Мердок Айрис. Единорог

   ГЛАВА 31
   Мэриан, вздрогнув, проснулась, и с возвращением сознания ужас немедленно сковал ее конечности. В комнате было абсолютно темно, однако она чувствовала, что кто-то стоит у кровати. Попыталась двинуться и заговорить, но возникло ощущение, будто ее держат за горло. Она тяжело вздохнула. И, съежившись, откинулась назад.
   Тогда с резким звуком чиркнула спичка, и она увидела прямо над собой лицо Джеймси.
   Должно быть, прошло уже много часов с тех нор, как Дэнис отправился на в аэропорт.
   -- Он приехал?
   -- Ш-ш-ш. Нет, никто не приехал. Еще только четыре часа.
   Четыре часа. Почему Алиса и Эффингэм не вернулись с Максом? Ей не следовало их отпускать.
   Мэриан спала на кушетке в передней Ханны. Она оставалась с ней до тех пор, пока Ханну не стало клонить ко сну. Ханна все еще не разговаривала, хотя поздно вечером начала что-то бормотать про себя. Слов Мэриан разобрать не смогла. Она несколько раз пыталась заставить Ханну заговорить, но безрезультатно. Уложила ее в постель и увидела, как та мгновенно уснула. Прекрасное лицо, носившее весь день печать недоумения и боли, разгладилось, опять стало юным и чистым. Может, Ханна забыла о происшедшем и никогда больше не вспомнит? Пока Мэриан сидела рядом, наблюдая за Ханной, ей пришло в голову, что, наверное, она забыла Джералда, а раньше забыла Питера, забыла, что сделала с ним. С этой мыслью всплыл образ искалеченного возвращающегося мужа... Мэриан вздрогнула, повернулась и увидела высокую фигуру в дверном проеме.
   Это была Вайолет Эверкрич. Она пришла запереть комнату и сказала Мэриан, что та может остаться внутри или выйти наружу, но комната должна быть непременно заперта до утра. Мэриан не хотелось быть отделенной от Ханны запертой дверью. Но все же она решила, что ей лучше остаться снаружи. С минуты на минуту она ожидала приезда машины из Райдерса. Вышла, оставив Ханну спящей, и увидела, как Вайолет повернула ключ в замке. Удалилась. Мэриан достала одеяла, легла на кушетку в прихожей и тотчас же уснула.
   -- Зажги свечу. Вот она. -- Спальня Ханны была за гостиной, но Мэриан опасалась разбудить ее, боялась возвращения к ней сознания и говорила тихо.
   Джеймси зажег свечу и поставил на стол рядом с ней. Продолжал на нее смотреть.
   Мэриан почувствовала страх перед Джеймси. Теперь она боялась всех, даже Дэниса, его продолжительного молчания и отрешенного вида -- как будто он находится где-то в другом месте. Казалось, его душа отлетела от тела. Когда они сидели рядом, он взял ее за руку и гладил ее, но смотрел мимо. С Ханной он вел себя спокойно, бесшумно передвигаясь вокруг нее, и она, казалось, больше радовалась его присутствию, чем присутствию Мэриан. Но он не прикасался к Ханне. Он ходил вокруг нее, как будто зачарованный аурой, которая одновременно притягивала и отталкивала. Он смотрел сквозь нее на Ханну как на таинственную священную реликвию в ларце. Мэриан прикасалась к ней, частично потому, что это было необходимо при исполнении ее обязанностей, но частично из-за непреодолимого очарования. Плоть Ханны казалась вялой и холодной, как будто и от нее тоже медленно отлетала душа.
   Дэнис долго колебался, ехать ли ему в аэропорт самому или кого-нибудь послать. Джеймси отказался ехать, а Мэриан и Вайолет не могли вести машину. Дэнис долго держал за руку Мэриан -- как ребенок, с отсутствующим видом, -но не обсуждал с ней, что же ему предпринять. В конце концов он решил поехать и отправился во тьму и дождь, настолько плотный и густой, что совершенно не было видно света фар. Через минуту после того, как вывели из гаража, внутри стало мокро от воды, проникающей сквозь непрочный верх. Мэриан в плаще пробежала через террасу и на минуту села рядом с ним на переднее сиденье. Тусклый свет от приборной доски освещал его голову, по волосам стекали капли дождя. Они неловко обнялись, прижавшись друг к другу на узком siden'e.
   -- Будь осторожен. Дорога на Блэкпорт, наверное, ужасна. Может, тебе лучше поехать по внутренней дороге?
   -- Нет. Прибрежный путь короче. Все будет в порядке. Да благословит тебя Бог. Присматривай за ней.
   Он завел мотор, и, когда она вышла, машина тронулась и тотчас же скрылась в полной тьме. За завесой дождя раздавался страшный рев, -возможно, бушевало море. Она немного подождала у крыльца, воображая, что различает огни приближающегося , но никто не подъехал, и она пошла назад через погруженную в молчание гостиную, возвращаясь к Ханне.
   -- В чем дело, Джеймси? -- Мэриан встала и надела жакет. Она лежала в одежде. В комнате стало очень холодно, и огонь свечи колыхался на сквозняке. Мэриан взглянула на дверь Ханны, но она была закрыта как прежде.
   Он не ответил, но сел рядом с ней и, казалось, прислушался. Мэриан тоже прислушалась. В доме царила полная тишина. Снаружи раздавался шум дождя, барабанящего по крыше, журчащего по водосточным желобам, колотящего по террасе и саду. Он перерос в глубокий, непрекращающийся рев, окружил безмолвие дома, сделав его еще более напряженным. Мэриан снова села и натянула одеяло на колени. Четыре часа.
   Перед ней внезапно вырос, как призрак, образ Джералда. Она не смогла за весь вчерашний день, переполненный безумной болью, как следует подумать о нем и принять близко к сердцу его смерть. Она ужасно боялась за Ханну, боялась полиции. Теперь в холодной тьме он словно встал перед ней. Она не видела, как его несли вниз, и узнала, где он лежит, когда из гостиной раздались крики его матери, а за ними последовали монотонные завывания. Она представила, как он рядом со старушкой лежит там во тьме, лишен ный своей силы, и вся его власть превратилась в ничто. Она всхлипнула при этой мысли и почувствовала, как слезы покатились по щекам, слезы жалости и страха -- за него, за себя... Теперь во мраке факт смерти приобрел самое большое значение. Большой, здоровый, сильный человек превратился в бесчувственный тяжелый предмет.
   Мэриан почувствовала, что вот-вот разразится истерическим плачем. Она медленно, глубоко вздохнула и стиснула одеяло, ощутив его плотную пушистую ткань. Она не должна показать Dжеймси своего страха. Если бы Джеймси узнал, как она напугана, он мог, подобно дикому животному при встрече с дрогнувшим человеком, натворить что-нибудь ужасное -- она не знала что. В этой тьме каждый становился опасным, и Мэриан ощущала, как вокруг нее накапливалась злобная жестокость дома, готовая прорваться снова, если найдет слабое место. Она должна собрать все свое мужество и разум, иначе сама станет слабым местом и позволит обрушиться на себя этому ужасному потоку.
   -- Джеймси, не мог бы ты зажечь лампу? Так темно.
   -- Нет масла. Во всем доме нет масла.
   -- Зачем ты пришел и разбудил меня? -- Пробуждение было ей ненавистно, лучше бы продолжался сон.
   -- Я хотел наблюдать вместе с тобой. -- Джеймси сидел рядом, все еще глядя на нее, скрестив ноги и положив руки в карманы. Внезапно показалось, что он похож на тюремщика. Но не стала ли она сама тоже тюремщицей? Да и дом теперь похож на тюрьму больше, чем когда-либо.
   Джеймси пристально смотрел на нее. Его глаза казались темнее и больше при тусклом свете. Колеблющееся пламя свечи бросало подвижные тени на его лицо, делая черты изменчивыми и нелепыми. Мэриан поняла, что он преследует какую-то цель, намеревается что-то сделать. Она отпрянула от него и не позволила своим мыслям подробно задержаться на тайне его связи с Джералдом. Но теперь завеса открылась перед ней, и в пристально смотрящем мальчике она почувствовала пробуждение нового безумия дома.
   Джеймси снова прислушался. Он стал совершенно неподвижным, заставляя и ее насторожиться. Но она могла различить только бесконечный шум дождя. Она подумала о Питере, неуклонно приближавшемся сквозь тьму к дому.
   Джеймси встал. Он не отводил своего настороженного вопрошающего взгляда от Мэриан. И хотя был очень тихим, казался, однако, взволнованным или очень напуганным. Он взял свечу и встал на середину комнаты, затем медленно поднял свечу над головой и отвернулся от Мэриан.
   Сначала она не могла понять ритуала. Она наблюдала за ним, затаив дыхание и все еще напряженно вслушиваясь. Затем услышала тихий звук в комнате и последовала за взглядом Джеймси. Ручка двери Ханны тихо поворачивалась. Повернулась, затем скользнула назад и снова повернулась. Ханна пыталась выйти.
   Мэриан почувствовала, что у нее волосы встали дыбом. Было что-то ужасное и жуткое в этом тихом, безнадежном, чуть заметном движении. Она понимала, что ей следует рассеять свой внезапный безумный страх, громко заговорив с Ханной. Но не могла говорить. Ханна была теперь заключена в самом центре дома, и, возможно, здесь Питер ее оставит, заточив в эту комнату навечно. Ручка снова повернулась.
   Мэриан подняла глаза на Джеймси, опять пристально смотревшего на нее. Он опустил свечу, позолотившую теперь нижнюю часть его лица. Губы его были приоткрыты, и он смотрел с пугающей настойчивостью, дрожа от какого-то тайного намерения.
   Мэриан спросила тихим шепотом:
   -- У тебя есть ключ? Может, мне войти к ней?
   Джеймси прижал палец к губам, сделал ей знак подняться, взял за руку и вывел в коридор. Закрыл дверь прихожей и поставил свечу на пол.
   -- В чем дело? Джеймси, ты пугаешь меня.
   Длинный коридор протянулся позади них, темный и тихий. Сейчас она не видела лица Джеймси. Свет свечи, казалось, кружил вокруг их колен и терялся. Он все еще сжимал ее руку.
   -- Мы должны выпустить ее. Мэриан слушала его, но не понимала.
   -- Ты хочешь сказать что должен впустить меня к ней? У тебя есть ключ?
   -- Есть. Говорю тебе, мы должны выпустить ее.
   Мэриан стояла молча, в то время как звук, казалось, на полнил дом, резонируя в пустоте. Ей представлялось, что теперь все должны проснуться и встать во тьме за пределами света свечи, прислушиваясь к тому, что произойдет. Неужели наконец-то пришла минута освобождения? Теперь Ханна хотела уйти. Эта мысль пугала и причиняла боль.
   Мэриан шепотом возразила:
   -- Ты сошел с ума, Дэжеймси. Куда она сможет пойти, что она может сделать, покинув дом ночью и в такой дождь?
   Ответ, казалось, отозвался эхом, прогремев вокруг них под сводом дождя. Теперь она держалась за Джеймси. Они прильнули друг к другу, как заговорщики, как напуганные дети.
   -- Мы должны выпустить ее, -- повторил он. -- Это ее право. Мы должны освободить ее, прежде чем вернется Питер.
   Мэриан почувствовала резкий приступ боли: , сначала тихо, затем более громким голосом, прерывающимся от слез и страха. Ответа не последовало. Она огля нулась. Потом шаг за шагом отступила к окну, как будто что-то невидимое в доме загоняло ее в угол. В отчаянии выглянула в сад -- там кто-то двигался. Фигура, обособленная от окружающего, была совершенно отчетливо видна в ярком дневном свете. Дэнис стоял у одного из рыбных прудов, вглядываясь в него. Увидев его, Мэриан со страхом вскрикнула. Выбежала из пустой кухни и через лабиринт сырых, выстланных плитами, звенящих эхом комнат выскочила на влажную скользкую террасу. Чуть не упала и затем пошла медленнее.
   -- Дэнис! -- Она была связана с тем, что произошло, только через него, и только он мог освободить ее от власти мертвых. Он посмотрел на нее рассеянным, отсутствующим взглядом:
   -- Привет, Мэриан. Ты чувствуешь себя лучше?
   -- Я так испугалась, когда проснулась, думала, ты ушел. О, Дэнис, пойдем в дом, ты должен поговорить со мной.
   Теперь он, нахмурившись, сосредоточил свой взгляд на ней, маленький чужой человек, с развевающимися на ветру волосами, сгорбившийся и дрожащий под пальто от холода. Он снова опустил глаза вниз на темно-коричневую, покрытую рябью поверхность пруда и промолчал.
   -- Пожалуйста, -- взмолилась Мэриан. Она сделала шаг вперед и робко протянула руку, чтобы коснуться его рукава. Но он от нее отодвинулся.
   -- Не надо. -- Он повернулся к ней боком и встал на колени у пруда.
   Мэриан смотрела на согнувшуюся фигуру. Затем увидела рядом с ним маленький аккуратный чемоданчик, а за ним открытый holshshovyi вещевой мешок, откуда торчало широкое горло пластиковой банки, в которую была налита вода, а в ее темноте -- быстрое передвижение золотистых силуэтов. Небольшая рыбачья сеть лежала у Дэниса под рукой.
   -- Ты ловишь рыбу. О, Дэнис... -- Мэриан почувствовала, что слезы снова наполняют глаза. Но она не могла больше плакать. Она встала на колени рядом с ним. -- Зачем ты ловишь рыбу?
   -- Я подумал, что могу взять с собой старых друзей. -- Дэнис говорил спокойно, а из-за его акцента слова прозвучали почти беспечно.
   -- Ты уходишь?
   -- Да.
   -- Когда, куда?..
   -- Сейчас. Я не знаю куда. Зачем мне оставаться здесь? Не печалься.
   -- Дэнис, -- сказала Мэриан. Она изо всех сил старалась сохранить спокойствие. -- Ты не можешь уйти и оставить меня здесь. Останься ненадолго, и мы уедем вместе. Или, если ты не можешь остаться, тогда позволь мне собрать вещи и уйти с тобой.
   Он посмотрел на нее с нежностью, когда они стояли рядом на коленях, и пурпурные облака над ним расступались перед вечерним солнцем.
   -- Нет. Что мы будем делать вместе, Мэриан? Мы совершенно чужие люди. Мы могли общаться и могли, казалось, понимать друг друга здесь. Но даже здесь чары разрушены, и вся магия исчезла. Зря я позволил тебе убедить меня сделать то, что мы сделали. Только зло, еще больше зла, чем ты знаешь, произошло из этого. Мы не любили друг друга по-настоящему. Не могли любить. Ты понимаешь это сейчас, не правда ли?
   Мэриан посмотрела на него, затем взглянула вниз на воду. Это правда. Она хотела обладать этим эльфом. Но по-настоящему они друг друга не знали. И она, не желая того, причинила боль его душе, занеся ее, как микроб, на удаленный остров. Она снова заплакала, но очень тихо и сквозь слезы спросила:
   -- Ты заберешь с собой Земляничный Нос? Дэнис помедлил, прежде чем ответить, и она поняла, что он воспринял ее слова как одобрение своих.
   -- Да. Хотя я не могу пока его поймать. Он очень быстрый. Смотри, вот он проплывает.
   Дэнис снова поднял сеть. Сверкающая красная рыбка vyskol'znula из тени лилий, промелькнула среди темных водорослей и исчезла, Дэнис осторожно тянул сеть в воде. Рыбка снова появилась у края пруда, развернулась и приблизилась к ней. Дэнис сделал быстрое движение, и в следующий момент сеть была высоко поднята, полная влажной, сверкающей бьющейся рыбы. Земляничный Нос с всплеском шлепнулся в пластиковую банку.
   -- Что ты сделаешь с ними? Ты же сказал, что не знаешь, куда пойдешь.
   -- Ну, скорее всего, сначала я пойду через болото. Я знаю, там есть цыгане, они одолжат мне лошадь. Затем я поеду дальше, к большому дому, где работал когда-то. У них есть пруд, куда можно выпустить рыбу. А затем я, может быть, останусь в этом доме, а может, пойду дальше. Но рыбкам там будет хорошо, и я смогу навещать их ил и взять туда, где устроюсь. Видишь ли, -сказал он извиняющимся тоном, как будто Мэриан беспокоилась только о рыбе, -- если они останутся здесь, их непременно поймают журавли. Сетку сдует зимой, некому будет установить ее, и прилетят жу равли.
   Мэриан сквозь слезы смотрела на неясные силуэты золотых рыбок, оставшихся в пруду.
   -- Но, Дэнис, ты не можешь просто оставить меня. Ты должен поговорить со мной. Ты должен сказать, что не считаешь меня виновной. Ты должен сказать мне, что это было в какой-то мере к лучшему.
   -- Это не было к лучшему. Но я, конечно, не виню тебя.
   -- Видишь ли, -- быстро заговорила Мэриан. -- Я думала, что так лучше, Я не могла знать, что Питер утонет. Я должна была освободить ее. Я должна была позволить ей стать в конце концов самой собой. Держать ее взаперти, пока не приедет Питер, -- это значило бы уничтожить ее полностью. Было так ужасно держать ее пленницей... -- Мэриан знала, когда произносила эти слова, что она будет повторять себе то же самое много, много раз, возможно до конца своей жизни, но никогда больше не сможет сказать этого вслух другому человеку. Она с отчаянием обратилась к Дэнису, когда они оба стояли на коленях, как раскаивающиеся грешники на твердом камне: -- Дэнис, ты не можешь оставить меня так. Ты дол жен помочь мне, ты должен исцелить меня. Мне не следовало этого делать. Я должна была надеяться. Я убила ее... Дэнис покачал головой:
   -- Мы все убили ее. И я больше всех.
   -- Нет, нет, ты меньше всех.
   -- Я не должен был оставлять ее ни на минуту. Мэриан тяжело вздохнула. Слова обвиняли ее.
   -- Ты не мог знать...
   -- О, я мог знать. Я должен был бояться, я и боялся. Но я не только любил, я и ненавидел. А ненависть разрушает любовь. Вот почему меня там не было, когда это было необходимо.
   -- Я не понимаю. Кого ты ненавидел? И почему ты из-за
   этого отсутствовал?
   -- Питера.
   Мэриан пристально смотрела на него, и он ответил ей прямым взглядом своих синих серьезных и печальных глаз, слегка безжалостных и безумных.
   -- Не понимаю... -- сказала Мэриан.
   -- Как ты думаешь, что в действительности произошло там, у моря, у подножия Дьявольской Дамбы?
   -- Не знаю. Полагаю, вода... -- Она замолчала. Она по чувствовала, как сильно вспыхнуло ее лицо. -- Ты же не?..
   -- Да. Стена обрушилась, я увидел это, когда выехал на дорогу. Я направил машину прямо в море. Я выскочил, когда она упала в воду. Он не очень-то проворный, и я думал, что машина утонет прежде, чем он выберется. К тому же он не ожидал этого. Но он начал выбираться. И мне пришлось вернуться в море и втолкнуть его обратно в машину. Напор воды удерживал дверь закрытой, и машина утонула...
   Мэриан закрыла лицо руками, когда он только начал говорить. Потом она убрала руки и посмотрела на дом. Пустые окна вбирали яркий солнечный свет, и дом казался охваченным пламенем. Никого не было рядом, кто бы мог услышать то, что довелось услышать ей.
   Дэнис встал. Он протянул руку, и она ухватилась за нее, чтобы тоже встать. Его рука была твердой, жесткой, как железо. Мэриан видела машину, погружающуюся в море, испуганного человека, пытающегося выбраться.
   -- Ты так его ненавидел из-за того, что...
   -- Из-за того, что видел в прошлый раз. И из-за того, что боялся за нее сейчас. Итак, ты видишь, Мэриан, вот твое ис целение.
   -- Почему исцеление? -- Она повернулась, чтобы прикоснуться к нему, взяв его снова за руку. Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она отшатнулась от него после того, что он ей рассказал. Nна смотрела на него с благоговейным страхом.
   -- Я должен был только любить, а не ненавидеть. Мне следовало остаться с ней и страдать вместе с ней, рядом с ней. Иного пути не было, и я знал это прежде. Но я позволил себе обезуметь от ревности из-за ее поступков, и я был не верен ей, поэтому я виноват больше всех. Вся вина переходит ко мне. Вот почему я должен уйти один.
   -- Но разве это освобождает меня?
   Он печально посмотрел на нее, ничего не отвечая, взял чемодан, а затем -- более бережно -- мешок, где находились рыбки.
   Мэриан пристально смотрела на него, затем тихо сказала:
   -- Да, теперь ты становишься Ханной. -- Она подошла к нему и после минутного колебания поцеловала шершавую материю на плече его пальто.
   -- Прощай, -- он коснулся рукой ее щеки и отвернулся.
   С тяжелым чувством Мэриан смотрела, как он идет по аду и выходит за ворота, громко лязгнувшие за его спиной.
   Солнце становилось все более золотистым и окрасило склон холма в сверкающий шафрановый цвет.
   Ее потрясли и напугали его слова, и в то же время она испытывала своего рода глубокое облегчение, которое, возможно, было всего лишь смирением. Всю свою жизнь она будет с небольшими изменениями проигрывать эту историю. После слов Дэниса у нее возникло странное чувство, будто все начинается сначала: насилие, дом-тюрьма, вина. Это еще существовало. Хотя Дэнис забирал все с собой. Он вобрал все это в себя и унес. Возможно, он завершит все для нее и остальных.
   Мэриан медленно шла от края пруда. Она заметила, что одна из проволочных сеток не была положена на место, и толкнула ее ногой, возвращая в прежнее положение. Позже, без сомнения, прилетят птицы и съедят рыбу. Она медленно направилась к террасе.
   На золотисто-желтом склоне холма появилась маленькая фигурка, карабкающаяся по тропинке вверх по направлению к болоту. Мэриан смотрела, как она удаляется. Это был последний отблеск света другого мира, в котором она так недолго и так неосознанно жила. Наблюдая за карабкающейся фигуркой, прилагая последние усилия воображения -- проникнуть в мир Дэниса, одиноко идущего вперед со своими рыбками в руке и ясным сознанием того, что он совершил, -- она припомнила рассказ о том, что в его жилах techet кровь фей, и не могла понять, был ли тот мир, в котором жила она, миром добра или зла, миром томительного страдания или игрой теней.
   -- О, Мэриан, вот ты где!
   Она повернулась и увидела рядом с собой Алису, держащую на коротком поводке Таджа.
   -- Мне показалось, что все растаяли в воздухе. Где Дэнис?
   Мэриан посмотрела на Алису, основательную, реальную, обычную. Милая Алиса! Она обхватила ее шею руками.
   -- Моя дорогая, -- сказала Алиса, пытаясь ответить на объятие Мэриан и одновременно удержать Таджа, -- с тобой все в порядке? Тебе необходимо перебраться в Райдерс. Думаю, я должна забрать тебя сейчас же. Я настаиваю.
   -- Ты очень добра, -- сказала Мэриан, отпуская ее. -- Но нет, я должна начать собираться. Думаю, мне следует довести здесь все до конца.
   -- Где Дэнис?
   -- Он ушел.
   -- Ушел?
   -- Да. Ушел к болоту, к цыганам, ушел... Лицо Алисы застыло. Ее голос немного дрожал, когда она сказала:
   -- Понимаю. Я так и думала, что он уйдет. Но я хотела отдать ему Таджа. Это было бы правильным.
   -- Тогда поторопись, -- сказала Мэриан. -- Его еще видно. Он поднимается по холму, смотри, смотри. Как ты думаешь, Тадж побежит за ним, если мы его отпустим?
   Они бежали через освещенный солнцем сад к воротам, а их длинные тени летели рядом. Фигурка на склоне холма была еще четко видна.
   Алиса отстегнула поводок.
   -- Дэнис, Дэнис, Дэнис, -- настойчиво прошептала она чутко слушающей собаке, показывая пальцем. Тадж заколебался: посмотрел на нее, оглянулся вокруг, понюхал землю и медленно пошел. Он семенил, принюхиваясь и оглядываясь назад. Затем побежал и скрылся в лощине. Немного позже далеко на склоне холма они увидели золотистую собаку, мчащуюся вверх в погоне за человеком, пока оба не пропали из виду в шафраново-желтой дымке у линии горизонта,
   Алиса и Мэриан медленно направились к дому. Мэриан засунула руки в карманы, ища носовой платок, и наткнулась на письмо Dжеффри. Достала его и распечатала.
   Алиса говорила:
   -- Верхняя дорога сейчас более или менее расчищена. Но все равно это добрых полчаса до Райдерса. Я бы вернулась скорее, но мне пришлось подготавливать коттедж для старой миссис Скоттоу. Ты знаешь, ее дом разрушен во время наводнения. Я взяла с собой Кэрри и велела ей приготовить нам чай. Я привезла вишневый пирог. Надеюсь, в письме нет плохих новостей?
   -- Нет, нет, -- сказала Мэриан, -- хорошие новости. Мой друг сообщает о своей помолвке. Он собирается жениться на девушке, с которой я училась в школе. Они только что ездили в Испанию вместе...
   -- Прекрасно, -- лицо Алисы было мокрым от слез.
   Мэриан молча протянула ей свой платок. Да, теперь она вернется назад к реальному миру и будет танцевать на свадьбе Джеффри.
   ГЛАВА 35
   Эффингэм поплотнее закутался в пальто и вошел в зал ожидания. Нужно было еще немного подождать прихода поезда. В темной комнате горел небольшой огонь. День был серый, мрачный, в воздухе ощущалось приближение зимы.
   Эффингэм покинул Райдерс два дня назад. После похорон он почувствовал, что не в состоянии оставаться в доме, и уехал, чтобы побыть наедине с собой в рыбацкой гостинице в Блэкпорте. Это пребывание оказалось любопытным и не лишенным приятности, вокруг ощущался праздник. Он прогуливался по набережной, наблюдая за рыбачьими лодками, и, размышляя, часами просиживал в баре. Он хорошо ел и в общем чувствовал себя лучше. Сегодня такси привезло его назад. Небольшая железнодорожная линия из Блэкпорта обслуживала только аэродром, поэтому пришлось вернуться на более северную станцию, проехав по дороге между Гэйзом и Райдерсом. При сером и дождливом, но тем не менее прозрачном свете он бросил прощальный взгляд на оба дома. Они сердито смотрели на него, как Сцилла и Харибда, но позволили проскользнуть мимо.
   Отъезд Эффингэма из Райдерса был поспешным и нелепым. Он подготовил к нему Алису заранее своими туманными намеками. После dolgoi и мучительной процедуры похорон, когда неуклюжий, трясущийся кортеж, медленно продвигаясь по узким грязным дорогам, достиг маленькой отдаленной церкви, он, вернувшись в Райдерс, действовал с безумной скоростью, швыряя одежду в чемоданы и испытывая своего рода исступленное облегчение. Он был не в состоянии ни думать, ни чувствовать, ни пальцем пошевелить до тех пор, пока умерших благополучно не скроет влажная земля. Теперь, казалось, его воля к жизни вернулась к нему в избытке, и его решительность и целеустремленность даже возросли.
   Накануне вечером у него состоялся разговор с Алисой. Это был странный, немного импрессионистский разговор. Они сидели на террасе, закутанные в пальто и пледы, потягивая перед обедом виски, глядя на постоянно исчезающий из вида Гэйз, на черные утесы, и каждый из них, казалось, продолжал прерывистый монолог. Эффингэм преследовал цель избавиться от Алисы как можно мягче и достойнее, целью же Алисы было -- отпустить Эффингэма, не причи няя ему мучений и слез. Вместе это им удалось. Они как будто опустили находившийся между ними тяжелый груз на землю.
   Алиса говорила:
   -- Кажется, я окончательно потеряла тебя. Я действительно страстно тебя любила, когда мне было восемнадцать лет. Возможно, моя любовь так и не повзрослела. Я вспоминаю время, когда страдала по-настоящему. Но в последнее время я перестала страдать. Наверное, это как-то связано с Ханной. Как только ты полюбил ее, моя любовь к тебе превратилась в нечто иное. Я стала своего рода зрителем и получила роль благородной отвергнутой. Но так как твоя любовь тоже была безнадежной, возникла такая история, в которой и для меня нашлось место. Я просто перестала любить тебя и утешилась. Затем появился Дэнис. Он мог бы пробудить во мне настоящее страдание, если б я только смогла не смотреть на него как на слугу. Но мне это не удалось. Теперь я наконец позволю тебе уйти, Эффи. Ханна удерживала тебя около меня несколько лет, полных грез, но она ушла и освободила тебя. Я всегда буду вспоминать с благодарностью, что ты на мгновение обратился ко мне. Давай назовем это даром восемнадцатилетней девушке, которая тебя по-настоящему любила.