— Может быть, нам удастся добраться до штаба в Анлоке.
— Анлок опасно. Много дерутся.
— А мне казалось, ты сказала, что война кончилась.
— Для вьетнамцев война никогда не кончается. Вьетнамские коммунисты теперь воюют с красными кхмерами.
— Роли поменялись, — заметил Римо.
Он выпрыгнул из разломанного автобуса и выругался, когда его ноги, обутые в легкие туфли, коснулись грязи. Он и забыл, что его ботинки куда-то подевались. Ноги утонули в грязи по щиколотку, и туфли сразу же насквозь промокли.
— Черт! Так и ноги потерять недолго.
— Надо идти. Здесь тоже очень опасно.
— Давай поговорим. Ты сказала, тебя зовут Лан?
— Да. Лан. А ты?
— Что я?
— Сам не знаешь, как тебя зовут?
— Знаю. Конечно, знаю. Мне казалось, ты говорила, что знаешь меня. Давай-ка не противоречь сама себе.
— Тебя знаю, — твердо заявила Лан. — Ты спас меня из лагеря. Имя не знаю.
— Римо. Морская пехота США.
— О! — воскликнула Лан. — Морская пехота — номер первый!
Римо рассмеялся.
— Это верно. Мы — номер первый. Ну, пошли.
Они прошли несколько миль и не встретили никого — ни машин, ни людей. Потом с севера донесся знакомый гул.
— Вертолет, — сказал Римо.
Лан ухватила его за пояс и попыталась стащить с дороги.
— Эй! Завязывай! — заорал Римо, вырываясь из ее рук.
Тогда Лан ухватила его за руки и попыталась проделать то же самое.
— Уйди! — взмолилась она. — Спрячься. Вертолеты летят.
— Ну и хорошо. Они нас подберут.
— Нет. Не американские вертолеты. Вьетнамские.
— Не свисти. У вьетнамцев нет вертолетов. А по звуку это — американский “Хьюи”.
Шум мотора приближался. Лан еще раз попыталась стащить Римо с дороги.
— Эй, послушай! — прикрикнул на нее Римо. — Не зли меня. Если хочешь — беги, а я остаюсь.
Римо сорвал с себя майку и обернулся туда, откуда доносилось рокотание моторов. Лан бросилась к придорожным деревьям и в страхе притаилась.
Вот показался вертолет. Огромный, весь увешанный ракетами. Вертолет летел медленно, как если бы люди в нем внимательно следили за тем, что происходит внизу.
— Отлично, — пробормотал Римо, — так они меня обязательно заметят. — И принялся размахивать майкой.
— Эй! Здесь американец! — кричал он. — Подберите меня!
Вертолет пролетел над головой Римо, как бы и не заметив. Римо развернулся лицом в ту сторону, куда он улетел, и продолжал махать майкой и кричать:
— Эй! Вернись!
Вертолет так и сделал. Он круто развернулся и полетел назад. И тут Римо заметил у него на боку желтую звезду на красном поле и понял, что звал на помощь не друзей, а врагов.
— Твою мать! — выругался он. — У вьетнамцев, оказывается, есть теперь вертолеты.
— Я говорила тебе! — крикнула ему Лан из своего укрытия. — А теперь торопись!
Римо рванулся прочь с дороги под защиту леса, притаился между двух больших деревьев, подальше от Лан. Сорвал с плеча автомат и принялся ждать.
Вертолет зловеще завис над дорогой. Римо понял, что ищут именно его.
Римо решил пока не стрелять, но тут вертолет начал снижаться, и Римо понял, что его засекли.
В этот момент Лан бросилась бегом через дорогу прямо под брюхом вертолета, крича во все горло.
Вертолет снова поднялся в воздух и понесся вслед за девушкой. Тяжелый пулемет Гатлинга открыл огонь. Пули сбивали ветки с каучуконосных деревьев, оголяя их, и деревья плакали молочно-белыми слезами.
— Черт побери! — заорал Римо, выбежал из своего укрытия и открыл огонь одиночными выстрелами вслед удаляющемуся вертолету.
И вдруг хвостовой винт разлетелся на куски. Шальная пуля вывела его из строя. Вертолет закрутился, как огромное елочное украшение, подвешенное на ниточке.
У пилота не было иного выхода, кроме как посадить вертолет. Огромная машина начала снижаться — сначала все шло спокойно, но только до тех пор, пока главный винт не соприкоснулся с верхушками деревьев. Тут началось светопреставление. Ветки ломались и летели во все стороны, как шрапнель. Раздались чьи-то крики.
— Лан! — заорал Римо.
Внезапно мотор вертолета заглох, и он завис, как в люльке, среди веток и листвы в нескольких футах от земли. Из его открытых дверей начали выпрыгивать люди.
Римо увидел, что все они вооружены, и помчался им наперерез. Если он не нападет на них первым, пока они еще не вполне пришли в себя, то преимущество будет на их стороне.
Римо пересек дорогу и нырнул в кусты. Он двигался, пригнувшись и сжимая в руках АК-47. Не самое удобное оружие для Римо — он ведь привык к винтовке М-16. Вертолет висел на дереве, словно огромный гнилой плод. Из люка вылезал вьетнамский солдат, на плече у него висел автомат. Римо прицелился и нажал на курок.
Автомат щелкнул, но выстрела не последовало. Римо попытался еще раз. Опять ничего. Римо упал на траву и проверил магазин. Пусто! Вьетнамец держался обеими руками за край люка. Повисел так какое-то мгновение и спрыгнул на землю.
Римо отбросил ставший бесполезным автомат и пополз вперед. Вьетнамец стоял к нему спиной, снимая с плеча автомат. Римо сжал кулаки и выпрямился во весь рост, как встающий из могилы призрак. Именно в этот момент вьетнамец обернулся, увидел Римо и в страхе попятился.
Римо не успел среагировать на это движение. Его кулак просвистел над самым ухом вьетнамца. И тут же Римо почувствовал, как у него из-под ног уходит земля. Вьетнамец сделал подсечку, и оба повалились на землю — вьетнамец сверху, Римо снизу.
Римо в ярости отбивался от ударов вьетнамца, но руки его не слушались. Каждый раз, сжимая кулаки, он чувствовал, что что-то не так. К своему удивлению, он обнаружил, что отбивает удары вьетнамца быстрыми движениями рук с раскрытыми ладонями. Что же, черт побери, с ним происходит?
Римо ухватил вьетнамца за запястья. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. И вдруг вьетнамец обмяк и повалился на Римо. Римо отпихнул его и увидел, что рядом стоит Лан и держит в руках автомат. Она целилась в него. Ну вот и все, решил Римо. Я покойник. Но Лан, дико сверкая глазами, кинула автомат ему.
Римо поймал автомат и развернулся в ту сторону, откуда доносился шум: к нему приближались еще двое солдат. Продираясь сквозь траву, они издавали боевые кличи, как индейцы. Римо поставил переключатель на стрельбу очередями и нажал на курок.
Ничего не произошло.
— Черт! — выругался Римо.
— Что не так? Почему не стреляешь?
Римо взглянул на автомат. Казенная часть была забита грязью.
— Вот черт! — выругался он снова и отбросил автомат в сторону. — Беги, Лан!
— Нет!
Римо с силой толкнул девушку.
— Ди-ди мау! — повторил он по-вьетнамски.
Лан заковыляла прочь. Римо рванулся в противоположную сторону. Солдаты побегут за ним. Римо спрятался за толстым деревом. Заставил себя сжать правую руку в кулак и начал прислушиваться к топоту ног, обутых в тяжелые ботинки.
Сначала он увидел ствол автомата, а потом уже — солдата, в чьих руках этот автомат находился. Римо напряженно ждал. Один шаг, второй. Когда из-за ствола показалось лицо с приплюснутым носом — всего в нескольких дюймах от лица Римо, — Римо нанес удар.
Столкновения кулака с лицом вьетнамца Римо не почувствовал. Фонтан крови обдал его собственное лицо, и Римо попятился, недоумевая, что это — выстрелили в него в упор или он наступил на мину.
Римо в отчаянии вытер лицо. Руки его были обагрены кровью. Первой его мыслью было: о Боже! Я ранен. Но тут он увидел солдата.
Вьетнамец лежал на спине, а голова его была развернута на сто восемьдесят градусов — там, где должно было быть лицо, теперь находился затылок. Руки и ноги дергались в предсмертной агонии.
Римо наклонился и выдернул из-под вьетнамца его автомат. Проверил затвор. Похоже было, что все в порядке. Потом Римо увидел лицо убитого им солдата и в ужасе отпрянул.
Челюсть вьетнамца болталась у того под правым ухом. Впрочем, от челюсти осталась лишь бесформенная масса, как будто кость искрошили молотом. И шея явно была сломана.
Римо еще раз проверил, не ранен ли он сам, но лишь испачкал кровью лицо и руки. Потом он увидел полоску кожи у себя на костяшках пальцев и удивился, как это он мог содрать кожу, если удара даже не почувствовал. Он оторвал полоску кожи от своего кулака и увидел, что его собственная кожа не повреждена. На мгновение он даже забыл об опасности и недоуменно пробормотал вслух:
— Неужели это я сделал?
Еще раз тупо взглянул на свой кулак и вытер кровь о брюки.
Шорох и треск сучьев подсказали ему, что второй вьетнамец уже совсем рядом. Римо нырнул за дерево.
— Интересно, а во второй раз это сработает? — спросил он себя, сжал кулак и опять почувствовал какое-то неудобство. Для парня, выросшего в Ньюарке, драться на кулаках было второй натурой. Но теперь все стало иначе. Странно.
На этот раз Римо не стал ждать, пока солдат выйдет из-за дерева. Он почувствовал, что тот совсем рядом, и прыгнул. И нанес удар, пока вьетнамец не успел среагировать.
Раздался такой звук, словно кузнечный молот ударил по мешку с фасолью. Римо почувствовал, как под костяшками его пальцев крошится кость. Солдат взмахнул руками, как бы балансируя на проволоке, потом упал и замер. Лицо его представляло сплошное кровавое месиво, и Римо, всякого насмотревшийся во Вьетнаме, отвернулся. Его затошнило.
Лан он нашел неподалеку от дороги — она притаилась в кустах.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Лан о'кей. А ты?
— Не уверен, — тяжело дыша, признался Римо.
— Солдаты убиты?
— Они нас больше не потревожат, — ответил Римо и поднял с земли несколько листьев гевеи.
Листья были еще влажные после ночного дождя, и Римо удалось кое-как смыть кровь с рук. Затем он обернулся к Лан.
— Спасибо, — сказал он.
— За что?
— За то, что помогла.
— Ты мне помог раньше.
— Не помню. Я тебе это уже говорил.
Лан задумалась, нахмурив брови.
— А что ты помнишь?
Римо сел на землю, прислонившись спиной к грубой коре дерева, и уставился в чересчур яркое утреннее небо.
— Вьетнам, — как бы в забытьи, произнес он. — Я помню Вьетнам.
Глава 14
— Анлок опасно. Много дерутся.
— А мне казалось, ты сказала, что война кончилась.
— Для вьетнамцев война никогда не кончается. Вьетнамские коммунисты теперь воюют с красными кхмерами.
— Роли поменялись, — заметил Римо.
Он выпрыгнул из разломанного автобуса и выругался, когда его ноги, обутые в легкие туфли, коснулись грязи. Он и забыл, что его ботинки куда-то подевались. Ноги утонули в грязи по щиколотку, и туфли сразу же насквозь промокли.
— Черт! Так и ноги потерять недолго.
— Надо идти. Здесь тоже очень опасно.
— Давай поговорим. Ты сказала, тебя зовут Лан?
— Да. Лан. А ты?
— Что я?
— Сам не знаешь, как тебя зовут?
— Знаю. Конечно, знаю. Мне казалось, ты говорила, что знаешь меня. Давай-ка не противоречь сама себе.
— Тебя знаю, — твердо заявила Лан. — Ты спас меня из лагеря. Имя не знаю.
— Римо. Морская пехота США.
— О! — воскликнула Лан. — Морская пехота — номер первый!
Римо рассмеялся.
— Это верно. Мы — номер первый. Ну, пошли.
* * *
Римо с девушкой шли по грунтовой дороге, пока не добрались до асфальтированного шоссе. Римо снял туфли и носки и понес их в руках. Утреннее солнце быстро их высушит. А пока лучше пройтись босиком. Дорога была теплой от солнца. После недавнего дождя над землей поднимался пар, как над стоящей на плите кастрюлей.Они прошли несколько миль и не встретили никого — ни машин, ни людей. Потом с севера донесся знакомый гул.
— Вертолет, — сказал Римо.
Лан ухватила его за пояс и попыталась стащить с дороги.
— Эй! Завязывай! — заорал Римо, вырываясь из ее рук.
Тогда Лан ухватила его за руки и попыталась проделать то же самое.
— Уйди! — взмолилась она. — Спрячься. Вертолеты летят.
— Ну и хорошо. Они нас подберут.
— Нет. Не американские вертолеты. Вьетнамские.
— Не свисти. У вьетнамцев нет вертолетов. А по звуку это — американский “Хьюи”.
Шум мотора приближался. Лан еще раз попыталась стащить Римо с дороги.
— Эй, послушай! — прикрикнул на нее Римо. — Не зли меня. Если хочешь — беги, а я остаюсь.
Римо сорвал с себя майку и обернулся туда, откуда доносилось рокотание моторов. Лан бросилась к придорожным деревьям и в страхе притаилась.
Вот показался вертолет. Огромный, весь увешанный ракетами. Вертолет летел медленно, как если бы люди в нем внимательно следили за тем, что происходит внизу.
— Отлично, — пробормотал Римо, — так они меня обязательно заметят. — И принялся размахивать майкой.
— Эй! Здесь американец! — кричал он. — Подберите меня!
Вертолет пролетел над головой Римо, как бы и не заметив. Римо развернулся лицом в ту сторону, куда он улетел, и продолжал махать майкой и кричать:
— Эй! Вернись!
Вертолет так и сделал. Он круто развернулся и полетел назад. И тут Римо заметил у него на боку желтую звезду на красном поле и понял, что звал на помощь не друзей, а врагов.
— Твою мать! — выругался он. — У вьетнамцев, оказывается, есть теперь вертолеты.
— Я говорила тебе! — крикнула ему Лан из своего укрытия. — А теперь торопись!
Римо рванулся прочь с дороги под защиту леса, притаился между двух больших деревьев, подальше от Лан. Сорвал с плеча автомат и принялся ждать.
Вертолет зловеще завис над дорогой. Римо понял, что ищут именно его.
Римо решил пока не стрелять, но тут вертолет начал снижаться, и Римо понял, что его засекли.
В этот момент Лан бросилась бегом через дорогу прямо под брюхом вертолета, крича во все горло.
Вертолет снова поднялся в воздух и понесся вслед за девушкой. Тяжелый пулемет Гатлинга открыл огонь. Пули сбивали ветки с каучуконосных деревьев, оголяя их, и деревья плакали молочно-белыми слезами.
— Черт побери! — заорал Римо, выбежал из своего укрытия и открыл огонь одиночными выстрелами вслед удаляющемуся вертолету.
И вдруг хвостовой винт разлетелся на куски. Шальная пуля вывела его из строя. Вертолет закрутился, как огромное елочное украшение, подвешенное на ниточке.
У пилота не было иного выхода, кроме как посадить вертолет. Огромная машина начала снижаться — сначала все шло спокойно, но только до тех пор, пока главный винт не соприкоснулся с верхушками деревьев. Тут началось светопреставление. Ветки ломались и летели во все стороны, как шрапнель. Раздались чьи-то крики.
— Лан! — заорал Римо.
Внезапно мотор вертолета заглох, и он завис, как в люльке, среди веток и листвы в нескольких футах от земли. Из его открытых дверей начали выпрыгивать люди.
Римо увидел, что все они вооружены, и помчался им наперерез. Если он не нападет на них первым, пока они еще не вполне пришли в себя, то преимущество будет на их стороне.
Римо пересек дорогу и нырнул в кусты. Он двигался, пригнувшись и сжимая в руках АК-47. Не самое удобное оружие для Римо — он ведь привык к винтовке М-16. Вертолет висел на дереве, словно огромный гнилой плод. Из люка вылезал вьетнамский солдат, на плече у него висел автомат. Римо прицелился и нажал на курок.
Автомат щелкнул, но выстрела не последовало. Римо попытался еще раз. Опять ничего. Римо упал на траву и проверил магазин. Пусто! Вьетнамец держался обеими руками за край люка. Повисел так какое-то мгновение и спрыгнул на землю.
Римо отбросил ставший бесполезным автомат и пополз вперед. Вьетнамец стоял к нему спиной, снимая с плеча автомат. Римо сжал кулаки и выпрямился во весь рост, как встающий из могилы призрак. Именно в этот момент вьетнамец обернулся, увидел Римо и в страхе попятился.
Римо не успел среагировать на это движение. Его кулак просвистел над самым ухом вьетнамца. И тут же Римо почувствовал, как у него из-под ног уходит земля. Вьетнамец сделал подсечку, и оба повалились на землю — вьетнамец сверху, Римо снизу.
Римо в ярости отбивался от ударов вьетнамца, но руки его не слушались. Каждый раз, сжимая кулаки, он чувствовал, что что-то не так. К своему удивлению, он обнаружил, что отбивает удары вьетнамца быстрыми движениями рук с раскрытыми ладонями. Что же, черт побери, с ним происходит?
Римо ухватил вьетнамца за запястья. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. И вдруг вьетнамец обмяк и повалился на Римо. Римо отпихнул его и увидел, что рядом стоит Лан и держит в руках автомат. Она целилась в него. Ну вот и все, решил Римо. Я покойник. Но Лан, дико сверкая глазами, кинула автомат ему.
Римо поймал автомат и развернулся в ту сторону, откуда доносился шум: к нему приближались еще двое солдат. Продираясь сквозь траву, они издавали боевые кличи, как индейцы. Римо поставил переключатель на стрельбу очередями и нажал на курок.
Ничего не произошло.
— Черт! — выругался Римо.
— Что не так? Почему не стреляешь?
Римо взглянул на автомат. Казенная часть была забита грязью.
— Вот черт! — выругался он снова и отбросил автомат в сторону. — Беги, Лан!
— Нет!
Римо с силой толкнул девушку.
— Ди-ди мау! — повторил он по-вьетнамски.
Лан заковыляла прочь. Римо рванулся в противоположную сторону. Солдаты побегут за ним. Римо спрятался за толстым деревом. Заставил себя сжать правую руку в кулак и начал прислушиваться к топоту ног, обутых в тяжелые ботинки.
Сначала он увидел ствол автомата, а потом уже — солдата, в чьих руках этот автомат находился. Римо напряженно ждал. Один шаг, второй. Когда из-за ствола показалось лицо с приплюснутым носом — всего в нескольких дюймах от лица Римо, — Римо нанес удар.
Столкновения кулака с лицом вьетнамца Римо не почувствовал. Фонтан крови обдал его собственное лицо, и Римо попятился, недоумевая, что это — выстрелили в него в упор или он наступил на мину.
Римо в отчаянии вытер лицо. Руки его были обагрены кровью. Первой его мыслью было: о Боже! Я ранен. Но тут он увидел солдата.
Вьетнамец лежал на спине, а голова его была развернута на сто восемьдесят градусов — там, где должно было быть лицо, теперь находился затылок. Руки и ноги дергались в предсмертной агонии.
Римо наклонился и выдернул из-под вьетнамца его автомат. Проверил затвор. Похоже было, что все в порядке. Потом Римо увидел лицо убитого им солдата и в ужасе отпрянул.
Челюсть вьетнамца болталась у того под правым ухом. Впрочем, от челюсти осталась лишь бесформенная масса, как будто кость искрошили молотом. И шея явно была сломана.
Римо еще раз проверил, не ранен ли он сам, но лишь испачкал кровью лицо и руки. Потом он увидел полоску кожи у себя на костяшках пальцев и удивился, как это он мог содрать кожу, если удара даже не почувствовал. Он оторвал полоску кожи от своего кулака и увидел, что его собственная кожа не повреждена. На мгновение он даже забыл об опасности и недоуменно пробормотал вслух:
— Неужели это я сделал?
Еще раз тупо взглянул на свой кулак и вытер кровь о брюки.
Шорох и треск сучьев подсказали ему, что второй вьетнамец уже совсем рядом. Римо нырнул за дерево.
— Интересно, а во второй раз это сработает? — спросил он себя, сжал кулак и опять почувствовал какое-то неудобство. Для парня, выросшего в Ньюарке, драться на кулаках было второй натурой. Но теперь все стало иначе. Странно.
На этот раз Римо не стал ждать, пока солдат выйдет из-за дерева. Он почувствовал, что тот совсем рядом, и прыгнул. И нанес удар, пока вьетнамец не успел среагировать.
Раздался такой звук, словно кузнечный молот ударил по мешку с фасолью. Римо почувствовал, как под костяшками его пальцев крошится кость. Солдат взмахнул руками, как бы балансируя на проволоке, потом упал и замер. Лицо его представляло сплошное кровавое месиво, и Римо, всякого насмотревшийся во Вьетнаме, отвернулся. Его затошнило.
Лан он нашел неподалеку от дороги — она притаилась в кустах.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Лан о'кей. А ты?
— Не уверен, — тяжело дыша, признался Римо.
— Солдаты убиты?
— Они нас больше не потревожат, — ответил Римо и поднял с земли несколько листьев гевеи.
Листья были еще влажные после ночного дождя, и Римо удалось кое-как смыть кровь с рук. Затем он обернулся к Лан.
— Спасибо, — сказал он.
— За что?
— За то, что помогла.
— Ты мне помог раньше.
— Не помню. Я тебе это уже говорил.
Лан задумалась, нахмурив брови.
— А что ты помнишь?
Римо сел на землю, прислонившись спиной к грубой коре дерева, и уставился в чересчур яркое утреннее небо.
— Вьетнам, — как бы в забытьи, произнес он. — Я помню Вьетнам.
Глава 14
Армейский вертолет высадил капитана Дай Чим Сао на территории Камбоджи, в двенадцати километрах от границы.
Дай соскочил на землю еще до того, как вертолет приземлился. Винты поднимали красновато-коричневую пыль, и капитану Даю пришлось зажмуриться, чтобы поберечь глаза.
К нему подбежал невысокий офицер с гнилыми зубами.
— Капитан Дай?
— А кто же еще? Что вы можете мне сообщить об американце?
— Мы знаем, что он находится в этом секторе, — начал рассказывать офицер, подводя капитана Дая к нескольким выстроенным шеренгой танкам “Т-72”. — Один из наших патрульных вертолетов сообщил по рации, что американец обнаружен. Потом связь прервалась. Мы полагаем, что вертолет пропал.
— Как далеко?
— В десяти километрах к югу отсюда. Максимум в пятнадцати. Вы сами поведете отряд?
— Это мой долг, — заявил капитан Дай, садясь в “лендровер”. Усевшись поудобнее, он хлопнул водителя по плечу, чтобы тот трогался.
Офицер с гнилыми зубами запрыгнул в машину на ходу, и “лендровер” покатился по дороге на юг.
— А вы не теряете времени, — заметил офицер и махнул рукой танкистам, чтобы следовали за ними.
— У меня его просто нет, — мрачно отозвался капитан Дай, достал пистолет “Зауэр” калибра девять миллиметров и демонстративно осмотрел его.
Вот человек, пытающийся самоутвердиться, подумал его спутник. Да, задание будет не из легких, и то, что этот американец действует в одиночку, не делает его более приятным.
— Красные кхмеры, — пояснила Лан. — Они дерутся с вьетнамцами так, как Вьетконг дрался с американцами.
— Поменялись ролями? — усмехнулся Римо. Он все еще пытался разобраться в новой для себя ситуации. В том, что все изменилось, сомнения не было. Он доверял Лан, хотя и не мог до конца поверить в то, что она рассказывает. Не совсем. Пока не совсем.
— Так ты говоришь, война кончилась? — переспросил Римо.
Они старались держаться обочины — на тот случай, если придется прятаться среди деревьев. Римо раздел одного из убитых вьетнамцев и надел его форму и ботинки, предварительно сорвав с них все знаки отличия. Так он снова почувствовал себя солдатом, хотя и одежда и ботинки были ему малы.
— Да. Война кончилась. Давно. Для Америки. Не для Вьетнама. Для Вьетнама всегда новая война. Вьетнам воевал с Китаем, когда американцы ушли. Теперь воюет с Кампучией. А завтра — кто знает?
— И как давно она окончилась? — спросил Римо, роясь в своей памяти и пытаясь найти хоть какое-то воспоминание об этом.
Вчерашний день — это черное пятно. Что было месяц назад, он тоже не помнил. Но чем дальше в прошлое, тем яснее становились воспоминания. Похоже было, что он вглядывается в темный тоннель. Вокруг темно. Но в конце — яркий свет. Что там ему говорили про свет в конце тоннеля?
— Война кончилась десять-пятнадцать лет назад. Давно.
— Пятнадцать лет! — присвистнул Римо.
Лан резко остановилась.
— Я говорю правду. Американцы ушли в семьдесят третьем. Сайгон пал в семьдесят пятом.
— Врешь!
— Не вру. Правда. Лан говорит правду.
— А я что же, все эти годы проспал где-нибудь на рисовом поле? — криво усмехнулся Римо. — Как какая-нибудь спящая красавица.
— Не понимаю.
— Последнее, что я помню, — это то, что я воюю во Вьетнаме в шестьдесят восьмом. Что же я делал все эти двадцать лет?
— Откуда Лан знает? — пожала плечами Лан. — Это твоя жизнь.
Римо молча посмотрел на девушку. На лице ее было написано беспокойство и смятение. Ему хотелось верить, что она его друг — ему так нужен был друг! — но то, что она ему говорит, — это просто смешно. Это просто невозможно!
— Не знаю, что мне с тобой делать, — задумчиво произнес Римо.
— Тогда ничего не делай. Я пойду.
Лан развернулась кругом и пошла в противоположном направлении. Римо глядел ей вслед, то ли печалясь, то ли боясь, что стоит ему отвернуться, как она выстрелит ему в спину. А может, она все-таки из Вьетконга? Может, его подставили и сделали жертвой какого-то странного эксперимента по промывке мозгов? Или напоили наркотиками? В голове так легко и пусто.
Волосы Лан подрагивали при ходьбе, как хвост сердитого пони. Она ни разу не обернулась. Даже когда дорога свернула.
А Римо стоял посреди дороги, чувствуя себя полным идиотом.
— Вот черт! — выругался он, когда девушка скрылась за поворотом, и погнался за ней.
Сначала шагом, потом бегом. Брезентовые вьетнамские ботинки висели у него на ногах, как гири. Странно. Американские ботинки куда тяжелее. Он бы вообще не должен был чувствовать вес тряпичной обуви. Ведь он же морской пехотинец. И все же он ощущал ломоту во всем теле. Может, он и правда проспал несколько лет? А иначе как все это объяснить?
Неподалеку раздался треск автоматных очередей. Римо нырнул в заросли.
— Стой! Стой! — кричал по-вьетнамски мужской голос.
— Помогите! Римо! — Голос Лан.
И опять заговорил “Калашников”.
Римо помчался по дороге, как нападающий футбольной команды высшей лиги. Там, где дорога делала изгиб, он срезал путь через лес и выскочил на дорогу рядом с тяжелым танком. Из верхнего люка торчала фигура вьетнамского солдата с крупнокалиберным пулеметом.
Римо снял его одним выстрелом.
За первым танком стоял второй, а еще чуть дальше — третий. В грязи застрял “лендровер” — у него лопнула шина. За “лендровером”, пригнувшись, сидели три вооруженных вьетнамца.
Римо заметил фигурку Лан, мелькающую среди деревьев. Вьетнамцы открыли огонь.
— Эй! — крикнул им Римо, стараясь припомнить самое страшное вьетнамское ругательство. — До май! До май!
Вьетнамцы услышали его голос и обернулись к нему. Римо помахал им рукой, потом вспрыгнул на башню танка и нырнул в люк.
— Вон он! Американец!
Но не успели они открыть огонь, как американец уже исчез в танке. Изнутри донеслись приглушенные выстрелы. А потом — тишина.
— Ты и ты, — приказал Дай офицеру и шоферу “лендровера”. — Прикройте меня, чтобы девчонка не высовывалась. А я достану труп американца.
— Откуда вы знаете, что он мертв? — спросил офицер.
— Потому что в танке находятся три мужественных вьетнамских солдата. Они убили его. Делайте, как я вам приказал.
Офицер пожал плечами и принялся стрелять по деревьям.
Капитан Дай подбежал к танку, в котором скрылся американец, и вскочил на его корпус.
И тут же спрыгнул обратно на дорогу.
Башня танка начала вращаться, и ствол пушки 125-го калибра едва не сбил капитана Дая с ног. Что происходит?!
Вот пушка развернулась в направлении двух других танков и выстрелила. Раз, другой. Капитан Дай закричал. От грома выстрелов у него едва не лопнули барабанные перепонки. Дай бросился на землю. В воздухе со свистом пронеслись осколки. Над головой капитана пролетело стальное колесо и упало рядом с ним на землю, очень напоминая собой крышку люка.
Капитан Дай поднял голову. Один из танков горел. Потом Дай заметил дымок — это завелся мотор того танка, в котором сидел американец. Дай едва успел увернуться от гусениц, а танк объехал своего бывшего товарища, ныне объятого пламенем, и направился к третьему “Т-72”.
Люки третьего танка разом пооткрывались, и из них, как муравьи, полезли солдаты. Они успели вылезти наружу как раз вовремя. Капитан Дай был уверен, что его отчаянный крик звучал громче, чем выстрел. Третий танк был расстрелян прямой наводкой, и пламя тут же охватило его.
А танк, в котором сидел американец, развернулся и направился к “лендроверу”. Офицер и водитель машины решили держаться до последнего. Их пули отскакивали от брони танка, но в конце концов офицер бросился в одну сторону, солдат — в другую. Танк подмял под себя машину и расплющил ее в лепешку. Раздался громкий хлопок — под тяжестью безжалостных гусениц лопнула шина.
А танк все шел и шел вперед. И тут из люка раздался клич:
— Лан! Прыгай сюда! Я не знаю, как остановить эту штуковину.
Капитан Дай понял, что девчонка-полукровка сейчас прибежит на зов американца, но не предпринял и попытки остановить ее. Он так и остался стоять на дороге, а девчонка преспокойно выбежала из кустов и скрылась в люке.
“Т-72” шел вперед. И капитану Даю не оставалось ничего, кроме как вдохнуть полной грудью его зловонные выхлопы и попытаться сдержать рыдания. Он проиграл.
Лан обернулась к нему.
— Ты теперь веришь Лан?
— Я приберегу свое суждение на потом, — ушел от ответа Римо.
— Не знаю, что это такое, — пожала плечами Лан. — Я поищу еду.
Она обошла мертвые тела танкистов и открыла стальные ящики с боеприпасами. В них были снаряды. В углу стоял огромный ящик. Лан сняла крышку.
— Еды нет. Но посмотри.
Римо обернулся и увидел тускло мерцающие стволы новеньких “Калашниковых”.
— Лучше бы ты нашла еду, — проворчал он.
Лан нахмурилась.
Римо вновь вернулся к перископу. И как раз вовремя. Ему едва удалось избежать столкновения с деревьями. С трудом выправив курс, он попытался ногой нащупать тормоз. Наконец ему это удалось, и танк остановился.
— Надо выбросить трупы, — сказал Римо. — В такой жаре они скоро начнут вонять.
— Я помогу.
— Сиди.
Римо вылез через люк в башне танка и вытащил трупы. Скинул их на дорогу и вернулся на сиденье водителя. Крышку люка он не стал закрывать, чтобы не задохнуться. Потом он снова завел мотор и знаком показал Лан, чтобы села рядом. Девушка молча повиновалась.
— Ты вела себя очень храбро, — похвалил девушку Римо.
— Не храбро. Испугалась.
— Без разницы, — улыбнулся Римо. Лан сначала набычилась, но потом ответила на улыбку.
— Мы друзья? — спросил Римо.
— Да, — обрадовалась Лан. — Друзья. — Она пожала Римо руку, и Римо рассмеялся, хотя этот жест и тронул его.
— Ты недавно сказала что-то о моих американских друзьях. Что ты имела в виду?
— Ты говорил, что приехал во Вьетнам помочь американцам. Военным пленным.
— Военнопленным? Они в плену у вьетнамцев?
— Да.
— А я что-нибудь говорил о том, где они находятся?
— Нет. Я думаю, ты не знаешь.
— Отлично! Я не знаю, где нахожусь сейчас, я не знаю, где был в прошлом, и я не знаю, куда мне двигаться в будущем.
— Я не виновата.
— Я понимаю. Боже, что с моей головой? Я ничего не помню. У меня такое чувство, что ответы на все вопросы плавают где-то в мозгу, но мысли никак не хотят остановиться хоть на секунду, чтобы я мог их разобрать.
— Я знаю одну вещь.
— Какую?
— Нам нужна еда.
— Да, может, нам повстречается какая-нибудь деревня, где мы найдем союзников.
— Не здесь. Нигде.
— Ладно, что-нибудь придумаем, — махнул рукой Римо, но что именно, он и сам не знал.
Они не успели далеко уехать, как вдруг что-то перекрыло солнечный свет, лившийся сквозь открытый люк. Римо поднял глаза. Лан завизжала. Римо нажал на тормоз. Танк остановился.
Сверху на Римо и Лан смотрело лицо. Худое лицо, изрытое оспой, как поле для гольфа. Узкие жестокие глаза. Лицо показалось Римо знакомым. Но у него не было времени рассматривать лицо — его внимание больше привлекал ствол направленного на него пистолета.
— Руки вверх!
— Конечно, конечно, дружище, — отозвался Римо и поднял руки вверх. — Только не надо волноваться. — А Лан он шепнул: — Не волнуйся. Я с ним справлюсь.
Вьетнамец что-то кричал.
— Что он говорит? — спросил Римо.
— Он говорит: выходите из танка. Быстро.
— Я пойду первым, — сказал Римо, ухватился за ручку люка и полез наружу. Вьетнамец — в чине капитана, определил Римо, — отошел немного назад. Взглянув еще раз ему в лицо, Римо почувствовал, как все внутри у него сжалось, а по спине пробежал холодок.
— Нет, — простонал Римо. — Только не ты!
Вьетнамец опять начал что-то кричать.
— Да-да, конечно, я иду, — отозвался Римо и вылез на башню танка. Ноги у него стали ватными. Руки он держал на высоте плеч. Видно было, как сильно они дрожат.
— Капитан-Невидимка, — произнес Римо. В глазах у него потемнело.
Лан тоже вылезла наружу.
Капитан знаком показал им, чтобы они спустились на землю и встали рядом с танком. При этом он что-то беспрерывно кричал по-вьетнамски.
— Чего кричишь? — спросил его Римо, недостаточно хорошо понимавший вьетнамский язык, и получил пощечину.
— Он хочет, чтобы мы подошли к танку сзади, — пояснила Лан. — Я думаю, он хочет убить нас.
— А почему бы и нет? — отозвался Римо и пошел туда, куда ему указывали. — Он мертв. С какой стати мы должны быть живыми?
— Что ты хочешь сказать?
— Я знаю этого парня. Он мертв.
Лан ничего не ответила.
Римо подошел к танку сзади, а капитан жестом показал им, чтобы стали лицом к танку. Римо повиновался. Лан, вся дрожа, стояла рядом. Звук взведенного курка сказал Римо, что сейчас его и девушку расстреляют без долгих проволочек.
Инстинкты Римо заставили его начать двигаться. Но Лан его опередила.
Она закричала. Не от страха — от ярости. Вьетнамец-капитан, не ожидавший такого, на мгновение опешил.
Лан набросилась на него, пытаясь дотянуться до пистолета. Римо подскочил с другой стороны и ударом в корпус сбил капитана с ног. Капитан повалился на землю и спрятался между гусеницами танка.
Лан держала в руках его пистолет. Она заглянула под танк, пытаясь найти капитана. Выстрелила раз, но никуда не попала.
Римо отобрал у нее пистолет.
— Забудь об этом.
— Я убью его! — кричала Лан.
— Это невозможно. Ты не можешь его убить. Он уже мертв.
Лан вопросительно воззрилась на Римо.
— Ладно, пошли, — сказал Римо и затащил девушку обратно в танк. Пролезши в люк за ней следом, он плотно закрыл крышку — черт с ней, с жарой! Его самого била дрожь — обуял мистический ужас.
— Почему ты боишься? — спросила Лан, когда Римо снова завел мотор.
— Долго рассказывать.
— Ехать тоже долго.
— Я этого парня уже убил однажды.
— Когда?
Римо задумался. В самом деле — когда? Наконец он сказал:
— Хороший вопрос. Я не знаю. Кажется, это было два, может быть, три месяца назад. Может, раньше.
— Сейчас он не мертв.
— Верно. Но я убил его во время войны. Ты понимаешь?
— Нет. Не понимаю.
— Я убил его во время войны. В шестьдесят седьмом году. А теперь он снова оказался у меня на пути. И он не просто живой, а совсем не состарился. Во всяком случае, не на пятнадцать-двадцать лет.
Дай соскочил на землю еще до того, как вертолет приземлился. Винты поднимали красновато-коричневую пыль, и капитану Даю пришлось зажмуриться, чтобы поберечь глаза.
К нему подбежал невысокий офицер с гнилыми зубами.
— Капитан Дай?
— А кто же еще? Что вы можете мне сообщить об американце?
— Мы знаем, что он находится в этом секторе, — начал рассказывать офицер, подводя капитана Дая к нескольким выстроенным шеренгой танкам “Т-72”. — Один из наших патрульных вертолетов сообщил по рации, что американец обнаружен. Потом связь прервалась. Мы полагаем, что вертолет пропал.
— Как далеко?
— В десяти километрах к югу отсюда. Максимум в пятнадцати. Вы сами поведете отряд?
— Это мой долг, — заявил капитан Дай, садясь в “лендровер”. Усевшись поудобнее, он хлопнул водителя по плечу, чтобы тот трогался.
Офицер с гнилыми зубами запрыгнул в машину на ходу, и “лендровер” покатился по дороге на юг.
— А вы не теряете времени, — заметил офицер и махнул рукой танкистам, чтобы следовали за ними.
— У меня его просто нет, — мрачно отозвался капитан Дай, достал пистолет “Зауэр” калибра девять миллиметров и демонстративно осмотрел его.
Вот человек, пытающийся самоутвердиться, подумал его спутник. Да, задание будет не из легких, и то, что этот американец действует в одиночку, не делает его более приятным.
* * *
Солнце стояло высоко в безоблачном небе. Но даже и в полдень на дороге не было никакого движения. Время от времени на глаза Римо попадались воронки от мин, а рядом с ними — останки грузовиков. На дверце одного из них был нарисован вьетнамский флаг.— Красные кхмеры, — пояснила Лан. — Они дерутся с вьетнамцами так, как Вьетконг дрался с американцами.
— Поменялись ролями? — усмехнулся Римо. Он все еще пытался разобраться в новой для себя ситуации. В том, что все изменилось, сомнения не было. Он доверял Лан, хотя и не мог до конца поверить в то, что она рассказывает. Не совсем. Пока не совсем.
— Так ты говоришь, война кончилась? — переспросил Римо.
Они старались держаться обочины — на тот случай, если придется прятаться среди деревьев. Римо раздел одного из убитых вьетнамцев и надел его форму и ботинки, предварительно сорвав с них все знаки отличия. Так он снова почувствовал себя солдатом, хотя и одежда и ботинки были ему малы.
— Да. Война кончилась. Давно. Для Америки. Не для Вьетнама. Для Вьетнама всегда новая война. Вьетнам воевал с Китаем, когда американцы ушли. Теперь воюет с Кампучией. А завтра — кто знает?
— И как давно она окончилась? — спросил Римо, роясь в своей памяти и пытаясь найти хоть какое-то воспоминание об этом.
Вчерашний день — это черное пятно. Что было месяц назад, он тоже не помнил. Но чем дальше в прошлое, тем яснее становились воспоминания. Похоже было, что он вглядывается в темный тоннель. Вокруг темно. Но в конце — яркий свет. Что там ему говорили про свет в конце тоннеля?
— Война кончилась десять-пятнадцать лет назад. Давно.
— Пятнадцать лет! — присвистнул Римо.
Лан резко остановилась.
— Я говорю правду. Американцы ушли в семьдесят третьем. Сайгон пал в семьдесят пятом.
— Врешь!
— Не вру. Правда. Лан говорит правду.
— А я что же, все эти годы проспал где-нибудь на рисовом поле? — криво усмехнулся Римо. — Как какая-нибудь спящая красавица.
— Не понимаю.
— Последнее, что я помню, — это то, что я воюю во Вьетнаме в шестьдесят восьмом. Что же я делал все эти двадцать лет?
— Откуда Лан знает? — пожала плечами Лан. — Это твоя жизнь.
Римо молча посмотрел на девушку. На лице ее было написано беспокойство и смятение. Ему хотелось верить, что она его друг — ему так нужен был друг! — но то, что она ему говорит, — это просто смешно. Это просто невозможно!
— Не знаю, что мне с тобой делать, — задумчиво произнес Римо.
— Тогда ничего не делай. Я пойду.
Лан развернулась кругом и пошла в противоположном направлении. Римо глядел ей вслед, то ли печалясь, то ли боясь, что стоит ему отвернуться, как она выстрелит ему в спину. А может, она все-таки из Вьетконга? Может, его подставили и сделали жертвой какого-то странного эксперимента по промывке мозгов? Или напоили наркотиками? В голове так легко и пусто.
Волосы Лан подрагивали при ходьбе, как хвост сердитого пони. Она ни разу не обернулась. Даже когда дорога свернула.
А Римо стоял посреди дороги, чувствуя себя полным идиотом.
— Вот черт! — выругался он, когда девушка скрылась за поворотом, и погнался за ней.
Сначала шагом, потом бегом. Брезентовые вьетнамские ботинки висели у него на ногах, как гири. Странно. Американские ботинки куда тяжелее. Он бы вообще не должен был чувствовать вес тряпичной обуви. Ведь он же морской пехотинец. И все же он ощущал ломоту во всем теле. Может, он и правда проспал несколько лет? А иначе как все это объяснить?
Неподалеку раздался треск автоматных очередей. Римо нырнул в заросли.
— Стой! Стой! — кричал по-вьетнамски мужской голос.
— Помогите! Римо! — Голос Лан.
И опять заговорил “Калашников”.
Римо помчался по дороге, как нападающий футбольной команды высшей лиги. Там, где дорога делала изгиб, он срезал путь через лес и выскочил на дорогу рядом с тяжелым танком. Из верхнего люка торчала фигура вьетнамского солдата с крупнокалиберным пулеметом.
Римо снял его одним выстрелом.
За первым танком стоял второй, а еще чуть дальше — третий. В грязи застрял “лендровер” — у него лопнула шина. За “лендровером”, пригнувшись, сидели три вооруженных вьетнамца.
Римо заметил фигурку Лан, мелькающую среди деревьев. Вьетнамцы открыли огонь.
— Эй! — крикнул им Римо, стараясь припомнить самое страшное вьетнамское ругательство. — До май! До май!
Вьетнамцы услышали его голос и обернулись к нему. Римо помахал им рукой, потом вспрыгнул на башню танка и нырнул в люк.
* * *
Капитан, Дай Чим Сао услышал, как американец обвинил его в том, что он переспал с собственной матерью, и задрожал от гнева. Не разгибаясь, он развернулся кругом и крикнул своим подчиненным:— Вон он! Американец!
Но не успели они открыть огонь, как американец уже исчез в танке. Изнутри донеслись приглушенные выстрелы. А потом — тишина.
— Ты и ты, — приказал Дай офицеру и шоферу “лендровера”. — Прикройте меня, чтобы девчонка не высовывалась. А я достану труп американца.
— Откуда вы знаете, что он мертв? — спросил офицер.
— Потому что в танке находятся три мужественных вьетнамских солдата. Они убили его. Делайте, как я вам приказал.
Офицер пожал плечами и принялся стрелять по деревьям.
Капитан Дай подбежал к танку, в котором скрылся американец, и вскочил на его корпус.
И тут же спрыгнул обратно на дорогу.
Башня танка начала вращаться, и ствол пушки 125-го калибра едва не сбил капитана Дая с ног. Что происходит?!
Вот пушка развернулась в направлении двух других танков и выстрелила. Раз, другой. Капитан Дай закричал. От грома выстрелов у него едва не лопнули барабанные перепонки. Дай бросился на землю. В воздухе со свистом пронеслись осколки. Над головой капитана пролетело стальное колесо и упало рядом с ним на землю, очень напоминая собой крышку люка.
Капитан Дай поднял голову. Один из танков горел. Потом Дай заметил дымок — это завелся мотор того танка, в котором сидел американец. Дай едва успел увернуться от гусениц, а танк объехал своего бывшего товарища, ныне объятого пламенем, и направился к третьему “Т-72”.
Люки третьего танка разом пооткрывались, и из них, как муравьи, полезли солдаты. Они успели вылезти наружу как раз вовремя. Капитан Дай был уверен, что его отчаянный крик звучал громче, чем выстрел. Третий танк был расстрелян прямой наводкой, и пламя тут же охватило его.
А танк, в котором сидел американец, развернулся и направился к “лендроверу”. Офицер и водитель машины решили держаться до последнего. Их пули отскакивали от брони танка, но в конце концов офицер бросился в одну сторону, солдат — в другую. Танк подмял под себя машину и расплющил ее в лепешку. Раздался громкий хлопок — под тяжестью безжалостных гусениц лопнула шина.
А танк все шел и шел вперед. И тут из люка раздался клич:
— Лан! Прыгай сюда! Я не знаю, как остановить эту штуковину.
Капитан Дай понял, что девчонка-полукровка сейчас прибежит на зов американца, но не предпринял и попытки остановить ее. Он так и остался стоять на дороге, а девчонка преспокойно выбежала из кустов и скрылась в люке.
“Т-72” шел вперед. И капитану Даю не оставалось ничего, кроме как вдохнуть полной грудью его зловонные выхлопы и попытаться сдержать рыдания. Он проиграл.
* * *
— Посмотри, есть ли тут еда, — сказал Римо, с большим трудом ведя танк и глядя при этом в перископ. Сиденье было низкое, неудобное, явно предназначенное для человека миниатюрного сложения. Римо казалось, что он зажат со всех сторон.Лан обернулась к нему.
— Ты теперь веришь Лан?
— Я приберегу свое суждение на потом, — ушел от ответа Римо.
— Не знаю, что это такое, — пожала плечами Лан. — Я поищу еду.
Она обошла мертвые тела танкистов и открыла стальные ящики с боеприпасами. В них были снаряды. В углу стоял огромный ящик. Лан сняла крышку.
— Еды нет. Но посмотри.
Римо обернулся и увидел тускло мерцающие стволы новеньких “Калашниковых”.
— Лучше бы ты нашла еду, — проворчал он.
Лан нахмурилась.
Римо вновь вернулся к перископу. И как раз вовремя. Ему едва удалось избежать столкновения с деревьями. С трудом выправив курс, он попытался ногой нащупать тормоз. Наконец ему это удалось, и танк остановился.
— Надо выбросить трупы, — сказал Римо. — В такой жаре они скоро начнут вонять.
— Я помогу.
— Сиди.
Римо вылез через люк в башне танка и вытащил трупы. Скинул их на дорогу и вернулся на сиденье водителя. Крышку люка он не стал закрывать, чтобы не задохнуться. Потом он снова завел мотор и знаком показал Лан, чтобы села рядом. Девушка молча повиновалась.
— Ты вела себя очень храбро, — похвалил девушку Римо.
— Не храбро. Испугалась.
— Без разницы, — улыбнулся Римо. Лан сначала набычилась, но потом ответила на улыбку.
— Мы друзья? — спросил Римо.
— Да, — обрадовалась Лан. — Друзья. — Она пожала Римо руку, и Римо рассмеялся, хотя этот жест и тронул его.
— Ты недавно сказала что-то о моих американских друзьях. Что ты имела в виду?
— Ты говорил, что приехал во Вьетнам помочь американцам. Военным пленным.
— Военнопленным? Они в плену у вьетнамцев?
— Да.
— А я что-нибудь говорил о том, где они находятся?
— Нет. Я думаю, ты не знаешь.
— Отлично! Я не знаю, где нахожусь сейчас, я не знаю, где был в прошлом, и я не знаю, куда мне двигаться в будущем.
— Я не виновата.
— Я понимаю. Боже, что с моей головой? Я ничего не помню. У меня такое чувство, что ответы на все вопросы плавают где-то в мозгу, но мысли никак не хотят остановиться хоть на секунду, чтобы я мог их разобрать.
— Я знаю одну вещь.
— Какую?
— Нам нужна еда.
— Да, может, нам повстречается какая-нибудь деревня, где мы найдем союзников.
— Не здесь. Нигде.
— Ладно, что-нибудь придумаем, — махнул рукой Римо, но что именно, он и сам не знал.
Они не успели далеко уехать, как вдруг что-то перекрыло солнечный свет, лившийся сквозь открытый люк. Римо поднял глаза. Лан завизжала. Римо нажал на тормоз. Танк остановился.
Сверху на Римо и Лан смотрело лицо. Худое лицо, изрытое оспой, как поле для гольфа. Узкие жестокие глаза. Лицо показалось Римо знакомым. Но у него не было времени рассматривать лицо — его внимание больше привлекал ствол направленного на него пистолета.
— Руки вверх!
— Конечно, конечно, дружище, — отозвался Римо и поднял руки вверх. — Только не надо волноваться. — А Лан он шепнул: — Не волнуйся. Я с ним справлюсь.
Вьетнамец что-то кричал.
— Что он говорит? — спросил Римо.
— Он говорит: выходите из танка. Быстро.
— Я пойду первым, — сказал Римо, ухватился за ручку люка и полез наружу. Вьетнамец — в чине капитана, определил Римо, — отошел немного назад. Взглянув еще раз ему в лицо, Римо почувствовал, как все внутри у него сжалось, а по спине пробежал холодок.
— Нет, — простонал Римо. — Только не ты!
Вьетнамец опять начал что-то кричать.
— Да-да, конечно, я иду, — отозвался Римо и вылез на башню танка. Ноги у него стали ватными. Руки он держал на высоте плеч. Видно было, как сильно они дрожат.
— Капитан-Невидимка, — произнес Римо. В глазах у него потемнело.
Лан тоже вылезла наружу.
Капитан знаком показал им, чтобы они спустились на землю и встали рядом с танком. При этом он что-то беспрерывно кричал по-вьетнамски.
— Чего кричишь? — спросил его Римо, недостаточно хорошо понимавший вьетнамский язык, и получил пощечину.
— Он хочет, чтобы мы подошли к танку сзади, — пояснила Лан. — Я думаю, он хочет убить нас.
— А почему бы и нет? — отозвался Римо и пошел туда, куда ему указывали. — Он мертв. С какой стати мы должны быть живыми?
— Что ты хочешь сказать?
— Я знаю этого парня. Он мертв.
Лан ничего не ответила.
Римо подошел к танку сзади, а капитан жестом показал им, чтобы стали лицом к танку. Римо повиновался. Лан, вся дрожа, стояла рядом. Звук взведенного курка сказал Римо, что сейчас его и девушку расстреляют без долгих проволочек.
Инстинкты Римо заставили его начать двигаться. Но Лан его опередила.
Она закричала. Не от страха — от ярости. Вьетнамец-капитан, не ожидавший такого, на мгновение опешил.
Лан набросилась на него, пытаясь дотянуться до пистолета. Римо подскочил с другой стороны и ударом в корпус сбил капитана с ног. Капитан повалился на землю и спрятался между гусеницами танка.
Лан держала в руках его пистолет. Она заглянула под танк, пытаясь найти капитана. Выстрелила раз, но никуда не попала.
Римо отобрал у нее пистолет.
— Забудь об этом.
— Я убью его! — кричала Лан.
— Это невозможно. Ты не можешь его убить. Он уже мертв.
Лан вопросительно воззрилась на Римо.
— Ладно, пошли, — сказал Римо и затащил девушку обратно в танк. Пролезши в люк за ней следом, он плотно закрыл крышку — черт с ней, с жарой! Его самого била дрожь — обуял мистический ужас.
— Почему ты боишься? — спросила Лан, когда Римо снова завел мотор.
— Долго рассказывать.
— Ехать тоже долго.
— Я этого парня уже убил однажды.
— Когда?
Римо задумался. В самом деле — когда? Наконец он сказал:
— Хороший вопрос. Я не знаю. Кажется, это было два, может быть, три месяца назад. Может, раньше.
— Сейчас он не мертв.
— Верно. Но я убил его во время войны. Ты понимаешь?
— Нет. Не понимаю.
— Я убил его во время войны. В шестьдесят седьмом году. А теперь он снова оказался у меня на пути. И он не просто живой, а совсем не состарился. Во всяком случае, не на пятнадцать-двадцать лет.