Маклин Кэтрин. Ущелье разбитых надежд

безразличным тоном. - Повернуть состав на одноколейной дороге, пастор -
это весьма мудреное дело.
- О, боже мой, пастор! За кого вы нас принимаете? За убийц? Или за
потенциальных самоубийц. Или просто за дураков? Ведь поезд везет продукты
и медикаменты, которых хватит на месяц. И в этом поезде все мы и
останемся, пока доктор Молине не объявит, что с эпидемией все покончено...
- возмутился губернатор.
- Но это невозможно, невозможно! - Марика схватила за руку доктора и
выпалила почти в отчаянии: - Я знаю, вы - врач, но ведь и у врачей столько
же шансов, и даже больше, заразиться холерой, как и у любого другого!
Молине нежно похлопал ее по руке,
- Только не у меня. Я уже перенес холеру и выжил. У меня к ней
иммунитет. Спокойной ночи!
С пола послышался голос Дикина:
- А где вы ее подцепили, доктор?
Все удивленно уставились на него. Предполагалось, что преступникам,
как и детям, разрешалось присутствовать, но не разговаривать. Пирс хотел
было встать, но Молине жестом попросил его не беспокоиться.
- В Индии, - ответил он на вопрос Дикина. - Там, где я изучал эту
болезнь. - Он невесело ухмыльнулся. - Соприкасался с ней вплотную. А
почему вы спросили?
- Так... Обыкновенное любопытство. И когда это было?
- Восемь-десять лет назад... И все же почему это вас так интересует?
- Вы же слышали, что сообщил обо мне шериф. Я кое-что смыслю в
медицине. Вот меня это и заинтересовало.
- Неприятное известие, - задумчиво произнес Пирс. - И сколько там уже
умерло? Я имею в виду гарнизон форта Гумбольдт.
Клэрмонт вопросительно посмотрел на О'Брайена, который, как всегда,
ответил четко и авторитетно:
- По последним данным, а это было шесть часов назад, из гарнизона в
семьдесят шесть человек умерло пятнадцать. Мы не имеем данных о тех, кто
уже заболел, но еще жив, но Молине, у которого огромный опыт в этих делах,
считает, что число заболевших должно достигать двух третей или трех
четвертей от всех оставшихся.
- Выходит, защищать форт могут приблизительно пятнадцать человек? -
осведомился Пирс.
- Что-то в этом духе.
- Какой удобный случай для Белой Руки! Если бы он об этом знал!
- Белой Руки? Вашего кровожадного вождя пайутов?
Пирс утвердительно кивнул, а О'Брайен отрицательно покачал головой.
- Мы подумали о такой возможности, но решили, что это маловероятно.
Все мы знаем о фантастической ненависти Белой Руки к белому человеку
вообще и к американской кавалерии в частности, но он далеко не дурак,
иначе армия уже давно бы разделалась с ним. Если Белая Рука узнает, что
форт Гумбольдт находится в таком отчаянном положении, он узнает и то,
п_о_ч_е_м_у_ он оказался в таком положении, и будет обходить его за тысячу
миль, - на лице О'Брайена появилась холодная улыбка. - Извините, я не
пытался быть остроумным.
- Мой отец!? - выкрикнула Марика сорвавшимся голосом.
- О нем пока ничего не известно.
- Вы хотите сказать...
- Простите, - О'Брайен слегка коснулся ее руки. - Я только хотел
сказать, что знаю не больше вас.
- Значит пятнадцать детей господних уже обрели вечный покой? - голос
Пибоди прозвучал словно из гробницы. - Хотелось бы мне знать, сколько еще
несчастных уйдет от нас до рассвета.
- На рассвете мы это узнаем, - сухо проронил Клэрмонт.
- Узнаем? - правая бровь Пибоди слегка приподнялась. - Каким образом?
- Самым обычным. У нас есть с собой портативный телеграфный аппарат.
Мы подключимся к телеграфным проводам, которые тянутся вдоль железной
дороги и связывают форт с Риз-Сити и даже с Огденом, - он взглянул на
девушку. - Вы нас покидаете, мисс Фэрчайлд?
- Я... я просто устала. Не по вашей вине, полковник, но вы недобрый
вестник, - она направилась было к двери, какое-то время смотрела на
Дикина, а затем резко повернулась к Пирсу.
- И этому бедняжке так и не дадут ни есть, ни пить?
- Бедняжке? - в тоне Пирса прозвучало неприкрытое презрение, которое
относилось к Дикину. - Вы бы повторили эти слова, мэм, родственникам тех
несчастных, которые погибли во время пожара в Лейк-Кроссинге! На костях
этого злодея еще много мяса. С голоду он не сдохнет!
- Но, надеюсь, вы не оставите его связанным на ночь?
- Именно это я и собираюсь сделать! - решительно заявил Пирс. - А
утром развяжу.
- Утром?
- Так точно. И поверьте не от нежных чувств к нему. К тому времени мы
уже достаточно углубимся во враждебную нам территорию и он не отважится
бежать. Белый человек, один, без оружия и коня не проживет среди пайутов и
двух часов. Даже двухлетний ребенок найдет его по следам на снегу, не
говоря уже о том, что ему грозит смерть от холода и голода...
- Выходит, он будет лежать так и мучиться всю ночь?
Пирс терпеливо пояснил:
- Он убийца, поджигатель, вор, мошенник и трус. Вы избрали для
сочувствия слишком неудачный объект.
- Но закон Соединенных Штатов гласит ясно: человек невиновен, пока
его вина не доказана. А мистер Пирс уже осудил этого человека, вынес ему
приговор и повесит на первом удобном дереве. Покажите мне хотя бы одну
статью закона, которая разрешала бы обращаться с человеком, как с дикой
собакой!
Марика резко повернулась, взмахнув подолом длинного платья, и в гневе
удалилась.
О'Брайен произнес с притворной тревогой на лице:
- Я полагал, что вы знаете законы, Натан!
Пирс злобно взглянул на него, потом усмехнулся и потянулся к стакану
с виски.


Темные тучи на западе приняли угрожающий иссиня-черный оттенок.
Поезд, который скорее полз, чем ехал по крутому склону, все ближе
продвигался к зоне жестокого холода и ледяной тьмы горного района.
По сравнению с наружной температурой, в купе было тепло и светло,
однако Дикин, оставшийся теперь один в офицерском купе, вряд ли был в
настроении наслаждаться этим сравнением. Положение его не изменилось, если
не считать того, что теперь он окончательно сник и лежал, завалившись
набок. Гримаса боли исказила его лицо, когда он предпринял еще одну
отчаянную, но тщетную, попытку ослабить веревки, которыми были связаны его
руки за спиной.
Но Дикин был не единственным человеком, который не мог заснуть. На
узкой койке, занимавшей больше половины крохотного купе, задумчиво
покусывая нижнюю губу и временами нерешительно поглядывая на дверь, сидела
Марика. Она думала о мучительном положении, в котором оказался Дикин.
Наконец решившись, она поднялась, плотнее затянула на себе халат и
бесшумно вышла в коридор.
У соседнего купе она нерешительно остановилась и приложила ухо к
двери. Удостоверившись, что дядюшка спит, Марика двинулась дальше, вошла в
офицерское купе и устремила взор на лежавшего на полу Дикина.
Он тоже взглянул на нее, но безучастным взглядом. Марика заставила
себя говорить спокойным, бесстрастным тоном:
- Как вы себя чувствуете?
- Ну и ну! - промолвил пленник, глядя на нее с некоторым интересом.
Пожалуй, племянница губернатора не такая уж улитка, какой она кажется на
первый взгляд. Вы знаете, что сделали бы с вами губернатор и полковник или
даже Пирс, если бы застали вас тут?
- Интересно, что бы они со мной сделали? - в голосе Марики прозвучала
нотка суровости. - Я думаю, мистер Дикин, в вашем положении вряд ли
уместно предостерегать кого-либо или читать нотации. Я спросила, как вы
себя чувствуете?
Дикин вздохнул.
- Вот-вот! Это все равно, что лягнуть лежачего. Разумеется, я
чувствую себя прекрасно! Разве вы не видите? Я привык спать в таком
положении...
- Если вы хотите излить свой сарказм, то вряд ли это уместно делать
сейчас и тем более по отношению ко мне. Вероятно, я просто напрасно трачу
время. А я пришла спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать?
- Простите... Я не хотел вас обидеть. Вы же слышали, что сказал
шериф. Не проявляйте ко мне сочувствия.
- То, что говорит шериф, входит в мое левое ухо и выходит из правого.
В походной кухне осталось кое-чего из еды...
- У меня нет аппетита, но все равно спасибо.
- Может вы хотите пить?
- Вот это уже другое дело! Эти слова звучат для меня сладкой музыкой.
Весь вечер я следил, как они пили, и это было не очень приятно. Но я не
люблю, когда меня кормят из ложечки... Вы не могли бы развязать мне руки?
- Развязать вам... Я еще не сошла с ума! Если вам хоть на минутку
развязать руки, то вы...
- ...то я обвил бы ими вашу прелестную шейку, - он пристально
поглядел на девушку, - а шейка действительно прелестная. Однако дело
обстоит совсем не так, как я бы хотел. В данный момент я вряд ли смог
обнять даже стакан виски. Вы видели мои руки?
Он, как мог, повернулся и она увидела его руки. Они были синими и
уродливо распухшими, особенно у запястий, где веревка глубоко врезалась в
тело.
- Что ни говори, а шериф вкладывает в дело весь свой пыл! - заметил
Дикин.
Марика сжала губки. В ее глазах были гнев и сострадание.
- Обещаете ли вы...
- О-о! Теперь уже мой черед сказать: я еще не сошел с ума! Вы хотите
сказать - бежать? И попасть в руки этих отвратительных пайутов, которыми
кишат здешние места? Нет... Мне бы только глоток этой отравы...
губернаторского виски.
Прошло минут пять, прежде чем Дикин смог вкусить этот глоток. Марика
развязала его в одну минуту, но еще четыре ушли на то, чтобы Дикин кое-как
смог добраться до ближайшего кресла и восстановить кровообращение в
онемевших руках. Вероятно, он испытывал ужасную боль, однако виду не
показал. Пристально наблюдая за ним, Марика сказала:
- Пожалуй, Джон Дикин намного выносливее, чем о нем думают другие
личности.
- Мужчине не пристало скулить в присутствии женщины, - он сгибал и
разгибал себе пальцы. - Кажется, вы спрашивали, хочу ли я пить, мисс
Фэрчайлд?
Она поднесла ему стакан с виски. Одним глотком Дикин отпил половину,
удовлетворенно вздохнул, поставил стакан рядом с собой на стол, нагнулся и
начал развязывать веревки на ногах. Марика вскочила, сжав кулачки. Глаза
ее сверкали от гнева. Она выбежала из купе.
Когда через несколько секунд она вернулась, Дикин все еще возился с
путами. Он с неудовольствием взглянул на маленький, но всерьез
направленный на него револьвер с перламутровой рукояткой, который она
держала в руках.
- Зачем вы его с собой возите? - поинтересовался он.
- Дядя Чарльз сказал, что если меня когда-нибудь сзади схватят
индейцы... - она запнулась и лицо ее вспыхнуло от гнева. - Будьте вы
прокляты! Вы же обещали мне!
- Если человек может быть убийцей, вором, поджигателем, мошенником и
трусом, то можно ли удивляться, что он ко всему прочему окажется и
обманщиком? Нужно быть полным идиотом, чтобы ожидать чего-либо другого...
Он снял веревки, с трудом поднялся на ноги, довольно нетвердо шагнул
к девушке и небрежным движением взял из ее руки револьвер, затем очень
мягко втолкнул ее в кресло и бросил револьвер на ее колени, а сам,
ковыляя, вернулся на место.
- Не бойтесь, леди! - сказал он передернувшись от боли. - В данных
обстоятельствах я никуда не двинусь. Кровообращение полностью нарушено. Не
хотите ли взглянуть на мои ноги?
- Нет! - она кипела от гнева, виня себя за нерешительность.
- Сказать по правде, мне тоже не хочется этого делать... Ваша матушка
еще жива?
- Моя матушка? - неожиданный вопрос выбил ее из колеи. - А почему это
вас интересует?
- Я спросил об этом просто для поддержания разговора. Вы же знаете,
как бывает трудно вести беседу, когда двое незнакомых людей впервые
встречаются друг с другом. Ну, так как, жива ваша матушка или нет?
Марика коротко ответила:
- Да, но она не очень здорова...
- Догадываюсь...
- Почему вы так решили? И вообще, какое вам дело?
- Никакого. Я просто любопытен от природы.
- На какие красивые слова вы способны! - издевательский тон был
вообще чужд ее натуре, но сейчас она превзошла себя. - Вот уж никак не
ожидала этого от вас, мистер Дикин!
- Когда-то я преподавал в университете. А там было очень важно
внушить студентам, что вы намного умнее их. Вот и пришлось научиться
говорить красивые слова. Итак: матушка ваша нездорова. Иначе почему к
коменданту форта решилась поехать его дочь, а не жена? Ведь последнее
гораздо естественнее. Лично я подумал, что ваше место у постели больной
матери и, мне кажется, очень странным, что вам разрешили отправиться в
форт зная, что там холера и что индейцы настроены враждебно. А вам это не
кажется странным, мисс Фэрчайлд? По всей вероятности, ваш отец очень
настойчиво просил вас приехать к нему, хотя один бог знает по какой
причине. Он просил вас об этом в письме.
- Не буду отвечать на ваши вопросы! - ответила она, хотя было видно,
что они заставили ее задуматься.
- Помимо всех тех недостатков, о которых упоминал шериф, у меня
имеется еще один: нахальная настойчивость. Итак, в письме или нет?
Конечно, нет! Он послал вам телеграмму, - внезапно он переменил тему
разговора. - Вы, видимо, хорошо знакомы с полковником Клэрмонтом, с
О'Брайеном, не говоря уже о вашем дядюшке...
- Ну, знаете! - Марика снова сжала губы. - Это уж слишком!
- Спасибо! - Дикин допил виски, сел и принялся связывать себе ноги.
Это все, что я хотел знать. - Он поднялся, протянул ей вторую веревку и
повернулся, скрестив руки за спиной. - Будьте столь любезны... Только не
так туго, как было.
- Почему это у вас ко мне такой интерес и все эти вопросы? Я
полагала, вам хватает и собственных неприятностей...
- Хватает, крошка, хватает! Я просто стараюсь отвлечься, - он скосил
глаза на веревку, обхватившую его воспаленные запястья, и протестующе
заметил: - Полегче, пожалуйста, полегче!
Марика ничего не ответила, затянула последний узел, помогла Дикину
сначала сесть, а потом и лечь на пол и удалилась, не проронив ни словечка.
Вернувшись в свое пустое купе, она тихо закрыла дверь и долго еще в
задумчивости сидела на койке.


Лицо машиниста Банлона, освещенное отблесками яркого красного
пламени, тоже было задумчиво. Он вел состав и часто выглядывал из бокового
окна, проверяя состояние пути и неба над головой. Кочегар Джексон был весь
в поту: на таких крутых подъемах необходимо было поддерживать полный пар,
и он обязан был непрерывно подбрасывать в топку дрова. Джексон захлопнул
дверь топки и отер лоб грязным полотенцем. В этот момент послышался
зловещий металлический скрежет.
- Что случилось? - уставился он на Банлона.
Тот ничего не ответил и быстро схватился за тормоз. На мгновение
воцарилась тишина, потом скрежещущее громкое лязганье и поезд начал
замедлять ход. Многие пассажиры были разбужены столь резким и неожиданным
торможением.
- Опять этот проклятый парорегулятор! - бросил Банлон. - Наверное
соскочила стопорная гайка. Звякните Дэвлину, пусть нажмет на тормоза!
Он снял с крючка тускло горевший фонарь и попытался рассмотреть
провинившийся регулятор, затем выглянул в окно и посмотрел назад вдоль
состава.
- А вот и наши пассажиры! Идут сюда.
Но один из спутников направился не в сторону локомотива. Он соскочил
с подножки, быстро огляделся, соскользнул на обочину, спустился с насыпи и
низко надвинув на лоб странного фасона шапку, бросился бежать сломя голову
к концу состава.
А до локомотива первым добежал полковник Клэрмонт, несмотря на то,
что сильно ушиб бедро при торможении поезда. С большим трудом он сумел
забраться в кабину машиниста.
- Черт бы вас подрал, Банлон! Зачем надо было пугать нас таким
образом?
- Прошу прощения, сэр! - Банлон держался подтянуто и корректно. Все
сделано согласно правилам безопасности. Стопорная гайка в пароре...
- Можете не объяснять! - Клэрмонт потер ушибленное бедро. - Сколько
времени вам понадобится, чтобы привести все в порядок? Ночи вам хватит?
Банлон позволил себе снисходительно усмехнуться,
- Пять минут, не больше...
Пока он ликвидировал неисправность, человек в странной шапке достиг
ближайшего телеграфного столба. Он осмотрелся по сторонам, выхватил из-за
полы длинный пояс, обхватил им столб и себя самого и быстро полез наверх.
Добравшись до верхушки, он извлек из кармана кусачки и перерезал
телеграфные провода, затем также быстро соскользнул на землю.
Между тем Банлон выпрямился, все еще держа в руке инструменты для
ремонта.
- Готово? - буркнул Клэрмонт.
- Готово, - Банлон прикрыл рот рукой, чтобы скрыть зевок.
- Вы уверены, что продержитесь до утра?
- Сейчас все, что нам нужно - это горячее кофе. Но если бы вы могли
дать нам завтра с Джексоном отгул...
- Там видно будет! - отрывисто ответил Клэрмонт не потому, что
сердился на машиниста, а потому, что боль в бедре все еще давала о себе
знать. Он не без труда слез вниз, хромая дошел до первого вагона и с
усилием забрался на подножку. Поезд медленно тронулся. В это время человек
в странной шапке появился справа от набирающего скорость поезда,
огляделся, сделал рывок вперед и вскочил на заднюю площадку третьего
вагона.

4

Начало рассветать. Буфетчик Генри подбрасывал дрова в уже пылавшую
печь в офицерском купе, когда туда вошел полковник Клэрмонт. Не удостоив
даже взглядом распростертого на полу Дикина, он приблизился к печке и
потер руки. Походка его приобрела обычную уверенность - от ушиба,
очевидно, осталось одно воспоминание.
- Холодное утро, Генри...
- И даже очень, сэр! Будете завтракать?
- Чуть позже. Похоже, что погода изменится, а до этого я хотел бы
связаться с Риз-Сити. Но в первую очередь с фортом Гумбольдт. Пожалуйста,
пришлите сюда телеграфиста Фергюсона и пусть он захватит всю аппаратуру.
Генри направился к выходу, но по пути посторонился, давая пройти
губернатору, О'Брайену и Пирсу. Последний направился к Дикину, резко
тряхнул его и принялся развязывать на нем веревки.
- С добрым утром! - Клэрмонт буквально светился свойственной ему
энергией. - Собираюсь связаться с фортом и с Риз-Сити. Сейчас явится
телеграфист.
- Остановить поезд, сэр? - осведомился О'Брайен.
- Если это вас не затруднит.
Майор открыл дверь, вышел на переднюю площадку и, закрыв за собой
дверь, дернул за проволоку над головой. Через пару секунд из кабины
выглянул Банлон. Он заметил, что О'Брайен подает ему знаки, ответил
условленным жестом и скрылся. Поезд стал замедлять ход. О'Брайен вернулся
в купе, потирая руки.
- Ну и морозец, черт возьми!
- Это всего лишь заморозки, дорогой майор, только и всего! - заметил
Клэрмонт с ноткой превосходства в голосе и перевел взгляд на Пирса.
- Где вы собираетесь держать этого молодчика, шериф? Я могу Белью
приказать взять Дикина под стражу.
- При всем моем уважении к сержанту, сэр, я бы предпочел держать его
под личным наблюдением. Уж слишком он ловко орудует керосином и
взрывчаткой, а какой военный эшелон не имеет подобного груза?
Клэрмонт коротко кивнул и повернулся к двум солдатам, которые в этот
момент вошли в купе. Телеграфист Фергюсон нес складной столик, моток
кабеля и небольшой чемоданчик с письменными принадлежностями. За ним шел
его молодой помощник по имени Браун, неся увесистый передатчик.
- Приготовьте все и доложите, как будете готовы! - приказал Клэрмонт.
Через две минуты провод уже был закреплен на верхушке телеграфного
столба, на котором полусидел-полувисел Браун. Он закончил подготовку и
махнул рукой.
- Отлично! Сперва соединитесь с фортом.
Телеграфист принялся выстукивать позывные сигналы три раза подряд.
Почти сразу же в его наушниках послышался слабый звук морзянки. Фергюсон
сдвинул наушники и сообщи:
- Минутку, сэр! Они связываются с Фэрчайлдом.
Пока все они ждали, вошла Марика, за ней плелся преподобный отец
Пибоди. Вид у него был мрачный - было похоже, что он провел скверную ночь.
Марика бесстрастно взглянула на Дикина, потом перевела свой взгляд на
дядюшку.
- Мы соединяемся с фортом Гумбольдт, дорогая, - сообщил ей
губернатор. - Через минуту мы получим свежайшие сведения.
В наушниках снова послышалась морзянка. Фергюсон что-то быстро
записал, вырвал из блокнота листок и протянул его Клэрмонту.


На расстоянии более чем дня пути, за горным перевалом, в телеграфной
форта Гумбольдт, сидели или стояли восемь человек. Тот, кто был несомненно
главным, развалился во вращающемся кресле за весьма дорогим столом
красного дерева, положив ноги в грязных сапогах прямо на стол. Шпоры,
которыми он явно и преувеличенно козырял, повредили кожаный верх стола,
что однако нисколько не смутило их обладателя. Даже сидя он казался
высоким и широкоплечим. Под распахнутой курткой виднелся пояс, отвисший
под тяжестью двух огромных кольтов. И лицо, и поза оставляли впечатление,
будто вы находитесь в компании жестокого бандита, что и было фактически
точной характеристикой Сеппа Кэлхауна.
За столом, сбоку от Кэлхауна, сидел человек, одетый в форму
кавалериста Соединенных Штатов. В нескольких футах дальше за телеграфным
аппаратом сидел другой солдат.
Кэлхаун взглянул на того, кто сидел за столом.
- Ну-ка, Картер, взглянем, действительно ли Симпсон передал текст
телеграммы, который я ему дал?
Картер со злобной гримасой передал ему текст телеграммы. Кэлхаун взял
ее и вслух прочитал:
"Еще три случая. Смертельных исходов нет. Надеемся, что эпидемия
пошла на убыль. Сообщите время прибытия".
Он посмотрел на телеграфиста и заметил:
- Чтобы не быть слишком умным, тоже нужен ум, не так ли Симпсон? Мы
не из тех, кто может позволит себе ошибаться! Верно я говорю?


В офицерском купе полковник Клэрмонт внимательно прочитал телеграмму.
Положив сообщение на стол, он сказал, уставившись на О'Брайена:
- Ну что ж, новости неплохие! Время нашего прибытия? Хотя бы
приблизительно, майор?
- Учитывая, что весь состав тянет один локомотив... - О'Брайен быстро
прикинул в уме. - Пожалуй, часов тридцать, сэр. Могу поинтересоваться
мнением Банлона.
- Нет необходимости. Я тоже так думаю, - он повернулся к Фергюсону.
Слышали? Сообщите им...
- Мой отец? - вырвалось у Марики.
Фергюсон утвердительно кивнул и отстукал сообщение. Выслушав ответ,
он ослабил наушники и сообщил:
"Жду _в_а_с_ завтра днем. Полковник Фэрчайлд здоров".
Марика облегченно вздохнула и улыбнулась, а Пирс попросил:
- Нельзя ли передать полковнику, что я еду с этим поездом, чтобы
арестовать Кэлхауна?


В аппаратной форта Гумбольдт Сепп Кэлхаун тоже улыбнулся, но не
потому, что почувствовал облегчение. Он и не пытался скрыть злобную
радость, с какой он передал телеграфный бланк седовласому полковнику
кавалерии Соединенных Штатов.
- Честное слово, полковник Фэрчайлд, лучше и не придумаешь! Они едут,
чтобы арестовать бедняжку Сеппа Кэлхауна! Что мне теперь несчастному
делать?
Фэрчайлд прочел сообщение, но не проронил ни слова. Он с презрением
разжал пальцы и листок упал на пол. На мгновение Кэлхаун замер, но в
следующий момент уже вновь заулыбался. Сейчас он мог позволить себе
улыбаться. Он посмотрел на четверых окружавших его бандитов и сказал:
- Полковник Фэрчайлд вероятно голоден. Уведите его! Пусть доедает
завтрак!


- А теперь постарайтесь связаться с Риз-Сити, - приказал Клэрмонт.
Выясните, нет ли у них каких-нибудь сведений относительно пропавших
капитана Оукленда и лейтенанта Ньювелла.
Фергюсон попробовал связаться, но передав сообщение раз двенадцать,
доложил:
- Кажется, мне с ними не связаться.
- Никого нет на приеме, не так ли?
- Похоже, что никого, сэр, - Фергюсон озадаченно почесал затылок. - И
я скажу больше: мне кажется, что линия вообще мертва. Видимо где-то обрыв
линии, сэр.
- Непонятно, как это могло случиться. Ведь не было ни снегопада, ни
сильного ветра. К тому же вчера вечером мы разговаривали из Риз-Сити с
фортом Гумбольдт и все было в порядке. Попытайтесь еще раз, а мы пока
позавтракаем.
Все семеро заняли те же места, что и накануне, только на место
доктора Молине, который еще не появлялся, за стол уселся Дикин.
Преподобному отцу Пибоди, который должен был сидеть рядом с доктором,
было явно не по себе. Он то и дело украдкой поглядывал на Дикина, а тот не
обращал на присутствующих никакого внимания, весь сосредоточившись на еде.
Клэрмонт покончил с едой, откинулся на спинку кресла, кивнул Генри,
чтобы тот налил ему кофе, закурил сигарету и, взглянул на столик Пирса,
холодно заметил:
- Боюсь, что доктору Молине будет трудновато привыкнуть к нашему
армейскому распорядку. Генри, ступайте и разбудите его! - он повернулся в
кресле и позвал: - Фергюсон!
- Ничего нового, сэр. Все словно вымерло.
С минуту Клэрмонт сидел молча, нерешительно постукивая пальцами по
столу, потом принял решение. - Убирайте аппаратуру! Мы трогаемся. Майор
О'Брайен, будьте так добры... - он неожиданно оборвал свою реплику, так
как в этот момент в помещение опрометью ворвался Генри, глаза которого
были широко раскрыты от ужаса.
- Черт возьми, Генри! В чем дело?
- Он умер, полковник... Он лежит там мертвый... я имею ввиду доктора
Молине.
- Умер!? Доктор Молине умер? Вы уверены в этом, Генри? Может, он
крепко спит? Вы пробовали его разбудить?
Генри кивнул, его всего трясло. Он жестом показал на окно.
- Он холоден, как лед на этой реке...
Он посторонился, так как О'Брайен стремительно бросился к выходу.
- Наверное, сердце, сэр, - добавил Генри. - Похоже, что он умер тихо,
во сне.
Клэрмонт поднялся и зашагал взад-вперед по узкому пространству купе.
- О боже ты мой! Какой ужас!
- В самом расцвете сил... - скривился отец Пибоди и погрузился в
безмолвную молитву.
Вошел О'Брайен: лицо его было серьезным и озабоченным. Перехватив
вопросительный взгляд Клэрмонта, он утвердительно кивнул.
- Мне тоже кажется, что он умер, сэр! Похоже на сердечный приступ.