— Итак… — произнесла она, повернувшись к Куинну и размышляя, предложить ли ему сесть на один из мягких кремовых диванов, но решила, что не стоит. — Как я уже говорила твоему партнеру… коллеге, — поправилась она в ответ на его недовольную гримасу, — моя жизнь здесь не имеет никакого отношения к Джулии Харви. Я — Джулия Стюарт, как уже сказал Джейк. Мать и домохозяйка, не более.
Брови Куинна выгнулись.
— Ты замужем?
Ох, какой трудный вопрос. Она хотела ответить «да», — но где тогда ее муж? Она могла бы сказать, что он умер, но Джейку она говорила совершенно другое. Правда выглядела слишком странно — и слишком опасно, — чтобы произнести ее вслух. Но с этой проблемой ей следовало бы справиться задолго до появления Куинна.
Итак, она наконец произнесла «нет», решив, что слегка измененная версия того, что она рассказала Джейку, наиболее безопасна.
— Ни у одного из нас не было стремления к браку. Полагаю, я могла бы сделать аборт, но не захотела. И вот я то, что я есть. Я стала матерью.
— Прямо так?
— Прямо так.
— Но ты сменила фамилию.
— По очевидным причинам. Без косметики, без этого эффектного имиджа я уже почти неузнаваема. Но фамилия…
Куинн нахмурился.
— Отец Джейка знает, где вы? Это уже легче.
— Да.
— А ты не боишься, что он кому-нибудь расскажет?
— Нет.
— Не могу поверить, — покачал головой Куинн. — Ты никогда не давала даже намека, что недовольна своей жизнью.
Джулия тяжело вздохнула.
— Если бы я хотя бы намекнула, думаешь, мне бы позволили ее изменить? Если бы кто угодно… ну ладно, кое-кто… узнал, где я и что со мной, меня не оставили бы в одиночестве ни на минуту.
Куинн прореагировал мгновенно.
— Под «кем угодно»… — он помедлил, — ты подразумеваешь меня?
— Тебя?! — У Джулии вырвался короткий смешок. Это могло быть признаком как истерики, так и веселья, но Куинну не положено этого знать. — Ты был не единственным мужчиной в моей жизни, Куинн, — желчно произнесла она, собрав все свое хладнокровие. Ее губы растянулись в усмешку. — Собственно, даже еще и не мужчиной. Так, помешанным на сексе юношей, увлекшимся взрослой женщиной!
Она рассчитывала, что он взовьется. Тот юный Куинн, которого она знала, определенно не скрывал бы своей уязвленности. Но если чуть раньше он выдал себя с головой, то сейчас не собирался повторять ошибку. Сейчас он совершенно другой, чем ей представлялось вначале, и владеет собой намного лучше.
— Этот мужчина, — заговорил Куинн, возвращаясь к предмету, с которым, как надеялась Джулия, они покончили, — отец Джейка… — В темных глазах Куинна читалась решимость. — Почему ты так уверена, что он не выдаст тебя?
— Потому что он потерял бы не меньше, чем я, — торопливо ответила Джулия, внезапно почувствовав страх. — Послушай, не сменить ли нам тему? Как ты здесь оказался?
Куинн ответил не сразу. Вместо этого он перестал вглядываться в нее и осмотрел комнату. Нет ничего особенного в мягких удобных диванах, накрытых веселенькими домоткаными покрывалами, успокоила себя Джулия. Небольшой телевизор, аудиосистема, чтобы слушать ее любимую музыку, китайские ковры на полу. Все удобно и приятно, без показной роскоши. Тем не менее таким домом каждый бы гордился, можно завести и отдельную комнату для кошки.
Даже ее коллекция картин, занимавшая немалую часть покрашенных стен, не представляла самостоятельной ценности. По большей части это были работы местных художников, членов артистической коммуны, в которую она однажды записалась. Некоторые картины — ее собственные, что не особенно бросалось в глаза. Она подумывала, что их можно продать по сносной цене, вот и все. Она нашла свое призвание в писательстве, а не в мазне красками, чем занималась для сохранения рассудка.
— Разве Хагер тебе не говорил? — внезапно спросил Куинн, вспугивая ее далеко улетевшие мысли, и она нахмурилась. — Зачем он приезжал сюда, — терпеливо разъяснил Куинн. — Разве не сказал, зачем ищет Джулию Харви? Не говорил, чего он хочет?
Джулия вздохнула и сделала неопределенный жест.
— Нет. В общем, нет. У него просто не было возможности. Но что еще нужно репортеру, кроме сплетен? Они могут обряжать это в слова о свободе прессы, но фактически их интересуют только скандалы.
— Это огульные обвинения… — заикнулся было Куинн и умолк. — Так ты думаешь, я тоже приехал за этим? — наконец спросил он.
— А что, разве не так? — Сейчас в ее голосе чувствовалась горечь, и она не могла это скрыть. — Я полагаю, ты имеешь отношение к его газете, поскольку вроде бы знаешь его имя.
— Он работает не на газету, — ответил Куинн, оглядываясь вокруг себя. — Можно присесть? Джулия удивленно посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что в ногах правды нет, — игриво ответил Куинн, но его попытка сострить осталась неоцененной.
— Если он работает не на газету, то на кого же? — жестко потребовала она. — Не могу поверить, чтобы Арни Ньюман все еще имел на меня зуб.
— Арни Ньюман? — растерянно переспросил Куинн. Арнольд Ньюман был главой «Интерконтиненталь студиос». Именно с ним Джулия ввязалась в скандал перед тем, как исчезнуть с глаз публики. — Нет, не Арни Ньюман, — вяло подтвердил Куинн. — Мне кажется, его гнев держался лишь до следующего кассового успеха.
Возможно, он прав, но его слова ранили ее. Она совсем не сожалела о сделанном, однако ее задела беспечность, с какой говорил Куинн.
С другой стороны, она всегда принимала слишком близко к сердцу все, что касалось его. Видит Бог, так не должно было сложиться. Когда Изабель — леди Мариотт — проложила дорожку, чтобы познакомить с ней своего старшего сына, Джулия была, конечно, польщена его очевидным восторгом, но она к этому привыкла. Каждый мужчина, которого она встречала, признавался ей в любви. И Куинна, как и любого другого, она не принимала всерьез. Пока не вспыхнула страсть, которая ослепила ее…
Совершенно ясно, что он по-прежнему может лишить ее душевного равновесия. Из-за этого ее ответ прозвучал так резко и горько.
— Если ты думаешь, что твои слова меня задели, то глубоко ошибаешься, — отрезала она. — Я и без тебя знаю, что обо мне говорят как о «бывшей». Итак, скажи, что ты хочешь.
Куинн вздохнул.
— Я не враг тебе, Джу. Она подняла голову.
— Мое имя Джулия. Или миссис Стюарт, если угодно. Мы собираемся продолжать этот разговор? Мой сын вскоре вернется. Я бы предпочла, чтобы ты ушел раньше.
Губы Куинна сжались.
— Послушай, я не понимаю твоего раздражения…
— Ах, не понимаешь? — Так она и поверила.
— Честно, я не хотел этим заниматься.
— Не хотел?
— Не хотел. — Куинн нахмурился. — Черт возьми, Джу, я знаю, что меня здесь не ждали с распростертыми объятиями, но я не просил этого задания. Я на работе, не более того, на работе, которую не слишком люблю, и ты мне ее ничуть не облегчаешь.
Джулия недоверчиво выгнула брови.
— Ты рассчитывал на мою помощь? — изумилась она. — Ради Бога, Куинн, если бы я хотела отказаться от своего уединения, то уж дала бы тебе знать. Ты что, совсем не понимаешь, что я предпочла не делать этого?
Лицо Куинна ожесточилось.
— Нет нужды быть такой чертовски агрессивной.
— Нет нужды? — У нее перехватило дыхание. — Нет нужды, когда ты явно шлялся вокруг в поисках меня? Чтобы разрушить мир, который я обрела?
— Я не шлялся вокруг, как… — Куинн резко оборвал свою реплику, будто понимая, что его собственный гнев грозит ухудшить ситуацию. — Ради Бога, Джулия, не будь ребенком!
Его слова не более чем ирония, подумала она. Ведь именно она вправе сказать такое. Вот и тонкие пальцы, запущенные в слишком длинные черные волосы, красноречиво выдают его расстройство. Но, посмотрев на него другими глазами, Джулия вдруг осознала, что их роли каким-то образом поменялись. Нет, она по-прежнему старше его на девять лет, эти девять лет стереть невозможно. Но долгая изоляция сделала ее ранимой. Преимущество будет на его стороне, если она позволит ему понять это.
— Все совсем не так, — сказал он наконец, овладев собой, и она подумала, не проще ли злить его, чтобы одержать над ним верх. Почему бы ей не быть холодной и расчетливой? Видит Бог, у нее достаточно опыта. Беда в том, что холодной быть в ее положении довольно нелегко.
— Не так? — спросила она, сжимая рукой край рубашки и натягивая ее на груди. Разглядывая Куинна, она вдруг осознала, что он, наверное, тоже ее изучает и откровенно выпирающие через ткань соски выдают ее.
— Нет, — устало ответил Куинн, не спуская глаз с ее нервных пальцев. Он потер себе шею. — Черт возьми, Джу, именно мне здесь положено чувствовать себя обиженным. Я не уходил от тебя. Я не улетал в Лос-Анджелес, даже не попрощавшись.
Джулия сглотнула, надеясь, что он отнесет заливающую ее краску на счет жары.
— Не вижу особенных причин ворошить прошлое, — жестко возразила она. — Наш… наши отношения никогда не были серьезными.
— Возможно, для тебя. — Губы Куинна горько скривились. — Полагаю, не стоит говорить, что ты могла бы позвонить мне. А уж моя мать точно заслуживала объяснений. Я думаю, она чувствовала себя совершенно ужасно, когда ты вдруг исчезла.
— Ну ладно, у меня были на то свои причины, — отрывисто ответила Джулия, понимая, что такой разговор заведет совсем не туда, куда бы ей хотелось. Она беспомощно махнула рукой. — Да, виновата. Но других способов не было.
— А сейчас?
— Сейчас… — растерянно посмотрела на него Джулия.
— Ты собираешься выставить меня? Джулия сжала губы.
— Ты спрашиваешь как сын Изабель или как газетный репортер?
— Я уже говорил тебе. — Куинн махнул рукой.
— Я не газетный репортер. — Он помялся. — Я работаю на телевидении.
— На телевидении! — воскликнула Джулия. — И ты полагаешь, от этого мне намного легче?
— Я полагаю, тебе ни легче, ни тяжелей, — вяло ответил Куинн. — Но, хочешь ты того или нет, мы должны поговорить. — Он сделал гримасу. — Ради прошлого, если нет других причин, ради прошлого…
Джулия простонала:
— Куинн…
— Да?
Он посмотрел на нее совсем другими глазами, и Джулия, хотя и знала, что ничем ему не обязана, сдалась.
— Ну ладно, — сказала она. — Возможно, я с тобой… не слишком любезна. Но ты должен понять мои чувства. Что все это значит для меня.
— Понимаю.
— Понимаешь? — усомнилась она.
— Могу догадаться.
— Мог бы также догадаться, что я не хочу сотрудничать с вами.
— Мог бы, — Куинн кивнул головой, — конечно, мог бы. — Он показал рукой на тростниковое кресло. — Так ты позволишь мне наконец сесть?
Сейчас не было причин говорить «нет». Нечего бояться, она заставит себя справиться с ситуацией, и, если вернется Джейк, что, конечно, случится, справится и при нем. Кроме того, что ей остается? Дать ему уйти без попыток урезонить его? Провести следующие шесть месяцев в ожидании прибытия кого-то еще?
Она кивнула головой, впрочем не слишком любезно, и проследила взглядом, как он устраивается поудобнее на вышитых ею подушках. Куинн положил ногу на ногу, и, хотя при этом обнаружилось отсутствие у него носков, Джулия удивилась, как он носит такие узкие джинсы в такую жару. Плотная черная ткань второй кожей, подчеркивая его мужские достоинства, обтягивала ноги, которые она не помнила настолько длинными и мускулистыми…
От таких неосторожных мыслей у Джулии сжалось горло, и она отвернулась, порываясь сбежать на кухню.
— Думаю, ты не откажешься от кофе? — торопливо произнесла она, надеясь, что он не заметит замешательства в ее голосе. Боже праведный, она сходит с ума от этого мальчика. Она же никогда не сходила с ума от мужчин.
— Спасибо.
К ее смятению и ужасу, Куинн, очевидно, решил, что не может сидеть в одиночестве, пока она наливает кофе. Он вошел следом и оперся плечом о сводчатый проем, удивленно рассматривая ее растения и травы.
О чем он думает? — размышляла она, придерживая банку двумя руками, чтобы не просыпать ни зернышка на мраморную столешницу. Забавляется ли ее очевидной хозяйственностью? Размышляет ли, как она могла бросить карьеру ради сомнительных радостей материнства?
Он вдруг удивил ее.
— Здесь мило, — произнес он, касаясь пальцем лепестков тропического цветка, который Джулия нашла сломанным в саду, но который вновь распустился в горшке. — Я и не знал, что ты любишь садовничать. Неужели ты сама все это вырастила?
Джулия повернулась к нему с кофейником в руке.
— Полагаю, ты многого не знаешь обо мне, — стараясь говорить легко, ответила она. — Не устроиться ли нам на веранде? Там обычно обдувает бризом.
Куинн взял поданную ему чашку, и его пальцы скользнули по ее руке без признаков волнения. Она терзается душевными муками, а он, очевидно, контролирует себя.
— Ты не присоединишься ко мне? — спросил он, указывая на кофе. В его глазах вдруг мелькнула усмешка. — Или это взамен ленча, к которому я не приглашен?
— Приглашаю остаться на ленч, если ты не против, — невольно вырвалось у Джулии, и оставалось только гадать, или она невероятно умна, или невероятно глупа. Но он видел Джейка; он говорил с ним. Сейчас ей нечего скрывать. И как еще можно справиться с этой ситуацией?
— Не передумаешь?
Куинн вряд ли заигрывал, но она решила не позволять себе обманываться.
— Зачем? — сказала она. — Это та малость, которую я могу сделать. Мне бы не хотелось обижать твою мать.
Губы его сжались, но никакого ответа не последовало. Он просто наклонил голову и молча прошел за нею на веранду.
Вернулся Джейк. В руке корзинка спелой клубники, вокруг рта красно от сочных ягод.
— Этого хватит? — спросил он, показывая корзинку матери, а глаза его разглядывали неожиданного гостя. — Я видел ваш мотороллер, — добавил он и, отвлекшись, чуть не просыпал ягоды на пол. — Знаете, я умею водить. Мама научила меня. Я водил нашу машину по всему пляжу.
— Мистер Мариотт не интересуется твоими достижениями, Джейк, — нетерпеливо сказала Джулия. Ее раздражение от небрежности сына было непропорционально его мелкой оплошности. — Ради Бога, смотри, что ты делаешь! И пойди умойся. У тебя весь рот в клубничном соке.
Джейк бросил на нее возмущенный взгляд. Куинн ничего не сказал, но она почувствовала и его неодобрение. Уж кто бы ее осуждал, обиженно защищала себя Джулия, спасая корзину с клубникой. Если бы Куинна здесь не было, она реагировала бы спокойнее.
— А мистер Мариотт останется на ленч? — спросил Джейк из открытой двери, снова испытывая ее терпение, и Джулии потребовалась вся ее выдержка, чтобы не накричать на сына и не отменить приглашение.
— Да, я пригласила его, — сухо процедила она наконец, как будто были сомнения, согласится ли сам Куинн остаться.
Джейк радостно вскинул руку.
— Здорово! — воскликнул он, сотрясая кулаком воздух, и тут же исчез, не оставив матери возможности что-либо ответить.
После его ухода воцарилось напряженное молчание, и Джулия воспользовалась тем, что надо было отнести ягоды на кухню. Господи, растерянно думала она, положив руки на прохладный фаянс раковины, что с ней творится? Не потеряла ли она хватку после стольких лет покоя?
Выполнив дыхательную гимнастику йогов, которую изучала много лет назад, Джулия смогла успокоиться. Затем, вдруг спохватившись, что надолго бросила Куинна одного, разгладила ладонями швы своих шортов и вернулась в гостиную.
Куинн сидел в одном из камышовых кресел, небрежно закинув ноги на перила веранды. Ничего не замечая, он мрачно смотрел в сторону океана, и ей представилась возможность некоторое время понаблюдать за ним.
Странно, подумала она, насколько этот знакомый профиль кажется ей незнакомым. Глубоко посаженные глаза с длинными прямыми ресницами, узкие скулы, нос с небольшой горбинкой — результат школьной драки, как однажды сказал он сам, — большой рот с тонкими губами, которые могли быть и грубы, и чувственны, жесткая мужественная челюсть и ни следов дряблой кожи.
Тем не менее в нем все изменилось, признавала она. Глаза стали глубже и проницательнее; лицо бороздили морщинки, которых не было в юности. Губы изгибались в гримасе циничной умудренности, свидетельствуя о жизненном опыте… хотелось бы знать, каком.
Он женат? Эта мысль внезапно пришла ей в голову, и она скользнула взглядом по руке в поисках кольца. Но ладонь, лежавшая на бедре, на принадлежность к женатому сословию не указывала, лишь на мизинце блестел золотой перстень с печаткой.
Это ничего не значит, остудила она себя. Не все мужчины стремятся объявить свой статус ношением обручального кольца. Кроме того, какое ей дело до всего этого? У него может быть целый выводок детей, ей-то что!
По правде говоря, ее разбирало любопытство. Большее, чем она могла себе позволить в данных обстоятельствах. Она сделала свой выбор десять лет назад. Все оставалось по-прежнему, как бы там ни было.
Словно почувствовав ее взгляд, Куинн повернул голову, и оказалось, что она чересчур увлеклась разглядыванием его руки. Он успел перехватить ее взгляд; глаза их встретились.
— Насмотрелась? — вяло поинтересовался он, пока она старалась побыстрей проскользнуть на свое место. — Брось, Джу, думаешь, я не заметил, что ты разглядывала меня? Кое-что не меняется. Я чувствую тебя на расстоянии.
— Но мне кажется, уместнее было бы не говорить этого, — со злостью возразила она, раздраженная его способностью смущать ее. Поколебавшись, она уселась рядом с ним — только чтобы не дать это сделать сыну.
Однако реакция Куинна была неожиданной.
— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил он, и его низкий голос прозвучал нелепым намеком. — Что я тоже разглядывал тебя? Что ты красивее, чем раньше? Это так, поверь мне, да ты и сама знаешь. Что ты для меня все так же сексуально привлекательна?
Глава 5
Брови Куинна выгнулись.
— Ты замужем?
Ох, какой трудный вопрос. Она хотела ответить «да», — но где тогда ее муж? Она могла бы сказать, что он умер, но Джейку она говорила совершенно другое. Правда выглядела слишком странно — и слишком опасно, — чтобы произнести ее вслух. Но с этой проблемой ей следовало бы справиться задолго до появления Куинна.
Итак, она наконец произнесла «нет», решив, что слегка измененная версия того, что она рассказала Джейку, наиболее безопасна.
— Ни у одного из нас не было стремления к браку. Полагаю, я могла бы сделать аборт, но не захотела. И вот я то, что я есть. Я стала матерью.
— Прямо так?
— Прямо так.
— Но ты сменила фамилию.
— По очевидным причинам. Без косметики, без этого эффектного имиджа я уже почти неузнаваема. Но фамилия…
Куинн нахмурился.
— Отец Джейка знает, где вы? Это уже легче.
— Да.
— А ты не боишься, что он кому-нибудь расскажет?
— Нет.
— Не могу поверить, — покачал головой Куинн. — Ты никогда не давала даже намека, что недовольна своей жизнью.
Джулия тяжело вздохнула.
— Если бы я хотя бы намекнула, думаешь, мне бы позволили ее изменить? Если бы кто угодно… ну ладно, кое-кто… узнал, где я и что со мной, меня не оставили бы в одиночестве ни на минуту.
Куинн прореагировал мгновенно.
— Под «кем угодно»… — он помедлил, — ты подразумеваешь меня?
— Тебя?! — У Джулии вырвался короткий смешок. Это могло быть признаком как истерики, так и веселья, но Куинну не положено этого знать. — Ты был не единственным мужчиной в моей жизни, Куинн, — желчно произнесла она, собрав все свое хладнокровие. Ее губы растянулись в усмешку. — Собственно, даже еще и не мужчиной. Так, помешанным на сексе юношей, увлекшимся взрослой женщиной!
Она рассчитывала, что он взовьется. Тот юный Куинн, которого она знала, определенно не скрывал бы своей уязвленности. Но если чуть раньше он выдал себя с головой, то сейчас не собирался повторять ошибку. Сейчас он совершенно другой, чем ей представлялось вначале, и владеет собой намного лучше.
— Этот мужчина, — заговорил Куинн, возвращаясь к предмету, с которым, как надеялась Джулия, они покончили, — отец Джейка… — В темных глазах Куинна читалась решимость. — Почему ты так уверена, что он не выдаст тебя?
— Потому что он потерял бы не меньше, чем я, — торопливо ответила Джулия, внезапно почувствовав страх. — Послушай, не сменить ли нам тему? Как ты здесь оказался?
Куинн ответил не сразу. Вместо этого он перестал вглядываться в нее и осмотрел комнату. Нет ничего особенного в мягких удобных диванах, накрытых веселенькими домоткаными покрывалами, успокоила себя Джулия. Небольшой телевизор, аудиосистема, чтобы слушать ее любимую музыку, китайские ковры на полу. Все удобно и приятно, без показной роскоши. Тем не менее таким домом каждый бы гордился, можно завести и отдельную комнату для кошки.
Даже ее коллекция картин, занимавшая немалую часть покрашенных стен, не представляла самостоятельной ценности. По большей части это были работы местных художников, членов артистической коммуны, в которую она однажды записалась. Некоторые картины — ее собственные, что не особенно бросалось в глаза. Она подумывала, что их можно продать по сносной цене, вот и все. Она нашла свое призвание в писательстве, а не в мазне красками, чем занималась для сохранения рассудка.
— Разве Хагер тебе не говорил? — внезапно спросил Куинн, вспугивая ее далеко улетевшие мысли, и она нахмурилась. — Зачем он приезжал сюда, — терпеливо разъяснил Куинн. — Разве не сказал, зачем ищет Джулию Харви? Не говорил, чего он хочет?
Джулия вздохнула и сделала неопределенный жест.
— Нет. В общем, нет. У него просто не было возможности. Но что еще нужно репортеру, кроме сплетен? Они могут обряжать это в слова о свободе прессы, но фактически их интересуют только скандалы.
— Это огульные обвинения… — заикнулся было Куинн и умолк. — Так ты думаешь, я тоже приехал за этим? — наконец спросил он.
— А что, разве не так? — Сейчас в ее голосе чувствовалась горечь, и она не могла это скрыть. — Я полагаю, ты имеешь отношение к его газете, поскольку вроде бы знаешь его имя.
— Он работает не на газету, — ответил Куинн, оглядываясь вокруг себя. — Можно присесть? Джулия удивленно посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что в ногах правды нет, — игриво ответил Куинн, но его попытка сострить осталась неоцененной.
— Если он работает не на газету, то на кого же? — жестко потребовала она. — Не могу поверить, чтобы Арни Ньюман все еще имел на меня зуб.
— Арни Ньюман? — растерянно переспросил Куинн. Арнольд Ньюман был главой «Интерконтиненталь студиос». Именно с ним Джулия ввязалась в скандал перед тем, как исчезнуть с глаз публики. — Нет, не Арни Ньюман, — вяло подтвердил Куинн. — Мне кажется, его гнев держался лишь до следующего кассового успеха.
Возможно, он прав, но его слова ранили ее. Она совсем не сожалела о сделанном, однако ее задела беспечность, с какой говорил Куинн.
С другой стороны, она всегда принимала слишком близко к сердцу все, что касалось его. Видит Бог, так не должно было сложиться. Когда Изабель — леди Мариотт — проложила дорожку, чтобы познакомить с ней своего старшего сына, Джулия была, конечно, польщена его очевидным восторгом, но она к этому привыкла. Каждый мужчина, которого она встречала, признавался ей в любви. И Куинна, как и любого другого, она не принимала всерьез. Пока не вспыхнула страсть, которая ослепила ее…
Совершенно ясно, что он по-прежнему может лишить ее душевного равновесия. Из-за этого ее ответ прозвучал так резко и горько.
— Если ты думаешь, что твои слова меня задели, то глубоко ошибаешься, — отрезала она. — Я и без тебя знаю, что обо мне говорят как о «бывшей». Итак, скажи, что ты хочешь.
Куинн вздохнул.
— Я не враг тебе, Джу. Она подняла голову.
— Мое имя Джулия. Или миссис Стюарт, если угодно. Мы собираемся продолжать этот разговор? Мой сын вскоре вернется. Я бы предпочла, чтобы ты ушел раньше.
Губы Куинна сжались.
— Послушай, я не понимаю твоего раздражения…
— Ах, не понимаешь? — Так она и поверила.
— Честно, я не хотел этим заниматься.
— Не хотел?
— Не хотел. — Куинн нахмурился. — Черт возьми, Джу, я знаю, что меня здесь не ждали с распростертыми объятиями, но я не просил этого задания. Я на работе, не более того, на работе, которую не слишком люблю, и ты мне ее ничуть не облегчаешь.
Джулия недоверчиво выгнула брови.
— Ты рассчитывал на мою помощь? — изумилась она. — Ради Бога, Куинн, если бы я хотела отказаться от своего уединения, то уж дала бы тебе знать. Ты что, совсем не понимаешь, что я предпочла не делать этого?
Лицо Куинна ожесточилось.
— Нет нужды быть такой чертовски агрессивной.
— Нет нужды? — У нее перехватило дыхание. — Нет нужды, когда ты явно шлялся вокруг в поисках меня? Чтобы разрушить мир, который я обрела?
— Я не шлялся вокруг, как… — Куинн резко оборвал свою реплику, будто понимая, что его собственный гнев грозит ухудшить ситуацию. — Ради Бога, Джулия, не будь ребенком!
Его слова не более чем ирония, подумала она. Ведь именно она вправе сказать такое. Вот и тонкие пальцы, запущенные в слишком длинные черные волосы, красноречиво выдают его расстройство. Но, посмотрев на него другими глазами, Джулия вдруг осознала, что их роли каким-то образом поменялись. Нет, она по-прежнему старше его на девять лет, эти девять лет стереть невозможно. Но долгая изоляция сделала ее ранимой. Преимущество будет на его стороне, если она позволит ему понять это.
— Все совсем не так, — сказал он наконец, овладев собой, и она подумала, не проще ли злить его, чтобы одержать над ним верх. Почему бы ей не быть холодной и расчетливой? Видит Бог, у нее достаточно опыта. Беда в том, что холодной быть в ее положении довольно нелегко.
— Не так? — спросила она, сжимая рукой край рубашки и натягивая ее на груди. Разглядывая Куинна, она вдруг осознала, что он, наверное, тоже ее изучает и откровенно выпирающие через ткань соски выдают ее.
— Нет, — устало ответил Куинн, не спуская глаз с ее нервных пальцев. Он потер себе шею. — Черт возьми, Джу, именно мне здесь положено чувствовать себя обиженным. Я не уходил от тебя. Я не улетал в Лос-Анджелес, даже не попрощавшись.
Джулия сглотнула, надеясь, что он отнесет заливающую ее краску на счет жары.
— Не вижу особенных причин ворошить прошлое, — жестко возразила она. — Наш… наши отношения никогда не были серьезными.
— Возможно, для тебя. — Губы Куинна горько скривились. — Полагаю, не стоит говорить, что ты могла бы позвонить мне. А уж моя мать точно заслуживала объяснений. Я думаю, она чувствовала себя совершенно ужасно, когда ты вдруг исчезла.
— Ну ладно, у меня были на то свои причины, — отрывисто ответила Джулия, понимая, что такой разговор заведет совсем не туда, куда бы ей хотелось. Она беспомощно махнула рукой. — Да, виновата. Но других способов не было.
— А сейчас?
— Сейчас… — растерянно посмотрела на него Джулия.
— Ты собираешься выставить меня? Джулия сжала губы.
— Ты спрашиваешь как сын Изабель или как газетный репортер?
— Я уже говорил тебе. — Куинн махнул рукой.
— Я не газетный репортер. — Он помялся. — Я работаю на телевидении.
— На телевидении! — воскликнула Джулия. — И ты полагаешь, от этого мне намного легче?
— Я полагаю, тебе ни легче, ни тяжелей, — вяло ответил Куинн. — Но, хочешь ты того или нет, мы должны поговорить. — Он сделал гримасу. — Ради прошлого, если нет других причин, ради прошлого…
Джулия простонала:
— Куинн…
— Да?
Он посмотрел на нее совсем другими глазами, и Джулия, хотя и знала, что ничем ему не обязана, сдалась.
— Ну ладно, — сказала она. — Возможно, я с тобой… не слишком любезна. Но ты должен понять мои чувства. Что все это значит для меня.
— Понимаю.
— Понимаешь? — усомнилась она.
— Могу догадаться.
— Мог бы также догадаться, что я не хочу сотрудничать с вами.
— Мог бы, — Куинн кивнул головой, — конечно, мог бы. — Он показал рукой на тростниковое кресло. — Так ты позволишь мне наконец сесть?
Сейчас не было причин говорить «нет». Нечего бояться, она заставит себя справиться с ситуацией, и, если вернется Джейк, что, конечно, случится, справится и при нем. Кроме того, что ей остается? Дать ему уйти без попыток урезонить его? Провести следующие шесть месяцев в ожидании прибытия кого-то еще?
Она кивнула головой, впрочем не слишком любезно, и проследила взглядом, как он устраивается поудобнее на вышитых ею подушках. Куинн положил ногу на ногу, и, хотя при этом обнаружилось отсутствие у него носков, Джулия удивилась, как он носит такие узкие джинсы в такую жару. Плотная черная ткань второй кожей, подчеркивая его мужские достоинства, обтягивала ноги, которые она не помнила настолько длинными и мускулистыми…
От таких неосторожных мыслей у Джулии сжалось горло, и она отвернулась, порываясь сбежать на кухню.
— Думаю, ты не откажешься от кофе? — торопливо произнесла она, надеясь, что он не заметит замешательства в ее голосе. Боже праведный, она сходит с ума от этого мальчика. Она же никогда не сходила с ума от мужчин.
— Спасибо.
К ее смятению и ужасу, Куинн, очевидно, решил, что не может сидеть в одиночестве, пока она наливает кофе. Он вошел следом и оперся плечом о сводчатый проем, удивленно рассматривая ее растения и травы.
О чем он думает? — размышляла она, придерживая банку двумя руками, чтобы не просыпать ни зернышка на мраморную столешницу. Забавляется ли ее очевидной хозяйственностью? Размышляет ли, как она могла бросить карьеру ради сомнительных радостей материнства?
Он вдруг удивил ее.
— Здесь мило, — произнес он, касаясь пальцем лепестков тропического цветка, который Джулия нашла сломанным в саду, но который вновь распустился в горшке. — Я и не знал, что ты любишь садовничать. Неужели ты сама все это вырастила?
Джулия повернулась к нему с кофейником в руке.
— Полагаю, ты многого не знаешь обо мне, — стараясь говорить легко, ответила она. — Не устроиться ли нам на веранде? Там обычно обдувает бризом.
Куинн взял поданную ему чашку, и его пальцы скользнули по ее руке без признаков волнения. Она терзается душевными муками, а он, очевидно, контролирует себя.
— Ты не присоединишься ко мне? — спросил он, указывая на кофе. В его глазах вдруг мелькнула усмешка. — Или это взамен ленча, к которому я не приглашен?
— Приглашаю остаться на ленч, если ты не против, — невольно вырвалось у Джулии, и оставалось только гадать, или она невероятно умна, или невероятно глупа. Но он видел Джейка; он говорил с ним. Сейчас ей нечего скрывать. И как еще можно справиться с этой ситуацией?
— Не передумаешь?
Куинн вряд ли заигрывал, но она решила не позволять себе обманываться.
— Зачем? — сказала она. — Это та малость, которую я могу сделать. Мне бы не хотелось обижать твою мать.
Губы его сжались, но никакого ответа не последовало. Он просто наклонил голову и молча прошел за нею на веранду.
Вернулся Джейк. В руке корзинка спелой клубники, вокруг рта красно от сочных ягод.
— Этого хватит? — спросил он, показывая корзинку матери, а глаза его разглядывали неожиданного гостя. — Я видел ваш мотороллер, — добавил он и, отвлекшись, чуть не просыпал ягоды на пол. — Знаете, я умею водить. Мама научила меня. Я водил нашу машину по всему пляжу.
— Мистер Мариотт не интересуется твоими достижениями, Джейк, — нетерпеливо сказала Джулия. Ее раздражение от небрежности сына было непропорционально его мелкой оплошности. — Ради Бога, смотри, что ты делаешь! И пойди умойся. У тебя весь рот в клубничном соке.
Джейк бросил на нее возмущенный взгляд. Куинн ничего не сказал, но она почувствовала и его неодобрение. Уж кто бы ее осуждал, обиженно защищала себя Джулия, спасая корзину с клубникой. Если бы Куинна здесь не было, она реагировала бы спокойнее.
— А мистер Мариотт останется на ленч? — спросил Джейк из открытой двери, снова испытывая ее терпение, и Джулии потребовалась вся ее выдержка, чтобы не накричать на сына и не отменить приглашение.
— Да, я пригласила его, — сухо процедила она наконец, как будто были сомнения, согласится ли сам Куинн остаться.
Джейк радостно вскинул руку.
— Здорово! — воскликнул он, сотрясая кулаком воздух, и тут же исчез, не оставив матери возможности что-либо ответить.
После его ухода воцарилось напряженное молчание, и Джулия воспользовалась тем, что надо было отнести ягоды на кухню. Господи, растерянно думала она, положив руки на прохладный фаянс раковины, что с ней творится? Не потеряла ли она хватку после стольких лет покоя?
Выполнив дыхательную гимнастику йогов, которую изучала много лет назад, Джулия смогла успокоиться. Затем, вдруг спохватившись, что надолго бросила Куинна одного, разгладила ладонями швы своих шортов и вернулась в гостиную.
Куинн сидел в одном из камышовых кресел, небрежно закинув ноги на перила веранды. Ничего не замечая, он мрачно смотрел в сторону океана, и ей представилась возможность некоторое время понаблюдать за ним.
Странно, подумала она, насколько этот знакомый профиль кажется ей незнакомым. Глубоко посаженные глаза с длинными прямыми ресницами, узкие скулы, нос с небольшой горбинкой — результат школьной драки, как однажды сказал он сам, — большой рот с тонкими губами, которые могли быть и грубы, и чувственны, жесткая мужественная челюсть и ни следов дряблой кожи.
Тем не менее в нем все изменилось, признавала она. Глаза стали глубже и проницательнее; лицо бороздили морщинки, которых не было в юности. Губы изгибались в гримасе циничной умудренности, свидетельствуя о жизненном опыте… хотелось бы знать, каком.
Он женат? Эта мысль внезапно пришла ей в голову, и она скользнула взглядом по руке в поисках кольца. Но ладонь, лежавшая на бедре, на принадлежность к женатому сословию не указывала, лишь на мизинце блестел золотой перстень с печаткой.
Это ничего не значит, остудила она себя. Не все мужчины стремятся объявить свой статус ношением обручального кольца. Кроме того, какое ей дело до всего этого? У него может быть целый выводок детей, ей-то что!
По правде говоря, ее разбирало любопытство. Большее, чем она могла себе позволить в данных обстоятельствах. Она сделала свой выбор десять лет назад. Все оставалось по-прежнему, как бы там ни было.
Словно почувствовав ее взгляд, Куинн повернул голову, и оказалось, что она чересчур увлеклась разглядыванием его руки. Он успел перехватить ее взгляд; глаза их встретились.
— Насмотрелась? — вяло поинтересовался он, пока она старалась побыстрей проскользнуть на свое место. — Брось, Джу, думаешь, я не заметил, что ты разглядывала меня? Кое-что не меняется. Я чувствую тебя на расстоянии.
— Но мне кажется, уместнее было бы не говорить этого, — со злостью возразила она, раздраженная его способностью смущать ее. Поколебавшись, она уселась рядом с ним — только чтобы не дать это сделать сыну.
Однако реакция Куинна была неожиданной.
— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил он, и его низкий голос прозвучал нелепым намеком. — Что я тоже разглядывал тебя? Что ты красивее, чем раньше? Это так, поверь мне, да ты и сама знаешь. Что ты для меня все так же сексуально привлекательна?
Глава 5
Чистое ребячество сказать такое. Куинн поморщился от отвращения. Будто он неоперившийся мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло. Господи, ему следовало давно вырасти из этой школьной влюбленности. Он должен был вырасти из нее. Он приехал не осыпать Джулию комплиментами. Он приехал работать.
К его облегчению — да и к ее, как ему показалось, — появление мальчика предотвратило назревающий для обоих момент замешательства. В конце концов, в его словах не было утверждения. Лишь вопрос, не это ли она хочет услышать. Вряд ли она обвиняла его в похотливом подглядывании за ее интимной жизнью, когда стояла и рассматривала его целых пять минут. Ну уж не меньше двух. Ему могло показаться дольше из-за сковавшего его напряжения.
— Мама, у нас будут бургеры на ленч? Мальчишеский дискант Джейка был как капля воды в наэлектризованном воздухе. Куинн почти приготовился увидеть электрические искры, когда сын Джулии не спеша прошел через веранду.
— Думаю, да.
Ответ Джулии прозвучал натужно. Она, наверное, злится на меня за то, что я коснулся личных отношений, с сожалением подумал Куинн. Он скользнул глазами по ее разгоряченному лицу и с тревогой понял, что его слова не были безосновательны. Она действительно еще красивее, если это только возможно, и желание зарыться в ее мягкое тело столь же сильно, как и раньше.
— Вы любите бургеры, мистер Мариотт? Настойчивый вопрос Джейка вспугнул захватившие воображение Куинна волнующие плотские образы.
— Обожаю, — ответил он, радуясь тому, что они не могут читать его мысли, и мальчик засмеялся с довольной гримасой, напомнившей Куинну милое очарование Джулии.
— Здорово, — сказал он, выжидающе глядя на мать, и Джулия, очевидно, решила воздержаться от того, что хотела сказать.
— Пошли, — сказала она по-прежнему с нотками напряжения в голосе и, оттолкнувшись от подлокотников кресла, встала на ноги.
— Нужна какая-то помощь? Язык мой — враг мой, подумал Куинн, поймав очередной отрезвляющий взгляд Джулии.
— От тебя? — холодно спросила она, и ее красивые губы скривились в усмешке. — Нет. Оставайся на месте. Джейк сделает все, что нужно.
— Но мама!..
Ясно, что помогать не входило в намерения мальчика, и Куинн догадался, что тому хотелось просто посидеть поболтать. Видит ли кого-нибудь мальчик, когда находится на острове? Или добровольное изгнание Джулии распространяется и на него?
— Мы вместе поможем, — сказал Куинн, игнорируя недовольное лицо Джулии, и поднялся на ноги. Он улыбнулся Джейку. — Я сам делаю превосходные бургеры. А мое французское печенье — лучшее в мире!
— У нас будет салат, — холодно известила Джулия, но Куинна это почему-то не остановило. Что за черт, раздраженно подумал он, ей незачем злиться на него. Ему нравится ее сын; ему нравится она — есть такой грех, — и он не собирался это скрывать.
В конце концов Джулия позволила ему порезать латук, пока Джейк накрывал стол в другой комнате, выходившей окнами в сад. Скорее это небольшая комната для завтраков, чем парадная столовая, отметил про себя Куинн, когда отнес туда блюдо салата и поставил в центре круглого стола. Здесь не было полированных посудных шкафов, лишь простые сосновые стулья. Но в других частях виллы, .насколько он заметил, стояла изящная и стильная мягкая мебель. Кто бы ни планировал интерьер, у него определенно вкус к цвету.
— Эта демонстрация домовитости — признак того, что какая-то женщина уже приручила дикого зверя? — ехидно спросила Джулия, когда он вернулся на кухню и стал наблюдать, как она ставит в гриль блюдо с сочными гамбургерами. Она не смотрела на Куинна, и вид ее тонких рук и ничем не стесненной груди, угадываемой под тонкой тканью рубашки, вновь разбудил в нем желание. Стоя вполоборота к нему и слегка расставив ноги, она являла собой олицетворение женской чувственности, и искушение скользнуть рукой по плавным изгибам ее тела было почти непреодолимым.
— Нет, — коротко ответил он, и в голосе его ощущался налет возбуждения. Раньше он никогда не находил привлекательными женщин в шортах. Как ему казалось, они производят впечатление чего-то конского, совсем не домашнего, как его тетя Сесилия, которая покоряла Гималаи и играла в хоккей за свою старую школу.
Но шорты Джулии совсем не такие. Во-первых, они сшиты из шелка, кроме того, они тонкие и изумительно повторяют линию ее попки. Куинн не сомневался, что под шортами ничего нет, и его реакция была инстинктивной, как у похотливого юнца.
Господи, вздохнул он, отойдя от нее за кухонный стол. Можно подумать, он никогда не занимался любовью с женщинами — никогда не занимался любовью с ней! Проклятие, чем он забивает себе голову? Не слишком ли увлекся?
— Нет? — эхом переспросила Джулия, критическим взглядом оценивая разделяющий их стол. — Ты не женат?
— Пока нет, — ответил он, старательно умеряя свой пыл. Откуда ей знать его мысли, успокаивал себя Куинн. Она просто избегает говорить о причинах его приезда.
— Живешь с кем-то? — не унималась она, но Куинн воздержался от грубого ответа. Ей нет никакого дела до его жизни, пока это не затрагивает ее.
— Есть кое-кто, — признал он наконец, и на лице ее отразился почти триумф перед тем, как она снова занялась бургерами. Все выглядело так, будто она ожидала этого и он не разочаровал ее. — А как ты? — попытался он прощупать почву — и в тот же момент был опален гневным взглядом. Но на этот раз от него не ускользнула мука в ее глазах, и он подумал: какие же воспоминания пробудили его слова?
— У меня есть… друзья, — ответила она наконец, и от этих слов у него внезапно кольнуло внутри. Он не желает слышать ни о каких ее «друзьях», с досадой понял Куинн. Мужчины или женщины — все они, наверное, значат для нее сейчас больше, чем когда-то он сам. Почему он не понял раньше, что приезд сюда будет для него такой травмой? Ему казалось, что прошлое забыто, но оно лишь отошло на второй план.
— Вкусно пахнет, — сказал он, чтобы переменить тему, в ужасе представив, что бы подумал Гектор Пикард, если бы увидел его сейчас. Ради Бога, нужно держать себя в руках. Пока он не провалил всю миссию.
— Кто она?
Потеряв нить разговора, он непонимающе уставился на холодное, отчужденное лицо Джулии.
— Та, о которой ты говорил, — мягко напомнила она. — Я ее знаю? Это не та ли глупышка Вайнрайт, с которой твоя мать просила тебя быть поласковее?
— Маделин? — По крайней мере о ней Куинн мог говорить без эмоций. — Нет. Маделин вышла замуж за Энди Спенсера. Профессиональный игрок в поло. Ты, возможно, слышала о нем. Джулия покачала головой.
— Не помню. — Но почти тут же непроизвольная улыбка коснулась ее губ. — Она всегда была без ума от лошадей, — вспомнила она. — Я думала, она и ржет как лошадь.
Куинн ухмыльнулся.
— И я. Помнишь, как мы…
— Я накрыл стол, мама. — Джейк неслышно вошел в комнату, широко улыбаясь Куинну. — Может быть, после ленча вы позволите мне покататься на мотороллере, мистер Мариотт? Я просто покажу, как умею водить.
— Мне кажется, ты собирался после ленча идти к Томасам, — не дав Куинну сказать ни слова, вступила Джулия, и у Джейка вытянулось лицо.
— Но только если нет гостей! — воскликнул он. — Невежливо уходить, когда у нас гости. Ты сама так говоришь, когда к нам заходит дядя Бернард.
Пришла очередь Джулии почувствовать неудобство, и Куинн с некоторым раздражением подумал, всегда ли здесь рады видеть этого дядю Бернарда. Не один ли это из «друзей», о которых она говорила? Или, может, он хочет стать больше чем другом, а она не поддается?
К его облегчению — да и к ее, как ему показалось, — появление мальчика предотвратило назревающий для обоих момент замешательства. В конце концов, в его словах не было утверждения. Лишь вопрос, не это ли она хочет услышать. Вряд ли она обвиняла его в похотливом подглядывании за ее интимной жизнью, когда стояла и рассматривала его целых пять минут. Ну уж не меньше двух. Ему могло показаться дольше из-за сковавшего его напряжения.
— Мама, у нас будут бургеры на ленч? Мальчишеский дискант Джейка был как капля воды в наэлектризованном воздухе. Куинн почти приготовился увидеть электрические искры, когда сын Джулии не спеша прошел через веранду.
— Думаю, да.
Ответ Джулии прозвучал натужно. Она, наверное, злится на меня за то, что я коснулся личных отношений, с сожалением подумал Куинн. Он скользнул глазами по ее разгоряченному лицу и с тревогой понял, что его слова не были безосновательны. Она действительно еще красивее, если это только возможно, и желание зарыться в ее мягкое тело столь же сильно, как и раньше.
— Вы любите бургеры, мистер Мариотт? Настойчивый вопрос Джейка вспугнул захватившие воображение Куинна волнующие плотские образы.
— Обожаю, — ответил он, радуясь тому, что они не могут читать его мысли, и мальчик засмеялся с довольной гримасой, напомнившей Куинну милое очарование Джулии.
— Здорово, — сказал он, выжидающе глядя на мать, и Джулия, очевидно, решила воздержаться от того, что хотела сказать.
— Пошли, — сказала она по-прежнему с нотками напряжения в голосе и, оттолкнувшись от подлокотников кресла, встала на ноги.
— Нужна какая-то помощь? Язык мой — враг мой, подумал Куинн, поймав очередной отрезвляющий взгляд Джулии.
— От тебя? — холодно спросила она, и ее красивые губы скривились в усмешке. — Нет. Оставайся на месте. Джейк сделает все, что нужно.
— Но мама!..
Ясно, что помогать не входило в намерения мальчика, и Куинн догадался, что тому хотелось просто посидеть поболтать. Видит ли кого-нибудь мальчик, когда находится на острове? Или добровольное изгнание Джулии распространяется и на него?
— Мы вместе поможем, — сказал Куинн, игнорируя недовольное лицо Джулии, и поднялся на ноги. Он улыбнулся Джейку. — Я сам делаю превосходные бургеры. А мое французское печенье — лучшее в мире!
— У нас будет салат, — холодно известила Джулия, но Куинна это почему-то не остановило. Что за черт, раздраженно подумал он, ей незачем злиться на него. Ему нравится ее сын; ему нравится она — есть такой грех, — и он не собирался это скрывать.
В конце концов Джулия позволила ему порезать латук, пока Джейк накрывал стол в другой комнате, выходившей окнами в сад. Скорее это небольшая комната для завтраков, чем парадная столовая, отметил про себя Куинн, когда отнес туда блюдо салата и поставил в центре круглого стола. Здесь не было полированных посудных шкафов, лишь простые сосновые стулья. Но в других частях виллы, .насколько он заметил, стояла изящная и стильная мягкая мебель. Кто бы ни планировал интерьер, у него определенно вкус к цвету.
— Эта демонстрация домовитости — признак того, что какая-то женщина уже приручила дикого зверя? — ехидно спросила Джулия, когда он вернулся на кухню и стал наблюдать, как она ставит в гриль блюдо с сочными гамбургерами. Она не смотрела на Куинна, и вид ее тонких рук и ничем не стесненной груди, угадываемой под тонкой тканью рубашки, вновь разбудил в нем желание. Стоя вполоборота к нему и слегка расставив ноги, она являла собой олицетворение женской чувственности, и искушение скользнуть рукой по плавным изгибам ее тела было почти непреодолимым.
— Нет, — коротко ответил он, и в голосе его ощущался налет возбуждения. Раньше он никогда не находил привлекательными женщин в шортах. Как ему казалось, они производят впечатление чего-то конского, совсем не домашнего, как его тетя Сесилия, которая покоряла Гималаи и играла в хоккей за свою старую школу.
Но шорты Джулии совсем не такие. Во-первых, они сшиты из шелка, кроме того, они тонкие и изумительно повторяют линию ее попки. Куинн не сомневался, что под шортами ничего нет, и его реакция была инстинктивной, как у похотливого юнца.
Господи, вздохнул он, отойдя от нее за кухонный стол. Можно подумать, он никогда не занимался любовью с женщинами — никогда не занимался любовью с ней! Проклятие, чем он забивает себе голову? Не слишком ли увлекся?
— Нет? — эхом переспросила Джулия, критическим взглядом оценивая разделяющий их стол. — Ты не женат?
— Пока нет, — ответил он, старательно умеряя свой пыл. Откуда ей знать его мысли, успокаивал себя Куинн. Она просто избегает говорить о причинах его приезда.
— Живешь с кем-то? — не унималась она, но Куинн воздержался от грубого ответа. Ей нет никакого дела до его жизни, пока это не затрагивает ее.
— Есть кое-кто, — признал он наконец, и на лице ее отразился почти триумф перед тем, как она снова занялась бургерами. Все выглядело так, будто она ожидала этого и он не разочаровал ее. — А как ты? — попытался он прощупать почву — и в тот же момент был опален гневным взглядом. Но на этот раз от него не ускользнула мука в ее глазах, и он подумал: какие же воспоминания пробудили его слова?
— У меня есть… друзья, — ответила она наконец, и от этих слов у него внезапно кольнуло внутри. Он не желает слышать ни о каких ее «друзьях», с досадой понял Куинн. Мужчины или женщины — все они, наверное, значат для нее сейчас больше, чем когда-то он сам. Почему он не понял раньше, что приезд сюда будет для него такой травмой? Ему казалось, что прошлое забыто, но оно лишь отошло на второй план.
— Вкусно пахнет, — сказал он, чтобы переменить тему, в ужасе представив, что бы подумал Гектор Пикард, если бы увидел его сейчас. Ради Бога, нужно держать себя в руках. Пока он не провалил всю миссию.
— Кто она?
Потеряв нить разговора, он непонимающе уставился на холодное, отчужденное лицо Джулии.
— Та, о которой ты говорил, — мягко напомнила она. — Я ее знаю? Это не та ли глупышка Вайнрайт, с которой твоя мать просила тебя быть поласковее?
— Маделин? — По крайней мере о ней Куинн мог говорить без эмоций. — Нет. Маделин вышла замуж за Энди Спенсера. Профессиональный игрок в поло. Ты, возможно, слышала о нем. Джулия покачала головой.
— Не помню. — Но почти тут же непроизвольная улыбка коснулась ее губ. — Она всегда была без ума от лошадей, — вспомнила она. — Я думала, она и ржет как лошадь.
Куинн ухмыльнулся.
— И я. Помнишь, как мы…
— Я накрыл стол, мама. — Джейк неслышно вошел в комнату, широко улыбаясь Куинну. — Может быть, после ленча вы позволите мне покататься на мотороллере, мистер Мариотт? Я просто покажу, как умею водить.
— Мне кажется, ты собирался после ленча идти к Томасам, — не дав Куинну сказать ни слова, вступила Джулия, и у Джейка вытянулось лицо.
— Но только если нет гостей! — воскликнул он. — Невежливо уходить, когда у нас гости. Ты сама так говоришь, когда к нам заходит дядя Бернард.
Пришла очередь Джулии почувствовать неудобство, и Куинн с некоторым раздражением подумал, всегда ли здесь рады видеть этого дядю Бернарда. Не один ли это из «друзей», о которых она говорила? Или, может, он хочет стать больше чем другом, а она не поддается?