– Может быть, вы мне можете помочь? – спросил мужчина.
– А в чем дело? – удивилась Марина.
– Я умираю, – сказал пациент, – я это чувствую… я знаю…
Перед ней стоял болезненно худой человек, и Марина поняла, что это тот самый человек, карту и снимки которого она только что смотрела.
– Не знаю, – она была удивлена и действительно не знала, что ответить на такое заявление, – возможно, все еще будет хорошо.
Она попыталась улыбнуться.
– Я пришел просить сделать мне обезболивающее, а сестра без разрешения врача не делает… – Замолчал и тут же продолжил: – Можно я присяду?
– Конечно!
– Спасибо! – Мужчина улыбнулся. – Знаете, это очень страшно понимать, что ты скоро умрешь, ты прямо-таки ощущаешь, как уходит надежда, вера в чудо. И тогда становится очень тяжело.
Марина молчала, она не знала, что сказать, да и нужно ли было что-то говорить.
– Как вы думаете, там, после смерти, есть что-то еще? – внезапно спросил человек.
– Конечно, есть, – Марина ответила утвердительно не потому, что она верила в загробную жизнь, а потому что понимала – нельзя отнимать у него еще и веру в жизнь после смерти, возможно, это все, что осталось у него, этого сильно истощавшего, болезненно бледного человека. Еще в институте она заметила, что всех больничных пациентов можно разделить на две категории: тех, что еще не потерял надежду и верит, и тех, кто уже отчаялся. Вторые всегда какие-то серые, сгорбившиеся, если к такому человеку присмотреться, то может показаться, что он уже и не живой, так – тело, в котором почти нет жизни, словно организм питается какими-то отголосками, воспоминаниями.
Мужчина долго молчал.
– Я все равно боюсь смерти, – сказал он грустно, – это какое-то бесконечное ожидание чего-то неизвестного, думаю, как это будет, потом думаю о жене, детях. Раньше много думал о том, почему Бог ко мне несправедлив, что так не должно было случиться. – Мужчина посмотрел на Марину с таким вопросам в глазах, как будто перед ним не простой врач, а сам Господь Бог, который может дать на все ответ. – Я и моя семья всегда жили честно, верили в Бога. Каждую субботу в храм! Помогали всем, кому могли, но… – Он замолчал. – Видимо, это моя судьба.
– У вас сколько детей? – спросила Марина.
– Трое… – он осекся, – нет теперь двое, почти взрослые: сын и дочка школу заканчивают, а маленькому только три года, было…
Марина молча кивнула невпопад, потом неожиданно спросила:
– Вы любите свою жену?
– Мы прожили вместе тридцать лет, – пожал плечами мужчина, – я теперь и не знаю, люблю ли я ее.
Марина удивилась и мужчина, видимо, заметив это, уточнил:
– Я же вижу, как она на меня смотрит, она осуждает меня, ей и самой сейчас жутко тяжело ждать, когда я умру.
– Этого нельзя ждать, – не согласилась Марина.
– Это же так изматывает – ожидание. Она ходит ко мне каждый день, что-то приносит, покупает вкусное. Хочет сделать эти последние дни лучше, не понимая, что все лучшее уже было, все это уже в прошлом. Мне ее жалко, хочу скорее умереть, чтобы и ей было легче.
– Это, конечно, не мое дело, но вы не должны сдаваться, – сказала Марина, которая теперь была подавлена не меньше собеседника, – теряя веру, вы теряете жизнь. Вера помогает, очень часто вытягивает людей из самых сложных ситуаций.
– А вы знаете, как верить?
Марина растерялась, пожала плечами, в голове стали мелькать различные варианты ответов, но она понимала, что все они не подходят.
– Ну как же, – сказала, наконец, она, – вера на то и вера, ее невозможно объяснить, ее нужно просто ощущать, она либо есть, либо ее нет…
Она хотела что-то еще сказать, но собеседник ее перебил.
– Раньше я верил! Теперь сомневаюсь, потому что не понимаю за что, – тихо сказал он, – я много об этом думал, и знаете, к какому выводу пришел? Я понял, что верил в Бога, не понимая его! А когда есть непонимание, какая уж там вера, как можно верить в то, о чем не понимаешь.
– В детей, в жену, в любовь… – перечислила Марина.
– У меня все это уже есть, вернее, было, как-то глупо верить в то, что у тебя уже есть.
Девушка не нашлась что ответить.
В комнату вошел довольный Саша, увидев своего пациента и растерянную Марину, он быстро понял, что происходит.
– Владимир? Здравствуйте! Вы что-то хотели?
– Да так, – пожал плечами больной, – хотел таблеток, выпишите, а то боль невыносимая.
– Хорошо! Я попозже к вам зайду, – так же приветливо, не обращая внимания на подавленное состояние пациента, сказал Саша, – хотите пирожок с малиной? Вкусный! Наши кухарки пекут.
– Давайте! – улыбнулся вдруг Владимир.
Саша угостил булочкой больного и тот ушел.
Следом за ним поспешила уйти и Марина, ей больше не хотелось сладкого.
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
– А в чем дело? – удивилась Марина.
– Я умираю, – сказал пациент, – я это чувствую… я знаю…
Перед ней стоял болезненно худой человек, и Марина поняла, что это тот самый человек, карту и снимки которого она только что смотрела.
– Не знаю, – она была удивлена и действительно не знала, что ответить на такое заявление, – возможно, все еще будет хорошо.
Она попыталась улыбнуться.
– Я пришел просить сделать мне обезболивающее, а сестра без разрешения врача не делает… – Замолчал и тут же продолжил: – Можно я присяду?
– Конечно!
– Спасибо! – Мужчина улыбнулся. – Знаете, это очень страшно понимать, что ты скоро умрешь, ты прямо-таки ощущаешь, как уходит надежда, вера в чудо. И тогда становится очень тяжело.
Марина молчала, она не знала, что сказать, да и нужно ли было что-то говорить.
– Как вы думаете, там, после смерти, есть что-то еще? – внезапно спросил человек.
– Конечно, есть, – Марина ответила утвердительно не потому, что она верила в загробную жизнь, а потому что понимала – нельзя отнимать у него еще и веру в жизнь после смерти, возможно, это все, что осталось у него, этого сильно истощавшего, болезненно бледного человека. Еще в институте она заметила, что всех больничных пациентов можно разделить на две категории: тех, что еще не потерял надежду и верит, и тех, кто уже отчаялся. Вторые всегда какие-то серые, сгорбившиеся, если к такому человеку присмотреться, то может показаться, что он уже и не живой, так – тело, в котором почти нет жизни, словно организм питается какими-то отголосками, воспоминаниями.
Мужчина долго молчал.
– Я все равно боюсь смерти, – сказал он грустно, – это какое-то бесконечное ожидание чего-то неизвестного, думаю, как это будет, потом думаю о жене, детях. Раньше много думал о том, почему Бог ко мне несправедлив, что так не должно было случиться. – Мужчина посмотрел на Марину с таким вопросам в глазах, как будто перед ним не простой врач, а сам Господь Бог, который может дать на все ответ. – Я и моя семья всегда жили честно, верили в Бога. Каждую субботу в храм! Помогали всем, кому могли, но… – Он замолчал. – Видимо, это моя судьба.
– У вас сколько детей? – спросила Марина.
– Трое… – он осекся, – нет теперь двое, почти взрослые: сын и дочка школу заканчивают, а маленькому только три года, было…
Марина молча кивнула невпопад, потом неожиданно спросила:
– Вы любите свою жену?
– Мы прожили вместе тридцать лет, – пожал плечами мужчина, – я теперь и не знаю, люблю ли я ее.
Марина удивилась и мужчина, видимо, заметив это, уточнил:
– Я же вижу, как она на меня смотрит, она осуждает меня, ей и самой сейчас жутко тяжело ждать, когда я умру.
– Этого нельзя ждать, – не согласилась Марина.
– Это же так изматывает – ожидание. Она ходит ко мне каждый день, что-то приносит, покупает вкусное. Хочет сделать эти последние дни лучше, не понимая, что все лучшее уже было, все это уже в прошлом. Мне ее жалко, хочу скорее умереть, чтобы и ей было легче.
– Это, конечно, не мое дело, но вы не должны сдаваться, – сказала Марина, которая теперь была подавлена не меньше собеседника, – теряя веру, вы теряете жизнь. Вера помогает, очень часто вытягивает людей из самых сложных ситуаций.
– А вы знаете, как верить?
Марина растерялась, пожала плечами, в голове стали мелькать различные варианты ответов, но она понимала, что все они не подходят.
– Ну как же, – сказала, наконец, она, – вера на то и вера, ее невозможно объяснить, ее нужно просто ощущать, она либо есть, либо ее нет…
Она хотела что-то еще сказать, но собеседник ее перебил.
– Раньше я верил! Теперь сомневаюсь, потому что не понимаю за что, – тихо сказал он, – я много об этом думал, и знаете, к какому выводу пришел? Я понял, что верил в Бога, не понимая его! А когда есть непонимание, какая уж там вера, как можно верить в то, о чем не понимаешь.
– В детей, в жену, в любовь… – перечислила Марина.
– У меня все это уже есть, вернее, было, как-то глупо верить в то, что у тебя уже есть.
Девушка не нашлась что ответить.
В комнату вошел довольный Саша, увидев своего пациента и растерянную Марину, он быстро понял, что происходит.
– Владимир? Здравствуйте! Вы что-то хотели?
– Да так, – пожал плечами больной, – хотел таблеток, выпишите, а то боль невыносимая.
– Хорошо! Я попозже к вам зайду, – так же приветливо, не обращая внимания на подавленное состояние пациента, сказал Саша, – хотите пирожок с малиной? Вкусный! Наши кухарки пекут.
– Давайте! – улыбнулся вдруг Владимир.
Саша угостил булочкой больного и тот ушел.
Следом за ним поспешила уйти и Марина, ей больше не хотелось сладкого.
Глава 19
Никита сел в трамвай, ему иногда очень нравилось кататься на этом допотопного вида наземном транспорте. Он сидел у окна, наблюдая за внешней жизнью города, размышлял. Вообще-то, размышления – это практически все, что теперь у него осталось. Он ехал домой, впервые за несколько лет он решил вернуться в квартиру, из которой когда-то убежал. Никита специально вышел из метро значительно раньше, чтобы получить удовольствие от прогулки на трамвае.
За последние несколько дней он принял тот факт, что в церкви ему больше не служить, принял и успокоился. Но идея найти решение наболевшего его так и не отпускала. В последнюю неделю Никита с головой погрузился в изучение различных религий, он исследовал ислам и буддизм, попытался лучше разобраться в иудаизме и западном христианстве; через несколько дней своих изысканий, он понял, что все три основные религии во многом схожи. Что они предлагают? Веру? А разве нельзя верить в Бога, находясь за пределами какой-то религии? Никита вспомнил своих прихожан, людей не сильно разбирающихся в религии, ее правилах, законах, догмах. Он вспомнил людей, которые просто приходили искать ответы на свои вопросы, икать помощи и поддержки, но почти всегда им давался один ответ: смирись, мирянин. Никита обратил внимание на то, что религии предлагают чаще не думать, а просто верить. Но если человек не понимает, во что верит, то как же он может отдаться вере всем сердцем и душой? В этих странностях и есть самый большой недостаток религии. Нормальный человек, живущий в двадцать первом веке, просто не может не думать. Время и обстоятельства фактически запрещают ему это делать.
Если в аграрной России еще не было отменено крепостное право, когда большинство крестьян существовало на грани нищеты и отчаяния, они шли в храм и находили там поддержку и понимание, и тогдашнее «смирись» было для них указом и ответом. Как же может смириться современный человек, когда его окружают бесконечные информационные потоки? Новости настигают нас повсюду, даже если мы не смотрим их по телевизору. Любой обыватель знает, что происходит с курсом доллара, индексом ММВБ, инфляцией и прочие статистические данные. Любой так или иначе слышал, какую программу по выходу из затянувшейся рецессии разработало государство. Не каждый современный человек знает истинный смысл слов рецессия, дефолт, деноминация, но каждый знает, какие последствия следуют за этими сложными и не всегда понятными словами. Мы живем в эру информации, большая часть которой просто мусор и чепуха, но так уж получается, что она транслируется по всем возможным направлениям, так что каждый человек оказывается вовлеченным в этот бесконечный поток. Да и сами люди превратились в отличных ньюсмейкеров и ретрансляторов чьих-то мыслей. И если сто пятьдесят лет назад церковь была единственной незыблемой константой каждого человека, то сегодня религия – это просто инструмент воздействия и часто далеко не единственный.
Никита пытался осознать суть своих выводов и догадок, он отлично понимал, что церкви сегодня требуется куда больше заботиться об информационном обеспечении своих прихожан, но наблюдая за церковниками, Никита видел скорее обратное. Все эти фразы типа «смирись», «верь», – это же просто слова, которые, сливаясь с общим потоком, остаются где-то за гранью интересов современного человека. Он понимал, что религия – это огромная машина, механизм, который старательно пытается убедить любого присоединившегося к ней поверить, но поверить как? Просто так, на слово. Никите делалось не по себе от своих мыслей, но, пытаясь рассуждать здраво, он понимал, что верить церкви и верить в Бога, это совсем не одно и, то же.
Как-то ребенок, пришедший в храм, подошел к нему и спросил:
– Чем отличаются православные от католиков?
Никита не нашел, что ответить. А что тут скажешь, чем они на самом деле отличаются? И те люди и другие. Не начнешь же рассказывать ребенку о Великом расколе 1054 года? Ведь Бог у обоих конфессий один – Христос, а церквей несколько десятков. Что ответить ребенку? Ислам делится на три крупнейшие группы, а сколько еще более мелких делений.
Никита вспомнил давнишний разговор, когда он объявил, что решил порвать с мирской жизнью, приятель спросил у него:
– Никита, а ты помнишь заповеди?
– Конечно, помню, – не задумываясь, ответил тот.
– Какая первая? – спросил друг.
– Не убий? – с гораздо меньшей уверенностью ответил Никита.
Друг улыбнулся.
– Конечно, нет, – тут же встряла в разговор жена друга, – первая должна быть «Возлюби Господа Бога своего…».
– Опять неправильно, – улыбнулся друг, родители которого были очень набожными людьми, поэтому записали его в воскресную школу, – то, что ты сказала, это первая заповедь Христа, а вот первая заповедь, которую передал Бог Моисею, звучит так: «Я Господь Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других Богов пред лицом Моим».
– Да ну, ну кто должен знать заповеди эти? – нахмурилась жена.
– Ну, это как бы основа религии, – пожал плечами друг.
После этого показательного случая Никита поначалу чаще, потом все реже, стал задавать этот вопрос людям, называющими себя христианами, и людей дававших правильный ответ, было катастрофически мало.
Никита вынырнул из своих мыслей и огляделся по сторонам, он почти прибыл.
За последние несколько дней он принял тот факт, что в церкви ему больше не служить, принял и успокоился. Но идея найти решение наболевшего его так и не отпускала. В последнюю неделю Никита с головой погрузился в изучение различных религий, он исследовал ислам и буддизм, попытался лучше разобраться в иудаизме и западном христианстве; через несколько дней своих изысканий, он понял, что все три основные религии во многом схожи. Что они предлагают? Веру? А разве нельзя верить в Бога, находясь за пределами какой-то религии? Никита вспомнил своих прихожан, людей не сильно разбирающихся в религии, ее правилах, законах, догмах. Он вспомнил людей, которые просто приходили искать ответы на свои вопросы, икать помощи и поддержки, но почти всегда им давался один ответ: смирись, мирянин. Никита обратил внимание на то, что религии предлагают чаще не думать, а просто верить. Но если человек не понимает, во что верит, то как же он может отдаться вере всем сердцем и душой? В этих странностях и есть самый большой недостаток религии. Нормальный человек, живущий в двадцать первом веке, просто не может не думать. Время и обстоятельства фактически запрещают ему это делать.
Если в аграрной России еще не было отменено крепостное право, когда большинство крестьян существовало на грани нищеты и отчаяния, они шли в храм и находили там поддержку и понимание, и тогдашнее «смирись» было для них указом и ответом. Как же может смириться современный человек, когда его окружают бесконечные информационные потоки? Новости настигают нас повсюду, даже если мы не смотрим их по телевизору. Любой обыватель знает, что происходит с курсом доллара, индексом ММВБ, инфляцией и прочие статистические данные. Любой так или иначе слышал, какую программу по выходу из затянувшейся рецессии разработало государство. Не каждый современный человек знает истинный смысл слов рецессия, дефолт, деноминация, но каждый знает, какие последствия следуют за этими сложными и не всегда понятными словами. Мы живем в эру информации, большая часть которой просто мусор и чепуха, но так уж получается, что она транслируется по всем возможным направлениям, так что каждый человек оказывается вовлеченным в этот бесконечный поток. Да и сами люди превратились в отличных ньюсмейкеров и ретрансляторов чьих-то мыслей. И если сто пятьдесят лет назад церковь была единственной незыблемой константой каждого человека, то сегодня религия – это просто инструмент воздействия и часто далеко не единственный.
Никита пытался осознать суть своих выводов и догадок, он отлично понимал, что церкви сегодня требуется куда больше заботиться об информационном обеспечении своих прихожан, но наблюдая за церковниками, Никита видел скорее обратное. Все эти фразы типа «смирись», «верь», – это же просто слова, которые, сливаясь с общим потоком, остаются где-то за гранью интересов современного человека. Он понимал, что религия – это огромная машина, механизм, который старательно пытается убедить любого присоединившегося к ней поверить, но поверить как? Просто так, на слово. Никите делалось не по себе от своих мыслей, но, пытаясь рассуждать здраво, он понимал, что верить церкви и верить в Бога, это совсем не одно и, то же.
Как-то ребенок, пришедший в храм, подошел к нему и спросил:
– Чем отличаются православные от католиков?
Никита не нашел, что ответить. А что тут скажешь, чем они на самом деле отличаются? И те люди и другие. Не начнешь же рассказывать ребенку о Великом расколе 1054 года? Ведь Бог у обоих конфессий один – Христос, а церквей несколько десятков. Что ответить ребенку? Ислам делится на три крупнейшие группы, а сколько еще более мелких делений.
Никита вспомнил давнишний разговор, когда он объявил, что решил порвать с мирской жизнью, приятель спросил у него:
– Никита, а ты помнишь заповеди?
– Конечно, помню, – не задумываясь, ответил тот.
– Какая первая? – спросил друг.
– Не убий? – с гораздо меньшей уверенностью ответил Никита.
Друг улыбнулся.
– Конечно, нет, – тут же встряла в разговор жена друга, – первая должна быть «Возлюби Господа Бога своего…».
– Опять неправильно, – улыбнулся друг, родители которого были очень набожными людьми, поэтому записали его в воскресную школу, – то, что ты сказала, это первая заповедь Христа, а вот первая заповедь, которую передал Бог Моисею, звучит так: «Я Господь Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других Богов пред лицом Моим».
– Да ну, ну кто должен знать заповеди эти? – нахмурилась жена.
– Ну, это как бы основа религии, – пожал плечами друг.
После этого показательного случая Никита поначалу чаще, потом все реже, стал задавать этот вопрос людям, называющими себя христианами, и людей дававших правильный ответ, было катастрофически мало.
Никита вынырнул из своих мыслей и огляделся по сторонам, он почти прибыл.
Глава 20
Марина резко дернулась и вскочила с кровати. Она толком не поняла, что ее напугало, то ли ночной кошмар, то ли сквозь сон она услышала какой-то звук. Девушка встала, обула тапки и пошла по холодному полу исследовать квартиру. Ей было немного не по себе, хотя она и знала, что в доме не может быть никого, кроме нее. В последнее время у нее развилась какая-то непонятная фобия пустого пространства, кто-то из знакомых утверждал, что это страх одинокого человека. Обойдя все свои квадратные метры, Мариша в очередной раз подумала, не завести ли ей домашнее животное. Лучше, если это будет большая собака, но и морская свинка сгодится, – размышляла девушка, ложась и взбивая подушку, – даже по поведению свинки можно определить, что в доме чужак.
Марина выключила настольную лампу, удобно устроилась под одеялом. Однако спать ей совсем не хотелось, она снова включила свет, надела очки, взяла со стола распечатанные бумаги и взялась за чтение.
Девушка нашла себе занятие по душе, ее почему-то стал интересовать вопрос истощения природных ресурсов и ухудшение экологии. Следствием всех этих проблем она видела увеличение числа заболевающих тяжелыми и редкими прежде болезнями. Этот вечер Марина посвятила изучению проблемы стратегических остатков воды. В общем-то, достаточно известный факт, что чистой пресной воды на планете осталось всего-то лет на пятнадцать – двадцать, она перелистывала свои бумаги и негодовала, как люди могут так расточительно обходиться с самым важным ресурсом планеты. Марина натолкнулась на интереснейший факт, совсем не касающийся этой темы, но затрагивающий куда более важный ресурс для нормальной жизнедеятельности человека. Марина причмокнула от негодования, она даже встала и налила себе чаю, потому что все намеки на сон сняло, как рукой. Сколько же жителей способна выдержать на себе эта планета? Марина включила компьютер. По прогнозам количество жителей на Земле к середине двадцать первого века достигнет десяти миллиардов. Каждый новый факт, который находила Марина в сети, ужасал ее все больше и больше.
– Тебе пора завязывать с врачеванием и переходить в гринписовцы, – смеялась подруга утром, когда Марина поведала ей часть той информации, – иди на баррикады, что ты мне все это рассказываешь? Спасай мир!
– Не смешно, – Марину задели слова подруги, – ты же на телевидении работаешь, шеф-редактор вроде, ну так что ты молчишь, снимай программу!
– О’кей, только предложи более насущную тему, – серьезным тоном сказала Алла, – как ты сама не понимаешь, людей это не интересует, им бы фильм посмотреть остросюжетный да передачу Кирилла, где гости друг друга по стене размазывают.
– Надо менять сознание общества, разве я не права?
– Не права, придумай для начала, как привлечь внимание общества, а потом уже будем его менять, – резонно аргументировала Алла.
– Безысходность какая-то, – вдохнула Марина, – ладно, давай вечером обсудим, ты придешь?
– Конечно, куда уж ты без меня, непутевая, – доброжелательно засмеялась Алла.
Марина выключила настольную лампу, удобно устроилась под одеялом. Однако спать ей совсем не хотелось, она снова включила свет, надела очки, взяла со стола распечатанные бумаги и взялась за чтение.
Девушка нашла себе занятие по душе, ее почему-то стал интересовать вопрос истощения природных ресурсов и ухудшение экологии. Следствием всех этих проблем она видела увеличение числа заболевающих тяжелыми и редкими прежде болезнями. Этот вечер Марина посвятила изучению проблемы стратегических остатков воды. В общем-то, достаточно известный факт, что чистой пресной воды на планете осталось всего-то лет на пятнадцать – двадцать, она перелистывала свои бумаги и негодовала, как люди могут так расточительно обходиться с самым важным ресурсом планеты. Марина натолкнулась на интереснейший факт, совсем не касающийся этой темы, но затрагивающий куда более важный ресурс для нормальной жизнедеятельности человека. Марина причмокнула от негодования, она даже встала и налила себе чаю, потому что все намеки на сон сняло, как рукой. Сколько же жителей способна выдержать на себе эта планета? Марина включила компьютер. По прогнозам количество жителей на Земле к середине двадцать первого века достигнет десяти миллиардов. Каждый новый факт, который находила Марина в сети, ужасал ее все больше и больше.
– Тебе пора завязывать с врачеванием и переходить в гринписовцы, – смеялась подруга утром, когда Марина поведала ей часть той информации, – иди на баррикады, что ты мне все это рассказываешь? Спасай мир!
– Не смешно, – Марину задели слова подруги, – ты же на телевидении работаешь, шеф-редактор вроде, ну так что ты молчишь, снимай программу!
– О’кей, только предложи более насущную тему, – серьезным тоном сказала Алла, – как ты сама не понимаешь, людей это не интересует, им бы фильм посмотреть остросюжетный да передачу Кирилла, где гости друг друга по стене размазывают.
– Надо менять сознание общества, разве я не права?
– Не права, придумай для начала, как привлечь внимание общества, а потом уже будем его менять, – резонно аргументировала Алла.
– Безысходность какая-то, – вдохнула Марина, – ладно, давай вечером обсудим, ты придешь?
– Конечно, куда уж ты без меня, непутевая, – доброжелательно засмеялась Алла.
Глава 21
Бессонница мучила Кирилла уже третью ночь. Мысль о том, что он совершил подлый поступок, не отпускала его. Каждый раз, когда он находил логический выход, совесть тут же блокировала его, и Кирилл снова погружался в свои грустные мысли.
Он еще несколько раз пытался зайти в церковь, но в последний момент ноги переставали его слушать и несли в другую сторону. Кирилл сидел на диване, машинально переключая телевизионные каналы, вдруг он задержался на родном канале. Сейчас он находился в отпуске, и руководство решило поставить в эфир повторы его старых программ, в нарезке кадров вдруг мелькнул и отец Никита. Кирилл вскочил с места. Его мысли вновь вернулись к священнику. Ну конечно, вот тот самый человек, который должен понять Кирилла! Человек, которому он может все рассказать, покаяться, у которого можно получить совет.
Утром Кирилл первым делом связался со Степой, тот во что бы то ни стало, должен был раздобыть адрес отца Никиты. Когда же Степа перезвонил через несколько минут, Кирилл был удивлен: священник, оказывается, живет в престижном районе, в сталинском доме. А ведь на программе говорил, что машины у него нет, всячески намекал на свой аскетический образ жизни.
Кирилл начал сомневаться в правильности своего решения пообщаться с отцом Никитой, но поскольку решение уже было принято, он, не думая больше о сомнениях, собрался и поехал в центр города.
Он еще несколько раз пытался зайти в церковь, но в последний момент ноги переставали его слушать и несли в другую сторону. Кирилл сидел на диване, машинально переключая телевизионные каналы, вдруг он задержался на родном канале. Сейчас он находился в отпуске, и руководство решило поставить в эфир повторы его старых программ, в нарезке кадров вдруг мелькнул и отец Никита. Кирилл вскочил с места. Его мысли вновь вернулись к священнику. Ну конечно, вот тот самый человек, который должен понять Кирилла! Человек, которому он может все рассказать, покаяться, у которого можно получить совет.
Утром Кирилл первым делом связался со Степой, тот во что бы то ни стало, должен был раздобыть адрес отца Никиты. Когда же Степа перезвонил через несколько минут, Кирилл был удивлен: священник, оказывается, живет в престижном районе, в сталинском доме. А ведь на программе говорил, что машины у него нет, всячески намекал на свой аскетический образ жизни.
Кирилл начал сомневаться в правильности своего решения пообщаться с отцом Никитой, но поскольку решение уже было принято, он, не думая больше о сомнениях, собрался и поехал в центр города.
Глава 22
Никита обустраивался в своем доме, он закрыл на ключ детскую комнату, спальню, решив, что первое время будет жить в гостиной, одному ему этого пространства было более чем достаточно. Он налил себе кофе, посмотрел на часы, на новенький компьютер. Мастер по настройке Интернета сильно задерживался, он пытался сам настроить сеть, но пока безрезультатно. В этот момент зазвонил телефон, Никита снял трубку.
– Привет, мама! Рад тебя слышать! Что-то случилось? – спросил он.
– Да случилось, что ты натворил? – с ходу начала причитать она. – Ты зачем пошел она эту грязную передачу? Теперь у тебя будут неприятности.
– Ну как ты не понимаешь, – начал возмущаться Никита, – это же такие простые вещи! Церковь должна давать человеку ясность, простоту и понимание, но разве это возможно, когда даже я, человек в сане священника, до конца не понимаю многих вещей? Так как же я тогда могу донести слово Божие до людей, которые в нем нуждаются? Сама подумай, мам!
– Никита, все-таки ты неправ, как-никак это работа. Тебе же это так помогло…
– Занятость – это на заводе или в поле, а церковь и храм – это важная и ответственная ноша, – Никита перебил мать, – мне это помогло, потому что я бежал, бежал ото всех, думал, что бегу к Богу, а на самом деле, просто спрятался под своей рясой. И прошу тебя заметить, что мне это не особо помогло. Скорее наоборот, церковь сегодня для многих служителей, это, как ты выразилась, именно работа, а это не по мне.
– Что же ты хочешь? – спросила мать.
– Я хочу понимания, а за пониманием наступит и душевное спокойствие.
Раздался звонок, дверь была не заперта, Никита крикнул: «Входите» и добавил:
– Ну все, мам, ко мне пришли, позже созвонимся.
Никита положил трубку, и когда наконец повернулся, то чуть не пролил кофе на себя.
На пороге стоял сильно похудевший, с огромными черными кругами под глазами Кирилл, от прежнего лоска в телеведущем не осталось и следа. Наступила пауза. Никита и Кирилл смотрели друг на друга, явно не понимая, что каждый из них тут делает.
– Что с вами произошло? – наконец нарушил паузу Никита.
– Мне нужна ваша помощь, отец Никита, – ответил Кирилл.
– По вашей милости я больше не «отец Никита»… – Бывший священник встал и прошел мимо Кирилла на кухню. – Кофе будете или чай… или, может быть, что-то покрепче?
– Я за рулем, – сказал оживающий Кирилл, – но лучше покрепче.
– Воля ваша, – Никита достал с полки бутылку, потом бокал и плеснул в него добрых сто граммов коньяка, Кирилл в несколько глотков осушил стакан.
Никита понимал, что у человека, который попытался разрушить его жизнь, случилось что-то очень плохое, но он никак не мог понять, почему тот пришел именно к нему.
– Вы знаете, я не совсем понимаю, почему вы пришли именно ко мне, – начал Никита, – ведь вы практически уничтожили меня, из-за вас меня лишили сана…
– А квартирка все-таки есть, – начал парировать приходящий в себя гость, – значит, все-таки покривили вы душей…
– В этой квартире я жил со своей семьей, еще до моего служения в церкви. Я сюда вернулся несколько дней назад, – перебил его Никита, – и если вы приехали для того, чтобы снова обвинять меня, попрошу вас удалиться.
В дверь позвонили. Никита молча встал и вернулся с мастером по настройке сети. Человек в комбинезоне поковырялся в компьютере, затем выписал пару квитанций и ушел.
– Моя жена разбилась, – тихо сказал Кирилл, когда Никита опять вернулся в комнату.
– Мне очень жаль, – сказал Никита, – чем я могу вам помочь? Хотите еще? – Он поднял бутылку.
– Привет, мама! Рад тебя слышать! Что-то случилось? – спросил он.
– Да случилось, что ты натворил? – с ходу начала причитать она. – Ты зачем пошел она эту грязную передачу? Теперь у тебя будут неприятности.
– Ну как ты не понимаешь, – начал возмущаться Никита, – это же такие простые вещи! Церковь должна давать человеку ясность, простоту и понимание, но разве это возможно, когда даже я, человек в сане священника, до конца не понимаю многих вещей? Так как же я тогда могу донести слово Божие до людей, которые в нем нуждаются? Сама подумай, мам!
– Никита, все-таки ты неправ, как-никак это работа. Тебе же это так помогло…
– Занятость – это на заводе или в поле, а церковь и храм – это важная и ответственная ноша, – Никита перебил мать, – мне это помогло, потому что я бежал, бежал ото всех, думал, что бегу к Богу, а на самом деле, просто спрятался под своей рясой. И прошу тебя заметить, что мне это не особо помогло. Скорее наоборот, церковь сегодня для многих служителей, это, как ты выразилась, именно работа, а это не по мне.
– Что же ты хочешь? – спросила мать.
– Я хочу понимания, а за пониманием наступит и душевное спокойствие.
Раздался звонок, дверь была не заперта, Никита крикнул: «Входите» и добавил:
– Ну все, мам, ко мне пришли, позже созвонимся.
Никита положил трубку, и когда наконец повернулся, то чуть не пролил кофе на себя.
На пороге стоял сильно похудевший, с огромными черными кругами под глазами Кирилл, от прежнего лоска в телеведущем не осталось и следа. Наступила пауза. Никита и Кирилл смотрели друг на друга, явно не понимая, что каждый из них тут делает.
– Что с вами произошло? – наконец нарушил паузу Никита.
– Мне нужна ваша помощь, отец Никита, – ответил Кирилл.
– По вашей милости я больше не «отец Никита»… – Бывший священник встал и прошел мимо Кирилла на кухню. – Кофе будете или чай… или, может быть, что-то покрепче?
– Я за рулем, – сказал оживающий Кирилл, – но лучше покрепче.
– Воля ваша, – Никита достал с полки бутылку, потом бокал и плеснул в него добрых сто граммов коньяка, Кирилл в несколько глотков осушил стакан.
Никита понимал, что у человека, который попытался разрушить его жизнь, случилось что-то очень плохое, но он никак не мог понять, почему тот пришел именно к нему.
– Вы знаете, я не совсем понимаю, почему вы пришли именно ко мне, – начал Никита, – ведь вы практически уничтожили меня, из-за вас меня лишили сана…
– А квартирка все-таки есть, – начал парировать приходящий в себя гость, – значит, все-таки покривили вы душей…
– В этой квартире я жил со своей семьей, еще до моего служения в церкви. Я сюда вернулся несколько дней назад, – перебил его Никита, – и если вы приехали для того, чтобы снова обвинять меня, попрошу вас удалиться.
В дверь позвонили. Никита молча встал и вернулся с мастером по настройке сети. Человек в комбинезоне поковырялся в компьютере, затем выписал пару квитанций и ушел.
– Моя жена разбилась, – тихо сказал Кирилл, когда Никита опять вернулся в комнату.
– Мне очень жаль, – сказал Никита, – чем я могу вам помочь? Хотите еще? – Он поднял бутылку.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента