– Что вам здесь нужно, мистер? – спросил он.
– Я полицейский, – объяснил Мейер, прежде чем тому в голову придут какие-нибудь дурацкие идеи. – Мне нужно задать вашей матери несколько вопросов.
– Моя мать только что вышла из больницы. Она не может отвечать на ваши вопросы, – заявил Терри.
– Ничего, сынок, все в порядке, – вмешалась миссис Гленнон.
– Позволь, мама, мне самому заняться этим делом. А вам, мистер, лучше уйти отсюда.
– Я только хотел спросить...
– А я считаю, что лучше уйти, – прервал его Терри.
– Весьма сожалею, сынок, – сказал Мейер, – но дело в том, что я занимаюсь расследованием дела об убийстве и, думаю, что мне лучше остаться.
– Об убийстве... – Терри Гленнон медленно переварил это известие. – А кого застрелили?
– Что? А откуда вам известно, что именно застрелили?
– Ну, этого я не знаю.
– А почему же вы в таком случае именно так задали вопрос?
– Не знаю. Вы сказали об убийстве, вот я и решил...
– Понятно, – сказал Мейер. – А вы знакомы с женщиной, которую зовут Клер Таунсенд?
– Нет.
– Я с ней знакома, – сказала миссис Гленнон. – Это она послала вас сюда?
– Послушайте, мистер, – снова вмешался Терри, по-видимому решивший не отступать от принятого решения, – я же сказал вам, что мать больна. Плевать мне на то, что вы там расследуете, но она не будет...
– Терри, ну-ка прекрати немедленно, – строго сказала ему мать. – Ты купил молоко, как я тебе велела?
– Ага.
– А где оно?
– Я поставил его на стол.
– Ну, и зачем оно мне на столе, если я не могу до него дотянуться? Налей немного в кастрюлю и поставь на плиту. И можешь идти.
– Как это идти? Куда идти?
– Иди вниз. К своим друзьям.
– К каким это друзьям? И при чем тут друзья? И почему это ты всегда так говоришь, будто я...
– Терри, делай то, что тебе сказано.
– А этот тип пусть остается здесь и утомляет тебя своими разговорами.
– Я не устала.
– Ты больна! – выкрикнул Терри. – Господи, ты только что вернулась из больницы, неужто ты не понимаешь!
– Не упоминай имя Господа всуе в моем доме, Терри, – она, по-видимому, уже успела забыть, что сама совершила подобное святотатство несколько минут назад, когда Мейер стоял в коридоре перед дверью. – Так вот, поставь сейчас же подогреваться молоко, а сам иди во двор и найди себе какое-нибудь занятие.
– Тебя не поймешь, – в сердцах сказал Терри. Он с упреком глянул на мать, и доля этого упрека относилась к Мейеру. Потом он вышел из комнаты. Он взял со стола пакет с молоком, пошел на кухню, погремел там кастрюлями, затем выбежал из квартиры.
– Он у нас с характером, – сказала миссис Гленнон.
– М-м-да, – согласился с ней Мейер.
– Так это Клер прислала вас?
– Нет, мадам. Клер Таунсенд мертва.
– Что? Да что вы говорите?
– Увы, мадам, это так.
– Ай-яй-яй, – сказала миссис Гленнон. Она сокрушенно покачала головой.
– Вы, видимо, успели подружиться с ней, миссис Гленнон? – спросил Мейер.
– Да. – Казалось, глаза ее утратили всякое выражение. Она что-то обдумывала, но Мейер не мог понять, что. Ему и прежде не раз приходилось видеть такой взгляд. Это бывало обычно тогда, когда его слова пробуждали в допрашиваемом какие-то воспоминания или ассоциации, и тот вдруг как бы отключался, погружаясь в собственные мысли.
– Да, – продолжала миссис Гленнон, – Клер была очень хорошей девушкой.
Однако было видно, что думает она о другом. Мейер многое бы отдал за то, чтобы узнать, о чем именно.
– Она познакомилась с вами в больнице, правильно?
– Да, – сказала миссис Гленнон.
– И с вашей дочерью она познакомилась тогда же, да?
– Что?
– С вашей дочерью. Насколько мне известно, она очень тепло относилась к ней.
– А кто вам это сказал?
– Врач из “Буэнависта”.
– Да? – Миссис Гленнон покачала головой. – Да, они там очень подружились, – признала наконец она.
– Близко подружились, да?
– Да. Я думаю что можно сказать так.
– В чем дело, миссис Гленнон?
– Что? О чем вы?
– О чем вы сейчас думаете?
– Ни о чем. Я отвечаю на ваши вопросы. А когда-когда... когда убили Клер?
– В пятницу вечером, – ответил Мейер.
– Значит она... она была убита в пятницу, – сказала миссис Гленнон.
– Да. – Мейер внимательно следил за выражением ее лица. – А когда вы в последний раз ее видели, миссис Гленнон?
– В больнице.
– А ваша дочь?
– Эйлин? Я... я не знаю, когда она виделась в последний раз с Клер.
– А где она сейчас, миссис Гленнон? В школе?
– Нет. Нет, она... она несколько дней... решила побыть у моей сестры. Это тут – в Бестауне.
– А она учится в школе, миссис Гленнон?
– Да, конечно, она ходит в школу. Но у меня был аппендицит, как вы, наверное, знаете, и она... она решила немного побыть у сестры... пока я лежала в больнице, ну... я... я просто решила, что ее нужно на какое-то время послать туда, пока я не встану на ноги. Понимаете?
– Понимаю. А как зовут вашу сестру?
– Айрис.
– Айрис. А дальше?
– Просто Айрис... а что? Зачем вам это знать?
– Для отчета, – сказал Мейер.
– Вы уж, мистер, пожалуйста, не беспокойте ее. У нее и без вас хватает неприятностей. Она и в глаза не видела Клер. Я не желаю, чтобы вы ее беспокоили.
– А я и не собираюсь это делать, миссис Гленнон. Миссис Гленнон недовольно поморщилась. – Ее зовут Айрис Мюльхар.
– А адрес? – спросил Мейер, записывая данные.
– Послушайте, вы же сказали...
– Так ведь для отчета нужно, миссис Гленнон.
– Дом номер 1131 по Пятьдесят Шестой Северной улице.
– Это в Бестауне?
– Да.
– Благодарю вас. Так значит ваша дочь Эйлин временно живет сейчас у нее, я правильно вас понял, миссис Гленнон?
– Правильно.
– А когда она поехала к ней?
– В субботу. В субботу утром.
– Она и раньше бывала там, верно? Ну, когда вы были в больнице?
– Да.
– А где она познакомилась с Клер, миссис Гленнон?
– В больнице. Она однажды пришла навестить меня, а в тот день как раз там работала Клер. Вот тогда они и познакомились.
– Понятно... А не скажете ли вы, навещала ее Клер у вашей сестры в Бестауне.
– Да, я... я думаю, да.
– Так-так, все это очень интересно, – сказал Мейер, – позвольте поблагодарить вас, миссис Гленнон. Скажите, пожалуйста, вы в эти дни просматривали газеты?
– Нет, мне было не до газет.
– Значит, вы не знали о смерти Клер до того, как я рассказал вам об этом?
– Совершенно верно.
– А как вы думаете, Эйлин знает об этом?
– Не... не знаю.
– Ну, а в субботу утром она ничего не говорила вам об этом? Ну, до того, как уехать к вашей сестре?
– Нет, не говорила.
– И радио вы не слушали?
– Нет.
– Дело в том, что об этом передавали по радио. Еще в субботу.
– Нет, мы здесь не слушаем радио.
– Понятно. А ваша дочь до отъезда к вашей сестре газет не видела?
– Нет.
– Но теперь-то она уж наверняка знает об этом. Она ничего вам не говорила?
– Нет.
– Вы же разговаривали с ней после этого, да? Она ведь звонила вам по телефону оттуда, от сестры, правда?
– Да... да, она звонила, и мы разговаривали...
– И когда же вы разговаривали с ней последний раз, миссис Гленнон?
– Я... я очень устала. Вы меня утомили. Мне нужно полежать и отдохнуть.
– Конечно, конечно. Так когда вы с ней говорили в последний раз?
– Вчера говорила, – сказала миссис Гленнон с тяжелым вздохом.
– Понятно. Благодарю вас, миссис Гленнон, вы очень нам помогли. А может, принести вам молоко? Оно уже наверняка согрелось.
– Если вам не трудно.
Мейер отправился на кухню. Плита стояла рядом со шкафчиком у стены. К стене была прикреплена небольшая пробковая дощечка для записок. На шкафчике стоял телефон. Он взял кастрюльку с плиты как раз вовремя, так как молоко чуть не выкипело. Он налил молока в чашку и крикнул в направлении спальни:
– Положить вам в молоко кусочек масла?
– Да, пожалуйста.
Он открыл холодильник, достал ив него масленку, отыскал в шкафчике нож и отрезал кусочек масла. В этот момент он и заметил листок бумаги, приколотый к пробковой дощечке, на котором было написано: “Клер. Суббота, Первая Южная, дом 271”.
Удовлетворенно кивнув, он молча переписал адрес в свой блокнот, а потом понес молоко миссис Гленнон. Она поблагодарила его и еще раз попросила не тревожить ее сестру, после чего принялась осторожно прихлебывать из чашки.
Мейер вышел из квартиры, раздумывая над тем, зачем миссис Гленнон понадобилось лгать ему. Выходя на площадку второго этажа, он все еще размышлял над этим. Нападение было внезапным и беззвучным. Мейер был совершенно неподготовлен к нему. Одна нога у него еще была на ступеньке лестницы, когда из темноты вылетел сжатый кулак и нанес ему мощный удар в переносицу. Он развернулся было лицом к нападающему, одновременно потянувшись за висевшим в кобуре револьвером, но тут же получил удар сзади чем-то твердым и тяжелым. Удар пришелся по затылку и в глазах у него потемнело. Он успел быстро выхватить револьвер, но в этот момент получил новый удар, а потом – еще и еще. Нападающих было явно больше, чем двое. Он точно запомнил, что ему удалось выстрелить, но нажимал ли он на курок, он так я не понял. Что-то упало на пол с металлическим лязгающим звуком – они наверняка пользовались обрезками труб. Кровь заливала глаза, очередной удар трубой пришелся по лицу. Он почувствовал, что пистолет выпал у него из руки, а потом и сам он упал на колени под градом сыпавшихся со всех сторон ударов. Потом он услышал топот множества ног. Они все бежали и бежали мимо него, вниз по лестнице. Он еще не потерял сознания. Плотно прижимаясь лицом к выщербленным доскам пола, он думал о том, почему это в детективных романах частные детективы, попав в такой переплет, всегда погружаются в беспросветную тьму и плывут там, плывут в никуда, потом в голове у него вспыхнула, но тут же погасла мысль о том, зачем это миссис Гленнон понадобилось ему лгать. Подумал он и о том, почему это вдруг на него напали, никак не мог сообразить, куда мог деваться его револьвер и тщетно шарил вокруг себя липкими от крови пальцами в надежде наткнуться на него. Превозмогая боль, он с трудом полз в направлении ступенек, ведущих к выходу.
Когда он наконец дополз до лестницы, то скатился по ступенькам вниз, разодрав кожу на своем лысом черепе о какой-то выступ. Сплевывая кровь, он полз по направлению к выходу – светлому прямоугольнику впереди. Он полз, оставляя за собой кровавый след. Кровь застилала ему глаза, сочилась из разбитого носа и губ.
Так он кое-как добрался до двери и вывалился на тротуар. Собрав последние силы, он попытался подняться, позвать кого-нибудь на помощь.
Но никто не остановился и не помог ему.
В этом районе искусство выживания главным образом состояло в умении не вмешиваться в чужие дела.
Через десять минут патрульный полицейский обнаружил его на тротуаре в луже собственной крови. К этому моменту он, подобно героям детективных романов, уже успел погрузиться в беспросветную тьму и плыл там, плыл, плыл в никуда.
– Джо Векслер? – переспросил он. – Ну, как же, разумеется, я прекрасно знал его. У него здесь, чуть дальше по улице, скобяная лавка. Мы частенько забегаем к нему, когда срочно понадобится какой-нибудь инструмент или еще что-нибудь. Да, отличнейшим человеком был этот Джо. И надо же, чтобы такая жуткая вещь произошла именно с ним в этом книжном магазине. – Батиста задумчиво покачал головой. – Кстати, Марти Феннермана я тоже хорошо знаю – ну, того парня, которому принадлежит этот книжный магазин. Его уже однажды грабили, вы слышали об этом? Он не рассказывал вам?
– Знаю, сэр, он нам рассказывал, – сказал Браун.
– Да, я отлично помню этот случай. Было это лет семь или восемь назад. Отлично помню. Хотите сигару?
– Нет, спасибо, мистер Батиста.
– Вы что – не курите сигар? – спросил Батиста обиженным тоном.
– Нет, курю, – сказал Браун. – Просто я не люблю курить их по утрам.
– Почему? Утро, вечер – какая разница?
– Видите ли, я обычно позволяю себе выкурить сигару после ленча и вечером – после обеда.
– А вы не возражаете, если я закурю?
– Бога ради, курите себе на здоровье.
Батиста удовлетворенно кивнул, откусил кончик сигары и выплюнул его прямо в бочку с какими-то промасленными тряпками, стоящую рядом со столом, заваленным бумагами вперемешку с инструментом. Он раскурил сигару, выпустил длинную струю дыма и с наслаждением откинулся в старом вращающемся кресле.
– Значит, если я правильно понял, мистер Векслер обращался за помощью в вашу фирму, и вы оказали ему какую-то услугу незадолго до того, как с ним произошло это несчастье в книжном магазине. Так, мистер Батиста?
– Совершенно верно, – подтвердил Батиста. – И тут вы правы на все сто процентов.
– Ив чем состояла эта услуга?
– Ему выправили помятое крыло, а потом закрасили.
– Работу вы производили лично?
– Нет, нет. Это делал мой специалист по кузовам и окраске. Да и работа была пустяковой. Какой-то придурок зацепил машину Джо, когда она стояла припаркованной прямо напротив его лавки. Вот он и пригнал эту машину сюда и я...
– Кто-то ударил его машину?
– Да. Но ничего серьезного. Знаете – небольшая вмятина и поцарапана краска. Бэдди все быстро исправил.
– Бэдди?
– Да, парень, который занимается у меня выправкой кузовов и окраской.
– А кто оплачивал работу – мистер Векслер или тот, кто наехал на его машину?
– Ну, честно говоря, пока что никто за нее не уплатил. Просто я выписал на прошлой неделе счет Джо. Конечно же, я не мог знать, что его застрелят. Послушайте, я могу ждать этих денег сколько угодно. У его жены и без этого достаточно забот и огорчений.
– Значит, счет за работу вы предъявили мистеру Векслеру?
– Да. Джо ведь не знал, кто это в него впоролся. Ну, понимаете, он возвращается однажды с ленча и видит, что на машине его появилась вмятина. Вот он и пригнал ее сюда, а мы тут привели ее быстренько в порядок. Бэдди отличный работник. Он работает у меня не больше месяца, но я вижу, что он намного лучше того парня, что раньше был на его месте.
– А не мог бы я поговорить с ним?
– Конечно, можете. Можете поговорить с ним прямо сейчас. Он сейчас занят ремонтом старого “форда”. Это здесь, на заднем дворе, вы сразу его там найдете.
– А как его фамилия?
– Мэннерс. Бэдди Мэннерс.
– Благодарю вас, – сказал Браун. Он извинился и направился во дворик за гаражом.
Высокий мускулистый мужчина в забрызганном краской комбинезоне красил с помощью пульверизатора синий “форд” с откидным верхом. Он бросил взгляд на приближающегося Брауна, но решив, по-видимому, что тот не к нему, не прервал своей работы.
– Мистер Мэннерс? – спросил Браун.
Мэннерс выключил пистолет распылителя и вопросительно посмотрел на Брауна.
– Да?
– Я из полиции, – сказал Браун. – Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
– Из полиции? – переспросил Мэннерс. Он в недоумении пожал плечами. – Конечно, валяйте, задавайте свои вопросы.
– Насколько мне известно, вы тут делали для Джозефа Векслера определенную работу.
– Для кого?
– Для Джозефа Векслера.
– Векслер, Векслер... А, да, “шевроле”, пятьдесят девятая модель. Да, совершенно верно. Выправка левого переднего крыла и шпаклевка с окраской. Правильно. Я, знаете, запоминаю их по машинам, – улыбнулся он.
– Значит, как я понимаю, вам неизвестно, что произошло с мистером Векслером, не так ли?
– Зато мне известно, что произошло с его машиной, – сказал Мэннерс.
– Видите ли, он погиб в пятницу.
– Надо же, так влипнуть, – проговорил Мэннерс, и лицо его сразу стало серьезным. – Весьма сожалею об этом. Он немного помолчал и спросил: – Несчастный случай?
– Нет, его убили. Вы что, газет не читаете, мистер Мэннерс?
– Да видите ли, этот уик-энд я был довольно занят, потому что ездил в Бостон. Я, собственно, оттуда, и мне так нужно было повидаться со своей девушкой, понимаете? Вот у меня и не было времени заглянуть в газеты.
– А вы хорошо знали мистера Векслера? Мэннерс пожал плечами.
– Встречался я с ним всего два раза. Первый раз, когда он пригнал сюда машину, а второй – когда он пришел сюда как раз когда я ее красил. Он сказал тогда, что оттенок не совсем тот. Ну, я тогда заново смешал краску, подобрал колер и выкрасил заново. Вот, собственно, и все наше знакомство.
– И больше вы никогда не встречались с ним?
– Нет, никогда. Значит, он умер, да? Да, паршиво. А ведь он показался мне довольно симпатичным человеком. Симпатичным для такого еврейчика, естественно.
Браун спокойно поглядел прямо в глаза Мэннерсу.
– Почему вы так говорите о нем? – спросил он.
– Ну, просто потому, что он показался мне симпатичным, – пожал плечами Мэннерс.
– Я спрашиваю, почему вы назвали его “еврейчиком”?
– А, это? А как же его еще прикажете называть? И потом, вы разговаривали с ним хоть раз? С ума сойти можно. Говорит так, будто он только что приехал в Америку!
– А эта покраска, которую вы делали для него... вы спорили с ним насчет этого колера?
– Спорил? Нет, просто он сказал, что колер не совсем подходит к остальной окраске. Я сказал тогда, что – ладно, я подберу немного иначе. Вот, собственно, и все. Колер вообще бывает довольно сложно правильно подобрать, сами знаете. Так что я сделал как сумел. Мэннерс снова пожал плечами. – Я думаю, он остался доволен. Во всяком случае, он ничего не сказал, когда забирал машину.
– Так значит, вы потом еще раз разговаривали с ним?
– Нет, я видел его только эти два раза. Но если бы ему работа не понравилась, я бы наверняка узнал об этом от своего хозяина. Вот я и решил, что он доволен.
– А когда вы ездили в Бостон, мистер Мэннерс?
– В пятницу после работы.
– А в котором часу?
– Ну, работу свою я закончил где-то около трех. Так что я успел на поезд, отходивший в шестнадцать десять.
– Вы ехали один или с кем-нибудь?
– Один, – сказал Мэннерс.
– А как фамилия вашей девушки? Ну, той, что в Бостоне.
– А зачем это?
– Просто интересно.
– Мэри Нельсон. Она проживает в Уэст-Ньютоне. Если вы думаете, что я вам соврал насчет поездки в Бостон...
– Я не думаю, что вы солгали.
– Вы всегда можете проверить.
– Может быть, и проверим.
– Прекрасно, – Мэннерс пожал плечами. – А как его убили – этого еврейчика?
– Кто-то застрелил его.
– Надо же, паршивая штука, – сказал Мэннерс, сочувственно качая головой. – А он показался мне вполне приличным человечком.
– Да, вы правы. Так что позвольте, мистер Мэннерс, поблагодарить вас и простите, пожалуйста, что я вынужден был прервать вашу работу.
– Да нет, ничего страшного, – сказал Мэннерс. – Всегда к вашим услугам.
Браун вернулся ко входу в гараж. Батиста в этот момент заправлял бензином очередной автомобиль. Браун подождал, пока он отпустит клиента.
– А в котором часу Мэннерс закончил работу в пятницу? – спросил Браун после того, как клиент отъехал.
– Ну, примерно в половине третьего или в три, что-то вроде этого, – сказал Батиста.
Браун кивнул.
– А как насчет этой покраски, которую он делал для Векслера. Векслер что – жаловался вам?
– Ну, у него было замечание насчет первого колера, который подобрал Бэдди. Он не очень подходил к старой окраске. Но мы все сделали как нужно.
– Они не ссорились?
– Нет, насколько мне известно. Меня как раз не было здесь, когда Джо приходил смотреть и сказал об этом Бэдди. Но Бэдди вообще спокойный парень. Просто он составил новый колер, более подходящий к прежней окраске машины, и все сделал как надо.
Браун снова кивнул.
– Ну, что ж, большое спасибо, мистер Батиста. – Не стоит благодарности, – ответил Батиста. – Вы в самом деле отказываетесь от сигары? Не стесняйтесь, возьмите хоть одну, – он широко улыбнулся. – Выкурите ее после ленча.
Уиллис с утра был в бегах, встречаясь с известными наркоманами района, пытаясь найти среди них того, кто мог бы сообщить ему хоть что-нибудь о наркомане по имени Энтони Ла-Скала.
Ди-Мэо отправился на розыски еще двух выявленных по картотеке преступников, которые в свое время были арестованы Бертом Клингом, получили свой срок и были выпущены из тюрьмы в прошлом году.
Сам Клинг в это время находился в похоронном бюро, где они вместе с Ралфом Таунсендом делали последние приготовления к похоронам Клер, которые должны были состояться на следующий день.
Поэтому Боб О’Брайен был совершенно один в дежурке, когда зазвонил телефон. Он рассеянно снял трубку, поднес ее к уху и сказал в микрофон: “Восемьдесят седьмой полицейский участок. О’Брайен слушает”. Звонок этот застал его прямо на середине отчета, который он старательно печатал, подробно излагая результаты своего длительного пребывания в качестве осведомителя на работе в парикмахерской. Все его мысли были сосредоточены на содержании отчета, однако сержант Дейв Мэрчисон вывел его из задумчивости.
– Боб, это говорит Дейв снизу, я сижу сейчас на коммутаторе. Только что мне позвонил патрульный Оливье, совершающий обход Южных.
– Ну и?..
– На тротуаре он обнаружил Мейера в бессознательном состоянии и сильно избитого.
– Кого?
– Мейера.
– Нашего Мейера?
– А какого же еще? Конечно, нашего Мейера.
– Господи, да что же это творится? Что они там – открыли охотничий сезон на полицейских? Так где, ты говоришь, его нашли?
– Да я уже отправил туда санитарную машину. Он скорее всего сейчас на пути в больницу.
– А кто это сделал, Дейв?
– Понятия не имею. Патрульный сказал, что он валялся там в луже собственной крови.
– Слушай, мне, наверное, лучше сразу поехать к нему в больницу. Дейв, не позвонишь ли лейтенанту? А кроме того, постарайся срочно направить сюда кого-нибудь, чтобы сидел на телефоне, ладно? Я ведь тут совершенно один.
– Ты хочешь, чтобы я позвонил кому-нибудь и вызвал на работу.
– Не знаю уж, что тебе и сказать. Ведь тут наверху обязательно должен дежурить хотя бы один детектив.
Знаешь, ты лучше поговори об этом с лейтенантом. Мне чертовски не хотелось бы портить кому-то выходной.
– Ладно, я переговорю с лейтенантом. А пока, может быть, Мисколо посидит там у вас?
– Да, попроси пока его. Так какая, ты говоришь, это больница?
– Главная городская.
– Немедленно выезжаю туда. Большое спасибо, Дейв.
– Хорошо, – сказал Мэрчисон и повесил трубку.
О’Брайен, опустив трубку, выдвинул верхний ящик стола, достал оттуда револьвер, пристегнул кобуру к поясу, набросил пиджак и шляпу и театрально раскланялся с пустой комнатой. Сбежав вниз по лестнице, он помахал рукой сидевшему там Мерчисону и выбежал на залитую октябрьским солнцем улицу.
Да, неплохое начало у этой недели, ничего не скажешь.
Понедельник – день тяжелый.
Глава 10
– Я полицейский, – объяснил Мейер, прежде чем тому в голову придут какие-нибудь дурацкие идеи. – Мне нужно задать вашей матери несколько вопросов.
– Моя мать только что вышла из больницы. Она не может отвечать на ваши вопросы, – заявил Терри.
– Ничего, сынок, все в порядке, – вмешалась миссис Гленнон.
– Позволь, мама, мне самому заняться этим делом. А вам, мистер, лучше уйти отсюда.
– Я только хотел спросить...
– А я считаю, что лучше уйти, – прервал его Терри.
– Весьма сожалею, сынок, – сказал Мейер, – но дело в том, что я занимаюсь расследованием дела об убийстве и, думаю, что мне лучше остаться.
– Об убийстве... – Терри Гленнон медленно переварил это известие. – А кого застрелили?
– Что? А откуда вам известно, что именно застрелили?
– Ну, этого я не знаю.
– А почему же вы в таком случае именно так задали вопрос?
– Не знаю. Вы сказали об убийстве, вот я и решил...
– Понятно, – сказал Мейер. – А вы знакомы с женщиной, которую зовут Клер Таунсенд?
– Нет.
– Я с ней знакома, – сказала миссис Гленнон. – Это она послала вас сюда?
– Послушайте, мистер, – снова вмешался Терри, по-видимому решивший не отступать от принятого решения, – я же сказал вам, что мать больна. Плевать мне на то, что вы там расследуете, но она не будет...
– Терри, ну-ка прекрати немедленно, – строго сказала ему мать. – Ты купил молоко, как я тебе велела?
– Ага.
– А где оно?
– Я поставил его на стол.
– Ну, и зачем оно мне на столе, если я не могу до него дотянуться? Налей немного в кастрюлю и поставь на плиту. И можешь идти.
– Как это идти? Куда идти?
– Иди вниз. К своим друзьям.
– К каким это друзьям? И при чем тут друзья? И почему это ты всегда так говоришь, будто я...
– Терри, делай то, что тебе сказано.
– А этот тип пусть остается здесь и утомляет тебя своими разговорами.
– Я не устала.
– Ты больна! – выкрикнул Терри. – Господи, ты только что вернулась из больницы, неужто ты не понимаешь!
– Не упоминай имя Господа всуе в моем доме, Терри, – она, по-видимому, уже успела забыть, что сама совершила подобное святотатство несколько минут назад, когда Мейер стоял в коридоре перед дверью. – Так вот, поставь сейчас же подогреваться молоко, а сам иди во двор и найди себе какое-нибудь занятие.
– Тебя не поймешь, – в сердцах сказал Терри. Он с упреком глянул на мать, и доля этого упрека относилась к Мейеру. Потом он вышел из комнаты. Он взял со стола пакет с молоком, пошел на кухню, погремел там кастрюлями, затем выбежал из квартиры.
– Он у нас с характером, – сказала миссис Гленнон.
– М-м-да, – согласился с ней Мейер.
– Так это Клер прислала вас?
– Нет, мадам. Клер Таунсенд мертва.
– Что? Да что вы говорите?
– Увы, мадам, это так.
– Ай-яй-яй, – сказала миссис Гленнон. Она сокрушенно покачала головой.
– Вы, видимо, успели подружиться с ней, миссис Гленнон? – спросил Мейер.
– Да. – Казалось, глаза ее утратили всякое выражение. Она что-то обдумывала, но Мейер не мог понять, что. Ему и прежде не раз приходилось видеть такой взгляд. Это бывало обычно тогда, когда его слова пробуждали в допрашиваемом какие-то воспоминания или ассоциации, и тот вдруг как бы отключался, погружаясь в собственные мысли.
– Да, – продолжала миссис Гленнон, – Клер была очень хорошей девушкой.
Однако было видно, что думает она о другом. Мейер многое бы отдал за то, чтобы узнать, о чем именно.
– Она познакомилась с вами в больнице, правильно?
– Да, – сказала миссис Гленнон.
– И с вашей дочерью она познакомилась тогда же, да?
– Что?
– С вашей дочерью. Насколько мне известно, она очень тепло относилась к ней.
– А кто вам это сказал?
– Врач из “Буэнависта”.
– Да? – Миссис Гленнон покачала головой. – Да, они там очень подружились, – признала наконец она.
– Близко подружились, да?
– Да. Я думаю что можно сказать так.
– В чем дело, миссис Гленнон?
– Что? О чем вы?
– О чем вы сейчас думаете?
– Ни о чем. Я отвечаю на ваши вопросы. А когда-когда... когда убили Клер?
– В пятницу вечером, – ответил Мейер.
– Значит она... она была убита в пятницу, – сказала миссис Гленнон.
– Да. – Мейер внимательно следил за выражением ее лица. – А когда вы в последний раз ее видели, миссис Гленнон?
– В больнице.
– А ваша дочь?
– Эйлин? Я... я не знаю, когда она виделась в последний раз с Клер.
– А где она сейчас, миссис Гленнон? В школе?
– Нет. Нет, она... она несколько дней... решила побыть у моей сестры. Это тут – в Бестауне.
– А она учится в школе, миссис Гленнон?
– Да, конечно, она ходит в школу. Но у меня был аппендицит, как вы, наверное, знаете, и она... она решила немного побыть у сестры... пока я лежала в больнице, ну... я... я просто решила, что ее нужно на какое-то время послать туда, пока я не встану на ноги. Понимаете?
– Понимаю. А как зовут вашу сестру?
– Айрис.
– Айрис. А дальше?
– Просто Айрис... а что? Зачем вам это знать?
– Для отчета, – сказал Мейер.
– Вы уж, мистер, пожалуйста, не беспокойте ее. У нее и без вас хватает неприятностей. Она и в глаза не видела Клер. Я не желаю, чтобы вы ее беспокоили.
– А я и не собираюсь это делать, миссис Гленнон. Миссис Гленнон недовольно поморщилась. – Ее зовут Айрис Мюльхар.
– А адрес? – спросил Мейер, записывая данные.
– Послушайте, вы же сказали...
– Так ведь для отчета нужно, миссис Гленнон.
– Дом номер 1131 по Пятьдесят Шестой Северной улице.
– Это в Бестауне?
– Да.
– Благодарю вас. Так значит ваша дочь Эйлин временно живет сейчас у нее, я правильно вас понял, миссис Гленнон?
– Правильно.
– А когда она поехала к ней?
– В субботу. В субботу утром.
– Она и раньше бывала там, верно? Ну, когда вы были в больнице?
– Да.
– А где она познакомилась с Клер, миссис Гленнон?
– В больнице. Она однажды пришла навестить меня, а в тот день как раз там работала Клер. Вот тогда они и познакомились.
– Понятно... А не скажете ли вы, навещала ее Клер у вашей сестры в Бестауне.
– Да, я... я думаю, да.
– Так-так, все это очень интересно, – сказал Мейер, – позвольте поблагодарить вас, миссис Гленнон. Скажите, пожалуйста, вы в эти дни просматривали газеты?
– Нет, мне было не до газет.
– Значит, вы не знали о смерти Клер до того, как я рассказал вам об этом?
– Совершенно верно.
– А как вы думаете, Эйлин знает об этом?
– Не... не знаю.
– Ну, а в субботу утром она ничего не говорила вам об этом? Ну, до того, как уехать к вашей сестре?
– Нет, не говорила.
– И радио вы не слушали?
– Нет.
– Дело в том, что об этом передавали по радио. Еще в субботу.
– Нет, мы здесь не слушаем радио.
– Понятно. А ваша дочь до отъезда к вашей сестре газет не видела?
– Нет.
– Но теперь-то она уж наверняка знает об этом. Она ничего вам не говорила?
– Нет.
– Вы же разговаривали с ней после этого, да? Она ведь звонила вам по телефону оттуда, от сестры, правда?
– Да... да, она звонила, и мы разговаривали...
– И когда же вы разговаривали с ней последний раз, миссис Гленнон?
– Я... я очень устала. Вы меня утомили. Мне нужно полежать и отдохнуть.
– Конечно, конечно. Так когда вы с ней говорили в последний раз?
– Вчера говорила, – сказала миссис Гленнон с тяжелым вздохом.
– Понятно. Благодарю вас, миссис Гленнон, вы очень нам помогли. А может, принести вам молоко? Оно уже наверняка согрелось.
– Если вам не трудно.
Мейер отправился на кухню. Плита стояла рядом со шкафчиком у стены. К стене была прикреплена небольшая пробковая дощечка для записок. На шкафчике стоял телефон. Он взял кастрюльку с плиты как раз вовремя, так как молоко чуть не выкипело. Он налил молока в чашку и крикнул в направлении спальни:
– Положить вам в молоко кусочек масла?
– Да, пожалуйста.
Он открыл холодильник, достал ив него масленку, отыскал в шкафчике нож и отрезал кусочек масла. В этот момент он и заметил листок бумаги, приколотый к пробковой дощечке, на котором было написано: “Клер. Суббота, Первая Южная, дом 271”.
Удовлетворенно кивнув, он молча переписал адрес в свой блокнот, а потом понес молоко миссис Гленнон. Она поблагодарила его и еще раз попросила не тревожить ее сестру, после чего принялась осторожно прихлебывать из чашки.
Мейер вышел из квартиры, раздумывая над тем, зачем миссис Гленнон понадобилось лгать ему. Выходя на площадку второго этажа, он все еще размышлял над этим. Нападение было внезапным и беззвучным. Мейер был совершенно неподготовлен к нему. Одна нога у него еще была на ступеньке лестницы, когда из темноты вылетел сжатый кулак и нанес ему мощный удар в переносицу. Он развернулся было лицом к нападающему, одновременно потянувшись за висевшим в кобуре револьвером, но тут же получил удар сзади чем-то твердым и тяжелым. Удар пришелся по затылку и в глазах у него потемнело. Он успел быстро выхватить револьвер, но в этот момент получил новый удар, а потом – еще и еще. Нападающих было явно больше, чем двое. Он точно запомнил, что ему удалось выстрелить, но нажимал ли он на курок, он так я не понял. Что-то упало на пол с металлическим лязгающим звуком – они наверняка пользовались обрезками труб. Кровь заливала глаза, очередной удар трубой пришелся по лицу. Он почувствовал, что пистолет выпал у него из руки, а потом и сам он упал на колени под градом сыпавшихся со всех сторон ударов. Потом он услышал топот множества ног. Они все бежали и бежали мимо него, вниз по лестнице. Он еще не потерял сознания. Плотно прижимаясь лицом к выщербленным доскам пола, он думал о том, почему это в детективных романах частные детективы, попав в такой переплет, всегда погружаются в беспросветную тьму и плывут там, плывут в никуда, потом в голове у него вспыхнула, но тут же погасла мысль о том, зачем это миссис Гленнон понадобилось ему лгать. Подумал он и о том, почему это вдруг на него напали, никак не мог сообразить, куда мог деваться его револьвер и тщетно шарил вокруг себя липкими от крови пальцами в надежде наткнуться на него. Превозмогая боль, он с трудом полз в направлении ступенек, ведущих к выходу.
Когда он наконец дополз до лестницы, то скатился по ступенькам вниз, разодрав кожу на своем лысом черепе о какой-то выступ. Сплевывая кровь, он полз по направлению к выходу – светлому прямоугольнику впереди. Он полз, оставляя за собой кровавый след. Кровь застилала ему глаза, сочилась из разбитого носа и губ.
Так он кое-как добрался до двери и вывалился на тротуар. Собрав последние силы, он попытался подняться, позвать кого-нибудь на помощь.
Но никто не остановился и не помог ему.
В этом районе искусство выживания главным образом состояло в умении не вмешиваться в чужие дела.
Через десять минут патрульный полицейский обнаружил его на тротуаре в луже собственной крови. К этому моменту он, подобно героям детективных романов, уже успел погрузиться в беспросветную тьму и плыл там, плыл, плыл в никуда.
* * *
На вывеске, висевшей над гаражом, можно было прочесть: “Кузова и подвески. Квалифицированный ремонт, покраска, обновление, полировка”. Владельцем гаража оказался человек, которого звали Фред Батиста. Он вышел, намереваясь заправить бензином машину Брауна, и только тогда узнал, что Браун – детектив и собирается задать ему несколько вопросов. Казалось, он даже обрадовался этому. Он посоветовал Брауну поставить свою машину чуть в стороне, возле компрессора, а потом пригласил его в свою крохотную конторку. На лице Батисты была двухдневная щетина, а рабочий комбинезон был испачкан маслом, но пока они с Брауном совершали ритуал взаимного представления, глаза его весело поблескивали. Может быть, ему до этого просто не приходилось вплотную сталкиваться с полицейскими, а может быть, просто дела сегодня шли у него неважно и он был рад представившейся возможности как-то отвлечься. Каковы бы ни были причины, на вопросы Брауна он отвечал с готовностью и даже с энтузиазмом.– Джо Векслер? – переспросил он. – Ну, как же, разумеется, я прекрасно знал его. У него здесь, чуть дальше по улице, скобяная лавка. Мы частенько забегаем к нему, когда срочно понадобится какой-нибудь инструмент или еще что-нибудь. Да, отличнейшим человеком был этот Джо. И надо же, чтобы такая жуткая вещь произошла именно с ним в этом книжном магазине. – Батиста задумчиво покачал головой. – Кстати, Марти Феннермана я тоже хорошо знаю – ну, того парня, которому принадлежит этот книжный магазин. Его уже однажды грабили, вы слышали об этом? Он не рассказывал вам?
– Знаю, сэр, он нам рассказывал, – сказал Браун.
– Да, я отлично помню этот случай. Было это лет семь или восемь назад. Отлично помню. Хотите сигару?
– Нет, спасибо, мистер Батиста.
– Вы что – не курите сигар? – спросил Батиста обиженным тоном.
– Нет, курю, – сказал Браун. – Просто я не люблю курить их по утрам.
– Почему? Утро, вечер – какая разница?
– Видите ли, я обычно позволяю себе выкурить сигару после ленча и вечером – после обеда.
– А вы не возражаете, если я закурю?
– Бога ради, курите себе на здоровье.
Батиста удовлетворенно кивнул, откусил кончик сигары и выплюнул его прямо в бочку с какими-то промасленными тряпками, стоящую рядом со столом, заваленным бумагами вперемешку с инструментом. Он раскурил сигару, выпустил длинную струю дыма и с наслаждением откинулся в старом вращающемся кресле.
– Значит, если я правильно понял, мистер Векслер обращался за помощью в вашу фирму, и вы оказали ему какую-то услугу незадолго до того, как с ним произошло это несчастье в книжном магазине. Так, мистер Батиста?
– Совершенно верно, – подтвердил Батиста. – И тут вы правы на все сто процентов.
– Ив чем состояла эта услуга?
– Ему выправили помятое крыло, а потом закрасили.
– Работу вы производили лично?
– Нет, нет. Это делал мой специалист по кузовам и окраске. Да и работа была пустяковой. Какой-то придурок зацепил машину Джо, когда она стояла припаркованной прямо напротив его лавки. Вот он и пригнал эту машину сюда и я...
– Кто-то ударил его машину?
– Да. Но ничего серьезного. Знаете – небольшая вмятина и поцарапана краска. Бэдди все быстро исправил.
– Бэдди?
– Да, парень, который занимается у меня выправкой кузовов и окраской.
– А кто оплачивал работу – мистер Векслер или тот, кто наехал на его машину?
– Ну, честно говоря, пока что никто за нее не уплатил. Просто я выписал на прошлой неделе счет Джо. Конечно же, я не мог знать, что его застрелят. Послушайте, я могу ждать этих денег сколько угодно. У его жены и без этого достаточно забот и огорчений.
– Значит, счет за работу вы предъявили мистеру Векслеру?
– Да. Джо ведь не знал, кто это в него впоролся. Ну, понимаете, он возвращается однажды с ленча и видит, что на машине его появилась вмятина. Вот он и пригнал ее сюда, а мы тут привели ее быстренько в порядок. Бэдди отличный работник. Он работает у меня не больше месяца, но я вижу, что он намного лучше того парня, что раньше был на его месте.
– А не мог бы я поговорить с ним?
– Конечно, можете. Можете поговорить с ним прямо сейчас. Он сейчас занят ремонтом старого “форда”. Это здесь, на заднем дворе, вы сразу его там найдете.
– А как его фамилия?
– Мэннерс. Бэдди Мэннерс.
– Благодарю вас, – сказал Браун. Он извинился и направился во дворик за гаражом.
Высокий мускулистый мужчина в забрызганном краской комбинезоне красил с помощью пульверизатора синий “форд” с откидным верхом. Он бросил взгляд на приближающегося Брауна, но решив, по-видимому, что тот не к нему, не прервал своей работы.
– Мистер Мэннерс? – спросил Браун.
Мэннерс выключил пистолет распылителя и вопросительно посмотрел на Брауна.
– Да?
– Я из полиции, – сказал Браун. – Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
– Из полиции? – переспросил Мэннерс. Он в недоумении пожал плечами. – Конечно, валяйте, задавайте свои вопросы.
– Насколько мне известно, вы тут делали для Джозефа Векслера определенную работу.
– Для кого?
– Для Джозефа Векслера.
– Векслер, Векслер... А, да, “шевроле”, пятьдесят девятая модель. Да, совершенно верно. Выправка левого переднего крыла и шпаклевка с окраской. Правильно. Я, знаете, запоминаю их по машинам, – улыбнулся он.
– Значит, как я понимаю, вам неизвестно, что произошло с мистером Векслером, не так ли?
– Зато мне известно, что произошло с его машиной, – сказал Мэннерс.
– Видите ли, он погиб в пятницу.
– Надо же, так влипнуть, – проговорил Мэннерс, и лицо его сразу стало серьезным. – Весьма сожалею об этом. Он немного помолчал и спросил: – Несчастный случай?
– Нет, его убили. Вы что, газет не читаете, мистер Мэннерс?
– Да видите ли, этот уик-энд я был довольно занят, потому что ездил в Бостон. Я, собственно, оттуда, и мне так нужно было повидаться со своей девушкой, понимаете? Вот у меня и не было времени заглянуть в газеты.
– А вы хорошо знали мистера Векслера? Мэннерс пожал плечами.
– Встречался я с ним всего два раза. Первый раз, когда он пригнал сюда машину, а второй – когда он пришел сюда как раз когда я ее красил. Он сказал тогда, что оттенок не совсем тот. Ну, я тогда заново смешал краску, подобрал колер и выкрасил заново. Вот, собственно, и все наше знакомство.
– И больше вы никогда не встречались с ним?
– Нет, никогда. Значит, он умер, да? Да, паршиво. А ведь он показался мне довольно симпатичным человеком. Симпатичным для такого еврейчика, естественно.
Браун спокойно поглядел прямо в глаза Мэннерсу.
– Почему вы так говорите о нем? – спросил он.
– Ну, просто потому, что он показался мне симпатичным, – пожал плечами Мэннерс.
– Я спрашиваю, почему вы назвали его “еврейчиком”?
– А, это? А как же его еще прикажете называть? И потом, вы разговаривали с ним хоть раз? С ума сойти можно. Говорит так, будто он только что приехал в Америку!
– А эта покраска, которую вы делали для него... вы спорили с ним насчет этого колера?
– Спорил? Нет, просто он сказал, что колер не совсем подходит к остальной окраске. Я сказал тогда, что – ладно, я подберу немного иначе. Вот, собственно, и все. Колер вообще бывает довольно сложно правильно подобрать, сами знаете. Так что я сделал как сумел. Мэннерс снова пожал плечами. – Я думаю, он остался доволен. Во всяком случае, он ничего не сказал, когда забирал машину.
– Так значит, вы потом еще раз разговаривали с ним?
– Нет, я видел его только эти два раза. Но если бы ему работа не понравилась, я бы наверняка узнал об этом от своего хозяина. Вот я и решил, что он доволен.
– А когда вы ездили в Бостон, мистер Мэннерс?
– В пятницу после работы.
– А в котором часу?
– Ну, работу свою я закончил где-то около трех. Так что я успел на поезд, отходивший в шестнадцать десять.
– Вы ехали один или с кем-нибудь?
– Один, – сказал Мэннерс.
– А как фамилия вашей девушки? Ну, той, что в Бостоне.
– А зачем это?
– Просто интересно.
– Мэри Нельсон. Она проживает в Уэст-Ньютоне. Если вы думаете, что я вам соврал насчет поездки в Бостон...
– Я не думаю, что вы солгали.
– Вы всегда можете проверить.
– Может быть, и проверим.
– Прекрасно, – Мэннерс пожал плечами. – А как его убили – этого еврейчика?
– Кто-то застрелил его.
– Надо же, паршивая штука, – сказал Мэннерс, сочувственно качая головой. – А он показался мне вполне приличным человечком.
– Да, вы правы. Так что позвольте, мистер Мэннерс, поблагодарить вас и простите, пожалуйста, что я вынужден был прервать вашу работу.
– Да нет, ничего страшного, – сказал Мэннерс. – Всегда к вашим услугам.
Браун вернулся ко входу в гараж. Батиста в этот момент заправлял бензином очередной автомобиль. Браун подождал, пока он отпустит клиента.
– А в котором часу Мэннерс закончил работу в пятницу? – спросил Браун после того, как клиент отъехал.
– Ну, примерно в половине третьего или в три, что-то вроде этого, – сказал Батиста.
Браун кивнул.
– А как насчет этой покраски, которую он делал для Векслера. Векслер что – жаловался вам?
– Ну, у него было замечание насчет первого колера, который подобрал Бэдди. Он не очень подходил к старой окраске. Но мы все сделали как нужно.
– Они не ссорились?
– Нет, насколько мне известно. Меня как раз не было здесь, когда Джо приходил смотреть и сказал об этом Бэдди. Но Бэдди вообще спокойный парень. Просто он составил новый колер, более подходящий к прежней окраске машины, и все сделал как надо.
Браун снова кивнул.
– Ну, что ж, большое спасибо, мистер Батиста. – Не стоит благодарности, – ответил Батиста. – Вы в самом деле отказываетесь от сигары? Не стесняйтесь, возьмите хоть одну, – он широко улыбнулся. – Выкурите ее после ленча.
* * *
Карелла находился в это время в управлении полиции в центре города, где детективам демонстрировали задержанных накануне правонарушителей.Уиллис с утра был в бегах, встречаясь с известными наркоманами района, пытаясь найти среди них того, кто мог бы сообщить ему хоть что-нибудь о наркомане по имени Энтони Ла-Скала.
Ди-Мэо отправился на розыски еще двух выявленных по картотеке преступников, которые в свое время были арестованы Бертом Клингом, получили свой срок и были выпущены из тюрьмы в прошлом году.
Сам Клинг в это время находился в похоронном бюро, где они вместе с Ралфом Таунсендом делали последние приготовления к похоронам Клер, которые должны были состояться на следующий день.
Поэтому Боб О’Брайен был совершенно один в дежурке, когда зазвонил телефон. Он рассеянно снял трубку, поднес ее к уху и сказал в микрофон: “Восемьдесят седьмой полицейский участок. О’Брайен слушает”. Звонок этот застал его прямо на середине отчета, который он старательно печатал, подробно излагая результаты своего длительного пребывания в качестве осведомителя на работе в парикмахерской. Все его мысли были сосредоточены на содержании отчета, однако сержант Дейв Мэрчисон вывел его из задумчивости.
– Боб, это говорит Дейв снизу, я сижу сейчас на коммутаторе. Только что мне позвонил патрульный Оливье, совершающий обход Южных.
– Ну и?..
– На тротуаре он обнаружил Мейера в бессознательном состоянии и сильно избитого.
– Кого?
– Мейера.
– Нашего Мейера?
– А какого же еще? Конечно, нашего Мейера.
– Господи, да что же это творится? Что они там – открыли охотничий сезон на полицейских? Так где, ты говоришь, его нашли?
– Да я уже отправил туда санитарную машину. Он скорее всего сейчас на пути в больницу.
– А кто это сделал, Дейв?
– Понятия не имею. Патрульный сказал, что он валялся там в луже собственной крови.
– Слушай, мне, наверное, лучше сразу поехать к нему в больницу. Дейв, не позвонишь ли лейтенанту? А кроме того, постарайся срочно направить сюда кого-нибудь, чтобы сидел на телефоне, ладно? Я ведь тут совершенно один.
– Ты хочешь, чтобы я позвонил кому-нибудь и вызвал на работу.
– Не знаю уж, что тебе и сказать. Ведь тут наверху обязательно должен дежурить хотя бы один детектив.
Знаешь, ты лучше поговори об этом с лейтенантом. Мне чертовски не хотелось бы портить кому-то выходной.
– Ладно, я переговорю с лейтенантом. А пока, может быть, Мисколо посидит там у вас?
– Да, попроси пока его. Так какая, ты говоришь, это больница?
– Главная городская.
– Немедленно выезжаю туда. Большое спасибо, Дейв.
– Хорошо, – сказал Мэрчисон и повесил трубку.
О’Брайен, опустив трубку, выдвинул верхний ящик стола, достал оттуда револьвер, пристегнул кобуру к поясу, набросил пиджак и шляпу и театрально раскланялся с пустой комнатой. Сбежав вниз по лестнице, он помахал рукой сидевшему там Мерчисону и выбежал на залитую октябрьским солнцем улицу.
Да, неплохое начало у этой недели, ничего не скажешь.
Понедельник – день тяжелый.
Глава 10
Терри Гленнон был задержан в четыре часа дня. К этому времени в дежурном помещении успела собраться уже целая компания здоровенных детективов, которые с напускным безразличием приглядывались к парнишке в наручниках, требовавшему объяснения, за что это его приволокли в участок.
Боб О’Брайен, который взял на себя роль самого любезного из полицейских, приступил к объяснениям: Мы приволокли тебя в полицейский участок потому, что мы считаем, что именно ты вместе со своими дружками избил сегодня до полусмерти одного из наших полицейских. Надеюсь, ты удовлетворен ответом?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Гленнон.
– Я говорю о полицейском в ранге детектива, которого зовут Мейером Мейером, – любезно продолжил свои пояснения О’Брайен. – Сейчас он находится в Центральной городской больнице, где ему оказывают помощь. Он получил множество ссадин, кровоподтеков, подозревают также сотрясение мозга. Ну, как – картина постепенно проясняется?
– И все равно – я не знаю, о чем вы толкуете.
– Ну, что ж, прекрасно. Можешь играть в молчанку, – сказал О’Брайен. – Времени у нас достаточно. Во время ленча я съездил в больницу, и Мейер сам сообщил мне, что сегодня он нанес визит на квартиру Гленнонов, где молодой парень по имени Терри Гленнон очень рассердился на то, что детектив Мейер позволил себе разговаривать с его матерью. Мать, по словам Мейера, отпустила несколько саркастических замечаний по поводу некоторых друзей ее сына. Понимаете, о чем идет речь, Гленнон?
Боб О’Брайен, который взял на себя роль самого любезного из полицейских, приступил к объяснениям: Мы приволокли тебя в полицейский участок потому, что мы считаем, что именно ты вместе со своими дружками избил сегодня до полусмерти одного из наших полицейских. Надеюсь, ты удовлетворен ответом?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Гленнон.
– Я говорю о полицейском в ранге детектива, которого зовут Мейером Мейером, – любезно продолжил свои пояснения О’Брайен. – Сейчас он находится в Центральной городской больнице, где ему оказывают помощь. Он получил множество ссадин, кровоподтеков, подозревают также сотрясение мозга. Ну, как – картина постепенно проясняется?
– И все равно – я не знаю, о чем вы толкуете.
– Ну, что ж, прекрасно. Можешь играть в молчанку, – сказал О’Брайен. – Времени у нас достаточно. Во время ленча я съездил в больницу, и Мейер сам сообщил мне, что сегодня он нанес визит на квартиру Гленнонов, где молодой парень по имени Терри Гленнон очень рассердился на то, что детектив Мейер позволил себе разговаривать с его матерью. Мать, по словам Мейера, отпустила несколько саркастических замечаний по поводу некоторых друзей ее сына. Понимаете, о чем идет речь, Гленнон?