– Что-нибудь еще? Есть что-либо новое в деле о налоговой службе?
   – Ничего. Все, над чем работал Уилберфорс, он держал в голове. Этого мы, видимо, никогда не узнаем. Не теряйте связи со мной. Между прочим, эта линия не прослушивается. Наши люди контролируют ее.
   Римо осторожно положил трубку на рычаг и спрыгнул с дивана. Поглядел на Чиуна, который, казалось, впал в транс, завороженный телеэкраном. Не стоит беспокоить его сейчас, тем более что это бесполезно. Чиун не оторвется от телевизора, пока не кончится очередная серия. В комнате могут происходить взрывы, пожар, наводнение. Когда дым рассеется, вода схлынет, обломки уберут, Чиун все так же будет сидеть в позе лотоса, глядя, как доктор Лэнс Рэвенел находит выход из любой ситуации, благодаря своей мудрости и доброте.
   На Римо была коричневая рубашка, коричневые слаксы и свитер.
   – Я ухожу, Чиун, – громко сказал он.
   Ответа не последовало.
   – Я могу не вернуться. Это самое опасное задание, – сказал Римо.
   Тишина.
   – Но это будет мое лучшее дело, – сказал Римо.
   – Это можно сказать о чем угодно, – бросил Чиун и вновь замолк. В комнате звучал лишь голос с телеэкрана.
   – Чиун, ну ты и поганец! – крикнул Римо.
   Ответа не последовало. Римо надел темные очки, носить которые не любил, но они приводили в ярость Чиуна.
   Римо купил их, гуляя как-то днем с Чиуном по улицам Сан-Франциско. Это был их любимый город, в котором среди пестрой многоязыкой толпы они смотрелись вполне нормально – восьмидесятилетний кореец в экзотических одеждах рядом с худым сурового вида американцем. И пока они держались подальше от китайских кварталов, все было спокойно.
   В тот день Чиун настоял, чтобы они зашли в большой универмаг. Римо пошел смотреть клюшки для гольфа, когда вернулся, то обнаружил Чиуна в углу нижнего этажа в отделе оптики, где врач подбирал женщине очки. Чиун громко выражал свое неудовольствие. Врач и женщина обернулись и сердито смотрели на него. Он отвечал им тем же.
   – Что ты делаешь, папочка? – спросил Римо.
   – Смотрю, как этот человек портит женщине глаза.
   – Тише, – сказал Римо. – Тебя могут услышать.
   – И хорошо, – сказал Чиун – Подумай, скольким людям я спасу зрение, если все будут слушать меня.
   – Чиун, некоторые не могут без очков.
   – Неправда, никому они не нужны.
   – Очень нужны. Ты видел таблицы для проверки зрения, где обозначены буквы? Некоторые люди не могут их прочесть.
   – Но зачем читать буквы, надо читать слова, – сказал уверенно Чиун.
   – Не в этом дела. Некоторые не могут даже разглядеть, какие там буквы.
   – Все потому, что глазные мышцы работают неправильно, они не натренированы. И вместо того, чтобы тренировать мышцы, что делают люди? Идут к так называемому врачу, который надевает им на глаза кусочки стекла. Это значит наверняка, что человек никогда не будет иметь возможность тренировать глазные мышцы, чтобы они работали правильно. Этот врач поступает ужасно.
   – Не все могут управлять своими глазными мышцами, – слабо сопротивлялся Римо.
   – Верно, – согласился Чиун. – Особенно американцы. Эта страна – рассадник лентяев. Мы с тобой повидали много стран, но только здесь почти все носят очки. Разве это не доказывает, что тут все ленивы?
   – Это не так, Чиун. Одна из причин в том, что в этой стране люди много смотрят телевизор.
   Чиун открыл рот от удивления.
   – Ты лжешь, – прошептал он.
   – Нет, это правда. Если много смотреть телевизор, можно испортить зрение.
   – О, – застонал Чиун, – о горе! Ты хочешь сказать, что от прекрасных фильмов мои глаза испортятся?
   – Ну, твои, может, и нет. Но у многих – да.
   – Какое коварство! Или ты говоришь так, чтобы меня расстроить? – Он вопросительно посмотрел на Римо.
   Тот покачал годовой.
   – Это правда, папочка.
   Чиун на миг умолк, потом хитро улыбнулся и поднял вверх указательный палец с длинным ногтем.
   – А-а, – сказав он, – но даже если ты и прав, подумай, как благотворно действуют эти теледрамы на душу и сердце.
   Римо вздохнул.
   – Это верно, папочка. Они прекрасны. Они делают жизнь богаче для слепых и зрячих. По мне, пусть лучше вся страна ослепнет, чем одна из этих прекрасных постановок сократится хотя бы на минуту.
   – Для тебя еще не все потеряно, Римо, но не для него, – сказал Чиун, указывая на врача. – Он должен сказать этим людям, чтобы они тренировали глазные мышцы, а не надевали очки, которые не дают им возможности использовать глаза но назначению.
   – Что тут случилось? – раздался женский голос со скандинавским акцентом. Из-за двери задней комнаты отдела оптики появилась молодая блондинка.
   Чтобы успокоить ее, Римо купил темные очки от солнца, хотя и не любил носить их. Чиун был, конечно, прав. Тренированные мышцы глаза могли обеспечить нормальное зрение и без очков. Очки от солнца были своего рода костылями для тех, кто плохо видел.
   Примерив несколько оправ, Чиун потребовал, чтобы ему подобрали очки с деревянными линзами, дабы не только улучшить зрение, но и уберечь глаза от случайных осколков стекла.
   Римо выбрал самке темные очки, какие были, наложил их в карман и не надевал, пока не вошел в клинику Роблера, играя роль богача, скрывающего свое имя и внешность.
   Раздались звуки органной музыки, означавшие конец очередной серии и начало выпуска новостей. Чиун повернулся к Римо.
   – Как умно! – сказал он. – Ты проникаешь в эту больницу, чтобы все высмотреть, и первым делом закрываешь глаза черными стеклами, чтобы ничего не видеть. Чисто американский подход к решению проблемы.
   Чиун опять повернулся к телевизору, гораздо меньше интересуясь Римо, чем появившейся на экране женщиной с лошадиным лицом, рекламирующей мыло.
   Римо вышел в коридор.
   Стены и пол были облицованы красноватым мрамором и казались холодными. Римо коснулся стены и обнаружил, что она теплая. Последнее новшество в отоплении – стены с подогревом! Очевидно, в клинике Роблера не особенно беспокоились, поступит ли очередное пожертвование.
   Пройдя по коридору, он увидел стенной шкаф и на верхней полке нашел то, что хотел – через минуту его уже невозможно было отличить от врача.
   В темных очках и белом халате он напоминал подвыпившего плейбоя. Римо считал, что именно так и выглядят все врачи.
   Он спустился по лестнице на четвертый этаж и бесцеремонно прервал телефонный разговор сидевшей за столом дежурной медсестры:
   – Где находится отделение неотложной помощи?
   – На первом этаже, доктор, – ответила она. – Лифт вон там.
   – Ваш воротничок слегка обтрепался, – сказал Римо. – Следите за этим.
   – Да, сэр, – ответила она и удивленно посмотрела ему вслед. Кто бы это мог быть?
   Римо направился в отделение неотложной помощи. Он шел больничными коридорами в лечебный корпус, и никто не остановил его, не спросил, кто он такой. Одно дело, если бы его явно принимали за врача, но нет, просто никто не обращал на него внимания. Он заглядывал во многие палаты в поисках миссис Уилберфорс, но никто не попросил у него ни совета, ни помощи.
   Он почувствовал, что с его присутствием мирились, но не воспринимали как коллегу. Римо не знал, хорошо это или плохо, но счел для себя оскорбительным и решил, что все объяснялось отсутствием стетоскопа. Повстречав в коридоре какого-то врача, он подцепил пальцем стетоскоп, висевший у того на шее. Врач пошел дальше, ничего не заметив, и Римо повесил стетоскоп себе на шею.
   Стетоскоп творил чудеса. Римо не прошел и пятидесяти футов, а его уже попросили проконсультировать трех больных.
   В одной из комнат, куда он заглянул со стетоскопом на шее, его попросили осмотреть пациента со сломанной ногой. Он рекомендовал аспирин и постельный режим. Другого пациента он назвал симулянтом, который занимает место, необходимое для действительно больных людей. В третьей палате ему представился случай впервые воспользоваться стетоскопом. Поразительно, но с помощью этой трубки действительно можно было многое слышать.
   На столе лежала полная женщина, которую осматривал молодой человек, явно практикант. Он с надеждой взглянул на Римо.
   Римо приложил стетоскоп к животу женщины, прислушался и расхохотался.
   – Послушайте, какой грохот, – сказал он. – Ну и бурлит, будто варится гороховый суп
   – Что вы думаете, доктор? – спросил практикант.
   – Я бы прописал по две столовых ложки пептобисмола каждые три часа. А вам, леди, нужно забыть про пиво.
   Практикант придвинулся к Римо и прошептал:
   – Но она жалуется на головные боли.
   Римо уверение кивнул.
   – Правильно, – сказал он. – Это все из-за пива. В пиве есть дрожжи. Они вызывают вздутие во всем теле, и газы давят на мозг. Я помню, как брат Теодор объяснял это на последней лекции. Осторожнее с дрожжами! А вам, леди, лучше забыть о пиве.
   – Но я никогда… – сказала больная ему вслед.
   Римо задержался у двери, улыбнулся и сказал:
   – О счете не беспокойтесь. Просто пришлите его мне.
   Он пошел дальше, надеясь вновь воспользоваться стетоскопом. В конце коридора обнаружились тяжелые металлические двери со стеклами, забранными железными решетками. Римо заглянул внутрь, открыл дверь и оказался в отделении неотложней помощи.
   Оно состояло из четырех палат; три были пусты. В четвертой лежала миссис Уилберфорс. Войдя, Римо надел на лицо марлевую маску.
   На столе лежала фигура, наполовину покрытая ярко-белыми простынями, а вокруг нее суетилась группа врачей и медсестер. Две сестры массировали ноги пациентки. Врач и еще одна сестра склонились над грудной клеткой и ритмично делали массаж сердца.
   Внимание Римо привлек другой врач, со шприцем в руке, собиравшийся сделать укол в сердце – видимо, чтобы ввести адреналин.
   Римо подумал, что у врача очень несчастный вид. Он заметил, что руки у того тряслись, и понял почему: врач был пьян.
   Римо вошел в палату и присвистнул, однако повязка на лице заглушила звук и получилось просто шипение.
   В его сторону повернулось две-три головы.
   – Всем привет, – сказал он. – Продолжайте в том же духе. Если я что-то замечу неладное, то дам вам знать.
   Для убедительности Римо помахал стетоскопом. Головы опять повернулись к больному.
   Римо подошел поближе к столу. Там лежала женщина, но очень старая, как он мог заметить, когда сестра на миг сняла с ее лица кислородную маску. Римо вспомнил свой визит в дом миссис Уилберфорс в Скрэнтоне и его хозяйку – здоровенную бой-бабу, которую он похлопал по крупу. Потом он взглянул на сморщенную старуху на столе.
   «Черт возьми, – подумал он. – Где же миссис Уилберфорс?»
   Он уже повернулся, чтобы уйти, когда заметил табличку у изголовья кровати. Там значилось «Уилберфорс».
   Он опять вгляделся в лицо женщины. Разве это она? Но глаза… орлиный нос… возможно, что она. Он еще присмотрелся. Она! Но что произошло? Несколько дней назад она была похожа на воина преторианской гвардии, а теперь превратилась в сморщенную древнюю старуху.
   Как такое могло случиться?
   Римо снова взглянул на врача, который трясущимися руками держал шприц. У дальнего конца стола электрокардиограф показывал неустойчивый ритм. Поддерживалось искусственное дыхание, продолжался массаж сердца.
   В комнату вошел еще кое-кто. Как и врач со шприцем, эта женщина была без халата, в обтягивающем желтом свитере и короткой белой юбке, подчеркивающей длинные стройные ноги.
   Она вошла в палату уверенно, будто владела больницей. Сестра, заметив движение в дверях, подняла голову, чтобы сделать замечание непрошеному гостю, но, увидев, кто это, опять склонилась над больной.
   Рыжеволосая красавица подошла к врачу, державшему шприц.
   – Как дела, доктор Деммет? – спросила она.
   – Серьезный случай, мисс Хал, – ответил он. Голос его дрожал.
   – Неужели?
   – Нарушение всех функций организма. Критическое истощение.
   – Удастся ее спасти?
   – Не знаю, – сказал врач.
   – Попытайтесь, – сказала женщина. Их глаза встретились. – Попытайтесь, – повторила она.
   "Звучит, как «не пытайтесь», – подумал Римо.
   – Я делаю все, что могу, – сказал врач.
   – Продолжайте.
   Доктор наклонился, воткнул шприц между ребер женщины и ввел адреналин прямо в сердце.
   Женщина в желтом свитере, понаблюдав за ним, оглядела палату. Ее взгляд остановился на Римо, стоявшем неподалеку. Он вдруг понял, что в своих темных очках резко выделяется на общем фоне.
   Женщина подошла к нему.
   – Кто вы такой? – спросила она.
   Римо решил разыграть из себя чудака.
   – Уильямс – мое имя, болезнь – моя забава.
   – Уильямс? Вы тот самый мистер Уильямс?
   Римо кивнул. Он увидел, что на нее фамилия произвела впечатление. Ее красивые умные глаза вдруг засветились каким-то внутренним светом.
   – Но почему вы здесь? – спросила она.
   – Я люблю больницы и всегда хотел стать врачом. По средам я играю в гольф. У меня есть свой стетоскоп. Я хотел попасть сюда и не мог удержаться.
   Кэти Хал кивнула.
   – Я Кэти Хал, помощник администратора. Я собиралась связаться с вами и узнать, не понадобится ли моя помощь.
   Римо отрицательно покачал головой.
   – Нет. Мне очень интересно находиться здесь и наблюдать, как эти замечательные люди спасают бедную старую леди. Странно, я слышал, что она не так стара, как выглядит.
   – И мне так сказали, – ответила Кэти Хал.
   – Необычный случай, – сказал Римо.
   Кэти Хал кивнула.
   – Мгновенное старение, – сказал Римо. – Никогда ни о чем подобном не слышал.
   – Насколько мне известно, такое порой случается в результате нервного шока. Эта женщина недавно потеряла сына, которого очень любила.
   Римо не ответил. Он следил за врачом, стоявшим у стола. Как его фамилия – доктор Деммет? Он нажимал кулаком на грудь женщины. На экране электрокардиографа вдруг появилась ровная линия. Деммет надавил сильнее.
   – Жить, черт побери, жить! – рявкнул он.
   – Эм-м, – сказал Римо. – Да, шок. У нее были очень теплые отношения с Натаном.
   Наблюдая за врачом, он не заметил, как сверкнули глаза Кэти Хал при упоминании этого имени. Она ведь ничего не говорила о Натане. Кэти поняла, что мистер Уильямс не просто эксцентричный миллиардер, а кто-то поважнее. И опаснее.
   Деммет в отчаянии сжал кулаки и потряс ими перед собой.
   – Все, – сказал он мрачно. – Можете не продолжать. Кончено.
   Он повернулся в сторону Римо и Кэти Хал.
   – Я не смог спасти ее, – сказал он, обращаясь к Кэти Хал.
   – Очень жаль, доктор Деммет, – ответила она, и Римо уловил сарказм в ее голосе. – Видимо, это было за пределами наших возможностей.
   Деммет посмотрел на нее, потом на пациентку, и, как заметил Римо, раздражение по поводу ее смерти исчезло с его лица и сменилось вдруг выражением облегчения. Деммет постоял, повернулся и вышел из комнаты. «Странно, – подумал Римо. – За доктором Демметом неплохо бы понаблюдать».
   – Он, кажется, воспринял все близко к сердцу, – сказал Римо между прочим.
   – Да, – согласилась Кэти Хал. – Некоторые медики воспринимают смерть как личную драму. Это осложняет им жизнь. – Она помолчала, а затем бодрым голосом спросила: – А у вас, мистер Уильямс, все хорошо?
   – Прекрасно, – сказал Римо.
   – Медобслуживание вас удовлетворяет?
   – Не знаю. У меня личный врач. Он не позволяет никому прикасаться ко мне.
   – Долго пробудете у нас? – спросила Кати.
   Как она представилась? Помощник администратора? Подходяще, ей можно намекнуть о своих проблемах, чтобы слух распространился по больнице.
   Он доверительно наклонился к ней.
   – Нет, не очень долго, пока эти типы из налоговой службы не отстанут от меня.
   – О, понимаю, проблемы с налогами.
   – Проклятие всех богатых людей.
   – Ну, будем надеяться, что все обойдется.
   – Да, будем надеяться.
   – Я живу при больнице, мистер Уильямс. Дежурный всегда может связаться со мной. Если вам что-то потребуется, не смущайтесь, звоните в любое время дня и ночи. – Она взглянула на Римо горящими глазами.
   Римо вернулся в палату в прекрасном настроении. Пробыв в больнице всего несколько часов, он уже взял на заметку этого доктора Деммета. И пустил слух, что у него проблемы с уплатой налогов. Теперь, возможно, им заинтересуются. Так или иначе, сегодня был удачный день, он работал головой, а не руками. Скрэнтон не повторится. Он будет действовать, используя свой интеллект. Да, только так. А когда проблема будет решена без крови и смертей, Смит останется доволен, и даже Чиун вынужден будет признать, что Римо умеет пользоваться головой.
   Хорошо продуманный план стоит сделанного дела. Римо предвкушал победу. Он остановился у своей палаты, затем распахнул дверь и влетел в комнату в развевающемся белом халате со стетоскопом на шее.
   – Да-да-а-а! – протрубил он.
   – Что значит это «да-да-а-а»? – спросил Чиун, который сидел у окна и разглядывал нечто отвратительное – центральные кварталы Балтимора, находившиеся в нескольких милях от клиники.
   – Это победное начало, – сказал Римо. – Я, доктор Лэнс Рэвенел, пришел спасти мир от псориаза.
   – Помолчи, – сказал Чиун. – Не тебе с твоим легкомыслием судить о докторе Рэвенеле.
   – Хм, – сказал Римо, чувствуя, что радостное настроение улетучивается. – Неужели?
   – Да, это так. Доктор Рэвенел – человек благородной профессии. Он целитель, в прекрасных фильмах он спасает людей.
   – Это только в фильмах.
   – Там больше правды, чем в твоих так называемых фактах.
   – Ну уж…
   – Разве не правда, что доктор Рэвенел излечивает больных?
   – Помнишь Сан-Франциско? Ты сказал мне, что болезнь проистекает от недостатка дисциплины у пациента. Ты уже так не думаешь?
   – Это причина болезни. Но если врачи не могут заставить людей правильно думать и победить болезнь, то им надо избрать другой путь. Это не их призвание. Но ты не имеешь права клеветать на них, ибо у тебя вообще ни к чему нет призвания.
   – С каких это пор ты стал защитником АМА?
   – Я не знаю, что такое АМА, но если там требуется говорить правду, то я за них.
   Римо только вздохнул в ответ, настроение его упало. Победа не казалась теперь такой близкой. Предстояло много работы.
   Было еще кое-что, о чем стоило поразмышлять. Стремительное одряхление миссис Уилберфорс не давало ему покоя. Теперь он понял, что это ему напомнило: Энтони Стейса в Скрэнтоне. Римо искал тогда бодрого человека средних лет, а вместо этого нашел дряхлую развалину, старика, который желал смерти.
   Что же с ними случилось? Внезапное старение? И что означали слова Стейса: «Держись подальше от врачей»? Что с ним произошло? Кэти Хал сказала, что все дело в нервном потрясении, но Римо никогда не слышал о таком действии шока.
   – Чиун, как стареет человек?
   – Отдавая свои лучшие годы неблагодарному щенку, который не желает в благодарность сделать подарок учителю.
   Чиун все еще злился.
   – Чиун, забудь на минуту о Барбре Стрейзанд. Я сейчас видел, как умерла одна женщина. Три дня назад она была здоровой и сильной, как медведица.
   – Невелика потеря, – сказал Чиун.
   – Но сегодня ей можно было дать сто лет, так она высохла и сморщилась. Черт возьми, Чиун, она стала прямо старухой! А неделю назад я встретил другого человека, с которым случилось то же самое. Он постарел за одну ночь.
   – Тебе это не понятно?
   – Нет, – ответил Римо.
   – Мы многого не понимаем в окружающем мире. Как американский пожиратель мяса может постичь секреты Синанджу? Почему он в состоянии лазить по стене, ломать другим кости, переносить действие яда?
   Римо подождал, пока Чиун сам ответит на свои вопросы, как он обычно делал, но ответа не последовало. Римо сказал:
   – Изменилась моя сущность, вот почему я могу делать все это.
   – А изменился ты потому, что хотел этого.
   – Значит, эти люди постарели, потому что хотели постареть?
   – Нет, – сказал Чиун. – Они постарели потому, что не хотели оставаться молодыми. Может быть, это произошло под действием какого-то вашего лекарства, и они сами захотели этого. Никто не меняется, пока сам того не захочет. Стареют те, кто ждет старости.
   – Спасибо за ответ без ответа.
   – Всегда к твоим услугам, – сказал Чиун и отвернулся к окну.


Глава одиннадцатая


   – Его фамилия Деммет. Нет, имени я не знаю. Просто Деммет.
   – Минуту, – сказал Смит. – Я запрошу компьютер.
   Римо услышал, как Смит положил телефонную трубку на стол и защелкал клавишами компьютера. Тридцатью секундами позже он взял трубку.
   – Если что-то есть, мы узнаем через минуту, – произнес Смит. – А почему именно Деммет?
   – Точно не знаю, – сказал Римо. – Мне запомнилось выражение его лица в операционной.
   Римо вспомнил лицо Деммета, тонкие губы, противоречивые чувства, очевидно владевшие им, когда умирала миссис Уилберфорс. Его отчаянные попытки спасти ее, а потом облегчение, отразившееся на лице, когда он уже ничего не мог сделать.
   – Меня насторожило его лицо, – повторил Римо.
   – Это все? Не много в плане конкретной информации, – сухо сказал Смит. – Не стоит двадцати пяти тысяч долларов.
   – Вообще-то, – раздраженно заметил Римо, – я собираюсь раздать персоналу анкету «Кто из вас убийца? Если не вы, то назовите пятерых, подозреваемых вами в порядке уменьшения вероятности». Я соберу все анкеты, передам вам, а вы заложите их в этот идиотский компьютер, который, возможно, выдаст ответ, что виноват во всем я. Черт возьми, конечно, у меня пока нет ничего конкретного!..
   – Подождите, – перебил Смит. – Есть ответ. Деммет Дэниел, врач, родился в Элктоне, штат Мэриленд…
   – Пропустите информацию из серии «Кто есть кто» и читайте дальше, – сказал Римо.
   Смит на миг замолк, потом продолжил:
   – Деммет был одним из консультирующих врачей, которые пытались спасти Натана Уилберфорса. Он же был анестезиологом во время той операции, когда умер Боулдер из налоговой службы.
   – Вам этого недостаточно? – довольно спросил Римо.
   – Наводит на размышления, – сказал Смит.
   – Какие к черту размышления, все очевидно!
   – Наводит на размышления. Я бы на вашем месте последил за ним.
   – Ну спасибо, – зло сказал Римо. – Кстати, что бы вы сделали на моем месте, если бы увидели женщину, постаревшую за два дня на сорок лет?
   – Что вы хотите сказать? – Римо почувствовал, что Смит весь обратился в слух и рассказал шефу об Энтони Стейсе, а потом о миссис Уилберфорс. Римо закончил. Смит молчал.
   – Не просто сразу разобраться, что к чему, а? – спросил Римо. – Вы, кажется, считаете, что мне здесь очень легко? Вы же представления не имеете, чем мне приходится заниматься.
   – Ничего в этом особенного нет. Обычная работа, – сказал Смит. – По поводу старения сказать пока ничего не могу. Попробую получить результат вскрытия обоих тел.
   – Попробуйте, попробуйте. А я тем временем буду торчать здесь и делать черную работу.
   – Я тронут, – сказал Смит. – Мне и в голову не приходило, как вы напряженно работаете.
   – В том-то и беда, – сказал Римо, – что не приходило.
   – Я учту это.
   Послышались гудки. Римо осторожно положил трубку на рычаг, еле сдержавшись, чтобы не разбить аппарат на кусочки. Счет за него придет к Смиту, а Римо не хотелось вновь заниматься выяснением отношений. Он оглядел просторную палату, освещенную сейчас лишь одной лампой, висящей над его головой.
   В углу на циновке спал Чиун. Римо посмотрел на него, пошел в спальню и лег. Он медленно и глубоко задышал, стараясь снять напряжение. На два счета – вдох, на два счета – медленный выдох. Глубокий вдох. Выдох. Он повторял это снова и снова.
   Дыхательные упражнения принесли успокоение. Напряжение исчезло. Полная тишина. Полный покой.
   – Хм-м-м-м-н-н-н-к! – Звук резал слух, напоминая скрип ржавой пилы по дереву. Что за чертовщина?
   – Хм-м-м-м-н-н-н-к!! – раздалось снова, на этот раз еще громче.
   Это храпел Чиун.
   – Чиун, прекрати! – крикнул Римо в открытую дверь.
   – Хм-м-м-м-н-н-н-к!!!
   – О, Господи, – прорычал Римо, встал и закрыл дверь.
   Не успел он лечь, как храп возобновился.
   Римо вышел в гостиную и взглянул на спящего Чиуна.
   Больше всего ему хотелось подойти к Чиуну и ткнуть его в бок, чтобы прекратил храпеть. Но у Римо не было абсолютно никакого желания остаться в результате со сломанной ногой или чем-нибудь похуже.
   – Как тут уснешь? – спросил он вслух.
   – Хм-м-м-м-н-н-н-к!
   Римо надел мягкие туфли на резиновой подошве и вышел в темный коридор. Он весь кипел от негодования, и ему вдруг захотелось устроить всему персоналу клиники праздник Свиньи. Но нет, Смит не простит ему второго Скрэнтона.
   Вместо этого Римо пошел по коридорам, сначала прислушиваясь к звуку своих шагов по блестящему мраморному полу, потом стараясь идти бесшумно.
   За углом он обнаружил темный коридор и стал отрабатывать бесшумный шаг ниндзя. Он прислонился спиной к стене и боком двинулся по коридору, быстрее и быстрее, пока не достиг скорости спринтера. Четыре раза туда, четыре обратно. Однако это не помогло. Я совершая последнее движение, он услышал скрип своих туфель и от собственной оплошности разозлился еще больше.
   Он бросился по пожарной лестнице вниз на другой этаж, опять по коридору и вниз по лестнице, снова по коридору и, наконец, стараясь двигаться бесшумно, оказался рядом с вестибюлем, но так и не устал, и не запыхался, и не успокоился.
   Римо опять поднялся на пятый этаж и пошел по длинному коридору в дальний конец нового крыла, где было больше палат. Он останавливался у дверей, прислушиваясь к дыханию больных. Дежурная медсестра должна была находиться дальше по коридору, и, сосредоточив слух в том направлении, Римо различил звук шариковой ручки, скользившей по бумаге. Сестра что-то писала. Но это могла быть и не сестра. Римо вслушался напряженнее и уловил слабое шуршание материи, сопровождавшее движение авторучки. Видимо, это шуршит нейлоновая униформа медсестры. «Совсем неплохо», – подумал он.