Милн Алан Александр. Винни Пух и Все-Все-Все

 

 
   Как-то Кристофер Робин спросил у Пятачка, что тут, на доске, написано. Пятачок сразу же сказал, что тут написано имя его дедушки и что эта доска с надписью – их фамильная реликвия, то есть семейная драгоценность.
   Кристофер Робин сказал, что не может быть такого имени – Посторонним В., а Пятачок ответил, что нет, может, нет, может, потому что дедушку же так звали! И «В» – это просто сокращение, а полностью дедушку звали Посторонним Вилли, а это тоже сокращение имени Вильям Посторонним.
   – У дедушки было два имени, – пояснил он, – специально на тот случай, если он одно где-нибудь потеряет.
   – Подумаешь! У меня тоже два имени, – сказал Кристофер Робин.
   – Ну вот, что я говорил! – сказал Пятачок. – Значит, я прав!
   Был чудесный зимний день. Пятачок, разметавший снег у дверей своего дома, поднял голову и увидел не кого иного, как Винни-Пуха. Пух медленно шёл куда-то, внимательно глядя себе под ноги, и так глубоко задумался, что, когда Пятачок окликнул его, он и не подумал остановиться.

 

 
   – Эй, Пух! – закричал Пятачок. – Здорово, Пух! Ты что там делаешь?
   – Охочусь! – сказал Пух.
   – Охотишься? На кого?
   – Выслеживаю кого-то! – таинственно ответил Пух.
   Пятачок подошёл к нему поближе:
   – Выслеживаешь? Кого?
   – Вот как раз об этом я всё время сам себя спрашиваю, – сказал Пух. – В этом весь вопрос: кто это?
   – А как ты думаешь, что ты ответишь на этот вопрос?
   – Придётся подождать, пока я с ним встречусь, – сказал Винни-Пух. – Погляди-ка сюда. – Он показал на снег прямо перед собой. – Что ты тут видишь?
   – Следы, – сказал Пятачок. – Отпечатки лап! – Пятачок даже взвизгнул от волнения. – Ой, Пух! Ты думаешь… это… это… страшный Бука?!
   – Может быть, – сказал Пух. – Иногда как будто он, а иногда как будто и не он. По следам разве угадаешь?
   Он замолчал и решительно зашагал вперёд по следу, а Пятачок, помедлив минутку-другую, побежал за ним.
   Внезапно Винни-Пух остановился и нагнулся к земле.
   – В чём дело? – спросил Пятачок.
   – Очень странная вещь, – сказал медвежонок. – Теперь тут, кажется, стало два зверя. Вот к этому – Неизвестно Кому – подошёл другой – Неизвестно Кто, и они теперь гуляют вдвоём. Знаешь чего, Пятачок? Может быть, ты пойдёшь со мной, а то вдруг это окажутся Злые Звери?
   Пятачок мужественно почесал за ухом и сказал, что до пятницы он совершенно свободен и с большим удовольствием пойдёт с Пухом, в особенности если там Настоящий Бука.

 

 
   – Ты хочешь сказать, если там два Настоящих Буки, – уточнил Винни-Пух, а Пятачок сказал, что это всё равно, ведь до пятницы ему совершенно нечего делать.
   И они пошли дальше вместе.
   Следы шли вокруг маленькой ольховой рощицы… и, значит, два Буки, если это были они, тоже шли вокруг рощицы, и, понятно, Пух и Пятачок тоже пошли вокруг рощицы.
   По пути Пятачок рассказывал Винни-Пуху интересные истории из жизни своего дедушки Посторонним В. Например, как этот дедушка лечился от ревматизма после охоты и как он на склоне лет начал страдать одышкой, и всякие другие занятные вещи.
   А Пух всё думал, как же этот дедушка выглядит. И ему пришло в голову, что вдруг они сейчас охотятся как раз на двух дедушек, и интересно, если они поймают этих дедушек, можно ли будет взять хоть одного домой и держать его у себя, и что, интересно, скажет по этому поводу Кристофер Робин.
   А следы всё шли и шли перед ними…
   Вдруг Винни-Пух снова остановился как вкопанный.
   – Смотри! – закричал он шёпотом и показал на снег.
   – Куда? – тоже шёпотом закричал Пятачок и подскочил от страха. Но, чтобы показать, что он подскочил не от страха, а просто так, он тут же подпрыгнул ещё разика два, как будто ему просто захотелось попрыгать.
   – Следы, – сказал Пух. – Появился третий зверь!
   – Пух, – взвизгнул Пятачок, – ты думаешь, это ещё один Бука?
   – Нет, не думаю, – сказал Пух, – потому что следы совсем другие… Это, может быть, два Буки, а один, скажем… скажем, Бяка… Или же, наоборот, два Бяки, а один, скажем… скажем, Бука… Надо идти за ними, ничего не поделаешь.
   И они пошли дальше, начиная немного волноваться, потому что ведь эти три Неизвестных Зверя могли оказаться Очень Страшными Зверями. И Пятачку ужасно хотелось, чтобы его милый Дедушка Посторонним В. был бы сейчас тут, а не где-то в неизвестном месте… А Пух думал о том, как было бы хорошо, если бы они вдруг, совсем-совсем случайно, встретили Кристофера Робина, – конечно, просто потому, что он, Пух, так любит Кристофера Робина!…

 

 
   И тут совершенно неожиданно Пух остановился в третий раз и облизал кончик своего носа, потому что ему вдруг стало страшно жарко. Перед ними были следы четырёх зверей!
   – Гляди, гляди, Пятачок! Видишь? Стало три Буки и один Бяка! Ещё один Бука прибавился!…
   Да, по-видимому, так и было! Следы, правда, немного путались и перекрещивались друг с другом, но, совершенно несомненно, это были следы четырёх комплектов лап.
   – Знаешь что? – сказал Пятачок, в свою очередь, облизав кончик носа и убедившись, что это очень мало помогает. – Знаешь что? По-моему, я что-то вспомнил. Да, да! Я вспомнил об одном деле, которое я забыл сделать вчера, а завтра уже не успею… В общем, мне нужно скорее пойти домой и сделать это дело.
   – Давай сделаем это после обеда, – сказал Пух, – я тебе помогу.
   – Да, понимаешь, это не такое дело, которое можно сделать после обеда, – поскорее сказал Пятачок. – Это такое специальное утреннее дело. Его обязательно надо сделать утром, лучше всего часов в… Который час, ты говорил?
   – Часов двенадцать, – сказал Пух, посмотрев на солнце.
   – Вот, вот, как ты сам сказал, часов в двенадцать. Точнее, от двенадцати до пяти минут первого! Так что ты уж на меня не обижайся, а я… Ой, мама! Кто там?
   Пух посмотрел на небо, а потом, снова услышав чей-то свист, взглянул на большой дуб и увидел кого-то на ветке.
   – Да это же Кристофер Робин! – сказал он.
   – А-а, ну тогда всё в порядке, – сказал Пятачок, – с ним тебя никто не тронет. До свиданья!
   И он побежал домой что было духу, ужасно довольный тем, что скоро окажется в полной безопасности.
   Кристофер Робин не спеша слез с дерева.
   – Глупенький мой мишка, – сказал он, – чем это ты там занимался? Я смотрю, сначала ты один обошёл два раза вокруг этой рощицы, потом Пятачок побежал за тобой, и вы стали ходить вдвоём… Сейчас, по-моему, вы собирались обойти её в четвёртый раз по своим собственным следам!…
   – Минутку, – сказал Пух, подняв лапу.
   Он присел на корточки и задумался – глубоко-глубоко. Потом он приложил свою лапу к одному следу… Потом он два раза почесал за ухом и поднялся.
   – Н-да… – сказал он. – Теперь я понял, – добавил он. – Я даже не знал, что я такой глупый простофиля! – сказал Винни-Пух. – Я самый бестолковый медвежонок на свете!
   – Что ты! Ты самый лучший медвежонок на свете! – утешил его Кристофер Робин.
   – Правда? – спросил Пух. Он заметно утешился. И вдруг он совсем просиял: – Что ни говори, а уже пора обедать, – сказал он. И он пошёл домой обедать.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ,


в которой Иа-Иа теряет хвост, а Пух находит

   Старый серый ослик Иа-Иа стоял один-одинёшенек в заросшем чертополохом уголке леса, широко расставив передние ноги и свесив голову набок, и думал о Серьёзных Вещах. Иногда он грустно думал: «Почему?», а иногда: «По какой причине?», а иногда он думал даже так: «Какой же отсюда следует вывод?» И неудивительно, что порой он вообще переставал понимать, о чём же он, собственно, думает.
   Поэтому, сказать вам по правде, услышав тяжёлые шаги Винни-Пуха, Иа очень обрадовался, что может на минутку перестать думать и просто поздороваться.
   – Как самочувствие? – по обыкновению уныло спросил он.
   – А как твоё? – спросил Винни-Пух.
   Иа покачал головой.
   – Не очень как! – сказал он. – Или даже совсем никак. Мне кажется, я уже очень давно не чувствовал себя как.
   – Ай-ай-ай, – сказал Пух, – очень грустно! Дай-ка я на тебя посмотрю.
   Иа-Иа продолжал стоять, понуро глядя в землю, и Винни-Пух обошёл вокруг него.
   – Ой, что это случилось с твоим хвостом? – спросил он удивлённо.
   – А что с ним случилось? – сказал Иа-Иа.
   – Его нет!
   – Ты не ошибся?
   – Хвост или есть, или его нет. По-моему, тут нельзя ошибиться. А твоего хвоста нет.
   – А что же тогда там есть?
   – Ничего.
   – Ну-ка, посмотрим, – сазал Иа-Иа.
   И он медленнио повернулся к тому месту, где недавно был его хвост; затем, заметив, что ему никак не удаётся его догнать, он стал поворачиваться в обратную сторону, пока не вернулся туда, откуда начал, а тогда он опустил голову и посмотрел снизу и наконец сказал, глубоко и печально вздыхая:
   – Кажется, ты прав.

 

 
   – Конечно, я прав, – сказал Пух.
   – Это вполне естественно, – грустно сказал Иа-Иа. – Теперь всё понятно. Удивляться не приходится.
   – Ты, наверно, его где-нибудь позабыл, – сказал Винни-Пух.
   – Наверно, его кто-нибудь утащил… – сказал Иа-Иа. – Чего от них ждать! – добавил он после большой паузы.
   Пух чувствовал, что он должен сказать что-нибудь полезное, но не мог придумать, что именно. И он решил вместо этого сделать что-нибудь полезное.
   – Иа-Иа, – торжественно произнёс он, – я, Винни-Пух, обещаю тебе найти твой хвост.
   – Спасибо, Пух, – сказал Иа. – Ты настоящий друг. Не то что некоторые!
   И Винни-Пух отправился на поиски хвоста.
   Он вышел в путь чудесным весенним утром. Маленькие прозрачные облачка весело играли на синем небе. Они то набегали на солнышко, словно хотели его закрыть, то поскорее убегали, чтобы дать и другим побаловаться.
   А солнце весело светило, не обращая на них никакого внимания, и сосна, которая носила свои иголки круглый год не снимая, казалась старой и потрёпанной рядом с берёзками, надевшими новые зелёные кружева. Винни шагал мимо сосен и ёлок, шагал по склонам, заросшим можжевельником и репейником, шагал по крутым берегам ручьёв и речек, шагал среди груд камней и снова среди зарослей, и вот наконец, усталый и голодный, он вошёл в Дремучий Лес, потому что именно там, в Дремучем Лесу, жила Сова.
   «А если кто-нибудь что-нибудь о чем-нибудь знает, – сказал медвежонок про себя, – то это, конечно, Сова. Или я не Винни-Пух, – сказал он. – А я – он, – добавил Винни-Пух. – Значит, всё в порядке!»
   Сова жила в великолепном замке «Каштаны». Да, это был не дом, а настоящий замок. Во всяком случае, так казалось медвежонку, потому что на двери замка был и звонок с кнопкой, и колокольчик со шнурком. Под звонком было прибито объявление:

ПРОШУ НАЖАТЬ ЭСЛИ НЕ АТКРЫВАЮТ

   А под колокольчиком другое объявление:

ПРОШУ ПАДЁРГАТЬ ЭСЛИ НЕ АТКРЫВАЮТ

   Оба эти объявления написал Кристофер Робин, который один во всём Лесу умел писать. Даже Сова, хотя она была очень-очень умная и умела читать и даже подписывать своё имя – С а в а, и то не сумела бы правильно написать такие трудные слова.
   Винни-Пух внимательно прочёл оба объявления, сначала слева направо, а потом – на тот случай, если он что-нибудь пропустил, – справа налево.
   Потом, для верности, он нажал кнопку звонка и постучал по ней, а потом он подёргал шнурок колокольчика и крикнул очень громким голосом:
   – Сова! Открывай! Пришёл Медведь.
   Дверь открылась, и Сова выглянула наружу.
   – Здравствуй, Пух, – сказала она. – Какие новости?
   – Грустные и ужасные, – сказал Пух, – потому что Иа-Иа, мой старый друг, потерял свой хвост, и он очень убивается о нём. Будь так добра, скажи мне, пожалуйста, как мне его найти?
   – Ну, – сказала Сова, – обычная процедура в таких случаях нижеследующая…
   – Что значит Бычья Цедура? – сказал Пух. – Ты не забывай, что у меня в голове опилки и длинные слова меня только огорчают.

 

 
   – Ну, это означает то, что надо сделать.
   – Пока она означает это, я не возражаю, – смиренно сказал Пух.
   – А сделать нужно следующее: во-первых, сообщи в прессу. Потом…
   – Будь здорова, – сказал Пух, подняв лапу. – Так что мы должны сделать с этой… как ты сказала? Ты чихнула, когда собиралась сказать.
   – Я не чихала.
   – Нет, Сова, ты чихнула.
   – Прости, пожалуйста, Пух, но я не чихала. Нельзя же чихнуть и не знать, что ты чихнул.
   – Ну и нельзя знать, что кто-то чихнул, когда никто не чихал.
   – Я начала говорить: сперва сообщи…
   – Ну вот ты опять! Будь здорова, – грустно сказал Винни-Пух.
   – Сообщи в печать, – очень громко и внятно сказала Сова. – Дай в газету объявление и пообещай награду. Надо написать, что мы дадим что-нибудь хорошенькое тому, кто найдёт хвост Иа-Иа.
   – Понятно, понятно, – сказал Пух, кивая головой. – Кстати, насчёт «чего-нибудь хорошенького», – продолжал он сонно, – я обычно как раз в это время не прочь бы чем-нибудь хорошенько подкре… – И он покосился на буфет, стоявший в углу комнаты Совы. – Скажем, ложечкой сгущённого молока или ещё чем-нибудь, например, одним глоточком мёду…
   – Ну вот, – сказала Сова, – мы, значит, напишем наше объявление, и его расклеят по всему Лесу.
   «Ложечка мёду, – пробормотал медвежонок про себя, – или… или уж нет, на худой конец».
   И он глубоко вздохнул и стал очень стараться слушать то, что говорила Сова.
   А Сова говорила и говорила какие-то ужасно длинные слова, и слова эти становились всё длиннее и длиннее… Наконец она вернулась туда, откуда начала, и стала объяснять, что написать это объявление должен Кристофер Робин.
   – Это ведь он написал объявления на моей двери. Ты их видел, Пух?
   Пух уже довольно давно говорил по очереди то «да», то «нет» на всё, что бы ни сказала Сова. И так как в последний раз он говорил «да, да», то на этот раз он сказал: «Нет, нет, никогда!» – хотя не имел никакого понятия, о чём идёт речь.
   – Как, ты их не видел? – спросила Сова, явно удивившись. – Пойдём посмотрим на них.
   Они вышли наружу, и Пух посмотрел на звонок и на объявление под ним и взглянул на колокольчик и шнурок, который шёл от него, и чем больше он смотрел на шнурок колокольчика, тем больше он чувствовал, что он где-то видел что-то очень похожее… Где-то совсем в другом месте, когда-то раньше…
   – Красивый шнурок, правда? – сказала Сова.
   Пух кивнул.
   – Он мне что-то напоминает, – сказал он, – но я не могу вспомнить что. Где ты его взяла?
   – Я как-то шла по лесу, а он висел на кустике, и я сперва подумала, что там кто-нибудь живёт, и позвонила, и ничего не случилось, а потом я позвонила очень громко, и он оторвался, и, так как он, по-моему, был никому не нужен, я взяла его домой и…
   – Сова, – сказал Пух торжественно, – он кому-то очень нужен.
   – Кому?
   – Иа. Моему дорогому другу Иа-Иа. Он… он очень любил его.
   – Любил его?
   – Был привязан к нему, – грустно сказал Винни-Пух.

 

 
   С этими словами он снял шнурок с крючка и отнёс его хозяину, то есть Иа, а когда Кристофер Робин прибил хвост на место, Иа-Иа принялся носиться по Лесу, с таким восторгом размахивая хвостом, что у Винни-Пуха защекотало во всём теле и ему пришлось поскорее побежать домой и немножко подкрепиться.
   Спустя полчаса, утирая губы, он гордо спел:

 
Кто нашёл хвост?
Я, Винни-Пух!
Около двух
(Только по-правдашнему было около одиннадцати!)
Я нашёл хвост!

 

ГЛАВА ПЯТАЯ,


в которой Пятачок встречает Слонопотама

 

   Однажды, когда Кристофер Робин, Винни-Пух и Пятачок сидели и мирно беседовали, Кристофер Робин проглотил то, что у него было во рту, и сказал, как будто между прочим:
   – Знаешь, Пятачок, а я сегодня видел Слонопотама.
   – А чего он делал? – спросил Пятачок.
   Можно было подумать, что он ни капельки не удивился!
   – Ну, просто слонялся, – сказал Кристофер Робин, – По-моему, он меня не видел.
   – Я тоже одного как-то видел, – сказал Пятачок. – По-моему, это был он. А может, и нет.
   – Я тоже, – сказал Пух, недоумевая. «Интересно, кто же это такой Слонопотам?» – подумал он.
   – Их не часто встретишь, – небрежно сказал Кристофер Робин.
   – Особенно сейчас, – сказал Пятачок.
   – Особенно в это время года, – сказал Пух.
   Потом они заговорили о чём-то другом, и вскоре пришла пора Пуху и Пятачку итти домой. Они пошли вместе. Сперва, пока они плелись по тропинке на краю Дремучего Леса, оба молчали; но когда они дошли до речки и стали помогать друг другу перебираться по камушкам, а потом бок о бок пошли по узкой тропке между кустов, у них завязался Очень Умный Разговор. Пятачок говорил: «Понимаешь, Пух, что я хочу сказать?» А Пух говорил: «Я и сам так, Пятачок, думаю». Пятачок говорил: «Но с другой стороны, Пух, мы не должны забывать». А Пух отвечал: «Совершенно верно, Пятачок. Не понимаю, как я мог упустить это из виду».
   И вот, как раз когда они дошли до Шести Сосен, Пух оглянулся кругом и, убедившись, что никто не подслушивает, сказал весьма торжественным тоном:
   – Пятачок, я что-то придумал.
   – Что ты придумал, Пух?
   – Я решил поймать Слонопотама.
   Сказав это, Винни-Пух несколько раз подряд кивнул головой. Он ожидал, что Пятачок скажет: «Ну да!», или: «Да ну?», или: «Пух, не может быть!», или сделает какое-нибудь другое полезное замечание в этом духе, но Пятачок ничего не сказал.
   По правде говоря, Пятачок огорчился, что не ему первому пришла в голову эта замечательная мысль.
   – Я думаю поймать его, – сказал Пух, подождав ещё немножко, – в западню. И это должна быть очень Хитрая Западня, так что тебе придётся помочь мне, Пятачок.
   – Пух, – сказал Пятачок, немедленно утешившись и почувствовав себя вполне счастливым, – я тебе, конечно, помогу. – А потом он сказал: – А как мы это сделаем?
   И Пух сказал:
   – В этом-то вся соль: как?
   Они сели, чтобы обдумать своё предприятие.
   Первое, что пришло Пуху в голову, – вырыть Очень Глубокую Яму, а потом Слонопотам пойдёт гулять и упадёт в эту яму, и…
   – Почему? – спросил Пятачок.
   – Что – почему? – сказал Пух.
   – Почему он туда упадёт?
   Пух потёр нос лапой и сказал, что, ну, наверно, Слонопотам будет гулять, мурлыкая себе под нос песенку и поглядывая на небо – не пойдёт ли дождик, вот он и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в неё, а тогда ведь будет уже поздно.
   Пятачок сказал, что это, конечно, очень хорошая Западня, но что, если дождик уже будет идти?
   Пух опять почесал свой нос и сказал, что он об этом не подумал. Но тут же просиял и сказал, что, если дождь уже будет идти, Слонопотам может посмотреть на небо, чтобы узнать, скоро ли дождь перестанет, вот он опять и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в неё!… А ведь тогда будет уже поздно.
   Пятачок сказал, что теперь всё ясно, и, по его мнению, это очень-очень Хитрая Западня.
   Пух был весьма польщён, услышав это, и почувствовал, что Слонопотам уже всё равно что пойман.
   – Но, – сказал он, – осталось обдумать только одно, а именно: где надо выкопать Очень Глубокую Яму?
   Пятачок сказал, что лучше всего выкопать яму перед самым носом Слонопотама, как раз перед тем, как он в неё упадёт.
   – Но ведь он тогда увидит, как мы её будем копать, – сказал Пух.
   – Не увидит! Ведь он будет смотреть на небо!
   – А вдруг он случайно посмотрит вниз? – сказал Пух. – Тогда он может обо всём догадаться…
   Он долго размышлял, а потом грустно добавил:
   – Да, это не так просто, как я думал. Наверно, поэтому Слонопотамы так редко попадаются…
   – Наверно, поэтому, – согласился Пятачок.
   Они вздохнули и поднялись, а потом, вытащив друг из друга немножко колючек, опять сели, и всё это время Пух говорил себе: «Эх, эх, если бы только я умел д у м а т ь!…» Винни в глубине души был уверен, что поймать Слонопотама можно, надо только, чтобы у охотника в голове был настоящий ум, а не опилки…
   – Предположим, – сказал он Пятачку, – ты бы хотел поймать м е н я. Как бы ты за это взялся?
   – Ну, – сказал Пятачок, – я бы вот как сделал: я бы сделал западню, и я бы поставил туда приманку – горшок мёду. Ты бы его учуял и полез бы за ним, и…
   – Да, я бы полез за ним туда, – взволнованно сказал Пух, – только очень осторожно, чтобы не ушибиться, и я бы взял этот горшок с мёдом, и сперва я бы облизал только края, как будто там больше мёда нет, понимаешь, а там отошёл бы в сторону и подумал о нём немножко, а потом я бы вернулся и начал бы лизать с самой середины горшка, а потом…
   – Ну ладно, успокойся, успокойся. Главное – ты был бы в ловушке, и я бы мог тебя поймать. Так вот, первым делом надо подумать о том, что любят Слонопотамы. По-моему, жёлуди, верно? У нас сейчас их очень много… Эй, Пух, очнись!
   Пух, который тем временем совсем размечтался о мёде, очнулся и даже подскочил и сказал, что мёд гораздо приманочней, чем жёлуди. Пятачок был другого мнения, и они чуть было не поспорили об этом; но Пятачок вовремя сообразил, что если они будут класть в ловушку жёлуди, то жёлуди придётся собирать ему, Пятачку, а если они положат туда мёд, то его достанет Пух. Поэтому он сказал: «Очень хорошо, значит, мёд!» – в тот самый момент, когда Пух тоже об этом подумал и собирался сказать: «Очень хорошо, значит, жёлуди».
   – Значит, мёд, – повторил Пятачок для верности. – Я выкопаю яму, а ты сходишь за мёдом.
   – Отлично, – сказал Пух и побрёл домой.

 

 
   Придя домой, он подошёл к буфету, влез на стул и достал с верхней полки большой-пребольшой горшок мёду. На горшке было написано «М и о т», но, чтобы удостовериться окончательно, Винни-Пух снял с него бумажную крышку и заглянул внутрь. Там действительно был мёд.
   – Но ручаться нельзя, – сказал Пух. – Я помню, мой дядя как-то говорил, что он однажды видел сыр точь-в-точь такого же цвета.
   Винни сунул в горшок мордочку и как следует лизнул.
   – Да, – сказал он, – это он. Сомневаться не приходится. Полный горшок мёду. Конечно, если только никто не положил туда на дно сыру – просто так, шутки ради. Может быть, мне лучше немного углубиться… на случай… На тот случай, если Слонопотамы не любят сыру… как и я… Ах! – И он глубоко вздохнул. – Нет, я не ошибся. Чистый мёд сверху донизу!

 

 
   Окончательно убедившись в этом, Пух понёс горшок к западне, и Пятачок, выглянув из Очень Глубокой Ямы, спросил: «Принёс?» А Пух сказал: «Да, но он не совсем полный». Пятачок заглянул в горшок и спросил: «Это всё, что у тебя осталось?» А Пух сказал: «Да», потому что это была правда.

 

 
   И вот Пятачок поставил горшок на дно Ямы, вылез оттуда, и они пошли домой.
   – Ну, Пух, спокойной ночи, – сказал Пятачок, когда они подошли к дому Пуха. – А завтра утром в шесть часов мы встретимся у Сосен и посмотрим, сколько мы наловили Слонопотамов.
   – До шести, Пятачок. А верёвка у тебя найдётся?
   – Нет. А зачем тебе понадобилась верёвка?
   – Чтобы отвести их домой.
   – Ох… А я думал, Слонопотамы идут на свист.
   – Некоторые идут, а некоторые нет. За Слонопотамов ручаться нельзя. Ну, спокойной ночи!
   – Спокойной ночи!
   И Пятачок побежал рысцой к своему дому, возле которого была доска с надписью «Посторонним В.», а Винни-Пух лёг спать.
   Спустя несколько часов, когда ночь уже потихоньку убиралась восвояси, Пух внезапно проснулся от какого-то щемящего чувства. У него уже бывало раньше это щемящее чувство, и он знал, что оно означает: ему хотелось есть.
   Он поплёлся к буфету, влез на стул, пошарил на верхней полке и нашёл там пустоту.
   «Это странно, – подумал он, – я же знаю, что у меня там был горшок мёду. Полный горшок, полный мёдом до самых краёв, и на нём было написано „М и о т“, чтобы я не ошибся. Очень, очень странно».
   И он начал расхаживать по комнате взад и вперёд, раздумывая, куда же мог деваться горшок, и ворча про себя песенку-ворчалку. Вот какую:

 
Куда мой мёд деваться мог?
Ведь был полнёхонький горшок!
Он убежать никак не мог —
Ведь у него же нету ног!

 

 
Не мог уплыть он по реке
(Он без хвоста и плавников),
Не мог зарыться он в песке…
Не мог, а всё же – был таков!

 

 
Не мог уйти он в тёмный лес,
Не мог взлететь под небеса…
Не мог, а всё-таки исчез!
Ну, это прямо чудеса!

 

   Он проворчал эту песню три раза и внезапно всё вспомнил. Он же поставил горшок в Хитрую Западню для Слонопотамов!
   – Ай-ай-ай! – сказал Пух. – Вот что получается, когда чересчур заботишься о Слонопотамах!
   И он снова лёг в постель.

 

 
   Но ему не спалось. Чем больше старался он уснуть, тем меньше у него получалось. Он попробовал считать овец – иногда это очень неплохой способ, – но это не помогало. Он попробовал считать Слонопотамов, но это оказалось ещё хуже, потому что каждый Слонопотам, которого он считал, сразу кидался на Пухов горшок с мёдом и всё съедал дочиста! Несколько минут Пух лежал и молча страдал, но когда пятьсот восемьдесят седьмой Слонопотам облизал свои клыки и прорычал: «Очень неплохой мёд, пожалуй, лучшего я никогда не пробовал», Пух не выдержал. Он скатился с кровати, выбежал из дому и помчался прямиком к Шести Соснам.