Страница:
– Не могу ничего с собой поделать, Витек. Это как неизлечимая болезнь, – грустно признался Марк. – Как однажды поселилась она у меня в душе, так и не хочет оттуда уходить.
– Вот я два года встречаюсь с одной… Вдова известного режиссера-киношника, – откровенно поделился он с другом. – Ты видел его фильмы, знаешь. Души во мне не чает, красивая женщина. Большая квартира, машина, дача… Казалось бы, чего не жениться? – Помолчал, как бы удивляясь сам себе, и упрямо выставил подбородок. – Нет, не могу! Мне нужна только Света! Да и как друг Миши чувствую, что обязан ее защитить, поддержать в жизни. Не может ведь она оставаться одна с сыном до конца дней. Не отдам никому другому!
В таком состоянии Марк жил все последние годы. Время от времени он заводил связи с женщинами, но никогда не забывал интересоваться жизнью Светланы, Веры Петровны и малыша, оказывая им, тайком от Григорьева, разные услуги. Теперь, когда нет у них отца и мужа, зная в каком трудном положении Светлана, ее мать и сын, он решил, что настала пора действовать.
Когда пришла Светлана и разбудила Петеньку, Марк вручил любовно подобранные в Штатах подарки. Вере Петровне – красивый кухонный набор, Свете – дорогую косметику, а малышу – огромного плюшевого медведя.
– Это чтобы не забывал отца! – со значением пояснил он, вручая Петеньке это чудо, которое тот восторженно схватил. – А для тебя, Светочка, я приготовил сюрприз, который оставил пока дома. Потом вручу, – таинственно объявил он.
– Что же это за сюрприз? – В ее глазах засветилось естественное женское любопытство. – Ты меня заинтриговал.
– Простите меня, дамы, но это пока секрет. Скоро узнаете, – мягко, но решительно ответил Марк, давая понять, что дальнейшие расспросы бесполезны.
«Пусть немного поломают головы – это полезно». Он остался доволен, что сумел разжечь их любопытство.
Получив солидный гонорар, перед отъездом из Штатов Марк купил великолепную короткую шубку из пушистого мормота – для будущей жены. Сначала решил держать это в секрете, но что-то подсознательно толкнуло приоткрыть его Светлане, – видно, сама судьба подсказала.
Обедать они сели как бы всей семьей: Марк расположился напротив Светы с сыном, а Вера Петровна – во главе стола: ей ведь все время приходилось вставать – подавать, убирать. Душа его ликовала: принимают уже не только тепло и приветливо, но и как своего, близкого человека.
За едой много не говорили. Марк, любуясь Светланой – ее свежим, румяным лицом, синими, как июльское небо, глазами, высокой, полной грудью, открывающейся в вырезе блузки, – изнывал от страстного желания, но вел себя безупречно, ничем не выдавал своих устремлений.
Наблюдая за симпатичнейшим Петенькой, с удовольствием отметил, что любовное внимание и забота бабушки дали свои плоды: мальчик растет здоровым, крепеньким; за столом держит себя спокойно, воспитанно. Удивительно похож на Михаила: такой же кареглазый, круглолицый; те же прямые, соломенного цвета волосы… Ну и отлично – он ничуть не ревновал, – живая память о замечательном парне, его друге. Он уверен в себе и не боится морального с ним соперничества. Трезво все оценивая, он понимает: Света никогда не полюбит его как Мишу. Но в нем живет надежда, что она сумеет оценить его любовь и заботы, привяжется к нему, станет верной женой и подругой.
После десерта Марк интересно рассказывал о жизни и быте американцев, о их характере и нравах, восхищался:
– До чего же богатая страна! Изобилие всего – фантастическое. Просто не верится, что у нас когда-нибудь будет нечто подобное! Но люди выглядят… хоть и приветливыми, но какими-то неприятно самодовольными, примитивными, что ли, – дополнил он объективности ради. – Но в общем нам до них шагать и шагать! – заключил он и решил, что пора перейти к насущным делам.
– Так какие, Светик, у тебя проблемы?
– Мне нужна «левая» работа, Марк, чтобы не бросать театра, – без предисловий призналась она. – Мама сидит дома с Петей, ей с ним и по хозяйству дел по горло. А на жизнь нам не хватает.
Марк не нуждался в объяснениях: много лет работая в шоу-бизнесе, хорошо знал, какие там порядки и с чем связаны перспективы для молодой, хорошенькой певицы.
– Это нелегкий вопрос, – серьезно отозвался он. – Здесь надо тщательно все обдумать, слишком много подводных камней. Хотя-я… есть вроде один интересный вариант, – задумчиво протянул он и сделал паузу, размышляя.
– Да говори же, Марик! – торопила его Светлана. – Не мучай бедную женщину.
– Ладно. Вот что мне пришло в голову, – начал он, прикидывая в уме некую комбинацию. – В нашем ансамбле основная солистка, жена руководителя, Ракитина, слаба здоровьем. Несколько раз из-за нее чуть не срывались концерты.
– Думаешь, меня возьмут вместо нее? – не поверила Светлана. – Как бы не так!
– Я и не говорю, что вместо нее. Это пока невозможно, – спокойно пояснил Марк. – Скорее, на подмену. У вас одинаковый голос, и внешне вы очень похожи, только она темноволосая. Но это поправимо: покрасишься или наденешь парик. Думаю, муж ее, Аликперов, эту идею одобрит.
Светлана изумилась – ей и в голову не приходило, что возможны такие мистификации.
– Нет, ничего не выйдет! Разве это честно? Как можно обманывать публику? – возмутилась она. – Не смогу я так!
– А ты не горячись, Светик, – спокойно возразил Марк. – Сама знаешь – многие эстрадные звезды зачастую выступают под фонограмму. Это что, не обман публики?
Наша-то все время «гонит фанеру», голос часто садится. – Он взял ее за руку и, успокаивающе глядя поверх очков, как взрослый ребенку стал рисовать заманчивую перспективу: – Рассуди трезво: речь идет об эпизодических заменах, за них хорошо заплатят, гарантирую. Совесть твоя будет спокойна. Ты должна выходить и петь – без «фанеры». Какой уж тут обман! Заменяют же исполнителей в театрах.
Кажется, этот аргумент не возымел действия, и Марк привел еще один довод:
– Если сумеешь реализовать свой талант, показать, на что способна, тебя заметят и оценят. В мире шоу-бизнеса все тайное становится явным. Так что тебе стоит использовать этот шанс! – И добавил, будто сомневаясь: – Но есть одно отягчающее обстоятельство – неприятно о нем с тобой говорить.
Светлана – она уже настроилась согласиться – снова насторожилась.
– Не стесняйся, Марик, давай все как есть. Мы с мамой поймем – многое уже знаем об эстраде.
– Тебе проходу не дадут, – просто объяснил Марк. – Житья не будет от навязчивых поклонников. Да и наш руководитель похотлив, как павиан, ни одной юбки не пропускает. А уж тебе покоя не даст – это точно!
Воцарилось неловкое молчание. Наконец его нарушила Вера Петровна:
– Так что же ей делать прикажешь – повеситься? Лучше было уродиной родиться?
– Тогда вообще говорить бы не о чем. Уродинам у нас не место, – весело ответил Марк. – Есть выход, и, мне кажется, неплохой.
Обе женщины смотрели на него во все глаза, – долгожданный момент наступил.
– Выходи замуж за меня, Света. Тебе больше оставаться одной нельзя, сама видишь. Мою жену никто пальцем не тронет. – Поглядел на нее горячим взглядом и тихо, с глубоким чувством заговорил: – А Миша, там, где он есть, на нас не обидится. Он знает, что мы оба его любим и верны его памяти. Я буду воспитывать его сына как своего!
Произнеся все это на одном дыхании, Марк умолк и решил, что больше не вымолвит ни слова. Пусть подумают хорошенько. Сейчас решается его судьба – пан или пропал!
Так они сидели молча и не смотрели друг на друга. И снова первой собралась с силами Вера Петровна:
– Мне думается, ты прав, Марик. У Светочки не будет лучшего выбора. Ты испытанный друг и давно любишь ее и Петеньку. Решать, конечно, Свете. А я – за! – И добавила после небольшой паузы: – Только жить нам здесь, всем вместе.
Светлана, вся пунцовая от нахлынувших чувств, словно онемела, не зная, что говорить и думать. Такой Марк видел ее впервые, сердце его радостно встрепенулось: согласится! Его долготерпение и отчаянная любовь победили!
Выйдя замуж за Олега, Надя искренне радовалась предстоящей семейной жизни. Первый год заграничного существования, подбадриваемая необычной обстановкой и красочными впечатлениями, она боролась с разочарованием, терпеливо ждала, что у них все наладится.
Оказавшись впервые в Париже, все свободные дни и вечера они посвящали знакомству с его достопримечательностями. Один Лувр чего стоил! Оба любили живопись, много дней провели в залах Национального музея, где часами простаивали перед картинами импрессионистов.
– Теперь я уверенно могу отличить Моне от Мане! – шутила Надя, чувствуя себя чуть ли не профессиональным искусствоведом.
Вечерами с наслаждением посещали уютные парижские кафе и рестораны, начиная с уличных и кончая «Максимом». Однако, не получая никакого удовольствия от близости с мужем, Надежда поняла, что они не подходят друг другу, и поддалась смятению.
«Как жить дальше? Я просто этого не выдержу! – тоскливо думала она, стараясь представить ожидавшее их будущее. – Надо заставить его пойти к специалисту. Ведь есть какие-то способы… А лучше всего завести ребенка! Это и есть выход: займусь воспитанием малыша, и он отвлечет на себя всю мою энергию и эмоции».
Однако и здесь у них ничего не вышло, и Надежда совсем затосковала. Дома ничего не радовало, Олег раздражал. На людях она не показывала вида, что у них не все ладно. Но когда они оказывались одни, ему доставалось! Постоянно в плохом настроении, Надя дерзила мужу и огрызалась по любому пустяку.
Немного выручало ее, что Олег взял напрокат «пежо». Вспомнив о своих спортивных навыках, Надя успешно сдала на права и все время проводила в разъездах – исколесила всю Францию.
Постепенно она начала флиртовать с незнакомыми мужчинами, тем более что недостатка внимания со стороны галантных французов к столь привлекательной женщине не было. Уже нависла угроза дипломатического скандала, когда судьба ей улыбнулась.
– Съезжу-ка я на «русское кладбище»! Денек уж больно хорош – нехочется сидеть дома, – заявила она мужу, собравшемуся идти на службу.
– Охота тебе дергаться в пробках на дороге, – равнодушно отозвался Олег, завязывая галстук. – Сходи лучше еще раз в Музей живописи или в Лувр, – посоветовал он: искусство по-прежнему его хобби. – Или пройдись по магазинам.
Однако Надежда поступила по-своему; добралась до отдаленного французского кладбища, чистенького и зеленого, где на отдельном участке множество могил русских и советских эмигрантов, и стала с интересом разглядывать надписи на надгробных изваяниях. Кто только здесь не похоронен! Великие князья, богатые промышленники, известные артисты и писатели… Она почтительно задержалась у могил Ивана Бунина и советских эмигрантов – танцора Нуриева, писателя Некрасова.
Когда она возвращалась домой, у нее заглох мотор. Остановившись на обочине, она подняла капот и стала вспоминать: что же надо сделать, как обнаружить неисправность?.. Поняв после нескольких неудачных попыток, что своими силами не обойдется, решила обратиться за помощью к проезжавшим мимо водителям. И тут произошло настоящее чудо: рядом с ней затормозила знакомая машина с номерами российского посольства, и с широкой улыбкой на лице вышел военный атташе Шкляров.
Валентин Осипович Шкляров, сорокалетний мужчина, роста среднего, кряжистый, ладный, уже два месяца жил на положении холостяка: жену и маленького сына отправил на родину – жена находилась в приятном ожидании и хотела рожать под присмотром матери.
Жену его нельзя было назвать красавицей – ни лицом, ни ростом, ни дородством. Женился он еще молоденьким лейтенантом, когда служил в погранвойсках на далекой заставе. Но она миловидна, обладает хорошим характером, родила ему сына, и жили они дружно.
Сам он тоже не блистал мужской красотой – какой-то рядовой, неприметный. Но крупные черты лица придавали ему мужественность, а широкая улыбка и веселое выражение глаз очень его красили.
С самого первого знакомства он не мог оторвать глаз от прекрасной жены второго секретаря и ее очаровательных синих очей, но никаких попыток познакомиться поближе не делал. Однако, томясь в одиночестве, всякий раз, когда встречался с Надеждой в посольстве или еще где-то, бросал на нее горячие взгляды, и она не могла этого не заметить.
– Какое счастье, Валентин Осипович! – радостно воскликнула Надя. – Сама судьба вас ко мне послала! У меня авария…
«Хорошо, если судьба… – подумал Шкляров. – Я бы не отказался!» Послала его сюда, разумеется, не судьба, а интересы службы: выполняя по совместительству некие деликатные функции, он возвращался после встречи с агентом, которая состоялась на том же кладбище.
Осмотрев мотор и все проверив, он убедился, что неисправен карбюратор.
– Придется, к сожалению, оставить машину здесь, заключил он, вытирая салфеткой руки. – Вернемся – вызовем из гаража техпомощь. А пока – прошу вас к себе! – И сделал широкий жест рукой.
Делать было нечего: Надежда, с сожалением взглянув на свою брошенную машину, уселась рядом с ним на кожаное сиденье «мерседеса». Шкляров включил магнитолу, поставил кассету: Ольгу Воронец «А где мне взять такую песню»… Полилась знакомая с детства, проникающая в душу мелодия; как-то особенно она воспринимается здесь, на чужбине.
Шкляров бросил на Надю свой горячий, пристальный взгляд, и ей передались его чувства. Боясь выдать охватившее ее томление, она слушала чудесную песню, и ее молодое, здоровое тело полнилось жаждой любви и мужской ласки…
Некоторое время ехали молча, лишь изредка обмениваясь взглядами, которые выдавали их красноречивее слов.
Когда проезжали лесистым участком дороги, мимо зеленых зарослей кустарника, он вдруг остановил машину.
– Ну вот и приехали! – Он старался придать лицу озабоченное выражение. – Теория двойственности в действии. Недаром говорят, что беда никогда не приходит одна. – Сочувственно пожал ей руку и, ощутив, как она дрожит, понял, что близок к успеху. – Пойду взгляну, не случилось ли чего с двигателем. Что-то дернуло несколько раз…
Вышел из машины, заглянул в мотор, быстро вернулся и обрадованно сообщил:
– Ничего страшного. Полчасика постоим и покатим дальше. – Он сделал паузу. – Только придется убрать машину с дороги: место здесь узкое, еще какой-нибудь большегруз зацепит…
Без труда завел мотор и, съехав с дороги, укрыл машину в густом кустарнике.
Надежда с замиранием сердца молча следила за его энергичными действиями. Она давно поняла, что он задумал, и ее смешили эти примитивные уловки. Но от его крепкой фигуры веяло мужеством, а она так соскучилась по физической близости…
– Думаю, нам пока лучше немного размяться… – Он открыл дверцу и протянул руку, помогая ей выйти. – А еще лучше, – почти не скрывая своих намерений, глядя ей прямо в глаза и полуобняв за талию, прошептал он, – удобно расположиться на заднем сиденье и перекусить. Тут у меня кое-что припасено.
Усадил Надежду на широкое кожаное сиденье, сел рядом, потянулся за пакетом, лежавшим на задней полке у стекла.
– Не трудись! Хватит представляться! – жарким шепотом проговорила Надя, изнемогая от пламенного желания.
Повернулась в пол-оборота, обвила его шею руками и поцеловала в губы страстным поцелуем, упиваясь теплой влагой его губ…
Он, оказалось, был готов к порыву ее пылкой страсти. Очень ловко и быстро ее раздел и, откинувшись на спинку сиденья, удобно устроил у себя на коленях, ласково поглаживая ее обнаженные бедра. Легко приподнял одной рукой, изловчился и мощно овладел ею, постанывая от наслаждения.
Почувствовав его мужскую силу, задыхаясь от страсти, Надежда остро до боли вспомнила своего далекого, любимого Костю, и душа ее, и тело наполнились давно забытым счастьем… Она закрыла глаза и отдалась во власть страсти, вспоминая лучшие мгновения преданной ею любви…
С тех пор встречи их стали регулярными. Пылая друг к другу непреходящей страстью, они изыскивали всевозможные способы для коротких, но бурных свиданий. Это продолжалось еще долго после возвращения его жены, пока она не раскрыла измену мужа и не подняла скандал, завершивший их роман.
– Конечно, дорогая, не сомневайся. Все выполню! – радостно заверил Светлану Марк и положил трубку, на седьмом небе от счастья.
Долгожданный подарок судьбы окрылил его. С того самого момента, как Светлана дала свое согласие, он переживал необыкновенный прилив энергии. Казалось, горы может своротить, и, в самом деле, все получалось, за что ни брался.
Заявление в загс уже подали, и это позволило Марку вести переговоры с Аликперовым «на законном основании» – ходатайствует за будущую жену. Правая рука продюсера, он знал – тот ему не откажет. К тому же это в интересах всего коллектива. Марк не сомневался, что Аликперов не пожелает ссориться с ним и не станет приставать к его жене, а от других они уж как-нибудь отобьются! Но сомнения другого рода грызли его: лишь бы у Светочки получилось… Не приспособлена она для эстрады: голос-то хорош, даже более чем, – движения мало, живости не хватает!
Опасения Марка были не напрасны. Будучи от природы неторопливой, даже несколько медлительной, Светлана плохо осваивала быстрые и резкие движения, бурные ритмы, присущие современному шоу-бизнесу.
Однако на практике все вышло просто удачно. Музыкально очень одаренная, Светлана, просмотрев несколько видеороликов Ракитиной, довольно быстро скопировала ее манеру двигаться, показав незаурядное актерское мастерство, – помог опыт работы в Театре музкомедии.
– Действуй в свою нормальную силу. Не слишком старайся и не выпендривайся! – напутствовал ее Марк перед просмотром. – Важно, чтобы Алиса тебя не приревновала.
Чуткая и тактичная Светлана его не подвела. Умело загримировавшись и пародируя манеру Ракитиной, она не стремилась ее затмить, а просто показала, что способна исполнить свою партию не хуже.
Это был успех! Первой ее поздравила Алиса Ракитина; с очень довольным видом сказала просто, по-товарищески:
– Я очень тебе рада, Светлана. Наконец-то мне можно немного расслабиться. Уж слишком велика нагрузка – я просто не выдерживала! – И добавила с некоторым самодовольством, удовлетворенно окинув взглядом Свету с ног до головы: – Мне не так легко найти подмену, с моими-то данными. Но ты похожа на меня, и голос вполне приличный. Надеюсь, не подорвешь мою популярность – горбом заработана! Молодец, Марк, – выручил! Дай вам Бог счастья! Уверена, Светлана, – мы будем подругами!
Все знали, что она вертит Аликперовым как хочет, так что после такой ее оценки вопрос был решен, и Светлана приступила к репетициям.
Часть времени ей приходилось по-прежнему посвящать Театру музкомедии, всюду надо успевать, и все хлопоты, связанные с регистрацией брака и подготовкой свадьбы, легли на плечи Марка. Ему пришлось без отрыва от работы провернуть уйму всевозможных дел, включая хозяйственные вопросы. Но его энергии хватало на все.
– Мою квартиру временно сдадим, – весело делился он со Светой своими заботами. – Встретил на днях знакомого американца, он имел с нами дело на гастролях в Штатах. Здесь возглавляет отделение своей фирмы; прибыл с семьей на два года; предлагает кучу денег – в валюте. Искал квартиру в Центре; моя подходит. Да, кстати, не забудь: во вторник у тебя примерка подвенечного платья, я договорился за дополнительную плату, сделают вовремя.
Марк избавил Светлану от всех забот. Даже Веру Петровну не привлекал к подготовке свадебного банкета – решил организовать в ресторане; только обсудил с ней меню.
– Может, все-таки устроим свадьбу дома? – пыталась она его отговорить, пугаясь безумной стоимости мероприятия. – При том же количестве гостей – куда как дешевле. Квартира у нас большая, места хватит.
– А сколько вам работы, хлопот! Посуду побьют, грязь убирать – недели не хватит! – безапелляционно возразил Марк. – Да и непрестижно, – наш артистический мир любит тусовки в хороших ресторанах. Деньги – дело наживное! Сделаем все так, чтобы этот день мы со Светой запомнили навсегда!
Ему ничего не жаль для самого торжественного момента своей жизни, к которому стремился столько долгих лет!
За два дня до свадьбы, когда приготовления были практически закончены, произошло событие, которое чуть не обратило все в прах.
В круговерти событий Марк давно не виделся со своим другом Сальниковым, но не пригласить на свадьбу не мог и решил сделать это не откладывая.
На его настойчивые звонки долго никто не открывал. Он уже собрался уходить, когда в коридоре раздались неуверенные шаги. Марья Ивановна, понял он, соседка Виктора, – подслеповатая, глухая старушка.
– Заходи, Марик. – Она пропустила его вперед. – Прости уж меня! Плоха стала, совсем ничего не слышу. – И ответила на его немой вопрос: – А Витек в больнице, в наркологической. У него какая-то… ломота, что ли, была. Вот его и увезли. Допился, что ли, сёрдешный? Что война с хорошими людьми делает! Куда молодому без ноги?
Она, наверно, еще долго причитала бы, но Марк, почувствовав угрызения совести – в радостной суете совсем забыл о друге детства, – повернулся и выбежал на улицу. «Успею! Еще не кончились приемные часы. Эх, такси бы найти!..»
Узнав в наркологическом диспансере, где находится Сало, он удачно поймал «левака» и вовремя добрался до больницы. Виктор лежал небритый, в большой общей палате, уставившись в потолок, и не расположен был разговаривать.
– Что, плохо тебе? Прости, что не заходил. Знаешь – женюсь; замотался, – скороговоркой оправдывался Марк. – Вот зашел тебя на свадьбу пригласить. Когда выпишут? Может, сумеешь?
Сальников перестал смотреть в потолок и сел на кровати, по-прежнему стараясь не встречаться глазами с другом. Потом не выдержал и осуждающе, мрачно произнес:
– Тяжко мне очень, Марик. Иногда даже кажется, хуже не бывает. Только некоторым, может, еще тяжелее.
– Это кому сейчас хуже, чем тебе? – насторожился Марк, инстинктивно чувствуя приближающуюся беду.
– Кому же еще, как не Мишке, – еле слышно произнес Сало, пронзительно взглянув ему в глаза. – Он ведь жив, а ты его Свету уговорил!
Марка словно молнией ударило. Ноги сами собой подкосились, он покачнулся и обессиленно опустился на кровать рядом с Виктором.
– Ты, Сало, говори да не заговаривайся. Такими вещами не шутят! – прерывающимся голосом промямлил он, глядя на друга так, будто хотел прочитать, что у него там, внутри. – Как это – Мишка жив? А ты… откуда знаешь?
– Оттуда! Левка Челкаш недавно вернулся. Три года в плену да столько же по госпиталям провалялся. Живой Мишка! Сбежал вместе с каким-то чудаком на самолете, – поведал Виктор, с сочувствием глядя на бледного как смерть Марка. – Его с этим другом долго прятали. Не хотели обменивать или еще что-то. Словом, это вполне достоверно. Левку полгода на допросы таскали, точно знает!
– А где он сейчас? Уже вернулся? – упавшим голосом пролепетал Марк.
– Они на самолете то ли в Индию, то ли куда-то еще южнее перелетели, и там их местные власти интернировали. Пока неизвестно, где он, – пояснил Сало. Поднял лохматую голову и глядя в упор на Марка мутными, в красных прожилках глазами потребовал: – Свете надо все сказать, Марик! Иначе… нехорошо. Ведь Мишка вернется. Ты его знаешь! – И вновь уронил голову на грудь, в сердечной тоске и печалях.
Находясь в столь незавидном положении, он не думал о себе, – душа его была полна сочувствием и состраданием к незадачливым друзьям детства.
Марк был ошеломлен; состояние его было близко к тому, что испытывает боксер в нокдауне. Соображал он медленно, но одно ясно: стоит заикнуться об этом Светлане – и свадьбе не бывать. О последствиях и думать не хочется… Несколько минут он молчал, постепенно приходя в себя, а когда в голове немного прояснилось, заверил Виктора:
– Ну конечно, скажу. О чем речь? Пусть сама решает – ждать или нет.
Видя, что Сало бросил на него взгляд, полный законных сомнений в его искренности, поспешил их развеять:
– Напрасно не доверяешь! Что хорошего нас ждет, если Михаил вдруг заявится? Я же с ума не сошел!
Не в силах больше ни о чем говорить и желая поскорее остаться наедине с самим собой, Марк встал и попрощался:
– Поправляйся побыстрее, Витек! Звони, если что надо. Дома не будет – продиктуй на автоответчик. Ну пока, не поминай лихом!
В полной растерянности, обуреваемый противоречивыми чувствами, добрался он до дома. Нервы его не выдержали, – не стал ужинать и, не раздеваясь, повалился на постель.
– Надо успокоиться, собраться с мыслями и что-то решить! – твердил он себе. – В таком состоянии я ни на что не гожусь!
Принял успокоительное и вскоре забылся тревожным сном. Ему снились кошмары, и в них фигурировал Мишка, который либо душил его, либо пытался убить. Марк метался во сне, страдал; несколько раз просыпался от собственного крика, но тут же снова его голову дурманили сновидения. Часу в третьем ночи сон окончательно оставил его, и до утра он уже не сомкнул глаз.
Он с малых лет привязан к Мише, любил его. Тот всегда защищал более слабого Марика, и между ними никогда даже кошка не пробегала, – если не считать, что его предпочла Света.
«Не могу, не имею права сделать ему такую подлянку! – шептал он, мучаясь совестью. – Я ведь стольким ему обязан. Но правда ли?.. Жив ли?.. Почему я должен верить какой-то болтовне?»
– Вот я два года встречаюсь с одной… Вдова известного режиссера-киношника, – откровенно поделился он с другом. – Ты видел его фильмы, знаешь. Души во мне не чает, красивая женщина. Большая квартира, машина, дача… Казалось бы, чего не жениться? – Помолчал, как бы удивляясь сам себе, и упрямо выставил подбородок. – Нет, не могу! Мне нужна только Света! Да и как друг Миши чувствую, что обязан ее защитить, поддержать в жизни. Не может ведь она оставаться одна с сыном до конца дней. Не отдам никому другому!
В таком состоянии Марк жил все последние годы. Время от времени он заводил связи с женщинами, но никогда не забывал интересоваться жизнью Светланы, Веры Петровны и малыша, оказывая им, тайком от Григорьева, разные услуги. Теперь, когда нет у них отца и мужа, зная в каком трудном положении Светлана, ее мать и сын, он решил, что настала пора действовать.
Когда пришла Светлана и разбудила Петеньку, Марк вручил любовно подобранные в Штатах подарки. Вере Петровне – красивый кухонный набор, Свете – дорогую косметику, а малышу – огромного плюшевого медведя.
– Это чтобы не забывал отца! – со значением пояснил он, вручая Петеньке это чудо, которое тот восторженно схватил. – А для тебя, Светочка, я приготовил сюрприз, который оставил пока дома. Потом вручу, – таинственно объявил он.
– Что же это за сюрприз? – В ее глазах засветилось естественное женское любопытство. – Ты меня заинтриговал.
– Простите меня, дамы, но это пока секрет. Скоро узнаете, – мягко, но решительно ответил Марк, давая понять, что дальнейшие расспросы бесполезны.
«Пусть немного поломают головы – это полезно». Он остался доволен, что сумел разжечь их любопытство.
Получив солидный гонорар, перед отъездом из Штатов Марк купил великолепную короткую шубку из пушистого мормота – для будущей жены. Сначала решил держать это в секрете, но что-то подсознательно толкнуло приоткрыть его Светлане, – видно, сама судьба подсказала.
Обедать они сели как бы всей семьей: Марк расположился напротив Светы с сыном, а Вера Петровна – во главе стола: ей ведь все время приходилось вставать – подавать, убирать. Душа его ликовала: принимают уже не только тепло и приветливо, но и как своего, близкого человека.
За едой много не говорили. Марк, любуясь Светланой – ее свежим, румяным лицом, синими, как июльское небо, глазами, высокой, полной грудью, открывающейся в вырезе блузки, – изнывал от страстного желания, но вел себя безупречно, ничем не выдавал своих устремлений.
Наблюдая за симпатичнейшим Петенькой, с удовольствием отметил, что любовное внимание и забота бабушки дали свои плоды: мальчик растет здоровым, крепеньким; за столом держит себя спокойно, воспитанно. Удивительно похож на Михаила: такой же кареглазый, круглолицый; те же прямые, соломенного цвета волосы… Ну и отлично – он ничуть не ревновал, – живая память о замечательном парне, его друге. Он уверен в себе и не боится морального с ним соперничества. Трезво все оценивая, он понимает: Света никогда не полюбит его как Мишу. Но в нем живет надежда, что она сумеет оценить его любовь и заботы, привяжется к нему, станет верной женой и подругой.
После десерта Марк интересно рассказывал о жизни и быте американцев, о их характере и нравах, восхищался:
– До чего же богатая страна! Изобилие всего – фантастическое. Просто не верится, что у нас когда-нибудь будет нечто подобное! Но люди выглядят… хоть и приветливыми, но какими-то неприятно самодовольными, примитивными, что ли, – дополнил он объективности ради. – Но в общем нам до них шагать и шагать! – заключил он и решил, что пора перейти к насущным делам.
– Так какие, Светик, у тебя проблемы?
– Мне нужна «левая» работа, Марк, чтобы не бросать театра, – без предисловий призналась она. – Мама сидит дома с Петей, ей с ним и по хозяйству дел по горло. А на жизнь нам не хватает.
Марк не нуждался в объяснениях: много лет работая в шоу-бизнесе, хорошо знал, какие там порядки и с чем связаны перспективы для молодой, хорошенькой певицы.
– Это нелегкий вопрос, – серьезно отозвался он. – Здесь надо тщательно все обдумать, слишком много подводных камней. Хотя-я… есть вроде один интересный вариант, – задумчиво протянул он и сделал паузу, размышляя.
– Да говори же, Марик! – торопила его Светлана. – Не мучай бедную женщину.
– Ладно. Вот что мне пришло в голову, – начал он, прикидывая в уме некую комбинацию. – В нашем ансамбле основная солистка, жена руководителя, Ракитина, слаба здоровьем. Несколько раз из-за нее чуть не срывались концерты.
– Думаешь, меня возьмут вместо нее? – не поверила Светлана. – Как бы не так!
– Я и не говорю, что вместо нее. Это пока невозможно, – спокойно пояснил Марк. – Скорее, на подмену. У вас одинаковый голос, и внешне вы очень похожи, только она темноволосая. Но это поправимо: покрасишься или наденешь парик. Думаю, муж ее, Аликперов, эту идею одобрит.
Светлана изумилась – ей и в голову не приходило, что возможны такие мистификации.
– Нет, ничего не выйдет! Разве это честно? Как можно обманывать публику? – возмутилась она. – Не смогу я так!
– А ты не горячись, Светик, – спокойно возразил Марк. – Сама знаешь – многие эстрадные звезды зачастую выступают под фонограмму. Это что, не обман публики?
Наша-то все время «гонит фанеру», голос часто садится. – Он взял ее за руку и, успокаивающе глядя поверх очков, как взрослый ребенку стал рисовать заманчивую перспективу: – Рассуди трезво: речь идет об эпизодических заменах, за них хорошо заплатят, гарантирую. Совесть твоя будет спокойна. Ты должна выходить и петь – без «фанеры». Какой уж тут обман! Заменяют же исполнителей в театрах.
Кажется, этот аргумент не возымел действия, и Марк привел еще один довод:
– Если сумеешь реализовать свой талант, показать, на что способна, тебя заметят и оценят. В мире шоу-бизнеса все тайное становится явным. Так что тебе стоит использовать этот шанс! – И добавил, будто сомневаясь: – Но есть одно отягчающее обстоятельство – неприятно о нем с тобой говорить.
Светлана – она уже настроилась согласиться – снова насторожилась.
– Не стесняйся, Марик, давай все как есть. Мы с мамой поймем – многое уже знаем об эстраде.
– Тебе проходу не дадут, – просто объяснил Марк. – Житья не будет от навязчивых поклонников. Да и наш руководитель похотлив, как павиан, ни одной юбки не пропускает. А уж тебе покоя не даст – это точно!
Воцарилось неловкое молчание. Наконец его нарушила Вера Петровна:
– Так что же ей делать прикажешь – повеситься? Лучше было уродиной родиться?
– Тогда вообще говорить бы не о чем. Уродинам у нас не место, – весело ответил Марк. – Есть выход, и, мне кажется, неплохой.
Обе женщины смотрели на него во все глаза, – долгожданный момент наступил.
– Выходи замуж за меня, Света. Тебе больше оставаться одной нельзя, сама видишь. Мою жену никто пальцем не тронет. – Поглядел на нее горячим взглядом и тихо, с глубоким чувством заговорил: – А Миша, там, где он есть, на нас не обидится. Он знает, что мы оба его любим и верны его памяти. Я буду воспитывать его сына как своего!
Произнеся все это на одном дыхании, Марк умолк и решил, что больше не вымолвит ни слова. Пусть подумают хорошенько. Сейчас решается его судьба – пан или пропал!
Так они сидели молча и не смотрели друг на друга. И снова первой собралась с силами Вера Петровна:
– Мне думается, ты прав, Марик. У Светочки не будет лучшего выбора. Ты испытанный друг и давно любишь ее и Петеньку. Решать, конечно, Свете. А я – за! – И добавила после небольшой паузы: – Только жить нам здесь, всем вместе.
Светлана, вся пунцовая от нахлынувших чувств, словно онемела, не зная, что говорить и думать. Такой Марк видел ее впервые, сердце его радостно встрепенулось: согласится! Его долготерпение и отчаянная любовь победили!
Выйдя замуж за Олега, Надя искренне радовалась предстоящей семейной жизни. Первый год заграничного существования, подбадриваемая необычной обстановкой и красочными впечатлениями, она боролась с разочарованием, терпеливо ждала, что у них все наладится.
Оказавшись впервые в Париже, все свободные дни и вечера они посвящали знакомству с его достопримечательностями. Один Лувр чего стоил! Оба любили живопись, много дней провели в залах Национального музея, где часами простаивали перед картинами импрессионистов.
– Теперь я уверенно могу отличить Моне от Мане! – шутила Надя, чувствуя себя чуть ли не профессиональным искусствоведом.
Вечерами с наслаждением посещали уютные парижские кафе и рестораны, начиная с уличных и кончая «Максимом». Однако, не получая никакого удовольствия от близости с мужем, Надежда поняла, что они не подходят друг другу, и поддалась смятению.
«Как жить дальше? Я просто этого не выдержу! – тоскливо думала она, стараясь представить ожидавшее их будущее. – Надо заставить его пойти к специалисту. Ведь есть какие-то способы… А лучше всего завести ребенка! Это и есть выход: займусь воспитанием малыша, и он отвлечет на себя всю мою энергию и эмоции».
Однако и здесь у них ничего не вышло, и Надежда совсем затосковала. Дома ничего не радовало, Олег раздражал. На людях она не показывала вида, что у них не все ладно. Но когда они оказывались одни, ему доставалось! Постоянно в плохом настроении, Надя дерзила мужу и огрызалась по любому пустяку.
Немного выручало ее, что Олег взял напрокат «пежо». Вспомнив о своих спортивных навыках, Надя успешно сдала на права и все время проводила в разъездах – исколесила всю Францию.
Постепенно она начала флиртовать с незнакомыми мужчинами, тем более что недостатка внимания со стороны галантных французов к столь привлекательной женщине не было. Уже нависла угроза дипломатического скандала, когда судьба ей улыбнулась.
– Съезжу-ка я на «русское кладбище»! Денек уж больно хорош – нехочется сидеть дома, – заявила она мужу, собравшемуся идти на службу.
– Охота тебе дергаться в пробках на дороге, – равнодушно отозвался Олег, завязывая галстук. – Сходи лучше еще раз в Музей живописи или в Лувр, – посоветовал он: искусство по-прежнему его хобби. – Или пройдись по магазинам.
Однако Надежда поступила по-своему; добралась до отдаленного французского кладбища, чистенького и зеленого, где на отдельном участке множество могил русских и советских эмигрантов, и стала с интересом разглядывать надписи на надгробных изваяниях. Кто только здесь не похоронен! Великие князья, богатые промышленники, известные артисты и писатели… Она почтительно задержалась у могил Ивана Бунина и советских эмигрантов – танцора Нуриева, писателя Некрасова.
Когда она возвращалась домой, у нее заглох мотор. Остановившись на обочине, она подняла капот и стала вспоминать: что же надо сделать, как обнаружить неисправность?.. Поняв после нескольких неудачных попыток, что своими силами не обойдется, решила обратиться за помощью к проезжавшим мимо водителям. И тут произошло настоящее чудо: рядом с ней затормозила знакомая машина с номерами российского посольства, и с широкой улыбкой на лице вышел военный атташе Шкляров.
Валентин Осипович Шкляров, сорокалетний мужчина, роста среднего, кряжистый, ладный, уже два месяца жил на положении холостяка: жену и маленького сына отправил на родину – жена находилась в приятном ожидании и хотела рожать под присмотром матери.
Жену его нельзя было назвать красавицей – ни лицом, ни ростом, ни дородством. Женился он еще молоденьким лейтенантом, когда служил в погранвойсках на далекой заставе. Но она миловидна, обладает хорошим характером, родила ему сына, и жили они дружно.
Сам он тоже не блистал мужской красотой – какой-то рядовой, неприметный. Но крупные черты лица придавали ему мужественность, а широкая улыбка и веселое выражение глаз очень его красили.
С самого первого знакомства он не мог оторвать глаз от прекрасной жены второго секретаря и ее очаровательных синих очей, но никаких попыток познакомиться поближе не делал. Однако, томясь в одиночестве, всякий раз, когда встречался с Надеждой в посольстве или еще где-то, бросал на нее горячие взгляды, и она не могла этого не заметить.
– Какое счастье, Валентин Осипович! – радостно воскликнула Надя. – Сама судьба вас ко мне послала! У меня авария…
«Хорошо, если судьба… – подумал Шкляров. – Я бы не отказался!» Послала его сюда, разумеется, не судьба, а интересы службы: выполняя по совместительству некие деликатные функции, он возвращался после встречи с агентом, которая состоялась на том же кладбище.
Осмотрев мотор и все проверив, он убедился, что неисправен карбюратор.
– Придется, к сожалению, оставить машину здесь, заключил он, вытирая салфеткой руки. – Вернемся – вызовем из гаража техпомощь. А пока – прошу вас к себе! – И сделал широкий жест рукой.
Делать было нечего: Надежда, с сожалением взглянув на свою брошенную машину, уселась рядом с ним на кожаное сиденье «мерседеса». Шкляров включил магнитолу, поставил кассету: Ольгу Воронец «А где мне взять такую песню»… Полилась знакомая с детства, проникающая в душу мелодия; как-то особенно она воспринимается здесь, на чужбине.
Шкляров бросил на Надю свой горячий, пристальный взгляд, и ей передались его чувства. Боясь выдать охватившее ее томление, она слушала чудесную песню, и ее молодое, здоровое тело полнилось жаждой любви и мужской ласки…
Некоторое время ехали молча, лишь изредка обмениваясь взглядами, которые выдавали их красноречивее слов.
Когда проезжали лесистым участком дороги, мимо зеленых зарослей кустарника, он вдруг остановил машину.
– Ну вот и приехали! – Он старался придать лицу озабоченное выражение. – Теория двойственности в действии. Недаром говорят, что беда никогда не приходит одна. – Сочувственно пожал ей руку и, ощутив, как она дрожит, понял, что близок к успеху. – Пойду взгляну, не случилось ли чего с двигателем. Что-то дернуло несколько раз…
Вышел из машины, заглянул в мотор, быстро вернулся и обрадованно сообщил:
– Ничего страшного. Полчасика постоим и покатим дальше. – Он сделал паузу. – Только придется убрать машину с дороги: место здесь узкое, еще какой-нибудь большегруз зацепит…
Без труда завел мотор и, съехав с дороги, укрыл машину в густом кустарнике.
Надежда с замиранием сердца молча следила за его энергичными действиями. Она давно поняла, что он задумал, и ее смешили эти примитивные уловки. Но от его крепкой фигуры веяло мужеством, а она так соскучилась по физической близости…
– Думаю, нам пока лучше немного размяться… – Он открыл дверцу и протянул руку, помогая ей выйти. – А еще лучше, – почти не скрывая своих намерений, глядя ей прямо в глаза и полуобняв за талию, прошептал он, – удобно расположиться на заднем сиденье и перекусить. Тут у меня кое-что припасено.
Усадил Надежду на широкое кожаное сиденье, сел рядом, потянулся за пакетом, лежавшим на задней полке у стекла.
– Не трудись! Хватит представляться! – жарким шепотом проговорила Надя, изнемогая от пламенного желания.
Повернулась в пол-оборота, обвила его шею руками и поцеловала в губы страстным поцелуем, упиваясь теплой влагой его губ…
Он, оказалось, был готов к порыву ее пылкой страсти. Очень ловко и быстро ее раздел и, откинувшись на спинку сиденья, удобно устроил у себя на коленях, ласково поглаживая ее обнаженные бедра. Легко приподнял одной рукой, изловчился и мощно овладел ею, постанывая от наслаждения.
Почувствовав его мужскую силу, задыхаясь от страсти, Надежда остро до боли вспомнила своего далекого, любимого Костю, и душа ее, и тело наполнились давно забытым счастьем… Она закрыла глаза и отдалась во власть страсти, вспоминая лучшие мгновения преданной ею любви…
С тех пор встречи их стали регулярными. Пылая друг к другу непреходящей страстью, они изыскивали всевозможные способы для коротких, но бурных свиданий. Это продолжалось еще долго после возвращения его жены, пока она не раскрыла измену мужа и не подняла скандал, завершивший их роман.
– Конечно, дорогая, не сомневайся. Все выполню! – радостно заверил Светлану Марк и положил трубку, на седьмом небе от счастья.
Долгожданный подарок судьбы окрылил его. С того самого момента, как Светлана дала свое согласие, он переживал необыкновенный прилив энергии. Казалось, горы может своротить, и, в самом деле, все получалось, за что ни брался.
Заявление в загс уже подали, и это позволило Марку вести переговоры с Аликперовым «на законном основании» – ходатайствует за будущую жену. Правая рука продюсера, он знал – тот ему не откажет. К тому же это в интересах всего коллектива. Марк не сомневался, что Аликперов не пожелает ссориться с ним и не станет приставать к его жене, а от других они уж как-нибудь отобьются! Но сомнения другого рода грызли его: лишь бы у Светочки получилось… Не приспособлена она для эстрады: голос-то хорош, даже более чем, – движения мало, живости не хватает!
Опасения Марка были не напрасны. Будучи от природы неторопливой, даже несколько медлительной, Светлана плохо осваивала быстрые и резкие движения, бурные ритмы, присущие современному шоу-бизнесу.
Однако на практике все вышло просто удачно. Музыкально очень одаренная, Светлана, просмотрев несколько видеороликов Ракитиной, довольно быстро скопировала ее манеру двигаться, показав незаурядное актерское мастерство, – помог опыт работы в Театре музкомедии.
– Действуй в свою нормальную силу. Не слишком старайся и не выпендривайся! – напутствовал ее Марк перед просмотром. – Важно, чтобы Алиса тебя не приревновала.
Чуткая и тактичная Светлана его не подвела. Умело загримировавшись и пародируя манеру Ракитиной, она не стремилась ее затмить, а просто показала, что способна исполнить свою партию не хуже.
Это был успех! Первой ее поздравила Алиса Ракитина; с очень довольным видом сказала просто, по-товарищески:
– Я очень тебе рада, Светлана. Наконец-то мне можно немного расслабиться. Уж слишком велика нагрузка – я просто не выдерживала! – И добавила с некоторым самодовольством, удовлетворенно окинув взглядом Свету с ног до головы: – Мне не так легко найти подмену, с моими-то данными. Но ты похожа на меня, и голос вполне приличный. Надеюсь, не подорвешь мою популярность – горбом заработана! Молодец, Марк, – выручил! Дай вам Бог счастья! Уверена, Светлана, – мы будем подругами!
Все знали, что она вертит Аликперовым как хочет, так что после такой ее оценки вопрос был решен, и Светлана приступила к репетициям.
Часть времени ей приходилось по-прежнему посвящать Театру музкомедии, всюду надо успевать, и все хлопоты, связанные с регистрацией брака и подготовкой свадьбы, легли на плечи Марка. Ему пришлось без отрыва от работы провернуть уйму всевозможных дел, включая хозяйственные вопросы. Но его энергии хватало на все.
– Мою квартиру временно сдадим, – весело делился он со Светой своими заботами. – Встретил на днях знакомого американца, он имел с нами дело на гастролях в Штатах. Здесь возглавляет отделение своей фирмы; прибыл с семьей на два года; предлагает кучу денег – в валюте. Искал квартиру в Центре; моя подходит. Да, кстати, не забудь: во вторник у тебя примерка подвенечного платья, я договорился за дополнительную плату, сделают вовремя.
Марк избавил Светлану от всех забот. Даже Веру Петровну не привлекал к подготовке свадебного банкета – решил организовать в ресторане; только обсудил с ней меню.
– Может, все-таки устроим свадьбу дома? – пыталась она его отговорить, пугаясь безумной стоимости мероприятия. – При том же количестве гостей – куда как дешевле. Квартира у нас большая, места хватит.
– А сколько вам работы, хлопот! Посуду побьют, грязь убирать – недели не хватит! – безапелляционно возразил Марк. – Да и непрестижно, – наш артистический мир любит тусовки в хороших ресторанах. Деньги – дело наживное! Сделаем все так, чтобы этот день мы со Светой запомнили навсегда!
Ему ничего не жаль для самого торжественного момента своей жизни, к которому стремился столько долгих лет!
За два дня до свадьбы, когда приготовления были практически закончены, произошло событие, которое чуть не обратило все в прах.
В круговерти событий Марк давно не виделся со своим другом Сальниковым, но не пригласить на свадьбу не мог и решил сделать это не откладывая.
На его настойчивые звонки долго никто не открывал. Он уже собрался уходить, когда в коридоре раздались неуверенные шаги. Марья Ивановна, понял он, соседка Виктора, – подслеповатая, глухая старушка.
– Заходи, Марик. – Она пропустила его вперед. – Прости уж меня! Плоха стала, совсем ничего не слышу. – И ответила на его немой вопрос: – А Витек в больнице, в наркологической. У него какая-то… ломота, что ли, была. Вот его и увезли. Допился, что ли, сёрдешный? Что война с хорошими людьми делает! Куда молодому без ноги?
Она, наверно, еще долго причитала бы, но Марк, почувствовав угрызения совести – в радостной суете совсем забыл о друге детства, – повернулся и выбежал на улицу. «Успею! Еще не кончились приемные часы. Эх, такси бы найти!..»
Узнав в наркологическом диспансере, где находится Сало, он удачно поймал «левака» и вовремя добрался до больницы. Виктор лежал небритый, в большой общей палате, уставившись в потолок, и не расположен был разговаривать.
– Что, плохо тебе? Прости, что не заходил. Знаешь – женюсь; замотался, – скороговоркой оправдывался Марк. – Вот зашел тебя на свадьбу пригласить. Когда выпишут? Может, сумеешь?
Сальников перестал смотреть в потолок и сел на кровати, по-прежнему стараясь не встречаться глазами с другом. Потом не выдержал и осуждающе, мрачно произнес:
– Тяжко мне очень, Марик. Иногда даже кажется, хуже не бывает. Только некоторым, может, еще тяжелее.
– Это кому сейчас хуже, чем тебе? – насторожился Марк, инстинктивно чувствуя приближающуюся беду.
– Кому же еще, как не Мишке, – еле слышно произнес Сало, пронзительно взглянув ему в глаза. – Он ведь жив, а ты его Свету уговорил!
Марка словно молнией ударило. Ноги сами собой подкосились, он покачнулся и обессиленно опустился на кровать рядом с Виктором.
– Ты, Сало, говори да не заговаривайся. Такими вещами не шутят! – прерывающимся голосом промямлил он, глядя на друга так, будто хотел прочитать, что у него там, внутри. – Как это – Мишка жив? А ты… откуда знаешь?
– Оттуда! Левка Челкаш недавно вернулся. Три года в плену да столько же по госпиталям провалялся. Живой Мишка! Сбежал вместе с каким-то чудаком на самолете, – поведал Виктор, с сочувствием глядя на бледного как смерть Марка. – Его с этим другом долго прятали. Не хотели обменивать или еще что-то. Словом, это вполне достоверно. Левку полгода на допросы таскали, точно знает!
– А где он сейчас? Уже вернулся? – упавшим голосом пролепетал Марк.
– Они на самолете то ли в Индию, то ли куда-то еще южнее перелетели, и там их местные власти интернировали. Пока неизвестно, где он, – пояснил Сало. Поднял лохматую голову и глядя в упор на Марка мутными, в красных прожилках глазами потребовал: – Свете надо все сказать, Марик! Иначе… нехорошо. Ведь Мишка вернется. Ты его знаешь! – И вновь уронил голову на грудь, в сердечной тоске и печалях.
Находясь в столь незавидном положении, он не думал о себе, – душа его была полна сочувствием и состраданием к незадачливым друзьям детства.
Марк был ошеломлен; состояние его было близко к тому, что испытывает боксер в нокдауне. Соображал он медленно, но одно ясно: стоит заикнуться об этом Светлане – и свадьбе не бывать. О последствиях и думать не хочется… Несколько минут он молчал, постепенно приходя в себя, а когда в голове немного прояснилось, заверил Виктора:
– Ну конечно, скажу. О чем речь? Пусть сама решает – ждать или нет.
Видя, что Сало бросил на него взгляд, полный законных сомнений в его искренности, поспешил их развеять:
– Напрасно не доверяешь! Что хорошего нас ждет, если Михаил вдруг заявится? Я же с ума не сошел!
Не в силах больше ни о чем говорить и желая поскорее остаться наедине с самим собой, Марк встал и попрощался:
– Поправляйся побыстрее, Витек! Звони, если что надо. Дома не будет – продиктуй на автоответчик. Ну пока, не поминай лихом!
В полной растерянности, обуреваемый противоречивыми чувствами, добрался он до дома. Нервы его не выдержали, – не стал ужинать и, не раздеваясь, повалился на постель.
– Надо успокоиться, собраться с мыслями и что-то решить! – твердил он себе. – В таком состоянии я ни на что не гожусь!
Принял успокоительное и вскоре забылся тревожным сном. Ему снились кошмары, и в них фигурировал Мишка, который либо душил его, либо пытался убить. Марк метался во сне, страдал; несколько раз просыпался от собственного крика, но тут же снова его голову дурманили сновидения. Часу в третьем ночи сон окончательно оставил его, и до утра он уже не сомкнул глаз.
Он с малых лет привязан к Мише, любил его. Тот всегда защищал более слабого Марика, и между ними никогда даже кошка не пробегала, – если не считать, что его предпочла Света.
«Не могу, не имею права сделать ему такую подлянку! – шептал он, мучаясь совестью. – Я ведь стольким ему обязан. Но правда ли?.. Жив ли?.. Почему я должен верить какой-то болтовне?»