очутившись рядом, достал из кобуры револьвер.
- Что случилось, миссис Холлман? Вы его видели?
Она кивнула, но говорить не стала, дожидаясь, пока Зинни отведет
девочку. Лоб Милдред блестел от пота, она запыхалась. Я заметил мячик в ее
руке.
Седовласая женщина заработала локтями, пробиваясь в середину группы. -
Я видела, как он крался между деревьев. Марта тоже видела его.
Милдред повернулась к ней. - Он не крался, миссис Хатчинсон. Он
подобрал мячик и принес мне. - Она показала мячик, словно тот являлся
важным доказательством безобидности ее мужа.
Миссис Хатчинсон сказала: - Я с роду так не пугалась. Я рта не могла
раскрыть, не говоря уж о том, чтобы закричать.
Помощник шерифа потерял терпение. - Спокойно, женщины. Давайте с
самого начала и по порядку. Да побыстрей. Он угрожал вам, миссис Холлман? -
пытался напасть?
- Нет.
- Он что-нибудь говорил?
- Говорила в основном я. Я постаралась убедить Карла явиться в дом и
сдаться. А когда он не согласился, я обняла его, чтобы удержать. Но Карл
слишком сильный для меня. Он вырвался, а я побежала за ним. Но его было не
догнать.
- Он показывал свой револьвер?
- Нет. - Она опустила взгляд на револьвер Кармайкла. - Пожалуйста, не
стреляйте, если встретите моего мужа. Я не верю, что он вооружен.
- Там видно будет, - уклончиво произнес Кармайкл. - Где это все
произошло?
- Пойдемте, я покажу.
Она повернулась и направилась к открытой калитке, двигаясь с
сосредоточенно-бесстрашным видом. Казалось, ее ничто не могло остановить.
Внезапно она рухнула на колени и упала боком на лужайку - маленькая фигурка
в темной одежде с рассыпавшимися волосами. Из руки выкатился мячик.
Кармайкл опустился рядом и закричал, словно рассчитывая, что крик может
заставить ее ответить:
- В какую сторону он пошел?
Миссис Хатчинсон махнула рукой по направлению к роще. - Туда, прямо, в
сторону города.
Молодой помощник шерифа вскочил на ноги и помчался к калитке. Я
побежал за ним, смутно надеясь предотвратить насилие. Земля под деревьями
оказалась глинистой, мягкой и влажной от полива. Я никогда не был хорошим
бегуном. Помощник шерифа скрылся из виду. Вскоре затих и топот его ног. Я
замедлил ход и остановился, проклиная свои стареющие ноги.
Моя перепалка с собственными ногами была нашим сугубо личным делом,
поскольку, так или иначе, бегом ничего нельзя было добиться. Когда я
подумал об этом, до меня дошло, что человек, хорошо знакомый с местностью,
может неделями скрываться на огромном ранчо. Для поисков понадобятся сотни
людей, чтобы найти его среди рощ, каньонов и пересохших ручьев.
Я пошел назад тем же путем, придерживаясь своих следов. Пять моих
больших шагов при ходьбе равнялись трем шагам при беге. Я пересек цепочки
чужих следов, но не мог определить, кому они принадлежали. Идентификация
следов не была моей сильной стороной.
После долгого утра, проведенного со многими людьми, мне нравилось
гулять одному в зеленой тени. Над головой, среди крон деревьев, петлял
ручеек голубого неба. Я внушал себе, что спешить незачем, что опасность на
время отодвинута. В конце концов, Карл ведь никому не причинил вреда.
Возвращаясь к утренним эпизодам и размышляя, я постепенно замедлял
свой шаг. Брокли, вероятно, сказал бы, что я подсознательно сбавил обороты,
ибо не хотел возвращаться в этот дом. Похоже, Милдред не так уж ошибается,
утверждая, что дом может заставить людей ненавидеть друг друга. Дом, или
деньги, которые он олицетворял, или каннибальские семейные аппетиты,
которые он символизировал.
Я забежал дальше, чем предполагал, примерно на треть мили. Наконец
среди деревьев показался дом. Двор был пуст. Стояла удивительная тишина.
Одна из стеклянных дверей была распахнута. Я вошел. Столовая производила
странное впечатление, словно не использовалась людьми и не предназначалась
для них, наподобие комнат в музеях, отгороженных от посетителей шелковым
шнуром: Провинциальный Калифорнийско-испанский Стиль, Доатомная Эра.
Гостиная, с ее журналами, немытыми бокалами и мебелью в стиле
голливудского кубизма, имела такой же необжитой вид.
Я пересек коридор и, открыв дверь, очутился в кабинете, заставленном
полками с книгами и ящиками для картотеки. Жалюзи были опущены. В помещении
стоял затхлый запах. На одной стене висел темный портрет лысого старика,
написанный масляными красками. С худого хищного лица на меня сквозь
полумрак смотрели его глаза. Сенатор Холлман, решил я. Я закрыл дверь,
оставив его наедине с самим собой.
Я обошел весь дом и лишь на кухне наконец-то обнаружил два
человеческих существа. За обеденным столом сидела миссис Хатчинсон с Мартой
на коленях. От звука моего голоса пожилая женщина вздрогнула. За те сорок
пять минут, что мы не виделись, лицо ее осунулось. Глаза глядели холодно и
осуждающе.
- А потом что? - спросила Марта.
- Потом маленькая девочка пришла домой к этой доброй старушке, и они
стали пить чай и есть булочки, - Миссис Хатчинсон выразительно взглянула на
меня, и я понял, что мне советуют помолчать. - Булочки и шоколадное
мороженое, и старушка прочла маленькой девочке сказку.
- А как звали эту девочку?
- Марта, как и тебя.
- Она не могла есть шоколадное мороженое из-за аллергии.
- Они ели мороженое с ванилью. И мы тоже будем, а наверх положим
клубничное варенье.
- А мамочка придет?
- Не сразу. Она придет позже.
- А папочка придет? Не хочу, чтобы папочка приходил.
- Папочка не... - Голос миссис Хатчинсон сорвался. - Вот и конец
сказки.
- Расскажи еще что-нибудь.
- У нас нет времени. - Она ссадила ребенка с колен. - Беги в гостиную
и поиграй.
- Я хочу пойти в оранжерею. - Марта подбежала к внутренней двери,
которая вела из дома в оранжерею, и затрясла дверной ручкой.
- Нет! Не ходи туда! Вернись!
Напуганная тоном женщины, Марта неохотно вернулась.
- Что случилось? - спросил я, хотя мне показалось, что я уже знаю. -
Где все?
Миссис Хатчинсон указала на дверь, которую только что пыталась открыть
Марта. За дверью слышался приглушенный гул голосов, словно гудел пчелиный
рой. Миссис Хатчинсон тяжело поднялась и поманила меня. Чувствуя на себе
неотрывный взгляд детских глаз, я подошел к ней вплотную. Она сказала:
- М-ра Холлмана з-а-с-т-р-е-л-и-л-и. Он м-е-р-т-в.
Чтобы ребенок не понял, миссис Хатчинсон произнесла слова по буквам.
- Не надо по буквам! Не хочу, чтобы по буквам!
В порыве обиды ребенок вихрем вклинился между нами и ударил пожилую
женщину по бедру. Миссис Хатчинсон притянула девочку к себе. Марта застыла
в неподвижности, уткнувшись лицом в цветастое платье и обняв крошечными
белыми ручками могучие ноги няни.
Я оставил их и прошел через внутреннюю дверь. Неосвещенный коридор со
стеллажами вдоль стен заканчивался рядом ступеней. Спотыкаясь в темноте, я
спустился по ним и оказался перед второй дверью, которую открыл. Край двери
мягко ударился о чьи-то ноги. Их владельцем оказался шериф Остервельт. Он
недовольно фыркнул и обратился ко мне, держа руку на кобуре.
- А вы куда направились?
- Хочу пройти в оранжерею.
- Вас не приглашали. Это официальное расследование.
Я заглянул через его плечо в оранжерею. В центральном проходе, между
рядами густо растущих орхидей, стояли Милдред, Зинни и Грантленд,
сгрудившись вокруг тела, которое лежало лицом вверх. Лицо закрывал серый
шелковый носовой платок, но я знал, чье это тело. Мохнатый ворс твидового
костюма Джерри, полнота и беззащитность делали его похожим на мертвого
плюшевого медвежонка.
Склонившаяся над ним Зинни, не успевшая переодеться, выглядела нелепо
в своем белом нейлоновом пеньюаре с оборками. Без косметики лицо ее было
почти столь же бесцветным, как и ее наряд. Милдред стояла рядом с ней,
глядя вниз на земляной пол. Чуть поодаль, опершись на ящик с рассадой,
стоял д-р Грантленд, сдержанный и настороженный.
Зинни обратилась к шерифу, не меняя застывшего выражения лица: - Пусть
войдет, если хочет, Ости. Нам может понадобиться и его помощь.
Остервельт сделал так, как она сказала, и сделал это смиренно, с
почтительной готовностью. Я вспомнил о том простом факте, что Зинни только
что унаследовала холлмановское ранчо и ту власть, которую дает владение им.
Грантленду, казалось, напоминания не требовались. Он придвинулся и зашептал
что-то ей на ухо; в повороте его головы сквозило нечто собственническое.
Она бросила на него косой предупреждающий взгляд, от которого он
осекся, и отодвинулась от него. Под влиянием порыва чувств - по крайней
мере, с того места, где я стоял, это выглядело порывом - Зинни обняла
Милдред и крепко прижалась к ней. Милдред хотела было оттолкнуть ее, но
затем прильнула к Зинни и закрыла глаза. Дневной свет, проникавший сквозь
выкрашенную в белый цвет стеклянную крышу, безжалостно падал на лица
женщин, которых породнило горе.
Остервельт упустил этот эпизод, который занял секунду. Он возился с
крышкой стального ящика, стоявшего на рабочем столе. Открыв ее, он вынул
маленький револьвер.
- О'кей, значит, вы хотите помочь. Взгляните-ка на эту штуку.
Это был небольшой револьвер с коротким дулом, приблизительно 25-го
калибра, изготовленный, вероятно, в Европе. Рукоятка была отделана
перламутром и украшена филигранью из серебра. Женское оружие, не новое:
серебро потускнело. Я никогда не видел данного револьвера или ему подобного
и прямо об этом сказал.
- Миссис Холлман, миссис Карл Холлман сказала, что утром у вас были
неприятности с ее мужем. Он украл вашу машину, это верно?
- Да, он взял ее.
- При каких обстоятельствах?
- Я отвозил его обратно в больницу. Он явился ко мне домой рано утром,
рассчитывая заручиться моей поддержкой. Я прикинул, что лучше всего
уговорить его вернуться обратно. Но мой план дал осечку.
- Что же произошло?
- Он захватил меня врасплох - напал на меня.
- Надо же, - Остервельт ухмыльнулся. - Он пустил в ход этот маленький
револьвер?
- Нет. Я не видел у него никакого оружия. Мне думается, Джерри
Холлмана убили из этого револьвера.
- Верно мыслите, мистер. И это именно тот револьвер, который был у его
брата, судя по описанию Сэма Йогана. Доктор нашел револьвер рядом с телом.
Найдены две гильзы, в спине трупа две раны. Доктор утверждает, что он
скончался мгновенно, да, доктор?
- Через несколько секунд, я бы сказал, - Грантленд говорил
хладнокровно, профессионально. - Внешнего кровоизлияния не было. Я думаю,
что одна из пуль вошла в сердце. Конечно, для установления точной причины
смерти потребуется вскрытие.
- Это вы обнаружили тело, доктор?
- Да, фактически я.
- Меня интересуют именно факты. Что вас привело в оранжерею?
- Выстрелы, разумеется.
- Вы их слышали?
- И очень отчетливо. Я переносил одежду Марты в машину.
Зинни сказала устало: - Мы все слышали их. Сначала я подумала, что
Джерри... - Она замолчала.
- Что Джерри... продолжайте, - сказал Остервельт.
- Да нет, ничего. Ости, неужели мы должны снова пройти через всю эту
пустую болтовню? Я очень хочу поскорее отослать Марту из дома. Бог знает,
как все это на ней отразится. И не будет ли больше толку, если вы ускорите
поимку Карла.
- По моему распоряжению к его розыску подключены все свободные люди
отделения. Я не могу уйти отсюда, пока не прибудет заместитель следователя
по делам о насильственной смерти.
- Значит, мы должны ждать?
- Не обязательно здесь, если вас угнетает это место. Впрочем, я думаю,
что вам следует оставаться в доме.
- Я сообщил вам все, что знаю, - сказал Грантленд. - И потом меня ждут
пациенты. Вдобавок, миссис Холлман попросила отвезти ее дочь и
домоправительницу в Пуриссиму.
- Ну хорошо. Поезжайте, доктор. Спасибо за помощь.
Грантленд вышел в заднюю дверь. Зинни и Милдред двинулись по траурному
проходу между рядами цветов, бронзовых, зеленых и кроваво-красных. Они шли,
обнявшись, и вошли в дверь, ведущую на кухню. Не успела закрыться дверь,
как одна из женщин разразилась рыданиями.
Звуки горя безлики, и я не мог определить, кто из них плакал. Но я
подумал, что, наверное, Милдред. Ее страдания были самыми худшими. Они
длились долгое время, продолжаясь и сейчас.
Глава XII
Задняя дверь оранжереи открылась, и вошли двое. Один из них оказался
энергичным помощником шерифа, которому так хорошо удавался бег по
пересеченной местности. Рубашка Кармайкла потемнела от пота, и он тяжело
дышал. Второй был японец неопределенного возраста. Увидев на полу мертвого
человека, он снял перепачканную матерчатую шляпу и застыл, склонив голову.
Его редкие седые волосы стояли на голове торчком, словно намагниченная
железная проволока.
Помощник шерифа нагнулся и, приподняв с лица убитого серый носовой
платок, глубоко вздохнул.
- Глядите, Кармайкл, да хорошенько, - сказал шериф. - Вам была
поручена охрана этого дома и его жильцов.
Кармайкл выпрямился, сжав губы. - Я сделал все от меня зависящее.
- В таком случае вы не сделали ничего. Ради Христа, куда вы пропали?
- Я начал преследовать Карла Холлмана, но в роще потерял его.
Наверное, он покружился поблизости и вернулся сюда. За бараком я налетел на
Сэма Йогана, и он сказал, что слышал выстрелы.
- Вы слышали выстрелы?
Японец кивнул. - Да, сэр. Два выстрела. - У него был неуклюжий
деревенский выговор, и он плохо выговаривал звук "с".
- Где вы были, когда услышали их?
- В бараке.
- Оранжерея оттуда видна?
- Только задняя дверь.
- Наверняка он ускользнул в заднюю дверь. Грантленд прошел через
переднюю дверь, а женщины через боковую. Вы видели, как он входил или
выходил?
- Кто? М-р Карл?
- Вы знаете, что я имею в виду именно его. Так видели?
- Нет, сэр. Никого не видел.
- А вы вообще смотрели туда?
- Да, сэр. Я выглянул из барака.
- Но вы не пошли в оранжерею посмотреть?
- Нет, сэр.
- Почему? - Гнев шерифа, словно раздутый переменчивым ветром костер,
обрушился теперь на Йогана. - Ваш хозяин лежал здесь убитый, а вы и пальцем
не пошевелили.
- Я выглянул в дверь.
- Но вы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь ему или задержать
преступника.
- Наверное, он перепугался, - сказал Кармайкл. Чувствуя, что гнев
начальника обошел его стороной, он осмелел.
Йоган смерил помощника невозмутимо-презрительным взглядом. Он вытянул
руки, держа их параллельно и близко одну от другой, словно отмеряя границы
своей осведомленности.
- Я слышу два револьвера - два выстрела. Ну и что? Я вижу оружие по
утрам постоянно. Может, идет охота на перепелок?
- Ладно, - мрачно сказал шериф. - Вернемся к нынешнему утру. Вы
сказали, что м-р Карл ваш очень хороший друг, и поэтому вы его не боитесь.
Это верно, Сэм?
- Вроде бы. Да, сэр.
- А насколько хороший друг, Сэм? Вы позволили бы ему застрелить брата
и скрыться? Настолько хороший?
Йоган улыбнулся, показывая передние зубы. Его улыбка могла означать
все, что угодно. Узкие черные глаза были непроницаемыми.
- Отвечайте, Сэм.
Йоган сказал, продолжая улыбаться: - Очень хороший друг.
- А м-р Джерри? Он тоже был хорошим другом?
- Очень хороший друг.
- Хватит валять дурака, Сэм. Ты всех нас ненавидишь, ведь так?
Йоган бессмысленно осклабился, и голова его стала похожа на
улыбающийся желтый череп.
Остервельт повысил голос:
- А ну-ка, кончай лыбиться, оскалился, словно мертвец. Тебе не удастся
нас одурачить. Тебе не нравлюсь я, не нравится семья Холлманов. Какого
черта ты тогда вернулся сюда, не пойму.
- Мне нравится место, - сказал Сэм Йоган.
- Ну конечно, тебе нравится место. Ты думал, что сможешь обдурить
сенатора и вернуть свою ферму?
Старый японец не ответил. Он выглядел так, словно ему стало стыдно, но
не за себя. Я понял, что он - один из тех фермеров-японцев, которых сенатор
выселил во время войны, скупив предварительно их земли. Еще я понял, что
Остервельт нервничает, словно присутствие японца кого-то в чем-то обвиняет.
Обвинение требовалось переадресовать.
- А ты случаем не сам застрелил м-ра Джерри Холлмана?
Улыбка Йогана стала презрительной.
Остервельт подошел к рабочему столу и взял в руки револьвер,
отделанный перламутром. - Подойди-ка, Сэм.
Йоган не шелохнулся.
- Подойди, я сказал. Я не причиню тебе вреда. Мне следовало бы выбить
твои большие белые зубы и затолкать их в твою грязную желтую глотку, но я
не стану этого делать. Подойди.
- Вы слышали, что сказал шериф? - спросил Кармайкл и толкнул
маленького человечка в спину.
Йоган сделал шаг вперед и застыл в неподвижности. Из-за своего
упорства его тщедушная фигура стала центром внимания. За неимением лучшего,
я подошел к нему и встал рядом. От него слабо пахло рыбой и землей. Так и
не дождавшись, шериф подошел к японцу сам.
- Узнаешь револьвер, Сэм?
Йоган с еле слышным свистом втянул в легкие воздух - он удивился. Он
взял в руки револьвер и стал внимательно изучать оружие, разглядывая его с
разных сторон.
- Смотри, не проглоти. - Остервельт выхватил у него револьвер. - Это
тот самый револьвер, что был в руках у Карла?
- Да, сэр. Я так думаю.
- Он наставлял его на тебя? Угрожал им?
- Нет, сэр.
- Тогда как же ты мог его разглядеть?
- Мне показал его м-р Карл.
- Вот так запросто подошел к тебе и показал оружие?
- Да, сэр.
- Он что-нибудь сказал?
- Да, сэр. Он сказал: "Привет, Сэм, как поживаешь, рад тебя видеть".
Очень вежливо. Ах да, он еще сказал: "Где мой брат?" Я ответил, что брат
поехал в город.
- Да не про то, про оружие что-нибудь говорил?
- Спросил, узнаю ли я револьвер. Я сказал, что да.
- Вы узнали его?
- Да, сэр. Это револьвер миссис Холлман.
- Которой миссис Холлман?
- Старой леди, жены сенатора.
- Револьвер принадлежал ей?
- Да, сэр. Она, бывало, выходила с ним на задний двор пострелять в
черных дроздов. Я говорил ей, что лучше приобрести дробовик. Нет, сказала
она, она не хочет попадать в птиц. Пусть живут.
- Наверное, это было давно.
- Да, сэр, лет десять-двенадцать назад. Когда я вернулся на ранчо и
разбил для нее сад.
- Что стало с револьвером?
- Не знаю.
- Карл говорил, как он раздобыл его.
- Нет, сэр. Я не спрашивал.
Слова из тебя не вытянешь, сукин ты сын, Сэм. Ты знаешь, что это
такое?
- Да, сэр.
- Почему ты мне не рассказал все это сегодня утром?
- Вы не спрашивали.
Шериф возвел глаза к стеклянной крыше, словно моля о милосердии и
помощи в постигшем его несчастьи. Единственным видимым результатом явился
приход круглолицего молодого человека в сверкающих очках без оправы,
одетого в синий лоснящийся костюм. Мне не потребовалась интуиция, чтобы
распознать в нем помощника следователя по особо важным делам. Он имел при
себе черную медицинскую сумку и осторожное хорошее настроение человека,
профессией которого является смерть.
Оценив с порога ситуацию, он поднял руку, приветствуя шерифа, и
прямиком направился к телу. Следом поспешил еще один помощник шерифа с
фотоаппаратом на треноге. К ним присоединился и сам Остервельт, отдавая
нескончаемый поток распоряжений.
Морща лоб, Сэм Йоган слегка поклонился мне. Глаза у него были добрые.
Он взял лейку для полива, наполнил ее водой в жестяной раковине в углу и
двинулся к орхидеям. Он не обращал внимания на вспышки магния, напоминая
образцового садовника с картинки, самозабвенно ухаживающего за цветами.
Глава XIII
Я вышел к фасаду дома и постучал в раздвижную дверь. Мне открыла
Зинни. Она успела переодеться в черное строгое платье безо всяких
украшений. Стоя в дверном проеме, она выглядела, словно исполненный с
натуры портрет молодой вдовы, аккуратно выписанный в двух плоскостях.
Третье измерение находилось в ее глазах, в глубине которых горел зеленый
огонь.
- Вы еще не ушли?
- Вроде бы.
- Заходите, если хотите.
Я прошел за ней в гостиную, отметив про себя, что ее движения стали
скованными. Комната также изменилась, хотя ни один предмет не сдвинулся с
места. Убийство в оранжерее уничтожило в доме нечто, не поддающееся
определению. Светлая мебель выглядела дешевой и неуместной в старинной
комнате, словно кто-то попытался оборудовать современное жилье в пещере
предков.
- Садитесь, если хотите.
- Я уже загостился?
- Не вы один, - все, - сказала она немного туманно. - Я сама не ощущаю
себя здесь дома. А если задуматься, то, наверное, никогда и не ощущала.
Впрочем, об этом поздно говорить.
- Или рано. Уверен, что вы продадите ранчо.
- Джерри собирался заняться этим сам. Все бумаги практически
подготовлены.
- Весьма кстати.
Стоя передо мной рядом с незажженным камином, она сверлила меня
взглядом не меньше минуты. Я отвечал ей тем же и не могу сказать, что мне
было неприятно. Недавние переживания или другие причины стерли некую
грубость в ее красивой внешности, и она стала просто неотразимой. Я
высказал про себя надежду, что превращение не связано с мыслью о
свалившемся на нее состоянии.
- Я вам не понравилась, - сказала она наконец.
- Мы едва знакомы.
- Не волнуйтесь, на этом наше знакомство и закончится.
- Сейчас он лопнет, этот сверкающий мыльный пузырь.
- А вы мне тоже не понравились. Слишком напыщенный для дешевого
частного детектива. Вы откуда, из Лос-Анджелеса?
- Ага. А почему вы решили, что я дешевый?
- Милдред не смогла бы нанять вас, если бы это было не так.
- В отличие от вас, а? Я мог бы поднять расценки.
- Не сомневаюсь. Я все гадала, когда же вы начнете об этом разговор.
Ждать пришлось недолго.
- Начну разговор... о чем?
- О том, чего жаждет каждый. О деньгах. Вторая вещь, которую жаждут
все. - Она переменила позу небрежным, вызывающим движением тела,
расшифровывая, что подразумевает под первой вещью. - Почему бы нам не
присесть и не обсудить это?
- С удовольствием.
Я сел на краешек белого продолговатого предмета, обитого тканью букле,
а она примостилась на другом краю, закинув ногу на ногу.
- Мне следовало бы приказать Ости вышвырнуть вас отсюда ко всем
чертям.
- На то есть конкретная причина или это просто дело принципа?
- Причина есть. Попытка шантажа. Разве не так?
- И в голову никогда не приходило. По крайней мере, до сих пор.
- Не разыгрывайте меня. Я знаю ваш тип людей. Возможно, вы
предпочитаете иную словесную упаковку. Допустим, я плачу вам
предварительный гонорар, чтобы вы защищали мои интересы или что-нибудь в
этом роде. Все равно шантаж, независимо от словесной упаковки.
- Или чепуха, как бы вы это не пытались преподнести. Но продолжайте.
Мне давно никто не предлагал наличных. Или это мне только привиделось?
Она скривилась, чего и следовало ожидать. - Как вы смеете острить,
когда тело моего мужа еще не остыло в могиле?
- Он пока еще не в могиле. Банальный прием, Зинни. Могли бы сказать
что-нибудь пооригинальнее. Ну-ка, попробуйте.
- Неужели в вас нет уважения к чувствам женщины - к чему-либо вообще?
- Покажите мне настоящие чувства. У вас они есть.
- Откуда вы знаете?
- Нужно быть слепым и глухим, чтобы не заметить. Вы их выстреливаете,
словно фейерверк.
Она молчала. Ее лицо было неестественно спокойным, за исключением
глубины глаз. - Вы несомненно имеете в виду ту сцену на переднем крыльце.
Это ничего не значит. Ничего. - Она говорила, словно ребенок, повторяющий
заученный урок. - Я была напугана и расстроена, а д-р Грантленд - старый
друг семьи. Естественно, в беде я обратилась к нему. Я полагала, что и
Джерри поймет это. Но он всегда был безрассудно ревнив. Не позволял даже
смотреть в сторону другого мужчины.
Она взглянула на меня украдкой, проверяя, поверил ли я ей. Наши глаза
встретились.
- Сейчас уже можно.
- Говорю вам, меня совершенно не интересует д-р Грантленд. И никто
другой.
- Вы слишком молоды, чтобы подавать в отставку.
Ее глаза хищно сузились, словно у кошки. Как и кошка, она была умна,
но слишком самонадеянна, чтобы быть по-настоящему умной. - Вы жутко
циничны, не так ли? Ненавижу циников.
- Давайте перестанем хитрить, Зинни. Вы по уши влюблены в Грантленда.
Он без ума от вас. Надеюсь.
- Что значит - "надеюсь"? - спросила она, рассеяв мои последние
сомнения.
- Я надеюсь, что Чарли без ума от вас.
- Это так. Я хочу сказать, это было бы так, если бы я позволила. А
почему вы сомневаетесь?
- Откуда вы взяли?
Она махнула рукой и состроила гримаску. Даже сейчас, гримасничая, она
не могла выглядеть некрасивой.
- Переливаем из пустого в порожнее, - сказала она. - Мысли начинают
путаться. Давайте говорить по существу. Эта сцена на крыльце... Я понимаю,
получилось некрасиво. Вы что-нибудь расслышали?
Я придал лицу загадочное выражение. Она продолжала наступать,
испытывая страх, который лишил ее осторожности.
- Что бы вы ни слышали, это не означает, будто я рада смерти Джерри.
Мне жаль, что он умер. - В голосе ее прозвучало удивление. - Да, я ощущала
жалость к бедняге, когда он лежал там. Не его вина, что он не сумел... что
наша семейная жизнь не склеилась... Как бы то ни было, я не имею никакого
отношения к его смерти. И Чарли тоже.
- А кто утверждает обратное?
- Нашлись бы, если бы узнали о той дурацкой возне на крыльце. Милдред
могла бы сказать.
- Кстати, где сейчас Милдред?
- Прилегла. Я уговорила ее немного отдохнуть перед обратной дорогой в
город. Она эмоционально истощена.
- Хорошо, что вы о ней позаботились.
- Не такая уж я окончательная сука. И я не виню Милдред за то, что
сделал ее муж.
- Если это сделал он, - уточнил я, чтобы посмотреть на ее реакцию, и
- Что случилось, миссис Холлман? Вы его видели?
Она кивнула, но говорить не стала, дожидаясь, пока Зинни отведет
девочку. Лоб Милдред блестел от пота, она запыхалась. Я заметил мячик в ее
руке.
Седовласая женщина заработала локтями, пробиваясь в середину группы. -
Я видела, как он крался между деревьев. Марта тоже видела его.
Милдред повернулась к ней. - Он не крался, миссис Хатчинсон. Он
подобрал мячик и принес мне. - Она показала мячик, словно тот являлся
важным доказательством безобидности ее мужа.
Миссис Хатчинсон сказала: - Я с роду так не пугалась. Я рта не могла
раскрыть, не говоря уж о том, чтобы закричать.
Помощник шерифа потерял терпение. - Спокойно, женщины. Давайте с
самого начала и по порядку. Да побыстрей. Он угрожал вам, миссис Холлман? -
пытался напасть?
- Нет.
- Он что-нибудь говорил?
- Говорила в основном я. Я постаралась убедить Карла явиться в дом и
сдаться. А когда он не согласился, я обняла его, чтобы удержать. Но Карл
слишком сильный для меня. Он вырвался, а я побежала за ним. Но его было не
догнать.
- Он показывал свой револьвер?
- Нет. - Она опустила взгляд на револьвер Кармайкла. - Пожалуйста, не
стреляйте, если встретите моего мужа. Я не верю, что он вооружен.
- Там видно будет, - уклончиво произнес Кармайкл. - Где это все
произошло?
- Пойдемте, я покажу.
Она повернулась и направилась к открытой калитке, двигаясь с
сосредоточенно-бесстрашным видом. Казалось, ее ничто не могло остановить.
Внезапно она рухнула на колени и упала боком на лужайку - маленькая фигурка
в темной одежде с рассыпавшимися волосами. Из руки выкатился мячик.
Кармайкл опустился рядом и закричал, словно рассчитывая, что крик может
заставить ее ответить:
- В какую сторону он пошел?
Миссис Хатчинсон махнула рукой по направлению к роще. - Туда, прямо, в
сторону города.
Молодой помощник шерифа вскочил на ноги и помчался к калитке. Я
побежал за ним, смутно надеясь предотвратить насилие. Земля под деревьями
оказалась глинистой, мягкой и влажной от полива. Я никогда не был хорошим
бегуном. Помощник шерифа скрылся из виду. Вскоре затих и топот его ног. Я
замедлил ход и остановился, проклиная свои стареющие ноги.
Моя перепалка с собственными ногами была нашим сугубо личным делом,
поскольку, так или иначе, бегом ничего нельзя было добиться. Когда я
подумал об этом, до меня дошло, что человек, хорошо знакомый с местностью,
может неделями скрываться на огромном ранчо. Для поисков понадобятся сотни
людей, чтобы найти его среди рощ, каньонов и пересохших ручьев.
Я пошел назад тем же путем, придерживаясь своих следов. Пять моих
больших шагов при ходьбе равнялись трем шагам при беге. Я пересек цепочки
чужих следов, но не мог определить, кому они принадлежали. Идентификация
следов не была моей сильной стороной.
После долгого утра, проведенного со многими людьми, мне нравилось
гулять одному в зеленой тени. Над головой, среди крон деревьев, петлял
ручеек голубого неба. Я внушал себе, что спешить незачем, что опасность на
время отодвинута. В конце концов, Карл ведь никому не причинил вреда.
Возвращаясь к утренним эпизодам и размышляя, я постепенно замедлял
свой шаг. Брокли, вероятно, сказал бы, что я подсознательно сбавил обороты,
ибо не хотел возвращаться в этот дом. Похоже, Милдред не так уж ошибается,
утверждая, что дом может заставить людей ненавидеть друг друга. Дом, или
деньги, которые он олицетворял, или каннибальские семейные аппетиты,
которые он символизировал.
Я забежал дальше, чем предполагал, примерно на треть мили. Наконец
среди деревьев показался дом. Двор был пуст. Стояла удивительная тишина.
Одна из стеклянных дверей была распахнута. Я вошел. Столовая производила
странное впечатление, словно не использовалась людьми и не предназначалась
для них, наподобие комнат в музеях, отгороженных от посетителей шелковым
шнуром: Провинциальный Калифорнийско-испанский Стиль, Доатомная Эра.
Гостиная, с ее журналами, немытыми бокалами и мебелью в стиле
голливудского кубизма, имела такой же необжитой вид.
Я пересек коридор и, открыв дверь, очутился в кабинете, заставленном
полками с книгами и ящиками для картотеки. Жалюзи были опущены. В помещении
стоял затхлый запах. На одной стене висел темный портрет лысого старика,
написанный масляными красками. С худого хищного лица на меня сквозь
полумрак смотрели его глаза. Сенатор Холлман, решил я. Я закрыл дверь,
оставив его наедине с самим собой.
Я обошел весь дом и лишь на кухне наконец-то обнаружил два
человеческих существа. За обеденным столом сидела миссис Хатчинсон с Мартой
на коленях. От звука моего голоса пожилая женщина вздрогнула. За те сорок
пять минут, что мы не виделись, лицо ее осунулось. Глаза глядели холодно и
осуждающе.
- А потом что? - спросила Марта.
- Потом маленькая девочка пришла домой к этой доброй старушке, и они
стали пить чай и есть булочки, - Миссис Хатчинсон выразительно взглянула на
меня, и я понял, что мне советуют помолчать. - Булочки и шоколадное
мороженое, и старушка прочла маленькой девочке сказку.
- А как звали эту девочку?
- Марта, как и тебя.
- Она не могла есть шоколадное мороженое из-за аллергии.
- Они ели мороженое с ванилью. И мы тоже будем, а наверх положим
клубничное варенье.
- А мамочка придет?
- Не сразу. Она придет позже.
- А папочка придет? Не хочу, чтобы папочка приходил.
- Папочка не... - Голос миссис Хатчинсон сорвался. - Вот и конец
сказки.
- Расскажи еще что-нибудь.
- У нас нет времени. - Она ссадила ребенка с колен. - Беги в гостиную
и поиграй.
- Я хочу пойти в оранжерею. - Марта подбежала к внутренней двери,
которая вела из дома в оранжерею, и затрясла дверной ручкой.
- Нет! Не ходи туда! Вернись!
Напуганная тоном женщины, Марта неохотно вернулась.
- Что случилось? - спросил я, хотя мне показалось, что я уже знаю. -
Где все?
Миссис Хатчинсон указала на дверь, которую только что пыталась открыть
Марта. За дверью слышался приглушенный гул голосов, словно гудел пчелиный
рой. Миссис Хатчинсон тяжело поднялась и поманила меня. Чувствуя на себе
неотрывный взгляд детских глаз, я подошел к ней вплотную. Она сказала:
- М-ра Холлмана з-а-с-т-р-е-л-и-л-и. Он м-е-р-т-в.
Чтобы ребенок не понял, миссис Хатчинсон произнесла слова по буквам.
- Не надо по буквам! Не хочу, чтобы по буквам!
В порыве обиды ребенок вихрем вклинился между нами и ударил пожилую
женщину по бедру. Миссис Хатчинсон притянула девочку к себе. Марта застыла
в неподвижности, уткнувшись лицом в цветастое платье и обняв крошечными
белыми ручками могучие ноги няни.
Я оставил их и прошел через внутреннюю дверь. Неосвещенный коридор со
стеллажами вдоль стен заканчивался рядом ступеней. Спотыкаясь в темноте, я
спустился по ним и оказался перед второй дверью, которую открыл. Край двери
мягко ударился о чьи-то ноги. Их владельцем оказался шериф Остервельт. Он
недовольно фыркнул и обратился ко мне, держа руку на кобуре.
- А вы куда направились?
- Хочу пройти в оранжерею.
- Вас не приглашали. Это официальное расследование.
Я заглянул через его плечо в оранжерею. В центральном проходе, между
рядами густо растущих орхидей, стояли Милдред, Зинни и Грантленд,
сгрудившись вокруг тела, которое лежало лицом вверх. Лицо закрывал серый
шелковый носовой платок, но я знал, чье это тело. Мохнатый ворс твидового
костюма Джерри, полнота и беззащитность делали его похожим на мертвого
плюшевого медвежонка.
Склонившаяся над ним Зинни, не успевшая переодеться, выглядела нелепо
в своем белом нейлоновом пеньюаре с оборками. Без косметики лицо ее было
почти столь же бесцветным, как и ее наряд. Милдред стояла рядом с ней,
глядя вниз на земляной пол. Чуть поодаль, опершись на ящик с рассадой,
стоял д-р Грантленд, сдержанный и настороженный.
Зинни обратилась к шерифу, не меняя застывшего выражения лица: - Пусть
войдет, если хочет, Ости. Нам может понадобиться и его помощь.
Остервельт сделал так, как она сказала, и сделал это смиренно, с
почтительной готовностью. Я вспомнил о том простом факте, что Зинни только
что унаследовала холлмановское ранчо и ту власть, которую дает владение им.
Грантленду, казалось, напоминания не требовались. Он придвинулся и зашептал
что-то ей на ухо; в повороте его головы сквозило нечто собственническое.
Она бросила на него косой предупреждающий взгляд, от которого он
осекся, и отодвинулась от него. Под влиянием порыва чувств - по крайней
мере, с того места, где я стоял, это выглядело порывом - Зинни обняла
Милдред и крепко прижалась к ней. Милдред хотела было оттолкнуть ее, но
затем прильнула к Зинни и закрыла глаза. Дневной свет, проникавший сквозь
выкрашенную в белый цвет стеклянную крышу, безжалостно падал на лица
женщин, которых породнило горе.
Остервельт упустил этот эпизод, который занял секунду. Он возился с
крышкой стального ящика, стоявшего на рабочем столе. Открыв ее, он вынул
маленький револьвер.
- О'кей, значит, вы хотите помочь. Взгляните-ка на эту штуку.
Это был небольшой револьвер с коротким дулом, приблизительно 25-го
калибра, изготовленный, вероятно, в Европе. Рукоятка была отделана
перламутром и украшена филигранью из серебра. Женское оружие, не новое:
серебро потускнело. Я никогда не видел данного револьвера или ему подобного
и прямо об этом сказал.
- Миссис Холлман, миссис Карл Холлман сказала, что утром у вас были
неприятности с ее мужем. Он украл вашу машину, это верно?
- Да, он взял ее.
- При каких обстоятельствах?
- Я отвозил его обратно в больницу. Он явился ко мне домой рано утром,
рассчитывая заручиться моей поддержкой. Я прикинул, что лучше всего
уговорить его вернуться обратно. Но мой план дал осечку.
- Что же произошло?
- Он захватил меня врасплох - напал на меня.
- Надо же, - Остервельт ухмыльнулся. - Он пустил в ход этот маленький
револьвер?
- Нет. Я не видел у него никакого оружия. Мне думается, Джерри
Холлмана убили из этого револьвера.
- Верно мыслите, мистер. И это именно тот револьвер, который был у его
брата, судя по описанию Сэма Йогана. Доктор нашел револьвер рядом с телом.
Найдены две гильзы, в спине трупа две раны. Доктор утверждает, что он
скончался мгновенно, да, доктор?
- Через несколько секунд, я бы сказал, - Грантленд говорил
хладнокровно, профессионально. - Внешнего кровоизлияния не было. Я думаю,
что одна из пуль вошла в сердце. Конечно, для установления точной причины
смерти потребуется вскрытие.
- Это вы обнаружили тело, доктор?
- Да, фактически я.
- Меня интересуют именно факты. Что вас привело в оранжерею?
- Выстрелы, разумеется.
- Вы их слышали?
- И очень отчетливо. Я переносил одежду Марты в машину.
Зинни сказала устало: - Мы все слышали их. Сначала я подумала, что
Джерри... - Она замолчала.
- Что Джерри... продолжайте, - сказал Остервельт.
- Да нет, ничего. Ости, неужели мы должны снова пройти через всю эту
пустую болтовню? Я очень хочу поскорее отослать Марту из дома. Бог знает,
как все это на ней отразится. И не будет ли больше толку, если вы ускорите
поимку Карла.
- По моему распоряжению к его розыску подключены все свободные люди
отделения. Я не могу уйти отсюда, пока не прибудет заместитель следователя
по делам о насильственной смерти.
- Значит, мы должны ждать?
- Не обязательно здесь, если вас угнетает это место. Впрочем, я думаю,
что вам следует оставаться в доме.
- Я сообщил вам все, что знаю, - сказал Грантленд. - И потом меня ждут
пациенты. Вдобавок, миссис Холлман попросила отвезти ее дочь и
домоправительницу в Пуриссиму.
- Ну хорошо. Поезжайте, доктор. Спасибо за помощь.
Грантленд вышел в заднюю дверь. Зинни и Милдред двинулись по траурному
проходу между рядами цветов, бронзовых, зеленых и кроваво-красных. Они шли,
обнявшись, и вошли в дверь, ведущую на кухню. Не успела закрыться дверь,
как одна из женщин разразилась рыданиями.
Звуки горя безлики, и я не мог определить, кто из них плакал. Но я
подумал, что, наверное, Милдред. Ее страдания были самыми худшими. Они
длились долгое время, продолжаясь и сейчас.
Глава XII
Задняя дверь оранжереи открылась, и вошли двое. Один из них оказался
энергичным помощником шерифа, которому так хорошо удавался бег по
пересеченной местности. Рубашка Кармайкла потемнела от пота, и он тяжело
дышал. Второй был японец неопределенного возраста. Увидев на полу мертвого
человека, он снял перепачканную матерчатую шляпу и застыл, склонив голову.
Его редкие седые волосы стояли на голове торчком, словно намагниченная
железная проволока.
Помощник шерифа нагнулся и, приподняв с лица убитого серый носовой
платок, глубоко вздохнул.
- Глядите, Кармайкл, да хорошенько, - сказал шериф. - Вам была
поручена охрана этого дома и его жильцов.
Кармайкл выпрямился, сжав губы. - Я сделал все от меня зависящее.
- В таком случае вы не сделали ничего. Ради Христа, куда вы пропали?
- Я начал преследовать Карла Холлмана, но в роще потерял его.
Наверное, он покружился поблизости и вернулся сюда. За бараком я налетел на
Сэма Йогана, и он сказал, что слышал выстрелы.
- Вы слышали выстрелы?
Японец кивнул. - Да, сэр. Два выстрела. - У него был неуклюжий
деревенский выговор, и он плохо выговаривал звук "с".
- Где вы были, когда услышали их?
- В бараке.
- Оранжерея оттуда видна?
- Только задняя дверь.
- Наверняка он ускользнул в заднюю дверь. Грантленд прошел через
переднюю дверь, а женщины через боковую. Вы видели, как он входил или
выходил?
- Кто? М-р Карл?
- Вы знаете, что я имею в виду именно его. Так видели?
- Нет, сэр. Никого не видел.
- А вы вообще смотрели туда?
- Да, сэр. Я выглянул из барака.
- Но вы не пошли в оранжерею посмотреть?
- Нет, сэр.
- Почему? - Гнев шерифа, словно раздутый переменчивым ветром костер,
обрушился теперь на Йогана. - Ваш хозяин лежал здесь убитый, а вы и пальцем
не пошевелили.
- Я выглянул в дверь.
- Но вы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь ему или задержать
преступника.
- Наверное, он перепугался, - сказал Кармайкл. Чувствуя, что гнев
начальника обошел его стороной, он осмелел.
Йоган смерил помощника невозмутимо-презрительным взглядом. Он вытянул
руки, держа их параллельно и близко одну от другой, словно отмеряя границы
своей осведомленности.
- Я слышу два револьвера - два выстрела. Ну и что? Я вижу оружие по
утрам постоянно. Может, идет охота на перепелок?
- Ладно, - мрачно сказал шериф. - Вернемся к нынешнему утру. Вы
сказали, что м-р Карл ваш очень хороший друг, и поэтому вы его не боитесь.
Это верно, Сэм?
- Вроде бы. Да, сэр.
- А насколько хороший друг, Сэм? Вы позволили бы ему застрелить брата
и скрыться? Настолько хороший?
Йоган улыбнулся, показывая передние зубы. Его улыбка могла означать
все, что угодно. Узкие черные глаза были непроницаемыми.
- Отвечайте, Сэм.
Йоган сказал, продолжая улыбаться: - Очень хороший друг.
- А м-р Джерри? Он тоже был хорошим другом?
- Очень хороший друг.
- Хватит валять дурака, Сэм. Ты всех нас ненавидишь, ведь так?
Йоган бессмысленно осклабился, и голова его стала похожа на
улыбающийся желтый череп.
Остервельт повысил голос:
- А ну-ка, кончай лыбиться, оскалился, словно мертвец. Тебе не удастся
нас одурачить. Тебе не нравлюсь я, не нравится семья Холлманов. Какого
черта ты тогда вернулся сюда, не пойму.
- Мне нравится место, - сказал Сэм Йоган.
- Ну конечно, тебе нравится место. Ты думал, что сможешь обдурить
сенатора и вернуть свою ферму?
Старый японец не ответил. Он выглядел так, словно ему стало стыдно, но
не за себя. Я понял, что он - один из тех фермеров-японцев, которых сенатор
выселил во время войны, скупив предварительно их земли. Еще я понял, что
Остервельт нервничает, словно присутствие японца кого-то в чем-то обвиняет.
Обвинение требовалось переадресовать.
- А ты случаем не сам застрелил м-ра Джерри Холлмана?
Улыбка Йогана стала презрительной.
Остервельт подошел к рабочему столу и взял в руки револьвер,
отделанный перламутром. - Подойди-ка, Сэм.
Йоган не шелохнулся.
- Подойди, я сказал. Я не причиню тебе вреда. Мне следовало бы выбить
твои большие белые зубы и затолкать их в твою грязную желтую глотку, но я
не стану этого делать. Подойди.
- Вы слышали, что сказал шериф? - спросил Кармайкл и толкнул
маленького человечка в спину.
Йоган сделал шаг вперед и застыл в неподвижности. Из-за своего
упорства его тщедушная фигура стала центром внимания. За неимением лучшего,
я подошел к нему и встал рядом. От него слабо пахло рыбой и землей. Так и
не дождавшись, шериф подошел к японцу сам.
- Узнаешь револьвер, Сэм?
Йоган с еле слышным свистом втянул в легкие воздух - он удивился. Он
взял в руки револьвер и стал внимательно изучать оружие, разглядывая его с
разных сторон.
- Смотри, не проглоти. - Остервельт выхватил у него револьвер. - Это
тот самый револьвер, что был в руках у Карла?
- Да, сэр. Я так думаю.
- Он наставлял его на тебя? Угрожал им?
- Нет, сэр.
- Тогда как же ты мог его разглядеть?
- Мне показал его м-р Карл.
- Вот так запросто подошел к тебе и показал оружие?
- Да, сэр.
- Он что-нибудь сказал?
- Да, сэр. Он сказал: "Привет, Сэм, как поживаешь, рад тебя видеть".
Очень вежливо. Ах да, он еще сказал: "Где мой брат?" Я ответил, что брат
поехал в город.
- Да не про то, про оружие что-нибудь говорил?
- Спросил, узнаю ли я револьвер. Я сказал, что да.
- Вы узнали его?
- Да, сэр. Это револьвер миссис Холлман.
- Которой миссис Холлман?
- Старой леди, жены сенатора.
- Револьвер принадлежал ей?
- Да, сэр. Она, бывало, выходила с ним на задний двор пострелять в
черных дроздов. Я говорил ей, что лучше приобрести дробовик. Нет, сказала
она, она не хочет попадать в птиц. Пусть живут.
- Наверное, это было давно.
- Да, сэр, лет десять-двенадцать назад. Когда я вернулся на ранчо и
разбил для нее сад.
- Что стало с револьвером?
- Не знаю.
- Карл говорил, как он раздобыл его.
- Нет, сэр. Я не спрашивал.
Слова из тебя не вытянешь, сукин ты сын, Сэм. Ты знаешь, что это
такое?
- Да, сэр.
- Почему ты мне не рассказал все это сегодня утром?
- Вы не спрашивали.
Шериф возвел глаза к стеклянной крыше, словно моля о милосердии и
помощи в постигшем его несчастьи. Единственным видимым результатом явился
приход круглолицего молодого человека в сверкающих очках без оправы,
одетого в синий лоснящийся костюм. Мне не потребовалась интуиция, чтобы
распознать в нем помощника следователя по особо важным делам. Он имел при
себе черную медицинскую сумку и осторожное хорошее настроение человека,
профессией которого является смерть.
Оценив с порога ситуацию, он поднял руку, приветствуя шерифа, и
прямиком направился к телу. Следом поспешил еще один помощник шерифа с
фотоаппаратом на треноге. К ним присоединился и сам Остервельт, отдавая
нескончаемый поток распоряжений.
Морща лоб, Сэм Йоган слегка поклонился мне. Глаза у него были добрые.
Он взял лейку для полива, наполнил ее водой в жестяной раковине в углу и
двинулся к орхидеям. Он не обращал внимания на вспышки магния, напоминая
образцового садовника с картинки, самозабвенно ухаживающего за цветами.
Глава XIII
Я вышел к фасаду дома и постучал в раздвижную дверь. Мне открыла
Зинни. Она успела переодеться в черное строгое платье безо всяких
украшений. Стоя в дверном проеме, она выглядела, словно исполненный с
натуры портрет молодой вдовы, аккуратно выписанный в двух плоскостях.
Третье измерение находилось в ее глазах, в глубине которых горел зеленый
огонь.
- Вы еще не ушли?
- Вроде бы.
- Заходите, если хотите.
Я прошел за ней в гостиную, отметив про себя, что ее движения стали
скованными. Комната также изменилась, хотя ни один предмет не сдвинулся с
места. Убийство в оранжерее уничтожило в доме нечто, не поддающееся
определению. Светлая мебель выглядела дешевой и неуместной в старинной
комнате, словно кто-то попытался оборудовать современное жилье в пещере
предков.
- Садитесь, если хотите.
- Я уже загостился?
- Не вы один, - все, - сказала она немного туманно. - Я сама не ощущаю
себя здесь дома. А если задуматься, то, наверное, никогда и не ощущала.
Впрочем, об этом поздно говорить.
- Или рано. Уверен, что вы продадите ранчо.
- Джерри собирался заняться этим сам. Все бумаги практически
подготовлены.
- Весьма кстати.
Стоя передо мной рядом с незажженным камином, она сверлила меня
взглядом не меньше минуты. Я отвечал ей тем же и не могу сказать, что мне
было неприятно. Недавние переживания или другие причины стерли некую
грубость в ее красивой внешности, и она стала просто неотразимой. Я
высказал про себя надежду, что превращение не связано с мыслью о
свалившемся на нее состоянии.
- Я вам не понравилась, - сказала она наконец.
- Мы едва знакомы.
- Не волнуйтесь, на этом наше знакомство и закончится.
- Сейчас он лопнет, этот сверкающий мыльный пузырь.
- А вы мне тоже не понравились. Слишком напыщенный для дешевого
частного детектива. Вы откуда, из Лос-Анджелеса?
- Ага. А почему вы решили, что я дешевый?
- Милдред не смогла бы нанять вас, если бы это было не так.
- В отличие от вас, а? Я мог бы поднять расценки.
- Не сомневаюсь. Я все гадала, когда же вы начнете об этом разговор.
Ждать пришлось недолго.
- Начну разговор... о чем?
- О том, чего жаждет каждый. О деньгах. Вторая вещь, которую жаждут
все. - Она переменила позу небрежным, вызывающим движением тела,
расшифровывая, что подразумевает под первой вещью. - Почему бы нам не
присесть и не обсудить это?
- С удовольствием.
Я сел на краешек белого продолговатого предмета, обитого тканью букле,
а она примостилась на другом краю, закинув ногу на ногу.
- Мне следовало бы приказать Ости вышвырнуть вас отсюда ко всем
чертям.
- На то есть конкретная причина или это просто дело принципа?
- Причина есть. Попытка шантажа. Разве не так?
- И в голову никогда не приходило. По крайней мере, до сих пор.
- Не разыгрывайте меня. Я знаю ваш тип людей. Возможно, вы
предпочитаете иную словесную упаковку. Допустим, я плачу вам
предварительный гонорар, чтобы вы защищали мои интересы или что-нибудь в
этом роде. Все равно шантаж, независимо от словесной упаковки.
- Или чепуха, как бы вы это не пытались преподнести. Но продолжайте.
Мне давно никто не предлагал наличных. Или это мне только привиделось?
Она скривилась, чего и следовало ожидать. - Как вы смеете острить,
когда тело моего мужа еще не остыло в могиле?
- Он пока еще не в могиле. Банальный прием, Зинни. Могли бы сказать
что-нибудь пооригинальнее. Ну-ка, попробуйте.
- Неужели в вас нет уважения к чувствам женщины - к чему-либо вообще?
- Покажите мне настоящие чувства. У вас они есть.
- Откуда вы знаете?
- Нужно быть слепым и глухим, чтобы не заметить. Вы их выстреливаете,
словно фейерверк.
Она молчала. Ее лицо было неестественно спокойным, за исключением
глубины глаз. - Вы несомненно имеете в виду ту сцену на переднем крыльце.
Это ничего не значит. Ничего. - Она говорила, словно ребенок, повторяющий
заученный урок. - Я была напугана и расстроена, а д-р Грантленд - старый
друг семьи. Естественно, в беде я обратилась к нему. Я полагала, что и
Джерри поймет это. Но он всегда был безрассудно ревнив. Не позволял даже
смотреть в сторону другого мужчины.
Она взглянула на меня украдкой, проверяя, поверил ли я ей. Наши глаза
встретились.
- Сейчас уже можно.
- Говорю вам, меня совершенно не интересует д-р Грантленд. И никто
другой.
- Вы слишком молоды, чтобы подавать в отставку.
Ее глаза хищно сузились, словно у кошки. Как и кошка, она была умна,
но слишком самонадеянна, чтобы быть по-настоящему умной. - Вы жутко
циничны, не так ли? Ненавижу циников.
- Давайте перестанем хитрить, Зинни. Вы по уши влюблены в Грантленда.
Он без ума от вас. Надеюсь.
- Что значит - "надеюсь"? - спросила она, рассеяв мои последние
сомнения.
- Я надеюсь, что Чарли без ума от вас.
- Это так. Я хочу сказать, это было бы так, если бы я позволила. А
почему вы сомневаетесь?
- Откуда вы взяли?
Она махнула рукой и состроила гримаску. Даже сейчас, гримасничая, она
не могла выглядеть некрасивой.
- Переливаем из пустого в порожнее, - сказала она. - Мысли начинают
путаться. Давайте говорить по существу. Эта сцена на крыльце... Я понимаю,
получилось некрасиво. Вы что-нибудь расслышали?
Я придал лицу загадочное выражение. Она продолжала наступать,
испытывая страх, который лишил ее осторожности.
- Что бы вы ни слышали, это не означает, будто я рада смерти Джерри.
Мне жаль, что он умер. - В голосе ее прозвучало удивление. - Да, я ощущала
жалость к бедняге, когда он лежал там. Не его вина, что он не сумел... что
наша семейная жизнь не склеилась... Как бы то ни было, я не имею никакого
отношения к его смерти. И Чарли тоже.
- А кто утверждает обратное?
- Нашлись бы, если бы узнали о той дурацкой возне на крыльце. Милдред
могла бы сказать.
- Кстати, где сейчас Милдред?
- Прилегла. Я уговорила ее немного отдохнуть перед обратной дорогой в
город. Она эмоционально истощена.
- Хорошо, что вы о ней позаботились.
- Не такая уж я окончательная сука. И я не виню Милдред за то, что
сделал ее муж.
- Если это сделал он, - уточнил я, чтобы посмотреть на ее реакцию, и