Лиза вздохнула. Нервное напряжение, охватившее ее, когда она поджидала Цирцена с ножом в руке, отпустило ее, и Лиза почувствовала невероятную слабость. Она должна была сразу понять, что силой от этого человека ничего не добьешься.
Главная причина, по которой она не хотела говорить о матери, – это боязнь разрыдаться перед этим невозмутимым воином. Но Лиза слишком долго сдерживалась, и теперь ее желание поделиться с кем-то своим горем взяло верх. Она бессильно опустилась на пол.
– Нет у меня никакого мужчины. Это из-за мамы, – прошептала она.
– А что с твоей мамой? – ласково спросил Цирцен, усаживаясь рядом с ней.
– Она... умирает. – Лиза опустила голову, в надежде на то что волосы закроют ее лицо.
– Умирает?
– Да. – Она тяжело вздохнула и продолжила: – У мамы никого нет, кроме меня, Цирцен. Ее дни сочтены. Я заботилась о ней, кормила и работала, чтобы мы могли свести концы с концами. А теперь она совсем одна.
Может, если он будет знать все, то поможет ей вернуться.
– Мы попали в аварию, пять лет назад, когда погиб мой отец. – Лиза задумчиво погладила бейсболку. – Отец купил мне эту кепку за неделю до смерти. Это был последний светлый день в моей жизни. А потом вспоминается только кровь и разбитый синий «мерседес»...
Цирцен моргнул. Он бережно повернул ее лицо к себе, осторожно вытер слезы и с сочувствием заглянул в ее глаза.
– Ш-ш, девочка, успокойся.
Лиза была тронута его участием. Она никогда не говорила об этом даже с Руби, хотя лучшая подруга не раз пыталась вызвать ее на откровенный разговор. Лиза никогда не думала, что сможет так легко довериться ему.
– Мама покалечилась в этой автокатастрофе...
– Автокатастрофе? – переспросил Цирцен.
– Машины, – попыталась объяснить Лиза. – В наше время мы ездим не на лошадях, а на металлических... э-э... повозках. Они ездят очень быстро. Иногда слишком быстро.
У нас отвалилось колесо, и мы врезались в другую... повозку. Отец умер сразу, а я, как только вышла из больницы, сразу нашла себе работу, чтобы мы с мамой могли как-то прожить. Мы потеряли все, даже наш дом. И я смирилась со своей участью. Мне пришлось смириться. И тут я оказалась в четырнадцатом веке, не успев закончить то, что я обязана была сделать. У мамы рак, и она не проживет долго, но сейчас рядом с ней нет никого, кто бы мог заботиться о ней, оплачивать счета и держать ее за руку.
Цирцен сглотнул. У него пересохло в горле. Он многого не понял из рассказа Лизы, но основную идею уловил.
– И она совсем одна? Разве не осталось никого из твоего клана, чтобы помочь ей?
Лиза покачала головой.
– В наше время все не так, как у вас. Родители отца давно умерли, а мама была сиротой. Так что мы с ней остались вдвоем.
– Эх, девочка, девочка... – Цирцен обнял ее.
– Не утешай меня. – Лиза уперлась руками ему в грудь. – Все это произошло по моей вине. Это ведь я пошла работать в музей и там черт дернул меня коснуться фляги. Просто я эгоистка.
Цирцен тяжело вздохнул. В ней не было ни капли эгоизма, и все равно она казнила себя, считая, что во всех бедах виновата сама. Он расстроенно смотрел, как Лиза раскачивается, обхватив руками плечи – сколько раз за свою жизнь он видел эту позу скорби и отчаяния!
– Тебя никто никогда не утешал, да? – мягко спросил Цирцен. – Ты все делала сама и несла весь груз ответственности на себе. Но это же неправильно. Для этого и существуют мужья. Это их обязанность и право.
– Я не была замужем.
– А теперь будешь. Позволь мне отвечать за нас обоих, быть сильным за нас обоих. Я смогу, ты же знаешь.
Лиза вытерла слезы ладонью.
– Не могу! Теперь ты понимаешь, почему я должна вернуться? Ради Бога, дай мне флягу! Еще в Данотаре ты обещал, что, если будет возможность вернуть меня домой, ты поможешь мне. Мне что, умолять тебя на коленях? Ты этого хочешь?
– Никогда! – горячо возразил Цирцен. – Никогда я не захочу от тебя такого. Я принесу флягу, но мне нужно пойти и взять ее. Ты веришь мне? Подождешь у себя в покоях, пока я принесу флягу?
Лиза подняла на него взгляд.
– А ты правда принесешь ее?
– Да я даже звезду с неба готов достать, только бы ты не плакала. Я ведь ничего не знал. Ты же ничего мне не говорила.
– Потому что ты не спрашивал.
Цирцен нахмурился и мысленно выругался. Она права, он не спрашивал. Ему просто не пришло в голову спросить: «Эй, девочка, а что ты делала, когда я выдернул тебя из твоего времени? Ты замужем? У тебя есть дети? Или, может, умирающая мать, которая зависит от тебя?»
Он помог ей подняться.
– А долго ты будешь ходить за флягой?
– Нет, четверть часа, не больше.
– Если не придешь, я возьму нож побольше и приду сама.
– Тебе не понадобиться нож, – заверил он. – Я принесу ее.
Лиза тихо вышла, и Цирцену показалось, что она унесла с собой часть его сердца.
Цирцен вошел в свою потайную комнату и достал флягу из тайника в каменном полу. Ему никогда не приходило в голову, что Лиза в двадцать первом веке жила своей жизнью, полной дел и забот. Он был настолько эгоистичен, что даже не поинтересовался, от чего оторвал ее. Он видел только гордую, красивую и чувственную Лизу, словно она взялась из ниоткуда и у нее не было жизни до появления здесь. Теперь Цирцен отчетливо понимал это. Она пожертвовала лучшими годами своей жизни, чтобы ухаживать за больной матерью, взвалив на себя бремя, которое не каждому мужчине под силу. Это сразу объяснило ее поведение в предыдущие дни. Цирцен видел, что Лиза умная женщина, и, тем не менее, только теперь он понял, почему она, вопреки здравому смыслу, верит, что фляга вернет ее домой. В отчаянии люди часто цепляются за самые безумные идеи.
Ему было искренне жаль ее еще и потому что единственное существо, которое могло бы помочь ей вернуться к матери, желает ее смерти. Впервые в жизни Цирцен клял себя за то, что не овладел искусством, которому столько раз предлагал обучить его Адам.
«Иди и учись у моего народа, – говорил Адам, – ты познаешь новые науки и удивительные миры». А Цирцен упрямо отвечал, что не хочет быть похожим на него.
«Но магия находится внутри твоего естества...»
«Я никогда не приму ее...»
А теперь Цирцен готов был сделать все, что потребовал бы Адам, только бы овладеть искусством перемещаться во времени. Зеленые глаза Лизы, полные слез, ее нежелание позволить ему утешить ее, потому что она не знала, что он способен это сделать, ведь раньше никто не утешал и не согревал ее, – все это мучительной болью обожгло его сердце.
Теперь предстоит самое трудное. Цирцен даже зажмурился, представив, как Лиза воспримет тот факт, что она останется здесь навсегда. Потом он вздохнул, закрыл тайник и направился к ее покоям.
Когда он вошел, Лиза сидела на кровати, бледная, с заплаканными глазами. Цирцен медленно подошел к ней и сунул руку в спорран.
– Встань, – тихо сказал он.
Она быстро поднялась.
Он протянул ей флягу.
– Ты все-таки принес ее, – прошептала Лиза.
– Я же обещал, – произнес Цирцен. – Мне следовало сделать это раньше. Я же видел, как ты хотела этого. Еще когда по пути из Данотара в Броуди ты увидела ее у меня в сумке.
– Ты все замечаешь...
– Но не всегда все понимаю. И той ночью я должен был сообразить, что у тебя на душе тяжело, ты ведь тогда плакала.
– Ничего подобного! Я вообще не плачу, это только сегодня, от отчаяния...
– Извини, может, просто шел дождь. – Его сердце сжалось от нежности. Господи, да она стыдится своих слез! Ну, чего же тут стыдиться? Цирцен видел следы слез на ее щеках по пути в Броуди, но Лиза плакала молча, и он решил, что она наконец смирилась с тем, что останется здесь навсегда. Ему и в голову не пришло, что она плачет из-за матери. Просто удивительно, как Лиза до сих пор сдерживалась, чтобы не разрыдаться в его присутствии. Это потому, что она очень сильная, и лорд Броуди надеялся, что это поможет ей смириться с неизбежным.
– Да, той ночью шел дождь, – согласилась она. – И что дальше?
– Я видел, с какой надеждой ты смотрела на флягу, но поскольку я знал, что она не вернет тебя домой, нужно было просто позволить тебе убедиться в этом самой.
– Дай мне флягу.
Цирцен тяжело вздохнул, страшась увидеть ее глаза, когда в них погаснет последняя надежда.
– Вот, возьми.
Лиза потянулась к фляге и замерла.
– Как же это сделать? – прошептала она.
– Никак, – также шепотом ответил Цирцен. – Ты ошибалась, когда думала, что фляга сможет тебе помочь.
Пальцы девушки сомкнулись на фляге. Но ничего не произошло. И тогда Лиза взяла флягу двумя руками, обняла ее и, закрыв глаза, что-то тихо прошептала.
– Что ты говоришь? – переспросил он.
– Только дома бывает хорошо, – ответила Лиза. Ее слова болью отдались в его сердце. Конечно, только дома, мысленно согласился он, и я сделаю все, чтобы тебе было хорошо в твоем новом доме, поскольку это ведь я лишил тебя прежнего.
– Извини, что так вышло, – акцент Цирцена стал гораздо заметнее из-за переполнявших его чувств.
Лиза, продолжая сжимать флягу, подошла к камину и остановилась перед ним. Сколько она простояла так, Цирцен не имел ни малейшего понятия, но он сел на стул рядом с ней, чтобы быть готовым обнять ее и утешить, когда она поймет, что ее надежда рухнула. Но пауза затянулась. Лиза стояла, словно статуя, закрыв глаза и прижимая к себе флягу. Было уже совсем темно, когда она очнулась, и Цирцен увидел боль в ее зеленых, сверкающих, словно изумруды, полных слез глазах.
– Не получилось, – тихо сказала она.
Он только тяжело вздохнул, не в силах помочь ее горю. Ее пальцы коснулись колпачка фляги.
– Что ты делаешь! – в ужасе закричал Цирцен, вскакивая со стула.
– А может, если я выпью из нее...
– Ты с ума сошла. – Цирцен побледнел, несмотря на оливковую кожу. – Не вздумай!
– А что там? – выдохнула Лиза, пораженная его реакцией.
– Лиза, содержимое фляги не только не вернет тебя домой, но еще и бросит в глубины ада. Это самый губительный и опасный из всех ядов.
Цирцен сразу увидел, что она поверила, будто содержимое фляги может не только убить, но и сделать так, что сам будешь желать скорой смерти. Отдав ей флягу, он завоевал ее доверие.
Лиза склонила голову, но он успел заметить скатившуюся по ее щеке слезу. Цирцен шагнул было к девушке, чтобы обнять ее, сказать, что будет любить и заботиться о ней, что никому на свете не позволит обидеть ее, но Лиза вдруг поставила флягу на стол и отвернулась.
– Оставь меня, пожалуйста, мне надо побыть одной.
– Позволь мне...
– Не надо... я хочу остаться одна...
Впервые в жизни Цирцен чувствовал себя абсолютно беспомощным. Пусть поплачет, подсказывало ему сердце. Ей сейчас нужно оплакать рухнувшую надежду и смириться с мыслью, что ее мать умрет в одиночестве. Она чувствует себя так, словно только что похоронила свою мать.
«Прости мне, Господи, – мысленно взмолился он, – я не ведал, что творю, когда накладывал заклятие».
Цирцен взял со стола флягу, положил ее в спорран и со вздохом вышел из комнаты.
Значит, вот так обстоят дела. Лиза свернулась клубочком на постели, устроив себе уютное гнездышко. До того как она прикоснулась к фляге, у нее еще была какая-то надежда, а теперь... Ее поразила реакция Цирцена, когда тот с сочувствием посмотрел на нее. Ей даже показалось, что у него в глазах заблестели слезы.
«Тебе ведь нравится не только эта страна, – нашептывал ей внутренний голос. – И это хорошо, – добавляло сердце, – потому что Цирцен – это все, что у тебя осталось».
В изголовье кровати, на полке, нашелся бурдюк сидра, и это было как раз то, что требовалось Лизе в данный момент. Прихлебывая вино, Лиза горевала о том, что ее мама умрет в одиночестве и она ничего не может с этим поделать.
В конце концов, обессилев от слез, горя и выпитого вина, Лиза уснула с пронзительной мыслью: «Господи, все, чего я хотела, – это держать мамину руку, когда она навеки закроет глаза».
Цирцен Броуди раздвинул прозрачные занавески и замер у кровати Лизы, наблюдая за тем, как она спит, словно ребенок, подложив обе ладони под щеку.
Он осторожно укрыл ее, убрав бурдюк с сидром, и даже заморгал от удивления, обнаружив, что она полностью опустошила его. Впрочем, Цирцен понимал, почему она это сделала. Лиза искала забвения. Он сам пару раз был в таком состоянии.
Она проиграла последнее сражение, утратила последнюю надежду вернуться домой и навсегда затерялась в чужом столетии.
И в этом виноват он.
Но он женится на ней, поможет приспособиться к их жизни, защитит от всех бед и, самое главное, от Адама Блэка. Цирцен твердо решил во что бы то ни стало заставить Лизу снова улыбаться. Он хотел покорить ее сердце. Она была просто создана для того, чтобы быть хозяйкой его замка. Его мать одобрила бы такой выбор и полюбила бы ее.
– Спи с ангелами, моя королева, – прошептал Цирцен и мысленно добавил: – Но возвращайся. Этот дьявол внутри меня хочет тебя так, как не хотел ничего на свете.
– Что случилось? – встревоженно спросил Галан, увидев лицо Цирцена, когда тот вошел в Грэйтхолл. Лорд тяжело опустился на стул.
– Это из-за Лизы? – спросил Дункан. – Что опять произошло? Мне казалось, что у вас все налаживается...
– Я дал ей флягу, – ответил Цирцен. Братья с трудом разобрали его бормотание.
– Что? – взревел Галан. – Ты сделал ее такой же, как сам?
– Не, – отмахнулся Цирцен. – Такого я бы не сделал. Просто я дал ей подержать флягу, чтобы она убедилась, что это не вернет ее домой.
Он поднял взгляд на братьев Дугласов и рассказал, почему Лиза так отчаянно стремилась вернугься в свое время.
– Неужели ты не можешь вернуть ее? – спросил Дункан, когда братья в сочувствующем молчании выслушали эту историю.
Цирцен беспомощно развел руками.
– Я не знаю, как это сделать. Единственный, кто может ей помочь, это Адам.
– А он убьет ее как только узнает, кто она, – с горечью закончил за него Дункан.
Цирцен только вздохнул.
– Лиза как-то говорила мне о женщине, к которой ей надо вернуться, – произнес Дункан. – Но не сказала, что эта женщина – ее мать.
– Ну вот, – с грустью заметил Цирцен. – Я предлагаю ей руку и сердце, собираюсь стать ее мужем, а она ничего мне не рассказывает.
– А ты спрашивал? – тихо поинтересовался Дункан. Цирцен невнятно выругался, налил себе вина и залпом выпил.
Глава 18
Главная причина, по которой она не хотела говорить о матери, – это боязнь разрыдаться перед этим невозмутимым воином. Но Лиза слишком долго сдерживалась, и теперь ее желание поделиться с кем-то своим горем взяло верх. Она бессильно опустилась на пол.
– Нет у меня никакого мужчины. Это из-за мамы, – прошептала она.
– А что с твоей мамой? – ласково спросил Цирцен, усаживаясь рядом с ней.
– Она... умирает. – Лиза опустила голову, в надежде на то что волосы закроют ее лицо.
– Умирает?
– Да. – Она тяжело вздохнула и продолжила: – У мамы никого нет, кроме меня, Цирцен. Ее дни сочтены. Я заботилась о ней, кормила и работала, чтобы мы могли свести концы с концами. А теперь она совсем одна.
Может, если он будет знать все, то поможет ей вернуться.
– Мы попали в аварию, пять лет назад, когда погиб мой отец. – Лиза задумчиво погладила бейсболку. – Отец купил мне эту кепку за неделю до смерти. Это был последний светлый день в моей жизни. А потом вспоминается только кровь и разбитый синий «мерседес»...
Цирцен моргнул. Он бережно повернул ее лицо к себе, осторожно вытер слезы и с сочувствием заглянул в ее глаза.
– Ш-ш, девочка, успокойся.
Лиза была тронута его участием. Она никогда не говорила об этом даже с Руби, хотя лучшая подруга не раз пыталась вызвать ее на откровенный разговор. Лиза никогда не думала, что сможет так легко довериться ему.
– Мама покалечилась в этой автокатастрофе...
– Автокатастрофе? – переспросил Цирцен.
– Машины, – попыталась объяснить Лиза. – В наше время мы ездим не на лошадях, а на металлических... э-э... повозках. Они ездят очень быстро. Иногда слишком быстро.
У нас отвалилось колесо, и мы врезались в другую... повозку. Отец умер сразу, а я, как только вышла из больницы, сразу нашла себе работу, чтобы мы с мамой могли как-то прожить. Мы потеряли все, даже наш дом. И я смирилась со своей участью. Мне пришлось смириться. И тут я оказалась в четырнадцатом веке, не успев закончить то, что я обязана была сделать. У мамы рак, и она не проживет долго, но сейчас рядом с ней нет никого, кто бы мог заботиться о ней, оплачивать счета и держать ее за руку.
Цирцен сглотнул. У него пересохло в горле. Он многого не понял из рассказа Лизы, но основную идею уловил.
– И она совсем одна? Разве не осталось никого из твоего клана, чтобы помочь ей?
Лиза покачала головой.
– В наше время все не так, как у вас. Родители отца давно умерли, а мама была сиротой. Так что мы с ней остались вдвоем.
– Эх, девочка, девочка... – Цирцен обнял ее.
– Не утешай меня. – Лиза уперлась руками ему в грудь. – Все это произошло по моей вине. Это ведь я пошла работать в музей и там черт дернул меня коснуться фляги. Просто я эгоистка.
Цирцен тяжело вздохнул. В ней не было ни капли эгоизма, и все равно она казнила себя, считая, что во всех бедах виновата сама. Он расстроенно смотрел, как Лиза раскачивается, обхватив руками плечи – сколько раз за свою жизнь он видел эту позу скорби и отчаяния!
– Тебя никто никогда не утешал, да? – мягко спросил Цирцен. – Ты все делала сама и несла весь груз ответственности на себе. Но это же неправильно. Для этого и существуют мужья. Это их обязанность и право.
– Я не была замужем.
– А теперь будешь. Позволь мне отвечать за нас обоих, быть сильным за нас обоих. Я смогу, ты же знаешь.
Лиза вытерла слезы ладонью.
– Не могу! Теперь ты понимаешь, почему я должна вернуться? Ради Бога, дай мне флягу! Еще в Данотаре ты обещал, что, если будет возможность вернуть меня домой, ты поможешь мне. Мне что, умолять тебя на коленях? Ты этого хочешь?
– Никогда! – горячо возразил Цирцен. – Никогда я не захочу от тебя такого. Я принесу флягу, но мне нужно пойти и взять ее. Ты веришь мне? Подождешь у себя в покоях, пока я принесу флягу?
Лиза подняла на него взгляд.
– А ты правда принесешь ее?
– Да я даже звезду с неба готов достать, только бы ты не плакала. Я ведь ничего не знал. Ты же ничего мне не говорила.
– Потому что ты не спрашивал.
Цирцен нахмурился и мысленно выругался. Она права, он не спрашивал. Ему просто не пришло в голову спросить: «Эй, девочка, а что ты делала, когда я выдернул тебя из твоего времени? Ты замужем? У тебя есть дети? Или, может, умирающая мать, которая зависит от тебя?»
Он помог ей подняться.
– А долго ты будешь ходить за флягой?
– Нет, четверть часа, не больше.
– Если не придешь, я возьму нож побольше и приду сама.
– Тебе не понадобиться нож, – заверил он. – Я принесу ее.
Лиза тихо вышла, и Цирцену показалось, что она унесла с собой часть его сердца.
Цирцен вошел в свою потайную комнату и достал флягу из тайника в каменном полу. Ему никогда не приходило в голову, что Лиза в двадцать первом веке жила своей жизнью, полной дел и забот. Он был настолько эгоистичен, что даже не поинтересовался, от чего оторвал ее. Он видел только гордую, красивую и чувственную Лизу, словно она взялась из ниоткуда и у нее не было жизни до появления здесь. Теперь Цирцен отчетливо понимал это. Она пожертвовала лучшими годами своей жизни, чтобы ухаживать за больной матерью, взвалив на себя бремя, которое не каждому мужчине под силу. Это сразу объяснило ее поведение в предыдущие дни. Цирцен видел, что Лиза умная женщина, и, тем не менее, только теперь он понял, почему она, вопреки здравому смыслу, верит, что фляга вернет ее домой. В отчаянии люди часто цепляются за самые безумные идеи.
Ему было искренне жаль ее еще и потому что единственное существо, которое могло бы помочь ей вернуться к матери, желает ее смерти. Впервые в жизни Цирцен клял себя за то, что не овладел искусством, которому столько раз предлагал обучить его Адам.
«Иди и учись у моего народа, – говорил Адам, – ты познаешь новые науки и удивительные миры». А Цирцен упрямо отвечал, что не хочет быть похожим на него.
«Но магия находится внутри твоего естества...»
«Я никогда не приму ее...»
А теперь Цирцен готов был сделать все, что потребовал бы Адам, только бы овладеть искусством перемещаться во времени. Зеленые глаза Лизы, полные слез, ее нежелание позволить ему утешить ее, потому что она не знала, что он способен это сделать, ведь раньше никто не утешал и не согревал ее, – все это мучительной болью обожгло его сердце.
Теперь предстоит самое трудное. Цирцен даже зажмурился, представив, как Лиза воспримет тот факт, что она останется здесь навсегда. Потом он вздохнул, закрыл тайник и направился к ее покоям.
Когда он вошел, Лиза сидела на кровати, бледная, с заплаканными глазами. Цирцен медленно подошел к ней и сунул руку в спорран.
– Встань, – тихо сказал он.
Она быстро поднялась.
Он протянул ей флягу.
– Ты все-таки принес ее, – прошептала Лиза.
– Я же обещал, – произнес Цирцен. – Мне следовало сделать это раньше. Я же видел, как ты хотела этого. Еще когда по пути из Данотара в Броуди ты увидела ее у меня в сумке.
– Ты все замечаешь...
– Но не всегда все понимаю. И той ночью я должен был сообразить, что у тебя на душе тяжело, ты ведь тогда плакала.
– Ничего подобного! Я вообще не плачу, это только сегодня, от отчаяния...
– Извини, может, просто шел дождь. – Его сердце сжалось от нежности. Господи, да она стыдится своих слез! Ну, чего же тут стыдиться? Цирцен видел следы слез на ее щеках по пути в Броуди, но Лиза плакала молча, и он решил, что она наконец смирилась с тем, что останется здесь навсегда. Ему и в голову не пришло, что она плачет из-за матери. Просто удивительно, как Лиза до сих пор сдерживалась, чтобы не разрыдаться в его присутствии. Это потому, что она очень сильная, и лорд Броуди надеялся, что это поможет ей смириться с неизбежным.
– Да, той ночью шел дождь, – согласилась она. – И что дальше?
– Я видел, с какой надеждой ты смотрела на флягу, но поскольку я знал, что она не вернет тебя домой, нужно было просто позволить тебе убедиться в этом самой.
– Дай мне флягу.
Цирцен тяжело вздохнул, страшась увидеть ее глаза, когда в них погаснет последняя надежда.
– Вот, возьми.
Лиза потянулась к фляге и замерла.
– Как же это сделать? – прошептала она.
– Никак, – также шепотом ответил Цирцен. – Ты ошибалась, когда думала, что фляга сможет тебе помочь.
Пальцы девушки сомкнулись на фляге. Но ничего не произошло. И тогда Лиза взяла флягу двумя руками, обняла ее и, закрыв глаза, что-то тихо прошептала.
– Что ты говоришь? – переспросил он.
– Только дома бывает хорошо, – ответила Лиза. Ее слова болью отдались в его сердце. Конечно, только дома, мысленно согласился он, и я сделаю все, чтобы тебе было хорошо в твоем новом доме, поскольку это ведь я лишил тебя прежнего.
– Извини, что так вышло, – акцент Цирцена стал гораздо заметнее из-за переполнявших его чувств.
Лиза, продолжая сжимать флягу, подошла к камину и остановилась перед ним. Сколько она простояла так, Цирцен не имел ни малейшего понятия, но он сел на стул рядом с ней, чтобы быть готовым обнять ее и утешить, когда она поймет, что ее надежда рухнула. Но пауза затянулась. Лиза стояла, словно статуя, закрыв глаза и прижимая к себе флягу. Было уже совсем темно, когда она очнулась, и Цирцен увидел боль в ее зеленых, сверкающих, словно изумруды, полных слез глазах.
– Не получилось, – тихо сказала она.
Он только тяжело вздохнул, не в силах помочь ее горю. Ее пальцы коснулись колпачка фляги.
– Что ты делаешь! – в ужасе закричал Цирцен, вскакивая со стула.
– А может, если я выпью из нее...
– Ты с ума сошла. – Цирцен побледнел, несмотря на оливковую кожу. – Не вздумай!
– А что там? – выдохнула Лиза, пораженная его реакцией.
– Лиза, содержимое фляги не только не вернет тебя домой, но еще и бросит в глубины ада. Это самый губительный и опасный из всех ядов.
Цирцен сразу увидел, что она поверила, будто содержимое фляги может не только убить, но и сделать так, что сам будешь желать скорой смерти. Отдав ей флягу, он завоевал ее доверие.
Лиза склонила голову, но он успел заметить скатившуюся по ее щеке слезу. Цирцен шагнул было к девушке, чтобы обнять ее, сказать, что будет любить и заботиться о ней, что никому на свете не позволит обидеть ее, но Лиза вдруг поставила флягу на стол и отвернулась.
– Оставь меня, пожалуйста, мне надо побыть одной.
– Позволь мне...
– Не надо... я хочу остаться одна...
Впервые в жизни Цирцен чувствовал себя абсолютно беспомощным. Пусть поплачет, подсказывало ему сердце. Ей сейчас нужно оплакать рухнувшую надежду и смириться с мыслью, что ее мать умрет в одиночестве. Она чувствует себя так, словно только что похоронила свою мать.
«Прости мне, Господи, – мысленно взмолился он, – я не ведал, что творю, когда накладывал заклятие».
Цирцен взял со стола флягу, положил ее в спорран и со вздохом вышел из комнаты.
Значит, вот так обстоят дела. Лиза свернулась клубочком на постели, устроив себе уютное гнездышко. До того как она прикоснулась к фляге, у нее еще была какая-то надежда, а теперь... Ее поразила реакция Цирцена, когда тот с сочувствием посмотрел на нее. Ей даже показалось, что у него в глазах заблестели слезы.
«Тебе ведь нравится не только эта страна, – нашептывал ей внутренний голос. – И это хорошо, – добавляло сердце, – потому что Цирцен – это все, что у тебя осталось».
В изголовье кровати, на полке, нашелся бурдюк сидра, и это было как раз то, что требовалось Лизе в данный момент. Прихлебывая вино, Лиза горевала о том, что ее мама умрет в одиночестве и она ничего не может с этим поделать.
В конце концов, обессилев от слез, горя и выпитого вина, Лиза уснула с пронзительной мыслью: «Господи, все, чего я хотела, – это держать мамину руку, когда она навеки закроет глаза».
Цирцен Броуди раздвинул прозрачные занавески и замер у кровати Лизы, наблюдая за тем, как она спит, словно ребенок, подложив обе ладони под щеку.
Он осторожно укрыл ее, убрав бурдюк с сидром, и даже заморгал от удивления, обнаружив, что она полностью опустошила его. Впрочем, Цирцен понимал, почему она это сделала. Лиза искала забвения. Он сам пару раз был в таком состоянии.
Она проиграла последнее сражение, утратила последнюю надежду вернуться домой и навсегда затерялась в чужом столетии.
И в этом виноват он.
Но он женится на ней, поможет приспособиться к их жизни, защитит от всех бед и, самое главное, от Адама Блэка. Цирцен твердо решил во что бы то ни стало заставить Лизу снова улыбаться. Он хотел покорить ее сердце. Она была просто создана для того, чтобы быть хозяйкой его замка. Его мать одобрила бы такой выбор и полюбила бы ее.
– Спи с ангелами, моя королева, – прошептал Цирцен и мысленно добавил: – Но возвращайся. Этот дьявол внутри меня хочет тебя так, как не хотел ничего на свете.
– Что случилось? – встревоженно спросил Галан, увидев лицо Цирцена, когда тот вошел в Грэйтхолл. Лорд тяжело опустился на стул.
– Это из-за Лизы? – спросил Дункан. – Что опять произошло? Мне казалось, что у вас все налаживается...
– Я дал ей флягу, – ответил Цирцен. Братья с трудом разобрали его бормотание.
– Что? – взревел Галан. – Ты сделал ее такой же, как сам?
– Не, – отмахнулся Цирцен. – Такого я бы не сделал. Просто я дал ей подержать флягу, чтобы она убедилась, что это не вернет ее домой.
Он поднял взгляд на братьев Дугласов и рассказал, почему Лиза так отчаянно стремилась вернугься в свое время.
– Неужели ты не можешь вернуть ее? – спросил Дункан, когда братья в сочувствующем молчании выслушали эту историю.
Цирцен беспомощно развел руками.
– Я не знаю, как это сделать. Единственный, кто может ей помочь, это Адам.
– А он убьет ее как только узнает, кто она, – с горечью закончил за него Дункан.
Цирцен только вздохнул.
– Лиза как-то говорила мне о женщине, к которой ей надо вернуться, – произнес Дункан. – Но не сказала, что эта женщина – ее мать.
– Ну вот, – с грустью заметил Цирцен. – Я предлагаю ей руку и сердце, собираюсь стать ее мужем, а она ничего мне не рассказывает.
– А ты спрашивал? – тихо поинтересовался Дункан. Цирцен невнятно выругался, налил себе вина и залпом выпил.
Глава 18
Арман стиснул зубы, но позволил Джеймсу Комину закончить его гневную тираду. «Ничего, – утешал он себя, – скоро все изменится, и я еще посчитаюсь с этим предателем-шотландцем». Арман прекрасно понимал, что двигало Комином. Десять лет назад, когда Роберт Брюс убил Рыжего Джона Комина в Грэйфайер Керк, тем самым устранив единственного реального претендента на трон Шотландии, остатки клана Комина быстро переметнулись к англичанам, и ничто не могло доставить им большей радости, чем смерть кого-то из клана Брюса.
– Сколько мне еще ждать, Берар?! Я слышу только пустые обещания. Где женщина? Где реликвии?
Арман пожал плечами.
– Я делаю все, что в моих силах, но женщина уже несколько недель не выходит из своих покоев, и я не могу понять, что случилось.
– Так войди в покои и схвати ее, – сплюнул Комин. – Теперь война пойдет не на жизнь, а на смерть, и все из-за того, что брат Брюса, Эдвард, заключил дурацкое пари.
– О чем ты? – заинтересовался Арман.
– Вчера вечером он заключил пари, которое может повлиять на исход войны. Король Эдуард очень недоволен.
– А что за пари?
– Скоро узнаешь. Даже Брюсу об этом еще не известно. Он будет в ярости, когда услышит, что натворил его братец. Поэтому для нас очень важно схватить женщину, чтобы было чем остудить его пыл. Приведи нам невесту Броуди! – приказал Комин.
– Ее покои охраняются днем и ночью, Джеймс. Нужно дождаться, пока она выйдет из комнаты. – Арман поднял руку, останавливая возражения. – А она скоро это сделает.
И пока они будут ждать появления Лизы, можно продолжить поиски реликвий. До сих пор Арману удалось обыскать только северное крыло замка, а нужно было каким-то образом пробраться в покои этой женщины и самого лорда.
– У тебя неделя, Берар. Не больше. Иначе я не гарантирую, что смогу удержать короля Эдуарда от нападения на замок.
– Я успею быстрее.
Лиза перевернулась на спину и потянулась. Пора было вставать, но ей не хотелось вылезать из теплой постели. Она потерла глаза и села. Странное дело, ей показалось, что тяжесть на сердце, не дававшая ей покоя последнее время, стала слабее. Лиза огляделась вокруг, как будто видела эту комнату впервые.
После приезда в замок Броуди она спала по шестнадцать часов в день, словно ее организм наверстывал упущенное за последние пять лет. Что-то вроде защитной реакции на обрушившиеся на нее напасти.
Но сейчас Лиза отчетливо понимала, что фляга не вернет ее назад. Цирцен тоже не может ей помочь, а это означает, что ей придется оставаться здесь, и с этим ничего не поделаешь.
Лиза поднялась с кровати и пошла к двери. Она понятия не имела, сколько времени продолжалась ее «спячка». Лиза помнила, что у ее двери стоит охрана, но она знала об этом только потому, что они передавали ей пищу, не произнося при этом ни единого слова. Может, они молчали в ее присутствии потому, что она сама никогда не заговаривала с ними? Лиза открыла дверь, и в комнату ввалился Цирцен, ударившись спиной об пол. Он тут же вскочил на ноги и, схватившись за меч, ошалело огляделся. Должно быть, он сидел, прислонившись спиной к двери, и задремал. Лиза была тронута – неужели он находился там все это время?
Они посмотрели друг на друга. Лиза сразу заметила, что у него усталые от недосыпания глаза, которые смотрели на нее с такой нежностью и преданностью, что у нее перехватило дыхание.
– Мне хотелось бы привести себя в порядок, – с трудом произнесла она. – Я могу помыться?
Улыбка Цирцена, сначала неуверенная, засияла на его лице.
– Конечно. Жди здесь. Я сам прикажу все приготовить. – И он бегом бросился выполнять ее желание.
– Она хочет помыться! – проревел Цирцен, врываясь в Грэйтхолл.
Сколько дней он ждал хоть какого-то улучшения ее состояния. И то, что Лиза обратила внимание на свое тело, означало, что она постепенно избавляется от тех мрачных мыслей, которые не давали ей покоя последнее время.
– Быстро подогреть воду! – заорал Цирцен сбежавшимся слугам. – И еду. Принесите ей все самое вкусное, что у нас есть. И чистую одежду. Да поживее, ради Дагды, моя леди ждет!
Цирцен улыбнулся. День за окном стал светлее.
Эйррин был последний, кого ожидала увидеть Лиза во время своего купания. Она удивилась гораздо меньше, если бы в этот момент к ней в покои явился Цирцен, чтобы соблазнить ее, но такое было возможно только в авантюрных романах. А вот несносные сопляки, появляющиеся в неподходящее время, – это было реальностью.
– Что ты здесь делаешь? – растерянно спросила Лиза, сидя в большом деревянном корыте и пытаясь прикрыть грудь мочалкой.
Маленький негодяй только ухмыльнулся, продолжая глазеть на нее.
– Я не слышала, как ты открыл дверь. – Она попыталась опуститься в воду как можно поглубже.
– Ты слишком увлеклась купанием. Я даже стучал, – нахально соврал Эйррин и проскользнул к камину.
– Думаю, что твое присутствие здесь неуместно, – заявила Лиза, но, задумчиво оглядев его, произнесла: – А может, и очень даже уместно. Когда я помоюсь, мы искупаем и тебя.
Но Эйррина было трудно смутить.
– Чтобы это сделать, тебе придется встать. А за то, чтобы увидеть голую девчонку, я готов даже помыться. А за то, чтобы увидеть голой тебя, я готов помыться дважды. И даже потереть за ушами.
Впрочем, когда мальчишка устроился на камнях у камина, его улыбка стала не такой нахальной и насмешливой.
– Как ты себя чувствуешь? Ты так долго не выходила из комнаты, а я ничего не мог поделать, мне оставалось только слушать нелепые сплетни.
Лизу тронула его забота.
– Ты волновался за меня? Поэтому пришел?
– Ага, и мне это совсем не нравится. Я слышал разговоры о том, что ты действительно из другого времени и не можешь вернуться. – Эйррин вопросительно посмотрел на нее.
– Это действительно так, – печально кивнула Лиза.
– И ты решила махнуть рукой на свою жизнь?
Она быстро посмотрела на него.
– Мне иногда кажется, что ты гораздо старше своих тринадцати лет, Эйррин.
Он пожал худыми плечами.
– Так устроен этот мир. В четырнадцатом веке дети недолго остаются детьми. Нам приходится видеть слишком многое.
Лизе тут же захотелось закрыть этому мальчишке глаза, чтобы он не видел сейчас то, что ему видеть вообще не положено. Особенно когда она заметила, как он поглядывает на корыто.
– Не смей на меня глазеть! – воскликнула она и брызнула на него водой.
Эйррин рассмеялся и вытер лицо.
– Но это же естественно. Я ведь мужчина. Впрочем, я могу смотреть в окно, если тебе так спокойнее.
Лиза не удержалась от улыбки, увидев, как демонстративно он отвернулся.
– Ты выходишь замуж за лорда? – неожиданно спросил Эйррин.
Лиза замерла. По ее спине пробежал холодок. Вернуться домой она не могла. Что посоветовала бы ей мама? Лиза знала ответ на этот вопрос. Кэтрин сама одела бы ее в свадебный наряд, а затем отвела в спальню к великолепному лорду Броуди, да еще посидела бы под дверью, чтобы убедиться, что ее дочь получает удовольствие во время первой брачной ночи.
– Думаю, что да, – помолчав, ответила Лиза, привыкая к этой мысли.
Эйррин захлопал в ладоши и просиял.
– Ты не пожалеешь!
Лиза с подозрением взглянула на него.
– А почему тебя это так волнует?
– Просто я хочу видеть тебя счастливой.
– Возможно, но ты чего-то недоговариваешь. А ну, признавайся! Тебе нравится лорд, и поэтому ты хочешь, чтобы он женился?
Эйррин кивнул.
– Вроде того.
Это, наверное, из-за того, что у Эйррина нет отца, подумала Лиза, а Цирцен именно тот человек, которым он может восхищаться.
– Дай мне полотенце, – приказала Лиза. Она заставит этого несносного сорванца вымыться, даже если ей придется предстать перед ним голой. Кто-то же должен заботиться о нем!
Мальчишка лукаво взглянул на нее и, сняв с крюка полотенце, демонстративно бросил его на кровать.
– Возьми сама.
Лиза исподлобья взглянула на него, словно говоря: «Смотри, доиграешься!» и Эйррин ответил ей насмешливо-вызывающим взглядом.
В наступившей тишине они пристально смотрели друг на друга, пока, наконец, Эйррин не фыркнул и, скользнув по комнате, не исчез у Лизы за спиной. Она даже не слышала, как открылась дверь.
Лиза вздохнула и положила голову на край корыта. Все равно ей не хотелось вылезать из теплой воды.
– Ну, держись, Эйррин! – громко произнесла она. – Я вымою тебя еще до конца этой недели.
Лизе показалось, что она услышала за дверью смешок.
Распахнув окно, Лиза с удовольствием зажмурилась от яркого солнца. Пока служанки выносили воду, она переоделась и, выглянув в окно, обнаружила, что в то время как она горевала, наступила весна.
Лизе неудержимо захотелось туда, на волю, подальше от этой комнаты, где она провела столько тяжелых часов.
Она сбежала вниз, выскочила во двор и босиком прошлась вдоль стены по зеленой молодой траве. Часовые на высоких башнях то и дело украдкой бросали на Лизу любопытные взгляды. Наверное, Цирцен приказал им не спускать с нее глаз. К ее удивлению, она не почувствовала дискомфорта, наоборот, ей стало спокойнее.
Во время купания Лиза вдруг поняла, как ей повезло. Все могло быть куда хуже, если бы она попала в лапы к настоящему средневековому варвару, который, вволю поиздевавшись над нею, просто убил бы ее.
Она прошла мимо крохотной рощицы и вышла к небольшому тихому пруду, застывшему среди окружавших его гладких белых камней. Там же лежали четыре массивных гладких валуна с надписями на языке пиктов. Лиза заметила изящную каменную скамейку и рядом с ней странного вида курган, заросший густой, изумрудного цвета травой, жесткой и необычной на вид. Лизу заинтересовало это место. Курган был метров шесть в длину и метра три шириной. Могила?
– Это шиан, эльфийский курган, – объяснил Цирцен, неслышно появившийся у нее за спиной. Он обнял ее за талию и вдохнул запах ее волос.
Лиза слегка откинула голову назад и улыбнулась.
– Говорят, что если семь раз обойти вокруг кургана и брызнуть на него несколько капель своей крови, то появится королева эльфов и выполнит любое желание. Сколько парней и девушек искололи здесь свои пальцы, и не сосчитать. Легенды, предания – эта земля полна ими. А скорее всего, в этом месте когда-то выливали ночные горшки, поэтому трава здесь такая густая.
Цирцен прижался к Лизе сзади и поцеловал ее в макушку.
– Я увидел, что ты гуляешь, и решил перекинуться с тобой парой слов. Как ты, девочка? – ласково спросил он.
– Уже лучше, – спокойно ответила Лиза. – Извини, я не собиралась оставаться в комнате так долго. После того как ты принес флягу, мне нужно было время, чтобы смириться с тем, что я останусь здесь навсегда.
– Тебе не нужно извиняться. – Он осторожно повернул ее к себе. – Это я виноват в том, что тебя коснулось заклятие. Я хотел сказать, что сожалею, что так вышло, но, честно говоря....
Лиза подняла на него взгляд.
– Сколько мне еще ждать, Берар?! Я слышу только пустые обещания. Где женщина? Где реликвии?
Арман пожал плечами.
– Я делаю все, что в моих силах, но женщина уже несколько недель не выходит из своих покоев, и я не могу понять, что случилось.
– Так войди в покои и схвати ее, – сплюнул Комин. – Теперь война пойдет не на жизнь, а на смерть, и все из-за того, что брат Брюса, Эдвард, заключил дурацкое пари.
– О чем ты? – заинтересовался Арман.
– Вчера вечером он заключил пари, которое может повлиять на исход войны. Король Эдуард очень недоволен.
– А что за пари?
– Скоро узнаешь. Даже Брюсу об этом еще не известно. Он будет в ярости, когда услышит, что натворил его братец. Поэтому для нас очень важно схватить женщину, чтобы было чем остудить его пыл. Приведи нам невесту Броуди! – приказал Комин.
– Ее покои охраняются днем и ночью, Джеймс. Нужно дождаться, пока она выйдет из комнаты. – Арман поднял руку, останавливая возражения. – А она скоро это сделает.
И пока они будут ждать появления Лизы, можно продолжить поиски реликвий. До сих пор Арману удалось обыскать только северное крыло замка, а нужно было каким-то образом пробраться в покои этой женщины и самого лорда.
– У тебя неделя, Берар. Не больше. Иначе я не гарантирую, что смогу удержать короля Эдуарда от нападения на замок.
– Я успею быстрее.
Лиза перевернулась на спину и потянулась. Пора было вставать, но ей не хотелось вылезать из теплой постели. Она потерла глаза и села. Странное дело, ей показалось, что тяжесть на сердце, не дававшая ей покоя последнее время, стала слабее. Лиза огляделась вокруг, как будто видела эту комнату впервые.
После приезда в замок Броуди она спала по шестнадцать часов в день, словно ее организм наверстывал упущенное за последние пять лет. Что-то вроде защитной реакции на обрушившиеся на нее напасти.
Но сейчас Лиза отчетливо понимала, что фляга не вернет ее назад. Цирцен тоже не может ей помочь, а это означает, что ей придется оставаться здесь, и с этим ничего не поделаешь.
Лиза поднялась с кровати и пошла к двери. Она понятия не имела, сколько времени продолжалась ее «спячка». Лиза помнила, что у ее двери стоит охрана, но она знала об этом только потому, что они передавали ей пищу, не произнося при этом ни единого слова. Может, они молчали в ее присутствии потому, что она сама никогда не заговаривала с ними? Лиза открыла дверь, и в комнату ввалился Цирцен, ударившись спиной об пол. Он тут же вскочил на ноги и, схватившись за меч, ошалело огляделся. Должно быть, он сидел, прислонившись спиной к двери, и задремал. Лиза была тронута – неужели он находился там все это время?
Они посмотрели друг на друга. Лиза сразу заметила, что у него усталые от недосыпания глаза, которые смотрели на нее с такой нежностью и преданностью, что у нее перехватило дыхание.
– Мне хотелось бы привести себя в порядок, – с трудом произнесла она. – Я могу помыться?
Улыбка Цирцена, сначала неуверенная, засияла на его лице.
– Конечно. Жди здесь. Я сам прикажу все приготовить. – И он бегом бросился выполнять ее желание.
– Она хочет помыться! – проревел Цирцен, врываясь в Грэйтхолл.
Сколько дней он ждал хоть какого-то улучшения ее состояния. И то, что Лиза обратила внимание на свое тело, означало, что она постепенно избавляется от тех мрачных мыслей, которые не давали ей покоя последнее время.
– Быстро подогреть воду! – заорал Цирцен сбежавшимся слугам. – И еду. Принесите ей все самое вкусное, что у нас есть. И чистую одежду. Да поживее, ради Дагды, моя леди ждет!
Цирцен улыбнулся. День за окном стал светлее.
Эйррин был последний, кого ожидала увидеть Лиза во время своего купания. Она удивилась гораздо меньше, если бы в этот момент к ней в покои явился Цирцен, чтобы соблазнить ее, но такое было возможно только в авантюрных романах. А вот несносные сопляки, появляющиеся в неподходящее время, – это было реальностью.
– Что ты здесь делаешь? – растерянно спросила Лиза, сидя в большом деревянном корыте и пытаясь прикрыть грудь мочалкой.
Маленький негодяй только ухмыльнулся, продолжая глазеть на нее.
– Я не слышала, как ты открыл дверь. – Она попыталась опуститься в воду как можно поглубже.
– Ты слишком увлеклась купанием. Я даже стучал, – нахально соврал Эйррин и проскользнул к камину.
– Думаю, что твое присутствие здесь неуместно, – заявила Лиза, но, задумчиво оглядев его, произнесла: – А может, и очень даже уместно. Когда я помоюсь, мы искупаем и тебя.
Но Эйррина было трудно смутить.
– Чтобы это сделать, тебе придется встать. А за то, чтобы увидеть голую девчонку, я готов даже помыться. А за то, чтобы увидеть голой тебя, я готов помыться дважды. И даже потереть за ушами.
Впрочем, когда мальчишка устроился на камнях у камина, его улыбка стала не такой нахальной и насмешливой.
– Как ты себя чувствуешь? Ты так долго не выходила из комнаты, а я ничего не мог поделать, мне оставалось только слушать нелепые сплетни.
Лизу тронула его забота.
– Ты волновался за меня? Поэтому пришел?
– Ага, и мне это совсем не нравится. Я слышал разговоры о том, что ты действительно из другого времени и не можешь вернуться. – Эйррин вопросительно посмотрел на нее.
– Это действительно так, – печально кивнула Лиза.
– И ты решила махнуть рукой на свою жизнь?
Она быстро посмотрела на него.
– Мне иногда кажется, что ты гораздо старше своих тринадцати лет, Эйррин.
Он пожал худыми плечами.
– Так устроен этот мир. В четырнадцатом веке дети недолго остаются детьми. Нам приходится видеть слишком многое.
Лизе тут же захотелось закрыть этому мальчишке глаза, чтобы он не видел сейчас то, что ему видеть вообще не положено. Особенно когда она заметила, как он поглядывает на корыто.
– Не смей на меня глазеть! – воскликнула она и брызнула на него водой.
Эйррин рассмеялся и вытер лицо.
– Но это же естественно. Я ведь мужчина. Впрочем, я могу смотреть в окно, если тебе так спокойнее.
Лиза не удержалась от улыбки, увидев, как демонстративно он отвернулся.
– Ты выходишь замуж за лорда? – неожиданно спросил Эйррин.
Лиза замерла. По ее спине пробежал холодок. Вернуться домой она не могла. Что посоветовала бы ей мама? Лиза знала ответ на этот вопрос. Кэтрин сама одела бы ее в свадебный наряд, а затем отвела в спальню к великолепному лорду Броуди, да еще посидела бы под дверью, чтобы убедиться, что ее дочь получает удовольствие во время первой брачной ночи.
– Думаю, что да, – помолчав, ответила Лиза, привыкая к этой мысли.
Эйррин захлопал в ладоши и просиял.
– Ты не пожалеешь!
Лиза с подозрением взглянула на него.
– А почему тебя это так волнует?
– Просто я хочу видеть тебя счастливой.
– Возможно, но ты чего-то недоговариваешь. А ну, признавайся! Тебе нравится лорд, и поэтому ты хочешь, чтобы он женился?
Эйррин кивнул.
– Вроде того.
Это, наверное, из-за того, что у Эйррина нет отца, подумала Лиза, а Цирцен именно тот человек, которым он может восхищаться.
– Дай мне полотенце, – приказала Лиза. Она заставит этого несносного сорванца вымыться, даже если ей придется предстать перед ним голой. Кто-то же должен заботиться о нем!
Мальчишка лукаво взглянул на нее и, сняв с крюка полотенце, демонстративно бросил его на кровать.
– Возьми сама.
Лиза исподлобья взглянула на него, словно говоря: «Смотри, доиграешься!» и Эйррин ответил ей насмешливо-вызывающим взглядом.
В наступившей тишине они пристально смотрели друг на друга, пока, наконец, Эйррин не фыркнул и, скользнув по комнате, не исчез у Лизы за спиной. Она даже не слышала, как открылась дверь.
Лиза вздохнула и положила голову на край корыта. Все равно ей не хотелось вылезать из теплой воды.
– Ну, держись, Эйррин! – громко произнесла она. – Я вымою тебя еще до конца этой недели.
Лизе показалось, что она услышала за дверью смешок.
Распахнув окно, Лиза с удовольствием зажмурилась от яркого солнца. Пока служанки выносили воду, она переоделась и, выглянув в окно, обнаружила, что в то время как она горевала, наступила весна.
Лизе неудержимо захотелось туда, на волю, подальше от этой комнаты, где она провела столько тяжелых часов.
Она сбежала вниз, выскочила во двор и босиком прошлась вдоль стены по зеленой молодой траве. Часовые на высоких башнях то и дело украдкой бросали на Лизу любопытные взгляды. Наверное, Цирцен приказал им не спускать с нее глаз. К ее удивлению, она не почувствовала дискомфорта, наоборот, ей стало спокойнее.
Во время купания Лиза вдруг поняла, как ей повезло. Все могло быть куда хуже, если бы она попала в лапы к настоящему средневековому варвару, который, вволю поиздевавшись над нею, просто убил бы ее.
Она прошла мимо крохотной рощицы и вышла к небольшому тихому пруду, застывшему среди окружавших его гладких белых камней. Там же лежали четыре массивных гладких валуна с надписями на языке пиктов. Лиза заметила изящную каменную скамейку и рядом с ней странного вида курган, заросший густой, изумрудного цвета травой, жесткой и необычной на вид. Лизу заинтересовало это место. Курган был метров шесть в длину и метра три шириной. Могила?
– Это шиан, эльфийский курган, – объяснил Цирцен, неслышно появившийся у нее за спиной. Он обнял ее за талию и вдохнул запах ее волос.
Лиза слегка откинула голову назад и улыбнулась.
– Говорят, что если семь раз обойти вокруг кургана и брызнуть на него несколько капель своей крови, то появится королева эльфов и выполнит любое желание. Сколько парней и девушек искололи здесь свои пальцы, и не сосчитать. Легенды, предания – эта земля полна ими. А скорее всего, в этом месте когда-то выливали ночные горшки, поэтому трава здесь такая густая.
Цирцен прижался к Лизе сзади и поцеловал ее в макушку.
– Я увидел, что ты гуляешь, и решил перекинуться с тобой парой слов. Как ты, девочка? – ласково спросил он.
– Уже лучше, – спокойно ответила Лиза. – Извини, я не собиралась оставаться в комнате так долго. После того как ты принес флягу, мне нужно было время, чтобы смириться с тем, что я останусь здесь навсегда.
– Тебе не нужно извиняться. – Он осторожно повернул ее к себе. – Это я виноват в том, что тебя коснулось заклятие. Я хотел сказать, что сожалею, что так вышло, но, честно говоря....
Лиза подняла на него взгляд.