Да, это была Лина Рук, прекрасная как никогда и вызывавшая всеобщее восхищение.
Несмотря на все это великолепие, несмотря на процветание отца, несмотря на эту роскошь, окружавшую ее, многие не могли не отметить меланхолию, ясно читаемую на ее лице, хотя никто не мог определить причину такого ее состояния.
Некоторые страшные обстоятельства оставили глубокий след в сознании юной девушки, темное облако накрыло ее сердце и, возможно, эта тень останется навсегда!
[8]
Он уже разглядел ее левую руку, держащую надкушенный персик. На пальцах были кольца, но среди них не было обручального. Его отсутствие дало надежду юноше.
– Это заметно, – сказала она. – Но я не очень хорошо знакома с жизнью леса. Мой отец – охотник, или был охотником.
– Вы сказали был, мисс. Ваш отец все еще жив?
Этот вопрос был задан с двойной целью. Она все еще никак не отреагировала на обращение «мисс.» Но являлся ли владельцем этого прекрасного дома Джерри Рук, или вместо него здесь обитал какой-то новоявленный богач?
– Мой отец жив! Конечно, сэр, он больше не занимается охотой, разве что ради развлечения время от времени. У него есть достаточно денег, чтобы содержать этот дом, плантацию и заниматься возделыванием зерновых культур.
– Он сейчас дома?
– Сегодня его нет. Он поехал в Хелину. Думаю, он скоро вернется. Вы хотите видеть его, сэр? У вас, очевидно, есть к нему дело, связанное с бизнесом, я права?
– Нет-нет. Я просто шел лесом – охотился на белок. Я как раз находился по ту сторону ручья, когда услышал ваш крик.
– Это было очень любезно с вашей стороны, вы вовремя пришли мне на помощь, —сказала молодая девушка, одарив незнакомца взглядом, в котором явно чувствовалась благодарность за его благородный поступок. Обратив внимание на слой пыли, покрывшей всю его одежду, молодая леди добавила: – Если я не ошибаюсь, вы нездешний?
– Я когда-то хорошо знал эти края, и особенно окрестности вокруг этого места.
– В самом деле?
– Да, это так. Если мне не изменяет память, здесь когда-то была хижина – на том самом месте, где сейчас стоит ваш дом. Здесь жил старый охотник по имени Рук – Джерреми или просто Джерри.
– Так зовут моего отца.
– Тогда это, должно быть, он. Какие перемены! Вокруг были деревья, и расчищенного места было недостаточно для плантации.
– Да, это так. Только в последнее время мой отец купил землю и расчистил ее. У нас теперь больше денег, чем раньше.
– Есть ли у вашего отца еще родственники, кроме вас, – сын или зять?
– Никого, сэр, – ответила молодая девушка, с удивлением посмотрев на спросившего. – Только я, его единственная дочь. А почему вы спросили об этом?
– Я думал… вернее, вспомнил… или слышал… кое-что…
– О чем слышали, сэр? – спросила она, прерывая его несвязную реплику.
– …о молодом человеке, вернее, о юноше… который жил в хижине вашего отца. Это был ваш брат?
– У меня никогда не было брата, сэр. Тот, о котором вы говорите, не был нашим родственником.
– Значит, кто-то действительно жил рядом с вами?
– Да. Но он ушел далеко отсюда… много лет тому назад.
Серьезный тон, которым были сказаны эти слова, что-то вроде вздоха, которым они сопровождались и тень, промелькнувшая на лице говорившей, были очень приятны незнакомцу, проводившему этот допрос. Его сердце радостно забилось: девушка очень скучала по ушедшему много лет назад юноше.
Прежде чем он успел задать новый вопрос, девушка, словно внезапная догадка поразила ее воображение, внимательно посмотрела на него и спросила:
– Вы говорите, сэр, что вам это место было хорошо известно до того, когда вы уехали отсюда. Когда это было? Давно ли?
– Не так уж давно… но, увы! Достаточно давно, чтобы ты забыла меня, Лина!
– Пьер, так это ты!
ГЛАВА XVI. ПОЧЕМУ ПЬЕР ОТСУТСТВОВАЛ ТАК ДОЛГО
Да, тот, кто стоял перед Линой Рук, был не кто иной как Пьер Робидо. Впрочем, сказать «стоял перед ней» было бы не совсем верно: они бросились другу другу в объятия, как только их уста произнесли имена друг друга.
С того самого момента, как молодая девушка увидела его, смутные воспоминания начали пробуждаться в ней: ей, казалось, был знаком этот мужественный юноша.
Она знала, что Пьер Робидо жив; однако отец заставил ее держать это в тайне. Но почему, она не догадывалась, так же, как и не знала, почему отец отослал его. И хорошо, что она не знала этого!
Не было ей также известно, куда уехал Пьер. Отец сказал ей, что в Калифорнию, и это было правдой. Она ничего не знала о Калифорнии. Ничего, кроме того, что Калифорния далеко отсюда и что туда устремляются в надежде добыть золото. Все это было хорошо известно каждому жителю в окрестностях, да и любому американцу.
Лина Рук вовсе не думала о золоте; она думала только о своем давнишнем приятеле и задавалась вопросом, почему он уехал так далеко и надолго.
Неужели он никогда не вернется? Тот, кто завоевал ее девичье сердце, ее первая чистая любовь, тот, кто стоял с ней под сенью деревьев, обнимая ее и говоря слова любви!
А эта страшная ночь, когда он лежал на кровати, медленно приходя в себя после удушья, когда он едва не стал жертвой жестокой забавы, и первым словом, слетевшим с его уст, было ее имя, имя Лины?
И после всего этого – уйти, уехать далеко отсюда и забыть все!
Не удивительно поэтому, что она задавалась этим вопросом, и печать меланхолии, как уже отмечалось, постоянно была на ее лице.
Она не забывала его – не было дня, чтобы она не вспоминала о нем. В течение долгих лет одиночества не было и часа, когда она не думала о нем, хотя имя его было под запретом. Она любила только его и была верна только ему, хотя многочисленные поклонники, включая Альфреда Брэндона, хотели бы видеть ее своей женой.
Но она настойчиво отвергала его домогательства, даже вопреки неудовольствию отца, который желал сделать молодого Брэндона своим зятем.
И все это ради того, кто ушел, не объяснив причины или даже не обещав вернуться.
Часто случалось так, что она сердилась на него за столь долгое, необъяснимое отсутствие.
Но сейчас, увидев живого Пьера перед собой, узрев его высокую стройную фигуру, она немедленно забыла все это и бросилась, рыдая, в его объятия.
Она не сдерживала своих чувств, отбросила всякое притворство или стыд. Сама любовь подсказывала ей, что он по-прежнему любит ее, и крепкие его объятия и пылкие поцелуи подтверждали это.
В течение некоторого времени они молчали – говорили только их счастливые сердца.
Когда, наконец, улеглось первое волнение их неожиданной встречи, Лина заговорила первой.
– Но скажи мне, Пьер, почему ты был так далеко от меня столько лет?
– На твой вопрос легко ответить, Лина. Прежде всего, мое путешествие было долгим. Я направился в Калифорнию и провел там некоторое время в поисках золота. Но не это задержало меня. Я был в течение трех лет в плену у апачей.
– Кто такие апачи?
– Это племя индейцев, кочующих по большой прерии. Я все еще оставался бы в их руках, если бы не индейцы племени хохтав, племени, из которого родом моя мать, как ты знаешь. Они случайно встретились на пути моих поработителей и спасли меня, заплатив выкуп. Они привезли меня в страну хохтавов, к западу отсюда, оттуда я и приехал сейчас.
– Пьер! Я так счастлива, что ты снова рядом со мной! Ты вырос и стал высоким и красивым. Впрочем, ты всегда был красивым, Пьер. Ты отправился в Калифорнию, я слышала это. Но скажи мне, почему ты вообще уехал отсюда?
– Я уехал, чтобы разыскать своего отца, – ответил он серьезным тоном.
– Твоего отца? Но он…
Молодая девушка запнулась, вспомнив о так напугавшем ее ужасном происшествии, которое теперь всплыло в ее памяти.
Она раскаивалась в том, что завела разговор об этом, поскольку полагала, что Пьер ничего не знает о происшедшем с его отцом шесть лет назад. Она знала, что Пьеру ничего не сказали о том, что Дик Тарлетон был в их хижине, и молодой охотник был без сознания, когда его отец покинул их дом, чтобы больше никогда уже не вернуться.
Она ничего не сказала Пьеру после его выздоровления. Ее отец предостерег ее от всяческих разговоров на эту тему; и действительно, не было никакой возможности рассказать ему обо всем. А когда юноша был в состоянии путешествовать, старый охотник поспешил отослать его: однажды темной ночью он ушел вместе с Пьером, и юноша отправился в путь.
Помня все это, Лина сожалела о начатом разговоре и думала, как бы перевести его на другую тему, когда Пьер, прервав ее размышления, сам разрешил возникшее затруднение.
– Ты можешь не рассказывать мне об этом, Лина, – сказал он с дрожью в голосе. – Мне известна эта грустная история, я знаю все… Возможно, даже больше чем ты, хотя я и узнал обо всем гораздо позже. Моя невинная девочка! Тебе грезилось… Но нет, я не должен об этом говорить. Давай забудем пока прошлое и поговорим о настоящем. Теперь, Лина, я не хотел бы встречаться с твоим отцом, более того, я не хочу, чтобы он знал, что я здесь поблизости. Поэтому тебе не следует говорить ему, что ты меня видела.
– Я не буду ему говорить, – ответила она тоном, в котором чувствовались более горестные нотки, чем удивление. – Увы! Мне очень нетрудно выполнить твою просьбу, поскольку я даже не осмеливаюсь говорить с ним о тебе. Мой отец, не знаю почему, запретил мне упоминать твое имя. Если случайно когда-либо я спрашивала его о тебе, или говорила о твоем возвращении, он только ругал меня в ответ. Ты можешь не поверить, Пьер, но он как-то сказал мне, что ты мертв! Но я так огорчилась, что он позже раскаивался в этом и сказал, что он сделал это только затем, чтобы испытать меня! Бог простит мне такие мысли о моем отце, но я почти уверена, что он порой очень желал этого. О, Пьер! Чем ты так провинился перед моим отцом, что он стал вдруг твоим врагом?
– Я не знаю. Это тайна для меня, так же, как и причина, почему он отослал меня, и некоторые другие вещи. Но… чей это голос? Неужели его?
– Мой отец! Я узнаю топот копыт его лошади! Он въезжает на аллею. О, Пьер! Ты не должен позволить ему увидеть тебя!
– Он не увидит меня. Я уйду, как и пришел, прячась среди деревьев. Прощай, любимая! Встретимся завтра ночью. Выходи в поздний час, когда все разойдутся по спальням… скажем, в одиннадцать. Я буду ждать тебя здесь… нет, под высоким тополем вон там. Как часто мы раньше сидели под его тенью!
– Иди, Пьер, иди! Он уже остановился у ворот!
– Еще один поцелуй, моя любовь, и затем…
Их губы встретились, и они расстались. И вот уже девушка неслышно возвратилась в дом, а молодой человек, проскользнув среди персиковых деревьев, удалился, чтобы скрыться в более безопасном месте, в густом лесу вокруг плантации.
ГЛАВА XVII. ОТЕЦ И ДОЧЬ
– У меня есть для тебя хорошие новости, девочка, – сказал Джерри Рук, соскальзывая с седла и встречая дочь на веранде. – Чертовски хорошие новости!
– Какие новости, папа?
– Спиртные напитки завершили свою работу, и старый плантатор Брэндон умер.
– О, отец! Ты в самом деле считаешь, что это хорошие новости?
– Нет, это в самом деле хорошие новости – самые лучшие из новостей. Альф стал полноправным хозяином плантации, и теперь нет никаких препятствий, чтобы ты также стала ее хозяйкой. Я знаю, что он собирается сделать тебе предложение, и уверен, что это будет сделано уже сегодня. Старый Брэндон был уже вчера похоронен.
– Если он это сделает, отец, я ему откажу.
– Откажешь ему!? – вскричал бывший скваттер, вскакивая со стула, на который он только что сел. – Лина, девочка! Ты в своем уме? Ты соображаешь, что говоришь?
– Да, отец. Я соображаю, что говорю.
– Черт побери! Ты сошла с ума, девочка, или это детский каприз. Да понимаешь ли ты, что означает твой отказ?
– Не понимаю.
– Зато я очень хорошо понимаю. Это означает нищету, возможно, голод, для меня, также как и для тебя.