Мак-Интош Джеймс. Гений" не может ошибаться

Джеймс Мак-Интош
 
"Гений" не может ошибаться

 
   Марк Суон остановился у кабинета Бергстейна и насмешливо взглянул на покрытую пластиком дверь.
   На ее гладкой поверхности не было ни таблички с фамилией, выведенной золотыми буквами, ни даже надписи “Вход воспрещен”.
   Имена сотрудников разведки сохранялись в строжайшей тайне. И раз на двери не было указано фамилии Бергстейна, считалось, что ни одной уборщице не удастся разузнать ничего такого, что помогло бы Меркаптану одержать победу в войне против Земли. А поскольку в отделе “Земля” при Службе безопасности правая рука никогда не знала, что творит левая, там полагали, что утечка секретных сведений невозможна.
   Невозможна?.. Как бы не так!
   Марк постучал в “засекреченную” дверь и вошел.
   - А, Марк, - обрадовался Бергстейн. - Вы пришли вовремя. Через две минуты нам надо быть в лаборатории.
   - Я не пойду, - возразил Марк.
   Бергстейн удивленно посмотрел на него.
   Марк протянул ему конверт.
   - Я хочу передать это Д. Пожалуйста, поставьте штемпель с указанием времени: пусть шеф знает, что я написал ему до испытания Кэрра.
   - Вы не должны этого делать! - воскликнул Бергстейн.
   - Мало ли чего я не должен делать… Например, говорить вам, что я написал. Но, как только вы поставите штемпель, я скажу.
   Немного поколебавшись, Бергстейн вложил письмо в небольшой аппарат. Через секунду оно выскочило обратно в виде плотного пакета; в левом верхнем углу была поставлена печать, дата и время подачи документа.
   - В этом конверте - мой рапорт об отставке, - пояснил Марк. - И не отговаривайте меня. А еще я пишу, что дестабилизатор на Военно-морской верфи был установлен не Кэрром и что ни один из тех семнадцати человек, которых нам приказали проверить, в этом не замешан.
   Бергстейн хотел что-то возразить, однако передумал и, улыбнувшись, произнес только:
   - Зелен виноград.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Видите ли, Марк… Я не поручусь за достоверность своих сведений, но… Ходили всякие слухи… Два года назад, когда С. вышел в отставку, вы, говорят, рассчитывали стать вместо него начальником Службы безопасности, не правда ли? Но вас обошел Д., а вы были поставлены во главе отдела контрразведки. Через полгода вас сняли и эту должность получил я… Теперь вы мой подчиненный.
   - Ну и что? - мрачно спросил Марк.
   - Зелен виноград, - повторил Бергстейн. Марк понял, что разговор окончен, и направился к выходу.
   - Обождите минутку, - резко окликнул его Бергстейн. - Пока вы еще служите в контрразведке, и я - ваш начальник.
   Он нажал кнопку звонка.
   - Вот что, Марк. Сейчас я пошлю ваше письмо Д., а затем мы вместе с вами отправимся в лабораторию. Испытание докажет, что дестабилизатор был установлен Кэрром, после чего Д. непременно вызовет вас к себе… - И тогда вы вряд ли сможете оставаться в разведке. Правда, я совершенно не представляю себе, как будет оформлен ваш уход - отставка или увольнение ввиду непригодности… А теперь пошли в лабораторию!
   - Не могу я видеть, как ни в чем не повинного человека мучают на аппарате для дознания!
   - Говорю вам раз навсегда, Марк, что Кэрр - диверсант. А сейчас вы дойдете со мной. Это - приказ.
   Вошел курьер. Бергстейн вручил ему пакет и велел немедленно передать его Д. Затем он поднялся. Марк, пожав плечами, последовал за начальником.
   В лаборатории все было уже приготовлено для допроса. Кэрра усадили на высокое металлическое сиденье, напоминавшее электрический стул. Подле него стояли несколько техников и врач. Марк подумал о том, как нелепо присутствие врача при подобной процедуре, но потом вспомнил, что когда-то врачам полагалось присутствовать и при дуэлях.
   Бергстейн кивнул старшему технику. Тот сделал знак одному из своих помощников, который включил рубильник. Кэрр истошно закричал. В помещении слегка запахло паленом: видимо, в аппарате что-то испортилось, но исправлять было уже поздно. Старший техник снова подал знак помощнику, и тот перевел рычаги.
   Кэрр больше не кричал. Теперь - по ходу дознания - он мог, вернее, должен был говорить. При этом аппарат не позволял ему ни кричать, ни лгать.
   - Это вы установили дестабилизатор на Военно-морской верфи? - начал допрос Бергстейн.
   Несмотря на то что Марк был уверен в невиновности испытуемого, он все же думал, что тот ответит: “Да”. Но Кэрр твердо заявил: “Нет”. Услышав это, Бергстейн пошатнулся, словно от удара.
   - Была ли у вас определенная цель, когда вы установили дестабилизатор на Военно-морской верфи? - настаивал Бергстейн.
   - Нет.
   - Вы - шпион?
   - Нет.
   - Получали ли вы когда-нибудь деньги с Меркаптана или от меркаптанских агентов? - продолжал допрашивать Бергстейн.
   - Нет.
   Бергстейн махнул рукой. Старший техник повторил его жест. Помощник снова передвинул рычаги, и Кэрр, потеряв сознание, повалился набок.
   - Может быть, еще очнется, - неуверенно сказал врач. Но, нагнувшись над испытуемым и сорвав с него контакты, покачал головой.
   - Нет, пожалуй, не выживет… Несколько дней - каталептическое состояние

^[1], а потом - конец…
   Бергстейн молчал. А Марк не испытывал ни малейшего удовлетворения от того, что оказался прав.
   - Пойду и напьюсь, - заявил он.
   Сидя один в своем любимом баре, Марк поглощал бесчисленные коктейли с виски, ничуть не беспокоясь о том, что будет, когда он совершенно опьянеет.
   К счастью, Кэрр, оказывается, был развратником и мошенником. Спустя несколько часов после испытания Марк уже понимал: в конце концов он сумеет убедить себя в том, что Кэрр небольшая потеря для человечества и, если не заслуживал смертной казни за диверсию, несомненно, заслужил за что-нибудь другое.
   Однако Марк никак не мог отделаться от мысли, что в его отделе - КР

^[2]- казнили ни в чем не повинного человека, еще одного в длинном перечне жертв КР за последние два года. Правда, Марк сделал все возможное, чтобы не допустить казни (и это в какой-то степени служило ему утешением), но все же он не испытывал ни малейшего желания веселиться.
   Что же творилось в разведке? “Гений” не мог ошибаться. При С. “Гений” функционировал нормально, с чего бы он мог разладиться при Д.? И не в Д. тут дело. Раньше Д. был сослуживцем Марка. Прежде, когда он еще не был начальником Службы безопасности, его называли полным именем. Ни Марк, ни С. не любили этого человека, но вряд ли разведка превратилась в застенок только из-за назначения Д. на высокий пост… Однако, поскольку Д. стоял во главе разведывательной службы, он и отвечал за все допущенные ошибки. Несомненно, ему можно было поставить в вину неумелость, но сам по себе этот недостаток все же не объяснял, почему вся разведка стала работать из рук вон плохо.
   И Бергстейна тоже, конечно, нельзя было винить: КР являлась лишь одним из отделов разведки, который нес ответственность только за действия подведомственных ему олухов. Кроме того, Бергстейн вообще был тут ни при чем, так как по делу Кэрра “Гений” дал указание (разумеется, через Д.) выявить, кто из семнадцати посетителей верфи установил там дестабилизатор. Бергстейн и Марк допросили всех людей по списку, вместе и порознь, и Кэрр показался им обоим самым подозрительным. Поэтому, когда “Гений” заявил, что это сделал один из семнадцати посетителей верфи, и задал вопрос, кого из семнадцати могли подкупить для совершения диверсионного акта, Бергстейн и Марк в один голос назвали Кэрра. Но Бергстейн считал, что диверсантом мог быть только Кэрр. Марк в своих рассуждениях шел дальше и понял, что Кэрр мог это сделать, но не сделал.
   Марк подал в отставку потому, что работа в КР не просто разочаровала его, а потеряла для него всякий смысл. Ему ничего не сообщили о деле на Военно-морской верфи, кроме того, что один из семнадцати посетителей - диверсант; а в дальнейшем, к своему удовлетворению, он убедился, что и это не соответствовало действительности.
   Он не имел ни малейшего представления о том, как поступают с агентами разведывательной службы, которые подают в отставку. Вероятно, ему будут чинить всякие препятствия?..
   Но тут размышления Марка были прерваны появлением “радужной девушки”.
   Любая война, даже межзвездная, порождает у людей такое нервное напряжение, которое подчас находит разрядку во всякого рода острых развлечениях, даже в разврате. Война с Меркаптаном привела к появлению “радужных девушек”.
   Для всех прочих посетителей бара эта девушка была просто миленькой блондинкой в темном платье, окруженной каким-то слабым мерцанием, похожим на огромный, переливающийся всеми цветами радуги мыльный пузырь. А клиентам, которых она себе наметила (в данном случае Марку), она показывалась в течение десяти секунд в темной одежде, затем на пять секунд - прикрытой лишь кружевным бельем и, наконец, на одну секунду совершенно обнаженной. Этот цикл повторялся бесконечно - по крайней мере до тех пор, пока девушка не убеждалась, что все безуспешно. Тогда она начинала испытывать свои чары на другой жертве.
   Встав за спиной Марка, она тихо спросила:
   - Можно провести с вами вечер?
   - Пожалуйста, - ответил он.
   Она подсела к его столику.
   - Меня зовут Стар, - представилась она все тем же мягким, вкрадчивым голосом.
   Как правило, “радужные девушки” выбирают себе такие эффектные профессиональные имена, как Стар

^[3], Заря, Глория

^[4], Венера и т.п.
   - Можете называть меня Марком, - сказал он. - Что будете пить?
   - Апельсиновый сок, пожалуйста… Не хотите ли поболтать со мной?
   - Охотно! - воскликнул Марк. - Мне очень хочется излить душу. Вы, вероятно, привыкли к подобным вещам?
   Хотя Марк выпил немало, он заметил растерянность в ее искрящихся зеленых глазах.
   - Я служу в контрразведке, - продолжал Марк, - и только что позволил казнить человека за преступление, которого тот не совершал… А впрочем, может быть, и не совсем так. Просто я попытался помешать этому и не сумел. Поэтому и подал в отставку.
   Теперь девушка даже не старалась скрыть своего замешательства.
   - Что за чепуху вы несете, Марк? Да если бы вы действительно были сотрудником разведки, вы никогда бы не признались в этом первой встречной девушке, особенно…
   Она запнулась, но Марк быстро закончил фразу:
   - Особенно - “радужной девушке”, не так ли? А почему бы и нет? Ведь ваша обязанность - удовлетворять потребности клиентов, да? Наверно, вы часто разрешали им плакать у себя на плече? Так вот, в настоящий момент и у меня есть такая потребность.
   Марк заказал апельсиновый сок и еще один коктейль с виски. Когда он снова обернулся к Стар, она уже выключила аппаратуру радужного пузыря и мерцание, окружавшее ее, исчезло. Она стала обыкновенной хорошенькой девушкой в темном платье.
   - Зачем вы так сделали? Мне это нисколько не мешало, мягко сказал Марк. - Может, вы боитесь, что более близкое знакомство приведет к взаимному недовольству?
   Стар сначала нахмурилась, а потом, видимо, решила подыграть ему:
   - Ладно, Марк, валяйте, поплачьтесь у меня на плече!
   Тогда он рассказал ей, как на Военно-морской верфи кто-то установил дестабилизатор, отчего вся расположенная поблизости электроаппаратура стала давать неверные показания. Искажения были настолько незначительны, что прошло немало времени, прежде чем командование верфи заметило какие-то помехи. Только через две недели дестабилизатор был обнаружен и обезврежен. Пришлось делать заново всю работу, произведенную на верфи за время действия дестабилизатора, и несколько раз проверять показания, пока их не признали удовлетворительными. На это ушел целый месяц.
   То была скрытая форма диверсии, гораздо более действенная, чем какой-нибудь примитивный взрыв в доках. Ибо в условиях современного затяжного межзвездного конфликта живая сила и оружие значат гораздо меньше, чем абсолютная точность аппаратуры.
   - Мне поручили выяснить, кто из семнадцати человек, посетивших Военно-морскую верфь, установил дестабилизатор, продолжал Марк. - И я пришел к выводу, что никто из них к этому не причастен. Но одного из посетителей, Кэрра, все же подвергли допросу на аппарате для дознания. И вот сейчас он уже на пороге смерти, хотя и ни в чем не повинен.
   Едва Марк умолк, как Стар, подчиняясь привычному шаблону, обязывавшему ее говорить те слова, которых от нее ждали клиенты, перестала удивляться, смущаться и сомневаться - словом, перестала чувствовать то, чего ей не полагалось.
   - Это вас так волнует? - спросила она.
   - Конечно! Я хочу рассказать вам о подоплеке этой истории… Но, может быть, лучше пойдем к вам?
   Она заколебалась, видимо сомневаясь, стоит ли продолжать игру.
   - Не думайте, я не пьян! - успокоил ее Марк. - Во всяком случае - не очень. Пошли. Ладно?
   И вот Марк снова стоял перед закрытой дверью, насмешливо глядя на нее, но теперь это была дверь в спальню Стар.
   Едва они переступили порог этой квартиры, как Марк начал выкладывать все о Службе безопасности. Но девушка извинилась, сказав, что хочет переодеться в домашнее платье. Марк понял, на что она рассчитывает.
   Может быть, ему следовало бы разыграть Стар, внушив ей уверенность в том, что она сумеет вытянуть из него какие-нибудь секретные сведения. Конечно, у нее возникли подозрения, когда он сразу начал изливать душу…
   А девушка нарочно оставила гостя на некоторое время в одиночестве; видимо, хотела дать ему возможность протрезвиться, одуматься, взять себя в руки, хотя он и не нуждался в этом, так как не был пьян.
   Марка, никогда не имевшего дела с “радужными девушками”, интересовало, в каком виде она появится теперь. Он отнюдь не был разочарован. Домашнее платье выглядело гораздо более соблазнительным, чем нагота. Девушка надела бело-желто-розовый пеньюар, доходивший до щиколоток и настолько прозрачный, что даже в тех местах, где ткань собиралась в складки, явственно просвечивало тело.
   - Нравится? - нежно спросила Стар.
   Она пыталась перевести беседу в привычные для нее рамки, но Марк не допустил этого.
   - Очень. Но я еще не кончил плакаться вам в жилетку. Идите сюда и сядьте рядом, хорошо?.. Впрочем, я не настаиваю… Так вот, чтобы вы лучше поняли сложившуюся у нас обстановку, я сначала расскажу вам о моем прежнем начальнике С. Он вышел в отставку два года назад. При нем разведка здорово работала и…
   - Марк, неужели вам не приходит в голову, что я могу быть агентом Меркаптана?
   - Ни на секунду!.. Послушайте-ка, Стар, что, если вы снимете эту штуку? Без нее вы будете смущать меня гораздо меньше.
   Девушка все еще стояла на пороге спальни. Вид у нее был недовольный.
   - Ведь мне уже доводилось видеть вас без платья, - добавил Марк.
   - Вы имеете в виду - в баре?
   - Нет. Гораздо раньше. Тринадцать лет назад, когда вам было всего шесть лет.
   - Ах, вот оно что, - невозмутимо произнесла Стар. - А я уж подумала, не догадались ли вы о чем-нибудь. Но мне и в голову не пришло, что вы узнаете меня… - Она подошла и села рядом с Марком. - Ведь я была совсем-совсем маленькой, когда мы виделись в последний раз… Да и вам было тогда не больше двадцати.
   - Все равно рано или поздно я узнал бы тебя, Паула. Только это могло случиться гораздо позже…
   - Неужели я такая плохая актриса?
   - Не в этом дело. Даже не пытайся вытянуть что-нибудь из работника Службы безопасности. Д. должен был предвидеть, что из этого ничего не получится. Ведь моя специальность - вынюхивать измену и изобличать подозрительных людей.
   Некоторое время Марк и Паула сидели молча. Марк напомнил ей, как тринадцать лет назад, когда он занимал в разведке должность немногим выше курьера, его послали с поручением на дом к С. В саду он увидел хорошенькую, белокурую, совершенно голенькую девчушку, которая сразу спросила его, не страдает ли он сексуальной психопатией. Если да, то она скорее побежит что-нибудь на себя накинуть; а если нет, значит, ей нечего бояться… Но, может быть, он тоже любит загорать голышом?
   - Отец до сих пор часто говорит о вас, Марк, - заметила Паула. - Знаете что? Раз уж нам нет смысла продолжать игру, я пойду и надену более пристойное платье.
   - Тринадцать лет назад ты этого не сделала.
   - Тогда это не имело значения.
   - А теперь, когда ты стала “радужной девушкой”, имеет?
   - Поймите, Марк, что иногда мне, как агенту Службы безопасности, приходится выступать в этой роли. Но я никогда не довожу ее до конца. Этого нет в контракте.
   Марк усмехнулся.
   - Значит, ты держишь кусок сахару перед мордой пса, но не даешь ему попробовать?
   Девушка показала язык, затем встала и направилась в спальню, но Марк вскочил и, схватив ее за руку, притянул к себе.
   - Для чего же ты надевала этот пеньюар?
   - Не догадываетесь? Я получила задание проверить вас, и это ужасно угнетало меня… Я не хотела, чтобы вы…
   - Не хотела, чтоб я сам сунул голову в петлю? И дала мне возможность одуматься? Ах, Паула, если ты будешь так работать, то никогда не станешь хорошим агентом.
   - Марк, ведь вы - особый случай! После ухода моего отца вы должны были стать начальником Службы безопасности. Отец считает, что сделали большую ошибку, назначив не вас, а Д.
   - А когда ты начала работать агентом?
   - Около года назад… Отец был против этого.
   - Я думаю! Знает ли он, что ты выступаешь в роли “радужной девушки”?
   - Конечно, нет.
   - Что же ты напишешь про меня в рапорте?
   - Что я могу написать, кроме того, что вы узнали меня? Значит, ничего не получилось.
   - Скажи мне еще одно: когда именно ты получила это задание?
   Она немного поколебалась, а затем ответила:
   - За несколько минут перед тем, как я “подцепила” вас.
   - Значит, уже после того, как Д. получил мое заявление об отставке, - задумчиво произнес Марк.
   Когда он обнял ее, Паула неловко отодвинулась. Девушке было не по себе. Она действовала по приказу свыше и старательно играла свою роль. Но теперь ее служебные обязанности и личная жизнь переплелись самым невероятным образом. Ох, как трудно держать мужчину на должном расстоянии, когда она сама только что старалась казаться проституткой высшего класса.
   Марк встал.
   - Я решил вести себя, как джентльмен, - заявил он. - Это не оскорбит тебя?
   - О нет! - с благодарностью воскликнула Стар.
   Однако, едва гость ушел, как девушка бросилась к зеркалу и, нахмурив брови, стала себя разглядывать. Ее огорчило, что он так легко расстался с ней.
   Когда на следующее утро Марка вызвали к Д., он не удивился.
   Начальников Службы безопасности всегда называли только первой буквой фамилии, но, к сожалению, в разведке существо- вал предел засекречивания. Не всегда же эти люди были большими начальниками; когда-то они работали рядовыми сотрудниками, и, пока их не повышали в должности или не переводили куда-нибудь, чтобы отделаться от них, все сослуживцы знали их полное имя.
   Марк работал вместе с Д., когда тот еще не был начальником, и оба они подчинялись С.
   Д. был рыхлый, с виду простодушный человек лет тридцати пяти. Он не испытывал к Марку дружеских чувств и не находил нужным скрывать это.
   - Я получил вчера ваше письмо, - начал он сухо. - Почему, если вы были так уверены в невиновности Кэрра, вы своевременно не приняли меры?
   - Это сложный вопрос, - сказал Марк. - И, прежде чем я на него отвечу, подумайте: не лучше ли вам не задавать его?
   - Допустим, - устало согласился Д. - Беру свои слова обратно. Не сомневаюсь, что вы уже не раз говорили об этом Бергстейну и всячески подчеркивали, что полгода назад я повысил в должности его, а не вас… И теперь вы решили подать в отставку?
   - Я хочу уйти не только из-за случая на Военно-морской верфи, - пояснил Марк.
   - Это мне известно. Знаю я и то, что Стар ничего не удалось вытянуть из вас… Послушайте, Марк… Я всегда недолюбливал вас и охотно представил к повышению Бергстейна, сделав его вашим начальником, - думал, что работа КР после этого улучшится… Но вы не должны уходить в отставку, для вас есть работа здесь.
   И он показал на дверь, ведущую в помещение за кабинетом.
   - Разрешите идти? - спросил Марк.
   - Да, пройдите туда. А если захотите поговорить со мной, я буду у себя. Только вряд ли этот разговор доставит мне удовольствие.
   Марк неторопливо встал. Ему хотелось оттянуть время, подробнее расспросить Д. Но тот недвусмысленно дал понять, что не намерен объясняться с ним.
   Пока Марк шел к двери, в его мозгу промелькнули разные предположения: что ожидает его в комнате за кабинетом? Может быть, газовая камера? Или его просто прикончат парни из Службы безопасности? А вдруг там Стар?
   Но, войдя туда, Марк увидел только письменный стол, на котором лежала толстая папка с бумагами. Рядом с ней - графин с водой. Возле стола - стул. Больше там ничего не было. Даже телефона. Марк сел и раскрыл папку.
   Через несколько секунд он вскочил, как ужаленный, и отшвырнул папку, словно это было раскаленное железо.
   Когда-то, в незапамятные времена, Секретная служба была действительно секретной - настолько секретной, что ни один сотрудник не знал, чем занимается другой. Одни шпионы шпионили за другими, те в свою очередь шпионили за третьими, и в конце концов никто толком не понимал, чего ищет, а если бы кто-то что-то и нашел, то не понял бы, к чему все это.
   Нередко возникали совершенно комедийные ситуации, когда А. выслеживал Б., Б. выслеживал В., а В. выслеживал Г., который выслеживал А. Это было бы смешно, если бы зачастую люди не жертвовали жизнью, пытаясь засечь телефонные разговоры каких-нибудь пустомель или засекретить информацию, опубликованную в технических журналах.
   Появление электронного мозга коренным образом изменило это положение. Ибо “Гений” знал все. И “Гений” не болтал.
   “Гением” называлась огромная электронно-вычислительная машина. В ячейках ее памяти, занимавших тысячи кубических метров, хранились все сверхсекретные материалы, касавшиеся современной цивилизации, причем аппарат поглощал эту информацию, но никогда не выдавал ее обратно. “Гений” был счетно-решающим устройством, а не справочной библиотекой. Он мог руководить операциями всей Службы безопасности, но давал только указания, а не информацию.
   Однако последнее слово оставалось не за “Гением”: в конце концов это была только машина. Окончательное решение принимал начальник Службы безопасности. Правда, в девяти случаях из десяти он просто ставил печать на директивы, полученные от “Гения”; но, если они оказывались неприемлемыми, начальник должен был выявить ошибку и принять надлежащие меры.
   Марк вспомнил один такой случай, когда “Гений” потребовал расстрела двадцати пяти человек, включая президента Соединенных Штатов. Эта директива представляла логическое заключение, основанное на анализе конкретной обстановки. Прежде всего надо было думать о войне с Меркаптаном, а контрразведка установила, что по крайней мере трое из этих двадцати пяти работали на врага. В любой момент они могли причинить огромный вред, и стоило расстрелять их всех, чтобы не тратить время на изобличение трех предателей или на доказательство того, что их действительно трое, а не больше. Это было бы единственно правильное решение.
   Но С., тогдашний начальник Службы безопасности, понимал, что подобная операция, пусть даже оправданная обстоятельствами, породила бы больше проблем, нежели разрешила. Он предпочитал более гуманные меры.
   А “Гению”, разумеется, все это было безразлично, он никогда ни на что не реагировал.
   “Гений” не сердился, когда начальник обращался к нему с таким вопросом: “Ты дал наилучший вариант решения. Но по причинам, которых тебе не понять, мы не можем воспользоваться им. Дай другой вариант”.
   Поскольку “Гений” хранил всю информацию внутри себя. Службе безопасности пришлось завести собственную картотеку. Но теперь ее можно было не показывать без особой надобности; больше никогда не возникало путаницы или дублирования операций, проводимых различными отделами или сотрудниками, ибо “Гений” был в курсе всех дел и осуществлял координацию всех действий разведки.
   Одновременно с Заданием агент получал все необходимые сведения: ему не разрешалось самому копаться в сверхсекретных материалах. Но вместе с тем агентам не приходилось работать вслепую, так как начальники отделов передавали им все указания “Гения”.
   Эта система функционировала безотказно, пока два года назад начальником Службы безопасности вместо С. не был назначен Д.
   Внимательно просмотрев документы, лежавшие в папке, Марк пришел к определенным выводам.
   Прежде всего он понял, что Д. вовсе не собирается его уволить или разрешить уйти в отставку. Напротив, он ждет, чтобы Марк указал ему, в чем он, Д., поступал неправильно. И только поэтому ознакомил Марка со столь секретными материалами.
   Было ли это проявлением доверия или отчаяния? Д. ничего не утаил от своего подчиненного. В папке лежали документы, отражающие всю печальную историю действий разведки за последние два года: сначала результаты были весьма значительны, затем - более или менее удовлетворительны, а под конец - совершенно плачевны.
   Марк откинулся на стуле, закурил папиросу и пустил к потолку колечко дыма. Он не мог не признать, что Д. выказал немалое мужество, обратившись к неприятному для него человеку (который мог занимать его место!) с просьбой: “Просмотрите эти материалы и скажите, почему я запорол работу. В чем была моя ошибка?”
   “…Почему прежде Д. понизил меня в должности, поставив под начало Бергстейна, а теперь, спустя полгода, оказывает такое доверие?” - недоумевал Марк.