Она спросила, что они хотят выпить. Оглядев их всех троих по очереди, она облизала губы. Губы были пухлые, ярко-красные — верхняя такая же полная, как и нижняя. А когда каждый из них сделал свой заказ, она неторопливо удалилась, но даже ее походка была эротическим действом — зад, покрытый нежной, как у ребенка, кожей, похотливо ходил из стороны в сторону.
— Ну, может, если большой палкой, — произнес Бондини. — Так, чтобы я мог покончить дело одним ударом.
Хаббл разговаривал сам с собой, не в силах оторвать взгляд от двери за которой рыжая красотка скрылась в доме.
— Да есть очень милые животные, — пробормотал он. — Зря я так предубежден против животных только потому, что они животные. Милые, симпатичные животные. Что в этом плохого?
Франко их не слушал. Он думал, хотя вслух он этого и не сказал, что среди трупов и в самом деле попадаются очень привлекательные. Например, красивые женщины, умершие от передозировки наркотиков. К ним не придерешься, как бы внимательно вы их ни разглядывали. А если взять такую сразу после наступления смерти, тогда, черт побери, она еще даже не успеет остыть. Конечно, они вам мало что дадут, но кто сказал, что мужчина обязательно должен что-то получать в ответ? А если вам нужен шум и крики, тогда пожалуйста, когда деньги к вам вернутся, найдите себе женщину, которая умеет славно шуметь. Иногда человеку приходится делать то, чего ему не хочется, но что на самом деле необходимо. Теплый симпатичный труп — что ж, о'кей. Мысль о трупе нравилась ему больше, чем мысль о трупофобии.
— У меня нет трупофобии, — заявил Франко. — И со мной все всегда было в полном порядке. Не пытайтесь приписать мне болезни, которых у меня нет.
И он с грозным видом огляделся по сторонам.
Выпивку им так и не подали. Вместо этого на балкон вышел Абнер Бьюэлл, облаченный в брюки и рубашку цвета хаки — слишком хаки, чтобы это можно было назвать домашней одеждой. На ногах у него были толстые шерстяные носки и дешевые кроссовки без шнурков. А волосы его, как всегда, были в безупречном порядке, и как всегда, казались пластиковыми.
Он предстал перед ними и заглянул в свой блокнот.
Наконец он поднял взор и обратился к Бондини:
— Ты. Я хочу, чтобы ты забил свою мать до смерти.
— Один удар большой палкой, — отозвался Бондини.
— Маленькой палкой. И медленно-медленно, — заявил Бьюэлл. Не дожидаясь ответа, он обратился к Хабблу: — А ты сыграешь главную роль в порнофильме "Моя любовь к горным козами. Тебе придется трахнуть трех овец. — И опять он не стал ждать ответа и вперил взгляд своих жестких глаз в Сташа Франко. — Я хочу, чтобы ты вступил в половую связь с обезглавленным трупом, скончавшимся три недели назад.
Он опустил блокнот и, не торопясь, оглядел всех троих своих гостей.
— Я хочу, чтобы вы знали что я передал вам троим в общей сложности шестьсот двенадцать тысяч долларов за последние двенадцать месяцев. С чисто формальной точки зрения эти деньги вы присвоили мошенническим путем. А теперь вы сделаете то, о чем я вас прошу, или вы не только перестанете получать деньги, но и не позднее сегодняшнего вечера в вашу дверь постучится полисмен. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы решить какова будет ваша линия поведения.
Он направился в дом а когда дверь за ним закрылась, Бондини спросил:
— Как вы думаете?
Это была скорее мольба о помощи, чем вопрос.
— Не знаю, — ответил Хаббл. — А ты как думаешь?
— Я думаю, я не так уж сильно люблю свою мамашу. Меня в детстве постоянно кормили печенкой. Как можно любить человека, который пичкает тебя печенкой? Маленькая палка — это не так уж плохо.
Хаббл сказал:
— Мне всегда нравились овцы. Они очень приветливы. Да, вроде того.
— Я могу закрыть глаза, — заявил Франко. — И задержать дыхание. Трупы. Они все одинаковы в темноте. Я всегда так говорил.
Бьюэлл вернулся ровно через одну минуту. Он стоял перед ними, молча ожидая ответа. Наконец Бондини выпалил:
— Мы сделаем это.
— Все вы? — уточнил Бьюэлл.
— Да, — подтвердил Бондини. — Мы сделаем это. Все мы.
— Хорошо, — произнес Бьюэлл. — Это по десять тысяч очков за каждого. А теперь — вам не придется это делать.
— Что? — не понял Хаббл.
— Вам не придется это делать. Я просто испытывал вас, — пояснил Бьюэлл.
Хаббл охнул.
— Я хочу, чтобы вместо этого вы убили человека, — сказал Бьюэлл.
— Кого именно? — поинтересовался Франко.
— Это имеет какое-нибудь значение? — удивился Бьюэлл.
— Нет, — ответил Франко. — Это не имеет никакого значения.
— Никакого, — подтвердил Бондини.
— Совсем никакого, — поддакнул Хаббл.
Все трое испытывали огромное облегчение оттого, что им предстояло всего лишь убить человека. И какая разница, кого именно.
— Что ты делаешь? — удивилась Памела Трашвелл.
— Пытаюсь добраться до места, — ответил Римо. — Помолчи, если не хочешь идти пешком.
Машина, предоставленная сама себе, набирая скорость, неслась вниз по склону каньона, с ревом проносясь мимо магазинчиков размером с дверную коробку, где была выставлена рассада четырнадцати разновидностей бобовых, мимо длиннозубых хиппи в очках в металлической оправе и мимо женщин лет за сорок, все еще носивших замшевые юбочки с бахромой и мокасины на мягкой подошве. Один из поворотов машина проехала на двух колесах.
— Ты едешь слишком быстро, — сказала Памела.
— С чего ты это взяла? — удивился Римо.
Она возвысила голос, чтобы перекричать скрежет колес и свист ветра, врывавшегося в открытое окно.
— Потому что это долбаное авто сейчас перевернется! — крикнула она.
— Не перевернется, если ты сдвинешься чуть-чуть влево, — ответил Римо.
Она с трудом сдвинулась к середине переднего сиденья, а Римо вписал машину в левый поворот. На какое-то мгновение машину занесло, она поехала на двух правых колесах и опасно зависла в таком положении. Римо схватил Памелу за плечи, притянул ее к себе, и машина вновь опустилась на все четыре колеса.
— Следующий поворот я проеду с закрытыми глазами, — пообещал Римо.
— Пожалуйста, замедли ход, — взмолилась Памела.
— Ладно, — согласился Римо и нажал на тормоз. — Меня не волнует, доберемся мы до места вовремя, чтобы спасти мир от ядерной катастрофы, или нет.
— Что? — не поняла Памела.
— Ничего, — невозмутимо ответил Римо.
— Ты что-то сказал про ядерную катастрофу, — напомнила Памела.
— Я думал про машину, — сказал Римо.
— Неправда. Ты говорил о чем-то другом.
— Я забыл, — отмахнулся Римо.
— Нет, ничего ты не забыл. — Памела скрестила руки на груди. — Ты просто не хочешь мне сказать. Ты вообще ничего мне не говорил с тех пор, как мы выехали из Нью-Йорка. За всю поездку ты мне и трех слов не сказал. Я даже не знаю, как ты выяснил, что нам надо ехать в Малибу.
— Слушай, я работаю на телефонную компанию. Откуда мне знать про ядерную катастрофу? — спросил Римо. — И моя контора сообщила мне, куда ехать, а если мама говорит, поезжай туда-то, я туда и еду.
— Тут совсем другое. С какой стати нью-йоркская телефонная компания посылает тебя искать телефонного хулигана в Калифорнии? Эй! В чем дело?
— Ну, это не совсем нью-йоркская телефонная компания, — ответил Римо.
— Нет? А что же это?
— Это часть нашей новой телефонной системы. Если у тебя ломается телефонный аппарат, то ты кого-то вызываешь. А если столбы с проводами падают в бассейн к твоим соседям и варят их там заживо, то ты вызываешь кого-то другого. Ну, так вот, я работаю на другую компанию. Это наше новое АО Александр Грэм Динь-Динь и Ко. Служба охраны от телефонных хулиганов. Дайте нам время, и мы так наладим телефонною систему Америки, что она станет не хуже иранской.
— И все-таки я не верю, что ты работаешь на телефонную компанию, — упрямо повторила Памела.
— А я не верю, что ты проделала весь этот путь, чтобы отомстить кому-то за то, что он тяжело дышит и хватает тебя за грудь, так почему бы нам не оставить эту тему?
— Я хочу поговорить, — сказала Памела.
Римо выпустил руль из рук, заложил руки за голову и откинулся на спинку сидения.
— Ну, валяй. Говори, — смилостивился он. — Говори быстрее. Впереди ограждение.
Памела ухватила его за руки и вернула их на место, на рулевое колесо.
— Ладно, ладно, — поспешила она сказать. — Веди машину. Не надо разговаривать.
— Благодарю вас, — поклонился Римо.
— Всегда рада услужить.
Римо никогда не бывал в Малибу, и городок его разочаровал. Он ожидал увидеть особняки с извилистыми подъездными путями, с флигелями для слуг, а все, что он увидел, — лишь цепочка маленьких домишек, плотно упакованных между шоссе и океанским побережьем. Обособленность домов охранялась высокими деревянными заборами, и Римо подумал, что все это смотрится не лучше, чем Белмар, штат Нью-Джерси, что в трех тысячах миль отсюда, на атлантическом побережье.
Памела тоже была разочарована.
— Не вижу никаких кинозвезд, — пожаловалась она.
— Они все на пляже — наблюдают за процессом эрозии почвы Калифорнии, — пояснил Римо.
Дом, который они искали, качественно превосходил все окрестные дома. Владение занимало целых сто пятьдесят футов береговой линии, а со стороны дороги оно было спрятано за толстой каменной стеной в которую была вмонтирована массивная металлическая дверь. Сбоку от двери была крохотная кнопка переговорного устройства и табличка, на которой не значилось имя владельца, а только номер дома.
Римо протянул руку к кнопке, но Памела схватила его за локоть.
— А не лучше ли нам попытаться проникнуть внутрь тайком? — спросила она.
— Нет, если нас к этому не вынудят. Зачем понапрасну себя утруждать? — сказал Римо и нажал на кнопку.
Ответа не последовало, и он нажал еще раз.
Ему ответил голос, донесшийся из небольшого репродуктора, спрятанного в стене над дверью.
— Кто там? — спросил голос.
— Как зовут хозяина этого дома? — спросил Римо.
— Мистер Бьюэлл, — ответив голос. — А кто спрашивает?
— Я, — честно сообщил Римо.
— А кто вы? Чего вы хотите?
— Я пришел затем, чтобы убить мистера Бьюэлла. Он дома?
— Уходите, или я вызову полицию.
Репродуктор щелкнул и замолк.
— Великолепно! — восхитилась Памела. — Мы попрежнему на улице, а теперь еще нам скоро составит компанию полиция — и она в отчаянии лягнула стальную дверь.
— Об этом не беспокойся, — остановил ее Римо.
Он цепко ухватил пальцами ручку запертой двери, всей кожей ощущая тепло стали. Очень нежно он принялся вращать ручку туда-сюда и наконец почти услышал ответное гудение металла, дрожащего под его рукой. Он увеличил скорость вращения, и металл в ответ задрожал сильнее. Римо не знал, как он делает то, что делает. Это было преподано ему когда-то, но так давно, что он уже забыл, что же такое он тогда узнал. Но он помнил, как добиться нужного результата.
Когда он на ощупь определил, что металл дрожит с подходящей частотой, он основанием ладони другой руки ударил по металлу как раз над замком, и стальная пластина, щелкнув, вылетела вместе с замком к его ногам. Римо толкнул калитку правым мизинцем, и она распахнулась.
— Как это у тебя получилось? — удивилась Памела.
— Да я как-то заказал по почте брошюрку из серии «Как стать богатым» — «Станьте взломщиком по переписке». Это все, чему я научился по этой книжонке, — объяснил Римо. — Когда я понял, что это меня богатым не сделает, я пошел на работу в телефонную компанию.
Внутри дома Бондини отложил в сторону микрофон и сказал товарищам:
— По-моему, он сейчас придет. Все помнят, что нам надо сделать?
Хаббл и Франко кивнули. Они сидели, пригнувшись за креслами, нацелив ручные пулеметы на входную дверь. У Бондини был «Магнум» 44-го калибра. Все они держали непривычное им оружие очень боязливо, словно опасаясь, что оно может в любой момент выстрелить само по себе.
— О'кей, — сказал Бондини. — А как только мы их убьем, так сразу — прочь отсюда.
— Точно, — согласился Франко.
— Есть какие-нибудь проблемы? — поинтересовался Бондини.
— Все лучше, чем трахаться с овцой, — заверил его Хаббл.
— Я что-то не вполне понимаю, — проговорил мистер Хамута. — Мне казалось, вы вызвали меня, чтобы...
— У вас еще будет возможность, — заверил его Бьюэлл.
— Но эти трое?
— У вас будет возможность, — повторил Бьюэлл.
Он щелкнул пальцами, и Марсия, безмолвно стоявшая в углу комнаты, подскочила к нему и наполнила его чашку лечебным чаем из трав с мандариновым ароматом. Она проделала это молча, потом вернулась на место, не отрывая взора от телеэкрана.
— Ты и в самом деле собираешься это сделать?
— А почему бы и нет? Ты же всем вокруг растрезвонил, что мы тут. — В другой руке она держала маленький револьвер. — Или ты думаешь, мы кого-нибудь можем застать врасплох?
— Нет, но я думаю, что они собираются застать врасплох тебя, когда ты войдешь в дверь. Ты что, не умеешь распознавать ловушки?
— Мне кажется, они, вероятно, думают, что отшили нас, — сказала Памела.
— На это нет шансов. Они нас ждут.
— Ты все время говоришь «они», — заметила Памела. — Почему они? Через переговорное устройство с нами разговаривал только один голос.
— Это они. Их трое, — поведал Римо.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Памела.
— Я их слышу.
Памела прижалась ухом к двери.
— Я ничего, не слышу, — прошептала она через некоторое время.
— Причина в остроте твоего слуха, а не в интенсивности их шума, — объяснил Римо. — Их трое. У одного из них астма или что-то вроде, потому что дышит он странно.
Памела Трашвелл улыбнулась. Она хорошо умела распознавать дурацкие розыгрыши.
— А другие двое? — мило спросила она.
— Они дышат нормально. Нормально для белых людей. Но они нервничают. У них очень короткие вдохи и выдохи. Я думаю, они вооружены, но они плохо умеют обращаться с оружием.
— Такой чуши мне в жизни слышать не доводилось, — заявила Памела.
— Будь по-твоему. — Римо не стал спорить. — Входи через эту дверь, если тебе так хочется. — И добавил, возвысив голос: — А я зайду сзади и проникну в дом со стороны океана.
Он пошел прочь и некоторое время спустя услышал топот ее ног. Памела бегом догоняла его.
— Подожди меня! — крикнула она ему вдогонку.
— Хорошо. — Он наклонился к ней пониже и прошептал: — Сейчас мы по этим шпалерам поднимемся на второй этаж.
— Я... — начала были Памела, но Римо зажал ей рот ладонью.
— Говори шепотом, — приказал он.
— Мне казалось, мы собираемся зайти с тыла.
— Ты малость глуповата, да? — сделал открытие Римо. — Я это сказал для них — для тех, которые внутри.
— А зачем?
Он ткнул пальцем в сторону входной двери.
— У них тут повсюду микрофоны и телекамеры. Я не хочу, чтобы они знали, что мы предпринимаем.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что боишься? — удивилась Памела.
— Не за себя, — ответил Римо.
Она задумалась, потом кивнула:
— Ладно. Я буду следовать за тобой.
Окно второго этажа было открыто, и Римо пропустил Памелу вперед себя. Они оказались в спальне для гостей, в которой все стены, мебель, покрывало на кровати, ковер на полу и занавески на окнах были выдержаны в ярко-красных тонах.
— Эта комната выглядит так, будто тут кого-то пронесло с кровью, — заметил Римо.
— А мне она вроде как нравится, — возразила Памела.
— Замечательное место для того, чтобы умереть от потери крови, — согласился Римо. — Если они тебя заденут, я принесу тебя сюда, чтобы ты умерла тут.
— Благодарю вас. Я буду вам весьма признательна, — сухо сказала Памела.
Дверь спальни, как и двери всех комнат второго этажа, выходила на внутреннюю галерею, откуда открывался вид на огромный зал первого этажа, служивший и гостиной и столовой.
Римо знаком велел Памеле молчать и подвел ее к ограждению галереи. Внизу он увидел троих мужчин, прятавшихся за диванами и креслами, сжимая в руках оружие, нацеленное на раздвижные стеклянные двери, за которыми был виден дворик, а за ним — песчаный пляж. Океан сегодня был зеленым-презеленым. Он напомнил Римо о Карибском море.
— Давай я их пристрелю, — нежно прошептала Памела ему на ухо.
— Зачем это?
— Затем, чтобы убить их до того, как они убьют нас. У них стволов больше, тем у нас.
— Боже правый, ты даже мыслишь как Джеймс Бонд.
— Ну не можем же мы тут стоять и ждать, пока они все заснут, — прошептала Памела.
Римо поднял руку, пытаясь заставить ее замолчать.
— Предоставь это мне, — сказал он.
Он легко перемахнул через ограждение и пролетел вниз пятнадцать футов. Приземлившись на диванные подушки, он перекувырнулся назад через спинку дивана, приземлился на ноги между двумя из трех несостоявшихся стрелков и рывком выдернул у них из рук пулеметы.
Тот, который прятался за креслом, услышал шум и обернулся, медленно подняв руку с «магнумом». Но прежде, чем он успел что-то сделать, Римо вынул «магнум» из его руки. Римо стоял между тремя мужчинами, держа в руках пистолет и два пулемета. Держать три пушки одновременно неудобно, понял он. Он попытался взять в каждую руку по пулемету, а пистолет зажать под подбородком, но это тоже было неудобно.
— Кто ты? Что тебе надо? — спросил человек, прятавшийся за креслом.
— Попридержи коней, — посоветовал ему Римо.
Разговаривать с пистолетом под подбородком было очень трудно.
Он сунул оба пулемета под мышку, а пистолет взял в руку, но пулеметы стали выскальзывать. Сейчас они упадут, выпалят сами по себе и кого-нибудь заденут, подумал Римо.
— Ты в порядке? — крикнула Памела сверху.
— Чудесно, чудесно, чудесно, просто великолепно, — отозвался Римо. — Ну-ка, ребятки, погодите-ка минутку.
В конце концов он признал свое поражение и отшвырнул оружие в угол комнаты.
— Послушайте, — обратился он к парням. — Я положил пушки в углу, но это не означает, что вам в голову должна прийти мысль броситься туда и попытаться ими завладеть, потому что тогда я буду вынужден убить вас.
Памела спустилась по лестнице. Она держала всех троих под прицелом своего маленького пистолета. Римо обратил внимание на то, что она держит пистолет низко, рядом с бедром, как держат оружие опытные профессионалы, а не на вытянутых руках перед собой — в таком положении оружие ничего не стоит выбить из рук.
— А ну, не двигаться! — грозно крикнула она.
— Они вовсе и не собирались никуда двигаться, мисс Бонд, — саркастически заметил Римо. — А теперь отверни эту штуку от меня. — И он снова обратился к троим парням. — О'кей, ну и как вас зовут?
— А кто спрашивает? — отозвался тот, который прятался за креслом.
Римо перевернул латунный кофейный столик, стоявший возле дивана, и скрутил одну из его ножек так, что она стала похожа на штопор.
— Еще вопросы? — спросил он.
— Бондини, — ответил парень. — Берни Бондини.
Римо перевел взгляд на других двоих — они все еще стояли на коленях на полу, а пистолет в руке Памелы пристально глядел прямо на них.
— Хаббл.
— Франко.
— Кто-нибудь из них похож на голос, который тебе звонил? — спросил Римо.
— Я не могу сказать — они просто назвали свои имена, — ответила Памела. — Пусть поговорят побольше.
— Кто вы? — спросил Бондини.
— Ты перестанешь наконец задавать этот вопрос? — разозлился Римо. — Ну, ладно. Давайте по очереди. Сначала один, потом другой, потом третий. Ну-ка, давайте: «Четырежды двадцать и сколько-то тому назад наши предки породили...»
— Неправильно, — оборвал его Бондини.
— Да излагайте как хотите, — отмахнулся Римо. — Я никогда не утверждал, что хорошо знаю историю.
— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвели на свет..."
— Хорошо, — похвалил его Римо. — Ты это помнишь со школы?
— Да, — ответил Бондини.
— А я вот никогда не мог запомнить, — признался Римо. — Я всегда путал отцов и предков. Я должен был декламировать это в День Поминовения, но я все время спотыкался.
— Стыдно, — упрекнул его Бондини.
— Ага. Тогда вместо меня они выпустили Ромео Рокко. Вот было гнусное зрелище. Он зачитал это так, как будто читал по телевизору рекламные объявления. В середине речи он обмочился, но успел закончить раньше, чем моча дотекла до пола.
Римо обернулся к Памеле.
— Он? — спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
— Ладно, теперь ты, — сказал Римо, ткнув пальцем в бородатого мужчину на полу. — Как тебя?
— Хаббл.
— О'кей. Ну-ка выдай мне обращение Линкольна к армии северян в Геттисберге.
— Я не знаю, как позвонить Линкольну в Геттисберг, — ответил Хаббл.
— Очень остроумно, — заметил Римо. — А сломанная шея тебе не поможет?
— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы кого-то там произвели на свет", — протараторил Хаббл.
— Он? — спросил Римо Памелу.
— Нет, — ответила она.
— Остаешься ты, — обратился Римо к Франко. — Валяй.
— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвести на свет на этом континенте новую нацию, зачатую в..."
— Достаточно, — остановил его Римо.
— "...в свободе и приверженную идее, что все люди созданы равными. Сегодня мы ведем великую гражданскую войну, чтобы проверить..." — Сташ Франко выпрямился, — «может ли эта нация или любая нация, так же зачатая и тому же приверженная, выдержать испытание временем. Мы сошлись на поле величайшего сражения...»
Римо зажал Франко рот ладонью.
— Если я что-то в этом мире и ненавижу так это людей, которые выпендриваются.
Он взглянул на Памелу, и она опять отрицательно покачала головой.
— Я тебя отпускаю, — сказал Римо Сташу Франко. — Если ты пообещаешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются. Обещаешь?
Франко кивнул и Римо отпустил его.
— "...в этой войне. Мы пришли сюда, чтобы выделить часть..."
Римо распрямил ножку латунного столика, отломил ее и обернул вокруг шеи Франко — достаточно туго, чтобы испугать его, но не настолько туго, чтобы причинить ему вред.
— Я буду вести себя тихо, — смиренно сказал Франко.
— Что вам нужно? — спросил Бондини.
— Кто такой Бьюэлл? Хозяин?
— Мы видели его только один раз, — сообщил Бондини. — Абнер Бьюэлл. Похож на гомика, а волосы пластмассовые. Я его совсем не знаю.
Римо посмотрел на других двоих. Те покачали головами.
— Зачем же вы тогда собирались нас убить? — спросил Римо.
— Потому что я не хотел убивать маму палкой, — объяснил Бондини.
— А я не хотел трахаться с овцой, — сказал Хаббл.
— А я с трупом, — заявил Франко.
Римо потребовалось некоторое время, чтобы во всем этом разобраться, но в конце концов, с помощью Памелы, ему удалось выяснить, что эти трое парней рассчитывали получить кое-какие деньги от хозяина этого дома, а кто такой Римо, они не знали. Он был рад этому, потому что это означало, что ему не придется их убивать.
— А как вы должны были сообщить Бьюэллу, что мы мертвы? — спросил Римо.
— Он этого не сказал.
Римо обернулся к Памеле.
— Это значит, что дом прослушивается или просматривается. Наверное, у него тут кругом микрофоны и телекамеры.
Потом он снова обернулся к троим парням.
— Ладно. Можете идти.
— Так вот? — удивился Бондини.
— Ты не собираешься нас сдать? — удивился Хаббл.
— Только не я, дружище. Идите с миром.
Франко промолчал. Он некоторое время задумчиво глядел на океан, потом сказал:
— Вот еще что.
— Что такое?
— Этот тип, хозяин этого дома. Я слышал, как он сказал, что у него есть что-то вроде этого в Кармеле и что он ждет гостей. Это тебе чем-нибудь поможет?
— Да, — ответил Римо. — Спасибо.
— Все лучше, чем трахаться с трупом, — заявил Франко и направился к двери. В дверях он задержался. — И еще, — сказал он.
— Что? — спросил Римо.
— "... этого поля для последнего успокоения тех, кто отдал..." — продекламировал он, а когда Римо сделал движение в его сторону, пустился наутек.
В Кармеле, к северу от Малибу вдоль по побережью Тихого океана, Бьюэлл выключил телевизор и обратился к Хамуте:
— Готовьтесь. Он скоро будет здесь.
— Я всегда готов, — отозвался Хамута.
— Это вам не помешает.
Хамута вышел, и в комнату вошла Марсия. Бьюэлл одарил ее одной из своих частых улыбок, начисто лишенной каких бы то ни было чувств. На ней был комбинезон машиниста паровоза, но брючины были отрезаны почти у самой промежности, и кроме того, на ней не было рубашки, и груди под комбинезоном прыгали вверх-вниз.
— Он выкрутился, этот Римо? — спросила она.
— Да.
— Кто это может быть?
— Какой-нибудь правительственный агент. Не знаю, — отозвался Бьюэлл.
— Ну, может, если большой палкой, — произнес Бондини. — Так, чтобы я мог покончить дело одним ударом.
Хаббл разговаривал сам с собой, не в силах оторвать взгляд от двери за которой рыжая красотка скрылась в доме.
— Да есть очень милые животные, — пробормотал он. — Зря я так предубежден против животных только потому, что они животные. Милые, симпатичные животные. Что в этом плохого?
Франко их не слушал. Он думал, хотя вслух он этого и не сказал, что среди трупов и в самом деле попадаются очень привлекательные. Например, красивые женщины, умершие от передозировки наркотиков. К ним не придерешься, как бы внимательно вы их ни разглядывали. А если взять такую сразу после наступления смерти, тогда, черт побери, она еще даже не успеет остыть. Конечно, они вам мало что дадут, но кто сказал, что мужчина обязательно должен что-то получать в ответ? А если вам нужен шум и крики, тогда пожалуйста, когда деньги к вам вернутся, найдите себе женщину, которая умеет славно шуметь. Иногда человеку приходится делать то, чего ему не хочется, но что на самом деле необходимо. Теплый симпатичный труп — что ж, о'кей. Мысль о трупе нравилась ему больше, чем мысль о трупофобии.
— У меня нет трупофобии, — заявил Франко. — И со мной все всегда было в полном порядке. Не пытайтесь приписать мне болезни, которых у меня нет.
И он с грозным видом огляделся по сторонам.
Выпивку им так и не подали. Вместо этого на балкон вышел Абнер Бьюэлл, облаченный в брюки и рубашку цвета хаки — слишком хаки, чтобы это можно было назвать домашней одеждой. На ногах у него были толстые шерстяные носки и дешевые кроссовки без шнурков. А волосы его, как всегда, были в безупречном порядке, и как всегда, казались пластиковыми.
Он предстал перед ними и заглянул в свой блокнот.
Наконец он поднял взор и обратился к Бондини:
— Ты. Я хочу, чтобы ты забил свою мать до смерти.
— Один удар большой палкой, — отозвался Бондини.
— Маленькой палкой. И медленно-медленно, — заявил Бьюэлл. Не дожидаясь ответа, он обратился к Хабблу: — А ты сыграешь главную роль в порнофильме "Моя любовь к горным козами. Тебе придется трахнуть трех овец. — И опять он не стал ждать ответа и вперил взгляд своих жестких глаз в Сташа Франко. — Я хочу, чтобы ты вступил в половую связь с обезглавленным трупом, скончавшимся три недели назад.
Он опустил блокнот и, не торопясь, оглядел всех троих своих гостей.
— Я хочу, чтобы вы знали что я передал вам троим в общей сложности шестьсот двенадцать тысяч долларов за последние двенадцать месяцев. С чисто формальной точки зрения эти деньги вы присвоили мошенническим путем. А теперь вы сделаете то, о чем я вас прошу, или вы не только перестанете получать деньги, но и не позднее сегодняшнего вечера в вашу дверь постучится полисмен. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы решить какова будет ваша линия поведения.
Он направился в дом а когда дверь за ним закрылась, Бондини спросил:
— Как вы думаете?
Это была скорее мольба о помощи, чем вопрос.
— Не знаю, — ответил Хаббл. — А ты как думаешь?
— Я думаю, я не так уж сильно люблю свою мамашу. Меня в детстве постоянно кормили печенкой. Как можно любить человека, который пичкает тебя печенкой? Маленькая палка — это не так уж плохо.
Хаббл сказал:
— Мне всегда нравились овцы. Они очень приветливы. Да, вроде того.
— Я могу закрыть глаза, — заявил Франко. — И задержать дыхание. Трупы. Они все одинаковы в темноте. Я всегда так говорил.
Бьюэлл вернулся ровно через одну минуту. Он стоял перед ними, молча ожидая ответа. Наконец Бондини выпалил:
— Мы сделаем это.
— Все вы? — уточнил Бьюэлл.
— Да, — подтвердил Бондини. — Мы сделаем это. Все мы.
— Хорошо, — произнес Бьюэлл. — Это по десять тысяч очков за каждого. А теперь — вам не придется это делать.
— Что? — не понял Хаббл.
— Вам не придется это делать. Я просто испытывал вас, — пояснил Бьюэлл.
Хаббл охнул.
— Я хочу, чтобы вместо этого вы убили человека, — сказал Бьюэлл.
— Кого именно? — поинтересовался Франко.
— Это имеет какое-нибудь значение? — удивился Бьюэлл.
— Нет, — ответил Франко. — Это не имеет никакого значения.
— Никакого, — подтвердил Бондини.
— Совсем никакого, — поддакнул Хаббл.
Все трое испытывали огромное облегчение оттого, что им предстояло всего лишь убить человека. И какая разница, кого именно.
* * *
Машина надрывно хрипела, а стрелку термометра прочно зашкалило на красное. Машина ехала вниз по извилистой дороге, петляющей среди гор в направлении калифорнийского побережья. Римо выключил газ, перевел рычаг скорости в нейтральной положение и позволил машине свободно катиться вниз по дороге.— Что ты делаешь? — удивилась Памела Трашвелл.
— Пытаюсь добраться до места, — ответил Римо. — Помолчи, если не хочешь идти пешком.
Машина, предоставленная сама себе, набирая скорость, неслась вниз по склону каньона, с ревом проносясь мимо магазинчиков размером с дверную коробку, где была выставлена рассада четырнадцати разновидностей бобовых, мимо длиннозубых хиппи в очках в металлической оправе и мимо женщин лет за сорок, все еще носивших замшевые юбочки с бахромой и мокасины на мягкой подошве. Один из поворотов машина проехала на двух колесах.
— Ты едешь слишком быстро, — сказала Памела.
— С чего ты это взяла? — удивился Римо.
Она возвысила голос, чтобы перекричать скрежет колес и свист ветра, врывавшегося в открытое окно.
— Потому что это долбаное авто сейчас перевернется! — крикнула она.
— Не перевернется, если ты сдвинешься чуть-чуть влево, — ответил Римо.
Она с трудом сдвинулась к середине переднего сиденья, а Римо вписал машину в левый поворот. На какое-то мгновение машину занесло, она поехала на двух правых колесах и опасно зависла в таком положении. Римо схватил Памелу за плечи, притянул ее к себе, и машина вновь опустилась на все четыре колеса.
— Следующий поворот я проеду с закрытыми глазами, — пообещал Римо.
— Пожалуйста, замедли ход, — взмолилась Памела.
— Ладно, — согласился Римо и нажал на тормоз. — Меня не волнует, доберемся мы до места вовремя, чтобы спасти мир от ядерной катастрофы, или нет.
— Что? — не поняла Памела.
— Ничего, — невозмутимо ответил Римо.
— Ты что-то сказал про ядерную катастрофу, — напомнила Памела.
— Я думал про машину, — сказал Римо.
— Неправда. Ты говорил о чем-то другом.
— Я забыл, — отмахнулся Римо.
— Нет, ничего ты не забыл. — Памела скрестила руки на груди. — Ты просто не хочешь мне сказать. Ты вообще ничего мне не говорил с тех пор, как мы выехали из Нью-Йорка. За всю поездку ты мне и трех слов не сказал. Я даже не знаю, как ты выяснил, что нам надо ехать в Малибу.
— Слушай, я работаю на телефонную компанию. Откуда мне знать про ядерную катастрофу? — спросил Римо. — И моя контора сообщила мне, куда ехать, а если мама говорит, поезжай туда-то, я туда и еду.
— Тут совсем другое. С какой стати нью-йоркская телефонная компания посылает тебя искать телефонного хулигана в Калифорнии? Эй! В чем дело?
— Ну, это не совсем нью-йоркская телефонная компания, — ответил Римо.
— Нет? А что же это?
— Это часть нашей новой телефонной системы. Если у тебя ломается телефонный аппарат, то ты кого-то вызываешь. А если столбы с проводами падают в бассейн к твоим соседям и варят их там заживо, то ты вызываешь кого-то другого. Ну, так вот, я работаю на другую компанию. Это наше новое АО Александр Грэм Динь-Динь и Ко. Служба охраны от телефонных хулиганов. Дайте нам время, и мы так наладим телефонною систему Америки, что она станет не хуже иранской.
— И все-таки я не верю, что ты работаешь на телефонную компанию, — упрямо повторила Памела.
— А я не верю, что ты проделала весь этот путь, чтобы отомстить кому-то за то, что он тяжело дышит и хватает тебя за грудь, так почему бы нам не оставить эту тему?
— Я хочу поговорить, — сказала Памела.
Римо выпустил руль из рук, заложил руки за голову и откинулся на спинку сидения.
— Ну, валяй. Говори, — смилостивился он. — Говори быстрее. Впереди ограждение.
Памела ухватила его за руки и вернула их на место, на рулевое колесо.
— Ладно, ладно, — поспешила она сказать. — Веди машину. Не надо разговаривать.
— Благодарю вас, — поклонился Римо.
— Всегда рада услужить.
Римо никогда не бывал в Малибу, и городок его разочаровал. Он ожидал увидеть особняки с извилистыми подъездными путями, с флигелями для слуг, а все, что он увидел, — лишь цепочка маленьких домишек, плотно упакованных между шоссе и океанским побережьем. Обособленность домов охранялась высокими деревянными заборами, и Римо подумал, что все это смотрится не лучше, чем Белмар, штат Нью-Джерси, что в трех тысячах миль отсюда, на атлантическом побережье.
Памела тоже была разочарована.
— Не вижу никаких кинозвезд, — пожаловалась она.
— Они все на пляже — наблюдают за процессом эрозии почвы Калифорнии, — пояснил Римо.
Дом, который они искали, качественно превосходил все окрестные дома. Владение занимало целых сто пятьдесят футов береговой линии, а со стороны дороги оно было спрятано за толстой каменной стеной в которую была вмонтирована массивная металлическая дверь. Сбоку от двери была крохотная кнопка переговорного устройства и табличка, на которой не значилось имя владельца, а только номер дома.
Римо протянул руку к кнопке, но Памела схватила его за локоть.
— А не лучше ли нам попытаться проникнуть внутрь тайком? — спросила она.
— Нет, если нас к этому не вынудят. Зачем понапрасну себя утруждать? — сказал Римо и нажал на кнопку.
Ответа не последовало, и он нажал еще раз.
Ему ответил голос, донесшийся из небольшого репродуктора, спрятанного в стене над дверью.
— Кто там? — спросил голос.
— Как зовут хозяина этого дома? — спросил Римо.
— Мистер Бьюэлл, — ответив голос. — А кто спрашивает?
— Я, — честно сообщил Римо.
— А кто вы? Чего вы хотите?
— Я пришел затем, чтобы убить мистера Бьюэлла. Он дома?
— Уходите, или я вызову полицию.
Репродуктор щелкнул и замолк.
— Великолепно! — восхитилась Памела. — Мы попрежнему на улице, а теперь еще нам скоро составит компанию полиция — и она в отчаянии лягнула стальную дверь.
— Об этом не беспокойся, — остановил ее Римо.
Он цепко ухватил пальцами ручку запертой двери, всей кожей ощущая тепло стали. Очень нежно он принялся вращать ручку туда-сюда и наконец почти услышал ответное гудение металла, дрожащего под его рукой. Он увеличил скорость вращения, и металл в ответ задрожал сильнее. Римо не знал, как он делает то, что делает. Это было преподано ему когда-то, но так давно, что он уже забыл, что же такое он тогда узнал. Но он помнил, как добиться нужного результата.
Когда он на ощупь определил, что металл дрожит с подходящей частотой, он основанием ладони другой руки ударил по металлу как раз над замком, и стальная пластина, щелкнув, вылетела вместе с замком к его ногам. Римо толкнул калитку правым мизинцем, и она распахнулась.
— Как это у тебя получилось? — удивилась Памела.
— Да я как-то заказал по почте брошюрку из серии «Как стать богатым» — «Станьте взломщиком по переписке». Это все, чему я научился по этой книжонке, — объяснил Римо. — Когда я понял, что это меня богатым не сделает, я пошел на работу в телефонную компанию.
Внутри дома Бондини отложил в сторону микрофон и сказал товарищам:
— По-моему, он сейчас придет. Все помнят, что нам надо сделать?
Хаббл и Франко кивнули. Они сидели, пригнувшись за креслами, нацелив ручные пулеметы на входную дверь. У Бондини был «Магнум» 44-го калибра. Все они держали непривычное им оружие очень боязливо, словно опасаясь, что оно может в любой момент выстрелить само по себе.
— О'кей, — сказал Бондини. — А как только мы их убьем, так сразу — прочь отсюда.
— Точно, — согласился Франко.
— Есть какие-нибудь проблемы? — поинтересовался Бондини.
— Все лучше, чем трахаться с овцой, — заверил его Хаббл.
* * *
Почти в трехстах милях от этого места, в гигантском, как мамонт, каменном доме, построенном на мысу, далеко выдающемся в Тихий океан, Абнер Бьюэлл сидел, внимательно вглядываясь в телеэкран, и следил за тремя мужчинами, притаившимися в гостиной его дома в Малибу. Рядом с Бьюэллом сидел мистер Хамута.— Я что-то не вполне понимаю, — проговорил мистер Хамута. — Мне казалось, вы вызвали меня, чтобы...
— У вас еще будет возможность, — заверил его Бьюэлл.
— Но эти трое?
— У вас будет возможность, — повторил Бьюэлл.
Он щелкнул пальцами, и Марсия, безмолвно стоявшая в углу комнаты, подскочила к нему и наполнила его чашку лечебным чаем из трав с мандариновым ароматом. Она проделала это молча, потом вернулась на место, не отрывая взора от телеэкрана.
* * *
Памела подошла к парадной двери дома. Рука ее потянулась к дверной ручке, но тут Римо остановил ее:— Ты и в самом деле собираешься это сделать?
— А почему бы и нет? Ты же всем вокруг растрезвонил, что мы тут. — В другой руке она держала маленький револьвер. — Или ты думаешь, мы кого-нибудь можем застать врасплох?
— Нет, но я думаю, что они собираются застать врасплох тебя, когда ты войдешь в дверь. Ты что, не умеешь распознавать ловушки?
— Мне кажется, они, вероятно, думают, что отшили нас, — сказала Памела.
— На это нет шансов. Они нас ждут.
— Ты все время говоришь «они», — заметила Памела. — Почему они? Через переговорное устройство с нами разговаривал только один голос.
— Это они. Их трое, — поведал Римо.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Памела.
— Я их слышу.
Памела прижалась ухом к двери.
— Я ничего, не слышу, — прошептала она через некоторое время.
— Причина в остроте твоего слуха, а не в интенсивности их шума, — объяснил Римо. — Их трое. У одного из них астма или что-то вроде, потому что дышит он странно.
Памела Трашвелл улыбнулась. Она хорошо умела распознавать дурацкие розыгрыши.
— А другие двое? — мило спросила она.
— Они дышат нормально. Нормально для белых людей. Но они нервничают. У них очень короткие вдохи и выдохи. Я думаю, они вооружены, но они плохо умеют обращаться с оружием.
— Такой чуши мне в жизни слышать не доводилось, — заявила Памела.
— Будь по-твоему. — Римо не стал спорить. — Входи через эту дверь, если тебе так хочется. — И добавил, возвысив голос: — А я зайду сзади и проникну в дом со стороны океана.
Он пошел прочь и некоторое время спустя услышал топот ее ног. Памела бегом догоняла его.
— Подожди меня! — крикнула она ему вдогонку.
— Хорошо. — Он наклонился к ней пониже и прошептал: — Сейчас мы по этим шпалерам поднимемся на второй этаж.
— Я... — начала были Памела, но Римо зажал ей рот ладонью.
— Говори шепотом, — приказал он.
— Мне казалось, мы собираемся зайти с тыла.
— Ты малость глуповата, да? — сделал открытие Римо. — Я это сказал для них — для тех, которые внутри.
— А зачем?
Он ткнул пальцем в сторону входной двери.
— У них тут повсюду микрофоны и телекамеры. Я не хочу, чтобы они знали, что мы предпринимаем.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что боишься? — удивилась Памела.
— Не за себя, — ответил Римо.
Она задумалась, потом кивнула:
— Ладно. Я буду следовать за тобой.
Окно второго этажа было открыто, и Римо пропустил Памелу вперед себя. Они оказались в спальне для гостей, в которой все стены, мебель, покрывало на кровати, ковер на полу и занавески на окнах были выдержаны в ярко-красных тонах.
— Эта комната выглядит так, будто тут кого-то пронесло с кровью, — заметил Римо.
— А мне она вроде как нравится, — возразила Памела.
— Замечательное место для того, чтобы умереть от потери крови, — согласился Римо. — Если они тебя заденут, я принесу тебя сюда, чтобы ты умерла тут.
— Благодарю вас. Я буду вам весьма признательна, — сухо сказала Памела.
Дверь спальни, как и двери всех комнат второго этажа, выходила на внутреннюю галерею, откуда открывался вид на огромный зал первого этажа, служивший и гостиной и столовой.
Римо знаком велел Памеле молчать и подвел ее к ограждению галереи. Внизу он увидел троих мужчин, прятавшихся за диванами и креслами, сжимая в руках оружие, нацеленное на раздвижные стеклянные двери, за которыми был виден дворик, а за ним — песчаный пляж. Океан сегодня был зеленым-презеленым. Он напомнил Римо о Карибском море.
— Давай я их пристрелю, — нежно прошептала Памела ему на ухо.
— Зачем это?
— Затем, чтобы убить их до того, как они убьют нас. У них стволов больше, тем у нас.
— Боже правый, ты даже мыслишь как Джеймс Бонд.
— Ну не можем же мы тут стоять и ждать, пока они все заснут, — прошептала Памела.
Римо поднял руку, пытаясь заставить ее замолчать.
— Предоставь это мне, — сказал он.
Он легко перемахнул через ограждение и пролетел вниз пятнадцать футов. Приземлившись на диванные подушки, он перекувырнулся назад через спинку дивана, приземлился на ноги между двумя из трех несостоявшихся стрелков и рывком выдернул у них из рук пулеметы.
Тот, который прятался за креслом, услышал шум и обернулся, медленно подняв руку с «магнумом». Но прежде, чем он успел что-то сделать, Римо вынул «магнум» из его руки. Римо стоял между тремя мужчинами, держа в руках пистолет и два пулемета. Держать три пушки одновременно неудобно, понял он. Он попытался взять в каждую руку по пулемету, а пистолет зажать под подбородком, но это тоже было неудобно.
— Кто ты? Что тебе надо? — спросил человек, прятавшийся за креслом.
— Попридержи коней, — посоветовал ему Римо.
Разговаривать с пистолетом под подбородком было очень трудно.
Он сунул оба пулемета под мышку, а пистолет взял в руку, но пулеметы стали выскальзывать. Сейчас они упадут, выпалят сами по себе и кого-нибудь заденут, подумал Римо.
— Ты в порядке? — крикнула Памела сверху.
— Чудесно, чудесно, чудесно, просто великолепно, — отозвался Римо. — Ну-ка, ребятки, погодите-ка минутку.
В конце концов он признал свое поражение и отшвырнул оружие в угол комнаты.
— Послушайте, — обратился он к парням. — Я положил пушки в углу, но это не означает, что вам в голову должна прийти мысль броситься туда и попытаться ими завладеть, потому что тогда я буду вынужден убить вас.
Памела спустилась по лестнице. Она держала всех троих под прицелом своего маленького пистолета. Римо обратил внимание на то, что она держит пистолет низко, рядом с бедром, как держат оружие опытные профессионалы, а не на вытянутых руках перед собой — в таком положении оружие ничего не стоит выбить из рук.
— А ну, не двигаться! — грозно крикнула она.
— Они вовсе и не собирались никуда двигаться, мисс Бонд, — саркастически заметил Римо. — А теперь отверни эту штуку от меня. — И он снова обратился к троим парням. — О'кей, ну и как вас зовут?
— А кто спрашивает? — отозвался тот, который прятался за креслом.
Римо перевернул латунный кофейный столик, стоявший возле дивана, и скрутил одну из его ножек так, что она стала похожа на штопор.
— Еще вопросы? — спросил он.
— Бондини, — ответил парень. — Берни Бондини.
Римо перевел взгляд на других двоих — они все еще стояли на коленях на полу, а пистолет в руке Памелы пристально глядел прямо на них.
— Хаббл.
— Франко.
— Кто-нибудь из них похож на голос, который тебе звонил? — спросил Римо.
— Я не могу сказать — они просто назвали свои имена, — ответила Памела. — Пусть поговорят побольше.
— Кто вы? — спросил Бондини.
— Ты перестанешь наконец задавать этот вопрос? — разозлился Римо. — Ну, ладно. Давайте по очереди. Сначала один, потом другой, потом третий. Ну-ка, давайте: «Четырежды двадцать и сколько-то тому назад наши предки породили...»
— Неправильно, — оборвал его Бондини.
— Да излагайте как хотите, — отмахнулся Римо. — Я никогда не утверждал, что хорошо знаю историю.
— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвели на свет..."
— Хорошо, — похвалил его Римо. — Ты это помнишь со школы?
— Да, — ответил Бондини.
— А я вот никогда не мог запомнить, — признался Римо. — Я всегда путал отцов и предков. Я должен был декламировать это в День Поминовения, но я все время спотыкался.
— Стыдно, — упрекнул его Бондини.
— Ага. Тогда вместо меня они выпустили Ромео Рокко. Вот было гнусное зрелище. Он зачитал это так, как будто читал по телевизору рекламные объявления. В середине речи он обмочился, но успел закончить раньше, чем моча дотекла до пола.
Римо обернулся к Памеле.
— Он? — спросил он.
Она отрицательно покачала головой.
— Ладно, теперь ты, — сказал Римо, ткнув пальцем в бородатого мужчину на полу. — Как тебя?
— Хаббл.
— О'кей. Ну-ка выдай мне обращение Линкольна к армии северян в Геттисберге.
— Я не знаю, как позвонить Линкольну в Геттисберг, — ответил Хаббл.
— Очень остроумно, — заметил Римо. — А сломанная шея тебе не поможет?
— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы кого-то там произвели на свет", — протараторил Хаббл.
— Он? — спросил Римо Памелу.
— Нет, — ответила она.
— Остаешься ты, — обратился Римо к Франко. — Валяй.
— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвести на свет на этом континенте новую нацию, зачатую в..."
— Достаточно, — остановил его Римо.
— "...в свободе и приверженную идее, что все люди созданы равными. Сегодня мы ведем великую гражданскую войну, чтобы проверить..." — Сташ Франко выпрямился, — «может ли эта нация или любая нация, так же зачатая и тому же приверженная, выдержать испытание временем. Мы сошлись на поле величайшего сражения...»
Римо зажал Франко рот ладонью.
— Если я что-то в этом мире и ненавижу так это людей, которые выпендриваются.
Он взглянул на Памелу, и она опять отрицательно покачала головой.
— Я тебя отпускаю, — сказал Римо Сташу Франко. — Если ты пообещаешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются. Обещаешь?
Франко кивнул и Римо отпустил его.
— "...в этой войне. Мы пришли сюда, чтобы выделить часть..."
Римо распрямил ножку латунного столика, отломил ее и обернул вокруг шеи Франко — достаточно туго, чтобы испугать его, но не настолько туго, чтобы причинить ему вред.
— Я буду вести себя тихо, — смиренно сказал Франко.
— Что вам нужно? — спросил Бондини.
— Кто такой Бьюэлл? Хозяин?
— Мы видели его только один раз, — сообщил Бондини. — Абнер Бьюэлл. Похож на гомика, а волосы пластмассовые. Я его совсем не знаю.
Римо посмотрел на других двоих. Те покачали головами.
— Зачем же вы тогда собирались нас убить? — спросил Римо.
— Потому что я не хотел убивать маму палкой, — объяснил Бондини.
— А я не хотел трахаться с овцой, — сказал Хаббл.
— А я с трупом, — заявил Франко.
Римо потребовалось некоторое время, чтобы во всем этом разобраться, но в конце концов, с помощью Памелы, ему удалось выяснить, что эти трое парней рассчитывали получить кое-какие деньги от хозяина этого дома, а кто такой Римо, они не знали. Он был рад этому, потому что это означало, что ему не придется их убивать.
— А как вы должны были сообщить Бьюэллу, что мы мертвы? — спросил Римо.
— Он этого не сказал.
Римо обернулся к Памеле.
— Это значит, что дом прослушивается или просматривается. Наверное, у него тут кругом микрофоны и телекамеры.
Потом он снова обернулся к троим парням.
— Ладно. Можете идти.
— Так вот? — удивился Бондини.
— Ты не собираешься нас сдать? — удивился Хаббл.
— Только не я, дружище. Идите с миром.
Франко промолчал. Он некоторое время задумчиво глядел на океан, потом сказал:
— Вот еще что.
— Что такое?
— Этот тип, хозяин этого дома. Я слышал, как он сказал, что у него есть что-то вроде этого в Кармеле и что он ждет гостей. Это тебе чем-нибудь поможет?
— Да, — ответил Римо. — Спасибо.
— Все лучше, чем трахаться с трупом, — заявил Франко и направился к двери. В дверях он задержался. — И еще, — сказал он.
— Что? — спросил Римо.
— "... этого поля для последнего успокоения тех, кто отдал..." — продекламировал он, а когда Римо сделал движение в его сторону, пустился наутек.
В Кармеле, к северу от Малибу вдоль по побережью Тихого океана, Бьюэлл выключил телевизор и обратился к Хамуте:
— Готовьтесь. Он скоро будет здесь.
— Я всегда готов, — отозвался Хамута.
— Это вам не помешает.
Хамута вышел, и в комнату вошла Марсия. Бьюэлл одарил ее одной из своих частых улыбок, начисто лишенной каких бы то ни было чувств. На ней был комбинезон машиниста паровоза, но брючины были отрезаны почти у самой промежности, и кроме того, на ней не было рубашки, и груди под комбинезоном прыгали вверх-вниз.
— Он выкрутился, этот Римо? — спросила она.
— Да.
— Кто это может быть?
— Какой-нибудь правительственный агент. Не знаю, — отозвался Бьюэлл.