Страница:
– Я достану, что вам нужно. Хотя и не это медицинское дерьмо. Но я достану вам что–то другое.
– И самогон,– сказал Хьюг. – Банку. Для мальчика и для меня. Мне нужна зола, чтобы помыть руки, и мне может понадобиться ведро, если вырвет. Он подтянул дрожащую руку и оттолкнул пистолет от горла. – Как вас зовут, молодой человек?
– Робин Оукс.
– Тогда порядок, мистер Оукс. Когда я начну, вы не должны касаться меня и пальцем. Не важно, что я буду делать, не важно, что, как вы думаете, я должен делать. Иначе я буду так напуган, что мы можем умереть оба. – Хьюг посмотрел вниз на рану и поморщился: она была очень, очень скверной. – Из какого оружия в него стреляли?
– Я не знаю. Думаю, из пистолета.
– Это мне ничего не говорит о размерах пули. О Боже, это безумие! Я не могу убрать пулю из раны, которая так близко к… – Пистолет скользнул обратно. Хьюг увидел, что палец у парня в готовности на спусковом крючке, и что–то похожее на близость к смерти промелькнуло на фасаде высокомерия, который он снова надел на себя в Амарильо. – Убери эту пушку от моего лица, свиненыш,– сказал он и увидел, как сощурился Робин. – Я сделаю, что смогу, но не обещаю чуда, ты это понимаешь? Хорошо? Для чего ты здесь стоишь? Доставай, что мне нужно!
Робин опустил пистолет. Он вышел принести самогон, ножи и золу.
Напоить Баки настолько, насколько нужно было для Хьюга, заняло примерно минут двадцать, под руководством Робина другие мальчишки принесли свечи и поставили их вокруг Баки. Хьюг поскреб руки золой и стал ждать, пока обработают лезвия.
– Он называет вас Сестрой,– сказал Робин. – Вы сиделка?
– Нет. Это просто мое имя.
– О!
Это прозвучало разочарованно, и Сестра решила спросить, почему?
Робин пожал плечами. – У нас обычно были сиделки там, где мы были, в большом здании. Я обычно звал их черными дроздами, потому что они всегда налетали на меня, когда думали, что что–то сделано неправильно. Но некоторые из них были ничего. Сестра Маргарет говорила, что дела у меня поправятся. Вроде семьи, дома и все прочее. – Он оглядел пещеру. – Что–то вроде дома, а?
До Сестры дошло, о чем говорит Робин. – Вы жили в приюте?
– Да. Все. Многие из нас заболели и умерли, когда похолодало. Особенно те, кто был действительно маленьким,– его глаза потемнели. – Отец Томас умер, и мы похоронили его за большим домом. Сестра Линн умерла, а затем также сестра Меи и сестра Маргарет. Отец Каммингс ушел ночью. Я не виню его – кто же хочет заботиться о стаде ничтожных доходяг? Некоторые другие тоже ушли. Последним, кто умер, был отец Клинтон, и тогда остались только мы.
– А там были с вами более старшие ребята?
– О, да. Осталось несколько из них, но большинство просто ушли от нас. И вот, как я понимаю, я остался старшим. Я посчитал так, если я уйду, то кто позаботится об этом отребье?
– И вы нашли эту пещеру и стали грабить?
– Конечно. Почему же нет? Я имею в виду, что мир же сошел с ума, ведь так? Почему же нам не грабить людей, если это единственный способ остаться живым?
– Потому что это неправильно,– ответила Сестра. Парень засмеялся. Она дала его смеху затихнуть, а потом сказала. – Сколько народу вы убили?
Все следы улыбки исчезли с его лица. Он пристально посмотрел на свои руки, это были руки мужчины, грубые и мозолистые. – Четверых. Иначе они убили бы меня. – Он неловко пожал плечами. – Это не важно.
– Ножи готовы,– сказал Пол, возвращаясь от костра. Стоя на костыле над раненым мальчиком, Хьюг глубоко вздохнул и наклонил голову. Так он постоял с минуту.
– Хорошо. – Голос у него был тихий и смирившийся. – Принесите ножи. Сестра, вы не сможете встать рядом на колени и помочь мне держаться? Еще мне нужно, чтобы несколько мальчишек держали для безопасности Баки. Не нужно, чтобы он метался.
– Может мы просто дадим ему как следует или еще что–нибудь в этом роде?
– Нет. В этом есть риск, что мы повредим мозг, а первым побуждением человека, которого ударили до потери сознания, является желание вскочить. Нам ведь это не нужно? Пол, не подержишь ли ты ноги Баки? Надеюсь, от того что ты увидишь немного крови тебе не станет плохо?
– Не станет,– сказал Пол, а Сестра припомнила тот день на М–80, когда он доставал внутренности из брюха волку.
Принесли горячие ножи в металлическом горшке. Сестра встала на колени возле Хьюга и дала ему возможность опереть на нее его слабый вес. На землю рядом с собой она положила стеклянное кольцо. Баки был пьян и бредил, он говорил о том, что слышит, как поют птицы.
Сестра слушала, но ей было слышно только, как у входа в пещеру воет резкий ветер.
– Милостивый Боже, направь, пожалуйста, мой нож,– прошептал Хьюг. Он взялся за нож. Лезвие было слишком широким, и он выбрал другой. Даже самый узкий из имеющихся ножей будет таким же неуклюжим, как сломанный палец. Он знал, что единственный промах может прорезать левый желудочек сердца, а тогда ничто не сможет остановить фонтан крови.
– Начинайте же,– подгонял Робин.
– Я начну, когда буду готов! И ни одной проклятой секундой раньше! А теперь отодвинься от меня, парень!
Робин отступил, но остался достаточно близко, чтобы наблюдать.
Некоторые другие держали Баки за руки, его голову и туловище, прижимая их к земле, а большинство из них, даже жертвы маски Иова, сгрудились вокруг. Хьюг взглянул на нож у себя в руке, он дрожал, и дрожь не прекращалась. Прежде чем нервы у него окончательно сдали, он склонился вперед и прижал горячее лезвие к краю раны.
Брызнула зараженная жидкость. Тело Баки дернулось, и мальчик завыл от боли. – Прижимайте его сильнее! – закричал Хьюг. – Держите его, черт подери! – Мальчишки в борьбе старались сдержать его, и даже Полу было трудно удержать дергающиеся ноги. Нож Хьюга пошел глубже, и крик Баки отражался от стен.
Робин закричал: – Ты убиваешь его! – Но Хьюг не обратил внимания.
Он схватил банку с самогоном и стал его брызгать вокруг и внутрь гноящейся раны. Теперь мальчишкам было проще удерживать Баки. Хьюг стал снова вводить зонд, его собственное сердце колотилось, как будто вот–вот вырвется из груди.
– Я не вижу пулю! – сказал Хьюг. – Она ушла слишком глубоко! – Кровь выбивалась струйкой, густая и темно–красная. Он выбрал осколки кости из разбитого ребра. Ниже лезвия билась и пульсировала красная губчатая масса легкого. – Держите, прижимайте его крепче, ради Бога! – кричал он. Лезвие было слишком широким, это был не хирургический инструмент, это был инструмент мясника. – Я не могу сделать это! Я не могу! – взвыл он и отбросил нож.
Робин прижал дуло пистолета к его черепу. – Убирай ее оттуда, и все!
– У меня нет нужных инструментов! Я не могу работать без…
– К черту инструменты! – закричал Робин. – Работай пальцами, если нужно! Только удали пулю!
Баки стонал, веки его лихорадочно дрожали, тело так и стремилось принять позицию утробного плода. Чтобы удержать его, остальные прикладывали все свои силы. Хьюг как будто потерял рассудок, в металлическом горшке не было более узких лезвий, подходящих для работы. Пистолет Робина подталкивал его по голове. Он взглянул в сторону и увидел стеклянное кольцо на земле.
Он увидел два тонких острых выступа и заметил следы того, что когда–то было еще три.
– Сестра, мне нужен один из этих шипов как зонд,– сказал он. – Ты не могла бы отбить один для меня?
Она поколебалась только одну – две секунды, а затем шип был у него на ладони и отсвечивал всеми цветами.
Расплавляя края раны другой рукой, он скользнул зондом внутрь алого отверстия.
Хьюгу пришлось войти глубоко, мурашки ползли по спине при мысли, что мог там задеть зонд. – Держите его! – предупреждал он, проводя кусок стекла на сантиметр левее. Сердце работало, тело проходило еще через один болевой порог. – Спеши! Спеши! – думал Хьюг. – Найди эту сволочь и вытащи! Зонд проскользнул еще глубже, и все еще не было никакой пули.
Он вдруг вообразил, что стекло нагревается у него в руке. Оно стало очень теплое, почти горячее.
Еще две секунды и он уже был уверен, зонд нагревается. Баки содрогнулся, глаза его закатились и он милосердно затих. Клубок пара поднялся из раны, как при выдохе. Хьюг подумал, что у него запах подпаленной ткани. Сестра? Я не знаю… что происходит, но я думаю…
Зонд коснулся твердого предмета глубоко в губчатых складках тканей, менее чем в полудюйме ниже левой коронарной артерии. – Нашел! – прохрипел Хьюг, пока сосредоточивался на определении ее размера концом зонда. Кровь была везде, но это не была та светлая артериальная кровь, движение ее было вялым. Зажатое в руке стекло стало горячим, а запах горелой плоти сильнее. Хьюг ощутил, что его оставшаяся нога и нижняя часть тела замерзают, но из раны поднимается пар. Ему пришло в голову, что кусок стекла каким–то образом проводит тепло его тела, поднимая его и усиливая в глубине раны. В руке он почувствовал силу – спокойную уверенную силу. Казалось, она потрескивала у него в руке, как разряды молнии, очищая мозг от страха и выжигая паутину паров самогона. Он вдруг ощутил, как тридцать лет медицинского опыта снова заполнили, влились в него, и он почувствовал, что он молод, силен, и не боится.
Он не знал, что это за сила – волна самой жизни или что–то такое, что люди в церкви называют спасением – но он снова мог видеть. Он мог достать эту пулю. Да. Он мог.
Руки у него больше не дрожали.
Он осознал, что ему нужно забраться ниже пули с помощью зонда, и поднимать ее до тех пор, пока он не сможет взяться за нее двумя пальцами. Левая коронарная артерия и левый желудочек были близко, очень близко. Он начал работать точными движениями, как в геометрии.
– Осторожно,– предупредила Сестра, но она знала, что ей не следует предупреждать его. Лицо его склонилось над раной, и вдруг он крикнул больше света! И Робин поднес свечу ближе.
Пуля освободилась из окружающих тканей. Хьюг услышал шипение, почувствовал запах горящего мяса и крови. Какого черта? – подумал он, но времени отвлечься на эти рассуждения у него не было. Осколок стекла сейчас уже был слишком горяч, его почти нельзя было держать, хотя он и не осмеливался осознать это. Он чувствовал себя так, словно до самой середины груди сидел во льдах.
– Я ее вижу,– сказал Хьюг. – Небольшая пуля, слава тебе, Господи! – он забрался двумя пальцами в рану и зажал ими кусочек свинца. И вытащил их снова, зажав то, что напоминало сломанную пломбу, и бросил ее Робину.
Потом он стал извлекать зонд, и они все могли слышать шипение плоти и крови. Хьюг не мог поверить тому, чему он был свидетелем: внизу, в ране, поврежденная ткань прижигалась и затягивалась, по мере того как осколок стекла вытаскивался.
Он вышел как раскаленный добела прут. Когда он вышел из раны, послышалось недолгое шипение, кровь свернулась, по инфицированным краям пробежал голубой огонь и пропал. За это время Сестра едва успела сделать четыре коротких вздоха. Там, где несколько минут назад была дыра, теперь был коричневый, обожженный круг.
Хьюг держал перед лицом кусок стекла, черты лица его были смыты чистым белым светом. Он чувствовал тепло, хотя самое горячее было сосредоточено прямо у кончиков пальцев. Он осознал, что вот это и способствовало прижиганию мелких сосудов и разрезанию тканей подобно хирургическому лазеру.
Внутреннее пламя зонда стало слабеть и исчезать. Пока свет постепенно слабел, Сестра увидела, что то, что играло как драгоценный камень внутри, превратилось в небольшие эбонитовые камушки, а соединяющиеся ниточки из драгоценных металлов стали полосками из пепла. Свет продолжал слабеть, пока наконец не остались лишь проблески белого огня у кончиков, он пульсировал с биением сердца Хьюга – раз, два, три – моргнув, как мертвая звезда.
Баки еще дышал. Хьюг, весь в следах пота и крови, взглянув на Робина, начал говорить, но не мог обрести свой голос. Нижняя часть тела снова согревалась.
– Я надеюсь, это означает,– сказал он наконец,– что сегодня вы нас не убьете?
Глава 57. Тысячи мерцающих свечей
Глава 58. Швея
– И самогон,– сказал Хьюг. – Банку. Для мальчика и для меня. Мне нужна зола, чтобы помыть руки, и мне может понадобиться ведро, если вырвет. Он подтянул дрожащую руку и оттолкнул пистолет от горла. – Как вас зовут, молодой человек?
– Робин Оукс.
– Тогда порядок, мистер Оукс. Когда я начну, вы не должны касаться меня и пальцем. Не важно, что я буду делать, не важно, что, как вы думаете, я должен делать. Иначе я буду так напуган, что мы можем умереть оба. – Хьюг посмотрел вниз на рану и поморщился: она была очень, очень скверной. – Из какого оружия в него стреляли?
– Я не знаю. Думаю, из пистолета.
– Это мне ничего не говорит о размерах пули. О Боже, это безумие! Я не могу убрать пулю из раны, которая так близко к… – Пистолет скользнул обратно. Хьюг увидел, что палец у парня в готовности на спусковом крючке, и что–то похожее на близость к смерти промелькнуло на фасаде высокомерия, который он снова надел на себя в Амарильо. – Убери эту пушку от моего лица, свиненыш,– сказал он и увидел, как сощурился Робин. – Я сделаю, что смогу, но не обещаю чуда, ты это понимаешь? Хорошо? Для чего ты здесь стоишь? Доставай, что мне нужно!
Робин опустил пистолет. Он вышел принести самогон, ножи и золу.
Напоить Баки настолько, насколько нужно было для Хьюга, заняло примерно минут двадцать, под руководством Робина другие мальчишки принесли свечи и поставили их вокруг Баки. Хьюг поскреб руки золой и стал ждать, пока обработают лезвия.
– Он называет вас Сестрой,– сказал Робин. – Вы сиделка?
– Нет. Это просто мое имя.
– О!
Это прозвучало разочарованно, и Сестра решила спросить, почему?
Робин пожал плечами. – У нас обычно были сиделки там, где мы были, в большом здании. Я обычно звал их черными дроздами, потому что они всегда налетали на меня, когда думали, что что–то сделано неправильно. Но некоторые из них были ничего. Сестра Маргарет говорила, что дела у меня поправятся. Вроде семьи, дома и все прочее. – Он оглядел пещеру. – Что–то вроде дома, а?
До Сестры дошло, о чем говорит Робин. – Вы жили в приюте?
– Да. Все. Многие из нас заболели и умерли, когда похолодало. Особенно те, кто был действительно маленьким,– его глаза потемнели. – Отец Томас умер, и мы похоронили его за большим домом. Сестра Линн умерла, а затем также сестра Меи и сестра Маргарет. Отец Каммингс ушел ночью. Я не виню его – кто же хочет заботиться о стаде ничтожных доходяг? Некоторые другие тоже ушли. Последним, кто умер, был отец Клинтон, и тогда остались только мы.
– А там были с вами более старшие ребята?
– О, да. Осталось несколько из них, но большинство просто ушли от нас. И вот, как я понимаю, я остался старшим. Я посчитал так, если я уйду, то кто позаботится об этом отребье?
– И вы нашли эту пещеру и стали грабить?
– Конечно. Почему же нет? Я имею в виду, что мир же сошел с ума, ведь так? Почему же нам не грабить людей, если это единственный способ остаться живым?
– Потому что это неправильно,– ответила Сестра. Парень засмеялся. Она дала его смеху затихнуть, а потом сказала. – Сколько народу вы убили?
Все следы улыбки исчезли с его лица. Он пристально посмотрел на свои руки, это были руки мужчины, грубые и мозолистые. – Четверых. Иначе они убили бы меня. – Он неловко пожал плечами. – Это не важно.
– Ножи готовы,– сказал Пол, возвращаясь от костра. Стоя на костыле над раненым мальчиком, Хьюг глубоко вздохнул и наклонил голову. Так он постоял с минуту.
– Хорошо. – Голос у него был тихий и смирившийся. – Принесите ножи. Сестра, вы не сможете встать рядом на колени и помочь мне держаться? Еще мне нужно, чтобы несколько мальчишек держали для безопасности Баки. Не нужно, чтобы он метался.
– Может мы просто дадим ему как следует или еще что–нибудь в этом роде?
– Нет. В этом есть риск, что мы повредим мозг, а первым побуждением человека, которого ударили до потери сознания, является желание вскочить. Нам ведь это не нужно? Пол, не подержишь ли ты ноги Баки? Надеюсь, от того что ты увидишь немного крови тебе не станет плохо?
– Не станет,– сказал Пол, а Сестра припомнила тот день на М–80, когда он доставал внутренности из брюха волку.
Принесли горячие ножи в металлическом горшке. Сестра встала на колени возле Хьюга и дала ему возможность опереть на нее его слабый вес. На землю рядом с собой она положила стеклянное кольцо. Баки был пьян и бредил, он говорил о том, что слышит, как поют птицы.
Сестра слушала, но ей было слышно только, как у входа в пещеру воет резкий ветер.
– Милостивый Боже, направь, пожалуйста, мой нож,– прошептал Хьюг. Он взялся за нож. Лезвие было слишком широким, и он выбрал другой. Даже самый узкий из имеющихся ножей будет таким же неуклюжим, как сломанный палец. Он знал, что единственный промах может прорезать левый желудочек сердца, а тогда ничто не сможет остановить фонтан крови.
– Начинайте же,– подгонял Робин.
– Я начну, когда буду готов! И ни одной проклятой секундой раньше! А теперь отодвинься от меня, парень!
Робин отступил, но остался достаточно близко, чтобы наблюдать.
Некоторые другие держали Баки за руки, его голову и туловище, прижимая их к земле, а большинство из них, даже жертвы маски Иова, сгрудились вокруг. Хьюг взглянул на нож у себя в руке, он дрожал, и дрожь не прекращалась. Прежде чем нервы у него окончательно сдали, он склонился вперед и прижал горячее лезвие к краю раны.
Брызнула зараженная жидкость. Тело Баки дернулось, и мальчик завыл от боли. – Прижимайте его сильнее! – закричал Хьюг. – Держите его, черт подери! – Мальчишки в борьбе старались сдержать его, и даже Полу было трудно удержать дергающиеся ноги. Нож Хьюга пошел глубже, и крик Баки отражался от стен.
Робин закричал: – Ты убиваешь его! – Но Хьюг не обратил внимания.
Он схватил банку с самогоном и стал его брызгать вокруг и внутрь гноящейся раны. Теперь мальчишкам было проще удерживать Баки. Хьюг стал снова вводить зонд, его собственное сердце колотилось, как будто вот–вот вырвется из груди.
– Я не вижу пулю! – сказал Хьюг. – Она ушла слишком глубоко! – Кровь выбивалась струйкой, густая и темно–красная. Он выбрал осколки кости из разбитого ребра. Ниже лезвия билась и пульсировала красная губчатая масса легкого. – Держите, прижимайте его крепче, ради Бога! – кричал он. Лезвие было слишком широким, это был не хирургический инструмент, это был инструмент мясника. – Я не могу сделать это! Я не могу! – взвыл он и отбросил нож.
Робин прижал дуло пистолета к его черепу. – Убирай ее оттуда, и все!
– У меня нет нужных инструментов! Я не могу работать без…
– К черту инструменты! – закричал Робин. – Работай пальцами, если нужно! Только удали пулю!
Баки стонал, веки его лихорадочно дрожали, тело так и стремилось принять позицию утробного плода. Чтобы удержать его, остальные прикладывали все свои силы. Хьюг как будто потерял рассудок, в металлическом горшке не было более узких лезвий, подходящих для работы. Пистолет Робина подталкивал его по голове. Он взглянул в сторону и увидел стеклянное кольцо на земле.
Он увидел два тонких острых выступа и заметил следы того, что когда–то было еще три.
– Сестра, мне нужен один из этих шипов как зонд,– сказал он. – Ты не могла бы отбить один для меня?
Она поколебалась только одну – две секунды, а затем шип был у него на ладони и отсвечивал всеми цветами.
Расплавляя края раны другой рукой, он скользнул зондом внутрь алого отверстия.
Хьюгу пришлось войти глубоко, мурашки ползли по спине при мысли, что мог там задеть зонд. – Держите его! – предупреждал он, проводя кусок стекла на сантиметр левее. Сердце работало, тело проходило еще через один болевой порог. – Спеши! Спеши! – думал Хьюг. – Найди эту сволочь и вытащи! Зонд проскользнул еще глубже, и все еще не было никакой пули.
Он вдруг вообразил, что стекло нагревается у него в руке. Оно стало очень теплое, почти горячее.
Еще две секунды и он уже был уверен, зонд нагревается. Баки содрогнулся, глаза его закатились и он милосердно затих. Клубок пара поднялся из раны, как при выдохе. Хьюг подумал, что у него запах подпаленной ткани. Сестра? Я не знаю… что происходит, но я думаю…
Зонд коснулся твердого предмета глубоко в губчатых складках тканей, менее чем в полудюйме ниже левой коронарной артерии. – Нашел! – прохрипел Хьюг, пока сосредоточивался на определении ее размера концом зонда. Кровь была везде, но это не была та светлая артериальная кровь, движение ее было вялым. Зажатое в руке стекло стало горячим, а запах горелой плоти сильнее. Хьюг ощутил, что его оставшаяся нога и нижняя часть тела замерзают, но из раны поднимается пар. Ему пришло в голову, что кусок стекла каким–то образом проводит тепло его тела, поднимая его и усиливая в глубине раны. В руке он почувствовал силу – спокойную уверенную силу. Казалось, она потрескивала у него в руке, как разряды молнии, очищая мозг от страха и выжигая паутину паров самогона. Он вдруг ощутил, как тридцать лет медицинского опыта снова заполнили, влились в него, и он почувствовал, что он молод, силен, и не боится.
Он не знал, что это за сила – волна самой жизни или что–то такое, что люди в церкви называют спасением – но он снова мог видеть. Он мог достать эту пулю. Да. Он мог.
Руки у него больше не дрожали.
Он осознал, что ему нужно забраться ниже пули с помощью зонда, и поднимать ее до тех пор, пока он не сможет взяться за нее двумя пальцами. Левая коронарная артерия и левый желудочек были близко, очень близко. Он начал работать точными движениями, как в геометрии.
– Осторожно,– предупредила Сестра, но она знала, что ей не следует предупреждать его. Лицо его склонилось над раной, и вдруг он крикнул больше света! И Робин поднес свечу ближе.
Пуля освободилась из окружающих тканей. Хьюг услышал шипение, почувствовал запах горящего мяса и крови. Какого черта? – подумал он, но времени отвлечься на эти рассуждения у него не было. Осколок стекла сейчас уже был слишком горяч, его почти нельзя было держать, хотя он и не осмеливался осознать это. Он чувствовал себя так, словно до самой середины груди сидел во льдах.
– Я ее вижу,– сказал Хьюг. – Небольшая пуля, слава тебе, Господи! – он забрался двумя пальцами в рану и зажал ими кусочек свинца. И вытащил их снова, зажав то, что напоминало сломанную пломбу, и бросил ее Робину.
Потом он стал извлекать зонд, и они все могли слышать шипение плоти и крови. Хьюг не мог поверить тому, чему он был свидетелем: внизу, в ране, поврежденная ткань прижигалась и затягивалась, по мере того как осколок стекла вытаскивался.
Он вышел как раскаленный добела прут. Когда он вышел из раны, послышалось недолгое шипение, кровь свернулась, по инфицированным краям пробежал голубой огонь и пропал. За это время Сестра едва успела сделать четыре коротких вздоха. Там, где несколько минут назад была дыра, теперь был коричневый, обожженный круг.
Хьюг держал перед лицом кусок стекла, черты лица его были смыты чистым белым светом. Он чувствовал тепло, хотя самое горячее было сосредоточено прямо у кончиков пальцев. Он осознал, что вот это и способствовало прижиганию мелких сосудов и разрезанию тканей подобно хирургическому лазеру.
Внутреннее пламя зонда стало слабеть и исчезать. Пока свет постепенно слабел, Сестра увидела, что то, что играло как драгоценный камень внутри, превратилось в небольшие эбонитовые камушки, а соединяющиеся ниточки из драгоценных металлов стали полосками из пепла. Свет продолжал слабеть, пока наконец не остались лишь проблески белого огня у кончиков, он пульсировал с биением сердца Хьюга – раз, два, три – моргнув, как мертвая звезда.
Баки еще дышал. Хьюг, весь в следах пота и крови, взглянув на Робина, начал говорить, но не мог обрести свой голос. Нижняя часть тела снова согревалась.
– Я надеюсь, это означает,– сказал он наконец,– что сегодня вы нас не убьете?
Глава 57. Тысячи мерцающих свечей
Джош подтолкнул Свон. – Ты в порядке?
– Да. – Она подняла свою изуродованную голову от складок пальто. – Я еще не умерла.
– Просто проверяю. Ты весь день такая тихая.
– Я думала.
– О! – Он смотрел, как Убийца бежит по дороге, затем останавливается и лает, чтобы они его догоняли. Мул шел с хорошей скоростью, и Джош держал поводья свободно. Расти с трудом тащился рядом с повозкой, почти весь скрывшийся под своей ковбойской шляпой и тяжелым пальто.
Фургон с надписью “Странствующее шоу” поскрипывал, дорога граничила с плотным лесом. Облака, казалось, висели прямо над вершинами деревьев, и ветер почти затих – милосердный и редкий случай. Джош знал, что погода непредсказуема, может измениться в момент – то снежный буран, то гроза, а на следующий день спокойные облака могут завиться в торнадо.
В течение следующих двух дней они не видели никого живого. Они натолкнулись на сломанный мост и вынуждены были поехать в объезд, сделав крюк в несколько миль, чтобы вернуться к главной дороге. Немного дальше эта дорога была перекрыта упавшим деревом, и снова нужно было искать объезд. Но сегодня они примерно три мили назад проехали мимо дерева, на стволе которого было написано “НА МЕРИЗ РЕСТ”, и Джош вздохнул свободнее. По крайней мере, они двигались в правильном направлении и Мериз Рест не должен быть далеко.
– Интересно, а если я тебя спрошу, о чем ты думаешь? – поддел Джош. Она пожала худенькими плечами под пальто и не ответила. – Дерево,– сказал он. – Ведь об этом, да?
– Да. – Яблоневый цвет, распустившийся среди снегов и пней, продолжал преследовать ее в мыслях – жизнь среди смерти. – Я об этом много думала.
– Я не знаю, как ты это… но… – Он покачал головой. В мире изменились правила, подумал он. Теперь всем правят тайны. Он слушал, как поскрипывают оси и хрустит снег под копытами Мула, а потом заставил себя спросить: – На что похоже было это чувство?
– Я не знаю. – И опять пожала плечами.
– Знаешь, тебе не нужно этого стесняться. Ты так хорошо все это сделала, и я хотел знать, как это чувствовалось, на что похоже?
Она молчала. Впереди в пятнадцати ярдах несколько раз пролаял Убийца. Свон поняла этот лай, как знак, что путь свободен. – Это было чувство… как будто я была как фонтан,– ответила она. А дерево пило, впитывало. Было чувство, как будто я еще и огонь, и на какое–то мгновение,– она подняла свое деформированное лицо к тяжелому небу,– я подумала, что могу взглянуть и вспомнить, как это, на что похоже видеть звезды, путь в темноте… как обещание. Вот на что было это чувство похоже.
Джош знал, что то, что испытывала Свон, было гораздо глубже его ощущений, но он мог проникнуть в то, что она хотела сказать о звездах. Он не видал их семь лет. Ночами была просто безбрежная темнота, как будто даже на небесах лампочки перегорели.
– Был ли прав мистер Мууди? – спросила Свон.
– Прав насчет чего?
– Он сказал, что если я смогу разбудить одно дерево, я смогу сделать так, что поля и сады снова пойдут в рост. Он сказал… У меня внутри сила ЖИЗНИ. Он был прав?
Джош не ответил. Он припомнил кое–что еще, что сказал Слай Мууди: “Мистер, эта Свон может снова пробудить все на земле!”
– У меня всегда хорошо росли деревья и цветы,– продолжала Свон. – Когда я хотела помочь больному растению, я руками расчищала грязь, и сухие листья опадали, а зеленые росли гораздо лучше, чем до этого. Но я никогда раньше не пыталась исцелять деревья. Я имею в виду… одно дело вырастить садик, но деревья сами о себе заботятся. – Она повернула голову так, чтобы увидеть Джоша. – А что, если бы я снова смогла вырастить сады и хлеб? Что, если мистер Мууди был прав, и во мне есть что–то, что могло бы пробудить это и заставить расти?
– Я не знаю,– сказал Джош. – Я полагаю, что это сделает тебя очень популярной. Но, как я и говорил, одно дерево, это не сад. – Он продвигался неудобно на жесткой доске. Разговоры об этом заставляли его нервничать. Сохраните дитя, вспомнил он. Если Свон действительно может высекать жизнь из мертвой земли, то не могла ли эта сила, вызывающая трепет и благоговение, быть причиной приказа Поу–Поу?
Убийца снова залаял на некотором расстоянии. Свон напряглась, звук был другим, более высоким и быстрым. В этом лае было предупреждение. – Остановиповозку,– сказала она.
– Эй?
– Останови повозку.
Сила, прозвучавшая в ее голосе, заставила Джоша натянуть поводья Мула. Расти остановился тоже, нижняя часть его лица была закрыта шерстяным шарфом, надетым под ковбойской шляпой. – Эй, зачем мы остановились?
Свон слушала лай Убийцы, звук доносился из–за поворота дороги впереди. Мул, шевелясь в постромках, поднял голову, втянул носом воздух и издал глубокий рокочущий звук. Еще одно предупреждение, подумала Свон. Мул чуял опасность, которую уже заметил Убийца.
Она наклонила голову, чтобы видеть дорогу. Все выглядело нормально, но в оставшемся глазу наплывом появилось и исчезло какое–то видение, и она знала, что представление о нем скоро исчезнет.
– Что это? – спросил Джош.
– Я не знаю. Во всяком случае, Убийце это не нравится.
– Может быть, город как раз за поворотом! – сказал Расти. – Я рвану вперед и узнаю! – Засунув руки в карманы пальто, он пошел вперед к повороту дороги. Убийца все еще неистово лаял.
– Расти! Подожди! – позвала Свон, но ее голос был так искажен, что он ее не понял и продолжал идти быстрым шагом.
Джош понял, что у Расти нет ружья и при этом неизвестно, что там за поворотом. – Расти! – крикнул он, но тот уже свернул за поворот. – О, дерьмо! – он отстегнул клапан повозки, потом открыл обувную коробку с пистолетом калибра 9 мм и торопливо зарядил его. Он слышал лай Убийцы, разносящийся по лесу, и знал, что Расти через секунду узнает, что там видел Убийца.
За поворотом Расти не увидел ничего, кроме продолжения дороги и леса. Убийца стоял посреди дороги примерно в тридцати футах и отчаянно лаял на что–то справа. Шкура терьера ощетинилась.
– На какую чертовщину ты напоролся? – спросил Расти, и Убийца подбежал к его ногам, почти сбив его. – Собачий дурень! – Он наклонился, чтобы поднять терьера, и в этот момент почувствовал запах. Резкий грубый запах.
Он узнал его. Горячий след дикого животного.
Последовал рвущий нервы визг, почти у него в ушах, и что–то серое метнулось от края леса. Он не видел, что это было, но стремительно поднес руку к лицу, чтобы защитить глаза.
Животное бросилось ему на плечо, и через мгновение Расти почувствовал себя запутавшимся в живых проводах и колючках, он отшатнулся назад, пытаясь закричать, но легким не хватало воздуха. Шляпа его, забрызганная кровью отлетела, а он опустился на колени.
Он с изумлением увидел то, что его ударило.
В шести футах в стороне, с выгнутой спиной, припала к земле рысь размером почти с теленка. Она вытянула когти, как изогнутые кинжалы, но что почти лишило его рассудка, так это то, что у чудовища было две головы.
Пока одна зеленоглазая морда, визжа, издавала звук, подобный водимой по стеклу бритвы, вторая обнажила клыки и свистела, как работающий радиатор.
Расти попытался медленно отползти. Но тело ему не повиновалось, с его правой рукой что–то случилось, и кровь потоком текла по правой стороне лица. – Кровотечение! – подумал он. – У меня сильное кровотечение! О, Боже, я…
Рысь двинулась на него, как раскручивающаяся пружина, ее когти и двойной набор клыков были готовы разорвать его на куски.
Но в воздухе она была атакована, и Убийца почти оторвал чудовищу одно ухо. Они приземлились, в ярости схватившись когтями и визжа, от них во все стороны летели шерсть и кровь. Но через мгновение битва закончилась, когда громадная рысь опрокинула Убийцу на спину и одна из ее пастей, полная клыков, разорвала терьеру горло.
Расти попытался встать на ноги, зашатался и упал снова. Рысь повернулась к нему. Один набор клыков защелкал над ним, в то время как другая голова принюхивалась к воздуху. Расти поднял в воздух обутую ногу, чтобы поддать чудовищу, когда оно нападет. Рысь присела на задние ноги. Вперед! подумал Расти. – Попробуй–ка, ты, двухголовая тварь.
Он услышал “ крак!” Щелчок пистолета и примерно в шести футах за рысью посыпался снег. Чудовище закрутилось, и Расти увидел, что к нему бежит Джош. Джош остановился, прицелился и снова выстрелил. Пуля опять прошла мимо, и теперь рысь крутилась то в одну, то в другую сторону, как будто две ее головы не могли договориться, в какую сторону двигаться. Головы огрызались друг на друга, отталкиваясь около шеи.
Джош встал поустойчивее, прицелился одним глазом и спустил крючок.
Пуля попала в рысь, и одна голова взвизгнула и завыла, в то время как вторая зарычала на Джоша, защищаясь. Он снова выстрелил и промахнулся, но следующими двумя выстрелами попал. Чудовище задрожало, дернулось в сторону леса, повернулось и снова метнулось к Расти. Глаза одной головы закатились, так что были видны белки, но другая все еще была живой, а ее клыки обнажены, чтобы вцепиться в горло Расти.
Пока чудовище приближалось, он услышал собственный крик, но менее чем в трех футах от него рысь зашаталась, и ее ноги подломились. Она упала на дорогу, а ее живая голова хватала воздух.
Расти заковылял от нее прочь, но затем по его телу прокатилась волна ужасной слабости. Пока Джош бежал к нему, он лег прямо там, где находился.
Встав на колени возле Расти, Джош увидел, что вся правая сторона лица у него разорвана от волос и до челюсти, а весь правый рукав до плеча был искромсан.
– Я сыграл в ящик, Джош. – Расти со слабой улыбкой объявил. – Наверняка, ведь правда?
– Держись,– Джош засунул пистолет и стал поднимать Расти с земли, подхватывая его и перекидывая через плечо. Свон тоже приближалась, стараясь бежать, но теряла равновесие от тяжести собственной головы. В стороне, в нескольких футах, со звуком стального капкана захлопнулись челюсти мутантной рыси, тело ее содрогнулось, глаза закатились как страшный зеленоватый мрамор. Джош прошел мимо рыси и подошел к Убийце, розовый язык терьера высунулся из окровавленного рта, чтобы лизнуть Джошу ботинок.
– Что случилось,– обеспокоено спросила Свон. – Что это?
Убийца, когда услышал голос Свон, попытался подняться на лапы, но тело его не слушалось. Голова его безвольно висела, и когда Убийца свалился около него, Джош увидел, что глаза у него почти остекленели.
– Джош? – позвала Свон. Она держала руки перед собой, потому что едва различала куда идет. – Скажи мне что–нибудь, черт побери!
Убийца вздохнул еще раз, и сдох.
Джош шагнул и встал между Свон и собакой. – Расти ранили,– сказал он. Это была рысь. Нам нужно доставить его в город, и поскорее! – Он схватил ее за руку и потащил за собой, прежде чем она смогла увидеть мертвого терьера.
Джош мягко уложил Расти в задней части повозки и прикрыл его красным одеялом. Расти дрожал и был в полубессознательном состоянии. Джош велел Свон оставаться с ним, а потом пошел вперед и взял Мула за поводья. – Ну, пошел! – крикнул он. Старая лошадь, удивленная то ли командой, то ли непривычной горячностью подгоняющего, с фырканьем выпустила пар через ноздри и быстро побежала вперед, таща повозку с новой силой. Свон открыла клапан повозки. – А что с Убийцей? Мы не можем бросить его просто так!
Он все еще не мог набраться сил сказать ей, что терьер мертв. – Не беспокойся,– сказал он. – Он найдет дорогу,– он похлопал вожжами по крупу Мула. – Живей давай. Шагай, мой мальчик!
Повозка проехала через поворот, колеса прокатились мимо Убийцы, и копыта Мула стали отбрасывать снег, когда лошадь побежала к Мериз Рест.
– Да. – Она подняла свою изуродованную голову от складок пальто. – Я еще не умерла.
– Просто проверяю. Ты весь день такая тихая.
– Я думала.
– О! – Он смотрел, как Убийца бежит по дороге, затем останавливается и лает, чтобы они его догоняли. Мул шел с хорошей скоростью, и Джош держал поводья свободно. Расти с трудом тащился рядом с повозкой, почти весь скрывшийся под своей ковбойской шляпой и тяжелым пальто.
Фургон с надписью “Странствующее шоу” поскрипывал, дорога граничила с плотным лесом. Облака, казалось, висели прямо над вершинами деревьев, и ветер почти затих – милосердный и редкий случай. Джош знал, что погода непредсказуема, может измениться в момент – то снежный буран, то гроза, а на следующий день спокойные облака могут завиться в торнадо.
В течение следующих двух дней они не видели никого живого. Они натолкнулись на сломанный мост и вынуждены были поехать в объезд, сделав крюк в несколько миль, чтобы вернуться к главной дороге. Немного дальше эта дорога была перекрыта упавшим деревом, и снова нужно было искать объезд. Но сегодня они примерно три мили назад проехали мимо дерева, на стволе которого было написано “НА МЕРИЗ РЕСТ”, и Джош вздохнул свободнее. По крайней мере, они двигались в правильном направлении и Мериз Рест не должен быть далеко.
– Интересно, а если я тебя спрошу, о чем ты думаешь? – поддел Джош. Она пожала худенькими плечами под пальто и не ответила. – Дерево,– сказал он. – Ведь об этом, да?
– Да. – Яблоневый цвет, распустившийся среди снегов и пней, продолжал преследовать ее в мыслях – жизнь среди смерти. – Я об этом много думала.
– Я не знаю, как ты это… но… – Он покачал головой. В мире изменились правила, подумал он. Теперь всем правят тайны. Он слушал, как поскрипывают оси и хрустит снег под копытами Мула, а потом заставил себя спросить: – На что похоже было это чувство?
– Я не знаю. – И опять пожала плечами.
– Знаешь, тебе не нужно этого стесняться. Ты так хорошо все это сделала, и я хотел знать, как это чувствовалось, на что похоже?
Она молчала. Впереди в пятнадцати ярдах несколько раз пролаял Убийца. Свон поняла этот лай, как знак, что путь свободен. – Это было чувство… как будто я была как фонтан,– ответила она. А дерево пило, впитывало. Было чувство, как будто я еще и огонь, и на какое–то мгновение,– она подняла свое деформированное лицо к тяжелому небу,– я подумала, что могу взглянуть и вспомнить, как это, на что похоже видеть звезды, путь в темноте… как обещание. Вот на что было это чувство похоже.
Джош знал, что то, что испытывала Свон, было гораздо глубже его ощущений, но он мог проникнуть в то, что она хотела сказать о звездах. Он не видал их семь лет. Ночами была просто безбрежная темнота, как будто даже на небесах лампочки перегорели.
– Был ли прав мистер Мууди? – спросила Свон.
– Прав насчет чего?
– Он сказал, что если я смогу разбудить одно дерево, я смогу сделать так, что поля и сады снова пойдут в рост. Он сказал… У меня внутри сила ЖИЗНИ. Он был прав?
Джош не ответил. Он припомнил кое–что еще, что сказал Слай Мууди: “Мистер, эта Свон может снова пробудить все на земле!”
– У меня всегда хорошо росли деревья и цветы,– продолжала Свон. – Когда я хотела помочь больному растению, я руками расчищала грязь, и сухие листья опадали, а зеленые росли гораздо лучше, чем до этого. Но я никогда раньше не пыталась исцелять деревья. Я имею в виду… одно дело вырастить садик, но деревья сами о себе заботятся. – Она повернула голову так, чтобы увидеть Джоша. – А что, если бы я снова смогла вырастить сады и хлеб? Что, если мистер Мууди был прав, и во мне есть что–то, что могло бы пробудить это и заставить расти?
– Я не знаю,– сказал Джош. – Я полагаю, что это сделает тебя очень популярной. Но, как я и говорил, одно дерево, это не сад. – Он продвигался неудобно на жесткой доске. Разговоры об этом заставляли его нервничать. Сохраните дитя, вспомнил он. Если Свон действительно может высекать жизнь из мертвой земли, то не могла ли эта сила, вызывающая трепет и благоговение, быть причиной приказа Поу–Поу?
Убийца снова залаял на некотором расстоянии. Свон напряглась, звук был другим, более высоким и быстрым. В этом лае было предупреждение. – Остановиповозку,– сказала она.
– Эй?
– Останови повозку.
Сила, прозвучавшая в ее голосе, заставила Джоша натянуть поводья Мула. Расти остановился тоже, нижняя часть его лица была закрыта шерстяным шарфом, надетым под ковбойской шляпой. – Эй, зачем мы остановились?
Свон слушала лай Убийцы, звук доносился из–за поворота дороги впереди. Мул, шевелясь в постромках, поднял голову, втянул носом воздух и издал глубокий рокочущий звук. Еще одно предупреждение, подумала Свон. Мул чуял опасность, которую уже заметил Убийца.
Она наклонила голову, чтобы видеть дорогу. Все выглядело нормально, но в оставшемся глазу наплывом появилось и исчезло какое–то видение, и она знала, что представление о нем скоро исчезнет.
– Что это? – спросил Джош.
– Я не знаю. Во всяком случае, Убийце это не нравится.
– Может быть, город как раз за поворотом! – сказал Расти. – Я рвану вперед и узнаю! – Засунув руки в карманы пальто, он пошел вперед к повороту дороги. Убийца все еще неистово лаял.
– Расти! Подожди! – позвала Свон, но ее голос был так искажен, что он ее не понял и продолжал идти быстрым шагом.
Джош понял, что у Расти нет ружья и при этом неизвестно, что там за поворотом. – Расти! – крикнул он, но тот уже свернул за поворот. – О, дерьмо! – он отстегнул клапан повозки, потом открыл обувную коробку с пистолетом калибра 9 мм и торопливо зарядил его. Он слышал лай Убийцы, разносящийся по лесу, и знал, что Расти через секунду узнает, что там видел Убийца.
За поворотом Расти не увидел ничего, кроме продолжения дороги и леса. Убийца стоял посреди дороги примерно в тридцати футах и отчаянно лаял на что–то справа. Шкура терьера ощетинилась.
– На какую чертовщину ты напоролся? – спросил Расти, и Убийца подбежал к его ногам, почти сбив его. – Собачий дурень! – Он наклонился, чтобы поднять терьера, и в этот момент почувствовал запах. Резкий грубый запах.
Он узнал его. Горячий след дикого животного.
Последовал рвущий нервы визг, почти у него в ушах, и что–то серое метнулось от края леса. Он не видел, что это было, но стремительно поднес руку к лицу, чтобы защитить глаза.
Животное бросилось ему на плечо, и через мгновение Расти почувствовал себя запутавшимся в живых проводах и колючках, он отшатнулся назад, пытаясь закричать, но легким не хватало воздуха. Шляпа его, забрызганная кровью отлетела, а он опустился на колени.
Он с изумлением увидел то, что его ударило.
В шести футах в стороне, с выгнутой спиной, припала к земле рысь размером почти с теленка. Она вытянула когти, как изогнутые кинжалы, но что почти лишило его рассудка, так это то, что у чудовища было две головы.
Пока одна зеленоглазая морда, визжа, издавала звук, подобный водимой по стеклу бритвы, вторая обнажила клыки и свистела, как работающий радиатор.
Расти попытался медленно отползти. Но тело ему не повиновалось, с его правой рукой что–то случилось, и кровь потоком текла по правой стороне лица. – Кровотечение! – подумал он. – У меня сильное кровотечение! О, Боже, я…
Рысь двинулась на него, как раскручивающаяся пружина, ее когти и двойной набор клыков были готовы разорвать его на куски.
Но в воздухе она была атакована, и Убийца почти оторвал чудовищу одно ухо. Они приземлились, в ярости схватившись когтями и визжа, от них во все стороны летели шерсть и кровь. Но через мгновение битва закончилась, когда громадная рысь опрокинула Убийцу на спину и одна из ее пастей, полная клыков, разорвала терьеру горло.
Расти попытался встать на ноги, зашатался и упал снова. Рысь повернулась к нему. Один набор клыков защелкал над ним, в то время как другая голова принюхивалась к воздуху. Расти поднял в воздух обутую ногу, чтобы поддать чудовищу, когда оно нападет. Рысь присела на задние ноги. Вперед! подумал Расти. – Попробуй–ка, ты, двухголовая тварь.
Он услышал “ крак!” Щелчок пистолета и примерно в шести футах за рысью посыпался снег. Чудовище закрутилось, и Расти увидел, что к нему бежит Джош. Джош остановился, прицелился и снова выстрелил. Пуля опять прошла мимо, и теперь рысь крутилась то в одну, то в другую сторону, как будто две ее головы не могли договориться, в какую сторону двигаться. Головы огрызались друг на друга, отталкиваясь около шеи.
Джош встал поустойчивее, прицелился одним глазом и спустил крючок.
Пуля попала в рысь, и одна голова взвизгнула и завыла, в то время как вторая зарычала на Джоша, защищаясь. Он снова выстрелил и промахнулся, но следующими двумя выстрелами попал. Чудовище задрожало, дернулось в сторону леса, повернулось и снова метнулось к Расти. Глаза одной головы закатились, так что были видны белки, но другая все еще была живой, а ее клыки обнажены, чтобы вцепиться в горло Расти.
Пока чудовище приближалось, он услышал собственный крик, но менее чем в трех футах от него рысь зашаталась, и ее ноги подломились. Она упала на дорогу, а ее живая голова хватала воздух.
Расти заковылял от нее прочь, но затем по его телу прокатилась волна ужасной слабости. Пока Джош бежал к нему, он лег прямо там, где находился.
Встав на колени возле Расти, Джош увидел, что вся правая сторона лица у него разорвана от волос и до челюсти, а весь правый рукав до плеча был искромсан.
– Я сыграл в ящик, Джош. – Расти со слабой улыбкой объявил. – Наверняка, ведь правда?
– Держись,– Джош засунул пистолет и стал поднимать Расти с земли, подхватывая его и перекидывая через плечо. Свон тоже приближалась, стараясь бежать, но теряла равновесие от тяжести собственной головы. В стороне, в нескольких футах, со звуком стального капкана захлопнулись челюсти мутантной рыси, тело ее содрогнулось, глаза закатились как страшный зеленоватый мрамор. Джош прошел мимо рыси и подошел к Убийце, розовый язык терьера высунулся из окровавленного рта, чтобы лизнуть Джошу ботинок.
– Что случилось,– обеспокоено спросила Свон. – Что это?
Убийца, когда услышал голос Свон, попытался подняться на лапы, но тело его не слушалось. Голова его безвольно висела, и когда Убийца свалился около него, Джош увидел, что глаза у него почти остекленели.
– Джош? – позвала Свон. Она держала руки перед собой, потому что едва различала куда идет. – Скажи мне что–нибудь, черт побери!
Убийца вздохнул еще раз, и сдох.
Джош шагнул и встал между Свон и собакой. – Расти ранили,– сказал он. Это была рысь. Нам нужно доставить его в город, и поскорее! – Он схватил ее за руку и потащил за собой, прежде чем она смогла увидеть мертвого терьера.
Джош мягко уложил Расти в задней части повозки и прикрыл его красным одеялом. Расти дрожал и был в полубессознательном состоянии. Джош велел Свон оставаться с ним, а потом пошел вперед и взял Мула за поводья. – Ну, пошел! – крикнул он. Старая лошадь, удивленная то ли командой, то ли непривычной горячностью подгоняющего, с фырканьем выпустила пар через ноздри и быстро побежала вперед, таща повозку с новой силой. Свон открыла клапан повозки. – А что с Убийцей? Мы не можем бросить его просто так!
Он все еще не мог набраться сил сказать ей, что терьер мертв. – Не беспокойся,– сказал он. – Он найдет дорогу,– он похлопал вожжами по крупу Мула. – Живей давай. Шагай, мой мальчик!
Повозка проехала через поворот, колеса прокатились мимо Убийцы, и копыта Мула стали отбрасывать снег, когда лошадь побежала к Мериз Рест.
Глава 58. Швея
Дорога тянулась еще с милю, прежде чем перешла в однообразный холмистый пейзаж, который когда–то был, возможно, вспаханными полями. Теперь это была покрытая снегом пустыня, изредка с черными деревьями, закрученными с сюрреалистические и измученные формы. Но здесь был город, вот какой: теснясь по обеим сторонам дороги стояло быть может, сотни три склепанных из разноцветных деревяшек и побитых ветром лачуг. Джош подумал, что семь лет назад подобное зрелище означало бы, что он приближается к гетто, но сейчас он обрадовался до слез. Грязные аллейки проходили между лачугами, из печных труб завивался дымок. В окошках горели фонари, обернутые пожелтевшими газетами и страницами из журналов. Костлявые собаки выли и лаяли у ног Мула, пока Джош вел повозку между хижинами. Через дорогу впереди находилась куча обгорелых обломков, где сгорел до основания один из домов Мериз Рест, пожар стих какое–то время назад, и в руинах уже собрался недавно выпавший снег.
– Эй! – закричал Джош. – Кто–нибудь, помогите!
Несколько худых ребятишек в оборванных пальто выбежали из проулков, посмотреть что происходит.
– Есть здесь где–нибудь врач? – спросил их Джош, но они разбежались обратно между домами. Открылась дверь ближайшей лачуги и осторожно выглянуло лицо с черной бородой.
– Нам нужен врач! – попросил Джош. Бородатый покачал головой и закрыл дверь.
Джош погнал Мула дальше вглубь города из хибар. Он продолжал кричать, что им нужен врач, и несколько человек открыли дверь своего дома и смотрели, пока он проезжал, но никто не предложил свою помощь. Дальше свора собак, которые разрывали в грязи останки какого–то животного, зарычали и заворчали на Мула, но старый конь сдержал нервы и держался уверенно. Из дверного проема шатаясь вышел истощенный человек в лохмотьях, лицо его было исчерчено красными рубцами.
– Эй! – закричал Джош. – Кто–нибудь, помогите!
Несколько худых ребятишек в оборванных пальто выбежали из проулков, посмотреть что происходит.
– Есть здесь где–нибудь врач? – спросил их Джош, но они разбежались обратно между домами. Открылась дверь ближайшей лачуги и осторожно выглянуло лицо с черной бородой.
– Нам нужен врач! – попросил Джош. Бородатый покачал головой и закрыл дверь.
Джош погнал Мула дальше вглубь города из хибар. Он продолжал кричать, что им нужен врач, и несколько человек открыли дверь своего дома и смотрели, пока он проезжал, но никто не предложил свою помощь. Дальше свора собак, которые разрывали в грязи останки какого–то животного, зарычали и заворчали на Мула, но старый конь сдержал нервы и держался уверенно. Из дверного проема шатаясь вышел истощенный человек в лохмотьях, лицо его было исчерчено красными рубцами.