Страница:
Александр Каренович оторвался от иллюминатора, повернулся ко мне и попросил вкратце рассказать, что случилось. Я удовлетворила любопытство.
– А террорист со своими-то хоть связывался? – спросил продюсер. – Они знают, что мы сели не на шоссе, а в этом богом забытом месте?
Ответить на этот вопрос мог только второй пилот.
Появилась Татьяна с бутылкой воды. Я аккуратно приподняла голову мужчины, и он припал к горлышку.
– Ох… – выдохнул он и снова лег.
– Ты можешь говорить? – спросила я.
– Да…
– Террорист звонил кому-то? Связывался? Кто-то знает, что мы здесь?
– Нет…
– Но у него же должно было быть какое-то средство связи! – заорал Александр Каренович.
Тут я вспомнила про сотовый, про который почему-то забыла.
– Можете не беспокоиться, – сказал продюсер. – Трубки не работают.
– А спутникового телефона нет?
– Если нет у вас, Юлия, то нет ни у кого. Что же вам друзья из мафии не обеспечили?
– Не было необходимости. Мне сказали, что моя обычная трубка будет работать в Сибири, куда мы летели.
– Да, мы явно в Сибири, только тут наши телефоны не работают. Кстати, а самолетные приборы в каком состоянии?
Я напомнила, что мы уже давно исчезли с радаров – как уже говорила – и уже несколько часов нас никто не слышал.
– Так надо искать аппаратуру террориста! – заорал Александр Каренович. – Он же принес что-то в самолет! То, что убрало нас с радаров! Найти, отключить…
– Вы в этом что-то понимаете?
– Я – нет, но у нас в группе есть специалисты, и вот он, – кивнул продюсер на второго пилота, – когда отойдет, должен сообразить.
– Это если хоть какие-то приборы еще работают, – сказала я, вспоминая состояние кабины пилотов.
Летчик на полу опять застонал.
– Ему бы одеяло принести, – заметила Татьяна. – Марина вроде бы говорила, где они у нее лежат… И собиралась доставать…
– Есть одеяла, – кивнул поэт. – В местах для багажа над сиденьями. Я сейчас принесу. И ведь его, наверное, лучше на одеяле нести будет… – Он кивнул на раненого летчика.
– Куда нести? – подал голос какой-то волосатый длинный тип, появившийся в нашем отсеке. Судя по виду – музыкант.
– А ты здесь, что ли, намерен оставаться?! – рявкнул Александр Каренович. – Хотя с тебя станется…
– Ну чего ты опять заводишься, Кареныч…
Александр Каренович побагровел. Подозреваю, что Артур Небосклонов и компания сильно действовали ему на нервы.
А в самолете становилось прохладно. Видимо, проникал холод из кабины пилотов. Да ведь и отопление наверняка отключилось! Я решила сходить за курткой, оделась, принесла «аляску» Пашке, ожидавшему моих указаний. Тут вернулась Татьяна с одеялами и положило одно под голову летчику, вторым накрыла его.
Мой взгляд упал на так и связанных девиц с кляпами.
– Таня, Паша, пошли девчонок развяжем.
Александр Каренович меня услышал и резко повернулся в мою сторону.
– Не надо! Вы не представляете, что они тут устроят!
– А что они тут могут устроить? – спросила Татьяна.
– И оставить мы их здесь не можем, – заметила я.
– Почему? – подал голос поэт. – Пусть пока посидят. В холоде не испортятся, а мы их потом съедим.
Он что, каннибал? Вроде по виду и не скажешь. Интересно, а каннибальские песенки он писал? И вообще если кого-то придется есть, то я бы лично предпочла Артура.
– Простите, Олег Владимирович, а что вы собираетесь делать в ближайшее время? – исключительно вежливо поинтересовалась я.
– Я не решаю этот вопрос. Что скажут, то и сделаю. Я, Юлия Владиславовна, человек подневольный. Знаете ли, очень легко становится жить, когда понимаешь, что лучше быть воздушным шариком, а не биться лбом об стену.
– Кем-кем?
– Воздушным шариком, который тянут на веревочке. Куда хозяин – туда и шарик. Зачем напрягаться?
– И за кем вы, воздушный шарик, намерены двигаться? Кто держит веревочку?
– Обычно Александр Каренович. Но в данном случае, Юлия Владиславовна, я предпочту следовать за вами. По-моему, у вас больший опыт выживания в экстремальных условиях. Так что указывайте. Я сделаю все, что скажете. В меру возможности, конечно.
Александр Каренович сверкнул глазами, буркнул себе под нос что-то нечленораздельное, а потом гневно посмотрел на меня.
– Где мы? Хотя бы примерно?
– В тайге. В Сибири. Вы что, из иллюминатора не смотрели, когда снижались?
Он мне не ответил и задал следующий вопрос:
– Как вы думаете отсюда выбираться? Пешком по тайге? Зимой? Кстати, оружие на борту у кого-нибудь есть? У пилотов было или нет?
– Таня, Паша, пойдемте-ка сходим к пилотам. А вы, господа, развяжите все-таки девочек.
Я помнила про оружие террориста. Может еще быть и у командира корабля. Кстати, у второго пилота ничего не нашлось, мы же с Татьяной ощупывали его тело на предмет переломов. Пистолет бы не пропустили.
Девочки стали ерзать.
– Развяжите! Александр Каренович, чего вы боитесь?!
– Артуру не будет от них прохода.
– Где? В тайге? Может, они, наоборот, его своим телом защитят от медведя. Или от уссурийского тигра, если они тут водятся.
Девчонки судорожно закивали.
– Вот видите. Вы радоваться должны, что у Артура такие телохранительницы. Они, наоборот, сохранят его для миллионов поклонниц. Так, Олег Владимирович, вы говорили, что готовы выполнять мои указания? Идите развязывайте. Девчонки, вы тоже должны выполнять мои указания. Это понятно?
Они опять закивали. Я повернулась к волосатому:
– Помогите поэту, пожалуйста.
Волосатый кивнул и первым двинулся к девочкам. За ним пошел поэт, Александр Каренович колебался несколько секунд и отправился к третьей девочке. Мы же с Пашкой и Татьяной тронулись в сторону кабины пилотов. Меня как раз интересовало, чем заняты остальные господа артисты и обслуживающий персонал. В салоне что-то было больно тихо.
А в салоне пили. Люди не шумели, разговаривали шепотом, при нашем появлении из багажного салона повернули головы.
– Юлия, – тронул меня за плечо пухленький мужичок вполне нормального вида – явно какой-то техник. – Вы ведь Юлия Смирнова из «Криминальной хроники», да?
Я кивнула.
– Объясните, пожалуйста, ситуацию. Нам всем.
Собравшиеся в салоне повернулись и уставились на меня.
– Курить можно? – послышался голос откуда-то спереди.
– Лучше повременить.
– Может, вообще стоит покинуть самолет? – подал кто-то голос. – А то еще чего-то загорится, не дай господь…
Я вкратце описала ситуацию и предложила желающим составить мне компанию в исследовании дома, который виднелся по левому борту. Мы с Татьяной и Пашкой уже были одеты для выхода на улицу и на плечах держали небольшие сумки, которые были при нас в салоне. Большие спортивные оставались в багажном отсеке. Мы решили их пока не трогать. Вернемся, заберем. Не таскаться же с барахлом по сугробам.
С нами вызвались идти двое мужиков – пузатенький и еще один, высокий, сильно поддатый дядька лет тридцати пяти, который сказал, что он на морозце как раз протрезвеет, а если что ломать придется, так вообще хорошо. Он тут в самолете застоялся, то есть засиделся.
Для начала мы вошли в кабину пилотов. Я не знала, как открывать дверь самолета, через которую мы входили в салон (и вообще любую другую), для этого требовалась помощь Марины. Более того, обычно из самолета выходят на подаваемый трап, а тут как? Прыгать в сугроб или есть лестница? По идее, должна, наверное, быть какая-то. В крайнем случае, если все двери заклинило, я намеревалась вылезать через разбитые окна кабины.
Марина так и рыдала. В кабине уже было как на улице, а Марина оставалась в форме стюардессы.
– Ты что, воспаление легких схватить захотела? – заорала Татьяна.
– Мне уже все равно, – пустым голосом произнесла Марина.
– А нам нет. О живых думать надо. И нужна твоя помощь. Ты самолет знаешь. Так, где твоя одежда?
Марина неопределенно кивнула в сторону салона.
Шкаф с одеждой пилотов оказался рядом с кухонным отсеком. Татьяна извлекла форменное пальто Марины и зимние сапоги, силой заставила ее одеться, потом всучила ей летную куртку (неизвестно чью) и отправила назад к второму пилоту. Мы с Татьяной под взглядами мужиков из обслуги Артура Небосклонова стали обшаривать карманы мертвецов. Пашка стоял с невозмутимым видом.
– Девки, вы чего делаете-то? – через некоторое время шепотом спросил пузатенький. – Нехорошо как-то. Покойники все-таки.
– Мы оружие ищем, – пояснила я. – Воровство – не наша специфика.
– А-а… – сказал пузатенький.
Потом мы обыскали кабину, вернее, то, что от нее осталось, выглянули на улицу.
Пистолетов мы не нашли. Но ведь у террориста было целых два! Куда они могли подеваться? Вылетели сквозь разбитое стекло в снег и лежат сейчас в каком-то сугробе? В его карманах, к моему удивлению, не оказалось никаких приборов или документов. Возможно, они хранятся где-то в салоне. Где он прятался? В туалете в хвосте. Может, все его барахло там? Но пистолеты же были в кабине!
Тут вернулась Марина.
– Я пойду с вами, – сказала она. – Сейчас попробуем аварийный люк открыть. Мужчины, помогите, пожалуйста.
Пузатенький с напарником отправились с нею. Правда, аварийный выход открылся легко – Марина сама повернула ручку вниз, потом оттянула дверь внутрь салона и сдвинула в сторону.
– А лестница? – спросил кто-то из мужиков.
– Есть надувной трап и канат с узлами, – сообщила Марина.
– Трап, – сказали хором все, кто был рядом.
«Трап» выглядел не совсем привычно – два надутых «валика» с «горкой» между ними. Маринка закрепила трап в самолете, и мы вшестером съехали по резиновой поверхности в сугроб, который лично мне достигал до пояса.
Я посмотрела на самого большого мужика в нашей компании и предложила ему прокладывать дорогу в снегу. Мы пойдем за ним. Он, не споря, тронулся вперед.
Наша цель на первый взгляд находилась близко, но если двигаться по густому белому снегу, по которому до тебя никто не ходил…
– Пашка, сделай панорамку, – сказала я. Мы с ним следовали последними. – Самолет, пейзаж. А я чего-нибудь скажу в камеру.
Наши компаньоны медленно продвигались вперед, оставляя позади себя след. Мы с Пашкой остановились, я поведала потенциальным зрителям (если съемка когда-нибудь будет им представлена) о том, где мы находимся и что планируем делать. Потом Пашка опять зачехлил камеру, и мы пошли дальше.
Из дома не доносилось ни звука. В нем было два этажа, строили его из дерева, видимо, срубленного неподалеку. Строили качественно, на высоком фундаменте. При приближении мы поняли, что к основному строению прилегает еще одно. В дальнейшем мы выяснили, что это сарай с дровами. Запасы оказались значительные. Площадка перед дверью в сарай была вытоптана.
От сарая к дверям дома вела тропинка, проложенная в снегу. По ней явно недавно ходили. Никаких собачьих или вообще звериных следов не наблюдалось. Собачьего лая не слышалось, человеческих голосов тоже. Ничто не скрипело, окна были плотно закрыты, но не закрывались ставнями.
Кто это все построил?!
С другой стороны дома, куда мы прошли, не заходя внутрь, оказалось еще три строения.
– Баня, – сказал пузатенький. – Истопим. Я давно в деревенской баньке не парился. А раз дрова есть – и не замерзнем.
– А жрать ты что будешь? – спросил у него большой дядька.
– Чтоб в тайге и не найти что жрать? – удивился пузатенький.
Я задумалась над этим вопросом. В самолете запасов еды быть не должно. В этом доме… На всю нашу компанию?! Но кто будет охотиться? Если у нас нет оружия? Ставить силки? Кто-то из господ артистов умеет это делать? И сколько нужно дичи для прокорма такого количества народа? В голову невольно полезла мысль о каннибализме. Поставим вопрос на голосование. По крайней мере меня есть не станут, надеялась я – из-за маленького роста и практически полного отсутствия жира. Что во мне есть? Среди нас имеются гораздо более упитанные господа.
Но для начала требовалось обследовать дом и пристройки.
Большой дядька повернулся и посмотрел на меня сверху вниз.
– Стучать будем? – спросил он.
Я подошла к двери и постучала. Никто не открыл, не отозвался, шагов не послышалось. Но ведь утоптана площадка перед домом, и тропинка ведет к сараю с дровами!
Тогда я толкнула дверь. Она подалась. Большой помог мне ее раскрыть, первым вошел в дом и застыл на месте. Напротив входа в рамочке висели права и обязанности часового. Объяснялось, когда он имеет право применить оружие, когда открывать огонь без предупреждения.
Мы оказались в огромной кухне, где стояла плита, которая топится дровами, на стене висели полки с кастрюлями, стояли какие-то самодельные деревянные шкафчики. Татьяна первой отправилась на исследование запасов. Нашлись мука, гречневая и манная крупа, сахар, соль, какие-то специи. Но нам этого не хватит!
Марина тем временем обнаружила множество тарелок, причем хорошего качества, бокалов, рюмок и прочей посуды. Пашка все заснял под мои комментарии. Мужики стояли прибалдевшие, а я подошла к плите. Ее сегодня топили. Значит, здесь кто-то есть?!
В кухне, кроме входной, была одна дверь. Большой дядька толкнул ее, и мы оказались в каминном зале с огромным деревянным столом посередине. Вокруг стола стояли деревянные стулья. Сделаны были добротно и качественно. На стенах висели головы различных животных, некоторые, мелкие, – целиком. Чучела тоже были сделаны качественно. У камина валялись две шкуры бурых медведей. Камин не зажигали давно.
– А свет здесь как-нибудь включается? – шепотом спросил пузатенький.
– Откуда тут свет? – так же шепотом ответила я. – Я никаких линий электропередачи не видела. И как их сюда можно было бы протянуть?
– Ну, если в середине тайги такой дом отгрохали, то и свет можно протянуть, – заметил большой. – А вообще может быть свой генератор.
Мы огляделись в поисках выключателя, но ничего не нашли. Как и следовало ожидать.
– Я видела много свечек на кухне, – подала голос Марина.
– Возьми парочку, – попросил пузатенький. – А то ведь стемнеет скоро.
Я поняла, что нам надо поторапливаться с осмотром, ведь уже темнело! Да, конечно, из-за белого снега будет не так темно, но нам все равно желательно бы всем переместиться в дом до ночи.
Из зала с камином очередная дверь на правой стене вела куда-то еще. Большой дядька отправился к ней и толкнул. Мы оказались перед лестницей, ведущей на второй этаж. Слева тоже была дверь, за ней – туалет. Мы поднялись наверх. Лестница, как и весь дом, была деревянной и очень добротно сделанной, даже не скрипела.
На втором этаже оказался коридор и шесть дверей по одной стене.
Я сама толкнула первую и увидела спальню с огромной кроватью, на которой вполне могли бы уместиться четверо. Кровать была аккуратно застелена. Также в спальне имелся комод, в котором оказалось чистое постельное белье, полотенца и пара махровых халатов. У окна стояли два кресла с небольшим столиком между ними. На другой стене находился бар.
Пузатенький направился прямиком к нему и радостно воскликнул:
– По крайней мере, есть чем согреваться внутри!
Я тем временем уставилась на стену, общую с другой комнатой.
– Слушайте, и наверху есть печки! Смотрите! – показала я пальцем. – Наверное, у них по печке на две комнаты. С одной стороны топят, с другой только стена. Так что и спать можно в тепле. Пошли обследовать другие комнаты.
На втором этаже оказалось шесть совершенно одинаковых спален. В двух из них кто-то жил постоянно. Правда, почему-то не было видно вещей постояльцев. Куда они могли подеваться с вещами?!
Хочу отметить, что по всему дому в самых неожиданных местах встречались выдержки из устава, причем всегда в рамочках.
Выйдя из последней спальни, мы собрались в коридоре у небольшого окна.
– А воду тут где брать? – спросил пузатенький.
– Наверное, растапливать снег, – ответила я.
– Хотя мы пролетали над какой-то речкой, – напомнила Татьяна.
– Но она далеко, – сказала Марина.
– И не похоже, чтобы из дома к ней ходили, – заметил большой. – Остались бы следы.
– Зачем было строить дом далеко от реки? – спросила я, не ожидая ответа. – Я думаю, что она течет где-то рядом. Просто зимой найти сложнее.
– Но здесь ведь кто-то живет, – задумчиво произнес пузатенький. – И что-то ест.
Я предложила спускаться вниз. У меня была мысль, что в доме может также иметься и погреб. Следовало еще осмотреть баню, сарай с дровами, в который мы только заглянули, и другие строения.
Когда мы спустились в каминный зал, хлопнула входная дверь. Мы все замерли на своих местах. Затем распахнулась дверь, и к нам влетела одна из поклонниц Небосклонова – та, которую я нашла в ящике, в котором Небосклонов летает в другую Галактику.
– Что случилось?! – воскликнули мы все.
Девица выглядела очумело, была растрепана и дико вращала глазами.
– Ей нужно выпить, – сообщил пузатенький и извлек из-за пазухи заныканную где-то наверху бутылку водки. – Хлебни-ка, милая. Сразу же полегчает.
Девица хлебнула, закашлялась, долго хватала ртом воздух и потом обвела нас всех взглядом.
– Ну? – спросили мы ее.
– Там… Этот… Убил…
Пузатенький снова протянул ей водку. Она покачала головой.
– Этот армянин…
– Александр Каренович?
– Да. Он… убил… Настю.
– Какую Настю? – не поняли мы в первый момент. – Одну из тех, кто с тобой?..
Девица судорожно закивала головой.
– Почему?
Оказалось, что, когда мы ушли на обследование дома, началось бурное обсуждение дальнейших планов. Основная масса склонялась к тому, чтобы идти за помощью. Многие видели дорогу с военными и считали, что в состоянии до нее добраться. Я, признаться, в этом сомневалась, но не стала высказывать свое мнение вслух. Спички или зажигалки были практически у всех, и народ считал, что, согреваясь у костров ночью, дойдет. Ведь дорога же недалеко.
– Расстояние, когда смотришь из иллюминатора и когда идешь по зимней тайге, воспринимается по-разному, – заметила Марина.
– Пусть идут, – сказал пузатенький. – Так оставшимся будет легче выжить.
– Дальше рассказывай, – велела я девице.
Обсуждение происходило в пассажирском салоне, а девчонки-поклонницы оставались с раненым пилотом в грузовом. Настя начала ощупывать поверхность «снаряда любви». Появился Александр Каренович, бросился на нее и…
– Убить человека не так просто, – заметила я. – Тем более голыми руками.
– У него есть пистолет.
– Так вот куда делось оружие террориста! – воскликнули мы с Татьяной.
Началась суматоха, народ стал бегать по салону самолета, а Алена – так звали вторую поклонницу – воспользовалась ситуацией и бросилась к нам.
– Спасибо, что предупредила, – сказала я.
– Если Кареныч в ярости, то лучше в самолет не возвращаться, – заметил пузатенький.
– А ваши его не скрутят? – спросила я.
Оба мужика покачали головами.
– Можно я останусь с вами? – спросила Алена.
– Можно, – сказала я. – Только нам надо бы сходить в самолет за своими вещами.
– Я, пожалуй, пока тут посижу, – заявил пузатенький. – Как раз плиту растоплю.
Большой заявил, что принесет дров из сарая.
Мы с Пашкой и Татьяной переглянулись. Марина стояла с ничего не выражающим лицом.
– Так, Паша, иди наверх и занимай на нас троих одну спальню, – сказала я. – Возьми наши сумки.
– Дай-ка нам камеру, – предложила Татьяна.
– Зачем? – спросила я.
– Нужно всех заснять. Всех, кто в самолете, – что живы.
Мы с Татьяной посмотрели друг другу в глаза. Пашка вручил камеру мне и уточнил:
– Какую комнату брать – с той стороны, где топят, или где только стена?
– С печкой, – сказала Татьяна.
Пашка кивнул и, ни слова не говоря, отправился наверх.
– Слушайте, а вы… это… шведская семья? – спросил пузатенький, правда, без особого удивления. Хотя он, наверное, ко многому привык, работая на Артура и компанию.
– Нет, мы просто очень давно знакомы, – сказала я. – И не воспринимаем друг друга как объекты страсти.
– Пошли, Юля, – сказала Татьяна. – Марина, ты с нами? Лучше бы ты показала нам, где лежит еда и все такое… Чтобы сразу же забрать сюда.
Марина кивнула и отправилась вместе с нами по проложенной нашей компанией тропинке. Правда, ее уже немного замело.
Стюардесса молчала всю дорогу и тупо шагала за нами с Татьяной след в след. Мы время от времени обменивались репликами. Я раздумывала, почему Александр Каренович застрелил Настю. Нервы были на пределе?
В самолете слышался шум. Если бы его можно было раскачать, то находившиеся внутри люди уже это сделали бы. Внезапно раздался дикий треск, и с другой стороны что-то рухнуло.
– Крыло отвалилось, – равнодушно заметила Марина. – При посадке треснуло.
В самолете временно затихли, потом заорали вновь. Марина крикнула, чтобы нам бросили канат с узлами, который она приготовила перед нашим уходом. Держась за него, мы поднялись в салон по резиновому трапу-горке.
– Ребят надо похоронить, – сказала Марина ровным голосом.
– Не сегодня, – ответила я. – Завтра днем.
– В снегу? – спросила Татьяна. – Марина, ты хотя бы отдаленно представляешь, какой здесь грунт? Может, тут вообще вечная мерзлота. И кто будет эту землю долбить? И чем? Я что-то в доме не заметила даже жалкой лопаты.
– Ну, что-то может найтись в сарае, – вставила я. – Ведь, наверное, тут как-то расчищают снег.
– Идите в салон. – Марина махнула рукой в сторону пассажирского. – Я пойду к ребятам.
И она скрылась в кабине с мертвыми летчиками.
Мы с Татьяной вошли в салон. Все спорившие резко замолчали. В салоне было практически темно.
– Ну, что вы там нашли? – послышался голос Артура Небосклонова. – Если бы вас, Юлия Владиславовна, в свое время посадили за изнасилование, то мы бы здесь никогда не оказались!
– Заткнись, Сева, – послышался резкий голос Александра Кареновича. Он впервые при мне назвал Небосклонова его настоящим именем. – Юлия Владиславовна, что вы нашли в доме?
Кто-то попытался еще что-то вякнуть, но Александр Каренович рявкнул:
– Всем молчать! Говорит Смирнова.
Я отчиталась о проделанной работе, после этого сняла всех присутствующих. Каждый представился.
– Что вы предлагаете? – спросил у меня продюсер.
– Лично я, Татьяна и Павел остаемся в доме. Как я поняла, остаются и еще два ваших человека, которые нас туда сопровождали. Раненого пилота перенесем туда же.
– Что вы собираетесь есть? – спросил Александр Каренович. – Это, как я понимаю, – главная проблема.
– Будем охотиться, – сказала Татьяна.
– Вы хоть когда-нибудь на кого-то охотились? – посмотрел на нее продюсер.
– На змей, – ответила Татьяна. – Мой покойный брат был профессиональным змееловом.
– Умер от укуса? – хмыкнул кто-то слева.
– Нет, от цирроза печени, – ответила Татьяна. – А вы что предлагаете?
– Идти к людям, – отрезал Александр Каренович. – Да, придется немного поголодать. Но я видел дорогу из иллюминатора. Когда есть цель, идти легко.
Я хмыкнула.
– Не ожидал от вас, Юлия Владиславовна, что вы останетесь ждать помощи, которая неизвестно придет или нет. Надо бороться. Мы, конечно, скажем, где вы. Но сможете ли вы столько продержаться?
– Это наши проблемы. Как я понимаю, остальные пойдут с вами?
– Да. Все, кроме баб. Их мы в любом случае оставим с вами.
– Понятно, – кивнула я, не показывая, что знаю о смерти Насти. Хотя вдруг Алена ошиблась? – Но, видимо, вы отправитесь в путь завтра?
– Да, когда рассветет. А пока давайте делить съестные припасы. Что есть в самолете?
Я сходила в кухню, где при свете зажигалки, любезно предоставленной кем-то из музыкантов, нашла коробки с питанием, предназначавшиеся то ли для обратного полета, то ли в качестве добавки. Мы разделили их по-братски. Хватило по коробке на человека, и даже остались три лишние. Одну мы взяли себе, две отдали Александру Кареновичу. Также имелось несколько коробок сока, пакетики чая и кофе.
– Сок весь берите себе, – сказал продюсер. – Нам только чай и кофе.
Кто-то хотел возмутиться, но Александр Каренович его оборвал:
– Ты в тайге будешь пить холодный сок?
Воду продюсер взял, правда, большую часть отдал нам.
– Мы возьмем все одеяла, – сказал Александр Каренович.
Мы на них не претендовали. Потом мы с Татьяной отправились в багажный отсек, чтобы забрать сумки с одеждой. Конечно, можно было бы вернуться за ними завтра, но мы решили взять их сразу же. После ухода всей кодлы обыщем оставшийся багаж, но свои вещи мы с ними оставлять не хотели.
Трупа Насти я в багажном отсеке не заметила и самой Насти тоже. Но третья поклонница сидела на полу и рыдала.
– Девушка, вставай, пойдешь с нами, – сказала я.
– Поможешь нести вещи, – добавила Татьяна.
Мы вручили ей Пашкину сумку и сетку с соком. Я несла свою сумку и сетку (которые и у меня, и у Татьяны всегда есть в запасе) с минеральной водой – четырьмя полуторалитровыми бутылками. Татьяна взяла свою сумку и часть обедов. Остальные мы отдали Марине, которая тоже уже собрала свою сумку и взяла с собой кое-что из вещей летчиков – мы видели, как она вынимает все из карманов их летных курток.
– Пусть их наденут мужчины, – сказала она Александру Кареновичу. – Ребятам они не нужны.
– А террорист со своими-то хоть связывался? – спросил продюсер. – Они знают, что мы сели не на шоссе, а в этом богом забытом месте?
Ответить на этот вопрос мог только второй пилот.
Появилась Татьяна с бутылкой воды. Я аккуратно приподняла голову мужчины, и он припал к горлышку.
– Ох… – выдохнул он и снова лег.
– Ты можешь говорить? – спросила я.
– Да…
– Террорист звонил кому-то? Связывался? Кто-то знает, что мы здесь?
– Нет…
– Но у него же должно было быть какое-то средство связи! – заорал Александр Каренович.
Тут я вспомнила про сотовый, про который почему-то забыла.
– Можете не беспокоиться, – сказал продюсер. – Трубки не работают.
– А спутникового телефона нет?
– Если нет у вас, Юлия, то нет ни у кого. Что же вам друзья из мафии не обеспечили?
– Не было необходимости. Мне сказали, что моя обычная трубка будет работать в Сибири, куда мы летели.
– Да, мы явно в Сибири, только тут наши телефоны не работают. Кстати, а самолетные приборы в каком состоянии?
Я напомнила, что мы уже давно исчезли с радаров – как уже говорила – и уже несколько часов нас никто не слышал.
– Так надо искать аппаратуру террориста! – заорал Александр Каренович. – Он же принес что-то в самолет! То, что убрало нас с радаров! Найти, отключить…
– Вы в этом что-то понимаете?
– Я – нет, но у нас в группе есть специалисты, и вот он, – кивнул продюсер на второго пилота, – когда отойдет, должен сообразить.
– Это если хоть какие-то приборы еще работают, – сказала я, вспоминая состояние кабины пилотов.
Летчик на полу опять застонал.
– Ему бы одеяло принести, – заметила Татьяна. – Марина вроде бы говорила, где они у нее лежат… И собиралась доставать…
– Есть одеяла, – кивнул поэт. – В местах для багажа над сиденьями. Я сейчас принесу. И ведь его, наверное, лучше на одеяле нести будет… – Он кивнул на раненого летчика.
– Куда нести? – подал голос какой-то волосатый длинный тип, появившийся в нашем отсеке. Судя по виду – музыкант.
– А ты здесь, что ли, намерен оставаться?! – рявкнул Александр Каренович. – Хотя с тебя станется…
– Ну чего ты опять заводишься, Кареныч…
Александр Каренович побагровел. Подозреваю, что Артур Небосклонов и компания сильно действовали ему на нервы.
А в самолете становилось прохладно. Видимо, проникал холод из кабины пилотов. Да ведь и отопление наверняка отключилось! Я решила сходить за курткой, оделась, принесла «аляску» Пашке, ожидавшему моих указаний. Тут вернулась Татьяна с одеялами и положило одно под голову летчику, вторым накрыла его.
Мой взгляд упал на так и связанных девиц с кляпами.
– Таня, Паша, пошли девчонок развяжем.
Александр Каренович меня услышал и резко повернулся в мою сторону.
– Не надо! Вы не представляете, что они тут устроят!
– А что они тут могут устроить? – спросила Татьяна.
– И оставить мы их здесь не можем, – заметила я.
– Почему? – подал голос поэт. – Пусть пока посидят. В холоде не испортятся, а мы их потом съедим.
Он что, каннибал? Вроде по виду и не скажешь. Интересно, а каннибальские песенки он писал? И вообще если кого-то придется есть, то я бы лично предпочла Артура.
– Простите, Олег Владимирович, а что вы собираетесь делать в ближайшее время? – исключительно вежливо поинтересовалась я.
– Я не решаю этот вопрос. Что скажут, то и сделаю. Я, Юлия Владиславовна, человек подневольный. Знаете ли, очень легко становится жить, когда понимаешь, что лучше быть воздушным шариком, а не биться лбом об стену.
– Кем-кем?
– Воздушным шариком, который тянут на веревочке. Куда хозяин – туда и шарик. Зачем напрягаться?
– И за кем вы, воздушный шарик, намерены двигаться? Кто держит веревочку?
– Обычно Александр Каренович. Но в данном случае, Юлия Владиславовна, я предпочту следовать за вами. По-моему, у вас больший опыт выживания в экстремальных условиях. Так что указывайте. Я сделаю все, что скажете. В меру возможности, конечно.
Александр Каренович сверкнул глазами, буркнул себе под нос что-то нечленораздельное, а потом гневно посмотрел на меня.
– Где мы? Хотя бы примерно?
– В тайге. В Сибири. Вы что, из иллюминатора не смотрели, когда снижались?
Он мне не ответил и задал следующий вопрос:
– Как вы думаете отсюда выбираться? Пешком по тайге? Зимой? Кстати, оружие на борту у кого-нибудь есть? У пилотов было или нет?
– Таня, Паша, пойдемте-ка сходим к пилотам. А вы, господа, развяжите все-таки девочек.
Я помнила про оружие террориста. Может еще быть и у командира корабля. Кстати, у второго пилота ничего не нашлось, мы же с Татьяной ощупывали его тело на предмет переломов. Пистолет бы не пропустили.
Девочки стали ерзать.
– Развяжите! Александр Каренович, чего вы боитесь?!
– Артуру не будет от них прохода.
– Где? В тайге? Может, они, наоборот, его своим телом защитят от медведя. Или от уссурийского тигра, если они тут водятся.
Девчонки судорожно закивали.
– Вот видите. Вы радоваться должны, что у Артура такие телохранительницы. Они, наоборот, сохранят его для миллионов поклонниц. Так, Олег Владимирович, вы говорили, что готовы выполнять мои указания? Идите развязывайте. Девчонки, вы тоже должны выполнять мои указания. Это понятно?
Они опять закивали. Я повернулась к волосатому:
– Помогите поэту, пожалуйста.
Волосатый кивнул и первым двинулся к девочкам. За ним пошел поэт, Александр Каренович колебался несколько секунд и отправился к третьей девочке. Мы же с Пашкой и Татьяной тронулись в сторону кабины пилотов. Меня как раз интересовало, чем заняты остальные господа артисты и обслуживающий персонал. В салоне что-то было больно тихо.
А в салоне пили. Люди не шумели, разговаривали шепотом, при нашем появлении из багажного салона повернули головы.
– Юлия, – тронул меня за плечо пухленький мужичок вполне нормального вида – явно какой-то техник. – Вы ведь Юлия Смирнова из «Криминальной хроники», да?
Я кивнула.
– Объясните, пожалуйста, ситуацию. Нам всем.
Собравшиеся в салоне повернулись и уставились на меня.
– Курить можно? – послышался голос откуда-то спереди.
– Лучше повременить.
– Может, вообще стоит покинуть самолет? – подал кто-то голос. – А то еще чего-то загорится, не дай господь…
Я вкратце описала ситуацию и предложила желающим составить мне компанию в исследовании дома, который виднелся по левому борту. Мы с Татьяной и Пашкой уже были одеты для выхода на улицу и на плечах держали небольшие сумки, которые были при нас в салоне. Большие спортивные оставались в багажном отсеке. Мы решили их пока не трогать. Вернемся, заберем. Не таскаться же с барахлом по сугробам.
С нами вызвались идти двое мужиков – пузатенький и еще один, высокий, сильно поддатый дядька лет тридцати пяти, который сказал, что он на морозце как раз протрезвеет, а если что ломать придется, так вообще хорошо. Он тут в самолете застоялся, то есть засиделся.
Для начала мы вошли в кабину пилотов. Я не знала, как открывать дверь самолета, через которую мы входили в салон (и вообще любую другую), для этого требовалась помощь Марины. Более того, обычно из самолета выходят на подаваемый трап, а тут как? Прыгать в сугроб или есть лестница? По идее, должна, наверное, быть какая-то. В крайнем случае, если все двери заклинило, я намеревалась вылезать через разбитые окна кабины.
Марина так и рыдала. В кабине уже было как на улице, а Марина оставалась в форме стюардессы.
– Ты что, воспаление легких схватить захотела? – заорала Татьяна.
– Мне уже все равно, – пустым голосом произнесла Марина.
– А нам нет. О живых думать надо. И нужна твоя помощь. Ты самолет знаешь. Так, где твоя одежда?
Марина неопределенно кивнула в сторону салона.
Шкаф с одеждой пилотов оказался рядом с кухонным отсеком. Татьяна извлекла форменное пальто Марины и зимние сапоги, силой заставила ее одеться, потом всучила ей летную куртку (неизвестно чью) и отправила назад к второму пилоту. Мы с Татьяной под взглядами мужиков из обслуги Артура Небосклонова стали обшаривать карманы мертвецов. Пашка стоял с невозмутимым видом.
– Девки, вы чего делаете-то? – через некоторое время шепотом спросил пузатенький. – Нехорошо как-то. Покойники все-таки.
– Мы оружие ищем, – пояснила я. – Воровство – не наша специфика.
– А-а… – сказал пузатенький.
Потом мы обыскали кабину, вернее, то, что от нее осталось, выглянули на улицу.
Пистолетов мы не нашли. Но ведь у террориста было целых два! Куда они могли подеваться? Вылетели сквозь разбитое стекло в снег и лежат сейчас в каком-то сугробе? В его карманах, к моему удивлению, не оказалось никаких приборов или документов. Возможно, они хранятся где-то в салоне. Где он прятался? В туалете в хвосте. Может, все его барахло там? Но пистолеты же были в кабине!
Тут вернулась Марина.
– Я пойду с вами, – сказала она. – Сейчас попробуем аварийный люк открыть. Мужчины, помогите, пожалуйста.
Пузатенький с напарником отправились с нею. Правда, аварийный выход открылся легко – Марина сама повернула ручку вниз, потом оттянула дверь внутрь салона и сдвинула в сторону.
– А лестница? – спросил кто-то из мужиков.
– Есть надувной трап и канат с узлами, – сообщила Марина.
– Трап, – сказали хором все, кто был рядом.
«Трап» выглядел не совсем привычно – два надутых «валика» с «горкой» между ними. Маринка закрепила трап в самолете, и мы вшестером съехали по резиновой поверхности в сугроб, который лично мне достигал до пояса.
Я посмотрела на самого большого мужика в нашей компании и предложила ему прокладывать дорогу в снегу. Мы пойдем за ним. Он, не споря, тронулся вперед.
Наша цель на первый взгляд находилась близко, но если двигаться по густому белому снегу, по которому до тебя никто не ходил…
– Пашка, сделай панорамку, – сказала я. Мы с ним следовали последними. – Самолет, пейзаж. А я чего-нибудь скажу в камеру.
Наши компаньоны медленно продвигались вперед, оставляя позади себя след. Мы с Пашкой остановились, я поведала потенциальным зрителям (если съемка когда-нибудь будет им представлена) о том, где мы находимся и что планируем делать. Потом Пашка опять зачехлил камеру, и мы пошли дальше.
Из дома не доносилось ни звука. В нем было два этажа, строили его из дерева, видимо, срубленного неподалеку. Строили качественно, на высоком фундаменте. При приближении мы поняли, что к основному строению прилегает еще одно. В дальнейшем мы выяснили, что это сарай с дровами. Запасы оказались значительные. Площадка перед дверью в сарай была вытоптана.
От сарая к дверям дома вела тропинка, проложенная в снегу. По ней явно недавно ходили. Никаких собачьих или вообще звериных следов не наблюдалось. Собачьего лая не слышалось, человеческих голосов тоже. Ничто не скрипело, окна были плотно закрыты, но не закрывались ставнями.
Кто это все построил?!
С другой стороны дома, куда мы прошли, не заходя внутрь, оказалось еще три строения.
– Баня, – сказал пузатенький. – Истопим. Я давно в деревенской баньке не парился. А раз дрова есть – и не замерзнем.
– А жрать ты что будешь? – спросил у него большой дядька.
– Чтоб в тайге и не найти что жрать? – удивился пузатенький.
Я задумалась над этим вопросом. В самолете запасов еды быть не должно. В этом доме… На всю нашу компанию?! Но кто будет охотиться? Если у нас нет оружия? Ставить силки? Кто-то из господ артистов умеет это делать? И сколько нужно дичи для прокорма такого количества народа? В голову невольно полезла мысль о каннибализме. Поставим вопрос на голосование. По крайней мере меня есть не станут, надеялась я – из-за маленького роста и практически полного отсутствия жира. Что во мне есть? Среди нас имеются гораздо более упитанные господа.
Но для начала требовалось обследовать дом и пристройки.
Большой дядька повернулся и посмотрел на меня сверху вниз.
– Стучать будем? – спросил он.
Я подошла к двери и постучала. Никто не открыл, не отозвался, шагов не послышалось. Но ведь утоптана площадка перед домом, и тропинка ведет к сараю с дровами!
Тогда я толкнула дверь. Она подалась. Большой помог мне ее раскрыть, первым вошел в дом и застыл на месте. Напротив входа в рамочке висели права и обязанности часового. Объяснялось, когда он имеет право применить оружие, когда открывать огонь без предупреждения.
Мы оказались в огромной кухне, где стояла плита, которая топится дровами, на стене висели полки с кастрюлями, стояли какие-то самодельные деревянные шкафчики. Татьяна первой отправилась на исследование запасов. Нашлись мука, гречневая и манная крупа, сахар, соль, какие-то специи. Но нам этого не хватит!
Марина тем временем обнаружила множество тарелок, причем хорошего качества, бокалов, рюмок и прочей посуды. Пашка все заснял под мои комментарии. Мужики стояли прибалдевшие, а я подошла к плите. Ее сегодня топили. Значит, здесь кто-то есть?!
В кухне, кроме входной, была одна дверь. Большой дядька толкнул ее, и мы оказались в каминном зале с огромным деревянным столом посередине. Вокруг стола стояли деревянные стулья. Сделаны были добротно и качественно. На стенах висели головы различных животных, некоторые, мелкие, – целиком. Чучела тоже были сделаны качественно. У камина валялись две шкуры бурых медведей. Камин не зажигали давно.
– А свет здесь как-нибудь включается? – шепотом спросил пузатенький.
– Откуда тут свет? – так же шепотом ответила я. – Я никаких линий электропередачи не видела. И как их сюда можно было бы протянуть?
– Ну, если в середине тайги такой дом отгрохали, то и свет можно протянуть, – заметил большой. – А вообще может быть свой генератор.
Мы огляделись в поисках выключателя, но ничего не нашли. Как и следовало ожидать.
– Я видела много свечек на кухне, – подала голос Марина.
– Возьми парочку, – попросил пузатенький. – А то ведь стемнеет скоро.
Я поняла, что нам надо поторапливаться с осмотром, ведь уже темнело! Да, конечно, из-за белого снега будет не так темно, но нам все равно желательно бы всем переместиться в дом до ночи.
Из зала с камином очередная дверь на правой стене вела куда-то еще. Большой дядька отправился к ней и толкнул. Мы оказались перед лестницей, ведущей на второй этаж. Слева тоже была дверь, за ней – туалет. Мы поднялись наверх. Лестница, как и весь дом, была деревянной и очень добротно сделанной, даже не скрипела.
На втором этаже оказался коридор и шесть дверей по одной стене.
Я сама толкнула первую и увидела спальню с огромной кроватью, на которой вполне могли бы уместиться четверо. Кровать была аккуратно застелена. Также в спальне имелся комод, в котором оказалось чистое постельное белье, полотенца и пара махровых халатов. У окна стояли два кресла с небольшим столиком между ними. На другой стене находился бар.
Пузатенький направился прямиком к нему и радостно воскликнул:
– По крайней мере, есть чем согреваться внутри!
Я тем временем уставилась на стену, общую с другой комнатой.
– Слушайте, и наверху есть печки! Смотрите! – показала я пальцем. – Наверное, у них по печке на две комнаты. С одной стороны топят, с другой только стена. Так что и спать можно в тепле. Пошли обследовать другие комнаты.
На втором этаже оказалось шесть совершенно одинаковых спален. В двух из них кто-то жил постоянно. Правда, почему-то не было видно вещей постояльцев. Куда они могли подеваться с вещами?!
Хочу отметить, что по всему дому в самых неожиданных местах встречались выдержки из устава, причем всегда в рамочках.
Выйдя из последней спальни, мы собрались в коридоре у небольшого окна.
– А воду тут где брать? – спросил пузатенький.
– Наверное, растапливать снег, – ответила я.
– Хотя мы пролетали над какой-то речкой, – напомнила Татьяна.
– Но она далеко, – сказала Марина.
– И не похоже, чтобы из дома к ней ходили, – заметил большой. – Остались бы следы.
– Зачем было строить дом далеко от реки? – спросила я, не ожидая ответа. – Я думаю, что она течет где-то рядом. Просто зимой найти сложнее.
– Но здесь ведь кто-то живет, – задумчиво произнес пузатенький. – И что-то ест.
Я предложила спускаться вниз. У меня была мысль, что в доме может также иметься и погреб. Следовало еще осмотреть баню, сарай с дровами, в который мы только заглянули, и другие строения.
Когда мы спустились в каминный зал, хлопнула входная дверь. Мы все замерли на своих местах. Затем распахнулась дверь, и к нам влетела одна из поклонниц Небосклонова – та, которую я нашла в ящике, в котором Небосклонов летает в другую Галактику.
– Что случилось?! – воскликнули мы все.
Девица выглядела очумело, была растрепана и дико вращала глазами.
– Ей нужно выпить, – сообщил пузатенький и извлек из-за пазухи заныканную где-то наверху бутылку водки. – Хлебни-ка, милая. Сразу же полегчает.
Девица хлебнула, закашлялась, долго хватала ртом воздух и потом обвела нас всех взглядом.
– Ну? – спросили мы ее.
– Там… Этот… Убил…
Пузатенький снова протянул ей водку. Она покачала головой.
– Этот армянин…
– Александр Каренович?
– Да. Он… убил… Настю.
– Какую Настю? – не поняли мы в первый момент. – Одну из тех, кто с тобой?..
Девица судорожно закивала головой.
– Почему?
Оказалось, что, когда мы ушли на обследование дома, началось бурное обсуждение дальнейших планов. Основная масса склонялась к тому, чтобы идти за помощью. Многие видели дорогу с военными и считали, что в состоянии до нее добраться. Я, признаться, в этом сомневалась, но не стала высказывать свое мнение вслух. Спички или зажигалки были практически у всех, и народ считал, что, согреваясь у костров ночью, дойдет. Ведь дорога же недалеко.
– Расстояние, когда смотришь из иллюминатора и когда идешь по зимней тайге, воспринимается по-разному, – заметила Марина.
– Пусть идут, – сказал пузатенький. – Так оставшимся будет легче выжить.
– Дальше рассказывай, – велела я девице.
Обсуждение происходило в пассажирском салоне, а девчонки-поклонницы оставались с раненым пилотом в грузовом. Настя начала ощупывать поверхность «снаряда любви». Появился Александр Каренович, бросился на нее и…
– Убить человека не так просто, – заметила я. – Тем более голыми руками.
– У него есть пистолет.
– Так вот куда делось оружие террориста! – воскликнули мы с Татьяной.
Началась суматоха, народ стал бегать по салону самолета, а Алена – так звали вторую поклонницу – воспользовалась ситуацией и бросилась к нам.
– Спасибо, что предупредила, – сказала я.
– Если Кареныч в ярости, то лучше в самолет не возвращаться, – заметил пузатенький.
– А ваши его не скрутят? – спросила я.
Оба мужика покачали головами.
– Можно я останусь с вами? – спросила Алена.
– Можно, – сказала я. – Только нам надо бы сходить в самолет за своими вещами.
– Я, пожалуй, пока тут посижу, – заявил пузатенький. – Как раз плиту растоплю.
Большой заявил, что принесет дров из сарая.
Мы с Пашкой и Татьяной переглянулись. Марина стояла с ничего не выражающим лицом.
– Так, Паша, иди наверх и занимай на нас троих одну спальню, – сказала я. – Возьми наши сумки.
– Дай-ка нам камеру, – предложила Татьяна.
– Зачем? – спросила я.
– Нужно всех заснять. Всех, кто в самолете, – что живы.
Мы с Татьяной посмотрели друг другу в глаза. Пашка вручил камеру мне и уточнил:
– Какую комнату брать – с той стороны, где топят, или где только стена?
– С печкой, – сказала Татьяна.
Пашка кивнул и, ни слова не говоря, отправился наверх.
– Слушайте, а вы… это… шведская семья? – спросил пузатенький, правда, без особого удивления. Хотя он, наверное, ко многому привык, работая на Артура и компанию.
– Нет, мы просто очень давно знакомы, – сказала я. – И не воспринимаем друг друга как объекты страсти.
– Пошли, Юля, – сказала Татьяна. – Марина, ты с нами? Лучше бы ты показала нам, где лежит еда и все такое… Чтобы сразу же забрать сюда.
Марина кивнула и отправилась вместе с нами по проложенной нашей компанией тропинке. Правда, ее уже немного замело.
Стюардесса молчала всю дорогу и тупо шагала за нами с Татьяной след в след. Мы время от времени обменивались репликами. Я раздумывала, почему Александр Каренович застрелил Настю. Нервы были на пределе?
В самолете слышался шум. Если бы его можно было раскачать, то находившиеся внутри люди уже это сделали бы. Внезапно раздался дикий треск, и с другой стороны что-то рухнуло.
– Крыло отвалилось, – равнодушно заметила Марина. – При посадке треснуло.
В самолете временно затихли, потом заорали вновь. Марина крикнула, чтобы нам бросили канат с узлами, который она приготовила перед нашим уходом. Держась за него, мы поднялись в салон по резиновому трапу-горке.
– Ребят надо похоронить, – сказала Марина ровным голосом.
– Не сегодня, – ответила я. – Завтра днем.
– В снегу? – спросила Татьяна. – Марина, ты хотя бы отдаленно представляешь, какой здесь грунт? Может, тут вообще вечная мерзлота. И кто будет эту землю долбить? И чем? Я что-то в доме не заметила даже жалкой лопаты.
– Ну, что-то может найтись в сарае, – вставила я. – Ведь, наверное, тут как-то расчищают снег.
– Идите в салон. – Марина махнула рукой в сторону пассажирского. – Я пойду к ребятам.
И она скрылась в кабине с мертвыми летчиками.
Мы с Татьяной вошли в салон. Все спорившие резко замолчали. В салоне было практически темно.
– Ну, что вы там нашли? – послышался голос Артура Небосклонова. – Если бы вас, Юлия Владиславовна, в свое время посадили за изнасилование, то мы бы здесь никогда не оказались!
– Заткнись, Сева, – послышался резкий голос Александра Кареновича. Он впервые при мне назвал Небосклонова его настоящим именем. – Юлия Владиславовна, что вы нашли в доме?
Кто-то попытался еще что-то вякнуть, но Александр Каренович рявкнул:
– Всем молчать! Говорит Смирнова.
Я отчиталась о проделанной работе, после этого сняла всех присутствующих. Каждый представился.
– Что вы предлагаете? – спросил у меня продюсер.
– Лично я, Татьяна и Павел остаемся в доме. Как я поняла, остаются и еще два ваших человека, которые нас туда сопровождали. Раненого пилота перенесем туда же.
– Что вы собираетесь есть? – спросил Александр Каренович. – Это, как я понимаю, – главная проблема.
– Будем охотиться, – сказала Татьяна.
– Вы хоть когда-нибудь на кого-то охотились? – посмотрел на нее продюсер.
– На змей, – ответила Татьяна. – Мой покойный брат был профессиональным змееловом.
– Умер от укуса? – хмыкнул кто-то слева.
– Нет, от цирроза печени, – ответила Татьяна. – А вы что предлагаете?
– Идти к людям, – отрезал Александр Каренович. – Да, придется немного поголодать. Но я видел дорогу из иллюминатора. Когда есть цель, идти легко.
Я хмыкнула.
– Не ожидал от вас, Юлия Владиславовна, что вы останетесь ждать помощи, которая неизвестно придет или нет. Надо бороться. Мы, конечно, скажем, где вы. Но сможете ли вы столько продержаться?
– Это наши проблемы. Как я понимаю, остальные пойдут с вами?
– Да. Все, кроме баб. Их мы в любом случае оставим с вами.
– Понятно, – кивнула я, не показывая, что знаю о смерти Насти. Хотя вдруг Алена ошиблась? – Но, видимо, вы отправитесь в путь завтра?
– Да, когда рассветет. А пока давайте делить съестные припасы. Что есть в самолете?
Я сходила в кухню, где при свете зажигалки, любезно предоставленной кем-то из музыкантов, нашла коробки с питанием, предназначавшиеся то ли для обратного полета, то ли в качестве добавки. Мы разделили их по-братски. Хватило по коробке на человека, и даже остались три лишние. Одну мы взяли себе, две отдали Александру Кареновичу. Также имелось несколько коробок сока, пакетики чая и кофе.
– Сок весь берите себе, – сказал продюсер. – Нам только чай и кофе.
Кто-то хотел возмутиться, но Александр Каренович его оборвал:
– Ты в тайге будешь пить холодный сок?
Воду продюсер взял, правда, большую часть отдал нам.
– Мы возьмем все одеяла, – сказал Александр Каренович.
Мы на них не претендовали. Потом мы с Татьяной отправились в багажный отсек, чтобы забрать сумки с одеждой. Конечно, можно было бы вернуться за ними завтра, но мы решили взять их сразу же. После ухода всей кодлы обыщем оставшийся багаж, но свои вещи мы с ними оставлять не хотели.
Трупа Насти я в багажном отсеке не заметила и самой Насти тоже. Но третья поклонница сидела на полу и рыдала.
– Девушка, вставай, пойдешь с нами, – сказала я.
– Поможешь нести вещи, – добавила Татьяна.
Мы вручили ей Пашкину сумку и сетку с соком. Я несла свою сумку и сетку (которые и у меня, и у Татьяны всегда есть в запасе) с минеральной водой – четырьмя полуторалитровыми бутылками. Татьяна взяла свою сумку и часть обедов. Остальные мы отдали Марине, которая тоже уже собрала свою сумку и взяла с собой кое-что из вещей летчиков – мы видели, как она вынимает все из карманов их летных курток.
– Пусть их наденут мужчины, – сказала она Александру Кареновичу. – Ребятам они не нужны.