Страница:
Брак распался не из-за козней интеллигентной тещи. И не по инициативе молодой жены, Марина год металась в сатанинском любовном треугольнике: «она любит его, а он любит героин» и окончательно потеряла себя. Просто есть Бог на небе и его скромные слуги на земле. Металлическая рок-группа, в которой солировал молодой человек, в полном составе угодила под облаву в наркопритоне. Все находившиеся на хате перенесли появление милиции с наркотическим благодушием, только солист вел себя плохо. Так плохо, что перебил переносицу одному оперу и сломал палец другому. Чем обеспечил себе срок по полной программе.
У Марины хватило ума развестись с ним до суда. Наверно, решающую роль сыграло то, что буйный и скорый на руку супруг все время находился под стражей. И проломить ей голову, как не раз грозился, не имел возможности.
Затравленного воробышка Алексей мимоходом увидел в отделении, Марину с месяц тягали на допросы, в квартире молодых нашли героиновые заначки, и девушку прощупывали на предмет соучастия в хранении и сбыте наркотиков. Потом, когда все улеглось и забылось, встретил на улице. Узнал, улыбнулся. Она робко улыбнулась в ответ. И амур не промахнулся.
После двух свиданий стали жить вместе. Ей жить было негде, а Алексею уже осточертела могильная пустота необжитой квартирки, доставшейся после разъезда с родителями.
— Кофе хочешь? — спросила она, перелистнув глянцевую страницу. — В холодильнике у тебя только лед.
— Может, сходим в ночной? — безо всякого энтузиазма предложил Алексей. На «у тебя» решил не реагировать, но оговорка больно царапнула слух.
— Не-а. — Марина мотнула головкой. — Я устала.
Поправила челку, упавшую на глаза, и углубилась в чтение.
Что вычитывают с умным видом женщины в своих журналах, Алексей никогда понять не мог. Даже кроссворды в них решаются за минуту. А пятистрочная заметка о новом муже кинозвезды уж никак не требует философских осмыслений.
— Трудный день? — спросил он.
— Не то слово. — Марина не подняла головы. — Полдня убила на переговоры с этими дятлами из «Интекса». Потом собачилась с «Персоной», в последнюю минуту умудрились запороть рекламу. Все жилы вытянули. А вечером шеф потащил весь топ-менеджмент в «Анкор».
— А там что было?
— Ай, обычная презентуха, — отмахнулась Марина.
Последние полгода процесс психологической реабилитации пошел такими бурными темпами, что Алексей уже не успевал реагировать на изменения, происходящие с Мариной и вокруг нее. Казалось, совсем недавно «презентация» произносилась с легким придыханием и вдруг сменилась пренебрежительной «презентухой».
Прошлой зимой приходилось встречать обмороженного воробышка у метро и чуть ли не на руках нести домой. Обладательница диплома педвуза проходила все ступени адаптации к рынку: рекламный агент, риэлтер на побегушках, редактор-надомник, репетитор для особо бестолковых школяров, потом опять рекламный агент. Все бы кончилось неизбежным нервным срывом, но неожиданно повезло: как снег на голову свалились неплохие деньги.
В привычной роли Деда Мороза выступил Алексей. Не без содействия Кости, он подработал частным детективом по одному закрытому делу. Не столько ради денег, сколько из чувства справедливости и профессиональной гордости. Все обошлось без криминала, чистый личный сыск и обычная аналитическая работа. Заказчики остались довольны. На гонорар, равный полугодичному окладу, Алексей купил для себя стиральную машину, остальное отдал Марине.
Как выяснилось позднее, деньги пошли на какие-то супер-пупер курсы топ-менеджеров всего на свете и приведение себя в адекватный вид. Через месяц затюканный птенец стал приобретать черты офисной жар-птицы. А потом уже стало поздно что-либо менять.
Алексей придвинул к себе чашку кофе. Заглянул в нее. Из проруби пузырчатой пены на него уставился черный глаз.
— Есть хочу, — сказал Алексей в чашку.
— Сходи в магазин, — отозвалась Марина. — Только готовить я не буду. Возьми что-нибудь покусочничать.
Алексей отодвинул чашку. Поднял взгляд на Марину. Знал, сейчас у него глаза с таким же потусторонним непроницаемым отливом, как у того, что плавал на поверхности остывшего кофе.
Марина, почувствовав на себе этот мертвящий взгляд, подняла голову.
— Что ты так смотришь? — слегка наигранным тоном произнесла она.
И осеклась.
Ему показалось, что к глазам поднесли перевернутый бинокль. Кухня изогнулась и вытянулась, превратившись в темный эллипс, в самом дальнем конце которого сжалась сгорбленная фигурка полуголой женщины. Совершенно чужой, неинтересной, бог весть как попавшей в это искаженное пространство.
Себя он ощутил неимоверно сильным, способным одним движением руки плющить, мять и лепить вновь бесконечное множество таких вот вытянутых мирков. Это не требовало никаких усилий. Но и интереса не представляло.
— Сейчас ты встанешь, соберешь вещи и уйдешь отсюда навсегда, — произнес он чужим голосом. Глухо и монотонно.
— Вот это новости! — Аккуратно выщипанные бровки взлетели вверх. — И все из-за того, что я устала и не могу быть домохозяйкой?
Алексей медленно покачал головой.
— У меня началась другая жизнь. И тебе в ней нет места.
Он слышал, как звуки гулкими шарами катятся по искаженно-вытянутому пространству. И ему было абсолютно наплевать, увернется ли кукольная женщина от тугих ударов его слов или шары прокатятся по ней, ломая пластмассовые косточки.
Журнал шлепнулся на пол. От резкого звука Алексей пришел в себя. Стены стали на место и больше не плющились.
— Ах, вот оно что! Очень мило. — Она развернулась, забросив ногу на ногу. — Можно узнать подробнее?
— Я отстранен от работы, — тихо, своим обычным голосом произнес Алексей. Прислушался, никакого гула камнепада и трубного эха.
— За что?
— По здоровью. Минимум месяц прокантуюсь в госпитале. Потом — с вещами на выход.
Стервозное выражение на ее лице улетучилось, сквозь боевой офисный макияж проступило лицо прежней Марины.
По молчаливой договоренности она никогда первой не заводила разговор о синяках и ссадинах, с которыми он периодически заявлялся с работы. Считалось, что ее это касаться не должно, жив — и слава богу. Но глаза все равно выдавали тревогу.
— Это из-за этой фигни? — Она, вытянув руку, указала на размокшую ссадину на его виске.
Он отстранился.
— Да.
— Так все плохо?
— Хуже, чем выглядит.
С секунду в ней шла внутренняя война, победила новая Марина, офисная стервочка.
— Интересно, почему ты решил, что я должна остаться в стороне? В конце концов, ты столько для меня сделал, что было бы непорядочно…
Она осеклась, со смесью недовольства и ужаса наблюдая за Алексеем.
А он и сам не знал, что с ним происходит. В голове медленно поднималась мутная волна. И вдруг эту непрозрачную муть вспорола яркая вспышка фосфорного огня. Раз, потом еще и еще. Фосфорно-слепящие молнии хлестали черную воду. Ломались, извивались и на миг застывали в угловатых линиях неведомых каббалистических знаков.
Алексей сжал ладонями виски.
— Рейс Москва — Ремини, вылет шестого числа в четырнадцать тридцать. Место восемь «А», бизнес класс, — произнес он невесть откуда взявшиеся слова.
Марина издала сдавленный сиплый крик. Вскочила. С грохотом рухнул на пол стул.
— Ты… Ты… Ты — мент поганый, — наконец, выдавила она. — В сумочке шарил, да? Может, тебе еще трусы предъявить? Ненавижу, как же я тебя ненавижу!!
Алексей поднял взгляд.
Такой он ее еще не видел. Напрочь чужой человек. Мерзкий в своем страхе и злобе.
Холодно отметил, что раскол произошел стопроцентный, как говорят опера, до самой задницы. Марина даже и не пыталась скрыть ни возмущения от покушения на личное, ни отчаяния от того, что до такой степени вывернулась наружу. До самого потаенного уголочка. Все кончено. Прежней не стать, не наиграть себя заново; раз увидев ее такую, в другую не поверит.
— Собирайся и уходи, — глухо произнес Алексей.
Марина с треском сорвала жакет со стула и выскочила из кухни.
Он мысленно выбросил ее из сжатого и искореженного пространства. Слепящие всполохи в голове вдруг погасли. Сделалось холодно и пустынно, как ночью в горах…
За стеной забушевал ураган с ласковым женским именем Марина. Грохотали створки шкафа, с визгом выдвигались и со стуком возвращались на место полки, посыпались стопки журналов, разнокалиберным перезвоном отозвались сметаемые в пакет флакончики. И все это под резкие выкрики женщины, которой уже не нужно таиться и утруждать себя правилами приличия.
Алексей слушал какофонию урагана, но мысли его были заняты другим.
Он не мог понять, откуда в него вошло безошибочное и убийственное в своей точности знание. Обычных оперовских навыков, которые он, кстати, запретил себе использовать против Марины, хватило бы на сопоставление десятиминутных посиделок в джипе со свежим блеском помады на губах. Вывод прост — подкрашивалась уже в лифте. Ну добавить к этому слишком долгое разглядывание одной и той же страницы в журнале. При этом глаза закатывались влево, что говорит о работе аналитического полушария, — характерное рефлекторное действие подследственного, лихорадочно выстраивающего в уме линию поведения. Ну еще парочка деталек, на основе которых можно было рассчитанными вопросами раскачать на откровенность или на откровенную ложь. Но не так же. И не с таким результатом!
Он на секунду прикрыл глаза и отчетливо увидел книжечку авиабилета «Трансаэро». Все дело в том, что в ее сумочку не заглядывал, даже и в мыслях не было.
Алексей сделал глоток остывшего кофе.
В дверях появилась Марина. Все еще возмущенная и растрепанная. Но во взгляде уже появилась слабинка. Запал прошел, и теперь не хватало ни ярости, ни отчаяния, чтобы сделать последний шаг.
— Ты идиот, Леша. И подлец к тому же. — процедила она. — Развел такой бардак, а из-за чего? Из-за обычной служебной командировки?! Так до нее еще две недели. Еще все триста раз переиграют! Поэтому и не стала тебе говорить.
Алексей дунул в кружку. Пустота отозвалась коротким гулким эхом.
Звук, нарастая и густея, заполнил собой все вокруг. Мир опять превратился в вытянутое, уходящее в бесконечность сферическое пространство.
И в нем опять ожил тот, другой, всесильный, бездушный и беспощадный. Он знал все. Не гадал, не процеживал факты, не строил версии, не копал наобум. Просто — з н а л.
Он саркастически усмехнулся.
— Что ты скалишься, идиот! — выкрикнула она.
— Командировка первым классом?
— Что ты в этом понимаешь?
— Ничего. — Он придвинул к себе Маринину кружку. — Летишь вместе с хозяином «Русиктура». Он обещал назначить тебя представителем в Италии. Две недели будет инспектировать свои агентства, выкинет того, кто плохо работает, а ты примешь дела. Две недели прощальных потрахушек. Потому что спишь с ним с мая. Чисто бизнес, ничего личного.
Кружка, прочертив крутую дугу, ухнула в раковину. Кракнула. Из раковины брызнули осколки фарфора и жгуты кофейной жижи.
— Девочка, предавать нужно, как убивать, моментально.
— Ты — псих! — завизжала Марина. — На всю голову трахнутый!
— Именно поэтому ты сейчас уйдешь.
Он медленно поднялся. Почудилось, что не хватит места, голова упрется в потолок, а плечи раздвинут стены.
Марина попятилась. Рот ее приоткрылся, но так и не выдавив из себя ни звука, она отпрянула в прихожую.
Через секунду залязгал замок. Скрипнули петли. В квартиру ворвался ветер. Грохнула, захлопнувшись, дверь.
Осела вздыбленная сквозняком штора.
Алексей прошел в комнату.
Поразительно, но Марина сумела собраться, как десантник по тревоге. Ничего не забыла. Ничего не оставила. Легкий беспорядок не в счет.
Только букет торчал из вазы. Кораллово-красные головки роз уютно лежали на бумажном кружеве.
Алексей, не чувствуя боли от уколов, сгреб букет, вышел на балкон.
Фигурка на пустой остановке с высоты двенадцатого этажа показалась совершенно игрушечной.
Куколка, сломавшись в талии, нагнулась к окну притормозившей машины. Выпрямилась. Закинув голову, бросила взгляд на окна дома. Подхватила спортивную сумку, через заднюю дверь втиснула ее в салон. Сама нырнула в машину через переднюю.
Красные габаритные огни машины поплыли над серым полотном дороги. Мигнув, исчезли за поворотом.
Цветной парашют, шелестя бумагой, ухнул в ночь.
Глава десятая. Sysadmin
У Марины хватило ума развестись с ним до суда. Наверно, решающую роль сыграло то, что буйный и скорый на руку супруг все время находился под стражей. И проломить ей голову, как не раз грозился, не имел возможности.
Затравленного воробышка Алексей мимоходом увидел в отделении, Марину с месяц тягали на допросы, в квартире молодых нашли героиновые заначки, и девушку прощупывали на предмет соучастия в хранении и сбыте наркотиков. Потом, когда все улеглось и забылось, встретил на улице. Узнал, улыбнулся. Она робко улыбнулась в ответ. И амур не промахнулся.
После двух свиданий стали жить вместе. Ей жить было негде, а Алексею уже осточертела могильная пустота необжитой квартирки, доставшейся после разъезда с родителями.
— Кофе хочешь? — спросила она, перелистнув глянцевую страницу. — В холодильнике у тебя только лед.
— Может, сходим в ночной? — безо всякого энтузиазма предложил Алексей. На «у тебя» решил не реагировать, но оговорка больно царапнула слух.
— Не-а. — Марина мотнула головкой. — Я устала.
Поправила челку, упавшую на глаза, и углубилась в чтение.
Что вычитывают с умным видом женщины в своих журналах, Алексей никогда понять не мог. Даже кроссворды в них решаются за минуту. А пятистрочная заметка о новом муже кинозвезды уж никак не требует философских осмыслений.
— Трудный день? — спросил он.
— Не то слово. — Марина не подняла головы. — Полдня убила на переговоры с этими дятлами из «Интекса». Потом собачилась с «Персоной», в последнюю минуту умудрились запороть рекламу. Все жилы вытянули. А вечером шеф потащил весь топ-менеджмент в «Анкор».
— А там что было?
— Ай, обычная презентуха, — отмахнулась Марина.
Последние полгода процесс психологической реабилитации пошел такими бурными темпами, что Алексей уже не успевал реагировать на изменения, происходящие с Мариной и вокруг нее. Казалось, совсем недавно «презентация» произносилась с легким придыханием и вдруг сменилась пренебрежительной «презентухой».
Прошлой зимой приходилось встречать обмороженного воробышка у метро и чуть ли не на руках нести домой. Обладательница диплома педвуза проходила все ступени адаптации к рынку: рекламный агент, риэлтер на побегушках, редактор-надомник, репетитор для особо бестолковых школяров, потом опять рекламный агент. Все бы кончилось неизбежным нервным срывом, но неожиданно повезло: как снег на голову свалились неплохие деньги.
В привычной роли Деда Мороза выступил Алексей. Не без содействия Кости, он подработал частным детективом по одному закрытому делу. Не столько ради денег, сколько из чувства справедливости и профессиональной гордости. Все обошлось без криминала, чистый личный сыск и обычная аналитическая работа. Заказчики остались довольны. На гонорар, равный полугодичному окладу, Алексей купил для себя стиральную машину, остальное отдал Марине.
Как выяснилось позднее, деньги пошли на какие-то супер-пупер курсы топ-менеджеров всего на свете и приведение себя в адекватный вид. Через месяц затюканный птенец стал приобретать черты офисной жар-птицы. А потом уже стало поздно что-либо менять.
Алексей придвинул к себе чашку кофе. Заглянул в нее. Из проруби пузырчатой пены на него уставился черный глаз.
— Есть хочу, — сказал Алексей в чашку.
— Сходи в магазин, — отозвалась Марина. — Только готовить я не буду. Возьми что-нибудь покусочничать.
Алексей отодвинул чашку. Поднял взгляд на Марину. Знал, сейчас у него глаза с таким же потусторонним непроницаемым отливом, как у того, что плавал на поверхности остывшего кофе.
Марина, почувствовав на себе этот мертвящий взгляд, подняла голову.
— Что ты так смотришь? — слегка наигранным тоном произнесла она.
И осеклась.
Ему показалось, что к глазам поднесли перевернутый бинокль. Кухня изогнулась и вытянулась, превратившись в темный эллипс, в самом дальнем конце которого сжалась сгорбленная фигурка полуголой женщины. Совершенно чужой, неинтересной, бог весть как попавшей в это искаженное пространство.
Себя он ощутил неимоверно сильным, способным одним движением руки плющить, мять и лепить вновь бесконечное множество таких вот вытянутых мирков. Это не требовало никаких усилий. Но и интереса не представляло.
— Сейчас ты встанешь, соберешь вещи и уйдешь отсюда навсегда, — произнес он чужим голосом. Глухо и монотонно.
— Вот это новости! — Аккуратно выщипанные бровки взлетели вверх. — И все из-за того, что я устала и не могу быть домохозяйкой?
Алексей медленно покачал головой.
— У меня началась другая жизнь. И тебе в ней нет места.
Он слышал, как звуки гулкими шарами катятся по искаженно-вытянутому пространству. И ему было абсолютно наплевать, увернется ли кукольная женщина от тугих ударов его слов или шары прокатятся по ней, ломая пластмассовые косточки.
Журнал шлепнулся на пол. От резкого звука Алексей пришел в себя. Стены стали на место и больше не плющились.
— Ах, вот оно что! Очень мило. — Она развернулась, забросив ногу на ногу. — Можно узнать подробнее?
— Я отстранен от работы, — тихо, своим обычным голосом произнес Алексей. Прислушался, никакого гула камнепада и трубного эха.
— За что?
— По здоровью. Минимум месяц прокантуюсь в госпитале. Потом — с вещами на выход.
Стервозное выражение на ее лице улетучилось, сквозь боевой офисный макияж проступило лицо прежней Марины.
По молчаливой договоренности она никогда первой не заводила разговор о синяках и ссадинах, с которыми он периодически заявлялся с работы. Считалось, что ее это касаться не должно, жив — и слава богу. Но глаза все равно выдавали тревогу.
— Это из-за этой фигни? — Она, вытянув руку, указала на размокшую ссадину на его виске.
Он отстранился.
— Да.
— Так все плохо?
— Хуже, чем выглядит.
С секунду в ней шла внутренняя война, победила новая Марина, офисная стервочка.
— Интересно, почему ты решил, что я должна остаться в стороне? В конце концов, ты столько для меня сделал, что было бы непорядочно…
Она осеклась, со смесью недовольства и ужаса наблюдая за Алексеем.
А он и сам не знал, что с ним происходит. В голове медленно поднималась мутная волна. И вдруг эту непрозрачную муть вспорола яркая вспышка фосфорного огня. Раз, потом еще и еще. Фосфорно-слепящие молнии хлестали черную воду. Ломались, извивались и на миг застывали в угловатых линиях неведомых каббалистических знаков.
Алексей сжал ладонями виски.
— Рейс Москва — Ремини, вылет шестого числа в четырнадцать тридцать. Место восемь «А», бизнес класс, — произнес он невесть откуда взявшиеся слова.
Марина издала сдавленный сиплый крик. Вскочила. С грохотом рухнул на пол стул.
— Ты… Ты… Ты — мент поганый, — наконец, выдавила она. — В сумочке шарил, да? Может, тебе еще трусы предъявить? Ненавижу, как же я тебя ненавижу!!
Алексей поднял взгляд.
Такой он ее еще не видел. Напрочь чужой человек. Мерзкий в своем страхе и злобе.
Холодно отметил, что раскол произошел стопроцентный, как говорят опера, до самой задницы. Марина даже и не пыталась скрыть ни возмущения от покушения на личное, ни отчаяния от того, что до такой степени вывернулась наружу. До самого потаенного уголочка. Все кончено. Прежней не стать, не наиграть себя заново; раз увидев ее такую, в другую не поверит.
— Собирайся и уходи, — глухо произнес Алексей.
Марина с треском сорвала жакет со стула и выскочила из кухни.
Он мысленно выбросил ее из сжатого и искореженного пространства. Слепящие всполохи в голове вдруг погасли. Сделалось холодно и пустынно, как ночью в горах…
За стеной забушевал ураган с ласковым женским именем Марина. Грохотали створки шкафа, с визгом выдвигались и со стуком возвращались на место полки, посыпались стопки журналов, разнокалиберным перезвоном отозвались сметаемые в пакет флакончики. И все это под резкие выкрики женщины, которой уже не нужно таиться и утруждать себя правилами приличия.
Алексей слушал какофонию урагана, но мысли его были заняты другим.
Он не мог понять, откуда в него вошло безошибочное и убийственное в своей точности знание. Обычных оперовских навыков, которые он, кстати, запретил себе использовать против Марины, хватило бы на сопоставление десятиминутных посиделок в джипе со свежим блеском помады на губах. Вывод прост — подкрашивалась уже в лифте. Ну добавить к этому слишком долгое разглядывание одной и той же страницы в журнале. При этом глаза закатывались влево, что говорит о работе аналитического полушария, — характерное рефлекторное действие подследственного, лихорадочно выстраивающего в уме линию поведения. Ну еще парочка деталек, на основе которых можно было рассчитанными вопросами раскачать на откровенность или на откровенную ложь. Но не так же. И не с таким результатом!
Он на секунду прикрыл глаза и отчетливо увидел книжечку авиабилета «Трансаэро». Все дело в том, что в ее сумочку не заглядывал, даже и в мыслях не было.
Алексей сделал глоток остывшего кофе.
В дверях появилась Марина. Все еще возмущенная и растрепанная. Но во взгляде уже появилась слабинка. Запал прошел, и теперь не хватало ни ярости, ни отчаяния, чтобы сделать последний шаг.
— Ты идиот, Леша. И подлец к тому же. — процедила она. — Развел такой бардак, а из-за чего? Из-за обычной служебной командировки?! Так до нее еще две недели. Еще все триста раз переиграют! Поэтому и не стала тебе говорить.
Алексей дунул в кружку. Пустота отозвалась коротким гулким эхом.
Звук, нарастая и густея, заполнил собой все вокруг. Мир опять превратился в вытянутое, уходящее в бесконечность сферическое пространство.
И в нем опять ожил тот, другой, всесильный, бездушный и беспощадный. Он знал все. Не гадал, не процеживал факты, не строил версии, не копал наобум. Просто — з н а л.
Он саркастически усмехнулся.
— Что ты скалишься, идиот! — выкрикнула она.
— Командировка первым классом?
— Что ты в этом понимаешь?
— Ничего. — Он придвинул к себе Маринину кружку. — Летишь вместе с хозяином «Русиктура». Он обещал назначить тебя представителем в Италии. Две недели будет инспектировать свои агентства, выкинет того, кто плохо работает, а ты примешь дела. Две недели прощальных потрахушек. Потому что спишь с ним с мая. Чисто бизнес, ничего личного.
Кружка, прочертив крутую дугу, ухнула в раковину. Кракнула. Из раковины брызнули осколки фарфора и жгуты кофейной жижи.
— Девочка, предавать нужно, как убивать, моментально.
— Ты — псих! — завизжала Марина. — На всю голову трахнутый!
— Именно поэтому ты сейчас уйдешь.
Он медленно поднялся. Почудилось, что не хватит места, голова упрется в потолок, а плечи раздвинут стены.
Марина попятилась. Рот ее приоткрылся, но так и не выдавив из себя ни звука, она отпрянула в прихожую.
Через секунду залязгал замок. Скрипнули петли. В квартиру ворвался ветер. Грохнула, захлопнувшись, дверь.
Осела вздыбленная сквозняком штора.
Алексей прошел в комнату.
Поразительно, но Марина сумела собраться, как десантник по тревоге. Ничего не забыла. Ничего не оставила. Легкий беспорядок не в счет.
Только букет торчал из вазы. Кораллово-красные головки роз уютно лежали на бумажном кружеве.
Алексей, не чувствуя боли от уколов, сгреб букет, вышел на балкон.
Фигурка на пустой остановке с высоты двенадцатого этажа показалась совершенно игрушечной.
Куколка, сломавшись в талии, нагнулась к окну притормозившей машины. Выпрямилась. Закинув голову, бросила взгляд на окна дома. Подхватила спортивную сумку, через заднюю дверь втиснула ее в салон. Сама нырнула в машину через переднюю.
Красные габаритные огни машины поплыли над серым полотном дороги. Мигнув, исчезли за поворотом.
Цветной парашют, шелестя бумагой, ухнул в ночь.
Глава десятая. Sysadmin
Он надеялся, что, рухнув на постель, тут же отключится, сбежит от самого себя и от сошедшего с ума мира в забвение без сновидений.
Но сон все не шел. Морок бессонницы терзал мозг и гонял по мышцам тугие комки спазмов. От ощущения всесилия не осталось даже воспоминания. Он превратился в того, кем его так упорно делали весь день, — в измочаленное, забитое и вышвырнутое за ненадобностью существо. Пока, по странной случайности, еще живое. Не добитое.
Осатанев от невыносимой пытки бессонницей, он уже решился на последнее, не раз проверенное средство: стиснув зубы, одеться, дотащить себя до ночного магазинчика, купить чекушку водки и две бутылки «Клинского»; водку, свинтив зубами податливую металлическую пробку, залпом опрокинуть в себя, выдохнуть тошнотный перегар сивухи, осадить пивком, тремя глотками прикончить бутылку, продрейфовать к дому, усугубляя накатывающий дурман сигареткой, последние затяжки сделать у двери подъезда и сплюнуть окурок с уже дряблой губы; перевалив через порог, с глупой ухмылкой дать гробу лифта вознести себя на самый верхний этаж, повоевав с непослушным замком, отпереть дверь, на шатких ногах ввалиться в квартиру, протопать к дивану и, снимая с себя одежду, хлебать пиво из второй бутылки, а когда тело в пьяной неге разваренным слизняком растечется по постели, прижать скользкое горлышко к непослушным губам и последним глотком оправить себя в глухое забытье. Уф!
И к черту врачей с их проповедью здорового образа жизни. Что они могут предложить, чтобы окончательно не спятить от такой жизни? Таблетки и микстуры. Дурь по рецепту. Нет, лучше уж лечиться народными средствами. Бабах стакан — и в улет. Не поможет, тогда можно и на таблетки перейти. Один черт помирать.
Он собирался с остатками сил и копил злость. Чувствовал, что хватит лишь на то, чтобы встать, натянуть на себя одежду и вывалиться за порог.
Алексей приподнялся, приготовился перевернуть налитое тяжестью тело. И тут включенный во всей квартире свет погас.
Сделалось темно и жутко. Темные змеи теней метнулись на бледный потолок. Четко проступил черный квадрат окна.
Он машинально отметил, что в доме напротив по-прежнему горит одинокое окно. Значит, свет вырубили только в его доме. Или… Только в его квартире.
В замке тихо заскребся ключ.
«Маринка ключи не оставила. Сучка. Надеется отыграть назад», — зачем-то пришло в голову, хотя он был твердо уверен, что это не она. Слишком уж было бы банально и глупо.
Визит непрошеных гостей, между прочим, тоже не оригинален. Но зато точно по сюжету.
«Конечно… Данные с жесткого диска!»
Алексей рванулся… И остался лежать, как парализованный.
Тело медленно тонуло в вязкой, быстро твердеющей смоле. Через два лихорадочных вдоха он оказался намертво прикованным к постели, не то что руки не поднять, даже пальцы не слушались. До зуда в горле захотелось заорать. Но и это не получилось. Вышел только сип придушенного зверька.
Мягко клацнула собачка замка. Дрогнула от сквозняка штора.
Прошелестел ковер под легкими шагами.
В кресле, сгустившись из сумрака, возникла мужская фигура.
— Я не очень перестарался? Дышать можете? — совершенно спокойным голосом поинтересовался человек.
Тяжесть свалилась с груди, Алексей с облегчением всосал полные легкие воздуха. В голове чуть-чуть прояснилось.
Первым делом он попытался рассмотреть руки человека. Оружия не было. Это не означало, что оружия при нем нет вовсе. Но сам по себе знак неплохой. Значит, молча не грохнет. И на том спасибо.
Человек сидел в свободной расслабленной позе, выложив белые кисти на колени. Словно угадав мысли и направление взгляда Алексея, пошевелил пальцами.
— Не волнуйся, летального исхода не будет. Паралич — обычная в таких случаях мера предосторожности. Глупо рассчитывать на радушный прием в столь неурочный час. Даже обычный человек при моем появлении способен наделать много шума. А мастер дзюдо и подавно. Согласны?
— Ты кто такой? — сквозь спазм в горле выдавил Алексей.
— Сисадмин. Если полностью и точно — системный администратор. Ты теперь пользователь в моей сети. И я в некотором роде отвечаю за тебя перед сообществом.
В голосе не чувствовалось ни иронии, ни улыбки, ничего вообще.
Сисадмин ждал, плавно шевеля белыми пальцами. Очевидно, ждал, когда до Алексея дойдет смысл сказанного.
— Какой «ник» ты себе придумал? — первым нарушил молчание Сисадмин.
Алексей почувствовал, что ситуация становится до головокружения ирреальной.
То ли в комнате посветлело, то ли глаза стали лучше видеть в темноте, но он с удивлением обнаружил, что незнакомец одет, как мим в цирке, в обтягивающий черный костюм и белые перчатки. Фигура у него, надо отдать должное, была атлетически поджарая, как у циркача. В неподвижном теле таилась гибкая пружинистая сила. Лица было не разглядеть. Присмотревшись, Алексей не без труда различил темно-серые пятна на лице незнакомца. Четко выделялись только губы и впадины глаз.
— Это маска, — словно угадав мысли Алексея, произнес Сисадмин. Провел белой ладонью над лицом. — Сисадмина никто не должен знать в лицо. Это одно из правил игры. Друг друга игроки должны знать только по «никам». Поэтому я жду, когда ты его себе выберешь. Ну, например, «ронин». [12]Очень подходит.
— А мне пофигу! — Алексей попробовал приподняться, но тонная тяжесть вдавила тело в диван.
— Значит, остановимся на «ронине», — равнодушно заключил Сисадмин. — Ты как себя чувствуешь, Ронин?
Алексей попытался бороться с тяжестью, но быстро сдался.
— Если честно, сейчас кишки через рот полезут, — дрожащим от натуги голосом произнес он.
— Извини. Кажется, переборщил.
Белая перчатка проплыла в воздухе, сдвигая невидимую бетонную плиту, придавившую Алексея.
Стало заметно легче дышать, кровь отхлынула из головы, но мысли от этого менее путаными не стали, все суетились и вяло умирали, как тараканы под струей дихлофоса.
— Итак, я должен посвятить тебя в правила игры, — начал Сисадмин.
— С чего ты взял, что я буду играть в какие-то долбаные игры?
— У тебя нет выбора. Ты уже в игре. Вспомни ментов.
Память тут же услужливо выдала картинку: два мента, толстый, как боров, и худой, как туберкулезник, пристегнутые наручниками к ножке скамейки.
— Следил?
— Это одна из обязанностей системного администратора — контроль за игроками. У тебя очень сильное поле. Очень сильное для новичка. И это меня немного тревожит.
Что-то щелкнуло в голове Алексея, будто тумблер переключили, и показалось, что к глазам приставили окуляры прибора ночного видения: тени стали густо черными, освещенные поверхности матово-зелеными, а в кресле четко, горящими фосфорными линиями прорисовался контур фигуры человека.
— Да, да, примерно, так я вижу, — произнес Сисадмин. — Только у тебя внутри тела клубиться фосфорное облако. Это энергия. Ее очень много. Но она пока не усвоена. Или она разорвет тебя изнутри, или сделает чрезвычайно сильным. Я бы уточнил: чрезвычайно опасным игроком. Время покажет.
Щелкнул тумблер, и прибор ночного видения отключился. Все опять стало серым и черным. Только, как рыбки в аквариуме, неподвижно застыли две белые кисти рук.
Алексей отдышался, постарался улыбнуться. Сначала не получилось, но как только удалось растянуть губы и удержать их в некоем подобии улыбки, стало значительно легче. Юмор — лучшее средство против безумия.
— Слушай, клоун, давай считать, что я сплю и ты мне приснился.
— А жизнь и есть сон, — не смутившись, выдал Сисадмин. — Реальна только игра.
«Я сойду с ума», — отстраненно подумал Алексей. Та часть сознания, что упорно сопротивлялась и отказывалась признать все происходящее реальным, неудержимо сдавала позиции и готовилась выбросить белый флаг.
— Черт с тобой, давай про твою игру.
Сисадмин расслабленно отвалился в кресле. Белые бабочки перчаток, вспорхнув, улеглись на подлокотники.
— Игра типа «Дум», но гораздо интереснее. Правила просты: ты перемещаешься в пространстве и времени и убиваешь, чтобы выжить. Вот и все. Разница с компьютерными «стрелялками» в том, что все происходит в реале. И еще, это немаловажно, в нашей игре нет «запаса сил», «дополнительных жизней» и нельзя перезапуститься на сохраненный уровень. Иными словами, если убьют, то один раз и навсегда.
Белая бабочка вспорхнула вверх, зависла, распластав крылья.
— Вопросы позже, — произнес Сисадмин.
Алексей покорно кивнул.
— Не убивать или выйти из игры по собственной воле ты не сможешь. У тебя здесь, — бабочка коснулась крылом головы Сисадмина, — живет программа. Извлечь ее из сознания невозможно. Некоторые пытались, но безуспешно. Скажем так, это самый надежный способ добровольно выйти из игры. После «переформатирования» ты либо труп, либо растение. Так… Почему ты не сможешь не убивать, это ты хотел спросить? Ответ прост: программа активизирует работу центральной нервной системы. В обычном состоянии человек использует лишь десять процентов возможностей мозга и всего тридцать процентов мышечной энергии. Программа позволяет тебе взять столько, сколько нужно. Хоть все сто процентов! О, предвижу банальность. Нет, это не наркотик, нет. Это — круче! Наркотик обманывает тебя, нашептывая, что ты — Бог. А наша программа д е л а е т тебя Богом. Всесильным, грозным и самодостаточным в своем величии.
Вспорхнули белые бабочки, черный мим резко подался вперед, неяркий свет размазался по буграм маски, в черных дырах глаз сверкнули зрачки. Живые, бешеные.
— Вспомни, тебе уже есть что вспомнить, — прошептали кривящиеся черные губы. — Разве, это не блаженство — ощущать себя с и л ь н ы м?
Услужливая память тут же подсунула картинку: двое избитых ментов, прикованных к стальной ножке скамейки. Алексей едва сдержал стон.
— И разве это не кайф — чувствовать, обонять, слышать — в с е? Как будто ты сам сотворил этот мир.
«Парк больницы… Я чувствовал каждый атом в воздухе и каждый спазм жизни на километры вокруг. Так ярко, четко, болезненно ясно. Боже, неужели не врет!»
Сисадмин зашелся тихим, крякающим смехом.
— Хо-хо-хо! Видел бы ты себя со стороны, Ронин. — Он отвалился в кресле, белые крылышки бабочек легли на колени. — Как я понял, объяснять тебе, что такое быть Богом, не надо. Осталось втолковать, почему ты должен убивать. А чем еще занимались боги? Вспомни школьный курс истории. Боги Олимпа, боги Асгарда? Все боги без исключения блудили и воевали. Потому что всесильному грех размениваться на мелочи. Воевать и любить — вот удел и забава бессмертных богов. Воевать желательно с себе подобными, а влюбляться и похищать прекраснейших из женщин. Некоторые глупо мочат человеков и лезут под юбки к дешевым мочалкам. Таких мы презираем, но терпим. И убиваем в первую очередь. Запомни, это война между своими, за первенство среди равных. Это и есть Последняя Битва — Ругнарек. Боги пытаются отнять бессмертие у богов. Ставка в игре — жизнь, главный приз — право владеть миром. Вот и все!
Он мягко хлопнул себя по коленям и тут же вскочил на ноги. Подтянутый, широкоплечий, словно весь вылепленный из черных бугров, он еще больше напомнил циркового гимнаста.
— Так, повторю главное. Обзаведись компьютером и оружием. И то и другое должны быть высокого класса. Боги не терпят суррогатов. Завтра ровно в одиннадцать я впущу тебя в игру. Наслаждайся. Да, тебе наверняка предложат войти в команду. Мой совет — соглашайся. Или сколоти свою. Одиночки долго не живут. По моему опыту, не более трех месяцев. И дальше седьмого уровня не пробились.
Алексей почувствовал, что силы постепенно возвращаются, теперь можно было приподняться на локте.
— А как проходят на новый уровень? — спросил он.
Больше всего он хотел, чтобы Сисадмин углубился в объяснения и хотя бы на секунду утратил свою пружинистую настороженность. Тогда появлялся шанс бросить себя ему в ноги, провести захват… А дальше… А дальше?
Алексей приказал себе расслабиться. Шансов в ближнем бою с такой грудой тренированных мышц не было никаких. Выйдет позорище сплошное и ристалище на помоище, как у толкиенистов.
Сисадмин плавно скользнул на полшага вбок, увеличив дистанцию ровно на столько, чтобы сделать любую попытку атаки бессмысленной.
— На новый уровень проходят после удачного выполнения миссии. Или задания, если тебе будет понятнее.
— Кто дает задания?
— Только не я. Я — Сисадмин. Веду подсчет очков и слежу за порядком в сети. Ты сам почувствуешь, что на тебя возложена миссия. И не сможешь ее не выполнить. Точнее, сделаешь все возможное. А можешь ты многое. Просто еще не знаешь своих истинных возможностей. Миссия помогает тебе раскрыть свой потенциал. Все достаточно просто.
Он скользящей, абсолютно беззвучной походкой прошел к балконной двери.
Но сон все не шел. Морок бессонницы терзал мозг и гонял по мышцам тугие комки спазмов. От ощущения всесилия не осталось даже воспоминания. Он превратился в того, кем его так упорно делали весь день, — в измочаленное, забитое и вышвырнутое за ненадобностью существо. Пока, по странной случайности, еще живое. Не добитое.
Осатанев от невыносимой пытки бессонницей, он уже решился на последнее, не раз проверенное средство: стиснув зубы, одеться, дотащить себя до ночного магазинчика, купить чекушку водки и две бутылки «Клинского»; водку, свинтив зубами податливую металлическую пробку, залпом опрокинуть в себя, выдохнуть тошнотный перегар сивухи, осадить пивком, тремя глотками прикончить бутылку, продрейфовать к дому, усугубляя накатывающий дурман сигареткой, последние затяжки сделать у двери подъезда и сплюнуть окурок с уже дряблой губы; перевалив через порог, с глупой ухмылкой дать гробу лифта вознести себя на самый верхний этаж, повоевав с непослушным замком, отпереть дверь, на шатких ногах ввалиться в квартиру, протопать к дивану и, снимая с себя одежду, хлебать пиво из второй бутылки, а когда тело в пьяной неге разваренным слизняком растечется по постели, прижать скользкое горлышко к непослушным губам и последним глотком оправить себя в глухое забытье. Уф!
И к черту врачей с их проповедью здорового образа жизни. Что они могут предложить, чтобы окончательно не спятить от такой жизни? Таблетки и микстуры. Дурь по рецепту. Нет, лучше уж лечиться народными средствами. Бабах стакан — и в улет. Не поможет, тогда можно и на таблетки перейти. Один черт помирать.
Он собирался с остатками сил и копил злость. Чувствовал, что хватит лишь на то, чтобы встать, натянуть на себя одежду и вывалиться за порог.
Алексей приподнялся, приготовился перевернуть налитое тяжестью тело. И тут включенный во всей квартире свет погас.
Сделалось темно и жутко. Темные змеи теней метнулись на бледный потолок. Четко проступил черный квадрат окна.
Он машинально отметил, что в доме напротив по-прежнему горит одинокое окно. Значит, свет вырубили только в его доме. Или… Только в его квартире.
В замке тихо заскребся ключ.
«Маринка ключи не оставила. Сучка. Надеется отыграть назад», — зачем-то пришло в голову, хотя он был твердо уверен, что это не она. Слишком уж было бы банально и глупо.
Визит непрошеных гостей, между прочим, тоже не оригинален. Но зато точно по сюжету.
«Конечно… Данные с жесткого диска!»
Алексей рванулся… И остался лежать, как парализованный.
Тело медленно тонуло в вязкой, быстро твердеющей смоле. Через два лихорадочных вдоха он оказался намертво прикованным к постели, не то что руки не поднять, даже пальцы не слушались. До зуда в горле захотелось заорать. Но и это не получилось. Вышел только сип придушенного зверька.
Мягко клацнула собачка замка. Дрогнула от сквозняка штора.
Прошелестел ковер под легкими шагами.
В кресле, сгустившись из сумрака, возникла мужская фигура.
— Я не очень перестарался? Дышать можете? — совершенно спокойным голосом поинтересовался человек.
Тяжесть свалилась с груди, Алексей с облегчением всосал полные легкие воздуха. В голове чуть-чуть прояснилось.
Первым делом он попытался рассмотреть руки человека. Оружия не было. Это не означало, что оружия при нем нет вовсе. Но сам по себе знак неплохой. Значит, молча не грохнет. И на том спасибо.
Человек сидел в свободной расслабленной позе, выложив белые кисти на колени. Словно угадав мысли и направление взгляда Алексея, пошевелил пальцами.
— Не волнуйся, летального исхода не будет. Паралич — обычная в таких случаях мера предосторожности. Глупо рассчитывать на радушный прием в столь неурочный час. Даже обычный человек при моем появлении способен наделать много шума. А мастер дзюдо и подавно. Согласны?
— Ты кто такой? — сквозь спазм в горле выдавил Алексей.
— Сисадмин. Если полностью и точно — системный администратор. Ты теперь пользователь в моей сети. И я в некотором роде отвечаю за тебя перед сообществом.
В голосе не чувствовалось ни иронии, ни улыбки, ничего вообще.
Сисадмин ждал, плавно шевеля белыми пальцами. Очевидно, ждал, когда до Алексея дойдет смысл сказанного.
— Какой «ник» ты себе придумал? — первым нарушил молчание Сисадмин.
Алексей почувствовал, что ситуация становится до головокружения ирреальной.
То ли в комнате посветлело, то ли глаза стали лучше видеть в темноте, но он с удивлением обнаружил, что незнакомец одет, как мим в цирке, в обтягивающий черный костюм и белые перчатки. Фигура у него, надо отдать должное, была атлетически поджарая, как у циркача. В неподвижном теле таилась гибкая пружинистая сила. Лица было не разглядеть. Присмотревшись, Алексей не без труда различил темно-серые пятна на лице незнакомца. Четко выделялись только губы и впадины глаз.
— Это маска, — словно угадав мысли Алексея, произнес Сисадмин. Провел белой ладонью над лицом. — Сисадмина никто не должен знать в лицо. Это одно из правил игры. Друг друга игроки должны знать только по «никам». Поэтому я жду, когда ты его себе выберешь. Ну, например, «ронин». [12]Очень подходит.
— А мне пофигу! — Алексей попробовал приподняться, но тонная тяжесть вдавила тело в диван.
— Значит, остановимся на «ронине», — равнодушно заключил Сисадмин. — Ты как себя чувствуешь, Ронин?
Алексей попытался бороться с тяжестью, но быстро сдался.
— Если честно, сейчас кишки через рот полезут, — дрожащим от натуги голосом произнес он.
— Извини. Кажется, переборщил.
Белая перчатка проплыла в воздухе, сдвигая невидимую бетонную плиту, придавившую Алексея.
Стало заметно легче дышать, кровь отхлынула из головы, но мысли от этого менее путаными не стали, все суетились и вяло умирали, как тараканы под струей дихлофоса.
— Итак, я должен посвятить тебя в правила игры, — начал Сисадмин.
— С чего ты взял, что я буду играть в какие-то долбаные игры?
— У тебя нет выбора. Ты уже в игре. Вспомни ментов.
Память тут же услужливо выдала картинку: два мента, толстый, как боров, и худой, как туберкулезник, пристегнутые наручниками к ножке скамейки.
— Следил?
— Это одна из обязанностей системного администратора — контроль за игроками. У тебя очень сильное поле. Очень сильное для новичка. И это меня немного тревожит.
Что-то щелкнуло в голове Алексея, будто тумблер переключили, и показалось, что к глазам приставили окуляры прибора ночного видения: тени стали густо черными, освещенные поверхности матово-зелеными, а в кресле четко, горящими фосфорными линиями прорисовался контур фигуры человека.
— Да, да, примерно, так я вижу, — произнес Сисадмин. — Только у тебя внутри тела клубиться фосфорное облако. Это энергия. Ее очень много. Но она пока не усвоена. Или она разорвет тебя изнутри, или сделает чрезвычайно сильным. Я бы уточнил: чрезвычайно опасным игроком. Время покажет.
Щелкнул тумблер, и прибор ночного видения отключился. Все опять стало серым и черным. Только, как рыбки в аквариуме, неподвижно застыли две белые кисти рук.
Алексей отдышался, постарался улыбнуться. Сначала не получилось, но как только удалось растянуть губы и удержать их в некоем подобии улыбки, стало значительно легче. Юмор — лучшее средство против безумия.
— Слушай, клоун, давай считать, что я сплю и ты мне приснился.
— А жизнь и есть сон, — не смутившись, выдал Сисадмин. — Реальна только игра.
«Я сойду с ума», — отстраненно подумал Алексей. Та часть сознания, что упорно сопротивлялась и отказывалась признать все происходящее реальным, неудержимо сдавала позиции и готовилась выбросить белый флаг.
— Черт с тобой, давай про твою игру.
Сисадмин расслабленно отвалился в кресле. Белые бабочки перчаток, вспорхнув, улеглись на подлокотники.
— Игра типа «Дум», но гораздо интереснее. Правила просты: ты перемещаешься в пространстве и времени и убиваешь, чтобы выжить. Вот и все. Разница с компьютерными «стрелялками» в том, что все происходит в реале. И еще, это немаловажно, в нашей игре нет «запаса сил», «дополнительных жизней» и нельзя перезапуститься на сохраненный уровень. Иными словами, если убьют, то один раз и навсегда.
Белая бабочка вспорхнула вверх, зависла, распластав крылья.
— Вопросы позже, — произнес Сисадмин.
Алексей покорно кивнул.
— Не убивать или выйти из игры по собственной воле ты не сможешь. У тебя здесь, — бабочка коснулась крылом головы Сисадмина, — живет программа. Извлечь ее из сознания невозможно. Некоторые пытались, но безуспешно. Скажем так, это самый надежный способ добровольно выйти из игры. После «переформатирования» ты либо труп, либо растение. Так… Почему ты не сможешь не убивать, это ты хотел спросить? Ответ прост: программа активизирует работу центральной нервной системы. В обычном состоянии человек использует лишь десять процентов возможностей мозга и всего тридцать процентов мышечной энергии. Программа позволяет тебе взять столько, сколько нужно. Хоть все сто процентов! О, предвижу банальность. Нет, это не наркотик, нет. Это — круче! Наркотик обманывает тебя, нашептывая, что ты — Бог. А наша программа д е л а е т тебя Богом. Всесильным, грозным и самодостаточным в своем величии.
Вспорхнули белые бабочки, черный мим резко подался вперед, неяркий свет размазался по буграм маски, в черных дырах глаз сверкнули зрачки. Живые, бешеные.
— Вспомни, тебе уже есть что вспомнить, — прошептали кривящиеся черные губы. — Разве, это не блаженство — ощущать себя с и л ь н ы м?
Услужливая память тут же подсунула картинку: двое избитых ментов, прикованных к стальной ножке скамейки. Алексей едва сдержал стон.
— И разве это не кайф — чувствовать, обонять, слышать — в с е? Как будто ты сам сотворил этот мир.
«Парк больницы… Я чувствовал каждый атом в воздухе и каждый спазм жизни на километры вокруг. Так ярко, четко, болезненно ясно. Боже, неужели не врет!»
Сисадмин зашелся тихим, крякающим смехом.
— Хо-хо-хо! Видел бы ты себя со стороны, Ронин. — Он отвалился в кресле, белые крылышки бабочек легли на колени. — Как я понял, объяснять тебе, что такое быть Богом, не надо. Осталось втолковать, почему ты должен убивать. А чем еще занимались боги? Вспомни школьный курс истории. Боги Олимпа, боги Асгарда? Все боги без исключения блудили и воевали. Потому что всесильному грех размениваться на мелочи. Воевать и любить — вот удел и забава бессмертных богов. Воевать желательно с себе подобными, а влюбляться и похищать прекраснейших из женщин. Некоторые глупо мочат человеков и лезут под юбки к дешевым мочалкам. Таких мы презираем, но терпим. И убиваем в первую очередь. Запомни, это война между своими, за первенство среди равных. Это и есть Последняя Битва — Ругнарек. Боги пытаются отнять бессмертие у богов. Ставка в игре — жизнь, главный приз — право владеть миром. Вот и все!
Он мягко хлопнул себя по коленям и тут же вскочил на ноги. Подтянутый, широкоплечий, словно весь вылепленный из черных бугров, он еще больше напомнил циркового гимнаста.
— Так, повторю главное. Обзаведись компьютером и оружием. И то и другое должны быть высокого класса. Боги не терпят суррогатов. Завтра ровно в одиннадцать я впущу тебя в игру. Наслаждайся. Да, тебе наверняка предложат войти в команду. Мой совет — соглашайся. Или сколоти свою. Одиночки долго не живут. По моему опыту, не более трех месяцев. И дальше седьмого уровня не пробились.
Алексей почувствовал, что силы постепенно возвращаются, теперь можно было приподняться на локте.
— А как проходят на новый уровень? — спросил он.
Больше всего он хотел, чтобы Сисадмин углубился в объяснения и хотя бы на секунду утратил свою пружинистую настороженность. Тогда появлялся шанс бросить себя ему в ноги, провести захват… А дальше… А дальше?
Алексей приказал себе расслабиться. Шансов в ближнем бою с такой грудой тренированных мышц не было никаких. Выйдет позорище сплошное и ристалище на помоище, как у толкиенистов.
Сисадмин плавно скользнул на полшага вбок, увеличив дистанцию ровно на столько, чтобы сделать любую попытку атаки бессмысленной.
— На новый уровень проходят после удачного выполнения миссии. Или задания, если тебе будет понятнее.
— Кто дает задания?
— Только не я. Я — Сисадмин. Веду подсчет очков и слежу за порядком в сети. Ты сам почувствуешь, что на тебя возложена миссия. И не сможешь ее не выполнить. Точнее, сделаешь все возможное. А можешь ты многое. Просто еще не знаешь своих истинных возможностей. Миссия помогает тебе раскрыть свой потенциал. Все достаточно просто.
Он скользящей, абсолютно беззвучной походкой прошел к балконной двери.