Страница:
Со временем, когда власть стала инфернализироваться, а подвластные, объединяясь в специализированные трудовые коллективы, стали использовать собственные методики по изменению сознания и восприятия, «аура власти» стала блекнуть и вовсе исчезать. Пришлось ее имитировать ношением различных украшений — от головного убора из перьев до золотых корон.
Тайна происхождения власти и тайна наделения властью как набором исключительных, выдающихся свойств из области магии перешла в политическую практику, но так и осталась неразгаданной. Потому что для властителей в этом не было никакой необходимости. Властвующим оказалось вполне достаточно узурпировать сам ритуал «вхождения во власть» и силами суггесторов внушить подвластным, что «всякая власть — от Бога».
В Эпоху Государств Власть выделилась, обособилась и полностью замкнулась в себе. Она выработала свой особый тип сознания, собственное мировоззрение, свою психологию, этику и мораль, тотально отличные от остальной части человейника. Власть выработала свой собственный язык знаков, понятный только «посвященным во власть».
Даже устный язык властителей порой не понятен подвластным. Слова родного языка наделяются смыслом, доступным лишь «посвященным», и порой даже общий смысл разговора уловить сложно.
Языковая и семантическая изоляция знати — это развитие феномена «варягов». Принятые во власть чужаки общались между собой на непонятном остальным языке, во-первых, обеспечивая тайность, во-вторых, подчеркивая свое исключительное положение.
Изоляция происходила не только через устную речь, но и с использованием иного языка знаков. Придворный этикет, геральдика, одежда и аксессуары, манеры поведения и бытовые привычки — все было призвано подчеркнуть исключительность положения властителей.
Тяга к исключительности приобретала антиразумный характер, ибо такова натура Власти. Властители не просто питались лучше и жили в более комфортных условиях, чем подвластные. В эпоху государств закрепилась привычка к умопомрачительной роскоши и физиологически абсурдному сибаритству властителей. Лукулловы пиры, кулинария, возведенная в ранг искусства, оргии князей Боргезе, великолепие дворцов, праздники по любому поводу, вплоть до свадьбы царского шута, охотничьи забавы, войны как распри между властителями — на все это власть тратила баснословные средства.
Если еще можно говорить об элитарных признаках особей, возглавлявших человеческое сообщество на заре истории человейника, то в Эпоху Государств можно вести речь только о нарастающей дегенерации властвующих. Не будем подменять причину следствием, как это сделал Григорий Климов. Биология идет впереди психологии. Моральное разложение, психические аномалии, сексуальные девиации есть производное от биологической паразитарной сущности властвующих, а не наоборот.
В Эпоху Государств произошло закрепление паразитарности на уровне видового признака властителей. Прозреем же и очищенным от идеологической мути взором посмотрим на историю двадцати с лишним веков. Разве не очевидно, что властители, одержимые Демоном Власти, организовали хозяйственную жизнь в человейнике таким образом, что большая часть производимого продукта шла на обслуживание властителей и машины управления и подавления — государство, а трудовой части человейника доставалась меньшая доля, обеспечивавшая лишь физиологическое существование?
Следует иметь мужество признать, что за двадцать с лишним веков развивалась и совершенствовалась трудовая, производственная, производящая часть человейника. Развивались трудящиеся и управленцы, имеющие непосредственное отношение к производственной деятельности. В процессе труда они обогащали знания, вырабатывали на их основе новые навыки, «отражали» их во все более усложняющихся технических устройствах. По сути, только они эволюционировали как биологические объекты и двигали эволюцию всего человейника.
Идеократы, как и криптократы, создали монолитную группу внутри человейника, спаянную общностью интересов, знаниями, подготовкой, исключительностью своего положения. Идеократия имеет свою иерархию. В ней есть своя элита и свои «трудяги». Легко обнаружить разницу в социальном и имущественном положении идеократов. Резиденцию главы Церкви нельзя сравнить с домиком приходского батюшки. Секретарь по идеологии ЦК КПСС жил лучше, чем агитатор заводской партийной организации. Кремлевский политолог находится непосредственно у кормушки Власти, поэтому чувствует себя более комфортно, чем главный редактор губернской многотиражки, обслуживающий губернатора.
Но как бы ни разнились идеократы внешне, они всегда были и будут наследниками племенных шаманов. «Профессиональными бормотателями бессмысленностей», как метко окрестил их А.А. Зиновьев. Ключевой способностью идеократа является умение убедительно произносить бессмысленности.
Большую часть Эпохи Государств непосредственной наследницей идеологической власти шаманов родового человейника являлась Церковь.
Зародившись в недрах родовой общины, нынешняя Церковь до сих пор путается в самоидентификации: кто она есть — община верующих или иерархия духовной власти. С точки зрения нашего исследования Церковь — это замкнутый, изолированный, самостоятельный контур власти, осуществляющий функцию властвования в идеосфере человейника.
Свою иерархию, административную бюрократическую пирамиду Церковь не скрывает. В тех человейниках, где догмат веры не предполагает наличия видимой пирамиды, она существует неформально.
Церковь старается не афишировать свою хозяйственную деятельность, хотя ее результаты настолько очевидны и зримы, что Блаженный Августин, однажды войдя в монастырь, воскликнул: «Скажите мне, бедные монахи, откуда здесь столько золота?!» По эффективности хозяйственно-экономической деятельности Церковь успешно конкурирует с государством.
Об истинном экономическом могуществе Церкви, степени ее встроенности в систему трудовой деятельности человейника можно только догадываться, потому что данных на сей счет крайне мало. Речь идет не о производстве и продаже предметов религиозного культа, ритуальных услугах и психотерапевтических процедурах в виде исповеди и отпущения грехов. Не о доходах от наследования и дарения имущества и финансовых средств верующими. А о финансовых операциях Церкви и промышленном производстве, так или иначе ею контролируемом.
Базовой ячейкой производственно-хозяйственной деятельности в системе Церкви является монастырь. Монастыри с момента своего зарождения являлись трудовыми коммунами усиленного идеологического режима. Государственным человейником в миниатюре. Со своими властителями и полностью зомбированными подвластными, со своей экономикой, системой насилия, своими законами, судами и тюрьмами. При этом официально монастырь считается местом строгого соблюдения канонов повседневной жизни, уединения и духовного подвига.
Как место уединения монастырь не есть изобретение Церкви. Уединение, временная изоляция использовались шаманами как необходимое условие психофизиологической самонастройки и получения новых знаний через установление тонких резонансных связей с окружающей средой. Совершенно очевидно, что шаману, работавшему с психической энергией соплеменников, часто негативной, требовалось место и время для очищения и восстановления сил и способностей. Чтобы избежать случайных помех и ограничить доступ празднолюбопытным, шаманы накладывали табу на свои «места силы».
Сейчас установлено, что языческие «места силы» являются точками выброса геоактивной энергии, и в этих местах отмечаются различные аномалии. Практически все культовые постройки Церкви стоят именно на точках аномальной геоактивности.
От своих предшественников Церковь унаследовала основные методы психологического воздействия и контроля: ритм, ритуал и «бормотание бессмысленностей» как способы заблокировать сознание и получить прямой доступ к подсознанию. К способам психофизиологического контроля следует отнести посты и жесткую регламентацию половой жизни верующих.
Бытие, как утверждал Маркс, определяет сознание. Жестко регламентированное, ритуализированное бытие, тотальный идеологический контроль со стороны Церкви, практически исключал «поворот мозгов», выработку иного типа сознания и мировоззрения у подвластных. Задание ритма психофизической активности через церковные ритуалы удерживало паству в состоянии измененного сознания, которое закреплялось в ходе повседневной жизнедеятельности. Вся мыслительная активность верующих от умозрительного философствования до осмысления практического опыта проходила сквозь призму религиозной доктрины. Во всем следовало искать «промысел Божий» и во всем подозревать уклонение от него.
Сама обязательность посещения церкви служила идеальным способом выявить «чужаков» среди паствы. Но и паства сама, на уровне инстинкта самосохранения отслеживала возможных «чужаков» в своей среде, и в святом раже сосед доносил на соседа. Прекрасно, кстати, зная, что ждет заподозренного в ереси в застенках Церкви. Даже в самом себе подвластный искал «чужака» и избавлялся от него через процедуру исповеди и покаяния.
Постоянное психофизиологическое напряжение нуждалось в разрядке. Далеко не по собственной воле, а под давлением обстоятельств Церковь разрешила явно языческие по своему происхождению и по сути карнавалы, «недели безумных», масленицы, рождественские святки и многие другие языческие сезонные праздники.
Более того, пришлось пойти на компромисс с язычеством даже в фундаментальных вопросах ритуала. Так, католичество в условиях Латинской Америки дало такой фейерверк «новаций», что Святому престолу пришлось закрыть глаза на то, что в храмах появились статуэтки беременных мадонн, святые с сигарами и початками кукурузы в руках, а поведение паствы в ходе богослужения очень уж напоминает языческие бдения, описанные Кастанедой.
Тотальный идеологический контроль Церкви повысил степень управляемости человейником, но нисколько не способствовал снижению хищничества и антиразумности властителей.
Череда религиозных войн, полыхавших на протяжении всей Эпохи Государств, имела вполне «земное» объяснение. Конечно же, это не теософские споры, накалившиеся до применения оружия в качестве аргумента. Это схватка властителей за место в стае хищников. Три ветви Власти решали между собой вопрос — кому быть во главе Триады Власти. Идеократы старались узурпировать светскую власть. Светские властители пытались подмять под себя власть идеократов. Тайные общества, обретя государственное могущество, как это случилось с тамплиерами, предъявляли претензии стать и Церковью и государственно-административной машиной.
Двадцать с лишним веков в стае властвующих шла война за господство над человейником и не окончилась до сих пор.
Вот в чем все три составляющие Триады Власти нашли полное взаимопонимание, так это в искоренении огнем, мечом и крестом остатков родового строя. Государство как исполнительная и законодательная власть запрещало все формы традиционных общинных отношений, связанных с дарением, наследованием и передачей имущества, собственности и заменяла их своими, написанными в государственных интересах.
Церковь вела целенаправленную психологическую войну против носителей общинного сознания, используя идеологическую власть и собственный аппарат сыска и насилия. Культ родовых богов был объявлен ересью язычества. Под страхом тотального уничтожения все, кто считал себя детьми или внуками бога своего Рода, должны были признать себя «рабами божьими». Но от рабской покорности перед Верховным Богом, поклониться которому приказывала государственная Церковь, всего один логический шаг до рабского повиновения его наместникам на земле. Ведь, как утверждает один из догматов Церкви, все от Бога, включая Власть.
Похоже, что «язычники» это чувствовали нутром, потому так отчаянно сопротивлялись обращению в «новую веру». Никто никогда не считал, сколько сгорело заживо, было замучено до смерти или просто было убито в процессе «промывания мозгов».
Что бы ни писали идеологи в сутанах о благодати, которая снизошла на подвластных в результате установления власти Церкви, они не могут отрицать факта — повсеместно государственная религия устанавливалась насильственным путем. Решение принять «новую веру» всегда и везде было инициативой властвующей группировки. Фактически административно-государственная власть принимала решение об учреждении новой, полностью подконтрольной ей системы идеократии для создаваемого государственного типа человейника.
Карл Великий крестил германские, франкские и славянские племена Европы в буквальном смысле огнем и мечом. Русский князь Владимир сначала сбросил в Днепр языческих богов, а потом мечами дружинников загнал в воду подвластных. Устроил принудительный обряд крещения, изначально поправ ритуал им же утверждаемой веры. И уж в полной мере благое миссионерство проявилось во всем своем хищном, кровавом, антиразумном обличье в Латинской Америке.
Мы привели в качестве примера христианство. Но ислам, индуизм, буддизм, конфуцианство, синтоизм в Век Государств исписали кровью не одну страницу собственной истории. В вопросах веры идеократическая власть никогда не выступала, движимая желанием донести до подвластных некую Высшую истину. Идеократия действовала исключительно в собственных хищнических интересах, подстегиваемая конкуренцией с другими ветвями власти.
Подвластные, задавленные совокупной мощью криптократии, идеократии и бюрократии, время от времени предпринимали попытки протеста. От тайного следования вере предков (на языке Церкви — ереси) до открытых мятежей и восстаний. Власть на вспышки неповиновения реагировала выборочно. Если мятеж был вызван экономическими причинами: голодные, соляные и прочие бунты, он подавлялся карательными мерами. Но если мятеж носил религиозную окраску, Триада Власти устраивала «библейскую войну», поголовно уничтожая всех.
Примеров видовых черт властвующих: хищничества, эгоизма, антиразумности и антигуманности — в истории Церкви можно обнаружить в избытке. Фактически история Церкви только из них и состоит. Отдельные исключения из общего правила самой же Церковью использовались в пропагандистских целях. Благородные неоантропы и покорные диффузники, попавшие в идеократию, канонизировались и объявлялись святыми. Как правило, после смерти, зачастую — мучительной.
Большая же часть профессиональных идеократов беззастенчиво пользовалась всеми преимуществами своего исключительного социального положения. Верхушка иерархии Церкви была поражена всеми характерными болезнями Власти. Здесь же заметим, что идеократия имеет ту же властную тенденцию к сакрализации и замыканию в себе самой. Доступ в систему идеократии строг, а вверх по иерархической лестнице поднимаются только носители ярко выраженных способностей к властности и суггестии.
Развитие социальных отношений и требования технического прогресса свели на нет роль Церкви, основанной на религиозных культах. Во многом этому способствовало то, что Церковь ослабла и сама себя дискредитировала в борьбе за монополию на власть. В западноевропейской истории, например, кризис начался в пятнадцатом веке. Эта эпоха получила название Возрождения. Декларировалось, что «возрождается» некий первозданный дух свободы, задавленный Церковью. В этом легко усмотреть протест против власти Папы, инициированный и поддержанный светской властью. Практически все идеологи Возрождения находились на содержании меценатов из числа зажиточных дворян и патрициев.
Эстафету антиклерикальной пропаганды подхватила эпоха Просвещения. И в ней непредвзятый исследователь легко установит заинтересованные властные группы: нарождающуюся буржуазию и коррумпированную ею часть дворянства. Если подвластные и участвовали в антиклерикальном движении Просвещения, то в своей обычной роли — пушечного мяса и возбужденной толпы. Просвещение умов и освобождение Духа закончилось реками крови, смывшими монархическую власть и заменившими ее властью капитала.
Свято место пусто не бывает. Изгнав религиозную идеократию, на ее месте утвердились новые «властители дум» и «инженеры человеческих душ». Такие же беспринципные, алчные и самовлюбленные «бормотатели бессмыслицы», как и идеологи в сутанах. Декларируя свой атеизм, новая идеократия вслед за Вольтером могла воскликнуть: «Если бы Бога не было, его бы следовало придумать». И они придумали его, вернее явили миру того, кому втайне поклонялись сами — Демона Власти. В идеологии восторжествовал гедонизм, эгоизм и культ наживы.
Оттесненные от корыта власти и с публичных кафедр, идеологи «старой школы» принялись обличать жрецов нового культа в профанации некой изначальной Традиции. На сей счет существует масса литературы. Изучая работы традиционалистов, следует помнить, что под ворохом мистической бессмысленности, смутных интуиций и откровенного вымысла о Традиции сокрыты всего лишь родоплеменные отношения.
В соответствующей главе мы говорили, что в родовом человейнике был найден и жестко удерживался баланс внутреннего и внешнего. Источник вдохновения традиционалистов — в подсознательной ностальгии об утраченной гармонии человека с самим собой, отношений в сообществе и отношений с природой.
Приведем цитату из книги Рене Генона «Кризис современного мира». Генон писал о кризисе государственного человейника, созданного западноевропейской цивилизацией. Но складывается впечатление, что ему было дано узреть нынешнюю Россию.
В двадцатом веке окончательно завершился процесс вытеснения религиозных догм из идеосферы. Место культа Бога узурпировал культ Прогресса. Тонны религиозной литературы сменили мегатонны псевдонаучных публикаций. Институт ортодоксальной Церкви сдал свои позиции институту масс-медиа. Новая Церковь принялась за «работу с сознанием подвластных», напрямую апеллируя к гедонизму, эгоизму и стяжательству.
«Церковь масс-медиа» не имеет в своем арсенале главного средства ортодоксальной Церкви — «загробной жизни». Человеческая жизнь, утратив эсхатологический страх и надежду на возрождение, стала метафизически бесперспективной. Идеократия теперь откровенно призывает жить одним днем, жить здесь и сейчас, иметь сейчас, пока есть силы и возможности. Культ вечной жизни уступил место культу вечной молодости, культ готовности духовному подвигу — культу перманентной эрекции, пост — сибаритством. Жизнь стала непрекращающимся карнавалом, бесконечной «неделей безумных».
Тайна происхождения власти и тайна наделения властью как набором исключительных, выдающихся свойств из области магии перешла в политическую практику, но так и осталась неразгаданной. Потому что для властителей в этом не было никакой необходимости. Властвующим оказалось вполне достаточно узурпировать сам ритуал «вхождения во власть» и силами суггесторов внушить подвластным, что «всякая власть — от Бога».
В Эпоху Государств Власть выделилась, обособилась и полностью замкнулась в себе. Она выработала свой особый тип сознания, собственное мировоззрение, свою психологию, этику и мораль, тотально отличные от остальной части человейника. Власть выработала свой собственный язык знаков, понятный только «посвященным во власть».
Даже устный язык властителей порой не понятен подвластным. Слова родного языка наделяются смыслом, доступным лишь «посвященным», и порой даже общий смысл разговора уловить сложно.
Языковая и семантическая изоляция знати — это развитие феномена «варягов». Принятые во власть чужаки общались между собой на непонятном остальным языке, во-первых, обеспечивая тайность, во-вторых, подчеркивая свое исключительное положение.
Изоляция происходила не только через устную речь, но и с использованием иного языка знаков. Придворный этикет, геральдика, одежда и аксессуары, манеры поведения и бытовые привычки — все было призвано подчеркнуть исключительность положения властителей.
Текст на плашку
Иногда «языковая изоляция» доходила до абсурда. Например, в восемнадцатом веке русское дворянство в повседневном общении использовало французский язык. Причем тренинг в иностранном языке как внутривидовой признак доходил до того, что дети высшей знати учили русский как иностранный. Так, великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов до пяти лет не мог понять, о чем разговаривают дворовые мальчишки в имении его бабушки. К рубежу двадцатого века в моду вошло англофильство, и русский писатель Набоков, получив соответствующую языковую подготовку, всю жизнь разговаривал на русском с английским прононсом.
А за высшим светом тянулось мелкопоместное дворянство. Общались друг с другом на жуткой смеси «французского с нижегородским».
Тяга к исключительности приобретала антиразумный характер, ибо такова натура Власти. Властители не просто питались лучше и жили в более комфортных условиях, чем подвластные. В эпоху государств закрепилась привычка к умопомрачительной роскоши и физиологически абсурдному сибаритству властителей. Лукулловы пиры, кулинария, возведенная в ранг искусства, оргии князей Боргезе, великолепие дворцов, праздники по любому поводу, вплоть до свадьбы царского шута, охотничьи забавы, войны как распри между властителями — на все это власть тратила баснословные средства.
Если еще можно говорить об элитарных признаках особей, возглавлявших человеческое сообщество на заре истории человейника, то в Эпоху Государств можно вести речь только о нарастающей дегенерации властвующих. Не будем подменять причину следствием, как это сделал Григорий Климов. Биология идет впереди психологии. Моральное разложение, психические аномалии, сексуальные девиации есть производное от биологической паразитарной сущности властвующих, а не наоборот.
В Эпоху Государств произошло закрепление паразитарности на уровне видового признака властителей. Прозреем же и очищенным от идеологической мути взором посмотрим на историю двадцати с лишним веков. Разве не очевидно, что властители, одержимые Демоном Власти, организовали хозяйственную жизнь в человейнике таким образом, что большая часть производимого продукта шла на обслуживание властителей и машины управления и подавления — государство, а трудовой части человейника доставалась меньшая доля, обеспечивавшая лишь физиологическое существование?
Следует иметь мужество признать, что за двадцать с лишним веков развивалась и совершенствовалась трудовая, производственная, производящая часть человейника. Развивались трудящиеся и управленцы, имеющие непосредственное отношение к производственной деятельности. В процессе труда они обогащали знания, вырабатывали на их основе новые навыки, «отражали» их во все более усложняющихся технических устройствах. По сути, только они эволюционировали как биологические объекты и двигали эволюцию всего человейника.
Идеократия
Идеократией мы назвали членов человейника, специализирующихся на осуществлении идеологической власти. В широком смысле — власти над сознанием.Идеократы, как и криптократы, создали монолитную группу внутри человейника, спаянную общностью интересов, знаниями, подготовкой, исключительностью своего положения. Идеократия имеет свою иерархию. В ней есть своя элита и свои «трудяги». Легко обнаружить разницу в социальном и имущественном положении идеократов. Резиденцию главы Церкви нельзя сравнить с домиком приходского батюшки. Секретарь по идеологии ЦК КПСС жил лучше, чем агитатор заводской партийной организации. Кремлевский политолог находится непосредственно у кормушки Власти, поэтому чувствует себя более комфортно, чем главный редактор губернской многотиражки, обслуживающий губернатора.
Но как бы ни разнились идеократы внешне, они всегда были и будут наследниками племенных шаманов. «Профессиональными бормотателями бессмысленностей», как метко окрестил их А.А. Зиновьев. Ключевой способностью идеократа является умение убедительно произносить бессмысленности.
Заметки на полях
Вся суть идеологической работы сводится к психологическому приему «сшибки» высшей нервной деятельности, погружение обрабатываемого субъекта во временный ступор, вызванный парадоксом, и закладку в его сознание выгодной властителям «матрицы восприятия реальности».
Поясним на примере. Проанализируем предвыборный лозунг: «Либо Путин, либо — хаос».
Избиратели голосуют либо за личность, либо за программу кандидата. Например, либо за Путина, либо за Явлинского. Либо за усиление роли государства, либо за либеральные реформы. Лозунг, в котором противопоставлены Путин и хаос, предлагает избирателю самому сформулировать программу кандидата: порядок, законность и все прочее, что обратно по смыслу хаосу. Прекрасная программа! Голоса избирателей гарантированы. Но как в таком контексте выглядят остальные кандидаты? Как носители хаоса, что очевидно вытекает из формулировки лозунга. Но кто же проголосует за «господина Хаоса»? Получается, что предвыборный лозунг просто исключает выбор как таковой и не оставляет никаких шансов другим кандидатам.
«Всенародные выборы без выбора» или «выборы с одним кандидатом» — это типичный парадокс, вызывающий временный ступор сознания. При этом активизируется подсознание, что позволяет, минуя критический контроль сознания, записать любую информацию.
Многократное повторение и многократное подсознательное «проглатывание» матрицы «либо Путин, либо хаос» приводит к формированию устойчивой установки: либо отдать свой голос за Путина, либо не участвовать в выборах ввиду их полной бессмысленности.
На Лужкова и Примакова, посмевших оспорить данную установку, внедренную в коллективное сознание правящей верхушки и массовое сознание населения, обрушилась вся мощь идеологической машины государственной власти, уже выбравшей себе нового главу.
Запомним, парадокс — «сшибка» высшей нервной деятельности, препятствующая осознанию реальности, апелляция к подсознанию, закладка матрицы требуемого типа восприятия реальности. Вот так и работают идеократы. За это получают свою долю со стола власти.
Желающие погрузиться в состояние измененного сознания могут помедитировать над следующими лозунгами-парадоксами: «голосуй или проиграешь», «нам нужен мэр, а не кандидат», «укрепление вертикали власти», «монетизация льгот».
Большую часть Эпохи Государств непосредственной наследницей идеологической власти шаманов родового человейника являлась Церковь.
Зародившись в недрах родовой общины, нынешняя Церковь до сих пор путается в самоидентификации: кто она есть — община верующих или иерархия духовной власти. С точки зрения нашего исследования Церковь — это замкнутый, изолированный, самостоятельный контур власти, осуществляющий функцию властвования в идеосфере человейника.
Свою иерархию, административную бюрократическую пирамиду Церковь не скрывает. В тех человейниках, где догмат веры не предполагает наличия видимой пирамиды, она существует неформально.
Церковь старается не афишировать свою хозяйственную деятельность, хотя ее результаты настолько очевидны и зримы, что Блаженный Августин, однажды войдя в монастырь, воскликнул: «Скажите мне, бедные монахи, откуда здесь столько золота?!» По эффективности хозяйственно-экономической деятельности Церковь успешно конкурирует с государством.
Об истинном экономическом могуществе Церкви, степени ее встроенности в систему трудовой деятельности человейника можно только догадываться, потому что данных на сей счет крайне мало. Речь идет не о производстве и продаже предметов религиозного культа, ритуальных услугах и психотерапевтических процедурах в виде исповеди и отпущения грехов. Не о доходах от наследования и дарения имущества и финансовых средств верующими. А о финансовых операциях Церкви и промышленном производстве, так или иначе ею контролируемом.
Базовой ячейкой производственно-хозяйственной деятельности в системе Церкви является монастырь. Монастыри с момента своего зарождения являлись трудовыми коммунами усиленного идеологического режима. Государственным человейником в миниатюре. Со своими властителями и полностью зомбированными подвластными, со своей экономикой, системой насилия, своими законами, судами и тюрьмами. При этом официально монастырь считается местом строгого соблюдения канонов повседневной жизни, уединения и духовного подвига.
Как место уединения монастырь не есть изобретение Церкви. Уединение, временная изоляция использовались шаманами как необходимое условие психофизиологической самонастройки и получения новых знаний через установление тонких резонансных связей с окружающей средой. Совершенно очевидно, что шаману, работавшему с психической энергией соплеменников, часто негативной, требовалось место и время для очищения и восстановления сил и способностей. Чтобы избежать случайных помех и ограничить доступ празднолюбопытным, шаманы накладывали табу на свои «места силы».
Сейчас установлено, что языческие «места силы» являются точками выброса геоактивной энергии, и в этих местах отмечаются различные аномалии. Практически все культовые постройки Церкви стоят именно на точках аномальной геоактивности.
От своих предшественников Церковь унаследовала основные методы психологического воздействия и контроля: ритм, ритуал и «бормотание бессмысленностей» как способы заблокировать сознание и получить прямой доступ к подсознанию. К способам психофизиологического контроля следует отнести посты и жесткую регламентацию половой жизни верующих.
Бытие, как утверждал Маркс, определяет сознание. Жестко регламентированное, ритуализированное бытие, тотальный идеологический контроль со стороны Церкви, практически исключал «поворот мозгов», выработку иного типа сознания и мировоззрения у подвластных. Задание ритма психофизической активности через церковные ритуалы удерживало паству в состоянии измененного сознания, которое закреплялось в ходе повседневной жизнедеятельности. Вся мыслительная активность верующих от умозрительного философствования до осмысления практического опыта проходила сквозь призму религиозной доктрины. Во всем следовало искать «промысел Божий» и во всем подозревать уклонение от него.
Сама обязательность посещения церкви служила идеальным способом выявить «чужаков» среди паствы. Но и паства сама, на уровне инстинкта самосохранения отслеживала возможных «чужаков» в своей среде, и в святом раже сосед доносил на соседа. Прекрасно, кстати, зная, что ждет заподозренного в ереси в застенках Церкви. Даже в самом себе подвластный искал «чужака» и избавлялся от него через процедуру исповеди и покаяния.
Постоянное психофизиологическое напряжение нуждалось в разрядке. Далеко не по собственной воле, а под давлением обстоятельств Церковь разрешила явно языческие по своему происхождению и по сути карнавалы, «недели безумных», масленицы, рождественские святки и многие другие языческие сезонные праздники.
Более того, пришлось пойти на компромисс с язычеством даже в фундаментальных вопросах ритуала. Так, католичество в условиях Латинской Америки дало такой фейерверк «новаций», что Святому престолу пришлось закрыть глаза на то, что в храмах появились статуэтки беременных мадонн, святые с сигарами и початками кукурузы в руках, а поведение паствы в ходе богослужения очень уж напоминает языческие бдения, описанные Кастанедой.
Тотальный идеологический контроль Церкви повысил степень управляемости человейником, но нисколько не способствовал снижению хищничества и антиразумности властителей.
Череда религиозных войн, полыхавших на протяжении всей Эпохи Государств, имела вполне «земное» объяснение. Конечно же, это не теософские споры, накалившиеся до применения оружия в качестве аргумента. Это схватка властителей за место в стае хищников. Три ветви Власти решали между собой вопрос — кому быть во главе Триады Власти. Идеократы старались узурпировать светскую власть. Светские властители пытались подмять под себя власть идеократов. Тайные общества, обретя государственное могущество, как это случилось с тамплиерами, предъявляли претензии стать и Церковью и государственно-административной машиной.
Двадцать с лишним веков в стае властвующих шла война за господство над человейником и не окончилась до сих пор.
Вот в чем все три составляющие Триады Власти нашли полное взаимопонимание, так это в искоренении огнем, мечом и крестом остатков родового строя. Государство как исполнительная и законодательная власть запрещало все формы традиционных общинных отношений, связанных с дарением, наследованием и передачей имущества, собственности и заменяла их своими, написанными в государственных интересах.
Церковь вела целенаправленную психологическую войну против носителей общинного сознания, используя идеологическую власть и собственный аппарат сыска и насилия. Культ родовых богов был объявлен ересью язычества. Под страхом тотального уничтожения все, кто считал себя детьми или внуками бога своего Рода, должны были признать себя «рабами божьими». Но от рабской покорности перед Верховным Богом, поклониться которому приказывала государственная Церковь, всего один логический шаг до рабского повиновения его наместникам на земле. Ведь, как утверждает один из догматов Церкви, все от Бога, включая Власть.
Похоже, что «язычники» это чувствовали нутром, потому так отчаянно сопротивлялись обращению в «новую веру». Никто никогда не считал, сколько сгорело заживо, было замучено до смерти или просто было убито в процессе «промывания мозгов».
Что бы ни писали идеологи в сутанах о благодати, которая снизошла на подвластных в результате установления власти Церкви, они не могут отрицать факта — повсеместно государственная религия устанавливалась насильственным путем. Решение принять «новую веру» всегда и везде было инициативой властвующей группировки. Фактически административно-государственная власть принимала решение об учреждении новой, полностью подконтрольной ей системы идеократии для создаваемого государственного типа человейника.
Карл Великий крестил германские, франкские и славянские племена Европы в буквальном смысле огнем и мечом. Русский князь Владимир сначала сбросил в Днепр языческих богов, а потом мечами дружинников загнал в воду подвластных. Устроил принудительный обряд крещения, изначально поправ ритуал им же утверждаемой веры. И уж в полной мере благое миссионерство проявилось во всем своем хищном, кровавом, антиразумном обличье в Латинской Америке.
Мы привели в качестве примера христианство. Но ислам, индуизм, буддизм, конфуцианство, синтоизм в Век Государств исписали кровью не одну страницу собственной истории. В вопросах веры идеократическая власть никогда не выступала, движимая желанием донести до подвластных некую Высшую истину. Идеократия действовала исключительно в собственных хищнических интересах, подстегиваемая конкуренцией с другими ветвями власти.
Подвластные, задавленные совокупной мощью криптократии, идеократии и бюрократии, время от времени предпринимали попытки протеста. От тайного следования вере предков (на языке Церкви — ереси) до открытых мятежей и восстаний. Власть на вспышки неповиновения реагировала выборочно. Если мятеж был вызван экономическими причинами: голодные, соляные и прочие бунты, он подавлялся карательными мерами. Но если мятеж носил религиозную окраску, Триада Власти устраивала «библейскую войну», поголовно уничтожая всех.
Примеров видовых черт властвующих: хищничества, эгоизма, антиразумности и антигуманности — в истории Церкви можно обнаружить в избытке. Фактически история Церкви только из них и состоит. Отдельные исключения из общего правила самой же Церковью использовались в пропагандистских целях. Благородные неоантропы и покорные диффузники, попавшие в идеократию, канонизировались и объявлялись святыми. Как правило, после смерти, зачастую — мучительной.
Большая же часть профессиональных идеократов беззастенчиво пользовалась всеми преимуществами своего исключительного социального положения. Верхушка иерархии Церкви была поражена всеми характерными болезнями Власти. Здесь же заметим, что идеократия имеет ту же властную тенденцию к сакрализации и замыканию в себе самой. Доступ в систему идеократии строг, а вверх по иерархической лестнице поднимаются только носители ярко выраженных способностей к властности и суггестии.
Развитие социальных отношений и требования технического прогресса свели на нет роль Церкви, основанной на религиозных культах. Во многом этому способствовало то, что Церковь ослабла и сама себя дискредитировала в борьбе за монополию на власть. В западноевропейской истории, например, кризис начался в пятнадцатом веке. Эта эпоха получила название Возрождения. Декларировалось, что «возрождается» некий первозданный дух свободы, задавленный Церковью. В этом легко усмотреть протест против власти Папы, инициированный и поддержанный светской властью. Практически все идеологи Возрождения находились на содержании меценатов из числа зажиточных дворян и патрициев.
Эстафету антиклерикальной пропаганды подхватила эпоха Просвещения. И в ней непредвзятый исследователь легко установит заинтересованные властные группы: нарождающуюся буржуазию и коррумпированную ею часть дворянства. Если подвластные и участвовали в антиклерикальном движении Просвещения, то в своей обычной роли — пушечного мяса и возбужденной толпы. Просвещение умов и освобождение Духа закончилось реками крови, смывшими монархическую власть и заменившими ее властью капитала.
Свято место пусто не бывает. Изгнав религиозную идеократию, на ее месте утвердились новые «властители дум» и «инженеры человеческих душ». Такие же беспринципные, алчные и самовлюбленные «бормотатели бессмыслицы», как и идеологи в сутанах. Декларируя свой атеизм, новая идеократия вслед за Вольтером могла воскликнуть: «Если бы Бога не было, его бы следовало придумать». И они придумали его, вернее явили миру того, кому втайне поклонялись сами — Демона Власти. В идеологии восторжествовал гедонизм, эгоизм и культ наживы.
Оттесненные от корыта власти и с публичных кафедр, идеологи «старой школы» принялись обличать жрецов нового культа в профанации некой изначальной Традиции. На сей счет существует масса литературы. Изучая работы традиционалистов, следует помнить, что под ворохом мистической бессмысленности, смутных интуиций и откровенного вымысла о Традиции сокрыты всего лишь родоплеменные отношения.
В соответствующей главе мы говорили, что в родовом человейнике был найден и жестко удерживался баланс внутреннего и внешнего. Источник вдохновения традиционалистов — в подсознательной ностальгии об утраченной гармонии человека с самим собой, отношений в сообществе и отношений с природой.
Приведем цитату из книги Рене Генона «Кризис современного мира». Генон писал о кризисе государственного человейника, созданного западноевропейской цивилизацией. Но складывается впечатление, что ему было дано узреть нынешнюю Россию.
«Насколько странно выглядит эпоха, в которую людей можно заставить верить, что счастье можно получить ценой своего полного подчинения посторонней силе, ценой разграбления всех их богатств, то есть всех ценностей их собственной цивилизации, ценой насильного насаждения манер и институтов, предназначенных для совершенно иных народов и рас, ценой принуждения к отвратительной работе ради приобретения вещей, не имеющих в их среде обитания никакого разумного применения».
Заметки на полях
Сама судьба Рене Генона носит отпечаток подсознательного покаяния. Энциклопедически образованный, воспитанный на лучших образцах западноевропейской культуры, Генон имел все возможности стать заметной фигурой идеологического истеблишмента. Но он предпочел путь философа-мистика. Стержнем его научных изысканий стал поиск следов и попытка возрождения Изначальной Традиции, инверсированной и раздавленной западноевропейской цивилизацией. Основной пафос его работ — в критике западнизма как апофеоза упадка и вырождения. Духовный кризис, который ощущается в каждой написанной им строке, привел Генона к решению полностью порвать с «Царством количества», как он называл современную цивилизацию. Он поселился в Каире, принял ислам и вступил в один из суффийских орденов.
Интуитивные озарения и пафос критики Генона нашли живой отклик в сердцах далеко не лучших его современников. По определению Жака Бержье, французского исследователя оккультизма Третьего рейха, гитлеризм представлял собой «учение Генона плюс танковые дивизии СС». Имелось в виду, что Гитлер и его клика попытались силой оружия решить проблему кризиса западной цивилизации.
Заметим, что с таким же «успехом» можно сказать, что сталинизм — это марксизм плюс пятимиллионная Красная Армия. Слишком мало компонентов в определении, чтобы полностью описать многообразие социального феномена. Между тем нельзя не согласиться, что Идея, апеллирующая к глубинным архетипам в коллективном подсознании, способна создать мощный всплеск психической энергии, который двинет в атаку лавину танков.
Рене Генон одним из первых безошибочно точно указал на причину духовного кризиса буржуазной демократии — полное попрание и искажение традиционного мировоззрения, сформированного в условиях Рода. Именно поэтому те человейники, в которых сохранились мощные пласты родовых отношений, смотрят на западнизм как на смертельную болезнь, духовную проказу и умопомешательство. Для Рода западнизм — «чужак». Коварный и опасный зверо-человек, с которым нельзя общаться на равных. Его надо истреблять. Не из жажды убийства, а из инстинкта самосохранения.
В двадцатом веке окончательно завершился процесс вытеснения религиозных догм из идеосферы. Место культа Бога узурпировал культ Прогресса. Тонны религиозной литературы сменили мегатонны псевдонаучных публикаций. Институт ортодоксальной Церкви сдал свои позиции институту масс-медиа. Новая Церковь принялась за «работу с сознанием подвластных», напрямую апеллируя к гедонизму, эгоизму и стяжательству.
«Церковь масс-медиа» не имеет в своем арсенале главного средства ортодоксальной Церкви — «загробной жизни». Человеческая жизнь, утратив эсхатологический страх и надежду на возрождение, стала метафизически бесперспективной. Идеократия теперь откровенно призывает жить одним днем, жить здесь и сейчас, иметь сейчас, пока есть силы и возможности. Культ вечной жизни уступил место культу вечной молодости, культ готовности духовному подвигу — культу перманентной эрекции, пост — сибаритством. Жизнь стала непрекращающимся карнавалом, бесконечной «неделей безумных».