Марко Джон. Великий план

   — Чей приказ? — спросила Нина. — Моего отца?
   — Да. И моего нанимателя, — ответил наемник. Окружавшие его солдаты кивнули, словно это снимало с них вину в резне. — Приказы Бьяджио были вполне определенными, — добавил Гарт. — Я сделал то, за что мне заплатили.
   Нина больше не могла на него смотреть и перевела взгляд обратно на останки мужчин и женщин… и даже детей. Разбитые шлемы с вороньими головами закрывали безлицые черепа солдат — защитников герцога Энеаса. Их разрубленные останки валялись повсюду, окоченевшие на морозе. Скрюченные мертвые пальцы тянулись к небу. Здесь находился самый крупный поселок северного ответвления, стоявший в окружении полей и прежде заселенный крепкими крестьянами. Он был стерт с лица земли. Другие поселки Гарт со своими наемниками не тронул, но этот не пощадил. Здесь, у подножия Серой башни, прошла битва. Войска Энеаса защищали память своего герцога — и заплатили за это жизнью. Без защиты воздушной армии отряды в вороньих шлемах потерпели поражение. Неведомый граф с Кроута потратил целое состояние на наемников, которым было приказано захватить северное ответвление: под командованием Гарта их было почти три сотни. Нина плохо разбиралась в вопросах войны, но она часто слышала разговоры своего отца на эту тему. Герцог Энли был воинствен и постоянно думал о своем брате, правившем на противоположном берегу залива. Теперь его одержимость вырвалась на волю — с роковыми последствиями.
   Нина с отвращением закрыла глаза. Это был ее народ. Увидев его безжалостное уничтожение, она усомнилась в здравом рассудке отца.
   — Боже правый, он никого не оставил! — сказала она дрожащим голосом. Зрелище подавляло ее. — Как ты мог, отец? Как мог?
   На этот вопрос ответа не было. Нина никогда не думала, что он способен на подобное зверство. Она перевела взгляд на стоявшую вдали опустевшую башню: там остались только трупы и разгневанные призраки. Она не была здесь больше десяти лет. Тогда она могла свободно бродить по крепости дяди, радовалась возможности побыть с ним и его воронами. Она, как и все остальные, была счастлива жить на мирной земле.
   Времена разительно изменились.
   — Гарт, вы чудовище. И вы, и все ваши люди. Гарт моргнул, не теряя спокойствия.
   — Я говорил вам, что вы здесь увидите, Нина. Но вы так же упрямы, как ваш отец. — Он начал поворачивать коня. — Поедем. Давайте возвращаться. Если бы сейчас стояло лето, вонь была бы убийственная.
   — Подождите, — отрезала Нина. — Я не закончила.
   В ее голосе было достаточно стали, чтобы Гарт ей повиновался. Он действительно предостерегал ее, более того — умолял ее не приезжать сюда. Но Нина слишком долго вынуждена была сидеть в Красной башне, гадая, что произошло в замерзшем мире за ее стенами. С тех пор как отец повез Лорлу в столицу Нара, Гарт и его наемники времени не теряли. Нине нетрудно было догадаться, чем именно они занимаются, однако она не ожидала такого ужаса. Она даже питала пустую надежду на то, что ее дядя еще жив.
   Гарт объяснил ей, как обстоят дела.
   После возвращения из своего мрачного крестового похода наемник из Дории рассказал ей все. О ее отце. Об убийстве ее дяди. И эти новости разбили Нинино сердце. Она, как балованное дитя, спряталась, заперлась в Красной башне, не веря, что ее отец мог начать войну с собственным братом. А в это время на противоположной стороне залива шла бойня. А ведь она уверяла Лорлу в том, что все будет хорошо! Теперь Нина проклинала себя, ненавидела собственную робость. Если бы она воспротивилась отцу, то, возможно, смогла бы уговорить его остановиться. Она была единственным человеком, к которому он еще был привязан. Она оставалась последней нитью, которая связывала его с Ангелом.
   «Я должна была попытаться», — думала Нина.
   Смогла бы она достучаться до него, смягчить воцарившееся в его сознании безумие? Не она ли виновна в том, что случилось? Нина встряхнула головой, прогоняя эту мысль: «Нет! Не смей так думать!»
   — Здесь больше не на что смотреть, — проворчал Гарт.
   Время шло, и он начинал проявлять нетерпение. А возможно, ему было немного страшно. Во время их поездки по северному ответвлению никто не пытался встать у них на пути, но это не означало, что никто этого не сделает и дальше. Гарт продолжал бдительно следить за пустыми домами и мертвыми телами, словно опасался, что они оживут. Казалось, его подчиненные разделяют то же беспокойство. Они поехали с Гартом потому, что того потребовала Нина, однако верность наемников имеет свои пределы. Нина холодно улыбнулась. Это она узнала от отца.
   «Ты своего добился, отец, — мысленно обратилась она к Энли. — Теперь тебе принадлежит весь Драконий Клюв».
   Энли принадлежали даже вороны, хваленая «воздушная армия» его брата. Крак, ручной ворон, сидел у Нины на плече и щелкал клювом, выражая свое недовольство холодом. Перед тем как уехать в Черный город с Лорлой, отец предупредил ее, чтобы она не расставалась с вороном.
   — Теперь он предводитель воронов, — сказал Энли.
   Нина знала, что означает этот термин. Теперь у Крака на шее красовалась золотая цепь, символ вожака воронов. Нина помнила их историю. Энеас очень гордился своими воронами и с радостью рассказывал ей о них. Ей было известно о статусе главного ворона. Несомненно, предводитель воронов Энеаса мертв, как и его господин. Нина повернулась к сидевшей у нее на плече птице, радуясь тому, что Крак с нею. Насколько было известно, воздушная армия оставалась поблизости от Серой башни и ждала возвращения Энеаса. Лишившись предводителя, вороны позволили Гарту и его наемникам перебить всех защитников замка.
   — Оставайся со мной, Крак, — попросила Нина. — Ты можешь мне понадобиться.
   Она не знала, что может ждать ее в Серой башне. Она даже не сказала Гарту, что они направляются именно туда, — не знала, как он на это отреагирует. Хотя она дочь герцога, а ему платят за то, чтобы он ее охранял, он вполне мог бы ее бросить. Он и сюда приехал только благодаря ее настояниям. Нине надо было собственными глазами увидеть последствия резни, осознать всю глубину безумия своего отца.
   Она сама не ждала, что Серая башня будет так ее манить. На нее нахлынули давно забытые воспоминания. Нина смотрела на башню, чувствовала, как тянет ее туда, и думала, как изменится ее жизнь, если она туда поедет.
   Если жизнь вообще не кончится.
   — Мы едем дальше, — сказала она едва слышно за шумом ветра.
   — Дальше? — переспросил Гарт. — Куда?
   — В башню.
   — Нет. Даже не думайте. Но Нина уже решилась.
   — Я еду. Если хотите, можете ехать со мной. Или оставайтесь здесь, если боитесь. Я вернусь в Красную башню одна.
   Наемники заворчали. Гарт подъехал вплотную к Нине и наклонился к ней, чтобы его люди не услышали его слов.
   — Послушай, малышка, — прошептал он. — Я приехал с тобой сюда, и хватит с тебя. В башне смотреть не на что. Не заставляй меня волочить тебя домой, словно капризного ребенка.
   — Я хочу увидеть все сама, — ответила Нина.
   — Там нечего смотреть, дура! Одни трупы. Хочешь смотреть на трупы? Тогда насмотрись прямо здесь!
   Крак взъерошил перья, но Нина оставалась тверда.
   — Я еду, Гарт. С тобой или без тебя. Лицо наемника побагровело.
   — Только попробуй, и, видит Бог, я…
   — Что ты сделаешь, Гарт? Потащишь меня обратно в Красную башню, словно мешок зерна? Не думаю. — Нина устремила на него жесткий взгляд. — Если ты ко мне прикоснешься, я скажу отцу, что ты позволил себе вольничать со мной. Или даже изнасиловал меня. Он скажет Бьяджио, и тебе не заплатят.
   Ее угрожающий тон заставил Гарта заколебаться. Он знал, что Энли души не чает в дочери, а без расположения Энли Бьяджио вполне может не развязать своего кошелька. И в конце концов Гарт сдался.
   — Там нечего смотреть, — снова предупредил он Нину. — Там только эти проклятые птицы. Если они на нас нападут…
   — Не нападут, — заверила его Нина. — Крак нас защитит. Держитесь рядом со мной, и с вами ничего не случится.
   Это было смелое обещание, и Нина почувствовала, что наемники ей не верят. Она и сама не была уверена в своих словах. Хотя в последний раз она видела Серую башню в пятилетнем возрасте, вороны Энеаса запомнились ей как мрачный кошмар. В памяти ярко запечатлелись тысячи черных глаз. Но эта картина мелькнула и пропала. Ее ждала Серая башня, а там, возможно, хоть какие-то ответы. Отец оказался способен на вероломство, и на месте прежней любви в душе Нины образовалась пустота, наполненная сомнениями — впервые в ее жизни. А может быть, впервые в жизни у Нины появилось мужество — она и сама не знала. Она знала только, что прежняя тепличная жизнь кончилась катастрофой и кто-то в этом должен быть виноват.
   — Поехали, — приказала она, направляя лошадь к замку.
   Дорога была длинной и узкой, поросшей по сторонам густым лесом. Ближе к башне ветер усилился. Гарт и его наемники ворчали, но ехали следом, и вскоре город остался позади. Деревья по сторонам стали выше, их ветви пологом закрывали небо. Лошадь Нины недовольно фыркнула. Сидевший на ее плече Крак тихо и протяжно присвистнул — эту привычку он перенял у герцога Энли. Нина стянула края капюшона, защищая лицо от холода. Поездка длилась уже много часов, и затянутые в перчатки руки сильно ныли.
   Гарт ехал рядом с ней.
   — Ты дура, девица, — фыркнул он. — Ты гоняешься за призраками. Я еще раз тебе повторяю: там ничего нет.
   — Тогда чего ты боишься? Гарт ответил, поморщившись:
   — Я ничего не боюсь. Но мы даром тратим время, а здесь чертовски холодно. И может быть, опасно. Для тебя.
   — Именно поэтому я и взяла вас с собой — чтобы вы меня защищали. А теперь замолчи. От твоего дыхания меня тошнит.
   Дорога тянулась дальше, темная из-за высоких сосен и неровная из-за заболоченных низин. Переплетенные над головой ветки гнулись под снегом и время от времени роняли его на людей. Оконечность Драконьего Клюва была уже близко. Нина ощущала в воздухе слабый запах моря, слышала шепот далекого прибоя. Она пришпорила лошадь, торопясь спрятаться от мороза.
   Наконец коридор ветвей закончился, и кавалькада выехала в тень Серой башни. Замок возвышался перед глазами, опустевший, заброшенный, мрачный, исхлестанный несчетными бурями. Нина устремила на него взгляд, потрясенная и изумленная, подхваченная потоком давних воспоминаний. Чувства душили ее, и не ощущай она на себе взгляд Гарта, то непременно расплакалась бы.
   — Отец! — прошептала она. — Что ты наделал?
   Серая башня ответила мертвой тишиной. На противоположной стороне прогалины, окружавшей замок, Нина увидела следы битвы: изломанные тела защитников башни, упавшие в снег, ненужное оружие, оставленное ржаветь на земле. Сама прогалина была истоптана копытами коней, завалена комьями земли. Мертвецы лежали под снегом вплотную, бесформенные белые кочки, согнутые под немыслимыми углами. Когда закончится зима и настанет тепло, здесь начнется эпидемия. Возможно, яда будет столько, что эпидемия захлестнет и южное ответвление. Отец был бы в ужасе, если бы знал, что Гарт не потрудился прибрать за собой. Она осмотрела окрестности замка, надеясь заметить хоть какие-то признаки жизни, хоть какое-то малое существо, пережившее резню, но не видела ничего живого.
   Кроме воронов.
   Они были повсюду. Огромные, черные, они ковыляли среди трупов и каменных оград, не замечая холода. Они клевали тела, отрывая длинные полосы мяса. Их блестящие перья ловили лучи солнца, словно огромный соболино-черный океан. Некоторые птицы заметили пришельцев и обратили глаза-бусинки на восток, разглядывая Нину и ее отряд. У Нины пересохло в горле, при виде этого множества страшных созданий у нее отчаянно забилось сердце. Тщательной селекционной работой Энеас вывел настоящих чудовищ. Они заполняли все ниши, каждый столб был окутан черными перьями. Одна за другой птицы получали сигналы от своих собратьев и поворачивались, чтобы посмотреть на Нину и наемников.
   — Боже правый! — прошептал Гарт. — Вы только посмотрите на них. Сидят и ждут.
   — Надо уматывать! — сказал кто-то из наемников, и его товарищи отозвались одобрительным гулом. Одним взглядом Гарт заставил их замолчать.
   — Тихо, болваны! — прикрикнул он. А потом, повернувшись к Нине, добавил: — Они правы. Давай уезжать, девица, пока нам не выклевали глаза.
   Нина погладила перья Крака.
   — Я не боюсь. Вы можете остаться, если хотите. Можете все оставаться. Но я хочу посмотреть, что в замке.
   — Зачем? — с досадой спросил Гарт. — Ничего там нет!
   — Есть, — возразила Нина. — У меня там воспоминания. — Она сама усмехнулась, осознав, как глупо это звучит. — Уезжай, если хочешь, Гарт. Мне тут ничего не грозит, и не надо пугать их таким количеством всадников. Возьми своих людей и возвращайся в лес. Я скоро вернусь. — Нет, — решительно заявил наемник. — Я поеду с тобой, пусть даже Бог проклянет меня за это. Мне положено тебя охранять. — Он вздохнул, явно недовольный своими обязанностями. — Ты уверена, что эта птица нас защитит? — спросил он, указывая на Крака.
   — Уверена, — ответила Нина. На самом деле никакой уверенности у нее не было, но собственные слова ее ободрили. Крак был теперь предводителем воронов. А воздушная армия ничего не делала без приказа своего предводителя. — Только не делай глупостей, — предостерегла она птицу.
   Крак подпрыгнул у нее на плече, показывая, что понял.
   Нина пустила лошадь вперед, к башне. Гарт держался прилично сзади, чтобы вороны замка увидели птицу, сидящую на плече у Нины. Захлопали крылья, раздалось хриплое карканье. Нина боролась с нарастающим страхом. И лошадь под ней тоже боялась, настороженно наблюдая за хищными птицами. Позади нее зазвучал отчаянный шепот Гарта:
   — Да вы только посмотрите, сколько их!
   — Тихо! — огрызнулась она.
   Любого звука может оказаться достаточно, чтобы встревожить птиц, заставить их подняться на крыло. Однако Крак оставался у нее на плече, гордый и властный, — и замковые вороны заметили главную птицу с золотой цепью на шее. Вскоре вся стая уже вернулась к своим делам. Отчаянное сердцебиение Нины немного унялось. Впереди виднелись двери замка, широко распахнутые и занесенные снегом. На пороге лежал труп, загораживающий вход в башню. На его голове устроился громадный ворон с таким обыденным видом, будто сидит на придорожном камне, и эта обыденность отдавала черным юмором. Нина направила лошадь во двор, стараясь объезжать самые плотные скопления воронов. Путь был завален трупами. У Энеаса было не больше двухсот солдат, и наемники Бьяджио легко их одолели. Гарт, оказавшись на месте своей кровавой работы, проявлял стоическое спокойствие. Словно мертвец, он, казалось, не замечал ничего. Или был ко всему равнодушен.
   Вороны расступились, давая дорогу. Добравшись до башни, Нина вздохнула с облегчением. В дверях на шлеме мертвеца сидел последний ворон и смотрел с любопытством, склонив голову набок. Услышав гневный окрик Крака, он отлетел прочь. Нина с благодарностью улыбнулась своей черной птице.
   Нина и Гарт объехали мертвого солдата и оказались в замке. Внутри Гарт спешился и закрыл двери, оставив птиц снаружи. В холле царила полутьма.
   Нина медленно слезла с седла. Она уже больше десяти лет не видела это огромное здание, и сейчас нахлынули воспоминания. Нине вспомнился отзвук ее детского смеха, отдающийся от сводов. От холода и сырости ковер и украшения стен отстали и заплесневели, и все равно это был все тот же дом ее дяди, пусть и прошло столько лет.
   — Дядя! — робко проговорила она, надеясь, что его призрак здесь. — Это я.
   И в нерешительности остановилась, не очень понимая, что ей теперь делать. Она скинула капюшон с головы и встряхнула волосами, сбрасывая с них капли, потопала сапожками, сбивая с них снег. Все это было ритуалом возвращения домой, бесполезной попыткой внести хоть какой-то смысл в прошлое, разбитое на мелкие осколки. В дальнем конце холла сквозь разбитые окна лился свет. Серая башня, как и ее близнец, была построена очень просто — высокий шпиль, окруженный комнатами. По другую сторону холла располагалась библиотека и дядин кабинет. Дальше были кухня и столовая — большая приветливая комната, где она когда-то сидела с отцом и дядей, слушая, как они смеются за большими кружками пива. Вспоминать об этом было мучительно.
   — Я хочу найти дядины комнаты, — тихо сказала она.
   — С ума сошла. Что ты хочешь найти, девица? Нина пожала плечами:
   — Сама не знаю.
   Объяснить что-либо Гарту она не могла. Никто не мог понять, насколько пуста теперь стала ее жизнь, насколько мучит незнание. Только Лорла поняла бы, но теперь ее здесь нет, уехала, чтобы принять участие в непостижимых интригах отца.
   — Оставайся здесь, Гарт. Присмотри за лошадьми. Я недолго.
   Гарт сжал кулак:
   — Хватит, Нина! Ты никуда не пойдешь!
   — Дверь наружу не открывай, — добавила Нина, будто не слыша его слов. — Без Крака это может быть опасным. — Черт побери, Нина…
   — Жди, — приказала она и пошла по сырому коридору.
   К счастью, Гарт за ней не последовал. На нее нахлынули воспоминания десятилетней давности, радостные и грустные, забытые, казалось, навек. В коридоре тоже лежали трупы — тела убитых Гартом слуг. Одну старуху Нина вроде бы узнала и приостановилась рядом с безжизненным телом. Ее имени она вспомнить не смогла, но эта женщина когда-то работала на кухне. Один раз она подала Нине морковный суп. А теперь она была мертва, и ее голова лежала в огромной луже засохшей крови, разметавшиеся волосы приклеились к полу. Нина заставила себя отвести взгляд.
   — Дядя! — позвала она, зная, что ответа не будет. Ответа не было.
   Надо было найти его комнаты. Нина завернула за угол и оказалась у лестницы, ведущей в башню. Гранитные ступени гулко загудели под ногами. Поднимаясь, Нина вела рукой по вогнутой стене — и извлекала из нее новые воспоминания о девочке, которая так любила здесь играть. И вот она оказалась у комнат Энеаса — теперь она живо их вспомнила. У него на балконе стояли химеры — подарок самого Аркуса Нарского работы великого художника и скульптора Дараго. Нина шагнула в коридор и засмеялась. Ее дядя терпеть не мог тех химер.
   — Здесь что-то найдется, — сказала она Краку. — Я это чувствую.
   Крак глубже запустил когти в ее плащ. Казалось, птица тревожится — что было вполне понятно в присутствии такого количества трупов. Но здесь, на этаже, где жил Энеас, трупов не оказалось. И разбитых окон тоже. Двери были распахнуты, помещения — обысканы, но Нина решила, что все обитатели Серой башни бросились вниз, чтобы оборонять свое жилище, и там встретили свою смерть. Она бесшумно прошла по коридору, разглядывая выгоревшие светильники и узкие окошки, и вспомнила, где находится спальня Энеаса: за поворотом коридора, возле шкафа, набитого заплесневелыми рукописями. Завернув за угол, она увидела тот самый шкаф с его небрежно заполненными полками, и у нее слезы подступили к глазам. Дверь дядиной спальни была широко распахнута. Через порог перехлестнулся ворох вещей — следы обыска, который проводил Гарт в поисках уцелевших. Нина осторожно подошла, со страхом думая, что увидит за порогом.
   Ее не встретил призрак Энеаса. Она увидела только новые следы разрушений: перевернутую кровать, под которой мог бы спрятаться испуганный ребенок, какие-то бумаги, которые разметал по полу ветер из открытых балконных дверей, и панораму Драконьего Клюва, раскинувшегося за окном белой пустыней. Нина вошла в спальню, едва сдерживая слезы. Девочка, которой она была когда-то, стала взрослой, ни разу не увидевшись с дядей, и теперь горевала о потерянных годах.
   — Отец! — прошептала она. — Ты душу свою погубил!
   Только дьявол был способен на подобное. Ее отец продал душу ради мщения. Теперь он вернется на Драконий Клюв, который погубил своими руками, и прежде мирные уголки превратятся в мрачный ад, которым будет править тиран — и железный кулак Бьяджио. Нина разрыдалась. Она хотела возненавидеть отца, но не могла. Хотела спасти дядю, но это было невозможно. Беспомощная, она упала на колени среди разбросанных ветром бумаг и закрыла лицо ладонями.
   Забывшись в скорби, Нина не знала, сколько времени проплакала. Время еле-еле ползло, если вообще не двинулось обратно. Но когда она отняла ладони от лица, слез уже не было. Это бесполезно, сказала она себе. Слезами мертвых не вернуть. Нина уже собиралась встать, когда заметила клочок бумаги, прилипший к ее сапожку. Она подняла его и узнала знакомый почерк отца.
   «Дорогой отец!
   Пожалуйста, помоги мне. Я у замка, около главной дороги. Твой брат преследует меня. Теперь я знаю, кто я. Помоги, прошу тебя».
   У Нины задрожали руки, от гнева на обман до боли стиснулись зубы. Она вспомнила ту давнюю ночь, когда отец уехал, чтобы совершить свое грязное дело. Нина тогда не могла понять, как ему удалось выманить Энеаса из Серой башни. Теперь она это знала.
   — Отец! — простонала она, сама не понимая, что говорит. — Отец!
   И внезапно она затряслась от ярости — неудержимой, убийственной. Он воспользовался ею, сделал ее орудием убийства человека, который когда-то был ей дорог. И…
   Нина застыла, пораженная невероятной мыслью, от которой оборвалось сердце.
   — О, боже, нет! — простонала она.
   Это не могло быть правдой. Нина перечитывала записку снова и снова, и картина, сперва казавшаяся невозможной, становилась все более и более отчетливой.
   «Отец?»
   — Кто я? — в отчаянии спросила она. — Кто?
   — Домой! — каркнул Крак и начал нетерпеливо подпрыгивать у нее на плече. — Домой! Домой! Нина махнула перед его клювом запиской:
   — Ты знал об этом, мерзкая тварь? Кто я, Крак?
   Ворон уставился на нее.
   — Домой! Домой!
   — Я не вернусь домой! Потому что теперь я знаю, что мой дом здесь!
   Ворон закаркал и вонзил когти ей в плечо, проколов не только ткань плаща, но и кожу.
   — Домой! — повторил он и указал клювом на окно. — Ангел.
   — Нет! — резко сказала Нина, мотая головой. — Мы остаемся здесь, Крак.
   Птица сердито вскрикнула и слетела с ее плеча. Подлетев к окну, Крак приостановился, показывая, что сейчас улетит.
   — Улетай, если хочешь, — с горечью сказала Нина. — Я остаюсь здесь.
   Крак печально поморгал. А потом, к Нининому изумлению, он расправил крылья и вылетел в окно, бросив ее. Она проводила его взглядом и ощутила ледяное прикосновение одиночества. Магия Энли подчинила себе и ее птицу.
   Энли. Ее отец? Теперь она уже не знала. Приехав в Серую башню за ответами, Нина обрела тысячу новых вопросов.
   — Нина?
   Нина удивленно открыла глаза. Гарт окликнул ее снова, а когда она отозвалась, он появился в дверях.
   — Какого черта ты так долго? — возмущенно вопросил oн. — Пора отсюда убираться.
   — Я не поеду, Гарт, — объявила она. — Ты уезжай. А я останусь.
   Гарт расхохотался:
   — Да, как же! Хватит шуток, Нина. Поехали.
   Нина посмотрела на него с ненавистью:
   — Это не шутка, ты понял, свинья? Я остаюсь. Мое место здесь. И ты не заставишь меня уехать.
   — Заставлю, — проворчал наемник. Он угрожающе шагнул к ней. — Прекрати глупости. Твой отец не позволил бы тебе здесь остаться.
   Нина горько засмеялась:
   — Мой отец? Передай этому безумцу, что я не вернусь в Красную башню. Никогда. Если он хочет меня видеть, то пусть сам приезжает и попробует меня увезти.
   — Дура ты! Как он сможет… — Гарт вдруг замолчал и осмотрелся. — Где птица?
   — Уходи! — приказала Нина.
   Гарт бросился к ней, схватил за руки и бесцеремонно встряхнул:
   — Дура! Зачем ты его отпустила?
   Нина рывком высвободила руки и оттолкнула наемника.
   — Не смей ко мне прикасаться! — прошипела она. — Никогда, слышишь? Если ты еще раз до меня дотронешься, то, клянусь, я заставлю герцога Энли вырвать у тебя сердце! А теперь убирайся! Оставь меня.
   — Убираться? — рявкнул Гарт. — Как? Ты убила нас, дура! Эти вороны разорвут нас на части!
   — Они вас не тронут, — ответила Нина, нисколько не стыдясь своей лжи. — Ты же видел, какие они послушные. Они ничего вам не сделают. Без Энеаса они растерялись.
   — Но птица…
   — Птица улетела, — отрезала Нина. Она повернулась к дверям балкона и стала смотреть на унылую картину. — И тут ничего не поделаешь. Но тебе она не понадобится. Просто не тревожь воронов. Иди тихо, и они тебя пропустят.
   Она слышала, как Гарт неуверенно топчется позади нее. Он отнюдь не был уверен, что она права, и его явно пугала мысль о том, как тысяча воронов будет выклевывать ему печень. Его меч не слишком хорошая защита от оголодавших птиц. Если, конечно, они голодны. Нина не знала, так ли это.
   — Я передам твоему отцу, где ты, — проговорил наконец наемник. А потом насмешливо добавил: — Уж он точно приедет и вытащит тебя отсюда.
   — Пусть попробует, — отозвалась Нина, не оборачиваясь.
   Она услышала, как его шаги удаляются по коридору. Выйдя на балкон, она стала смотреть вниз, на воронов, рассеянно гадая, что случится с Гартом и его людьми.
   Гарт был в ярости, и его слегка пугала перспектива прохода сквозь стаю воронов без сопровождения. Весь день пришлось потратить на эту избалованную стерву, а теперь еще предстоит объясняться с ее отцом! Гарт поклялся мысленно, что не даст старику себя обмануть. Если Энли попытается удержать его плату, он вырежет ему сердце.
   — Стерва! — бросил он, спускаясь вниз по лестнице.
   Упрямая, как ее отец. Пусть остается здесь и гниет вместе с трупами.