Мария Жукова-Гладкова. Джентльмены неудачи

   – Зато ты, папа, любую латиноамериканскую любовь можешь использовать в меркантильных целях. Кстати, Роману уж точно от меня ничего не нужно было.
   – Это тот псих, который у нас под окнами серенады на итальянском пел?
   – На испанском, – поправила Света.
   – Да, помню. Мне от ментов откупаться пришлось, потому что он орал их в три часа ночи.
   Больше вопросов дочери Ковальчук не задавал. От ее мужчин у него всегда портилось настроение. Но, может, хоть на этот раз она его послушает? Немецкие бароны все-таки на дороге не валяются. Пусть он и не грозится застрелиться от безответной любви, не читает стихов и не поет серенад под окнами. Хотя, кто знает этого Отто Дитриха? Какие тараканы живут в его немецкой башке?

Глава 3

   В понедельник вместе с Пашкой прибыли на Фонтанку, где уже маялись родители Сергея. Меня они рады были видеть, несколько раз спросили, какого приговора ждать. Я отвечала уклончиво, сводя все к мысли: сегодня приговора еще не будет. Мои слова подтвердил адвокат, подошедший чуть позже. Только он говорил это из других соображений.
   Внезапно у меня зазвонил сотовый.
   – Немедленно дуй к Горсуду! – рявкнул в трубку знакомый опер Андрюша, регулярно поставляющий мне фактуру для статей и программ. Я ему тоже временами кое-какие услуги оказываю. В общем, сотрудничаем на взаимовыгодных условиях.
   – Я как раз в Горсуде.
   На другом конце провода повисло молчание.
   – Что ты там делаешь? – наконец спросил Андрей.
   – Сегодня слушается Серегино дело. Мы тут с его родителями.
   – Так… Пашка с тобой или нет?
   – Да. А что случилось?
   – Выходите на Фонтанку. Сами все увидите. Я сейчас буду.
   – Может, за тобой заскочить? – предложила я.
   – Мы с ребятами уже выезжаем, – Андрюха отключил связь.
   Родители Сергея внимательно прислушивались к разговору. Пашка стоял с безучастным видом. Как я понимала, он думал о пиве. Все остальное было ему до лампочки. Что велю снимать – то и снимет.
   – Юленька, ты уезжаешь? – всхлипнула Анна Павловна. – А как же Сережа? Он ведь так хотел тебя увидеть.
   «Откуда она знает?» Я лично подозревала, что Сереже меня видеть совсем не хочется.
   – Возможно, я еще вернусь, – сказала я вслух. – Я не могу не ехать. Паша!
   Мы с оператором вышли на набережную Фонтанки.
   Если бы меня не знала следственная бригада в полном составе, к месту действия (уже свершившегося) меня никогда бы не подпустили. Кстати, с указанием места Андрюша ошибся, вернее, был не совсем точен – до Горсуда оттуда было далековато. Но какой еще ориентир на Фонтанке мог назвать опер? Надеюсь, он знает и Летний сад, и Инженерный замок, но они на другом берегу. А как ориентироваться на этом, в особенности сотруднику органов? Конечно, только по Горсуду.
   Менты прибывали на место пачками, включая городское начальство с заместителями. Начальство давало ценные указания и ставило задачи, правда, к счастью, вскоре оно отправилось руководить куда-то еще: ценные указания требовались в разных частях города, которые следовало осчастливить личным присутствием. Опергруппа вздохнула с облегчением и занялась делом.
   – Ну у тебя и нюх, Юля! – крикнул знакомый следователь, пробегая мимо.
   – Разведка хорошо работает, – отшутилась я. – Что тут такое?! – спросила я Андрюху, он с коллегами как раз подъехал.
   Глазом я косила на «Скорую», в которую загрузили носилки с телом. Лицо, правда, было открыто, что давало кое-какие надежды.
   – Побег, – кратко пояснил мой приятель.
   – ???
   – Зеки сбежали, – добавил Андрюха.
   Я посмотрела на спецавтозак, сиротливо стоявший на набережной. Сколько ж в нем было человек? По утрам этот спецтранспорт, который раньше в народе именовался «черным вороном», развозит обитателей «Крестов» по судам или местам следственных экспериментов, потом собирает новеньких в районных ИВС. В тесные зарешеченные боксы набивают кучу народу, хотя там всего четырнадцать мест.
   Интересно, сколько сегодня везли? Вернее, сколько осталось к тому времени, когда они выехали на Фонтанку? Все, кого загрузили в «Крестах», или кого-то успели высадить?
   Или там были только Сереженька с Ящером? Хотя вон, кого-то занесли в «Скорую»…
   Как журналистка и лицо в некотором роде заинтересованное, я жалела, что не засняла сам побег. Но это было бы рискованно: органы бы точно заинтересовались моим таким своевременным появлением на набережной.
   К нам подошел еще один знакомый парень из Управления и сказал, что один почти очухался, после чего спросил у Андрея собирается ли приятель с «ним» здесь беседовать, или в Управление повезем? Андрюха задумался, заявил, что он тут пока не закончил, и велел отвести очухавшегося в их машину.
   Из второй «Скорой» вывели человека в форме, пребывавшего в сомнамбулическом состоянии, после чего «Скорая», взвыв сиреной, умчалась.
   Я дернула Андрюху за руку: меня распирало от любопытства.
   – Это кто? – спросила я, кивая на парня-сомнамбулу.
   – Из конвойного полка.
   – А кого убили?
   – Никого, – ответил приятель.
   – Как никого?!
   – Расстроилась? – усмехнулся Андрюша. – У тебя что, девиз «Ни дня без трупа»? Думала, раз я тебя вызвал, так тут какая-нибудь расчлененка?
   Признаться, я была уверена: по крайней мере один труп есть. Если не ошибаюсь, меня еще ни разу не вызывали из Управления на какие-то другие дела. Ну, случалось, конечно, на допросы звали, но тогда труп «случался» просто немного раньше. Хотя побег в центре города – тоже событие важное и значительное. Не зря Андрюша звонил, пребывая в истерике.
   – А зеки?
   – Тю-тю. Целы и невредимы. Тут, по крайней мере, никто не валялся с пулей в организме.
   – Сколько человек?
   – Пока не могу сказать точно.
   – Двое? Пятеро? Десять? Четырнадцать? Больше?
   – Или шесть, или восемь.
   – И все?..
   Приятель кивнул с хмурым видом. Стоявший рядом его коллега закатил глаза. Ребята, как я подозревала, сейчас думают о том, что с ними сделает начальство, если в ближайшее время беглецы не будут пойманы. Побег – это всегда ЧП. Побег в самом центре города… Хотя чаще всего побеги устраивают именно из спецавтозаков, во время перевозки заключенных.
   «Слава богу, никого не убили, только ранили», – порадовалась я и огляделась по сторонам. Андрюша, заметив мои телодвижения, поинтересовался моим мнением: как я уходила бы на месте зеков?
   – А им что, никто не помогал? – поразилась я. – Но тогда…
   – Напрашивается вывод: конвой был подкуплен, так?
   Я медленно кивнула.
   – Им помогали. Они ушли на катере.
   Я невольно бросила взгляд в Фонтанку: мы как раз стояли на набережной. Оригинальный подход, конечно. Правда, уход по воде используется у нас в городе не впервые. Например, удачливые киллеры, застрелившие нефтяного короля, тоже смылись таким путем. Ищи-свищи их потом в наших многочисленных реках и каналах! Сейчас уже начался сезон водных экскурсий, которые так любят приезжающие в наш город туристы. Да и сами питерцы не прочь попьянствовать на родимых водах. Арендовать катер, причем любого размера, у нас в городе – не проблема.
   – Никто даже точно не может сказать, в какую сторону они ушли, – продолжал Андрюха.
   – А свидетели есть?
   Приятель мой только усмехнулся. Он успел задать несколько вопросов двум раненым конвойным, таким образом и получил скудную информацию.
   По словам конвойных, спецавтозак попал в пробку, которые на набережной Фонтанки не редкость, и стоял в окружении множества машин. На него было совершено нападение лицами в масках. Откуда те появились – неизвестно. В общем, как с неба свалились. Вертолета, правда, не было. Водители соседних машин предпочли побыстрее смотаться с места происшествия – аж пробка рассосалась. «Вот что нужно для освобождения питерских дорог, – люди в масках», – усмехнулась я про себя.
   Двух конвойных ранили, правда, несерьезно, третьему здорово врезали (спецавтозак обычно сопровождают трое: постовой находится внутри, у него есть связь с кабиной, в кабине – двое, один сидит за рулем). Краем глаза один из раненых видел, как вся компания, нападавшие и освобожденные, понеслась к ограждению набережной, потом слышал, как с места рванули катера или какие-то другие суда.
   Я задумалась. Ранения несерьезные… По предварительной договоренности? За хорошую плату? Иван Захарович специально выделил средства? Или просто нападавшие не хотели добавлять себе лишнее и особо тяжкое преступление? Мало ли, вдруг что-то пойдет не так… А за убийство своих органы по головке не погладят.
   Пашка снял сиротливо стоявший посреди дороги спецавтозак во всех ракурсах, его следовало показать тем, кто, к своему счастью, не знает, как он выглядит, а также окружающую обстановку, затем мы все-таки поехали в Управление (Пашка, Андрей и один коллега Андрея в моей машине), и нам с оператором разрешили присутствовать на допросе очухавшегося конвойного. Он, правда, еще плохо соображал: видимо, сотрясение все-таки было. Твердил, как заведенный: напали, атаковали, сбежали. Из больницы сообщили, что пули из раненых извлечены, жить они будут, что было ясно с самого начала, да и никакие серьезные последствия им не грозят. «Если только не докажут преступный сговор», – подумала я. Хотя как его докажешь? Сами охранники не признаются, а беглецы явно не собираются писать телегу на конвой. Как и Иван Захарович. Видимо, Андрюха думал то же самое. Конвойный словно прочитал его мысли.
   – Не купили нас! – рявкнул он, затем потряс головой: видимо, она болела. – Если бы бабки заплатили еще, то ладно. А так – даже обидно.
   Парень был молодой и, по его собственному признанию, отправился служить, насмотревшись одного известного телесериала. Реальность, правда, оказалась далека от изображенной на экране идиллии, но он пока никуда уходить не собирался. Андрей разговаривал с ним долго, в конце беседы парнишка даже слезу пустил. Он был еще совсем ребенок. Куда уж ему в конвой… В конце концов Андрей его отпустил и мы остались в кабинете вчетвером.
   – А остальные двое кто?
   – Постарше, – ответил приятель задумчиво и добавил: – Погоди-ка.
   Андрей покинул кабинет, побродил где-то минут двадцать и вернулся довольный, как кот, наевшийся сливок. Мурлыкал себе под нос что-то веселенькое. Я вопросительно посмотрела на него.
   – Я был прав, – объявил Андрюха.
   – ?
   – У одного из сегодняшних конвойных зеки уже сбегали. Два года тому назад. Служебное расследование закончилось ничем. Правда, тогда в него не стреляли.
   – Могли подкупить тех двоих? – спросила я.
   – Вполне, – кивнул приятель. – И их, бедных-несчастных, ранили. Жена Цезаря – вне подозрений. А этому лопуху просто врезали. Не повезло: он упал и башкой об асфальт стукнулся. Но он не ранен. Хитро придумано: вот вам подозреваемый. А вообще… Думаю: конвойным ничего не будет.
   Меня же в данный момент гораздо больше интересовал не состав и мотивы действий конвоя, а состав сбежавших из спецавтозака.
   Андрюша тоже про них вспомнил и, прищурившись, посмотрел на меня.
   – Не ты ль это организовала, дорогая? – спросил он.
   – Ой, не надо, – махнула я рукой. Второй опер, сидевший в кабинете, хмыкнул. – То меня обвиняли в проносе оружия в «Кресты», то в избиении Сереженьки… Кстати, милый-то мой был в спецавтозаке, или как?
   Андрей не успел ответить: в его кабинет без стука зашел Сан Саныч, следователь, который волею судьбы вел дела Сереги и Ящера. Имел он даже более потрепанный, чем обычно, вид. Поздоровался со всеми сразу, плюхнулся на стул и уставился на меня.
   – Ты все это устроила? – спросил он устало. Раньше он всегда обращался ко мне на «вы» и именовал по имени-отчеству.
   – И вы туда же! Меня только что Андрей Викторович спрашивал о том же самом. Отвечаю: не я. Предпочла бы видеть Сереженьку в тюрьме или любом другом месте за колючей проволокой. Готова оказать органам посильное содействие в его поимке. Если он со мной свяжется, тут же сообщу. Чтоб вы меня поскорее избавили от радости общения с Татариновым. Если выдадите оружие и дадите индульгенцию – могу и пристрелить его на месте. Чтоб вам никого больше неповадно было обвинять.
   Андрей и второй опер хмыкнули, Сан Саныч кисло улыбнулся, Пашка сидел с ничего не выражающим лицом. Видимо, думал он не о Сереге, не о сбежавших зеках и раненых конвойных, а о любимом своем пиве.
   Андрей спросил у Сан Саныча, есть ли у того список сбежавших. Следователь кивнул. В списке Сан Саныча было шесть человек: Серега, двое пирамидостроителей, один рецидивист (четвертая ходка, на этот раз – убийство с отягчающими), молодой придурок, влетевший по глупости, за хулиганку, и один очень любопытный мужик.
   – Вы еще им в свое время интересовались, Юлия Владиславовна, – Сан Саныч снова перешел на «вы».
   Я посмотрела на него вопросительно.
   Сан Саныч сообщил, что один из сбежавших – некий господин Комиссаров Алексей Евгеньевич, недавно устроивший в нашем городе расстрел одного строительного офиса.
   Я не смогла сдержать смешок. Тот случай долго обсуждался в городе – в нашей редакции и в Андрюхином Управлении, в частности. Алексей Евгеньевич прибыл посмотреть, что за новый офис ремонтируется в его родном районе. Новый офис занимал весь первый этаж старого здания. На момент первого появления Алексея Евгеньевича на месте никаких вывесок не было, только строители усиленно трудились, наводя марафет.
   – Ну и чего тут открываем? – спросил тогда Алексей Евгеньевич, сопровождаемый небольшой группой товарищей.
   – Посольство свободной республики Ичкерия, – ответил ему один из строителей.
   Последовала немая сцена, комиссаровское лицо (или часть, его заменяющая) резко изменило выражение, после чего Алексей Евгеньевич вместе с группой товарищей как-то быстро ретировались и долгое время в районе ремонтируемого офиса не появлялись.
   Об Алексее Евгеньевиче я писала в нашем еженедельнике «Невские новости» после того, как он лично примчался в состоянии аффекта к этому самому офису и расстрелял его из автомата, не пожалев патронов для свободной республики Ичкерии и ее представительств. Расстрелянный офис мы с Пашкой также засняли для «Криминальной хроники», правда, лично с Алексеем Евгеньевичем нам тогда побеседовать не удалось: его уже увезли с места происшествия, а в ИВС нас с Пашкой не пустили.
   Оказалось, что у него в Чечне погиб двоюродный брат, отправленный туда в рядах питерского ОМОНа. Они выросли вместе и были очень привязаны друг к другу. Узнав, что брат погиб, Алексей Евгеньевич долго пил, потом вроде бы отошел, но во время каждого запоя в последующие годы клялся совершить кровную месть.
   Его арестовали на месте. Узнав, в чем дело, милиционеры (в особенности знавшие лично его брата) отнеслись к Алексею Евгеньевичу с большим пониманием и одобрением, которое, правда, они не решались высказать вслух, и с особой тщательностью провели расследование деятельности посольства.
   Выяснилось, что было там никакое не посольство, а строительная фирма, открывшая новый офис, где и намеревалась торговать различными материалами и инструментом. Только умный хозяин, дабы избежать ненужного беспокойства со стороны каких-либо лиц (правда, он имел в виду пожарников, налоговиков, представителей СЭС и прочих, которых желал подольше не видеть), велел своим рабочим отвечать: ремонтируем помещение для представителей свободной республики Ичкерия. Ну пошутил он так. Шутка обошлась ему в кругленькую сумму: Алексей Евгеньевич выпустил в «посольство» два рожка.
   Комиссарова все жалели: и милиция, и простые граждане, писавшие письма в его защиту. Аж Комитет солдатских матерей выступил с воззванием. Все считали, что поступил он правильно, но, поскольку взяли его на месте, Комиссаров оказался в «Крестах», и сегодня его везли на суд.
   – Так вы, Сан Саныч, считаете, что побег делали под Комиссарова? – спросила я у следователя.
   – Ну если вы, Юлия Владиславовна, не устраивали его под Сергея Татаринова… Из этого списка я бы поставил на Комиссарова. И чисто по-человечески мне его сразу же стало жаль. Только это не для публикации! Павел, у вас камера выключена? Хорошо. И будет жаль, когда его поймают. За побег ему накрутят обязательно. А так бы обошелся малой кровью.
   «Будем надеяться, что не поймают», – подумала я. Но ведь в списке сбежавших есть и другие…
   – Придурок с «хулиганкой» исключается, – сразу же сказал Андрей. Второй опер со следователем кивнули. – Пирамидостроители…
   – На собранные у народа деньги? – подала голос я. – Почему бы и нет?
   – Это «экономисты», Юлия Владиславовна. – пояснил Сан Саныч. – У них нет нужных связей. Кто стал бы под них делать побег? Тут организация нужна серьезная, люди соответствующие. За ними не стояло никакой боевой структуры. Там были какие-то мальчики-охранники, но это же не то.
   – А чтоб за жабры их взять? Людям с боевыми структурами в распоряжении?
   – Взяли бы в тюрьме. И пирамида была не очень большая. Без размаха «МММ» и «Властелины». Никого из серьезных людей они не кинули. И вообще, взяли их поздно, когда накал страстей уже поостыл. Нет, не думаю. Вот рецидивист… Витя Резаный. У него связи большие… Хотя, опять же, суматоха в центре города… Стопроцентной уверенности у меня, конечно, нет. Может, и под Витю работали.
   Внезапно в дверь постучали, и в кабинет просунулась голова какого-то молодого сотрудника, которого я видела впервые.
   – О, здрасьте! – стушевался он. Увидев меня, покраснел.
   – Заходи! Что встал? – пригласил Андрей.
   Парень смутился еще больше.
   – Ну? – мы все посмотрели на него вопросительно.
   – Андрей Викторович! Там вам просили передать… В общем… На воде стреляли.
   – Где? – тут же вскочил с места Андрей. Сан Саныч оживился, сосед Андрея по кабинету оторвал голову от бумаг, Пашка схватился за телекамеру, я вообще приняла стойку боевого пса.
   – За мостом Лейтенанта Шмидта. В районе порта. Сигнал поступил. И вроде как что-то затонуло.
   – Едем! – Андрюша схватил куртку.

* * *

   В мою машину загрузились четверо: мы с Пашкой и Андрей с Сан Санычем. За предоставление фактуры и разрешение на съемку (а то журналистов часто гоняют с мест событий) я была рада выступить в роли водителя бесплатного такси для следователя и опера.
   Нужное место (вернее, ближайшее место на набережной) мы нашли по стоявшим там двум машинам патрульно-постовой службы. Коллеги Андрея допрашивали прохожих – тех, кто остался и готов был выступать в качестве свидетелей, что наш народ обычно не очень-то приветствует.
   А народ, проходивший по мосту Лейтенанта Шмидта и по набережным, очень заинтересовался, так сказать, боевиком в природных условиях.
   После выступления всех свидетелей сложилась следующая картина происшествия.
   По Неве в сторону порта неслись два моторных судна, которые разные граждане называли по-разному. С количеством человек на них тоже определиться не могли. Потом с одного стали стрелять, с другого ответили. Одно судно получило пробоины и пошло ко дну. Другое умчалось в неизвестном направлении.
   – А люди, бывшие на первом судне? – спросил Андрей.
   – Трое выплыли, – ответили граждане.
   Сотрудники органов тут же стали интересоваться приметами, одеждой, местом, куда пловцы побежали. Но тут граждане дали такие разноречивые показания, что сотрудники органов поняли: в ближайшее время найти беглецов им вряд ли удастся, а поквартирный обход на Васильевском острове делать – умаешься…
   Одна женщина, правда, утверждала, что четвертого пловца подобрало проходившее мимо судно.
   – Придется водолазов вызывать, – дружно вздохнули Андрей с Сан Санычем. И вызвали.
   Нам с Пашкой пришлось позвонить в холдинг, чтобы прислали дополнительную аппаратуру: мы намеревались снимать все, что происходит на месте, а Пашкина камера, к сожалению, не рассчитана на несколько часов съемки «на природе». Нам подвезли все, что нужно, мы отдали уже отснятое на набережной Фонтанки (пусть дадут в «Новостях», я потом повторю в «Криминальной хронике»), заботливая Виктория Семеновна также прислала нам с Пашкой провизию – гамбургеры, которыми мы по-братски поделились со следственной бригадой, количество членов которой все увеличивалось.
   Наконец прибыли и водолазы. Все собравшиеся на набережной члены следственной бригады, журналисты и зеваки с нетерпением ожидали результатов их спуска под воду.
   Со дна Невы они подняли два свежих трупа и три ствола. Катер оставили на дне. По словам водолазов, он был пуст – ни других трупов, ни каких-либо вещдоков.
   Пашка взял утопленников (оба мужика скончались от полученных огнестрельных ранений) крупным планом.
   Я чуть не вскрикнула при виде лица одного из них, но сдержалась и никаких эмоций не выразила.
   Это был Толик, один из людей Ивана Захаровича! Вместе с ним и его приятелем Олегом мне довелось побывать в плену и из этого плена сбежать. С тех пор я ни Толика, ни Олега не видела.
   Что же произошло?
   Иван Захарович организовал побег? Под Серегу? Под Ящера, о котором никто из органов не сказал ни слова? И что-то пошло не так? Не могли люди Ивана Захаровича стрелять в других людей Ивана же Захаровича! У них такие подставы не приняты…
   Значит, об организации побега знали и другие. И почему-то решили избавиться от… От кого?
   И я ведь с самого начала не верила, что Иван Захарович устраивает побег для Сереги «для прикола».
   Да и Ящер почему не бежал? Неужели до него не дошла малява? Или он решил не бежать потому, что малява – от меня?
   Второго утопленника быстро опознали. Им оказался рецидивист Витя Резаный. Одним беглецом меньше. О своем знакомстве с Толей я органам сообщать не стала. Сообщу Ивану Захаровичу. Как раз поинтересуюсь, что он планировал и каким образом были нарушены его планы. И кем.
 
   Вадим не пожалел, что выбрал предложение ребят, а не план Ивана Захаровича. И ребята молодцы – постарались. Все продумали. Когда ж они успели? Ночью, наверное.
   Однако Сухоруков хитер…
   Но, значит, он хочет работать и с Вадимом? Хотя, конечно, какой идиот упустит такие прибыли?
   И Тахир настойчиво о себе напоминает. Вадим вспомнил Афган. Они служили вместе с Тахиром. И он спас Тахиру жизнь, вытащив его, полумертвого, с поля боя…

* * *

   Сергей с огромным наслаждением вдыхал влажный прохладный воздух. С воды летели брызги. Катер несся на полной скорости, разрезая водную гладь. Хорошо-то как… Никогда бы он не подумал, что свобода может быть такой сладкой… На него опять попали брызги. Брызги воды из Невы.
   – Ложись! Живо! – рявкнул над ухом один из парней и всем телом навалился на Сергея.
   Татаринов рухнул на грязное мокрое дно катера. Но какое это имело значение? Он – на свободе!
   Над его головой стреляли. «А если пробьют катер?» – мелькнула мысль. – «Плевать», – тут же ответил он сам себе. Вплавь доберется до берега. Там где-нибудь укроется. Теперь он был уверен в своих силах. Чтобы снова дать себя закрыть? Ни за что!
   Какая же она все-таки сладкая, эта свобода…

* * *

   Иван Захарович со всей силы шарахнул кулаком по столу, потом запустил в стену очередным телефоном.
   – Что?! – взревел он, подобно раненому слону. – Как?!
   В адрес подчиненных понеслись яростные проклятия. А уж что он обещал с ними сделать…
   «Как у шефа изощренно фантазия работает», – думал Лопоухий.
   «Ему бы сюжеты для фильмов ужасов писать, – размышлял про себя Кактус. – А может, я напишу? Ну не обвинит же меня шеф в плагиате? И под псевдонимом можно… Кто ж узнает, что это я?»
   Кактус был тщеславен и хотел прославиться. Ему очень нравилось появляться на экранах телевизоров, пока, правда, только в Юлькиных программах; нравилось, когда его узнавали и шептались за спиной: да, это его Смирнова показывала. Но еще больше ему хотелось самому по себе стать знаменитым. И он прикидывал – как.
   – Шеф, но ведь мы примерно знаем, где они должны появиться, – напомнил Лопоухий, когда Иван Захарович немного успокоился.
   – Меня эти два обормота волнуют меньше всего, – рявкнул Сухоруков. – Вадим где? Он был в спецавтозаке или нет?
   Лопоухий молчал.
   – Выясни, в «Крестах» он или нет, – устало сказал Иван Захарович. – От этого и будем плясать.
   Гроза прошла, поняли верные оруженосцы. Шеф говорил уже нормальным голосом, он вообще быстро отходил и прикидывал варианты развития событий и своего в них участия. В роли кукловода, естественно.

* * *

   Отто Дитрих по долгу службы был вынужден читать медицинские журналы. В одном ему попалась очень любопытная статья о рыжих. Он сам был рыжий, но в статье в основном говорилось о женщинах. Все это в полной мере можно было отнести к Светлане.
   Рыжие женщины – самые темпераментные партнерши. Они обожают дикий, первобытный секс. У рыжих секс часто стоит на первом месте в списке жизненных ценностей, и если партнер не удовлетворяет рыжую или скучен в постели, она его бросит – несмотря на его положение в обществе и богатство.
   А Светлана его уже изрядно измочалила. Так он долго не выдержит.