Марш Эллен Таннер. Укрощение строптивых

   – Делай что считаешь нужным, детка. Скажу честно, мне все это совсем не нравится, но, думаю, иначе мы не сможем помочь Ангусу сохранить Тор-Элш. – Он ласково улыбнулся ей, потом тяжело и громко вздохнул и посетовал, что слишком стар, чтобы сопровождать ее.
   Иден улыбнулась ему в ответ и напомнила, что для нее это будет как возвращение домой. Она наклонилась к старику, чтобы поцеловать его в щеку, и почувствовала, как огромная тяжесть свалилась у нее с плеч. Ей не хотелось покидать Шотландию тайком от него и без его одобрения, хотя она была готова и к этому.
   В целом у сэра Хэмиша не было серьезных возражений против плана Иден, но он выдвинул два твердых условия, от которых в течение последующих тридцати минут Иден так и не удалось отговорить его. Во-первых, он запретил Иден одной отправляться в Лондон, а во-вторых, и слышать не хотел, что она уедет тайком от Хью. Молодой женщине непозволительно совершать длительные поездки по Великобритании без надлежащего сопровождения.
   – Это просто неслыханно! – возмущенно добавил сэр Хэмиш. Ведь если ничего не сказать Хью, даже страшно подумать, в какую ярость он может прийти! Сэру Хэмишу совсем не хотелось становиться свидетелем этого. – Я не допущу, чтобы ты отправилась в почти кругосветное путешествие тайком от мужа, клянусь Богом! – произнес он тоном, не допускающим возражений.
   Узнав о планах племянницы, Джанет Фрезер рьяно поддержала возражения старика. Иден ничего не оставалось, как уступить. К счастью, первое из условий сэра Хэмиша было неожиданно легко выполнено при помощи миссис Уолтерс, которая, ужасно стесняясь, призналась, что всю жизнь мечтала побывать в Лондоне. Выяснилось, что одна из ее сестер живет в Чипсайде, и миссис Уолтерс сказала, что будет рада погостить у нее после того, как доставит Иден на борт «Лексингэм Мьюз». Не возражает ли Иден против того, чтобы миссис Уолтерс сопровождала ее? Естественно, Иден не возражала и с радостью приняла предложение. Второе условие можно было выполнить, только лично приехав в Сомерсет, поэтому сэр Хэмиш сразу же написал племяннику и сообщил о приезде жены. Он отправил письмо за шесть дней до отъезда Иден. Он с многозначительным видом объяснил ей, что сделал это для того, чтобы Хью точно знал, когда приедет Иден, и чтобы они случайно не разминулись.
   – Разумеется, дядя, – спокойно отозвалась Иден и пошла наверх укладывать чемоданы.
   За день до отъезда она навестила Тор-Элш – попрощалась с родными. Расставание получилось не из легких, никто в Тор-Элше не скрывал, что не одобряет решения Иден. Но теперь она была замужняя дама и сама принимала решения. Что они могли возразить? Иден немного успокоилась, увидев, что оставляет дедушку в отличном настроении, а у Дейви Андерсона, хотя он и был все еще очень слаб, появилась надежда на выздоровление.
   Когда ее карета отъезжала от крыльца Эрран-Мхора, шел дождь. Дождь не прекращался и весь следующий день, холодный косой дождь, который сделал дороги непроходимыми и от которого постели в придорожных гостиницах стали неприятно влажными и зябкими. Миссис Уолтере, такая оживленная и разговорчивая в начале путешествия, становилась все молчаливее и беспокойнее по мере того, как их трясло и подбрасывало на ухабах и выбоинах, и уже открыто изумлялась тому, как могла она под влиянием минутного порыва отказаться от своего теплого, уютного жилья.
   На протяжении всей поездки Иден и сама была весьма подавлена, ее все время мучил вопрос: как встретит ее Хью? У него было достаточно времени подготовиться к этой встрече. Иден очень хотела надеяться, что Хью воспользуется возможностью, чтобы помириться. Они же в конце концов не кровные враги, а просто поссорились. Сама она ни на секунду не переставала любить Хью и отказывалась допустить, что чувства Хью к ней могли измениться. Конечно, они смогут положить конец этой ссоре, не ставя под угрозу свое счастье. В этом Иден не сомневалась, и в глубине души ее теплилось почти не осознаваемое разумом, неодолимое, пронзительное желание увидеть Хью.
   К ее огромной досаде, милях в восемнадцати от границ владений Роксбери их коренник потерял подкову. Пришлось задержаться на несколько часов в крошечной хижине неподалеку от величественных морских просторов. Когда они наконец смогли продолжить путь, со стороны Бристольского залива пришел густой туман, и местный кузнец посоветовал им подумать дважды, прежде чем продолжить путешествие.
   – Здесь по болотам и в ясный день нелегко проехать, – предупредил он, – а в тумане – все равно что ночью. Он продержится до утра, вот увидите.
   Кузнец посоветовал заночевать в ближайшей гостинице, и они, обсудив положение, решили послушаться совета. Комнаты в гостинице оказались на удивление теплыми и хорошо обставленными. Иден, хоть и устала ужасно, никак не могла уснуть. Она устроилась в кресле перед камином, уткнувшись в колени подбородком и слушая, как стучит по крыше дождь. Иден старалась не думать о Хью, но это оказалось не так-то просто: ведь она была так близко от него! Шумные посетители внизу уже давно разошлись в туманной мгле, когда Иден наконец улеглась спать. Уставившись широко раскрытыми глазами в потолок, она лежала в постели, охваченная беспокойством, которое не давало ей уснуть.
   Когда следующим утром они отъезжали от гостиницы, Иден была на удивление молчалива, а вот миссис Уолтерс, хорошо отдохнувшая за ночь, чувствовала себя намного лучше. Утреннее солнце быстро разогнало остатки тумана, и перед путешественницами предстала картина необычайной красоты. Сомерсет был краем нормандских церквей, тихих деревушек, беспорядочно разбросанных ложбин и холмов и, несмотря на зимнюю неприглядность, ярких и сочных красок. По черным распаханным торфяникам вышагивали цапли, множество речушек петляло среди болот, бесчисленное количество домиков с соломенными крышами выстроилось вдоль дороги под раскидистыми ивами… Вдали, на фоне золотисто-жемчужного и розового неба, поднималась возвышенность Мендип, а на самой границе владений расположились прелестные рощицы.
   – Его сиятельство, наверное, уже гадает, что случилось с нами? – заметила миссис Уолтере, когда вдали появились крыши и башни замка, который возвышался над длинной липовой аллеей. – Наверное, надо было сообщить ему, что мы задерживаемся.
   – Я уверена, он понимает, что мы задержались из-за погоды, – ответила Иден сквозь зубы. Она чувствовала себя очень странно, и, даже когда они проехали под высокими коваными воротами и карета покатилась через парк, она продолжала молчать. Откуда ей было знать, что письмо, написанное сэром Хэмишем, так и не дошло до Хью, что это письмо просто-напросто затерялось в пути по небрежности почтового служащего и что Хью вообще не ждет ее?
   Когда Иден вышла из кареты, откинула капюшон и посмотрела на взмывающие ввысь каменные стены здания, хозяйкой которого она теперь являлась, в горле у нее неприятно пересохло. Иден не признавалась себе, что волнуется и что голова ее непонятно кружится, и все только потому, что сейчас она увидит Хью. Иден опять натянула капюшон, выпрямилась и стала подниматься по ступеням парадного крыльца.
   Слуга, открывший дверь на ее стук, был очень удивлен, но Иден не обратила на это внимания. Она старалась держаться внешне спокойно, хотя сердце у нее бешено колотилось.
   – Да, – заверил ее слуга, – его сиятельство дома. Как прикажете доложить?
   – Доложите, что приехала его жена, – ровным голосом ответила Иден и, оставив изумленного лакея стоять с открытым ртом, прошла мимо, впервые ступив под своды своего нового дома.

Глава 18

   – Их трое, вон там, слева от деревьев. Вы их видите? Хью Гордон повернул голову и посмотрел в указанном направлении сквозь ветки, которые надежно скрывали их. Молодой месяц поднимался над горизонтом, едва различимый сквозь пелену надвигающегося тумана, и в его бледном свете Хью разглядел три тени, украдкой пробирающиеся в сторону густого леса на границе владений.
   – Уверен, сумки у них полны дичи, – со злостью добавил старший конюший. – Это просто какая-то эпидемия, ваше сиятельство, но я не хотел действовать без вашего одобрения.
   – И правильно, – заверил его Хью и задумчиво усмехнулся. – Двое верхом, думаю, легко с ними справятся, ты согласен?
   – Возможно, они вооружены, – предупредил конюший, правда, по тону его было ясно, что его это нисколько не пугает. Он придерживался старых взглядов на браконьеров из того времени, когда их вешали без всяких выяснений, чтобы другим было неповадно. То, что эта троица так свободно чувствовала себя во владениях Роксбери во время длительного отсутствия графа, разозлило его, ему не терпелось свершить правосудие.
   Хью и сам был не прочь размяться и погоняться за ними. Он уже и не помнил, когда в последний раз занимался живым делом, а не бумажной работой или выслушиванием бесконечных оправданий вечно обеспокоенных стряпчих. Кто знает, быть может, погоня утомит его и удастся хорошо выспаться? Одному Богу известно, когда он хорошо спал последний раз.
   Усмехаясь про себя, Хью вытащил пистолет из седельной сумки, внимательно осмотрел его и осторожно убрал оружие назад. Узнай он, что его жена сейчас сидит у камина придорожной гостиницы всего в двадцати милях от него и завидует его крепкому сну, он бы очень удивился. Однако Хью не спал и вовсе не думал о жене, а если бы и подумал, ему бы и в голову не пришло, что она не в Шотландии, а менее чем в двух часах езды от границ поместья.
   – Ты готов, Пирс? – тихо спросил он.
   – Да, ваше сиятельство.
   Хью пришпорил коня и помчался напролом сквозь кусты. Его конюший не заставил себя подгонять, он помчался наперерез через перелесок. Браконьеры бросились врассыпную, как перепуганные зайцы. Они забыли про добычу и побежали к высокой каменной стене, которая отделяла владения Роксбери от общественных земель, но здесь их встретил сам граф с длинноствольным пистолетом в руке.
   – Мы не сделали ничего плохого, сэр! – закричал один из них, поднимая руки вверх. – Честное слово, мы не сделали ничего плохого!
   – Действительно, – с усмешкой отозвался Хью и через плечо обратился к подъехавшему конюшему: – Они утверждают, что они честные люди, а не воры, мистер Пирс. А вы как думаете?
   – Как же! Только если случайно забрели сюда в тумане и стену не заметили. – Умудренное жизнью лицо Пирса оставалось серьезным, в то время как он проверял содержимое подобранных кожаных охотничьих сумок. – Похоже, что ставили металлические капканы, бездушные ублюдки! – Он презрительно сплюнул. – Что с ними делать, ваше сиятельство?
   Хью подумал, что неплохо бы доставить их в магистрат. Несколько суток в тюрьме, может быть, послужат им хорошим уроком и отобьют охоту впредь. Но в это время месяц, высоко поднявшийся над леском, осветил бледным светом испуганные лица браконьеров, и стало видно, что они почти дети. Хью изменился в лице.
   – Отпусти их, – коротко сказал он.
   – Ваше сиятельство? – Пирс не мог скрыть удивления.
   – Я сказал, отпусти их. Какой смысл отправлять этих молокососов в тюрьму, они просто искали приключений или проголодались. – Внимательно осмотрев печальное состояние их одежды и юные изможденные лица, Хью решил, что скорее всего именно голод заставил их пойти на преступление. – Я жду, мистер Пирс.
   Спорить было бесполезно. После секундного замешательства конюший опустил оружие и развернул коня.
   Юноши обменялись нерешительными взглядами, затем один из них рванулся было к стене, но тут же остановился, наткнувшись на ствол пистолета, который Хью не убрал, а ткнул ему в лицо.
   – Смотри, чтобы в деревне не пошли разговоры, что в имении Роксбери легко браконьерствовать, – тихо предупредил он паренька. – Терпеть не могу откровенного бахвальства, но в следующий раз пощады не ждите. Полагаю, вы слышали, что я всегда держу слово?
   Воцарилось молчание, потом молодой человек судорожно сглотнул слюну и кивнул, Хью поднял пистолет стволом вверх. Дальнейших разъяснений не требовалось – вся троица рванула вперед так, что только ветки затрещали. Конюший вопросительно нахмурился, но, поймав взгляд хозяина, понял, что лучше не задавать лишних вопросов. Так и не проронив ни слова, они вернулись в конюшню, где Хью спешился и отдал поводья конюху.
   «Когда, черт побери, это кончится?» – спросил он себя с неожиданной усталостью. Каждый раз, когда он приезжает в это имение, сразу же начинаются неприятности. С этим наследством куда больше хлопот, чем можно было предположить. Не исключено, что покойный граф именно в силу своей природной вредности решил оставить титул и имение племяннику Хью, а не своему незаконнорожденному сыну тугодуму Уильяму Уинтрону Элестону Бринну.
   По общему мнению, Бринны всегда отличались загадочностью по сравнению с другими древними аристократическими фамилиями Англии. Хью склонялся к мнению, впрочем, подтвержденному архивами покойного графа и сведущими историками, что определенная сумасшедшинка, время от времени проявляющаяся в роду Бриннов, объясняется в большей степени кровосмешением и является причиной всех недоразумений, которые постоянно происходят в графстве. Ни для кого не секрет, что прошлое Бриннов полно самоубийц, убийц, придворных интриганов и им подобных, хотя их мужество на поле боя вошло в историю и принесло им благосклонность почти всех английских монархов.
   Графство Роксбери было подарено Карлом II Роланду Мэрилбоуну Бринну, стойкому стороннику династии Стюартов, в знак особого признания после возвращения высланного монарха в Англию в 1660 году. Роланду Бринну всегда нравился Сомерсет, этот богатый край, покрытая вереском земля, и Карл с радостью отделил часть древнего графства и подарил ее со всеми королевскими почестями своему верному другу. Но каким бы покоем и нетронутой красотой ни отличался Сомерсет, графство Роксбери всегда проявляло склонность к беспорядкам и волнениям, совсем как индийская провинция Оудх, которую Хью, хитро улыбаясь, последнее время часто сравнивал со своими новыми владениями.
   Леди Пенелопа Бринн, маркиза Элденская и единственная законная дочь девятого графа Роксбери, дяди Хью, последней проявила печальную предрасположенность к знаменитому умственному расстройству. По крайней мере к такому выводу пришел Хью, когда увидел, какой хаос царит в имении, дела которого вела именно она, когда ее отец окончательно слег. Не обращая внимания на просьбы семьи, мольбы стряпчих, адвокатов и управляющих, она взяла в свои руки управление старинным хозяйством и умудрилась свести его на нет.
   Хью с самого начала понял, что получает в наследство огромного белого слона, но ему не терпелось вернуться в охваченную восстанием Индию, и он несколько поспешно и необдуманно, как он понял, оглядываясь назад, оставил управление на своих поверенных. В его отсутствие они умудрились запутать и без того непростое хозяйство, наделали долгов, заключили сомнительные сделки и довели местных жителей до открытого неповиновения бесконечно растущими налогами.
   Бывали мгновения, когда Хью был готов умыть руки и отказаться от имения со всеми его неразрешенными бедами, но, к большой досаде, понял, что не сможет этого сделать. Во-первых, он дал обещание дяде, который хотя и лежал на смертном одре, но все же сохранил остатки сознания и понимал, что оставляет имение в ужасном состоянии. Он отдавал себе отчет в том, что спасти его от разорения может только хороший и разумный хозяин, а не его незаконный сын, тугодум Уильяме. А во-вторых, если отбросить все сантименты, Сомерсет когда-то занимал ведущее положение в производстве шерсти на западе страны, и Хью сразу же понял, какие выгоды принесет объединение Роксбери и Эрран-Мхора.
   Теперь, однако, такое объединение не казалось ему столь удачным решением, потому что хозяйство Роксбери требовало его постоянного присутствия и не оставляло времени ни для Эрран-Мхора, ни для его работы в Индии.
   Сегодняшняя встреча с браконьерами стала еще одним звеном в цепи бесконечных нелепых происшествий, которые случались всякий раз, как только он приезжал и собирался заняться другими, более неотложными делами и особенно одним вопросом, ради которого, собственно говоря, он и приехал сюда на этот раз, – Тор-Элш и его долги.
   Хью скривил губы, вспомнив Тор-Элш и сразу же следом – Эрран-Мхор. Он поймал себя на мысли об Иден. «Интересно, где она сейчас, чем занимается? Наверное, спит, уже далеко за полночь». Он заставил себя думать о чем-нибудь другом, не желая представлять Иден спящей на широкой удобной постели, которую делил с ней, вообще не хотел думать о ней.
   – Черт побери, как я могу не думать о ней? – спросил он себя с раздражением. Ему хватило одного взгляда на записи в Северо-Западном горном банке, чтобы окончательно понять, что он не в состоянии помочь Ангусу Фрезеру сохранить за собой Тор-Элш, разве только продать большую часть акций Эрран-Мхора или Роксбери, чтобы собрать необходимую наличность. Но делать этого он не собирался. Это не только неразумно, как он несколько поспешно и, как теперь понял, довольно безжалостно объяснил Иден, но и просто ошибочно, поскольку он совсем не уверен, что Тор-Элш будет в состоянии держаться на плаву после уплаты долгов. В нынешний век механизации, настоящего промышленного переворота, быстро охватывающего огромную ненасытную империю, спрос на огромных, непрактичных тяжеловозов, которых последние триста лет разводили в Тор-Элше, резко упал.
   А что станет с Тор-Элшем после смерти Ангуса Фрезера? Сыновей-наследников у него нет, а бедняжка Анна просто приходит в ужас от этих огромных созданий. Хью совершенно не представлял ее во главе конефермы. А Изабел Гамильтон, хотя и была, очевидно, неравнодушна к управляющему Тор-Элша (что не ускользнуло от внимания Хью), тоже вряд ли сумеет справиться, даже с помощью Дейви Андерсона.
   Иден, конечно, взялась бы за дело без колебаний и, несомненно, руководила бы хозяйством так же толково, как делала все. Ее не пугали ни бедность, ни тяжелая работа. Среди знакомых Хью не было другой женщины, да и мужчин совсем немного, кто обладал бы такой жизненной силой и мужеством.
   Иден…
   Хью закрыл дверь в кабинет, сел в кресло, откинул голову на мягкую спинку и устало закрыл глаза. Сразу его мысленному взору предстало лицо жены, впервые за много недель он не стал отгонять ее образ от себя. Сколько разных выражений видел он на этом прелестном, чуть заостренном личике с тех пор, как встретил ее впервые? Высокомерие, растерянность, боль и отчаяние часто сменяли друг друга, но чаще и яснее ему вспоминался другой образ: ласковая улыбка, озарившая ее лицо, когда она протянула к нему руки той ночью в сумраке комнаты с нежным, чарующим ароматом сандалового дерева, ее сияющие от счастья глаза, ее светящееся от любви лицо, когда он крепко прижал к себе ее тоненькую фигурку, страстно поцеловал и в тот же миг осознал, что она никогда никому, кроме него, не принадлежала, и от этого понимания у него перехватило дыхание…
   Старое кресло под Хью жалобно заскрипело, когда он резко распрямился, его губы скривились от неожиданного гнева. Трудно поверить, что Иден согласилась бы с этой последней мыслью, уж во всяком случае сейчас, когда они в размолвке. А надежды на примирение нет и не будет, пока между ними стоит судьба Тор-Элша.
   – Проклятие! – выругался вслух Хью. Что он может сделать, как изменить это печальное положение, если все его время занимают рассерженные кредиторы, неумелые управляющие, недовольные арендаторы и, наконец, браконьеры, которые досаждают больше всего остального?
   Уставившись невидящим взглядом в огонь, он глубоко задумался, где бы достать денег, и незаметно уснул. Камердинер Гилкрайст так и застал его спящим в кресле на следующее утро. Огонь в камине давно погас, в комнате стало холодно. Испугавшись, что его сиятельство замерз до смерти, Гилкрайст принялся трясти его.
   – Я в порядке, – заверил его Хью, открывая глаза. Он неуверенно поднялся – затекли ноги, обругал старого камердинера и сурово заметил, что предпочел бы чашку крепкого кофе, а не его причитания.
   – Сию минуту, ваше сиятельство, – невозмутимо отозвался камердинер. Шаркающей походкой он направился к двери, остановился и, обернувшись, добавил: – Приехал мистер Чэпмен. Я попросил его подождать. И еще я приготовил вам свежее платье. Желаете сначала побриться?
   – Нет. Какого черта он здесь делает? Который час?
   – Половина седьмого, ваше сиятельство. Вы попросили мистера Чэпмена проехаться с вами к южной границе, чтобы…
   – Да-да, помню. Скажи ему, я сейчас буду. Спустя десять минут Хью и дородный управляющий уже ехали сквозь предрассветную дымку через сырое болото. Они направлялись к фермерам-арендаторам и работникам, которые трудились в имении. Здесь Хью уже ожидали люди, предки которых обрабатывали земли Бриннов сотни лет, – эти люди собрались поделиться с Хью своими заботами и, по предложению самого Хью, общими силами попытаться найти выход из создавшегося положения.
   Холодный свежий ветер, открытые пространства земли, не огороженные живой изгородью из кустарников, окружающей усадьбу, казалось, приглашают к быстрой скачке, и скверное настроение Хью несколько улучшилось. Ему и самому хотелось на время забыть о собственных неприятностях и серьезно поговорить с ожидающими его людьми. Хью хорошо понимал их заботы, потому что сам вырос среди просторных коровников, амбаров и пастбищ Эрран-Мхора, который, несмотря на весь блеск и пышность, был в конечном счете просто-напросто сельскохозяйственной фермой. Дед Хью, шестнадцатый граф Блэр, посвятил жизнь обработке земли, и, вполне возможно, его гордость и преданность этой земле передались внуку.
   Больше часа Хью сидел и слушал все, что у них накопилось, об урожае и об уборке, о тяжком и несправедливом бремени налогов, о плате за жилье, женах и детях, о снижающихся доходах с земли, на которые все труднее содержать семью. Хью молча выслушал каждого, потом заговорил, честно разделив вину за нынешнее состояние дел в имении между собой, покойным дядей и безумной леди Пенелопой, которая бросилась с высокого утеса в реку Экс накануне смерти своего отца, чем никого не удивила.
   К тому времени, когда солнце разогнало утренний туман и осветило веселым светом холмы и поросшие вереском болота, Хью изложил собравшимся ряд предложений, которые были выслушаны с большим вниманием. Фермеры вернулись к повседневным делам, воспрянув духом. Все сходились во мнении, что молодой граф намного деловитее, мудрее и справедливее покойного старого графа. Оставалось только надеяться, что он в ближайшее время не отправится в Индию и не оставит поместье в руках бестолковых управляющих и стряпчих.
   Когда Хью закончил объезд хозяйства и отпустил Джорджа Чэпмена, было уже почти десять часов. Он свернул на подъездную дорожку к дому, с двух сторон обсаженную деревьями, поднял голову и взглянул на дом. Довольная улыбка заиграла у него на губах – весь дом с высокими башнями стоял перед его взором. Как и развалины бывшего аббатства, на которых стоял замок, он был выстроен из золотистого камня, порос^плющом и производил величественное впечатление множеством пристроек и зубчатым верхом, а внутренний двор по обеим сторонам охватывала колоннада, где гнездились голуби и весной лепили свои гнезда ласточки. Позади восточного крыла расположились конюшни, амбары и каретный двор, тут стояла целая коллекция экипажей, фургонов и саней. Пара мохнатых овчарок радостно бросилась к Хью, когда он проехал через ворота, украшенные родовым гербом Бриннов, и спешился. Конюх тут же подошел и принял от него взмыленного коня. Другой конюх стоял рядом с фонтаном и поил двух длинноногих, еще не расседланных охотничьих лошадей. Хью вопросительно посмотрел на конюха.
   – Сэр Чарльз и леди Кэролайн Уинтон изволили только что прибыть, ваше сиятельство, – объяснил конюх, поймав взгляд хозяина.
   Хью прошел в дом через дальнюю дверь и узнал от встретившего его лакея, что гостей проводили в заднюю гостиную. Там он и нашел их. Леди Кэролайн наливала чай себе и мужу, сидя на небольшой кушетке. Розово-зеленые тона, в которых была выдержана гостиная, казалось, бледнели рядом с ярко-желтым платьем из французского полотна, в которое была одета леди Кэролайн. Ее тонкие руки изящно держали чайничек, из которого она наливала чай в чашки из тончайшего, почти прозрачного фарфора. Хью стоял в дверях незамеченный, разглядывая изгиб ее длинной белой шеи, прядку темных волос на лбу.
   Она казалась такой же естественной и неотъемлемой частью этой роскошно обставленной, элегантной гостиной, как и ее муж Чарльз, который даже не потрудился счистить грязь с отлично сшитых сапог перед тем, как войти. Сапоги, несомненно, стоили столько же, сколько получал у него в имении работник за целый год, но настоящий сквайр без таких сапог просто не мог обойтись. Хью иронично подумал, что Уинтоны – воплощение английского поместного дворянства, а их имение Прайори-Парк – полная противоположность имению Роксбери: все там ухожено, земля обработана и засажена, хозяйство отлично налажено. Уинтоны содержали целую армию вышколенной высокомерной прислуги в канареечно-желтых ливреях. Сэр Чарльз, как и подобает поместному дворянину знатного происхождения, завозил запас вин и бренди с континента, содержал бойцовых петухов – победителей многочисленных турниров и свору охотничьих собак. Охота в имении Прайори-Парк считалась одной из лучших на западе страны.