Страница:
Она не знала, как называть Андрея, и долгое время тушевалась, когда нужно было представлять его приятельницам или случайно встреченным знакомым. «Мой парень»? Но Андрей был далеко не парнем, да и звучало это как-то глупо. «Мой друг»? Другом Дашки, именно другом, а не подругой, была Валька Малявина, с которой они были знакомы с детского садика, а потом учились вместе в институте, и применить то же слово, которым она называла Малявку, к Андрею казалось совершенно невозможным. «Мой жених»? Но Андрей не делал ей предложения, не говорил о совместных планах на будущее, да и сама Даша не ждала ничего такого от него. Она просто наслаждалась каждой минутой их встреч, потому что минуты выпадали не так уж и часто: Андрей был архитектором, довольно известным и востребованным, искренне увлеченным своей работой, и времени на личную жизнь у него оставалось не очень много.
Он снимал квартиру в одном из старых районов Москвы, и по утрам в выходные Даша смотрела из окна на белокаменную церковь, рядом с которой зеленел маленький сквер. Плыли облака, ворковали на крыше голуби, на кровати за ее спиной сопел Андрей, уткнувшись в Дашину подушку, и ей казалось, что счастье будет всегда.
Счастье закончилось в прохладное июльское воскресенье, около полудня, когда дверь квартиры открылась и, пряча ключи в сумочку, вошла броская женщина лет тридцати в дорогом плаще, а за ней – темнобровая девочка с заспанными глазами.
– Вера, сними ботинки, – сказала женщина, скользнув взглядом по оторопевшей Даше. – И пойди разбуди папу, наверняка он еще спит. Он ведь спит? – обратилась она к Даше, и та только молча кивнула.
Девочка протиснулась мимо нее в комнату, и оттуда через полминуты раздался изумленный голос Андрея:
– Господи, Веруня приехала! А где мама?
– Здесь мама, – отозвалась женщина, сбрасывая плащ. – Ты почему нас не встретил? Пришлось в вонючем такси трястись, а ты же знаешь, как я не люблю в чужих авто ездить. Верку укачало, разумеется.
Она прошла в комнату следом за дочерью и начала что-то говорить. Андрей отвечал, время от времени вставляла замечания девочка, а Даша стояла в коридоре и тупо смотрела на свои туфли. На носу одной туфли отпечатался грязный след рифленой подошвы – девочка Вера прошлась ботинком по Дашиной обуви. Даша присела, полой юбки протерла туфлю, потом обулась, накинула висевшую на вешалке тонкую рубашку и тихо вышла из квартиры.
– Даша, милая, да мы с ней разводимся!
Спустя неделю она сидела с Андреем в кафе и пыталась что-то расставить для себя по полочкам. Андрей никак не мог понять, в чем проблема и почему из того, что в его жизни имеются бывшая жена и дочь, Даша делает трагедию.
– Мы разводимся! Развелись бы раньше, если бы Милка не торчала по заграницам. У нее родители в Чехии, она в Москву наведывается по нечетным пятилеткам. Да что с тобой? Ты вздумала меня к бывшей жене ревновать? Глупенькая моя…
Он ласково погладил Дашу по руке.
– При чем здесь ревность? – покачала головой Даша. – Я не понимаю, Андрюша, мы с тобой уже год встречаемся, и ты мне ни разу – ни разу! – не говорил о родной дочери. Как так можно? Ведь вы же виделись, она приезжала сюда… И жена твоя приезжала…
– Бывшая, – быстро вставил Андрей. – Мы только формально муж и жена.
«А мы с тобой формально кто?» – хотела спросить Даша, но не спросила. Она смотрела на белые завитки крема на пирожном, которое заказала неизвестно зачем, и вспоминала воркование голубей под крышей.
– Андрей, вот ты обо мне все знаешь, – подумав, сказала она. – Про институт, про работу, про маму с папой. Ты и с Валькой Малявиной, моей подругой, виделся много раз. А я про тебя ничего не знаю.
– Да не выдумывай ты… – начал было Андрей, но Даша его остановила:
– Ты можешь мне объяснить, почему ты мне за год ни разу не сказал о том, что у тебя есть ребенок? – спросила она, подавшись к нему. – Андрей, пожалуйста, объясни! У меня просто в голове такое не укладывается. Есть же какая-то причина!
Он пожал плечами:
– Ну если ты так настаиваешь… Я просто считал, что это касается только меня.
– Он сказал, что это касается только его, – ревела Даша на плече у Вальки Малявиной, вытирая слезы ароматизированными бумажными платочками, которые подсовывала та. Вокруг нее лежало уже с полдюжины скомканных платочков, пахнущих яблоками, и казалось, что в комнате пролили средство для мытья посуды.
– Дашка, но он во многом прав, – рассудительно говорила Валька. – Он взрослый человек, у него своя жизнь, и он не обязан делиться с тобой всеми ее подробностями.
– Ничего себе подробность! – всхлипнула Даша, комкая очередную бумажку. – Этой подробности уже лет десять!
– Значит, она не имеет для него большого значения, – пожала плечами Валька. – Многие мужчины не считают родных детей важной частью своей жизни.
Слезы у Даши неожиданно высохли. Она высморкалась в последний платочек, подобрала все остальные, сходила на кухню к мусорному ведру и вернулась обратно.
– Знаешь, Валь, а я не хочу встречаться с человеком, который не считает ребенка важной частью своей жизни, – сказала она, теребя в руках новую упаковку платочков. – Не хочу.
Андрей искал пути к примирению так же долго, как и ухаживал за Дашей. Он звонил, встречал ее с работы, пробовал разговаривать с ее мамой. Несколько раз к Даше заходила Валька и сообщала то, что просил передать Андрей. Даше было так тяжело видеть и слышать его, что в конце концов она взяла отпуск за свой счет и уехала на месяц в Бабушкино – прийти в себя и найти какое-то решение. Она возилась с цветами, ездила на велосипеде на речку, вместе с мамой собирала с крыжовника противных мелких гусениц… И к концу месяца твердо знала, что ей нужно – быть рядом с Андреем. «И плевать на его детей и бывших жен, на его отношение к детям и женам, – думала она, ожесточенно выпалывая сорняки из грядки. – Это его прошлое, а не мое, и он в самом деле не обязан со мной ничем делиться». Она чувствовала себя плохо без его звонков, без его мягких, необидных шуток, без его присутствия.
Она вернулась в Москву в конце августа и еще неделю набиралась смелости, чтобы позвонить. Бродила около телефона, ругая себя за трусость, выбирала подходящее время, чтобы не попасть на обеденный перерыв Андрея, просчитывала, что он может делать в ту или другую минуту. Наконец позвонила ему на сотовый и с удивлением выслушала сообщение о недоступности абонента. Позвонила вечером еще раз – с тем же результатом. Странно… Помнится, Андрей повсюду таскал свой маленький дорогой телефончик, говорил, что не хочет пропустить ее звонок из-за какой-нибудь глупости.
Даша позвонила в квартиру, которую он снимал, но тоже не дождалась ответа. Совсем растерявшись, не понимая, что случилось, Даша поздно вечером поехала к нему домой, надеясь, что с телефонами произошла какая-нибудь ерунда, Андрей их просто отключил, а сам сидит на диване живой и здоровый. И очень обрадуется, увидев ее.
Андрея дома не оказалось. Она напрасно нажимала на звонок, откликавшийся изнутри мелодичной трелью, напрасно из двора заглядывала в окна верхнего этажа, пытаясь разглядеть свет за задернутыми шторами. Света не было. Даша вернулась к себе, побродила по квартире и, решив, что придумает что-нибудь утром, улеглась спать.
Но утром ничего не придумалось. Был будний день, телефоны Андрея по-прежнему не отвечали, а снова ехать к нему казалось бессмысленным. Перебирая все возможные варианты и представляя себе Андрея в отделении какой-нибудь больницы, Даша запаниковала. Она позвонила Вальке Малявиной, запоздало подумав, что стоило бы сделать это раньше, но и Валька ничего не знала.
– Валенька, что же мне делать? – спросила бледная Даша, сидя с Валькой за столиком кафе. – Как мне его найти?
– А ты на работу звонила? – хмуро спросила Валька, которой нужно было работать, а не решать Дашины сложности.
– Я его рабочий телефон не знаю, – покачала головой Даша.
– Как не знаешь?
– Просто – не знаю, и все. Я всегда на сотовый ему звонила, рабочий был мне не нужен.
– Ну, мать, ты даешь, – покачала Валька коротко стриженной головой. – А телефон какого-нибудь его друга? Приятеля, коллеги? Твой Андрей ведь знает мой телефон, и адрес, кстати сказать, тоже.
– Валя, я вообще с его друзьями незнакома, – тихо сказала Даша. – Он про них не говорил. Иногда упоминал про коллег, но телефоны…
Она не договорила. Валька пару секунд смотрела на нее, потом решительно встала и потянула Дашу за собой.
– Вставай, поехали. Поехали, тебе говорят! А то так и будешь сидеть бледной коровой… Тоже мне, ни одного телефона она не знает! Вставай, вставай!
– Куда поехали? Зачем? – робко спросила Даша, поднимаясь.
– К Андрею твоему на работу. Я же знаю, что ты одна постесняешься туда заявиться и спрашивать у сотрудников, где твой бесценный возлюбленный. Вот я с тобой и поеду в качестве… – Валька задумалась, – в качестве тягача. Отблагодаришь потом, причем коньяком.
Даша опустилась обратно на стул.
– Ты чего? – рассердилась Валька. – Что такое?
– Я не знаю, где его работа, – сказала Даша, чуть не плача. – Валя, я не знаю!
Она и в самом деле не знала. Андрей очень мало рассказывал о своей работе и, как выяснилось, вообще о своей жизни, а Даша старалась не расспрашивать. Нет, она, конечно, очень интересовалась его проектами и, когда Андрей показывал ей чертежи и рисунки, рассматривала их с восторгом, задавая кучу вопросов. И ей в голову не приходило попросить показать его офис, а сам Андрей не предлагал. Про сотрудников он рассказывал скупо – она видела, что тема ему совершенно неинтересна. Ему была интересна Даша и собственная работа, а все остальные темы, на которые они беседовали, задавала она сама. Но теперь не было никакого проку от того, что думает Андрей о Толкиене или строительстве новых небоскребов вокруг Москвы.
– А родители? – спросила Валька, все еще не веря в такую потрясающую неосведомленность.
– Нет у него родителей, – с отчаянием сказала Даша. – Умерли. Он к ним на кладбище ездил иногда, я даже с ним была там один раз. Ну и что?
– Ничего, – отрезала Валька. – Не вызывать же нам духов предков. Знаешь, Дашка, ты такая… такая…
Даша сокрушенно молчала. Все ругательные слова в свой адрес она уже сказала сама, и Малявка ничего нового добавить не могла.
– Постой! – встрепенулась Даша неожиданно. – Андрей рассказывал, что кафе, в котором он обедает, называется «Три рыбака». Его фирма где-то в районе Китай-города, а там наверняка не так много кафе с таким названием.
Адрес кафе они быстро нашли через Интернет и через полчаса уже ехали в метро к Китай-городу. Искать ничего не пришлось – кафе они нашли сразу, а наискосок от него стоял небольшой красивый особняк с вывеской «Брельман и компания».
– Ты уверена, что нам нужен этот Брельман? – подозрительно спросила Валька.
– Конечно! Мне нужно было раньше вспомнить – Андрей ведь говорил название фирмы, просто оно у меня из головы вылетело.
Валька хотела что-то сказать, но сдержалась, и Даша была ей очень благодарна. Они уже подходили к зданию.
А через десять минут они вышли из него, и Даша присела на чистенький бордюр под липой. Валька осталась стоять, сочувственно глядя на нее.
– Ну ладно хоть, что живой, – вздохнула она наконец. – В конце концов, Чехия от нас не так далеко, можно сесть на поезд и доехать…
– Ага, – кивнула Даша. – А там я где буду его искать? На вокзале?
– Ну, он ведь наверняка оставил новый телефон сотрудникам. Можно вернуться, поспрашивать, попросить поделиться информацией…
Валя замолчала, глядя, как Даша ожесточенно мотает головой.
– Нет, Валенька, нельзя. Он ведь мне ничего не оставил, понимаешь? Ни записки, ни телефона… Просто взял и уехал работать в другую страну! Вот так… просто… взял и уехал…
Валька посмотрела на Дашу сверху вниз, махнула рукой и села рядом на бордюр. «Ирина Викторовна лаяться станет, если опоздаю, – мелькнуло у нее в голове. – Ну и черт с ней. Вот юбку, если испачкаю, будет жалко».
Даша увидела Андрея спустя год с небольшим, когда случайно заскочила на выставку самоцветов, чтобы выбрать подарок для мамы. Мама очень любила малахит, и Даша надолго застряла перед украшениями с узорчато-зелеными камнями, рассматривая кулоны, серьги, кольца и подвески. В конце концов выбрала чудный комплект, расплатилась и побежала вниз по лестнице, чтобы в остаток обеденного перерыва успеть съесть что-нибудь маленькое и очень-очень сытное.
Кафе находилось в подвальчике, и Даша, войдя, сразу увидела Андрея. Он сидел за столиком у окна, боком к ней, а напротив него сидела красивая стройная женщина, по виду его ровесница, и разглядывала серебряный браслет. Она что-то сказала, и Андрей, наклонившись, ласково погладил ее по руке, а затем провел по щеке тем жестом, который Даша прекрасно помнила.
Он совершенно не изменился. Даше подумалось, что даже странно, насколько все в нем осталось прежним – жесты, движения, улыбка. И рубашка была похожа на ту, что он носил раньше, и прическа осталась такой же.
Андрей подал спутнице руку, вставая, и Даша поспешно шагнула назад, в тень лестницы. Но те двое были так увлечены друг другом, что она поняла – прятаться глупо. Поэтому медленно, не торопясь, поднялась по лестнице наверх, забыв про свой обед, и так же медленно пошла в сторону метро.
– Простите, – обратился к Алине и Даше тот, которого Даша почему-то определила как начальника, – к вам можно присоединиться? А то мы опоздали, и все места уже заняты. – Он обаятельно улыбнулся, и Даша невольно отметила, что его улыбка предназначалась в основном Алине.
– Конечно, – любезно ответила та, – нам будет только приятно. Давайте познакомимся, и, с вашего разрешения, я нарушу правила этикета. Меня зовут Алина, а мою подругу – Даша.
– Никита, – представился «начальник», – Никита Пронин. А это мой старший брат со своей женой.
Оплывшего жирком брата звали Борисом, его жену Аллой. Рассматривая братьев, Даша чуть не забыла о своих баклажанах и спохватилась только тогда, когда к их столику подошел официант, чтобы забрать тарелки. Даша замотала головой, а для верности взялась за край тарелки, ожидая очередного насмешливого замечания от Алины. Но та была увлечена разговором с Никитой и Борисом.
Братья были очень похожи внешне. Оба крепкие, с короткими темными бровями над карими глазами, широкими скулами и мясистыми подбородками. Но все сходство исчезало, как только братья начинали говорить – мимика у них была совершенно разная. Борис бросал реплики лениво, не глядя на собеседника, и уголки его рта безвольно опускались вниз, так что казалось, будто он очень утомлен беседой. Никита смотрел цепко, чуть изгибая губы в полуулыбке-полунасмешке, и весь казался собранным, энергичным. Алина сказала что-то, с чем оба брата не согласились, и Даша отметила их реакцию: Борис наморщил нос в презрительной гримасе, отчего лицо его стало похожим на собачью морду, а Никита нахмурил густые брови, что очень ему шло.
Даша прислушалась к разговору. Алла, Никита и Борис прилетели из Питера, где у Никиты был мебельный бизнес – как раз о нем и зашел спор. Спорили в основном Алина и Никита. Борис время от времени вставлял пару фраз, а его жена Алла не вмешивалась в разговор, глядя куда-то сквозь стекло с задумчивым видом.
Даша никогда не могла понять, о чем могут думать подобные женщины, и немного завидовала им. Маленькая, фигуристая, с аккуратной белой головкой и вкрадчивыми кошачьими повадками, она казалась иностранкой в их компании еще и потому, что с момента знакомства не произнесла ни слова. На ее шее загадочно поблескивал кулон с каким-то крупным темным камнем, подходящим по цвету к глазам Аллы. Неожиданно Борис что-то сказал Алине, та рассмеялась, и Даша с изумлением увидела, что на лице Аллы появилось странное выражение – легкая злая насмешка над чем-то, чего никто, кроме нее, не видит. Но через секунду оно исчезло, и перед Дашей снова сидела красивая ухоженная маленькая женщина с безразличным выражением лица.
– Слушай, – спросила Даша у Алины после обеда, когда они возвращались в свой номер, – тебе Алла не показалась немного странной?
– Да нет, обычная стерва, – усмехнулась Алина. – И нечего на меня так смотреть! Я тебе говорю истинную правду, до которой ты сама в жизни не додумаешься. Стерва, подцепившая богатого мужика и дрожащая над ним куда больше, чем пресловутая курица над потомством. Просто я, с ее точки зрения, представляю для нее угрозу, а ты нет – слишком безобидная. А вот с Никитой стоит познакомиться поближе. Кстати, я ему пообещала, что после обеда мы не пойдем к морю, а будем загорать у бассейна, и они к нам присоединятся. Так что у тебя будет прекрасный шанс понаблюдать нормального мужика, а не твоих… переводчиков, прости господи.
– Только он мне совершенно ни к чему, тот шанс, – сердито ответила Даша. – А насчет бассейна могла бы и со мной посоветоваться.
– Да вот я и посоветовалась, – невозмутимо отозвалась Алина. – А если тебе моя идея не нравится, можешь лежать у моря в гордом одиночестве, я пойму.
Так, это было что-то новенькое. Еще в Москве Даша и Алина договорились курортных романов не заводить, помогать друг другу отбиваться от назойливых кавалеров и держаться в основном вдвоем. Причем было очевидно, что Алина прекрасно отобьется от кого угодно и сама, а потому более зависимой оказывалась Даша. Кроме того, Алина ясно обозначила свое отношение к отдыху, на котором они и сошлись: «Никаких лиц мужского пола любой национальности. Не будем уподобляться изголодавшимся дурочкам в ожидании климакса». Дашу несколько покоробила формулировка, но в целом она была с ней согласна.
И вот выясняется, что какие-то лица мужского пола все-таки будут присутствовать, более того – оказывать влияние на их отдых. Впрочем, подумала Даша, действительно можно полежать у моря одной, пока Алина устраивает свою личную жизнь.
– Давай через главный корпус пройдем, – попросила Алина, – я хочу посмотреть расписание экскурсий.
Они зашли в холл отеля и сразу услышали разговор на повышенных тонах.
– Смотри-ка, – удивилась Даша, – наши попутчики, с которыми мы в автобусе ехали. С кем, интересно, они ссорятся?
Алина и Даша подошли к тяжелым кожаным диванам, на которых расположилось человек пятнадцать отдыхающих. В центре, около стеклянного стола, сидели парень и девушка, в которых Даша узнала гидов, встречавших их около аэропорта.
– Ага, а вот и Маша с Левой, – заметила злорадно Алина. – И хорошо, пусть отдуваются за свое безалаберное начальство.
Маша с Левой отдувались по полной программе.
– Не понимаю, почему я два дня живу в номере, в котором нет горячей воды! – возмущенно кричала полная женщина с кудряшками. – Вместо обещанного вашей фирмой отдыха я получаю сплошную нервотрепку!
– Да, и почему в нашем номере нет сейфа? – вступила в разговор высокая черноволосая девушка.
– О чем вообще вы думали, когда оставили тут нас одних разбираться с обормотами, которые притворяются, что ничего не понимают? – спросил худощавый сероглазый парень, подошедший после Алины с Дашей. – Вы же представители фирмы! Неужели не могли подождать пятнадцать минут? За это время все спорные вопросы могли быть решены. К тому же вы говорите по-турецки, и, как я понял, очень неплохо.
Даша с удивлением заметила, что Алина вздрогнула и начала медленно поворачиваться на голос.
– Алин, ты что? – дернула ее за рукав Даша.
– Ничего. Показалось, – сдержанно ответила та. – Давай послушаем, как гиды будут оправдываться. По правде говоря, они действительно виноваты в ситуации, с турок-то что взять.
Оправдания Маши и Левы больше всего напомнили Даше бормотание мирного и доброго алкоголика с первого этажа ее дома, дяди Вади, как звали его все в округе. Получив необходимую для дальнейшей жизнедеятельности дозу алкоголя, дядя Вадя возвращался домой, где его ожидала в полной боевой готовности жена, Мария Ивановна. Ее во дворе никто и никогда не называл тетей Машей. Грозный рык Марии Ивановны загонял в конуру даже дворового пса Байкала, а у дяди Вади вызывал то самое непрерывное бессодержательное лепетание, которое Даша узнавала сейчас в оправданиях Маши и Левы. Какой-то смысл в нем, безусловно, был, но для окружающих он не имел никакого значения.
– Так, заканчивайте свое мычание, – произнес кто-то среди сидевших, по-видимому, тоже уловив в речи гидов что-то дяди-Вадино. – Лучше сделайте что-нибудь толковое, например, расселите нас в другие номера.
– Да и вообще неплохо бы поселить в саму «Сафиру», – произнесла Алина, и все обернулись на ее голос, как всегда оборачивались, даже если она просто смеялась. – А то мы обитаем в каком-то совершенно непонятном месте с названием, больше напоминающим марку женских тампонов.
– Вас переселят уже завтра, – ответил высокий полноватый Лева, – потерпите еще немного.
– Я надеюсь, разница в стоимости номеров будет компенсирована? – осведомилась Алина.
– Боюсь, тогда именно вам придется ее компенсировать, – неожиданно вступил в разговор тот самый сероглазый парень, – потому что ваш «Котрей» классом выше, чем наша «Сафира».
Среди отдыхающих раздались смешки.
– Простите, я интересовалась вашим мнением? – повернулась к нему Алина, и в ее голосе Даша явственно услышала те самые сиреневые ноты, которые как будто окатывали холодом. – Кстати, воспитанные люди сначала представляются, а потом уже вступают в разговор.
– В нашем случае это необязательно, – суховато ответил парень, пристально глядя на Алину с каким-то странным выражением лица. – Впрочем, если вы настаиваете… Меня зовут Максим.
«Ну вот, готов очередной Алинин воздыхатель», – подумала Даша. И удивилась – мысль была неприятной.
– А я – Даша, – внезапно для самой себя услышала она собственный голос. Теперь все обернулись посмотреть на нее, и Даша почувствовала себя полной, круглой, как колобок, идиоткой.
– Ну что ж, а я – Елизавета, – неожиданно представилась полная дама с кудряшками. – Очень приятно.
– Борис, – приподнялся с места уже знакомый Даше по совместному обеду брат Никиты.
Среди туристов опять поднялся шум, но на сей раз он был совершенно иным – люди знакомились, выясняли, кто чей земляк, и в этой суматохе Лева с Машей потихоньку исчезли.
– Поздравляю! На целых две секунды ты оказалась в центре внимания, – услышала Даша и обернулась к Алине.
– При чем тут центр внимания? – пробормотала она. – Ты же сама предложила представляться.
– Да-да, а ты просто удачно воспользовалась моим предложением, – кивнула Алина, отвернулась от оторопевшей Даши и направилась к выходу из отеля.
Глава 3
Он снимал квартиру в одном из старых районов Москвы, и по утрам в выходные Даша смотрела из окна на белокаменную церковь, рядом с которой зеленел маленький сквер. Плыли облака, ворковали на крыше голуби, на кровати за ее спиной сопел Андрей, уткнувшись в Дашину подушку, и ей казалось, что счастье будет всегда.
Счастье закончилось в прохладное июльское воскресенье, около полудня, когда дверь квартиры открылась и, пряча ключи в сумочку, вошла броская женщина лет тридцати в дорогом плаще, а за ней – темнобровая девочка с заспанными глазами.
– Вера, сними ботинки, – сказала женщина, скользнув взглядом по оторопевшей Даше. – И пойди разбуди папу, наверняка он еще спит. Он ведь спит? – обратилась она к Даше, и та только молча кивнула.
Девочка протиснулась мимо нее в комнату, и оттуда через полминуты раздался изумленный голос Андрея:
– Господи, Веруня приехала! А где мама?
– Здесь мама, – отозвалась женщина, сбрасывая плащ. – Ты почему нас не встретил? Пришлось в вонючем такси трястись, а ты же знаешь, как я не люблю в чужих авто ездить. Верку укачало, разумеется.
Она прошла в комнату следом за дочерью и начала что-то говорить. Андрей отвечал, время от времени вставляла замечания девочка, а Даша стояла в коридоре и тупо смотрела на свои туфли. На носу одной туфли отпечатался грязный след рифленой подошвы – девочка Вера прошлась ботинком по Дашиной обуви. Даша присела, полой юбки протерла туфлю, потом обулась, накинула висевшую на вешалке тонкую рубашку и тихо вышла из квартиры.
– Даша, милая, да мы с ней разводимся!
Спустя неделю она сидела с Андреем в кафе и пыталась что-то расставить для себя по полочкам. Андрей никак не мог понять, в чем проблема и почему из того, что в его жизни имеются бывшая жена и дочь, Даша делает трагедию.
– Мы разводимся! Развелись бы раньше, если бы Милка не торчала по заграницам. У нее родители в Чехии, она в Москву наведывается по нечетным пятилеткам. Да что с тобой? Ты вздумала меня к бывшей жене ревновать? Глупенькая моя…
Он ласково погладил Дашу по руке.
– При чем здесь ревность? – покачала головой Даша. – Я не понимаю, Андрюша, мы с тобой уже год встречаемся, и ты мне ни разу – ни разу! – не говорил о родной дочери. Как так можно? Ведь вы же виделись, она приезжала сюда… И жена твоя приезжала…
– Бывшая, – быстро вставил Андрей. – Мы только формально муж и жена.
«А мы с тобой формально кто?» – хотела спросить Даша, но не спросила. Она смотрела на белые завитки крема на пирожном, которое заказала неизвестно зачем, и вспоминала воркование голубей под крышей.
– Андрей, вот ты обо мне все знаешь, – подумав, сказала она. – Про институт, про работу, про маму с папой. Ты и с Валькой Малявиной, моей подругой, виделся много раз. А я про тебя ничего не знаю.
– Да не выдумывай ты… – начал было Андрей, но Даша его остановила:
– Ты можешь мне объяснить, почему ты мне за год ни разу не сказал о том, что у тебя есть ребенок? – спросила она, подавшись к нему. – Андрей, пожалуйста, объясни! У меня просто в голове такое не укладывается. Есть же какая-то причина!
Он пожал плечами:
– Ну если ты так настаиваешь… Я просто считал, что это касается только меня.
– Он сказал, что это касается только его, – ревела Даша на плече у Вальки Малявиной, вытирая слезы ароматизированными бумажными платочками, которые подсовывала та. Вокруг нее лежало уже с полдюжины скомканных платочков, пахнущих яблоками, и казалось, что в комнате пролили средство для мытья посуды.
– Дашка, но он во многом прав, – рассудительно говорила Валька. – Он взрослый человек, у него своя жизнь, и он не обязан делиться с тобой всеми ее подробностями.
– Ничего себе подробность! – всхлипнула Даша, комкая очередную бумажку. – Этой подробности уже лет десять!
– Значит, она не имеет для него большого значения, – пожала плечами Валька. – Многие мужчины не считают родных детей важной частью своей жизни.
Слезы у Даши неожиданно высохли. Она высморкалась в последний платочек, подобрала все остальные, сходила на кухню к мусорному ведру и вернулась обратно.
– Знаешь, Валь, а я не хочу встречаться с человеком, который не считает ребенка важной частью своей жизни, – сказала она, теребя в руках новую упаковку платочков. – Не хочу.
Андрей искал пути к примирению так же долго, как и ухаживал за Дашей. Он звонил, встречал ее с работы, пробовал разговаривать с ее мамой. Несколько раз к Даше заходила Валька и сообщала то, что просил передать Андрей. Даше было так тяжело видеть и слышать его, что в конце концов она взяла отпуск за свой счет и уехала на месяц в Бабушкино – прийти в себя и найти какое-то решение. Она возилась с цветами, ездила на велосипеде на речку, вместе с мамой собирала с крыжовника противных мелких гусениц… И к концу месяца твердо знала, что ей нужно – быть рядом с Андреем. «И плевать на его детей и бывших жен, на его отношение к детям и женам, – думала она, ожесточенно выпалывая сорняки из грядки. – Это его прошлое, а не мое, и он в самом деле не обязан со мной ничем делиться». Она чувствовала себя плохо без его звонков, без его мягких, необидных шуток, без его присутствия.
Она вернулась в Москву в конце августа и еще неделю набиралась смелости, чтобы позвонить. Бродила около телефона, ругая себя за трусость, выбирала подходящее время, чтобы не попасть на обеденный перерыв Андрея, просчитывала, что он может делать в ту или другую минуту. Наконец позвонила ему на сотовый и с удивлением выслушала сообщение о недоступности абонента. Позвонила вечером еще раз – с тем же результатом. Странно… Помнится, Андрей повсюду таскал свой маленький дорогой телефончик, говорил, что не хочет пропустить ее звонок из-за какой-нибудь глупости.
Даша позвонила в квартиру, которую он снимал, но тоже не дождалась ответа. Совсем растерявшись, не понимая, что случилось, Даша поздно вечером поехала к нему домой, надеясь, что с телефонами произошла какая-нибудь ерунда, Андрей их просто отключил, а сам сидит на диване живой и здоровый. И очень обрадуется, увидев ее.
Андрея дома не оказалось. Она напрасно нажимала на звонок, откликавшийся изнутри мелодичной трелью, напрасно из двора заглядывала в окна верхнего этажа, пытаясь разглядеть свет за задернутыми шторами. Света не было. Даша вернулась к себе, побродила по квартире и, решив, что придумает что-нибудь утром, улеглась спать.
Но утром ничего не придумалось. Был будний день, телефоны Андрея по-прежнему не отвечали, а снова ехать к нему казалось бессмысленным. Перебирая все возможные варианты и представляя себе Андрея в отделении какой-нибудь больницы, Даша запаниковала. Она позвонила Вальке Малявиной, запоздало подумав, что стоило бы сделать это раньше, но и Валька ничего не знала.
– Валенька, что же мне делать? – спросила бледная Даша, сидя с Валькой за столиком кафе. – Как мне его найти?
– А ты на работу звонила? – хмуро спросила Валька, которой нужно было работать, а не решать Дашины сложности.
– Я его рабочий телефон не знаю, – покачала головой Даша.
– Как не знаешь?
– Просто – не знаю, и все. Я всегда на сотовый ему звонила, рабочий был мне не нужен.
– Ну, мать, ты даешь, – покачала Валька коротко стриженной головой. – А телефон какого-нибудь его друга? Приятеля, коллеги? Твой Андрей ведь знает мой телефон, и адрес, кстати сказать, тоже.
– Валя, я вообще с его друзьями незнакома, – тихо сказала Даша. – Он про них не говорил. Иногда упоминал про коллег, но телефоны…
Она не договорила. Валька пару секунд смотрела на нее, потом решительно встала и потянула Дашу за собой.
– Вставай, поехали. Поехали, тебе говорят! А то так и будешь сидеть бледной коровой… Тоже мне, ни одного телефона она не знает! Вставай, вставай!
– Куда поехали? Зачем? – робко спросила Даша, поднимаясь.
– К Андрею твоему на работу. Я же знаю, что ты одна постесняешься туда заявиться и спрашивать у сотрудников, где твой бесценный возлюбленный. Вот я с тобой и поеду в качестве… – Валька задумалась, – в качестве тягача. Отблагодаришь потом, причем коньяком.
Даша опустилась обратно на стул.
– Ты чего? – рассердилась Валька. – Что такое?
– Я не знаю, где его работа, – сказала Даша, чуть не плача. – Валя, я не знаю!
Она и в самом деле не знала. Андрей очень мало рассказывал о своей работе и, как выяснилось, вообще о своей жизни, а Даша старалась не расспрашивать. Нет, она, конечно, очень интересовалась его проектами и, когда Андрей показывал ей чертежи и рисунки, рассматривала их с восторгом, задавая кучу вопросов. И ей в голову не приходило попросить показать его офис, а сам Андрей не предлагал. Про сотрудников он рассказывал скупо – она видела, что тема ему совершенно неинтересна. Ему была интересна Даша и собственная работа, а все остальные темы, на которые они беседовали, задавала она сама. Но теперь не было никакого проку от того, что думает Андрей о Толкиене или строительстве новых небоскребов вокруг Москвы.
– А родители? – спросила Валька, все еще не веря в такую потрясающую неосведомленность.
– Нет у него родителей, – с отчаянием сказала Даша. – Умерли. Он к ним на кладбище ездил иногда, я даже с ним была там один раз. Ну и что?
– Ничего, – отрезала Валька. – Не вызывать же нам духов предков. Знаешь, Дашка, ты такая… такая…
Даша сокрушенно молчала. Все ругательные слова в свой адрес она уже сказала сама, и Малявка ничего нового добавить не могла.
– Постой! – встрепенулась Даша неожиданно. – Андрей рассказывал, что кафе, в котором он обедает, называется «Три рыбака». Его фирма где-то в районе Китай-города, а там наверняка не так много кафе с таким названием.
Адрес кафе они быстро нашли через Интернет и через полчаса уже ехали в метро к Китай-городу. Искать ничего не пришлось – кафе они нашли сразу, а наискосок от него стоял небольшой красивый особняк с вывеской «Брельман и компания».
– Ты уверена, что нам нужен этот Брельман? – подозрительно спросила Валька.
– Конечно! Мне нужно было раньше вспомнить – Андрей ведь говорил название фирмы, просто оно у меня из головы вылетело.
Валька хотела что-то сказать, но сдержалась, и Даша была ей очень благодарна. Они уже подходили к зданию.
А через десять минут они вышли из него, и Даша присела на чистенький бордюр под липой. Валька осталась стоять, сочувственно глядя на нее.
– Ну ладно хоть, что живой, – вздохнула она наконец. – В конце концов, Чехия от нас не так далеко, можно сесть на поезд и доехать…
– Ага, – кивнула Даша. – А там я где буду его искать? На вокзале?
– Ну, он ведь наверняка оставил новый телефон сотрудникам. Можно вернуться, поспрашивать, попросить поделиться информацией…
Валя замолчала, глядя, как Даша ожесточенно мотает головой.
– Нет, Валенька, нельзя. Он ведь мне ничего не оставил, понимаешь? Ни записки, ни телефона… Просто взял и уехал работать в другую страну! Вот так… просто… взял и уехал…
Валька посмотрела на Дашу сверху вниз, махнула рукой и села рядом на бордюр. «Ирина Викторовна лаяться станет, если опоздаю, – мелькнуло у нее в голове. – Ну и черт с ней. Вот юбку, если испачкаю, будет жалко».
Даша увидела Андрея спустя год с небольшим, когда случайно заскочила на выставку самоцветов, чтобы выбрать подарок для мамы. Мама очень любила малахит, и Даша надолго застряла перед украшениями с узорчато-зелеными камнями, рассматривая кулоны, серьги, кольца и подвески. В конце концов выбрала чудный комплект, расплатилась и побежала вниз по лестнице, чтобы в остаток обеденного перерыва успеть съесть что-нибудь маленькое и очень-очень сытное.
Кафе находилось в подвальчике, и Даша, войдя, сразу увидела Андрея. Он сидел за столиком у окна, боком к ней, а напротив него сидела красивая стройная женщина, по виду его ровесница, и разглядывала серебряный браслет. Она что-то сказала, и Андрей, наклонившись, ласково погладил ее по руке, а затем провел по щеке тем жестом, который Даша прекрасно помнила.
Он совершенно не изменился. Даше подумалось, что даже странно, насколько все в нем осталось прежним – жесты, движения, улыбка. И рубашка была похожа на ту, что он носил раньше, и прическа осталась такой же.
Андрей подал спутнице руку, вставая, и Даша поспешно шагнула назад, в тень лестницы. Но те двое были так увлечены друг другом, что она поняла – прятаться глупо. Поэтому медленно, не торопясь, поднялась по лестнице наверх, забыв про свой обед, и так же медленно пошла в сторону метро.
* * *
На третий день, за обедом, во время очередных наставлений Алины к их столику с подносами в руках подошли двое коренастых темноволосых мужчин и женщина.– Простите, – обратился к Алине и Даше тот, которого Даша почему-то определила как начальника, – к вам можно присоединиться? А то мы опоздали, и все места уже заняты. – Он обаятельно улыбнулся, и Даша невольно отметила, что его улыбка предназначалась в основном Алине.
– Конечно, – любезно ответила та, – нам будет только приятно. Давайте познакомимся, и, с вашего разрешения, я нарушу правила этикета. Меня зовут Алина, а мою подругу – Даша.
– Никита, – представился «начальник», – Никита Пронин. А это мой старший брат со своей женой.
Оплывшего жирком брата звали Борисом, его жену Аллой. Рассматривая братьев, Даша чуть не забыла о своих баклажанах и спохватилась только тогда, когда к их столику подошел официант, чтобы забрать тарелки. Даша замотала головой, а для верности взялась за край тарелки, ожидая очередного насмешливого замечания от Алины. Но та была увлечена разговором с Никитой и Борисом.
Братья были очень похожи внешне. Оба крепкие, с короткими темными бровями над карими глазами, широкими скулами и мясистыми подбородками. Но все сходство исчезало, как только братья начинали говорить – мимика у них была совершенно разная. Борис бросал реплики лениво, не глядя на собеседника, и уголки его рта безвольно опускались вниз, так что казалось, будто он очень утомлен беседой. Никита смотрел цепко, чуть изгибая губы в полуулыбке-полунасмешке, и весь казался собранным, энергичным. Алина сказала что-то, с чем оба брата не согласились, и Даша отметила их реакцию: Борис наморщил нос в презрительной гримасе, отчего лицо его стало похожим на собачью морду, а Никита нахмурил густые брови, что очень ему шло.
Даша прислушалась к разговору. Алла, Никита и Борис прилетели из Питера, где у Никиты был мебельный бизнес – как раз о нем и зашел спор. Спорили в основном Алина и Никита. Борис время от времени вставлял пару фраз, а его жена Алла не вмешивалась в разговор, глядя куда-то сквозь стекло с задумчивым видом.
Даша никогда не могла понять, о чем могут думать подобные женщины, и немного завидовала им. Маленькая, фигуристая, с аккуратной белой головкой и вкрадчивыми кошачьими повадками, она казалась иностранкой в их компании еще и потому, что с момента знакомства не произнесла ни слова. На ее шее загадочно поблескивал кулон с каким-то крупным темным камнем, подходящим по цвету к глазам Аллы. Неожиданно Борис что-то сказал Алине, та рассмеялась, и Даша с изумлением увидела, что на лице Аллы появилось странное выражение – легкая злая насмешка над чем-то, чего никто, кроме нее, не видит. Но через секунду оно исчезло, и перед Дашей снова сидела красивая ухоженная маленькая женщина с безразличным выражением лица.
– Слушай, – спросила Даша у Алины после обеда, когда они возвращались в свой номер, – тебе Алла не показалась немного странной?
– Да нет, обычная стерва, – усмехнулась Алина. – И нечего на меня так смотреть! Я тебе говорю истинную правду, до которой ты сама в жизни не додумаешься. Стерва, подцепившая богатого мужика и дрожащая над ним куда больше, чем пресловутая курица над потомством. Просто я, с ее точки зрения, представляю для нее угрозу, а ты нет – слишком безобидная. А вот с Никитой стоит познакомиться поближе. Кстати, я ему пообещала, что после обеда мы не пойдем к морю, а будем загорать у бассейна, и они к нам присоединятся. Так что у тебя будет прекрасный шанс понаблюдать нормального мужика, а не твоих… переводчиков, прости господи.
– Только он мне совершенно ни к чему, тот шанс, – сердито ответила Даша. – А насчет бассейна могла бы и со мной посоветоваться.
– Да вот я и посоветовалась, – невозмутимо отозвалась Алина. – А если тебе моя идея не нравится, можешь лежать у моря в гордом одиночестве, я пойму.
Так, это было что-то новенькое. Еще в Москве Даша и Алина договорились курортных романов не заводить, помогать друг другу отбиваться от назойливых кавалеров и держаться в основном вдвоем. Причем было очевидно, что Алина прекрасно отобьется от кого угодно и сама, а потому более зависимой оказывалась Даша. Кроме того, Алина ясно обозначила свое отношение к отдыху, на котором они и сошлись: «Никаких лиц мужского пола любой национальности. Не будем уподобляться изголодавшимся дурочкам в ожидании климакса». Дашу несколько покоробила формулировка, но в целом она была с ней согласна.
И вот выясняется, что какие-то лица мужского пола все-таки будут присутствовать, более того – оказывать влияние на их отдых. Впрочем, подумала Даша, действительно можно полежать у моря одной, пока Алина устраивает свою личную жизнь.
– Давай через главный корпус пройдем, – попросила Алина, – я хочу посмотреть расписание экскурсий.
Они зашли в холл отеля и сразу услышали разговор на повышенных тонах.
– Смотри-ка, – удивилась Даша, – наши попутчики, с которыми мы в автобусе ехали. С кем, интересно, они ссорятся?
Алина и Даша подошли к тяжелым кожаным диванам, на которых расположилось человек пятнадцать отдыхающих. В центре, около стеклянного стола, сидели парень и девушка, в которых Даша узнала гидов, встречавших их около аэропорта.
– Ага, а вот и Маша с Левой, – заметила злорадно Алина. – И хорошо, пусть отдуваются за свое безалаберное начальство.
Маша с Левой отдувались по полной программе.
– Не понимаю, почему я два дня живу в номере, в котором нет горячей воды! – возмущенно кричала полная женщина с кудряшками. – Вместо обещанного вашей фирмой отдыха я получаю сплошную нервотрепку!
– Да, и почему в нашем номере нет сейфа? – вступила в разговор высокая черноволосая девушка.
– О чем вообще вы думали, когда оставили тут нас одних разбираться с обормотами, которые притворяются, что ничего не понимают? – спросил худощавый сероглазый парень, подошедший после Алины с Дашей. – Вы же представители фирмы! Неужели не могли подождать пятнадцать минут? За это время все спорные вопросы могли быть решены. К тому же вы говорите по-турецки, и, как я понял, очень неплохо.
Даша с удивлением заметила, что Алина вздрогнула и начала медленно поворачиваться на голос.
– Алин, ты что? – дернула ее за рукав Даша.
– Ничего. Показалось, – сдержанно ответила та. – Давай послушаем, как гиды будут оправдываться. По правде говоря, они действительно виноваты в ситуации, с турок-то что взять.
Оправдания Маши и Левы больше всего напомнили Даше бормотание мирного и доброго алкоголика с первого этажа ее дома, дяди Вади, как звали его все в округе. Получив необходимую для дальнейшей жизнедеятельности дозу алкоголя, дядя Вадя возвращался домой, где его ожидала в полной боевой готовности жена, Мария Ивановна. Ее во дворе никто и никогда не называл тетей Машей. Грозный рык Марии Ивановны загонял в конуру даже дворового пса Байкала, а у дяди Вади вызывал то самое непрерывное бессодержательное лепетание, которое Даша узнавала сейчас в оправданиях Маши и Левы. Какой-то смысл в нем, безусловно, был, но для окружающих он не имел никакого значения.
– Так, заканчивайте свое мычание, – произнес кто-то среди сидевших, по-видимому, тоже уловив в речи гидов что-то дяди-Вадино. – Лучше сделайте что-нибудь толковое, например, расселите нас в другие номера.
– Да и вообще неплохо бы поселить в саму «Сафиру», – произнесла Алина, и все обернулись на ее голос, как всегда оборачивались, даже если она просто смеялась. – А то мы обитаем в каком-то совершенно непонятном месте с названием, больше напоминающим марку женских тампонов.
– Вас переселят уже завтра, – ответил высокий полноватый Лева, – потерпите еще немного.
– Я надеюсь, разница в стоимости номеров будет компенсирована? – осведомилась Алина.
– Боюсь, тогда именно вам придется ее компенсировать, – неожиданно вступил в разговор тот самый сероглазый парень, – потому что ваш «Котрей» классом выше, чем наша «Сафира».
Среди отдыхающих раздались смешки.
– Простите, я интересовалась вашим мнением? – повернулась к нему Алина, и в ее голосе Даша явственно услышала те самые сиреневые ноты, которые как будто окатывали холодом. – Кстати, воспитанные люди сначала представляются, а потом уже вступают в разговор.
– В нашем случае это необязательно, – суховато ответил парень, пристально глядя на Алину с каким-то странным выражением лица. – Впрочем, если вы настаиваете… Меня зовут Максим.
«Ну вот, готов очередной Алинин воздыхатель», – подумала Даша. И удивилась – мысль была неприятной.
– А я – Даша, – внезапно для самой себя услышала она собственный голос. Теперь все обернулись посмотреть на нее, и Даша почувствовала себя полной, круглой, как колобок, идиоткой.
– Ну что ж, а я – Елизавета, – неожиданно представилась полная дама с кудряшками. – Очень приятно.
– Борис, – приподнялся с места уже знакомый Даше по совместному обеду брат Никиты.
Среди туристов опять поднялся шум, но на сей раз он был совершенно иным – люди знакомились, выясняли, кто чей земляк, и в этой суматохе Лева с Машей потихоньку исчезли.
– Поздравляю! На целых две секунды ты оказалась в центре внимания, – услышала Даша и обернулась к Алине.
– При чем тут центр внимания? – пробормотала она. – Ты же сама предложила представляться.
– Да-да, а ты просто удачно воспользовалась моим предложением, – кивнула Алина, отвернулась от оторопевшей Даши и направилась к выходу из отеля.
Глава 3
У маленькой Алины Винницкой была очень красивая мама, Алина знала это с самого детства, но не так, как знает большинство детей, – «у меня самая красивая мама!», а по-другому. Это знание подкреплялось фразами, брошенными другими взрослыми, а еще взглядами мужчин, и женщин тоже.
В первом классе Алина как-то раз подслушала разговор двух учительниц, из которых одна была ее классной.
– Такая красавица. И такая вежливая… – говорила молоденькая Ирина Семеновна учительнице старших классов, которую взрослые дети почему-то звали Лампедузой.
– Да, хороша, – неохотно соглашалась Лампедуза. – И девочка на нее похожа. Впрочем, может, израстется со временем, станет похожа на отца… – В голосе ее прозвучала легкая надежда на то, что так оно и случится и маленькая голубоглазая Алина не вырастет в такую же красавицу, как ее мать. – Ирина Семеновна, прикройте дверь, пожалуйста. Сквозняк такой ужасный…
Алина поспешно отбежала от двери и спряталась в туалете. Значит, ее мама красавица, а папа нет. Но она все равно будет похожа на маму. Так все вокруг твердят! И если будет делать все так, как говорит мама, то точно будет похожа!
Лидия Винницкая, мама Алины, знала, что основное достоинство женщины – красота. Красивым легче жить, если только они сами не осложняют себе жизнь собственной глупостью. Собственную дочь она всегда считала если не дурнушкой, то девочкой с совершенно невыдающейся внешностью. На самом деле Алина была красивым ребенком: с тонким, нежным личиком, с густыми вьющимися волосами редкого оттенка и очаровательной улыбкой. Но ее мать этих черт не видела. Она видела неуклюжую, вечно все задевающую и все роняющую девочку со слишком длинными руками и тонкими жеребячьими ногами. И Лидия Винницкая сделала все, что могла, чтобы «улучшить породу». С четырех лет Алина занималась танцами, с пяти – плаванием в бассейне, в семь прибавилась гимнастика.
Лидия Валерьевна не собиралась делать из своей дочери спортсменку. Нет, упаси боже! Просто она хотела, чтобы девочка была «гармонично развита». Под гармоничным развитием понимались красивая грудь, попа, ноги и обязательно – осанка. Когда Алина неожиданно начала сутулиться, Лидия Винницкая не стала тратить деньги на корсеты и прочую ерунду. Она пару раз хлестнула дочь ремнем по спине, чего вполне хватило: чуть заметив за собой, что опять сутулится, Алина вздрагивала и выпрямлялась, даже если сидела на уроке. «Палку проглотила, дылда!» – дразнили ее мальчишки, но Алина старалась не обращать на них внимания. Иначе она стала бы не похожа на свою прекрасную маму.
В первом классе Алина как-то раз подслушала разговор двух учительниц, из которых одна была ее классной.
– Такая красавица. И такая вежливая… – говорила молоденькая Ирина Семеновна учительнице старших классов, которую взрослые дети почему-то звали Лампедузой.
– Да, хороша, – неохотно соглашалась Лампедуза. – И девочка на нее похожа. Впрочем, может, израстется со временем, станет похожа на отца… – В голосе ее прозвучала легкая надежда на то, что так оно и случится и маленькая голубоглазая Алина не вырастет в такую же красавицу, как ее мать. – Ирина Семеновна, прикройте дверь, пожалуйста. Сквозняк такой ужасный…
Алина поспешно отбежала от двери и спряталась в туалете. Значит, ее мама красавица, а папа нет. Но она все равно будет похожа на маму. Так все вокруг твердят! И если будет делать все так, как говорит мама, то точно будет похожа!
Лидия Винницкая, мама Алины, знала, что основное достоинство женщины – красота. Красивым легче жить, если только они сами не осложняют себе жизнь собственной глупостью. Собственную дочь она всегда считала если не дурнушкой, то девочкой с совершенно невыдающейся внешностью. На самом деле Алина была красивым ребенком: с тонким, нежным личиком, с густыми вьющимися волосами редкого оттенка и очаровательной улыбкой. Но ее мать этих черт не видела. Она видела неуклюжую, вечно все задевающую и все роняющую девочку со слишком длинными руками и тонкими жеребячьими ногами. И Лидия Винницкая сделала все, что могла, чтобы «улучшить породу». С четырех лет Алина занималась танцами, с пяти – плаванием в бассейне, в семь прибавилась гимнастика.
Лидия Валерьевна не собиралась делать из своей дочери спортсменку. Нет, упаси боже! Просто она хотела, чтобы девочка была «гармонично развита». Под гармоничным развитием понимались красивая грудь, попа, ноги и обязательно – осанка. Когда Алина неожиданно начала сутулиться, Лидия Винницкая не стала тратить деньги на корсеты и прочую ерунду. Она пару раз хлестнула дочь ремнем по спине, чего вполне хватило: чуть заметив за собой, что опять сутулится, Алина вздрагивала и выпрямлялась, даже если сидела на уроке. «Палку проглотила, дылда!» – дразнили ее мальчишки, но Алина старалась не обращать на них внимания. Иначе она стала бы не похожа на свою прекрасную маму.