Малинина Ольга. Город твоих снов

   – До встречи, – сказала ему Сандра.
   Стас взял ее за руку.
   – Увидимся, – тихо сказал он.

* * *

   Они возвращались в четвертом часу еще только начинавшегося нового дня. На пути Сандра вдыхала ночь и выдыхала только ей одной известный, чудный и, кажется, бесконечный сон летнего, на утро свежеющего города.
   – Сань, – шепнула Даша, наблюдавшая за молчаливо идущей сестрой, – ты где сейчас?
   – У черта на рогах, – будто ведьма, улыбнулась Сандра, и теплый ветер разметал ее волосы черными крылами.

ГЛАВА 15.

   Стас, оставшись один в клубной комнатушке, будто монах в глухой келье, вскоре уснул. Проспав почти что весь день, он видел странный и давно не снившийся ему сон.
   За высокие горные плечи пряталось чистое лучисто-белое облако. Вершины хрусталем поблескивали и манили своей безупречностью. И лишь одна мысль преследовала его, казалось бы, спящее воображение... Еще раз увидеть то спрятавшееся бесформенное, но прекрасное облако...
   Он проснулся и несколько мгновений лежал неподвижно, будто в самом деле мог мысленно вернуть сновидение. Обычная усталость после выступления на этот раз будто улетела в горные выси сна и там в каком-нибудь ущелье разбилась на сотни грустных мыслей.
   Стас умел грустить и для этого ему было совсем не обязательно напиваться. Он думал о Сандре, о том, что ей всего пятнадцать лет и о том, что именно такой нежности ему не хватало. Это признание злило его. Ведь раньше он презирал подобные сентименты. И тогда, встречаясь еще с Полиной, он мог сполна насладится тем, что по его мнению, было реальным чувством. Полина делала все, что хотелось ему, однако он никогда не слышал ни слова правды о ее собственных чувствах. Она лгала, даже если говорила правду. Словом, они так и остались чужими людьми, не узнавшими друг друга.
   Стараясь не думать о всех условностях столь юного возраста Сандры, он все больше уверял себя, что его двадцатипятилетний возраст – чистая формальность. После томительных раздумий Стас решил увезти ее на край света...
   Он позвонил ей ближе к вечеру. Договорились о встрече на Набережной.
   – Ты сегодня думал о нас? – спросила Сандра.
   Он задумчиво смотрел в воду.
   – Давай я буду задавать тебе много-много вопросов, – предложила она странную игру, – а ты молчать. Но когда я почувствую, что мне больше не о чем тебя спросить, ты, если захочешь, ответишь мне на все вопросы сразу.
   – Сандра, так не бывает, – улыбнулся он, но все-таки согласился ее выслушать.
   – Так, – начала она. – Можно ли забыть...
   – Можно, – тут же ответил он.
   – Но ведь ты не дослушал, – удивилась она.
   – Мне, кажется, я наперед знаю все твои вопросы, и говорю тебе, что все можно.
   – Это отговорка, Стас, – будто разочарованно сказала Сандра.
   – Не обижайся, но это на самом деле так. Сейчас ты сомневаешься и не знаешь, можешь ли ты сделать что-то, – попытался он объяснить.
   – Это правда, и мне нужна твоя помощь, – проговорила она, чувствуя, что сейчас самое время поделиться с ним своим замыслом. – Я хочу найти одного человека. Если ты так отвечаешь, значит...
   – Кто этот твой затерянный человек? – все так же улыбаясь, поинтересовался он.
   – Ее зовут Катерина. Некоторое время она была мне вместо матери. Потом папаша с ней поругался, видите ли, от того, что она была слишком мечтательная. Глупо, правда?
   – Не знаю. Ты думала о том, что будет, если ты ее найдешь?
   – Я пока еще не представляю, найдется ли она,– грустно ответила Сандра.
   Стас, обняв ее, сказал:
   – Мы попробуем. Но, Сандра, не бывает идеальных людей, и твоя Катерина, возможно, давно забыла, кто ты есть и есть ли вообще.
   – Нет, – возразила она, – ты просто не знаешь ее... И папа не знал.
   Вечера августа уже начинали греть бархатным ветерком и охлаждать густым блеском бесчисленных звезд. Время обязано было потерять свой счет и стать растяжимым до своей нескончаемости. Странное дело, когда вдруг начинаешь терять себя в этой красоте. Сандра думала, как могут люди быть не идеальными, если ты сама видишь в них и красоту, и доброту, и какие-то своеобразные причуды. И ей казалось, что нужно только очень сильно пожелать это, и тогда все мысли будут оправданы. Так говорила и сама Катерина, когда в подмосковном Китеже они сидели под старой душистой липой, и теплый сентябрьский вечер разгадывал все их самые лучшие мысли.
   Сандра жила впечатлениями, какими-то мимолетными настроениями. Именно поэтому она находила что-то по-настоящему родственное в Даше. Казалось, они были близнецами или вечными подругами. А впрочем, других подруг у них никогда не было. И Сандра всегда догадывалась, что не нужно верить всяким благоразумным теткам, которые якобы знают психологию подростков. И, вообще, Сандру бесили суждения вроде: «все одинаковые» или «ничто не меняется». А вот благоразумные тетки уверяют, что есть толпа девочек и есть толпа мальчиков, и когда все они встречаются, то происходит черт знает что, но только не любовь. Между прочим, Сандра сама прекрасно понимала, что среди ее сверстников есть и такие массы, которые думают и поступают точно так же. И что касалось чувства любви, то она как-то сама для себя заключила: «Лучше молчать, чем повторять уже кем-то сказанное».
   Возможно, Сандра была чересчур требовательна к себе. Но Стасу безумно нравилась ее легкая, чистая задумчивость, когда она напоминала героиню какого-нибудь кино или романа, или стиха...
   Они оба чувствовали, что их такое стремительное и, казалось бы, легкомысленное знакомство было гораздо прочнее обычного увлечения. Однако они не хотели торопиться и приближать им только одним принадлежащий миг того, самого тайного свидания. И Сандре было немного стыдно за то, что Стас в их отношениях был более серьезен, чем она. Но ведь и у Стаса было за что стыдиться перед ней.
   Гуляя по Набережной до позднего часа, они, наконец, решили, что поедут в Китеж, как только Стас купит билеты на электричку. Катерина жила в этом уютном подмосковном городке, однако, насколько помнит Сандра, ее старый дом, похожий на усадьбу, был что-то вроде дачи. И лишь удача и хорошая погода могла бы им помочь застать Катерину дома.

* * *

   Этот вечер для семьи Мироновых был на редкость беспокойным. Марина Васильевна уже подумывала над тем, не отказаться ли ей от своевольной воспитанницы. Но Сандра даже не мыслила, что может принести родственникам такие неудобства. Где-то в первом часу ночи она и Стас заснули на берегу безмятежной реки, укрывшись его курткой от комаров. Недалеко от них какие-то, по всей видимости, тоже влюбленные городские лунатики разожгли костер, а дальше и гитара, и песни, звезды, звезды...
   Конечно, Даша знала, где и с кем ее сестра, но сказать об этом матери было равносильно предательству. Дело в том, что Марина Васильевна содрогалась даже от одного упоминания о Стасе. Он казался ей демоном-искусителем, который очаровывает таких юных и непорочных девушек, как ее дочь и племянница. Вскоре Даша хорошенько подумала и, чтобы не усугубить положение, все-таки открыла тайну того, куда запропастилась сестра. Даша даже позволила себе высказать мнение, которое окончательно расстроило мать.
   – По-моему, – сказала Даша за ужином, когда вдруг мать с отцом погрузились в такую тяжкую задумчивость, что ей их стало немного жаль, – Сандра не такая уж глупышка. Тем более, она тысячу раз оставалась одна, когда дядя Миша уходил черт знает куда на заработки. И сейчас она вполне может отвечать за свои дела...
   Петр Александрович и Марина Васильевна старались не перебивать дочь и, изредка переглядываясь, с какой-то туповатой родительской иронией посмеивались над своим дитем.
   – К тому же, – заключила наконец Даша, – Сандра сейчас не одна, а с человеком, которого, если что, знает Костик. И еще. Мне кажется, ничего страшного, если Санька не придет сегодня ночевать.
   – Боже! Петр, ты своим ушам веришь?! – как хлопушка, взорвалась мать. – И это в пятнадцать-шестнадцать лет?!
   Отец, допив свой вечерний чай с травами, пожелал совсем не лезть в эти абсурдные дебри подростковой психологии. Поэтому он, на радость дочери, промолчал и отправился дочитывать очередной, кажется, пятидесятый, детективчик своей библиотеки. Марина Васильевна последовала было примеру мужа, но, просто обезумев от эмоций, схватила телефонную трубку, чтобы хотя бы подруге высказать свои безнадежные проблемы.
   Марина Васильевна, в силу своей материнской предвзятости, не понимала и половины того, что было просто и ясно ее дочери, а тем более дикой и своенравной племяннице. Именно предвзятость и какое-то общее мнение послужили тому, что Марина Васильевна всего на свете боялась. Без чьих-либо сплетен и выдуманных страхов, она, быть может, боялась бы меньше. Но разве это нормально для такой общительной и якобы умудренной опытом мамы? Конечно, нет. И Марина Васильевна всегда старалась быть на гребне самых жутких новостей города, дабы знать, есть ли в этом риск для ее ближних. Поэтому как-то так получалось, что она избегала все полезные и бесполезные риски.
   Даша волновалась не меньше матери. В то же время ей было удивительно и странно, что сестра так уверена в себе, в Стасе. Для нее самой такой поступок был бы, пожалуй, непростительно дерзким.
   Петр Александрович, уставший до трех часов ночи слушать одни и те же сетования беспокойной жены, наконец, разозлился.
   – Ну что я могу поделать?! – нервно говорил он. – Здесь уже порода сказывается. Вспомни, сколько раз пропадал твой брат? И ничего – на утро как ни в чем не бывало!
   – Петя, – жалобно отвечала Марина Васильевна, – она же девочка...
   – О, моя дорогая, ты совсем не знаешь, что такие девочки живучие, как кошки на раскаленных крышах, – пробубнил он в подушку, и Марина Васильевна, глубоко вздохнув, вскоре заснула.
   Странно, но они, действительно, не могли ни словами, ни своими переживаниями влиять на судьбу Сандры. Здесь и в самом деле, как сказал Петр Александрович, порода семейства Светиковых играла свою тайную роль.

* * *

   Какие сны снились им, спящим на рыхлом, впитавшем ночную прохладу песке? Так внезапно они ушли в мир снов, будто это огромная птица пролетела над их головами. И потом, когда оба перестали ощущать этот мир, эта птица унесла их сердца, вцепившись в них своими хрустальными когтями. На самом деле, так иногда засыпают художники, поэты, музыканты. В эти часы, когда усталость воображения превращается в сон, из другой области мироздания, из-за тонкого лучистого горизонта, тяжело взмахивая крыльями, летит та безымянная птица, которую так хочется назвать своей любовью.
   Сандра очнулась, и взгляд тут же взметнулся на светлеющее небо. Небо робко встречало рассвет. Но это мгновение не было пугливым, оно длилось, кажется, очень давно. Сандра взглянула на красивое и немного бледное лицо Стаса, все еще спящего и не знающего об утренних сумерках, которые никогда еще так для нее не проходили.

ГЛАВА 16. МИФ О ВРЕДНОЙ ДЕВЧОНКЕ

   Сандра осторожно позвонила в дверь Мироновых, и у нее было такое ощущение, будто она нажимала не на звонок, а на кнопку ядерного устройства. Она подсчитала, сколько времени ее не видели родственники – пятнадцать часов, – и застыла от невообразимого смущения, которое впервые за много лет так внезапно ее настигло. Дверь открыла Марина Васильевна, и Сандра, посмотрев в ее сонное, жалобно-обиженное лицо, не смогла промолвить ни слова.
   – Доброе утро, Сандра, – как можно строже сказала тетя. – Заходи же! Я обязана и счастлива лицезреть тебя живой и здоровой.
   Сандра переступила порог, но неожиданно, почувствовав весь идиотизм своего положения, она решила все окончательно испортить. И если не испортить, то хотя бы защитить себя от возможных нападок, которые взрослые применяют, чтобы показать свое преимущество перед детской неразумностью.
   – Марина Васильевна, – сухо обратилась она к тете тут же, у порога, – я не хочу жить у вас, не хочу обременять вас излишней заботой. Миха не учел одного, когда отдал меня... Он не подумал о том, что я никогда не стану ручной.
   – А кем же ты станешь, девочка? – изумленно спросила Марина Васильевна, и удивление вскоре сменилось какой-то материнской лаской. – Ну, не стой же у порога! Давай, снимай обувь.
   – Вы, кажется, меня не поняли, – хотела пояснить она.
   – Само собой, – сразу же ответила тетя. – Кто вас в таком возрасте поймет?
   – А где Даша? Я хочу с ней попрощаться, – спокойно настаивала Сандра на своем желании уйти.
   – Саня, – снова жалостливо заговорила Марина Васильевна, – твой отец не простит мне этого. Ну сама подумай, как ты будешь жить одна. А ведь скоро учиться, как-то устраиваться. У тебя только два пути...
   – И ни один из них не сделает меня счастливой, – добавила племянница, догадавшись, о чем речь. – К отцу я не вернусь... И породистые собачки иногда забывают своих хозяев, а что говорить о дворняжках, которые получают больше пинков. Папа много раз меня бросал, и теперь я буду одна... Навсегда.
   – Ах, дорогая, нельзя так, – попыталась тетя обнять ее.
   У Сандры дрожал голос, и в этот момент она напоминала жертву кораблекрушения.
   – Не смейте меня жалеть, – грубо ответила она. – Вы всегда говорите «так нельзя, так нельзя», а когда начинаете учить, как надо, то все равно говорите «нельзя».
   Она была бледна и так горячо отстаивала какие-то ярко вспыхивающие в сознании мысли, что, казалось, до безумия был один шаг. И она сделала бы этот шаг, если б не страх. Откуда он? Ведь Сандра так мало боялась. Но страх, как странный, тяжелый туман все больше выползал наружу, то трудными, почти стеклянными слезами, то злой усмешкой, то волчьим взглядом. Они по-прежнему стояли у порога. Сандра прислонилась к закрытой двери и, казалось, ей уже все равно, остаться или уйти. Марина Васильевна, худенькая, с широко расставленными, глазами туда-сюда ходила по залу. Размахивая руками, она пыталась наставить свою племянницу на путь истинный.
   – Хорошо, – деловито говорила она, – ты сейчас уйдешь, но куда? Я еще не оповестила тебя...
   И Марина Васильевна даже с каким-то показным злорадством сообщила, что Сандра фактически не сможет жить в квартире, которую оставил ей Миха. Она слушала не перебивая, будто уже давно смирилась с тем, что у нее никогда не было и не будет своего дома, своей комнаты.
   – Миха сдал квартиру то ли какому-то другу, то ли знакомому. Короче говоря, квартира формально твоя, но...
   – Понятно, – наконец-то сказала Саня. – Отец, наверно, думает, что если лишит меня конуры, то я, поджав хвост, вернусь обратно. Можете передать ему, что такого не будет. А сейчас позвольте мне забрать свои вещи. Я ухожу.
   – Нет, – глупо и растерянно улыбаясь, запротестовала тетя, – я несу за тебя ответственность!
   – Несите ее лучше за себя, – открывая дверь, отвечала Сандра, – а со мной все в порядке. Я буду жить у друга, и через Дашу кое-что из моей судьбы вам будет известно. Да, кажется, так уходят в ваших слезных романах... До свидания и спасибо.
   Саня выбежала из подъезда, громко хлопнув дверью.
   Марина Васильевна была потрясена: дерзкая девчонка просто-напросто посмеялась над ней, как над своей сверстницей. К тому же она, почувствовав ироничный тон племянницы, впервые заметила, что в кругу молодежи, может быть, предосудительно читать любовные романы. И какая-то непонятная зависть возникла в ней так внезапно, что она не знала, как ответить на этот укол...
   Когда Марина Васильевна очнулась, все ее попытки догнать взбалмошную девчонку оказались бессмысленными – ее и след простыл...
   Как ни странно, Сандре было безразлично то, что сейчас происходит в ее жизни. Она вышла из подъезда и побрела по улицам. Ее взгляд, непроизвольно, как бы случайно, соприкасался со всем содержимым города: витрины магазинов, машины, тротуары, лица, лица...
   Она, все-таки думая о только что прошедшем разговоре, чувствовала какое-то инородное тело в своей, дотоле совсем неощутимой совести. То ли вина, то ли стыд заставляли ее тяжело и странно вздыхать. Это непонимание себя было почти что физическим. Сандра вдруг вспомнила, как однажды дружила с безумной девочкой. К Зосе, так ее звали, было невозможно относиться со спокойствием, с тем, что влечет за собой равнодушие. Ее окружало целое море чужих эмоций, и, кажется, Зося жила, ими питаясь, будто вампир. Она ненавидела взрослых с какой-то недетской яростью, но умела скрывать эту ненависть, притворяясь примерной, покладистой ученицей. Зося была умна и в то же время труслива, чтобы быть откровенной в своих собственных переживаниях.
   Сандра теперь точно так же тонула в море, где свои и чужие чувства перемешались настолько, что уже не понять. Она поссорилась с Зосей через неделю после того, как они начали дружить. И Сандра подумала сейчас, как тогда: «Лучше равнодушие, чем глупая, трусливая ненависть».
   Из двух зол выбирая меньшее, она чувствовала, что на большее зло не хватит сил. Из-за слабости у нее кружилась голова. Она целый день скиталась по городу, на обед выпила лишь чашку дешевого несладкого кофе, от которого ее теперь тошнило, и краски улиц все больше тускнели и искажались. Надо было возвращаться, и до чего же было пусто внутри!

* * *

   Стасу об исчезновении Сандры сказала Даша, когда он вечером позвонил. Сестра к тому времени вместе с Сергеем и Антоном обыскали всю Набережную. Казалось, Сандра пропала так же внезапно, как и появилась. Стас решил ждать ее дома, уверенный, что она вернется, и только к нему.
   Даше хотелось рыдать. Она поругалась с матерью, которую обвинила в излишнем равнодушии к сестре, в том, что изначально она не проявила к Сандре должного внимания. И теперь, после бесполезных исканий, Даша с мальчиками сидела на скамейке около подъезда, где на втором этаже жил Стас и на первом Сандра, квартира которой сейчас была сдана двум студентам. Темнело, и в окне на жалюзи была видна сутулая фигура одного из этих студентов. Сережа наблюдал за этим немым силуэтом.
   – Посмотри, – тихо сказал он Даше. – Театр теней. Вон видишь, как призрак бедного студента трясущимися руками нервно вцепился в книгу – единственное свое спасение.
   Даша взглянула на занавешенное окно и рассмеялась: тень мнимого, а может, настоящего студента действительно стояла у окна с книгой в руках. Они все очень громко захохотали, когда Антон, уловив общую идею, стал изображать «бедного студента», который был у него больше похож на пьяного, нежели на бедного. В доме, видимо, услышав уличный смех, потушили свет – что-то читающая фигура перебралась в дальнюю комнату, где ее не отвлекали посторонние звуки.
   Даша снова загрустила. Была уже половина девятого. Сергей обнял ее, огорчившись, что так недолго она была весела. А впрочем, Даше всегда было хорошо рядом с Сережей. Он, обладая художественным зрением, которое, к тому же, воспитывалось в Школе Искусств, иногда видел то, что веселило и удивляло ее. Может быть, из этих мимолетных радостей и строились их отношения. Найти что-нибудь по-настоящему смешное – значит заметить незаметное. А в передразниваниях, хоть они и бывают смешными, есть риск, что дразнилка будет уже чем-то совершенно иным, не похожим на тот первоначальный образ. Если это так, то у Антона вполне получалось из себя что-то изображать. Он, наверное, был в душе скорее еще не состоявшимся актером, чем безбашенным роллером.
   – Может, Сандра нашла каких-нибудь своих родственников? – серьезно предположил он. – Ведь она же у нас дворянка. Наверное, летит сейчас на каком-нибудь первоклассном самолете прямо в Германию.
   – С чего ты это взял? – удивленно посмотрела Даша на Антона. Она напрочь забыла ту авантюрную историю, которую придумала сестра на пляже, когда Антон подошел к ним, как бы случайно их увидев. Сандра тогда над ним подшутила, рассказав о хорошеньком наследстве, якобы доставшемся ей от матери, родители которой жили в Германии. – У Саньки, кроме нас, нет ближайших родственников, тем более в Германии. Не понимаю, к чему ты...
   Но тут Дашу словно осенило, отчего она чуть не покраснела.
   – А, ну, давай, колись! – подхватил Антон. – Что, обманула, да?! Ха! Я как чувствовал, что она врушка. То-то мне заливала про наследство, старинные харчи...
   – Да и ты хорош, – засмеялся Сергей, – поверил девчоночьим бредням.
   – Почему же бредни? – в шутку возмутилась Даша.
   – А как еще назвать слова сумасшедшей девчонки? – вопросом на вопрос ответил Антон.
   – По-хорошему, – хитро улыбнулась она, – я думаю, ты просто злишься на то, что она предпочла встречаться не с тобой.
   – О, до чего же ты проницательная, как я сам раньше об этом не догадался, – съязвил Антон.
   – Вот видишь, я права, – победно взглянула она.
   – Конечно, – поддерживал он ироничный тон их беседы, – ты у нас всегда права. Хочешь, я погоржусь тобой?
   – Ну все, хватит! – резко встала Даша со скамейки. – Мне надоело, что ты всегда ищешь повод унизить меня.
   – А разве ты не ищешь?
   – По-моему, ребята, вы как-то ненормально друг к другу относитесь, – вмешался в разговор Сергей. – Может, мне оставить вас наедине?
   Даша и Антон тут же умолкли и, взглянув на Сергея, оба почувствовали себя глупо.
   – Мне кажется, – посмотрел Сережа в даль улицы, заканчивающейся аркой, – вон та девушка... Похоже, это Сандра.
   Даша, ничего не говоря, вбежала в арку, где бросилась на шею медленно и задумчиво идущей сестре.
   – Санечка, миленькая, – лепетала Даша.
   – Перестань, – хмуро проговорила Сандра, – не хватало мне еще, чтобы ты из-за меня плакала. Да, и не спрашивай, пожалуйста, где я была все это время.
   – Почему? – ласково спросила сестра.
   – Потому что я сама уже ничего не знаю, – устало ответила Саня.
   – Пойдем домой, – взяла Даша ее за руку. Стас, который в эту минуту вышел покурить, увидев Сандру, направился к ней. Он уже знал, как обрадуется она, когда завтра они сядут на электричку, которая отвезет их в Китеж.
   – Нет, – грустно улыбнувшись, покачала Сандра головой, – у меня нет дома.
   – Но как?! – недоумевала сестра.
   – Вот так, – пожала она плечами. – У кого-то он есть с самого рождения, а кому-то его надо искать.
   Стас, наконец, подошел к ним и, услышав обрывки их фраз, легко и радостно спросил:
   – Кого искать?
   – И тебя за одно, – обняла его Сандра. – Приютишь у себя нищенку?
   Стас рассмеялся и, поцеловав ее, сказал, что пора расходиться по домам.
   – Саня, ты будешь жить у человека, с которым познакомилась пару дней назад?! – возмутилась Даша.
   – Да, – спокойно ответила она. – А что, есть какие-то проблемы? Стас, по-моему, ты согласен, так?
   Он подтвердил, и Даша, опустив глаза, сухо попрощалась с ними. Она не могла понять, почему Сандра так равнодушна и даже в какой-то мере жестока по отношению к ней. К тому же, этот странный разговор с Антоном и двусмысленный намек Сергея – все это, кажется, было началом навязчивой депрессии. И Даша решила, как улитка, спрятаться в раковине своих чувств и забыть даже о Сандре, которая желала забыться не меньше, чем она.
   Заходя в подъезд, Саня небрежно поздоровалась с мальчиками и взглянула на окна своей квартиры. Она, кажется, напрочь забыла об Антоне, о том, что было между ними на острове. Будто бы что-то не позволяло ей подпускать к себе эти воспоминания. И, верно, что равнодушие было лучшим средством прекратить всякие отношения. Во всяком случае, на Антона подействовала эта холодность или, как ему показалось, предательство. Он злобно посмотрел вслед ему противной теперь парочки. Сандра даже не обернулась. От усталости она в самом деле забылась и лишь мельком подумала, что было бы интересно познакомиться с новыми жильцами, которые даже не подозревали, что благодаря им она лишилась дома.

* * *

   Квартира Стаса Сандре очень понравилась. Во всем, что в этой квартире находилось, было что-то сонное, будто хозяин здесь не жил, а лишь спал. В самом деле, Стас приходил домой, как в берлогу. Он жил один, и когда Сандра спросила его о родителях, он ответил, что каждую зиму они присылают ему по почте трехлитровую банку малинового варенья.
   – Слушай, Сань! – сказал он, открывая дверь. – Стань моей женой.
   – Что? Хочешь делиться со мной своим вареньем? – пошутила она.
   Стас вдруг взял ее на руки.
   – Поставь меня на место, – строго посмотрев на него, Сандра перестала шутить.
   – Ты моя невеста, – не отпуская ее, улыбался он, – а это твой дом.
   Стас переступил с ней порог и, освободив ее, сказал:
   – Не стесняйся.
   – Зачем нужна была эта церемония? – прямо спросила она.
   – Просто, – отвечал он, доставая из холодильника бутылку вина, а из серванта – два высоких хрустальных бокала. – Я проверил, как ты относишься к предложению выйти замуж.
   – Никак! Черт тебя побери, – взволновалась Сандра. – Неужели ты собираешься пить?
   – А ты? – посмеялся он и налил вино в оба бокала. – Все-таки как-никак у тебя сегодня новоселье.
   – Но только не в качестве жены, Стас, – глотнула она вина. – И потом, я поживу у тебя временно, пока не найду Катерину.
   – А если... – хотел он предупредить ее о возможном разочаровании по поводу этой женщины.
   – Не говори так, никаких «если», – обиженно сказала Сандра и, поставив бокал, хотела идти спать. Время как-то тяжело перетекало за полночь. Глоток вина подействовал как снотворное.
   – Разреши мне посидеть с тобой на кухне... – пропел Стас строчку знаменитой песни.
   Она улыбнулась и решила еще немного помучится от сонного головокружения. Саня села на подоконник, обняла колени, и волосы шелковым полотном прикрыли ее ноги. Стас налил еще вина и с нежностью на нее посмотрел. Они сидели молча, и Сандра чувствовала, что у нее все меньше сил сопротивляться сну, настигающему ее какой-то глухой волной.