Что-то страшно знакомое показалось в этом рисунке.
Пальцы сами надавили на заводную головку часов, крышка слегка приоткрылась - Зина помогла ей пальцем- и сразу же разглядела на циферблате, под секундной стрелкой, знакомую выбоину в белой эмали.
- Не может быть!..
Сердце забилось напористо и сильно. Сразу исчезло ощущение холода и сонного оцепенения. Она быстро села. Попыталась открыть заднюю крышку часов. Ногти скользили по гладкому металлу - она открыла крышку зубами. Внутри была вложена фотография: толстощекая девочка с оттопыренной нижней губой и косой, перекинутой через плечо.
Зина сама вложила эту фотографию десять лет тому назад.
Это были часы ее отца.
На мгновение мысли Зины спутались. Все это было неожиданно до нелепости. Она огляделась растерянно.
Сверху и с боков ее обступали гранитные стены.
Тогда она обернулась.
Стенка ниши, возле которой она спала, оказалась не сплошной, а была аккуратно сложена из отдельных неровных камней и замазана глиной. Это мог сделать только человек.
Местами глина осыпалась, открывая широкие щели.
Зина нагнулась ближе к перегородке и убедилась, что за камнями пустота. Ниша уходила дальше в скалу. Выдернуть верхний камень оказалось нетрудно. Кусочки глины посыпались на песок.
За перегородкой лежало что-то длинное, полузасыпанное песком.
Торопясь, Зина свалила еще несколько камней. Решительно сунула голову в образовавшееся отверстие... и дернулась назад, больно ударившись затылком о потолок. Тут же устыдилась своего суеверного страха, вгляделась еще раз. Потом осторожно просунула руку и вытащила на свет кожаную сумку, покрытую зеленой плесенью и пылью.
Из сумки торчал угол смятой, как видно второпях засунутой, тетради. Словно не желая окончательно убедиться в своей догадке, Зина нерешительно взяла тетрадь.
Обложку покрывали ржавые пятна, листы слиплись, но тетрадь легко раскрылась на недописанной странице.
Зина сразу узнала ровный и напористый почерк отца.
Она прижала тетрадь к груди, как будто кто-то хотел отобрать ее. Оглянулась на озеро. Потом быстро, перескакивая через строчки, прочитала страницу до конца, до последней зачеркнутой фразы, которую все же можно было разобрать: "Если так будет продолжаться дальше"... И, подняв сухие покрасневшие глаза, произнесла вслух те слова, которые подумал, но так и не написал ее отец: "...то вернусь ли я домой...
Потом уже не торопясь, прочитала страницу еще раз и догадалась о многом, о чем отец не хотел написать.
Что для него было подозрением, теперь стало ей ясным.
Грачев оказался чужой... Она тут же вспомнила свой давний разговор с работником госбезопасности, который вел дело по исчезновению экспедиции геолога Вихорева.
Следователь расспрашивал ее осторожно - она тогда была школьницей, девочкой, которую не хотели напрасно огорчать. Она не много смогла рассказать. Грачев приходил к ним несколько раз. Всегда был ласков и.приветлив, приносил ей хорошие конфеты... А еще, говорят, дети как-то там чувствуют плохих, нехороших людей. Она ничего не чувствовала. Она принимала подарки, говорила спасибо и всегда радовалась его приходу. Такая дура!
И только сейчас стало понятным, как они ошибались.
Подозрения пришли к отцу слишком поздно, Грачев уже сумел уничтожить проводников. Потом он убил... убил! - ее отца. Ржавые пятна на пожелтевших листах - пятна крови. Отец успел спасти карту, но не смог защитить себя.
Зина осторожно сложила тетрадь.
Она старалась сдерживаться: ведь он так не любил, когда она '"нюнила". И, смахивая с глаз скупые слезинки, прижалась щекой к шершавым камням перегородки, за которой лежал прах ее отца.
Но Грачев остался жив, хотя и потерял рассудок.
Грязный сумасшедший убийца! Страшно подумать, что придется с ним еще встретиться. Ей некуда деваться от него, и он это знает. Он знает, что ей нечем защищаться.
Он даже не будет пытаться ее подстрелить, уверенный, что рано или поздно она попадется ему в руки.
Зина в отчаянии стиснула кулаки.
Как она ненавидела себя сейчас за свою женскую слабость!
И тут вспомнила про нож.
Нож лежал там же, где она бросила его вчера, рядом с охапкой травы, на которой спала. Мелкие капли росы покрывали широкое лезвие. Зина вытерла нож о рубашку. Рукоятка плотно и удобно легла на ладонь, Зина размахнулась и ударила сверху вниз. Нож по рукоятку ушел в мягкий песок.
Но это же глупость! Она, девчонка, которая побоялась зарубить гусака, собирается защищаться ножом от человека. Значит, ей придется ударить этого человека ножом, если не найдется другого выхода. Неужели она сумеет это сделать?..
А если не сумеет?..
Она с брезгливым страхом поглядела на нож. И ей вспомнилась "Коломба" Мериме - сцена, где корсиканская девушка учит малокровную английскую мисс владеть стилетом. Зина недавно читала повесть, и ей не трудно было вспомнить совет смелой корсиканки. Она послушно повернула нож острием от себя. Сильно махнула им снизу вверх и даже сама вздрогнула от жуткого ощущения...
Она убрала в сумку часы и тетрадь. Спрятала туда нож и повесила сумку через плечо. Потом вставила камни обратно в отверстие в перегородке. Опустив руки на колени, посидела минутку.
- Милый папка!.. Если бы ты мог сказать мне хоть слово. Мне сейчас так трудно... и страшно.- Она шмыгнула носом, но сдержала слезы и ласково погладила холодные камни перегородки.- Не буду. Не буду... Тебе не придется ставить меня в угол.
Зина на коленях выбралась из своего убежища и увидела на озере челнок.
Лучшая защита-нападение!
Челнок направлялся к ее берегу. Зина смотрела, как при каждом взмахе весла разноцветными огоньками вспыхивали на солнце и гасли капельки воды. Еще пять минут - и Грачев будет здесь!
Смертельная опасность приближалась с каждым ударом весла.
Охваченная паническим ужасом, Зина позабыла и про нож, и про "Коломбу" Мериме. Запинаясь, увязая в песке, побежала к берегу, где под прикрытием кустов стояла лодка. Торопливо распутала цепь, кинулась к мотору.
Скорее!.. Скорее уехать отсюда... здесь негде спрятаться, некуда убежать... нужно перебраться на тот берег и скрыться в лесу. Только бы успеть завести мотор!
Второпях она никак не могла сообразить, как нужно поставить рычажки запуска. Бестолково суетилась возле мотора, пока наконец спасительная мысль, что она делает все не так, не заставила ее остановиться.
Нужно успокоиться. Обязательно успокоиться! Иначе Грачев поймает ее здесь в кустах, как мышь в мышеловке.
Зина заставила себя присесть на беседку, глубоко перевела дух, зачерпнула ладонью воды, вымыла разгоря,ченное лицо. И сразу почувствовала себя лучше. Осторожно выглянула. Челнок неподвижно стоял посредине озера. Грачев, положив весло, торопливо вычерпывал из челнока воду. Очевидно наспех положенная заплата сильно протекала.
Зина подумала, что Грачев, вероятно, плавает еще хуже, чем бегает. А если бы челнок сейчас развалился под ним? Прежде чем Грачев сумел добраться до берега, он наверняка бы утонул. Но, к сожалению, челнок не собирается разваливаться. Вот Грачев положил черпалку и опять взялся за весло. Сейчас он направится сюда, к ней.
Неужели она не сможет ему помешать?
Спасительный вывод пришел сам собой. Он оказался гениально простым. Нужно было удивляться, как она не сообразила этого раньше!
Только бы завелся мотор!
Стараясь делать все осмотрительно, Зина аккуратно установила рычажки запуска. Сдерживая волнение, взялась за пусковую рукоятку и сильно дернула. Как бы понимая свою ответственность, мотор заработал с первого рывка. Раздвигая кусты, лодка медленно двинулась от берега.
Грачев увидел ее и, развернувшись, направил свою неуклюжую посудину наперерез.
Зина уже не боялась. Ее охватило чувство азарта и мстительной уверенности, что она сильнее своего врага и он пока еще об этом не догадывается. Сейчас она заставит его пережить то, что чувствовала сама, когда спасалась от его преследования. Сейчас!
Зина прибавила обороты. Мотор взревел. Лодка рванулась навстречу челноку, постепенно разгоняясь все быстрее и быстрее, все более и более вылезая носом на поверхность воды.
Грачев поздно сообразил, что ему угрожает. Отчаянно налегая на весло, он повернул к берегу. Весло не выдержало рывка и сломалось. Челнок беспомощно завертелся на месте. Налетевшая лодка подмяла его под себя.
Зина видела, как Грачев в момент удара метнулся навстречу лодке, пытаясь ухватиться за борт. Пальцы его только скользнули по гладкому алюминию обшивки.
Совсем рядом мелькнуло его страшное, оскалившееся лицо, и все исчезло за кормой в клубящейся воде.
Она сбавила ход и повернула назад.
От удара утлая посудина развалилась по всем швам, как картонная коробка. То погружаясь в воду, то выныривая на поверхность, Грачев цеплялся за остатки челнока. Волны, поднятые лодкой, временами накрывали его с головой, но он упрямо плыл к берегу. Зина поняла, что он сумеет добраться до береговых камней, раньше, чем слабое течение утянет его в русло подземного потока.
Нужно было докончить начатое дело.
Но поверженный враг был уже не страшен, а жалок.
Ощущение азарта прошло, и Зина насильно заставила себя направить лодку прямо на Грачева, барахтающегеся в воде. Она сидела побледневшая, каменно застывшая. Старалась не думать, что делает и что сейчас произойдет.
Вспарывая острым носом сверкающую воду, лодка мчалась прямо на Грачева.
Он понял и перестад плыть. Он не пытался защищаться. Держась за обломки челнока, он только смотрел навстречу лодке, которая стремительно надвигалась на него... Мокрое лицо его мелко и часто дрожало.
Все это Зина разглядела, когда нос лодки уже накрыл голову Грачева. Нервы ее не выдержали, она толкнула рукоятку управления и проскочила мимо.
- Не могу! - почти прорыдала она, колотя кулаком по колену.- Размазня! Ну почему я не могу?!
Ударом волны Грачева отбросило в сторону. Он уже выбился из сил и не мог плыть, а только, еле шевеля руками, старался поддерживать голову над водой. Течение медленно несло его к руслу подземного потока.
Выключив мотор, Зина плыла следом за Грачевым.
Чувство и разум непримиримо боролись в душе. Она понимала, что нужно развернуть лодку и бросить Грачева. Пусть получает по заслугам. Пусть тонет. И она не могла этого сделать. Губы ее побледнели, ее всю трясло от нервного напряжения. Но повернуть лодку она не могла.
Быть жестоким - это тоже нужно уметь.
Голова Грачева вдруг скрылась под водой. Зина стиснула зубы и закрыла глаза.
Она умоляла судьбу решить все самой. Без нее. Она долго не открывала глаз; но, открыв, опять увидела, уже совсем близко, черную голову, по которой стекала вода.
Грачев смотрел прямо на Зину. В его взгляде была обреченность и мольба.
- Тону...- прохрипел он.
Зина вцепилась пальцами в весло.
Ведь это гибнет человек! Душевнобольной. Какое Имеет она право быть его палачом?.. Он - убийца ее отца!.. А вдруг это ошибка?
- Грачев! - Зина глядела ему в лицо.- Это вы убили моего отца?
- Я... я не убивал...- слышала она хриплый задыхающийся голос.
- Вы врете! - крикнула она, в отчаянии от прибавившихся сомнений.
Грачев обессиленно закинул голову назад. Вода уже пузырилась у его губ. Еще секунда, и все будет кончено...
- Не убивал...-услышала Зина.
И со злыми слезами на глазах, сознавая, что делает не то, но не в силах бороться с собой, она схватила весло и подогнала лодку вплотную к Грачеву.
Пальцы на камне
Сильным движением сн поднялся из воды и цепко ухватился за носовую скобу. Лодка качнулась, он перекинулся через борт и присел на корточки, тяжело дыша.
Вода ручьями стекала с волос, бороды, струилась по голой волосатой груди. Однако на лице его что-то не было заметно ни раскаяния, ни благодарности. Он скорее походил на волка, который случайно вырвался из западни, еще более свирепый и опасный.
Зина начала догадываться, что Грачев ее обманул.
Лодку несло течением, нужно было завести мотор, но Грачев сидел на расстоянии вытянутой руки, и Зина боялась повернуться к нему спиной. Они молча и напряженно смотрели друг на друга. Гул водопада медленно приближался.
Зина потянулась за веслом, но Грачев перехватил его и начал грести сам. В несколько взмахов он вывел лодку из течения, направляясь к берегу, откуда только что отъехала Зина.
Немного ниже кустов, где она прятала лодку, показалась небольшая бухточка. Вода ходила в ней медленными кругами. Грачев уверенно направил лодку в узкий проход между камней.
Зина быстро оглядела бухточку. Окружающие скалы поднимались уступами. На них нетрудно было взобраться. Дальнейший путь скрывали густые кусты шиповника.
Грачев, прихрамывая, выбрался на берег. Сильным движением вытащил лодку на песок. Зина прыгнула следом за Грачевым, поправила сумку, подвинув ее ближе к правой руке, и остановилась возле лодки побледневшая, подобранная, готовая ко всему. Она не так боялась, как злилась на себя за легковерие, за бесхарактерность, за неуместную жалость.
Лицо Грачева казалось спокойным. Нервный тик был почти незаметен, только слегка подергивалась щека. Он, как и вчера, быстро осмотрел ее немигающим, широко открытым глазом, и Зине, как и вчера, стало не по себе.
Она невольно отодвинулась.
Грачев неожиданно упал на колени и умоляющим жестом протянул к ней р,уки.
- Не уходите! Не уходите... от меня!
Зина ожидала чего угодно, только не этого. В полнейшем смятении, не зная, что делать, что сказать, отступала шаг за шагом, а Грачев полз за ней на коленях, продолжая отрывисто и бессвязно: - Я одинок... я прожил здесь один... так долго... сто лет... я богат... у меня много золота... я все отдам вам, останьтесь со мной!
Зина уперлась спиной в скалу. Хотела шагнуть в сторону, но Грачев вдруг обнял ее колени и прижался головой. Ощутив прикосновение его мокрой бороды, Зина передернулась от отвращения.
Грачев поднял к ней лицо. Оно возбужденно кривилось и вздрагивало.
- Мы будем жить вместе...- шептал он исступленно, притягивая ее к себе все сильнее и сильнее.- Вы станете моей женой.
Боясь упасть, Зина раскинула руки, цепляясь за скалу. Посыпался мелкий щебень, и в ладони неожиданно оказался кусок гранита, с кулак величиной. Она ударила Грачева прямо по лицу.
Грачев протяжно ахнул и схватился руками аа голову.
Зина оттолкнула его, продралась сквозь колючие заросли шиповника и неожиданно очутилась на продолговатой площадке, прилепившейся к отвесной стене.
Площадка обрывалась прямо в воду.
Зина повернула обратно. Но на площадку уже карабкался Грачев. Он поднялся и загородил узкий проход.
Если раньше он казался омерзительным, то сейчас был страшен. Удар рассек ему скулу, кровь, сбегая по щеке, капала на грудь. Он задыхался от ярости и шептал что-то непонятное и угрожающее.
Больше отступать было некуда. Придержав сумку, Зина выдернула нож.
Нервно толкнулось и замерло сердце.
Дыхание сбилось. Бисеринки пота выступили на лбу.
Неотрывно глядя в страшное кривляющееся лицо, Зина перехватила нож острием вниз, спрятала руку за спину. Подобралась и сжалась, как сжимается заведенная пружина.
Грачев шагнул вперед... Потом Зине трудно было вспомнить, как все произошло.
Кажется, он схватил правой рукой ее за плечо и левой за горло. Сознание исчезло, и уже ничего не видя перед собой, стремительно летя в огненную тьму, Зина сильно из-за спины махнула рукой вверх и вперед.
Что-то тяжелое рухнуло на нее.
От боли в плече она закричала дико и пронзительно и сама очнулась от своего отчаянного крика.
Она лежала на площадке. Прямо перед ее глазами край каменного карниза и чьи-то пальцы, вцепившиеся в камень. Они совсем близко, рядом с ее лицом. Она ясно видит их ногти, побелевшие от напряжения, видит, как они то выпрямляются, готовые сорваться, то снова скрючиваются судорожно, пытаясь, удержать тяжесть тела, висящего над потоком... А она равнодушно и бездумно смотрит на их отчаянную борьбу.
Монотонно и глухо шумит невидимый поток...
Она шевельнулась, пытаясь встать, и от боли в плече опять потеряла сознание. И когда вновь открыла глаза, пальцев на карнизе уже не было.
Только мокрый след от них исчезал под лучами жаркого солнца.
Часть пятая
ПРОВАЛ
В бреду
Рука болела. При малейшем движении наливалась жидким огнем от плеча до кончиков пальцев. Но подняться было необходимо.
Придерживая больную руку, Зина попробовала сесть.
Это ей удалось, хотя голова закружилась отчаянно.
Край обрыва был совсем рядом. Зина отползла к стене утеса. Прижавшись спиной, отдышалась. Потом оглядела площадку и нашла то, что искала,- нож лежал неподалеку; она не сразу сообразила почему его, прежде такое чистое, сверкающее лезвие сейчас казалось матовым, потемневшим.
Неужели она успела ударить Грачева?
Последнее, что осталось в памяти -это ощущение твердой рукоятки, зажатой в руке... потом удушье, круги перед глазами, боль... черная пустота.
И вот она одна. Тело Грачева где-то под землей несет стремительный поток.
Зина ощупала болевшее плечо. Рубашка лопнула, сквозь прореху на предплечье виднелась большая ссадина, рука уже начала опухать. Осторожно передвигая руку, Зина засунула кисть за пояс лыжных брюк. Теперь рука оказалась прижитой к туловищу, можно было двигаться, не опасаясь ее задеть.
Опираясь о скалу здоровой рукой, Зина поднялась на ноги.
Колени дрожали, подошвы не ощущали земли. После физических и нервных потрясений наступила реакция.
Тело требовало покоя и отдыха. Но оставаться здесь было нельзя. И собрав остатки воли, Зина заставила себя двигаться.
Она шла, как идет замерзающий человек, подсознательно чувствуя, что покой для него означает смерть.
С великим трудом она продралась сквозь кусты шиповНика. Ветки безжалостно цеплялись за больную руку. Лодку уже отнесло течением от берега, и она медленно кружилась по бухточке. В любую минуту ее могло вынести в озеро, и тогда путь на тот берег к избушке, еде, жизни был бы отрезан.
Торопясь, почти крича от нестерпимой боли в плече, Зина сползла на береговой песок. Блики солнца, отражаясь в воде, зарябили в глазах. Боясь упасть, Зина на коленях, прямо по воде, добралась до лодки и перевалилась через борт.
Хватит ли у нее силы завести мотор?..
Подняться на кормовую скамейку она боялась - потеряв сознание, можно упасть в воду. Сидя на дне лодки, Зина сняла сумку, накинула ремешок на пусковую рукоятку. Предчувствуя, что сейчас произойдет, собралась с силой и резко дернула за ремень.
Небо и скалы качнулись и поменялись местами Зина приникла головой к борту и почувствовала легкие содрогания лодки: мотор работал!
Она приподнялась, нащупала рычажок газа, прибавила обороты. Лодка двинулась из бухточки.
Мысли путались, но нельзя было закрыть глаз, чтобы не ударить лодку о береговую скалу. Время от времени Зина прижималась левой рукой к борту, и острая боль тотчас же приводила ее в себя.
Мотор гудел. Шипела и плескалась под лодкой вода.
Темная стена тянулась и тянулась рядом, и казалось, ей не будет конца...
Но вот знакомая полянка, хижина, приткнувшаяся к сосне. Зина выключила мотор. Гулкая тишина повисла над озером.
Лодка с ходу ткнулась в песок. Сосны каруселью поплыли перед глазами.
Пошатываясь, Зина дошла до избушки, открыла низенькую дверь. И увидела лежанку, покрытую шкурами.
Оттолкнувшись от косяков, переступила порог, опустилась на постель и закрыла глаза.
Неподвижная, не открывая глаз, она пролежала до вечера. Вечером начался бред. Жуткие видения затопили сознание. Снова она плыла в лодке во тьме подземного потока, снова ее вскидывало на гребень водопада, и она скользила вниз, все быстрее в голубую глубину.
От страшной быстроты замирало, останавливалось сердце. Зина взмахивала руками, и острая, ослепительная боль в плече, как иглой, пронизывала бредовое сновидение. Боль проходила, Зина успокаивалась ненадолго. Но вот из темноты, пригнувшись, расставив руки, к ней крался Грачев. Она хотела бежать - ноги ее каменели.
Длинная, страшная рука тянулась к ней, железные пальцы сдавливали горло. Зина пыталась их оторвать и кричала от ужаса и боли.
Так прошла вся ночь. Под утро капли пота выступили на побледневшем, осунувшемся лице. Возбуждение утихло, Зина забылась.
Проснулась она от ощущения нестерпимой жажды.
Она увидела над головой низкий потолок, затянутый грязной покоробленной берестой. Громадная ночная бабочка сидела на потолке. Зина с трудом пошевелила пересохшим языком.
- Пить! - попросила она жалобно.- Пить!
Бабочка словно собиралась улететь, расправила свои серые муаровые крылья, но сложила их опять.
Опираясь здоровой рукой о лежанку, Зина попыталась сесть. Голова не кружилась, но во всем теле чувствовалась слабость. Рука приглушенно ныла. Проверяя себя, Зина осторожно поднялась и решила, что сможет идти.
Во всяком случае, до озера она дойдет.
Дверь хижины была открыта В темной рамке косяков виднелась опушка леса, освещенная солнцем, поблескивающая полоска воды. Выбравшись из избушки, Зина пьяными шагами добралась до берега, легла на песок и с наслаждением окунула лицо в свежую прохладную воду.
Она пила долго. Несколько раз поднимала голову, переводила дух и снова приникала к воде, чувствуя, как с каждым новым глотком в нее вливаются бодрость и сила. Напившись, присела тут же на берегу.
Ее лодка, из-за которой она попала сюда, но которая затем трижды спасла ей жизнь, стояла рядом. Зина привалилась к ней плечом. И впервые с той минуты, когда бросилась в воду речки Черной, почувствовала себя легко и свободно. Наконец-то она могла отдохнуть.
Ей некого больше бояться.
Золотая посуда
В блаженном состоянии бездумья и покоя Зина просидела бы, вероятно, долго. Но она не спала, глаза ее были открыты. Постепенно окружающие предметы начали восприниматься сознанием, мозг привычно включился в свою беспокойную работу - смутные расплывчатые мысли приняли ощутимые очертания. Зина сообразила, что уже давно разглядывает на береговом песке отпечатки чьих-то подошв.
"Кто же здесь был?" Она даже обернулась, ожидая увидеть за спиной того, кто оставил здесь такие большие мужские следы, и тут же сообразила.
Это следы ног Грачева. Он проходил здесь вчера... в последний раз. Его уже нет. Он умер... Нет, он не умер, он убит!.. Она ударила его ножом. Она защищалась, но все равно - она убила человека... Убила человека! Так почему же ее не мучает совесть?
Зина прислушалась к тому, что делается в ее душе, и не ощутила ничего особенного. Немножко посасывало где-то под ложечкой. Это было не угрызение совести.
Это было самое низменное, первобытное ощущение юлода.
Зина ужаснулась своей душевной черствости. Но есть хотелось по-прежнему. В воображении вдруг представилась румяная пышка с нежной хрустящей корочкой.
Какие вкусные делала их Пелагея Романовна!..
И Зина отправилась на поиски еды.
На очаге стоял почерневший котелок, покрытый плоской закопченной крышкой.
Возле очага лежала колода - толстый обрубок бревна, стесанный на плоскость. Зина еще плохо держались на ногах и присела на колоду. Протянув нетерпеливо руку к котелку, сняла и тут же уронила на песок тяжелую крышку.
Восхитительный запах мясного супа, донесшийся из котелка, вызвал голодную спазму в желудке. Челюсти сами пришли в движение. Она забралась в котелок руками, вытащила из супа мясную косточку, моментально обглодала ее и достала вторую.
Жидкий бульон струйками стекал по руке и подбородку. Она глотала куски мяса, не успев их как следует разжевать. Наконец, пальцы ее уже ничего не могли нащупать на дне, она решила выпить и бульон, взялась за котелок, но не смогла его поднять. Тогда она присела к очагу, наклонила котелок набок и выпила суп прямо через край.
После еды опять захотелось спать. Глаза слипались на ходу, она кое-как доплелась до лежанки и уснула крепким и здоровым сном.
Зина проспала весь день и, проснувшись к вечеру, почувствовала себя совсем хорошо. Рука все еще болела, но ею можно было легонько шевелить. Зина спустила ноги с лежанки и с интересом оглядела свое новое убежище.
Хижина оказалась невелика - шагов пять в длину и столько же в ширину. Лучи заходящего солнца, проникая черев открытую дверь, ложились на глиняный пол ярким пятном, освещая немногочисленные предметы, находящиеся в хижине.
На осмотр их потребовалось не более минуты.
У стены - неуклюжая закопченная печь, сложенная, как и очаг, из плоских кусков кварца. В противоположной стене было окно, заделанное частой деревянной решеткой. Вместо стекол в решетке натянуты полупрозрачные пленки. (Когда Зина сама научилась охотиться на зайцев и обдирать их, она сообразила, что это за пленки.) Под окном стоял грубый, тяжелый стол из стесанных сверху бревешек. У стола - чурбачок, заменяющий табурет.
Лежанку, на которой сидела Зина, застилали заячьи шкурки. Из таких же шкурок оказались сшитыми и одеяло, и наволочка, набитая травой.
Над столом, на деревянной полочке, стояли две берестяные чашки, Зина сняла одну и обнаружила в чашке кусок странного бело-коричневого вещества. Запах был вполне съедобный, она, не колеблясь, откусила и поняла, что это жмых из кедрового ореха. Очевидно, Грачеву он заменял хлеб.
В другой чашке оказался мед. Деревянная ложка нашлась тут же на полке. С аппетитом чмокая липкими губами и заедая мед кедровым жмыхом, Зина подумала, что бывший хозяин питался не так уж плохо.
Пальцы сами надавили на заводную головку часов, крышка слегка приоткрылась - Зина помогла ей пальцем- и сразу же разглядела на циферблате, под секундной стрелкой, знакомую выбоину в белой эмали.
- Не может быть!..
Сердце забилось напористо и сильно. Сразу исчезло ощущение холода и сонного оцепенения. Она быстро села. Попыталась открыть заднюю крышку часов. Ногти скользили по гладкому металлу - она открыла крышку зубами. Внутри была вложена фотография: толстощекая девочка с оттопыренной нижней губой и косой, перекинутой через плечо.
Зина сама вложила эту фотографию десять лет тому назад.
Это были часы ее отца.
На мгновение мысли Зины спутались. Все это было неожиданно до нелепости. Она огляделась растерянно.
Сверху и с боков ее обступали гранитные стены.
Тогда она обернулась.
Стенка ниши, возле которой она спала, оказалась не сплошной, а была аккуратно сложена из отдельных неровных камней и замазана глиной. Это мог сделать только человек.
Местами глина осыпалась, открывая широкие щели.
Зина нагнулась ближе к перегородке и убедилась, что за камнями пустота. Ниша уходила дальше в скалу. Выдернуть верхний камень оказалось нетрудно. Кусочки глины посыпались на песок.
За перегородкой лежало что-то длинное, полузасыпанное песком.
Торопясь, Зина свалила еще несколько камней. Решительно сунула голову в образовавшееся отверстие... и дернулась назад, больно ударившись затылком о потолок. Тут же устыдилась своего суеверного страха, вгляделась еще раз. Потом осторожно просунула руку и вытащила на свет кожаную сумку, покрытую зеленой плесенью и пылью.
Из сумки торчал угол смятой, как видно второпях засунутой, тетради. Словно не желая окончательно убедиться в своей догадке, Зина нерешительно взяла тетрадь.
Обложку покрывали ржавые пятна, листы слиплись, но тетрадь легко раскрылась на недописанной странице.
Зина сразу узнала ровный и напористый почерк отца.
Она прижала тетрадь к груди, как будто кто-то хотел отобрать ее. Оглянулась на озеро. Потом быстро, перескакивая через строчки, прочитала страницу до конца, до последней зачеркнутой фразы, которую все же можно было разобрать: "Если так будет продолжаться дальше"... И, подняв сухие покрасневшие глаза, произнесла вслух те слова, которые подумал, но так и не написал ее отец: "...то вернусь ли я домой...
Потом уже не торопясь, прочитала страницу еще раз и догадалась о многом, о чем отец не хотел написать.
Что для него было подозрением, теперь стало ей ясным.
Грачев оказался чужой... Она тут же вспомнила свой давний разговор с работником госбезопасности, который вел дело по исчезновению экспедиции геолога Вихорева.
Следователь расспрашивал ее осторожно - она тогда была школьницей, девочкой, которую не хотели напрасно огорчать. Она не много смогла рассказать. Грачев приходил к ним несколько раз. Всегда был ласков и.приветлив, приносил ей хорошие конфеты... А еще, говорят, дети как-то там чувствуют плохих, нехороших людей. Она ничего не чувствовала. Она принимала подарки, говорила спасибо и всегда радовалась его приходу. Такая дура!
И только сейчас стало понятным, как они ошибались.
Подозрения пришли к отцу слишком поздно, Грачев уже сумел уничтожить проводников. Потом он убил... убил! - ее отца. Ржавые пятна на пожелтевших листах - пятна крови. Отец успел спасти карту, но не смог защитить себя.
Зина осторожно сложила тетрадь.
Она старалась сдерживаться: ведь он так не любил, когда она '"нюнила". И, смахивая с глаз скупые слезинки, прижалась щекой к шершавым камням перегородки, за которой лежал прах ее отца.
Но Грачев остался жив, хотя и потерял рассудок.
Грязный сумасшедший убийца! Страшно подумать, что придется с ним еще встретиться. Ей некуда деваться от него, и он это знает. Он знает, что ей нечем защищаться.
Он даже не будет пытаться ее подстрелить, уверенный, что рано или поздно она попадется ему в руки.
Зина в отчаянии стиснула кулаки.
Как она ненавидела себя сейчас за свою женскую слабость!
И тут вспомнила про нож.
Нож лежал там же, где она бросила его вчера, рядом с охапкой травы, на которой спала. Мелкие капли росы покрывали широкое лезвие. Зина вытерла нож о рубашку. Рукоятка плотно и удобно легла на ладонь, Зина размахнулась и ударила сверху вниз. Нож по рукоятку ушел в мягкий песок.
Но это же глупость! Она, девчонка, которая побоялась зарубить гусака, собирается защищаться ножом от человека. Значит, ей придется ударить этого человека ножом, если не найдется другого выхода. Неужели она сумеет это сделать?..
А если не сумеет?..
Она с брезгливым страхом поглядела на нож. И ей вспомнилась "Коломба" Мериме - сцена, где корсиканская девушка учит малокровную английскую мисс владеть стилетом. Зина недавно читала повесть, и ей не трудно было вспомнить совет смелой корсиканки. Она послушно повернула нож острием от себя. Сильно махнула им снизу вверх и даже сама вздрогнула от жуткого ощущения...
Она убрала в сумку часы и тетрадь. Спрятала туда нож и повесила сумку через плечо. Потом вставила камни обратно в отверстие в перегородке. Опустив руки на колени, посидела минутку.
- Милый папка!.. Если бы ты мог сказать мне хоть слово. Мне сейчас так трудно... и страшно.- Она шмыгнула носом, но сдержала слезы и ласково погладила холодные камни перегородки.- Не буду. Не буду... Тебе не придется ставить меня в угол.
Зина на коленях выбралась из своего убежища и увидела на озере челнок.
Лучшая защита-нападение!
Челнок направлялся к ее берегу. Зина смотрела, как при каждом взмахе весла разноцветными огоньками вспыхивали на солнце и гасли капельки воды. Еще пять минут - и Грачев будет здесь!
Смертельная опасность приближалась с каждым ударом весла.
Охваченная паническим ужасом, Зина позабыла и про нож, и про "Коломбу" Мериме. Запинаясь, увязая в песке, побежала к берегу, где под прикрытием кустов стояла лодка. Торопливо распутала цепь, кинулась к мотору.
Скорее!.. Скорее уехать отсюда... здесь негде спрятаться, некуда убежать... нужно перебраться на тот берег и скрыться в лесу. Только бы успеть завести мотор!
Второпях она никак не могла сообразить, как нужно поставить рычажки запуска. Бестолково суетилась возле мотора, пока наконец спасительная мысль, что она делает все не так, не заставила ее остановиться.
Нужно успокоиться. Обязательно успокоиться! Иначе Грачев поймает ее здесь в кустах, как мышь в мышеловке.
Зина заставила себя присесть на беседку, глубоко перевела дух, зачерпнула ладонью воды, вымыла разгоря,ченное лицо. И сразу почувствовала себя лучше. Осторожно выглянула. Челнок неподвижно стоял посредине озера. Грачев, положив весло, торопливо вычерпывал из челнока воду. Очевидно наспех положенная заплата сильно протекала.
Зина подумала, что Грачев, вероятно, плавает еще хуже, чем бегает. А если бы челнок сейчас развалился под ним? Прежде чем Грачев сумел добраться до берега, он наверняка бы утонул. Но, к сожалению, челнок не собирается разваливаться. Вот Грачев положил черпалку и опять взялся за весло. Сейчас он направится сюда, к ней.
Неужели она не сможет ему помешать?
Спасительный вывод пришел сам собой. Он оказался гениально простым. Нужно было удивляться, как она не сообразила этого раньше!
Только бы завелся мотор!
Стараясь делать все осмотрительно, Зина аккуратно установила рычажки запуска. Сдерживая волнение, взялась за пусковую рукоятку и сильно дернула. Как бы понимая свою ответственность, мотор заработал с первого рывка. Раздвигая кусты, лодка медленно двинулась от берега.
Грачев увидел ее и, развернувшись, направил свою неуклюжую посудину наперерез.
Зина уже не боялась. Ее охватило чувство азарта и мстительной уверенности, что она сильнее своего врага и он пока еще об этом не догадывается. Сейчас она заставит его пережить то, что чувствовала сама, когда спасалась от его преследования. Сейчас!
Зина прибавила обороты. Мотор взревел. Лодка рванулась навстречу челноку, постепенно разгоняясь все быстрее и быстрее, все более и более вылезая носом на поверхность воды.
Грачев поздно сообразил, что ему угрожает. Отчаянно налегая на весло, он повернул к берегу. Весло не выдержало рывка и сломалось. Челнок беспомощно завертелся на месте. Налетевшая лодка подмяла его под себя.
Зина видела, как Грачев в момент удара метнулся навстречу лодке, пытаясь ухватиться за борт. Пальцы его только скользнули по гладкому алюминию обшивки.
Совсем рядом мелькнуло его страшное, оскалившееся лицо, и все исчезло за кормой в клубящейся воде.
Она сбавила ход и повернула назад.
От удара утлая посудина развалилась по всем швам, как картонная коробка. То погружаясь в воду, то выныривая на поверхность, Грачев цеплялся за остатки челнока. Волны, поднятые лодкой, временами накрывали его с головой, но он упрямо плыл к берегу. Зина поняла, что он сумеет добраться до береговых камней, раньше, чем слабое течение утянет его в русло подземного потока.
Нужно было докончить начатое дело.
Но поверженный враг был уже не страшен, а жалок.
Ощущение азарта прошло, и Зина насильно заставила себя направить лодку прямо на Грачева, барахтающегеся в воде. Она сидела побледневшая, каменно застывшая. Старалась не думать, что делает и что сейчас произойдет.
Вспарывая острым носом сверкающую воду, лодка мчалась прямо на Грачева.
Он понял и перестад плыть. Он не пытался защищаться. Держась за обломки челнока, он только смотрел навстречу лодке, которая стремительно надвигалась на него... Мокрое лицо его мелко и часто дрожало.
Все это Зина разглядела, когда нос лодки уже накрыл голову Грачева. Нервы ее не выдержали, она толкнула рукоятку управления и проскочила мимо.
- Не могу! - почти прорыдала она, колотя кулаком по колену.- Размазня! Ну почему я не могу?!
Ударом волны Грачева отбросило в сторону. Он уже выбился из сил и не мог плыть, а только, еле шевеля руками, старался поддерживать голову над водой. Течение медленно несло его к руслу подземного потока.
Выключив мотор, Зина плыла следом за Грачевым.
Чувство и разум непримиримо боролись в душе. Она понимала, что нужно развернуть лодку и бросить Грачева. Пусть получает по заслугам. Пусть тонет. И она не могла этого сделать. Губы ее побледнели, ее всю трясло от нервного напряжения. Но повернуть лодку она не могла.
Быть жестоким - это тоже нужно уметь.
Голова Грачева вдруг скрылась под водой. Зина стиснула зубы и закрыла глаза.
Она умоляла судьбу решить все самой. Без нее. Она долго не открывала глаз; но, открыв, опять увидела, уже совсем близко, черную голову, по которой стекала вода.
Грачев смотрел прямо на Зину. В его взгляде была обреченность и мольба.
- Тону...- прохрипел он.
Зина вцепилась пальцами в весло.
Ведь это гибнет человек! Душевнобольной. Какое Имеет она право быть его палачом?.. Он - убийца ее отца!.. А вдруг это ошибка?
- Грачев! - Зина глядела ему в лицо.- Это вы убили моего отца?
- Я... я не убивал...- слышала она хриплый задыхающийся голос.
- Вы врете! - крикнула она, в отчаянии от прибавившихся сомнений.
Грачев обессиленно закинул голову назад. Вода уже пузырилась у его губ. Еще секунда, и все будет кончено...
- Не убивал...-услышала Зина.
И со злыми слезами на глазах, сознавая, что делает не то, но не в силах бороться с собой, она схватила весло и подогнала лодку вплотную к Грачеву.
Пальцы на камне
Сильным движением сн поднялся из воды и цепко ухватился за носовую скобу. Лодка качнулась, он перекинулся через борт и присел на корточки, тяжело дыша.
Вода ручьями стекала с волос, бороды, струилась по голой волосатой груди. Однако на лице его что-то не было заметно ни раскаяния, ни благодарности. Он скорее походил на волка, который случайно вырвался из западни, еще более свирепый и опасный.
Зина начала догадываться, что Грачев ее обманул.
Лодку несло течением, нужно было завести мотор, но Грачев сидел на расстоянии вытянутой руки, и Зина боялась повернуться к нему спиной. Они молча и напряженно смотрели друг на друга. Гул водопада медленно приближался.
Зина потянулась за веслом, но Грачев перехватил его и начал грести сам. В несколько взмахов он вывел лодку из течения, направляясь к берегу, откуда только что отъехала Зина.
Немного ниже кустов, где она прятала лодку, показалась небольшая бухточка. Вода ходила в ней медленными кругами. Грачев уверенно направил лодку в узкий проход между камней.
Зина быстро оглядела бухточку. Окружающие скалы поднимались уступами. На них нетрудно было взобраться. Дальнейший путь скрывали густые кусты шиповника.
Грачев, прихрамывая, выбрался на берег. Сильным движением вытащил лодку на песок. Зина прыгнула следом за Грачевым, поправила сумку, подвинув ее ближе к правой руке, и остановилась возле лодки побледневшая, подобранная, готовая ко всему. Она не так боялась, как злилась на себя за легковерие, за бесхарактерность, за неуместную жалость.
Лицо Грачева казалось спокойным. Нервный тик был почти незаметен, только слегка подергивалась щека. Он, как и вчера, быстро осмотрел ее немигающим, широко открытым глазом, и Зине, как и вчера, стало не по себе.
Она невольно отодвинулась.
Грачев неожиданно упал на колени и умоляющим жестом протянул к ней р,уки.
- Не уходите! Не уходите... от меня!
Зина ожидала чего угодно, только не этого. В полнейшем смятении, не зная, что делать, что сказать, отступала шаг за шагом, а Грачев полз за ней на коленях, продолжая отрывисто и бессвязно: - Я одинок... я прожил здесь один... так долго... сто лет... я богат... у меня много золота... я все отдам вам, останьтесь со мной!
Зина уперлась спиной в скалу. Хотела шагнуть в сторону, но Грачев вдруг обнял ее колени и прижался головой. Ощутив прикосновение его мокрой бороды, Зина передернулась от отвращения.
Грачев поднял к ней лицо. Оно возбужденно кривилось и вздрагивало.
- Мы будем жить вместе...- шептал он исступленно, притягивая ее к себе все сильнее и сильнее.- Вы станете моей женой.
Боясь упасть, Зина раскинула руки, цепляясь за скалу. Посыпался мелкий щебень, и в ладони неожиданно оказался кусок гранита, с кулак величиной. Она ударила Грачева прямо по лицу.
Грачев протяжно ахнул и схватился руками аа голову.
Зина оттолкнула его, продралась сквозь колючие заросли шиповника и неожиданно очутилась на продолговатой площадке, прилепившейся к отвесной стене.
Площадка обрывалась прямо в воду.
Зина повернула обратно. Но на площадку уже карабкался Грачев. Он поднялся и загородил узкий проход.
Если раньше он казался омерзительным, то сейчас был страшен. Удар рассек ему скулу, кровь, сбегая по щеке, капала на грудь. Он задыхался от ярости и шептал что-то непонятное и угрожающее.
Больше отступать было некуда. Придержав сумку, Зина выдернула нож.
Нервно толкнулось и замерло сердце.
Дыхание сбилось. Бисеринки пота выступили на лбу.
Неотрывно глядя в страшное кривляющееся лицо, Зина перехватила нож острием вниз, спрятала руку за спину. Подобралась и сжалась, как сжимается заведенная пружина.
Грачев шагнул вперед... Потом Зине трудно было вспомнить, как все произошло.
Кажется, он схватил правой рукой ее за плечо и левой за горло. Сознание исчезло, и уже ничего не видя перед собой, стремительно летя в огненную тьму, Зина сильно из-за спины махнула рукой вверх и вперед.
Что-то тяжелое рухнуло на нее.
От боли в плече она закричала дико и пронзительно и сама очнулась от своего отчаянного крика.
Она лежала на площадке. Прямо перед ее глазами край каменного карниза и чьи-то пальцы, вцепившиеся в камень. Они совсем близко, рядом с ее лицом. Она ясно видит их ногти, побелевшие от напряжения, видит, как они то выпрямляются, готовые сорваться, то снова скрючиваются судорожно, пытаясь, удержать тяжесть тела, висящего над потоком... А она равнодушно и бездумно смотрит на их отчаянную борьбу.
Монотонно и глухо шумит невидимый поток...
Она шевельнулась, пытаясь встать, и от боли в плече опять потеряла сознание. И когда вновь открыла глаза, пальцев на карнизе уже не было.
Только мокрый след от них исчезал под лучами жаркого солнца.
Часть пятая
ПРОВАЛ
В бреду
Рука болела. При малейшем движении наливалась жидким огнем от плеча до кончиков пальцев. Но подняться было необходимо.
Придерживая больную руку, Зина попробовала сесть.
Это ей удалось, хотя голова закружилась отчаянно.
Край обрыва был совсем рядом. Зина отползла к стене утеса. Прижавшись спиной, отдышалась. Потом оглядела площадку и нашла то, что искала,- нож лежал неподалеку; она не сразу сообразила почему его, прежде такое чистое, сверкающее лезвие сейчас казалось матовым, потемневшим.
Неужели она успела ударить Грачева?
Последнее, что осталось в памяти -это ощущение твердой рукоятки, зажатой в руке... потом удушье, круги перед глазами, боль... черная пустота.
И вот она одна. Тело Грачева где-то под землей несет стремительный поток.
Зина ощупала болевшее плечо. Рубашка лопнула, сквозь прореху на предплечье виднелась большая ссадина, рука уже начала опухать. Осторожно передвигая руку, Зина засунула кисть за пояс лыжных брюк. Теперь рука оказалась прижитой к туловищу, можно было двигаться, не опасаясь ее задеть.
Опираясь о скалу здоровой рукой, Зина поднялась на ноги.
Колени дрожали, подошвы не ощущали земли. После физических и нервных потрясений наступила реакция.
Тело требовало покоя и отдыха. Но оставаться здесь было нельзя. И собрав остатки воли, Зина заставила себя двигаться.
Она шла, как идет замерзающий человек, подсознательно чувствуя, что покой для него означает смерть.
С великим трудом она продралась сквозь кусты шиповНика. Ветки безжалостно цеплялись за больную руку. Лодку уже отнесло течением от берега, и она медленно кружилась по бухточке. В любую минуту ее могло вынести в озеро, и тогда путь на тот берег к избушке, еде, жизни был бы отрезан.
Торопясь, почти крича от нестерпимой боли в плече, Зина сползла на береговой песок. Блики солнца, отражаясь в воде, зарябили в глазах. Боясь упасть, Зина на коленях, прямо по воде, добралась до лодки и перевалилась через борт.
Хватит ли у нее силы завести мотор?..
Подняться на кормовую скамейку она боялась - потеряв сознание, можно упасть в воду. Сидя на дне лодки, Зина сняла сумку, накинула ремешок на пусковую рукоятку. Предчувствуя, что сейчас произойдет, собралась с силой и резко дернула за ремень.
Небо и скалы качнулись и поменялись местами Зина приникла головой к борту и почувствовала легкие содрогания лодки: мотор работал!
Она приподнялась, нащупала рычажок газа, прибавила обороты. Лодка двинулась из бухточки.
Мысли путались, но нельзя было закрыть глаз, чтобы не ударить лодку о береговую скалу. Время от времени Зина прижималась левой рукой к борту, и острая боль тотчас же приводила ее в себя.
Мотор гудел. Шипела и плескалась под лодкой вода.
Темная стена тянулась и тянулась рядом, и казалось, ей не будет конца...
Но вот знакомая полянка, хижина, приткнувшаяся к сосне. Зина выключила мотор. Гулкая тишина повисла над озером.
Лодка с ходу ткнулась в песок. Сосны каруселью поплыли перед глазами.
Пошатываясь, Зина дошла до избушки, открыла низенькую дверь. И увидела лежанку, покрытую шкурами.
Оттолкнувшись от косяков, переступила порог, опустилась на постель и закрыла глаза.
Неподвижная, не открывая глаз, она пролежала до вечера. Вечером начался бред. Жуткие видения затопили сознание. Снова она плыла в лодке во тьме подземного потока, снова ее вскидывало на гребень водопада, и она скользила вниз, все быстрее в голубую глубину.
От страшной быстроты замирало, останавливалось сердце. Зина взмахивала руками, и острая, ослепительная боль в плече, как иглой, пронизывала бредовое сновидение. Боль проходила, Зина успокаивалась ненадолго. Но вот из темноты, пригнувшись, расставив руки, к ней крался Грачев. Она хотела бежать - ноги ее каменели.
Длинная, страшная рука тянулась к ней, железные пальцы сдавливали горло. Зина пыталась их оторвать и кричала от ужаса и боли.
Так прошла вся ночь. Под утро капли пота выступили на побледневшем, осунувшемся лице. Возбуждение утихло, Зина забылась.
Проснулась она от ощущения нестерпимой жажды.
Она увидела над головой низкий потолок, затянутый грязной покоробленной берестой. Громадная ночная бабочка сидела на потолке. Зина с трудом пошевелила пересохшим языком.
- Пить! - попросила она жалобно.- Пить!
Бабочка словно собиралась улететь, расправила свои серые муаровые крылья, но сложила их опять.
Опираясь здоровой рукой о лежанку, Зина попыталась сесть. Голова не кружилась, но во всем теле чувствовалась слабость. Рука приглушенно ныла. Проверяя себя, Зина осторожно поднялась и решила, что сможет идти.
Во всяком случае, до озера она дойдет.
Дверь хижины была открыта В темной рамке косяков виднелась опушка леса, освещенная солнцем, поблескивающая полоска воды. Выбравшись из избушки, Зина пьяными шагами добралась до берега, легла на песок и с наслаждением окунула лицо в свежую прохладную воду.
Она пила долго. Несколько раз поднимала голову, переводила дух и снова приникала к воде, чувствуя, как с каждым новым глотком в нее вливаются бодрость и сила. Напившись, присела тут же на берегу.
Ее лодка, из-за которой она попала сюда, но которая затем трижды спасла ей жизнь, стояла рядом. Зина привалилась к ней плечом. И впервые с той минуты, когда бросилась в воду речки Черной, почувствовала себя легко и свободно. Наконец-то она могла отдохнуть.
Ей некого больше бояться.
Золотая посуда
В блаженном состоянии бездумья и покоя Зина просидела бы, вероятно, долго. Но она не спала, глаза ее были открыты. Постепенно окружающие предметы начали восприниматься сознанием, мозг привычно включился в свою беспокойную работу - смутные расплывчатые мысли приняли ощутимые очертания. Зина сообразила, что уже давно разглядывает на береговом песке отпечатки чьих-то подошв.
"Кто же здесь был?" Она даже обернулась, ожидая увидеть за спиной того, кто оставил здесь такие большие мужские следы, и тут же сообразила.
Это следы ног Грачева. Он проходил здесь вчера... в последний раз. Его уже нет. Он умер... Нет, он не умер, он убит!.. Она ударила его ножом. Она защищалась, но все равно - она убила человека... Убила человека! Так почему же ее не мучает совесть?
Зина прислушалась к тому, что делается в ее душе, и не ощутила ничего особенного. Немножко посасывало где-то под ложечкой. Это было не угрызение совести.
Это было самое низменное, первобытное ощущение юлода.
Зина ужаснулась своей душевной черствости. Но есть хотелось по-прежнему. В воображении вдруг представилась румяная пышка с нежной хрустящей корочкой.
Какие вкусные делала их Пелагея Романовна!..
И Зина отправилась на поиски еды.
На очаге стоял почерневший котелок, покрытый плоской закопченной крышкой.
Возле очага лежала колода - толстый обрубок бревна, стесанный на плоскость. Зина еще плохо держались на ногах и присела на колоду. Протянув нетерпеливо руку к котелку, сняла и тут же уронила на песок тяжелую крышку.
Восхитительный запах мясного супа, донесшийся из котелка, вызвал голодную спазму в желудке. Челюсти сами пришли в движение. Она забралась в котелок руками, вытащила из супа мясную косточку, моментально обглодала ее и достала вторую.
Жидкий бульон струйками стекал по руке и подбородку. Она глотала куски мяса, не успев их как следует разжевать. Наконец, пальцы ее уже ничего не могли нащупать на дне, она решила выпить и бульон, взялась за котелок, но не смогла его поднять. Тогда она присела к очагу, наклонила котелок набок и выпила суп прямо через край.
После еды опять захотелось спать. Глаза слипались на ходу, она кое-как доплелась до лежанки и уснула крепким и здоровым сном.
Зина проспала весь день и, проснувшись к вечеру, почувствовала себя совсем хорошо. Рука все еще болела, но ею можно было легонько шевелить. Зина спустила ноги с лежанки и с интересом оглядела свое новое убежище.
Хижина оказалась невелика - шагов пять в длину и столько же в ширину. Лучи заходящего солнца, проникая черев открытую дверь, ложились на глиняный пол ярким пятном, освещая немногочисленные предметы, находящиеся в хижине.
На осмотр их потребовалось не более минуты.
У стены - неуклюжая закопченная печь, сложенная, как и очаг, из плоских кусков кварца. В противоположной стене было окно, заделанное частой деревянной решеткой. Вместо стекол в решетке натянуты полупрозрачные пленки. (Когда Зина сама научилась охотиться на зайцев и обдирать их, она сообразила, что это за пленки.) Под окном стоял грубый, тяжелый стол из стесанных сверху бревешек. У стола - чурбачок, заменяющий табурет.
Лежанку, на которой сидела Зина, застилали заячьи шкурки. Из таких же шкурок оказались сшитыми и одеяло, и наволочка, набитая травой.
Над столом, на деревянной полочке, стояли две берестяные чашки, Зина сняла одну и обнаружила в чашке кусок странного бело-коричневого вещества. Запах был вполне съедобный, она, не колеблясь, откусила и поняла, что это жмых из кедрового ореха. Очевидно, Грачеву он заменял хлеб.
В другой чашке оказался мед. Деревянная ложка нашлась тут же на полке. С аппетитом чмокая липкими губами и заедая мед кедровым жмыхом, Зина подумала, что бывший хозяин питался не так уж плохо.