Мэтьюз Патриция. Волшебный миг

   На четвертый день ее пребывания в коттедже ненадолго заехал Луис Мендес. От Рикардо не было никаких новостей; Мендес сообщил Мередит, что, увы, не обнаружено также никаких следов ни Купера, ни пропавших сокровищ.
   — Я начинаю падать духом, Мередит, — сказал он. — Если сокровища у Купера, он уже должен был попытаться уехать с ними.
   — А может, он уже сделал это? Я хочу сказать — уже уехал? В таком случае мы ничего и не узнаем о нем.
   Мендес кивнул с унылым видом.
   — И скорее всего не узнаем никогда. — Он встал, собираясь уезжать. — Если появится что-то от Рикардо, я тут же дам знать.
   — Надеюсь, с ним ничего не случится, — обеспокоенно сказала Мередит, — я считаю, что он сделал глупость, отправившись на розыски. Он ведь не…
   — Не годится на такие дела. — Мендес снова кивнул. — Я знаю, дорогая. Безрассудство не к лицу ученому. Я закажу молебен за его благополучное возвращение.
   Посещение Мендеса растревожило молодую женщину, и она даже рассердилась на него за вторжение в ее идиллическое существование, хотя и понимала, как она не права. Мередит провела беспокойную ночь, долго не могла уснуть, ее одолевали тревожные мысли о Рикардо.
   Уснула она перед самым рассветом, но едва взошло солнце, как она уже поднялась и побежала на пляж, прихватив полотенце и закутавшись в кусок ткани, который она сбросила перед тем, как войти в воду. Спустя какое-то время беспокойство ее улеглось, она расслабилась.
   Мередит не знала, сколько прошло времени, когда вдруг она услышала голос. Ее звали по имени. Она встала — место было неглубокое — обратила внимание, что солнце уже стоит довольно высоко; потом увидела Хуану, машущую ей рукой.
   — Что там такое, Хуана? Я скоро приду завтракать.
   Не думала, что уже столько времени…
   — Не то, сеньора Мередит. — Хуана улыбалась. — К вам гости.
   — Гости? — Мередит нахмурилась, потом голос ее поднялся до крика. — Рикардо вернулся?
   — Не-е-е-а сеньора. — Хуана обхватила себя руками; вид у нее был таинственный и довольный.
   — Но кто же тогда?
   — А вы идите. Он ждет.
   Он? Недоумевая, кто бы это мог быть, Мередит вышла из воды, вытерлась и завернулась в ткань. Потом поспешила к коттеджу. Хуаны нигде не было видно, но и никого другого тоже.
   Она помешкала на нижней ступеньке коттеджа, заметив какое-то движение за бамбуковой занавеской, и тут кто-то вышел на веранду. Это был Купер Мейо!
   Он подошел к лестнице; сигарный дым тянулся следом за ним. Сдвинув шляпу на затылок, он оперся о столб веранды и с ухмылкой смотрел на Мередит.
   А та словно оцепенела на месте. Она никак не ожидала увидеть его, вообще не ожидала, а он явился и смотрел на нее с ленивой усмешкой как ни в чем не бывало. Она заметила, что он свежевыбрит, что щеки у него блестят, что на нем белый костюм, как следует вычищенный и отутюженный. Сапоги тоже сияли. Франт франтом.
   Наглость, просто невиданная наглость! Сердце у Мередит забилось быстро-быстро, и ее захлестнула волна ярости.
   А Купер протяжно проговорил:
   — Привет, леди босс!.. Полагаю, больше можно ничего не добавлять, а?
   — Вы… вы… — Мередит показалось, что она сейчас задохнется; пришлось замолчать и откашляться. — И у вас хватает наглости являться ко мне! После всего, что вы сделали!
   Купер пожал плечами:
   — Я никогда не утверждал, что я совершенство.
   — Полагаю, сейчас вы будете утверждать, что не крали никаких сокровищ?
   — О нет, украл, и бессмысленно заявлять об обратном. Единственное, что я могу сказать, это… — Тут он из приличия напустил на себя смущенный вид. — Я сожалею, Мередит, так сожалею, что и сказать не могу. Но поймите одну вещь… Я сожалею только потому, что навлек на вас неприятности. По моему разумению, это не было настоящее воровство.
   — Вот как? А что же это было?
   — Позвольте я изложу вам, как я на это смотрю…
   Ваш муж утверждал, что весь этот хлам пролежал там нетронутый примерно тысячу лет. Верно?
   — Что-то вроде того. — Мередит не сводила с него глаз, она была заинтригована, гнев ее до поры стих. — Но какое это имеет значение?
   — А люди, которым принадлежали все эти вещи, умерли примерно столько же лет назад. Верно?
   — Конечно, но…
   — Значит, люди, которым все это принадлежало, умерли, и умерли так давно, что у них, черт побери, не осталось законных наследников. Так кому же теперь принадлежат эти сокровища? Вам? Мне? Сдается, что у меня столько же прав на них, как и у любого другого.
   — Никогда в жизни не встречалась с такой странной логикой! Украденные вами вещи — образцы материальной культуры, они принадлежат всему миру. А прежде всего — правительству Мексики!
   — Естественно, вы должны так говорить, учитывая, кто вы есть. Но я смотрю на вещи иначе.
   — Купер, это самый фантастический разговор, который я когда-либо… Но не важно, кому, по вашему мнению, принадлежат сокровища, важно, что вы совершили преступление, и когда вас поймают, вы попадете за решетку.
   — Я всю жизнь рискую попасть за решетку, — сухо сказал Купер.
   — Но если вы вернете сокровища теперь, пока вас еще не поймали, я, наверное, смогу уговорить Луиса Мендеса заступиться за вас.
   Он потер ногти о рубашку и внимательно посмотрел на них.
   — Боюсь, я не могу этого сделать, Мередит, даже ради того, чтобы доставить вам удовольствие.
   — Почему это?
   Он устремил взгляд поверх ее головы, в океан.
   — У меня их нет.
   — А где же они?
   — Последний раз, когда я видел сокровища, они находились в четырех ящиках в палатке Рены.
   — Значит, она все-таки замешана в этом деле!
   Он перевел взгляд на молодую женщину.
   — Вы это поняли, верно?
   — Вы хотите сказать, что украли сокровища вдвоем с ней, а потом ушли и оставили все ей?
   — Примерно так.
   — Купер… — Она энергично потрясла головой. — Вы говорите нечто чудовищное. Почему, ну почему вы так поступили?!
   Рот его скривился.
   — Скажем так: Рена не очень приятная особа…
   Мередит сдавленно засмеялась:
   — Вам понадобилось столько времени, чтобы понять это?
   — Я, наверное, тугодум.
   — Где она? — Мередит поднялась по ступеням. — Мы дадим знать в полицию, и ее поймают.
   — Не-а, боюсь, я не смогу этого сделать. — Он снова глядел в сторону.
   — Но почему? Почему?..
   — Вы никогда не слышали о воровской чести?
   — Ой, ради Бога! — взорвалась молодая женщина. — Вы меня просто в отчаяние приводите!
   — Кроме того, пользы от этого будет мало. Нашей дорогой Рены к этому времени уже и след простыл. Мередит… — Он взял ее за руку. — Давайте сядем и поговорим о нас с вами. — И он потянул ее вниз, на ступеньки.
   — Что вы имеете в виду — поговорим о нас с вами? — Она попыталась вырвать руку, но пальцы Купера сомкнулись вокруг ее запястья. — Вы крадете то, что я всю жизнь мечтала найти… вы убегаете с этой злобной женщиной, а потом являетесь сюда и говорите черт знает что.
   — Мередит, я люблю вас, — проговорил он с кривой усмешкой. — Понадобилось много времени, прежде чем я понял это, но это правда, черт побери! И знайте: я никогда не говорил этих слов ни одной женщине.
   — Купер, вы, наверное, сошли с ума! — Она рассмеялась смехом, в котором дрожали колокольчики, а пульс у нее забился так часто, что даже голова закружилась. — Я замужняя женщина!
   Он буравил ее глазами.
   — Вы счастливы с ним?
   — Конечно, счастлива! Что за вопрос!
   Купер обхватил рукой ее за плечи и повернул к себе.
   Потом впился в ее губы. Едва его губы прикоснулись к ней, внутри у нее как будто что-то прорвалось, и вот уже Мередит отвечала на его поцелуй.
   Потом он отодвинул кусок ткани, в который она куталась, и погладил пальцами ее грудь.
   Она оторвалась от него.
   — Нет-нет! Это нехорошо! Мы не можем так поступить!
   — Почему же нехорошо, Мередит? Что бы ни было между нами — ты ведь тоже это чувствуешь. Так дай же себе волю! — И он слегка встряхнул ее.
   — Нет-нет. Все это не правильно…
   Он губами заставил ее замолчать, и опять при прикосновении его губ по ее телу пробежали волны восторга.
   Невольно Мередит обняла его, и ее пальцы впились в его спину. Купер выпрямился и, одним движением подняв ее на руки, пошел внутрь коттеджа.
   — Нет, — прошептала она, — Хуана нас увидит.
   На это Купер только фыркнул.
   — Хуана одобряет. Она ушла в джунгли поискать свежих фруктов.
   Купер вошел в коттедж, и Мередит вспомнила о том, что она сказала Рикардо в их первую брачную ночь: она сказала, что он должен перенести ее на руках через порог.
   Она снова стала сопротивляться.
   — Пустите меня! Черт бы вас побрал, Купер Мейо!
   Вы уже один раз изнасиловали меня! И я дала клятву, что это никогда больше не повторится!
   — Моя дорогая Мередит, не будьте же смешной. Разве это насилие? Вам хочется этого не меньше, чем мне. В прошлый раз все получилось просто неудачно. В ту ночь я с ума сходил по вас да и выпил лишнее. Сегодня же у меня ни в одном глазу, и я вовсе не схожу от вас с ума.
   Они уже стояли у кровати. Пока они добрались до нее, ткань, в которую куталась Мередит, свилась так, что молодая женщина оказалась почти обнаженной. Купер опустил ее на кровать и отвернул ткань в сторону.
   Он отступил на шаг и посмотрел на Мередит. Потом взволнованно произнес:
   — Бог мой, какая ты красивая! А я уже и забыл, какая ты! Хотя, конечно, в ту ночь я ведь и не рассмотрел тебя как следует…
   Он медленно раздевался, не отрывая глаз от Мередит.
   А она, понимая, что может сейчас вскочить с кровати и выбежать из коттеджа, он же не сделает даже попытки ее остановить, продолжала лежать в той позе, в какой он ее оставил, более того, она отдавала себе полный отчет, что поступает дурно, что предает дорогого ей, славного человека, глубоко ее любящего. Но не находила в себе сил сопротивляться. Казалось, горящие глаза Купера загипнотизировали ее — так змея гипнотизирует взглядом беспомощную птичку.
   Мередит пошевелилась и иронично хмыкнула над этим сравнением. «Купер не гипнотизер, — подумала она, — а я не птичка».
   Не сдвинулась она с места и тогда, когда он оказался рядом с ней на кровати. Более того, она повернулась к нему, и он осыпал поцелуями ее груди, шею, губы, веки — казалось, его губы целуют каждую клеточку ее тела.
   И от его губ она вся вспыхивала огнем.
   Его руки, на удивление нежные, умело ласкали ее.
   Мередит расцветала, распускалась, раскрывалась, как бутон навстречу солнечному теплу и свету.
   Сначала она отвечала на его ласки нерешительно, но вскоре забыла обо всем, отключившись от внешнего мира, простирающегося за пределами этого коттеджа, становясь все более страстной и пылкой.
   Желание разгоралось в ней, нарастало нетерпение.
   — Купер?.. Ну, Купер?..
   — Тес, милая, — прошептал он, — не торопись. Время остановилось. Разве ты не знала? Оно остановилось для нас.
   Впервые в своей жизни Мередит поняла, что мужчины очень разные. Купер занимался любовью как искусством, и он вел ее по тропе, идущей вверх, выше и выше к возбуждению, о котором она и понятия не имела. Он ласкал, целовал, гладил ее, и так до той минуты, когда она, обессиленная, жаждала одного — освобождения. Каждый ее нерв молил: возьми меня. И она наконец взяла инициативу на себя, понуждая его и руками, и голосом, и всем телом.
   Он засмеялся торжествующе, подчинившись ее побуждениям, — и взял ее. Мередит поняла, что таково было его изначальное намерение — заставить ее просить об избавлении от сладкой муки. Но теперь ей уже было все равно.
   А когда разгорелось и его желание, она встретила его страсть, охваченная прекрасным безумием.
   Когда все кончилось, Мередит показалось, что она плывет в каком-то блаженном тумане, но плывет не одна, а вместе с Купером. Они теперь стали одним целым, и она никогда больше не будет одна.
   Он осторожно отодвинулся, и Мередит вскрикнула, ей показалось, что она что-то теряет. Она припала к нему, словно пытаясь удержать.
   Он ласково поцеловал ее и вытянулся рядом.
   Сердце Мередит постепенно обретало нормальный ритм, но тело еще трепетало от пережитого восторга, а в голове теснились самые противоречивые мысли.
   Ей было почти физически дурно оттого, что она предала Рикардо, но как могла она сожалеть о том, что произошло с ними? Даже сердиться на Купера она не могла; конечно, на этот раз она не могла утверждать, что он взял ее насильно. Вначале она, правда, оказала какое-то, чисто символическое, сопротивление, но потом целиком и полностью действовала с ним заодно.
   Но главное, что мучило ее, — это вопрос о будущем.
   Как бы она ни осуждала нравственные принципы Купера, зачастую просто аморальное его поведение, теперь она знала: он-то и есть тот самый мужчина, который ей нужен. Такого упоения, такого головокружительного наслаждения она никогда не испытает ни-с кем больше. Мередит интуитивно чувствовала это.
   Разумеется, с Рикардо она не испытывала ничего похожего, и ее чувства к нему никогда уже не будут прежними. Ее охватило ощущение вины: как теперь смотреть ему в глаза? У нее вырвался горестный возглас.
   — Милая! — Купер повернулся к ней, рука его легла ей на живот. — Что случилось?
   — Ты прекрасно понимаешь, что случилось! — Она сбросила с себя его руку. — Я замужем. Я принадлежу другому!
   — Принадлежишь? Ты что — вещь или лошадь, чтобы принадлежать хозяину? Я никогда не стал бы считать, что ты принадлежишь мне. И твой муж тоже не должен так думать.
   — Конечно, я не вещь! — сердито бросила молодая женщина.
   — А из твоих слов следует обратное. — Купер сел на постели, нашел сигару и чиркнул спичкой.
   — Но Рикардо мне муж. У меня есть определенные обязанности перед ним.
   — По моему мнению, у тебя прежде всего есть обязанности перед самой собой. — И он положил руку на ее плечо, усмехнувшись своей обычной снисходительной улыбкой. — Ты с ним когда-нибудь чувствовала такое?
   Мередит решительно сняла с себя его руку.
   — Перестань! Если ты будешь продолжать в том же духе, мы не сможем рассуждать логически.
   — А логика здесь ни при чем, милая. И ты не ответила на мой вопрос.
   Молодая женщина вспыхнула.
   — И что же я должна делать, по-твоему? Взять и уйти с тобой, а его бросить? Несмотря на все, что ты сделал?
   — Если ты чувствуешь ко мне то же, что я к тебе, то следует сделать именно это.
   — А что потом? Болтаться с тобой по свету, помогать тебе обманывать и воровать? Или ждать, пока кто-то не притащит тебя мертвого, когда у тебя весь порох кончится?
   — Я намереваюсь жить долго, милая. Это во-первых. А во-вторых, может, тебе и понравится такой образ жизни?..
   — Ясно, ты хочешь повернуть все по-своему. — Она выразительно посмотрела на него. — А если сделать все наоборот? Ты будешь заниматься со мной раскопками?
   — Рыться в земле, как крот? — Он отпрянул от нее. — Нет, черт побери! Ничего скучнее и придумать невозможно.
   — Вот видишь! — с торжеством проговорила она. — Ты уверен, что все будет по-твоему. Но археология, Купер, — это захватывающее занятие. Нет ничего более увлекательного, чем делать открытия, добывать из земли то, что было создано древними цивилизациями. И это не так уж сильно отличается от тех чувств, о которых ты говорил мне, когда рассказывал об охоте за сокровищами. Если бы ты решил попробовать, я уверена — тебе бы понравилось. Мы замечательно жили бы! Никаких особых знаний тебе не нужно. Я расскажу тебе все, что необходимо знать… — Она осеклась, поймав его насмешливый взгляд. — Что я, однако, делаю? Умоляю тебя согласиться жить по-моему, вроде бы уже решила главное между нами.
   — Правда? — Купер опять потянулся к ней.
   Мередит мгновенно соскочила с кровати. Схватив покрывало, лежащее на полу, она завернулась в него и устремилась прочь из коттеджа.
   — Ты куда?
   Она едва не плакала.
   — Не знаю… — Она не смотрела на него. — Просто захотелось уйти из этой комнаты.
   — У меня идея. Ты уже купалась до моего прихода, да?
   Она кивнула.
   — Ну и прекрасно. Давай пойдем искупаемся вместе. — Купер встал с постели. — Давай оставим, этот спор, пусть все немножко уляжется.
   — Что бы ты ни сказал, я не изменю своего решения, — заявила она, упрямо наклонив голову.
   — Не уверен. Люди часто меняют свои решения.
   Даже я.
   И он шагнул к ней, переступив через груду своей одежды.
   — Ты не собираешься одеться хоть немного? — с укором бросила Мередит.
   — С какой стати? Купаться одетым — это все равно что одетым заниматься любовью. — Он усмехнулся, глядя на нее. — Ты ведь купалась голой, верно?
   — Да, но это совсем другое дело… — Она смущенно отвела глаза.
   — Ты хочешь сказать: раз ты идешь купаться с мужчиной. — Взяв Мередит за руку, он вывел ее на террасу.
   Спустившись по ступеням, он снова заговорил:
   — Как я понял, вы провели здесь медовый месяц. И что же, твой муж никогда не ходил с тобой купаться? — Купер фыркнул. — То есть голым, я хочу сказать.
   — Нет, — растерянно ответила молодая женщина, — он собирался, но так и не собрался.
   Она вырвала свою руку и держалась на расстоянии от Купера, пока они шли к пляжу. Он вошел в воду, с радостным возгласом бултыхнулся на глубину и оглянулся на Мередит. Она все еще куталась в покрывало.
   — Ныряй же, милая! Тут так замечательно!
   Подождав, пока он саженками удалился от берега, Мередит сбросила покрывало и вошла в воду. Купер оказался прекрасным пловцом, и это ее подзадорило.
   За последние дни она неплохо научилась держаться на воде, но равняться с Купером, конечно, не могла. Быть в воде рядом с ним оказалось приятно, и Мередит вскоре расслабилась и уже плавала с удовольствием, почти забыв, что она дуется на Купера и вообще решила держать его на расстоянии.
   Бдительность ее ослабла, и когда они вышли на берег — вода текла с них ручьями, как с тюленей, — Купер тут же заключил ее в объятия. Он прикоснулся к ней губами, и страсть снова вспыхнула в Мередит. Так приятно быть в его руках! Ее сопротивление стало слабеть, голова вновь закружилась, и ею овладела слабость. Почувствовав вспышку желания Купера, Мередит отпрянула от него и попыталась высвободиться.
   — Нет! — воскликнула она. — Я же сказала… не здесь, Купер!
   — Почему не здесь? — возразил он. — Разве найдется место лучше? Над нами небо, под нами земля. Есть ли что-либо более естественное?
   — Нас могут увидеть.
   — Кто? Здесь никого нет, кроме птиц и рыб, а им все равно.
   — Здесь Хуана, — слабо возразила молодая женщина.
   — Ты снова ошибаешься, милая. Хуана сказала, что уходит на весь день.
   Он увлек ее за собой на песок, и Мередит была сбита с толку, безоглядно погрузившись в поток страсти и желания.
   Все опять повторилось — муки и восторги, и, когда вспышка угасла, Мередит лежала, усталая и потрясенная.
   Впрочем, здравый смысл не полностью изменил ей, и она погрустнела. Села, подхватила покрывало и завернулась в него, подтянув колени к подбородку.
   Купер мгновенно почувствовал перемену в ее настроении.
   — Что такое, милая? Что случилось?
   Его рука легла на ее колено.
   — Нет, не прикасайся ко мне? — Она обратила к нему словно окаменевшее лицо. — Я хочу, Купер, чтобы ты ушел отсюда. Ступай в коттедж и оденься. Чтобы тебя не было, когда я приду.
   — Ничего не понимаю. — Вид у него был совершенно ошарашенный. — Ты можешь выгнать меня после того, что произошло?
   — Да! Именно из-за того, что произошло. Не важно, что я чувствую к тебе. Если я уеду с тобой, я всю жизнь буду считать себя виноватой. И это сделает нас несчастными. — Лицо ее исказилось страданием. — Может быть, это именно та пуританская совестливость, которую приписывают нам, жителям Новой Англии.
   Лицо его было неподвижно, и, увидев в его глазах боль, Мередит чуть было не смягчилась. Ей пришлось отвести глаза.
   — А что будет, если я скажу тебе, что я… — Он замолчал.
   — Что ты — что?
   — Ничего. Не важно.
   — Действительно, не важно, — отозвалась она Помертвевшим голосом. — Что бы ты ни сказал, я своего решения не изменю.
   — Мередит, если я сейчас уйду, ты никогда меня больше не увидишь.
   — Я знаю. Прощай, Купер.
   — Угу. Пока, леди босс.
   Она слышала, как он уходит, но решительно отказалась оборачиваться. Она сидела, обхватив себя руками и устремив взгляд на море. Глаза ее ничего не видели. Внутри у нее все помертвело. Она знала, что никогда уже не станет прежней.
   Спустя какое-то время она услышала голос Хуаны, зовущий ее откуда-то издали. Очнувшись, она увидела, что уже поздно и что солнце клонится к западу, окутанное радужной дымкой.
   Она поплелась к коттеджу. Там на ступеньках веранды ее ждала Хуана.
   — Сеньор Купер… — начала девочка, — где же он?
   — Я его отослала прочь, Хуана.
   Девочка с неприязнью посмотрела на нее, что-то сердито пробормотав под нос, и ушла к костру, чтобы приготовить ужин. Мередит оделась, съела без всякой охоты приготовленную Хуаной еду и просидела в доме до темноты.
   На веранде послышались шаги. Мередит подняла голову. Сердце у нее радостно подпрыгнуло. Вернулся! Купер вернулся!
   В дверях показалась чья-то тень, и голос сказал:
   — Дорогая, что ты тут сидишь в потемках?
   Это был Рикардо.

Глава 24

   Появление Рикардо было таким неожиданным и внезапным, что Мередит едва не спросила у него, не встретил ли он по дороге Купера.
   — Мередит! — снова заговорил Рикардо. — Что-нибудь случилось?
   — Ах нет. — Она вскочила и протянула руку к фонарю, стоявшему на столе. — Просто сидела, задремала, наверное, и не заметила, что стемнело.
   Вспыхнул свет, и молодая женщина повернулась к мужу. Он поцеловал ее; на лице у него было странное выражение.
   Она пылко обняла его и припала головой к его груди.
   Он провел рукой по ее волосам и еще раз спросил:
   — Ты уверена, что ничего не случилось?
   Она отступила, откинула волосы и улыбнулась ему ясной улыбкой.
   — Ничего, раз ты здесь. Я беспокоилась о тебе. — Она немного замялась, потом с нетерпением спросила:
   — А что сокровища… ты их нашел?
   — Пока нет. — На этот раз замялся он. — Может быть, они потеряны навсегда.
   Мысли лихорадочно крутились в голове у Мередит.
   Сказать ли ему, что Купер оставил сокровища в руках Рены Вольтэн? Но если она скажет об этом, она откроет ящик Пандоры, и из него посыплются вопросы. Где и как она виделась с Купером? Уж не появлялся ли он здесь? И почему тогда она не сообщила в полицию?
   На это ей вовсе не хотелось отвечать, во всяком случае, сейчас. Она боялась, что выдаст себя.
   Мередит заметила, как за спиной у Рикардо в комнату вошла Хуана и встала сбоку, устремив свои огромные глаза на хозяина.
   Рикардо что-то говорил Мередит, но она, слушая, не понимала его.
   — Что ты сказал, дорогой? Прости, я, кажется, еще не совсем проснулась.
   — Я говорил… — он глубоко вздохнул, — что мне вновь понадобится уехать на какое-то время. Проезжая через Акапулько, я переговорил с Луисом, и он сказал, что ты можешь пользоваться коттеджем сколько тебе понадобится. Я уезжаю совсем ненадолго.
   — Но я не понимаю, — бормотала Мередит. — Уезжаешь — куда? И как же сокровища? Ты решил забыть обо всем этом?
   — Я убедился, что теперь поиски скорее всего ни к чему не приведут. Прошло уже столько времени… — Рикардо отвел глаза, увидел Хуану и нахмурился. — У меня появилась возможность заработать для нас с тобой кое-какие деньги, Мередит, очень крупную сумму. Когда я вернусь, нам больше не придется жить в полубедности.
   Все это показалось ей очень странным.
   — Рикардо, ты чего-то недоговариваешь!
   Он выразительно пожал плечами, его темные глаза смотрели умоляюще.
   — Верь мне, любимая. То, что я делаю, я делаю для нас.
   — Ладно, ладно. Я верю тебе, верю, но… — Она на мгновение замолчала, пытаясь решить, как сообщить Рикардо сведения о Рене Вольтэн, принесенные Купером. — Но сокровища… нельзя же дать им ускользнуть таким образом…
   Губы Рикардо гневно сжались.
   — Я не желаю говорить сейчас о сокровищах!
   — Почему же, compadre! — раздался вдруг чей-то голос. — Почему же не рассказать ей о сокровищах?
   Мередит, прищурившись, вгляделась в неясную фигуру, внезапно возникшую на пороге. Потом фигура эта вступила в освещенное пространство, и сердце у нее сжалось от страха. Она узнала Габриэля Моралеса; на поясе у него висел пистолет с костяной рукояткой. Шрам Моралеса зловеще бугрился, освещенный светом фонаря.
   Рикардо повернулся к нему.
   — Я же велел тебе!.. — Он осекся, бросив взгляд на Мередит.
   Хуана изумленно ахнула. Мередит глянула на нее. Глаза у девочки стали совсем круглыми от страха. Она подняла дрожащий палец.
   Мередит сказала раздраженно:
   — Что случилось, Хуана?
   — Эти люди… — Она указала сначала на Габриэля, потом на Рикардо. — Они друзья. Этот сеньор, он бывал на асиенде Габриэля Моралеса много раз!
   Мередит взглянула на Габриэля, и холодок прозрения пробежал у нее по спине.
   Габриэль склонил голову в ироничном поклоне.
   — То, что сказала девочка, правда, сеньора. Мы с Рикардо старые compadres.
   Рикардо сверкнул глазами.
   — Тебе же сказали — подожди меня у дома!
   — Да, но я начал беспокоиться. — Он потрогал свой шрам. — Почему ты не рассказываешь сеньоре о сокровищах, друг мой?
   Лицо Рикардо побледнело от гнева.
   — А что такое с сокровищами? — спросила Мередит.
   Габриэль довольно улыбнулся.