Май Карл. Жут

   Его собеседник был полной ему противоположностью. Его одежда была опрятной; в его чертах сквозило какое-то благородство. Лицо его было открытым; в нем была разлита почти девическая мягкость. Просто же было обмануться в таком человеке!
   – Что прикажешь, господин? – снова спросил Шарка. – Не хотите ли немного еды и, может, воды для коней?
   – Есть мы не хотим, но лошадям надобно питье. Нет ли здесь родника?
   – Имеется, сразу за домом. Позволь, я вас туда проведу.
   Невдалеке от жилища из-под земли выбивалась вода; она растекалась, образуя небольшое озерцо; отсюда было удобно поить лошадей. Незнакомец медленно последовал за нами. Конечно, ему хотелось не упустить ни слова из нашего разговора.
   Мы сняли с лошадей удила и отпустили их пить. Потом углежог, который все еще не мог скрыть тревогу, спросил:
   – В эту уединенную местность так редко заглядывает путник, что вы уж простите меня, если я поинтересуюсь, кого перед собой вижу.
   – Твое желание вполне справедливо. Мы – люди чужие в этой стране и едем из Эдрене в Алессио, как я тебе говорил. А поскольку ты знаешь, кто мы, то сочтешь вполне понятным, что мы тоже хотим узнать, кто этот эфенди, так изумленно взирающий на нас.
   Я выразился скорее слишком мягко; в лице незнакомца отразилось отнюдь не простое изумление. Его взгляд метался между мной и моим вороным, словно принимая нас обоих за небывалую диковину. Казалось он никак не мог понять, почему мы – люди, обреченные на смерть, – стоим перед ними бодрыми и невредимыми, хотя он сам нет задолго до того сомневался в успехе засады. Он с углежогом считал нас людьми, которые самым непостижимым образом могут выскользнуть из верной могилы.
   – Да, ты можешь это узнать, – ответил Шарка. – Этот эфенди – алим^[19] из Джяковицы; он, как и вы, путешествует.
   – Алим! Стало быть, он посещал университет, а поскольку я тоже алим, – конечно, алим в своей родной стране – то я очень рад буду с ним познакомиться. По виду он – большой ученый, и я надеюсь, что сумею чему-то у него поучиться. Да хранит тебя Аллах!
   Я подошел к так называемому алиму и самым радушным образом протянул ему руку. Он смущенно подал свою и ответил:
   – Да, я жил в Стамбуле и учился там, но я не люблю вести ученые разговоры.
   – Почему нет? Древо, обремененное плодами, не вправе хранить их для себя. В них будет прок лишь тогда, когда их станут вкушать. Как дерево не может питаться плодами своими, так и плоды твоего учения зреют не для тебя самого, но для других, коим дарованы будут. Значит, ты прибыл из Джяковицы. Куда же тебя поведет твой путь?
   – В Кеприли.
   – Стало быть, ты поедешь через Персерин и Ускюб. Это лучший и самый короткий путь.
   – Я знаю это, но я вообще-то геолог и еду в горы, чтобы поискать интересные камни.
   – Вот как! Поиск камней кажется мне таким утомительным и грязным занятием. Твой вид говорит об обратном. Наука же твоя в высшей степени интересна. Она позволяет нам заглянуть в мастерскую Аллаха. Посмотри на эту долину, усеянную обломками и опоясанную громадными плитами гранита! Какой эпохе эти глыбы обязаны своим порождением?
   При этом вопросе лицо его покраснело. Он не был геологом; он не ехал из Джяковицы. Впрочем, и я в эту минуту отнюдь не собирался в Ибали. Мы оба решительно лгали друг другу, что в данном случае, хоть это и нельзя назвать красивым с моральной точки зрения, имело свой веский резон для обеих сторон.
   Он все думал и думал, наконец, произнеся следующее:
   – Все науки ничто пред всеведущим оком Аллаха. Он творил камни, не мы. Потому мы не должны размышлять о том, как они возникли.
   Верно! Только тогда и геологи не нужны. Казалось, углежог понял это; он широко, но смущенно улыбнулся и поспешил отвлечь мое внимание от познаний алима, сказав:
   – Вы – люди чужие в этом краю, и как же вы сами находите путь! Это очень смело с вашей стороны. Другие непременно взяли бы себе проводника. Почему же вы этого не сделали?
   Теперь он повернул разговор в интересовавшую его сторону. Ему надо было знать, почему мы остались живы и прибыли сюда, а также, как мы нашли дорогу к нему без помощи конакджи.
   – Ваши проводники ненадежны, – ответил я.
   – Нет? Почему это?
   – Был у нас один, который обещал нам все хорошее. Он хотел привести нас сюда, ибо знал тебя очень хорошо.
   – Мой знакомый? Кто же это был?
   – Хозяин Треска-конака.
   – Знаю его, разумеется. Он – храбрый и надежный человек. Как же вы расстались с ним?
   – Он позорным образом отстал от нас, не дожидаясь, пока мы доберемся до цели.
   – Очень странно с его стороны. Что же за причину он выдумал?
   – Спроси его сам, если когда-нибудь встретишь. Я вообще не хочу разговаривать об этом деле; я полагаю лишь, что он встретил компанию, которая была ему милее нашей. К ней он, вероятно, и прибился.
   – Что это были за люди?
   – Ты их наверняка не знаешь.
   – Почему же? Я знаю многих людей!
   – Этих людей, о которых я говорю, ты, пожалуй, не знаешь, ведь судя по виду ты – человек честный и храбрый.
   – А те люди разве не были такими?
   – Нет, они воры и разбойники. Это два брата, которых зовут аладжи, а с ними были еще несколько человек.
   – Аладжи? – переспросил он, покачивая головой. – Не знаю я этих имен.
   – Я так и подумал.
   – Дивлюсь я на своего знакомого – конакджи. Что же он не поехал с вами? Он боится всего, что нарушает заповеди Корана и законы султана.
   – Если прежде так и было, то теперь стало иначе.
   – А где же находятся эти разбойники?
   – Он мне об этом ничего не сказал. Может, он сообщит тебе, если ты его спросишь.
   – Тогда скажи мне, в каком месте он вас покинул!
   – Кто может это точно сказать! Это было в ущелье. Мы же миновали столько долин и ущелий, что их и не сосчитать.
   Он задумчиво посмотрел мне в лицо. Пожалуй, глупость моих ответов не гармонировала с тем представлением, что он составил обо мне.
   – Где вы оставались в последнюю ночь? – продолжал он расспросы.
   – У Юнака, твоего зятя.
   – У кого? – воскликнул он самым сердечным тоном. – Я вдвойне рад вашему появлению! Как вам понравился Юнак?
   – Как и его жена – твоя сестра.
   – Очень рад слышать. Они – необычайно милые, хотя и бедные люди. Вас они хорошо устроили?
   – Да, о нас никто так не заботился.
   Казалось, он ожидал длинного, пространного рассказа, Я же, лаконично ответив, отвернулся от него. Тем не менее он еще спросил:
   – А как же вышло, что конакджи обязался привести вас прямо ко мне?
   – Он не обязался, он хотел. Он говорил о невероятной красоте здешних мест, о громадных скалах и многом другом.
   Тут алим подал тайный знак углежогу, – впрочем, я заметил его жест – и спросил:
   – А он не говорил вам о знаменитой пещере, которая есть в здешних горах?
   – Он даже уговаривал нас попросить Шарку, чтобы тот показал нам ее.
   – Вы знаете все, что рассказывают об этой пещере? Даже о сокровищах?
   – Все.
   – Тогда и я сознаюсь вам, что прибыл в здешние края из-за этой знаменитой пещеры. Шарка не любит ее показывать, но я упрашивал его до тех пор, пока он не пообещал провести меня туда.
   – Ладно, – сказал я равнодушно, – все, что о ней говорят, я считаю сказками. Мне все равно, увижу я ее или нет.
   – Зачем вы так думаете! – быстро вмешался он и начал пространно перечислять сокровища, что якобы скрывает пещера.
   Шарка так живо поддакивал, что даже глупец заметил бы, как ему хочется показать нам эту знаменитую пещеру. Мы ускользнули из засады, но не могли же и они упустить нас, ведь углежог обещал расправиться с нами в пещере.
   Я сделал вид, будто поверил им, и, наконец, признался:
   – Ладно, если и впрямь все так, то посмотрю. Когда ты нам ее покажешь?
   – Если тебе угодно, сейчас.
   – Хорошо, идем!
   Я сделал несколько шагов, но Шарка задержал меня:
   – Разве тебе хочется одному осмотреть пещеру?
   – Да. Моих спутников это не интересует.
   – О, именно их это восхитит!
   И тут он объяснил мне, какой же грех я совершу, если не позволю остальным осмотреть запретную красоту. Естественно, ему хотелось бы, чтобы здесь никого не осталось. Если в пещеру пойдут не все, значит, их план сорвался.
   И опять я сделал вид, будто верю им, и позволил остальным сопровождать меня.
   – Но вам нельзя брать ружья с собой, – промолвил он.
   – Почему нет?
   – Потому что они вам помешают. В пещеру трудно пробраться. Прежде чем попасть туда, придется ползти.
   – Хорошо. Тогда мы оставим ружья тут. Мы пристегнем их к седельным сумкам.
   – Ножи и пистолеты тоже!
   – Но в этом нет необходимости.
   – Как нет! Пистолет легко может выстрелить. А как легко пораниться ножом, когда ползешь на животе, и нож у тебя за поясом!
   – Ты прав. Ладно, сложим все наше оружие возле лошадей.
   Мои спутники изумленно смотрели на меня, но следовали моему примеру. Углежог бросил на «ученого» ликующий взгляд.
   – Теперь идем! – позвал он нас. – Я покажу вам вход в пещеру.
   Он шагнул прямо к дровам, приготовленным для костра, и мы последовали за ним. Значит, я был прав, подозревая, что этот костер как-то связан с пещерой.
   – Никто и не догадается, что здесь дверь, ведущая в знаменитую пещеру. Посмотрите-ка! – сказал он, повернувшись к нам.
   Дрова выглядели вполне заурядно – обычная поленница, составленная конусом и обложенная дерном. Шарка наклонился и снял слой дерна, лежавший возле земли. Стали видны несколько досок, которые он тоже убрал, и мы увидели отверстие такой величины, что туда мог пролезть дюжий мужчина.
   – Это вход, – пояснил он. – Теперь заползем внутрь!
   Он отступил назад и подал мне знак, призывая заползти туда первым.
   – Ты – проводник, – сказал я. – Ползи вперед.
   – Нет, – возразил он. – Первым положено идти самому благородному.
   – Это не я. Самый благородный из нас – этот мудрый алим, изучавший геологию. Значит, ему подобает эта честь.
   – Нет, нет! – в ужасе воскликнул сей добрый муж. – Ты ученее меня; я наслышан уже об этом. Кроме того, вы здесь люди чужие, и долг вежливости всегда побуждает пропускать вперед чужеземцев.
   – Ладно, тогда попробуем.
   Я наклонился и заглянул внутрь. Хотя обзор был и ограничен, я все же мог сориентироваться. Я снова выпрямился, покачал головой и сказал:
   – Там же совершенно темно!
   – О, когда мы заберемся внутрь, я тотчас зажгу свет, – ответил углежог.
   – Охотно в это верю. А что ты подожжешь?
   – Сосновую лучину.
   – Она лежит в пещере?
   – Да.
   Я был уверен, что он солгал. В пещере, где содержат узников, не хранят ничего, что можно было бы зажечь.
   – В этом нет надобности, – сказал я. – Здесь среди дров, сложенных для костра, хватит сосновых щепок, чтобы развести огонь. У тебя есть чем зажечь его?
   – Да, кремень, губчатый металл и сера – все, что нужно, чтобы зажечь лучину.
   – Разве у тебя нет спичек? Ими же намного удобнее!
   – Здесь их так трудно достать, что я ни разу не покупал их.
   – Вот как! А ведь они у тебя есть!
   – Нет, господин, нет их у меня.
   – Странно! Кто же их сунул сюда?
   Я наклонился и поднял на всеобщее обозрение несколько спичек, которые, как я заметил, были припрятаны среди дров.
   – Это… это… впрямь спички! – воскликнул он, притворяясь изумленным. – Может, они были у кого-то из моих слуг, и тот сунул их сюда?
   – У тебя есть слуги?
   – Да, четверо. Раз я выжигаю угли не в лесу, а здесь, мне нужны люди, чтобы приносить дрова.
   – Что ж, этот слуга – видный плут; он умеет обустраивать делишки.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Если бы в этом доме огонь высекали кремнем и металлом, то мы успели бы заметить беду и вовремя выбраться из пещеры, а вот со спичками огонь разгорится мигом.
   Он ужаснулся, и, хотя лицо у него было закопченное, я увидел, что он побледнел.
   – Господин, – воскликнул он, – я не понимаю тебя! Я не знаю, что ты имеешь в виду!
   – Мне и впрямь тебе надо это растолковать?
   – Да, иначе я не пойму.
   – Ладно, тогда посмотри, как здорово ты сложил дрова у входа. Она тотчас загорятся и так начнут чадить, что любой, кто решит выползти оттуда, сразу задохнется. И эти дрова лежат на соломенной подстилке; тут же держат спички. Так вот каковы сокровища, которыми нас хотят удивить! Покорнейше вас благодарим. Мы не намерены поджариться и задохнуться в Пещере Сокровищ.
   Какой-то миг он тупо смотрел на меня; потом гневно воскликнул:
   – Что ты выдумываешь? Ты вздумал назвать меня убийцей? Не потерплю! За это подобает мстить! Я оскорблен до глубины души. Пойдем, Марки, они не доберутся до оружия. Мы их застрелим!
   Он хотел пойти к нашим лошадям. Ученый, коего назвали теперь «Марки», собирался последовать за ним. Тогда я вытащил оба револьвера, что держал в кармане, и приказал:
   – Стой! Ни шагу дальше, иначе я вас застрелю! Таким пройдохам, как вы, нельзя доверять.
   Они увидели стволы, направленные на них, и остановились.
   – Я… я… хотел лишь пошутить, господин! – прокричал углежог.
   – Я тоже. Ведь можно шутки ради всадить пулю в живот. Конечно, она не каждому причитается, но если вам угодно, можете ее получить.
   – Я разгневался лишь потому, что меня оскорбили!
   – Хорошо, если ты разгневался, то почему шутишь? Ты и впрямь редкостный тип!
   – Но ты же говорил до этого, что считаешь меня хорошим человеком!
   – Разумеется, но я мог обмануться.
   – Разве я не принял вас очень радушно?
   – Да, и за это я благодарен тебе. Памятуя об этом приеме, я забуду о случившемся; но мне придется позаботиться о том, чтобы никто не угрожал нам, пока мы будем здесь отдыхать. Сядьте на скамью. Мои спутники расположатся на бревне и пристрелят любого из вас, кто вознамерится встать.
   Я подал знак Омару и Оско. Они уселись на бревно, но сперва принесли все наше оружие, сложенное шагах в двадцати от скамьи. Теперь Оско и Омар своими ружьями легко могли удерживать в повиновении алима и углежога. Впрочем, последние могли втихомолку переговариваться. Это было мне на руку.
   – Господин, мы этого не заслужили, – проворчал Шарка. – Ты ведешь себя как разбойник.
   – На то есть причина. Ты лучше всех знаешь это.
   – Нет, не знаю я никакой причины. Мой гнев не должен тебя удивлять. Значит, теперь на своей земле мне придется сидеть под дулами ружей? Такого со мной еще не бывало!
   – Много времени это не займет. Мы скоро отправимся в путь. Надеюсь, ты загладишь свою вину и опишешь, как лучше всего добраться до Ибали.
   Его веки тихо вздрогнули; он не мог справиться с собой и скрыть радость, что испытал, услышав мой вопрос.
   – Да, с удовольствием, – сказал он.
   – Ладно, как нам ехать?
   – Ты увидишь, что из этой долины ведут две дороги: одна – на запад, другая – на юг. По первой дороге вам и надо ехать. Потом вы снова попадете в долину, которая намного длиннее и шире этой. Там вы увидите следы, оставленные телегой Юнака. Вы поедете вдоль них, пока не достигнете горы, лежащей у вас на пути. Там следы расходятся. Вам нужно ехать не направо, а налево, ведь Ибали лежит в той стороне.
   – А куда ведет дорога, уходящая вправо?
   – Через Дрину в Колучин. Дальнейший путь мне незачем описывать, ведь вам все время надо держаться левого следа. Потом вы подниметесь на гору и оттуда, сверху, увидите Ибали.
   – Прекрасно! А куда попадешь, повернув на юг?
   – В Бодалиста-хане.
   – Туда, конечно, мы не собираемся ехать. А теперь ты можешь оказать нам еще одну услугу. Мне хотелось бы ненадолго одолжить у тебя кое-какую вещицу.
   – Какую, господин?
   – Небольшой сосуд, в который я хотел положить несколько черных улиток.
   – Улиток? – изумленно переспросил он.
   – Да, я видел, что они водятся в долине.
   – Здесь их очень много, но для чего тебе эти улитки?
   – Моя лошадь устала, а ты знаешь, что улитки хорошо помогают против этой беды.
   – Да, верно. Ноздри уставшей лошади надо смазать слизью улиток. Только это одно не поможет. Еще нужно покормить лошадь мятой.
   – Это, пожалуй, верно. Я поищу эту траву. Итак, есть у тебя сосуд?
   – Да, дома стоит небольшой железный горшок; ты можешь его взять. Ты увидишь его близ очага.
   Теперь он сделался на редкость любезен. Я зашел в дом и отыскал небольшой горшок. Выходя из дома, я тихонько попросил Халефа взять с собой «медвежебой».
   – Итак, я ненадолго удалюсь со своим спутником, – предупредил я углежога. – Не пытайся подняться с этой скамьи! Даже если придут твои слуги, они не заступятся за тебя, иначе их застрелят самих. В твоей комнате я видел заряженные ружья. Поэтому оба сторожа влепят пулю любому, кто попытается войти в дом.
   Мы оставили наши ружья Оско и Омару, взяв с собой ножи и револьверы и удалились.
   – Ты, в самом деле, решил поискать улиток и мяту, сиди? – переспросил меня Халеф.
   – Даже и не подумаю!
   – Почему же ты волочишь с собой этот горшок?
   – Он послужит нам подсвечником. Мы обследуем пещеру.
   – Гм! Но ведь нам же придется ползти мимо этой поленницы!
   – Нет. Мы спустимся через дупло дуба, растущего наверху. Главное, чтобы углежог это не заподозрил.
   – Ты знаешь дорогу?
   – Я думаю, да. Пойдем быстрее, чтобы не терять времени. Но сперва я хочу подслушать разговор этих плутов. Сейчас, в первые минуты после нашего ухода, они будут переговариваться.
   – Ты сумеешь их подслушать?
   – Да, я же рассказывал вам, что услышал. Конечно, углежог неверно описал нам дорогу в Ибали.
   – Ты точно это знаешь?
   – Да. Ибали лежит к югу отсюда. Именно туда, а не в Бодалиста-хане ведет дорога, поворачивающая на юг. Нам надо свернуть направо; эта дорога ведет в Колучин, а потом в Ругову, куда я намерен попасть. Путь, уходящий влево, который он рекомендовал нам как верный, привел бы нас в западню. Я заметил это по тому, как замигали его глаза. Этому человеку нас не обмануть.
   Мы скрылись из поля зрения алима и углежога; теперь мы могли повернуть влево. Там стояла старая, совершенно безыскусно сделанная колымага, целиком деревянная. Наверное, это была та самая телега, о которой говорил торговец углем.
   Потом мы пробрались сквозь кустарник, а неподалеку от пещеры повернули к упомянутой уже узкой тропинке, которая тянулась среди кустов и вела наверх. Здесь я велел Халефу подождать.
   Я подкрался к костру, как проделывал уже до этого, и прислушался. Да, они переговаривались между собой, но так тихо, что я не мог ничего разобрать. Естественно, я повторил свой прежний эксперимент и тихонько подполз к кустам ракитника; теперь мне легче было улавливать их слова.
   К сожалению, я пропустил, наверное, самое главное; впрочем, то, что я слышал, тоже было важным для меня; ведь только я удобно устроился на земле, как уловил слова, сказанные «ученым»:
   – И зачем ты послал их на запад? Мне ведь тоже надо ехать туда.
   – Конечно, ты туда поедешь, а я тебя провожу. Мои слуги поедут вместе с тобой, ведь ты не знаешь этих мест. Им я указал дорогу, которая ведет совсем не туда. Они попадут в ущелье, откуда не выбраться.
   – Тогда они просто повернут назад.
   – Разумеется, но тут уж мы подоспеем. По этой дороге мы ездим собирать дрова для костра. Если они попадут в ущелье, то через полчаса остановятся перед стеной из скал; у ее подножия лежит глубокий пруд. Они повернут назад и еще полчаса будут выбираться из ущелья. Времени у нас хватит, чтобы устроить им засаду на обратном пути. Мы перестреляем их.
   – Это мы можем и здесь сделать, пока они еще не тронулись в путь.
   – Нет. Если хоть один из них сбежит, все пропало. Как только они удалятся, я дам своим слугам знак. Минут через пять они будут здесь. Мы оседлаем лошадей и пустимся в погоню за этими проходимцами. Ружей у нас хватит. Жаль только немец заметил ружья! Забыл я о них, когда посылал его в дом.
   – Не могу я понять этого немца.
   – Я тоже никак его не раскушу.
   – То он корчит глупую физиономию и болтает всякую ерунду, то снова превращается в человека, с которым никак не сладишь. Но ты видишь, что я был прав! Засада не удалась.
   – Никак не возьму в толк, что же случилось. Даже если конакджи был так глуп, что упустил чужаков, им все равно пришлось пробираться через Чертово ущелье и наши друзья заметили бы их. Они что, проспали?
   – Или немец сам напал на них!
   – Это немыслимо. Во-первых, он даже не ждал засады. Во-вторых, не знал, как подняться на скалу. А, в-третьих, если он знал и подозревал, то все равно не напал бы на них. Вздумай он пойти на них штурмом, погибли бы все – и он, и его спутники. Их перестреляли бы сверху. Странно все это! Ничего нельзя понять.
   – Скоро все выяснится.
   – Конечно! Я бы послал сейчас на Чертову скалу кого-то из слуг, но нам даже к ним нельзя отойти. Два этих проклятых типа не сводят с нас глаз и держат палец на курке.
   – Давай попытаемся с ними поговорить.
   – Я даже пробовать не хочу. Рискни!
   – Надо посмотреть!
   Алим медленно стал приподниматься. Но тут я услышал повелительный окрик Оско:
   – Сядь!
   В тот же миг, чуть привстав, я увидел, что Оско и Омар взяли ружья наизготовку. Алим снова сел и крикнул:
   – Что, нельзя хоть чуть-чуть шевельнуться?
   – Нет, даже разговаривать нельзя. Еще одно слово, и мы стреляем!
   Оба разразились проклятиями и ругательствами; теперь я знал, что могу положиться на бдительность моих спутников, и медленно пополз назад, направляясь к Халефу.
   – Ты что-нибудь слышал? – спросил тот, когда я вернулся к нему.
   – Да, но об этом попозже. Пойдем быстрее!
   Мы пошли вдоль тропинки и вскоре увидели, что моя догадка была верна и эта узкая тропа вела на вершину. Сперва она уходила в расщелину скалы, а оттуда круто вздымалась зигзагом.
   Пока мы поднимались наверх, прошло шесть-восемь минут. Здесь, среди деревьев, мы увидели сложенные повсюду связки дров, приготовленные для костра. Удары топоров говорили о присутствии людей.
   – Это слуги углежога, – сказал Халеф. – Надеюсь, они не захватят нас врасплох!
   – Я этого не опасаюсь. Они там, справа наверху, а мы проберемся налево, где виднеется верхушка высокого дуба.
   В той стороне лес намеренно берегли от топоров. Очевидно, углежог хотел, чтобы его тайна осталась скрыта от взоров посторонних. Деревья и кусты росли здесь так густо, что мы порой едва могли протиснуться сквозь них.
   Наконец, мы достигли дуба. Он был очень широк в обхвате. Ствол его казался довольно крепким. Среди мощных, толщиной с человека, корней, местами выглядывавших на свет, не было видно никакого дупла. Однако, стоило мне обойти дерево, как я увидел в пяти с половиной метрах от земли отверстие; оно было достаточно велико, чтобы туда мог проскользнуть человек.
   Нижний сук дуба можно было достать руками. Встав на него, легко было схватиться за второй сук. Третий же сук был давно сломан; на его месте образовалось дупло.
   – Если не ошибаюсь, вход в пещеру находится там, наверху, – сказал я, указывая ввысь.
   – Но как туда попасть? – спросил Халеф. – Для этого нужна лестница, ведь ствол не обхватишь, чтобы вскарабкаться на него.
   – Лестница тут есть.
   – Я ее не вижу, – сказал хаджи, напрасно глядя по сторонам.
   – И я ее тоже не вижу, зато вижу что-то другое. Посмотри-ка на землю! Среди мха четко отпечатался след, ведущий в заросли. Очевидно, тут ходят взад и вперед, и для чего спрашивается? Чтобы носить лестницу туда и сюда. Ты ее сразу заметишь.
   Мы пошли по этому следу, миновали молодые, густо покрытые листвой стволы бука и впрямь увидели на земле то, что служило лестницей – суковатый сосновый ствол, у которого обрубки сучьев заменяли ступеньки.
   – Верно! Это лестница, – молвил Халеф. – Теперь мы можем подняться наверх.
   – Мы поднимемся туда даже без лестницы. Осторожность советует нам от нее отказаться. Вдруг кто-то придет сюда, хоть я этого не опасаюсь. Он сразу заметит лестницу, прислоненную к стволу дуба, и поймет, что кто-то забрался внутрь. Я тебя привел сюда, чтобы доказать, что моя интуиция меня не подвела.
   – Но без лестницы я же не доберусь до дупла!
   – Ты залезешь мне на плечи и тогда сумеешь схватиться за нижний сук.
   – А ты?
   – Я подпрыгну и дотянусь до него.
   Халеф вскарабкался мне на плечи, а потом легко забрался на сук. Мне удалось с первого же прыжка схватиться за этот сук, потом мы влезли на другой сук; теперь дупло находилось у нас перед глазами. Я заглянул внутрь.
   Ствол был полым, а дупло – таких внушительных размеров, что вместило бы сразу двух человек. Но как спуститься в дупло, я пока не знал.
   – Там нет веревочной лестницы, – молвил Халеф. – Ты обманулся.
   – Нет, я не обманулся. Посмотри-ка на это дупло. Оно гладко вытерто. Ты не заметишь ни следа гнильцы или трухи. Сюда то и дело забираются люди. Разумеется, веревочную лестницу они спрятали так, чтобы ее не видно было снаружи. Но я думаю, что сразу ее найду.
   Я сунул голову и руки в дупло и, упершись локтями в стенку, перевесился туда всем корпусом. Ладонями я принялся шарить по дуплу.
   Верно! Прямо над входом в дупло была закреплена крепкая деревянная балка; за нее можно было схватиться руками, а потом вытянуть ноги и опустить их вглубь дупла. Я так и сделал. Повиснув на балке, я начал шарить ногами и вскоре нащупал другую, более крепкую поперечину, на которую мог наступить.