Монк Карин. Ведьма и воин

   – Мне понадобятся иголка, нитка и немного воды, – сказала девушка, меняя тему разговора.
   – Поищи, Камерон, – приказал Макдан.
   Гвендолин разорвала рубашку Макдана на полосы и плотно прижала к ране, стараясь остановить кровотечение. Горячая алая кровь пропитала ткань и коснулась ее ладоней. Ее очень беспокоило такое количество крови, но она стала смутно вспоминать записи матери, где говорилось, что иногда относительно безопасные раны поначалу могут ужасно кровоточить. Вероятно, необходимо было еще сильнее зажать рану. Она нажала изо всех сил, так что твердые мускулы Макдана дрогнули под ее руками.
   – Боже милосердный, – вырвалось у него. Рука Алекса с неистовой силой сжала ее запястье. – Что, черт побери, ты пытаешься сделать?
   – П-прости меня, – запинаясь, пробормотала она, испуганная тем, что причинила ему боль. – Я не хотела.
   Алекс с удивлением смотрел на нее. В ее широко раскрытых глазах читалось сочувствие, которое никак не вязалось с ведьмой, обвиняемой в убийстве и других мерзких преступлениях. Запястье, которое сжимали его пальцы, было тонким и хрупким, и он вдруг остро ощутил прикосновение бархатистой кожи девушки к своей ладони.
   Внезапно он отпустил ее.
   – Вот то, что ты просила, – сказал Камерон, протягивая ей кожаный мешочек, из которого капала вода, и тонкую иголку.
   – А где нитка? – спросила Гвендолин.
   – Я не смог ничего найти, – ответил Камерон. – А ты не можешь воспользоваться чем-нибудь другим?
   Гвендолин на мгновение задумалась. В заметках матери упоминалось, что нитки иногда можно заменить волосами, если ничего другого нет под рукой. Она запустила пальцы себе в волосы и вырвала несколько длинных темных прядей.
   – Это должно подойти, – сказала она Макдану.
   Кровотечение уменьшилось, и она промыла рану водой, а затем насухо промокнула. Удовлетворенная тем, что рана стала достаточно чистой, чтобы можно было зашить ее, Гвендолин при свете костра вдела волос в ушко иголки. Затем она наклонила голову, сглотнула и… замерла.
   – Что-то не так? – спросил ее Макдан после секундного молчания.
   – Я… я просто размышляла, как лучше зашить ее.
   Сообразив, что ее нерешительность показалась ему странной, она собрала все свое мужество и осторожно вонзила иглу в кожу Макдана, ожидая, что он скорчится от боли.
   Он даже не вздрогнул.
   Немного успокоенная этим, она проткнула иглой другой край раны и бросила на Макдана быстрый извиняющийся взгляд. Он с необыкновенным спокойствием наблюдал за ней. Взгляд его голубых глаз был сосредоточен, как будто он оценивал ее работу. Он совсем не был похож на человека, терпящего невыносимую боль. Довольная тем, что не очень сильно мучает его, она с облегчением вздохнула и продолжила свою работу.
   Алекс смотрел, как края раны постепенно стягиваются. Блики огня играли на бледных щеках девушки, не тронутых ни болезнью, ни временем. Ее лицо было воплощением печальной красоты, с высокими, красиво вылепленными скулами, узким, нежным лбом и изящными яркими губами, которые она кусала от напряжения. Ее огромные серые глаза были необыкновенно серьезны, и Алекс поймал себя на том, что пытается представить себе, как они будут выглядеть, когда в них промелькнут веселые искорки. Волосы девушки, черные и блестящие, как вороново крыло, окутывали ее, подобно тяжелому покрывалу. Она совсем не походила на старую каргу, которую он рассчитывал увидеть во владениях Максуинов. Он лишь искал ведьму Максуинов, а по его представлениям, все они были отвратительными сморщенными старухами с длинными желтыми клыками и скрюченными пальцами. С первого взгляда на эту бледную стройную девушку, которую вели к столбу, он оценил ее неземную красоту. Ее лицо было слишком прекрасно, цвет кожи слишком необычен, а стройное гибкое тело слишком соблазнительным, чтобы не сомневаться – это работа дьявола. Она была способна вызвать в мужчине желание лишь одним взглядом или движением руки, отбрасывающей прядь темных волос со щеки. Даже сейчас он был ошеломлен ощущениями от прикосновения ее прохладных рук к его израненной, горящей груди, от ее нежного дыхания, касавшегося его, в то время как она втыкала в него иголку со своими волосами, от исходившего от девушки острого сладковатого запаха вереска, смешавшегося с запахом дыма, пропитавшим ее платье. Уже много лет за ним не ухаживала женщина. Он отличался превосходным здоровьем и редко получал раны в бою. Вероятно, именно поэтому она так сильно действует на него, будоража чувства, волнуя кровь и возбуждая желание. В конце концов ему захотелось запустить пальцы в черную массу ее волос и опрокинуть на себя.
   – Вот и все, – выдохнула Гвендолин, затягивая последний стежок. – Думаю, шов не разойдется, если ты будешь осторожен и постараешься поменьше двигаться. А теперь нужно наложить повязку.
   – У меня есть только рубашка, – сказал Алекс, слегка разочарованный тем, что она так быстро закончила.
   – Не подойдет, – решила Гвендолин, критически оглядев его разорванную одежду. – Она вся пропиталась кровью.
   Она задумалась на мгновение, а затем ухватила ткань своего платья у самого плеча и резко дернула вниз, оторвав рукав. Потом она проделала то же самое с другим рукавом.
   – Ты сама шила это платье? – спросил Алекс, наблюдая, как она разрывает ткань на полосы и связывает их поочередно.
   – Да… но почему ты спросил?
   – Я просто подумал, что швы разошлись слишком легко.
   Она бросила на него быстрый взгляд, пытаясь понять, не издевается ли он. Выражение его лица оставалось невозмутимым, но ей показалось, что в его глазах промелькнули веселые искорки.
   – Твой шов достаточно крепок, при условии, конечно, что ты будешь соблюдать осторожность, – сказала она, защищаясь. – Тем не менее мне кажется, несколько дней тебе лучше не размахивать мечом.
   – Тогда остается надеяться, что некоторое время больше никто не явится за тобой.
   – Роберт приходил прежде всего за Изабеллой, – поправила его Гвендолин. – Если ты не отпустишь ее, лэрд Максуин обязательно пришлет людей, чтобы освободить свою единственную дочь.
   – Изабелла будет отпущена, и ей не причинят вреда, – ответил Алекс. – Я дал слово Максуину. Кроме того, она мне не нужна. Иди сюда, Бродик! – позвал он, прежде чем Гвендолин успела спросить, как он собирается использовать ее саму. – Пусть ведьма зашьет твою руку.
   Бродик недоверчиво посмотрел на нее.
   – Моя рука в порядке, Макдан. С этим можно подождать.
   – Если не обработать ее, она может загноиться, – возразил Алекс. – Пусть посмотрит.
   – Рана не такая серьезная, как мне казалось. – Бродик одернул рукав, чтобы скрыть рану. – Она меня совсем не беспокоит.
   – Клянусь Богом, он испугался, когда она пригрозила с помощью колдовства лишить его мужской силы! – выпалил Камерон и расхохотался.
   Алекс предостерегающе взглянул на Гвендолин.
   – Ты только обработаешь его руку, и все. Понятно?
   Она кивнула.
   – Иди сюда, Бродик, – скомандовал Алекс.
   Бродик неохотно приблизился к Гвендолин.
   – Будь осторожен, не серди ее, – насмешливо произнес Камерон. – А то очень многие девушки будут сильно разочарованы.
   – Твоя очередь следующая, – объявил Алекс. – От этой раны на голове твои волосы стали еще краснее, если это возможно.
   Лицо Камерона вытянулось.
   – Это просто царапина, Макдан. Нет никакой необходимости, чтобы ведьма…
   – Боишься разочаровать жену, Камерон? – протянул Бродик, в то время как Гвендолин осматривала его руку.
   Камерон нахмурился.
   – Почему бы тебе не вылечить его рану с помощью магии? – поинтересовался Алекс, наблюдая, как Гвендолин осторожно промывает руку Бродика.
   Она в смятении подняла на него глаза.
   – Ты обладаешь особым даром, – пояснил он. – Я хочу посмотреть, как ты это делаешь.
   От его испытующего взгляда ей стало не по себе. В глубине его голубых глаз бушевали чувства, которые он старательно скрывал и смысл которых она сразу не смогла определить.
   – Если тебе все равно, Макдан, – нервно произнес Бродик, – то я бы предпочел, чтобы она ничего не пробовала на мне.
   – Но у тебя ведь есть этот дар? – настаивал Алекс.
   Вот оно. Всплеск чувств, такой короткий, что она чуть не пропустила его. Но теперь она безошибочно определила, что это за чувство: страстное желание.
   Вот почему Макдан спас ее. Он ничего не знал о камне, но, вероятно, верил, что она ведьма и обладает сверхъестественными способностями. И когда попытка выкупить ее провалилась, он решил украсть ее. Вот каким сильным было его желание получить контроль над ней и ее возможностями.
   «Он оказался не лучше Роберта», – с горечью подумала Гвендолин.
   – Конечно, я обладаю большой властью, – солгала она. Теперь стало ясно, что ее жизнь зависит от этой лжи. Если Макдан узнает, что она не колдунья, то или собственноручно убьет ее, или отошлет обратно. – Ведь я ведьма в конце концов.
   Он удовлетворенно кивнул:
   – Хорошо. Мне была бы неприятна мысль, что я только что убил столько людей и спровоцировал войну с Максуинами ради женщины, которая мне абсолютно не нужна.
   – А тебя не беспокоит то, что меня должны были сжечь?
   – Тебя признали виновной в серьезных преступлениях, – ответил он. – И не мое дело мешать правосудию другого клана. Такой поступок может привести к войне, и повод для нее, на мой взгляд, будет совершенно незначительным. Я должен думать о благополучии своих людей.
   – Звучит очень благоразумно, – заключила Гвендолин. – Но меня все же удивляет то, что сегодня ты пошел на такой огромный риск.
   – Я рассчитываю извлечь пользу из твоих способностей, – объяснил он. – Награда, которую ты дашь мне, окупит любой риск.
   Она с трудом удержалась, чтобы не ударить его по лицу. Он собирается использовать ее, в точности как Роберт. Вне всякого сомнения, он хочет, чтобы она принесла ему победу в войне, сделала его непобедимым, а затем наполнила его кладовые несметными богатствами. Что заставило ее думать, пусть всего на одно мгновение, что этот безумный воин далек от подобных эгоистичных и мелких желаний?
   – Ты можешь использовать свои способности для исцеления больных? – опять спросил он, и в тоне его сквозило беспокойство.
   – Могу, но только в определенных случаях, – солгала она, понимая, что следует соблюдать осторожность, рассказывая о своих возможностях. – Не в моей власти произнести заклинание, чтобы закрылись ваши раны, или что-либо подобное.
   Гвендолин выдернула еще несколько волосков из головы и вдела в иголку.
   – Но после того как ваши раны будут зашиты, я могу снять боль, – добавила она.
   – Правда? – Макдан был явно заинтригован.
   – В этом нет необходимости, – заявил Бродик, вставая. – Мне кажется, я вообще не буду испытывать никакой боли. Моя рука уже гораздо…
   – Продемонстрируешь это на моих людях, – перебил Макдан, твердой рукой заставляя его сесть на место.
   – А как насчет тебя? – поинтересовалась Гвендолин.
   – Я предпочитаю смотреть, как ты будешь ворожить.
   – Может ничего и не получиться, – предупредила она, подыскивая веское оправдание, если ее «заклинание» не подействует. – Мне потребуется немало вещей, которых у меня с собой нет.
   – Скажи Неду, что тебе нужно, и он добудет все необходимое, пока ты будешь зашивать Бродика и Камерона.
   Гвендолин на мгновение задумалась.
   – Мне потребуется пять гладких одинаковых камней размером не больше моей ладони, – начала перечислять она. – А также мне нужно одно целое перо из крыла ястреба-перепелятника, горсть свежего ярко-зеленого мха, полоска сосновой коры, двенадцать истолченных сосновых иголок, шесть капель крови, свежепойманная рыба, горсть земли…
   – Ради всего святого, ведь уже глубокая ночь! – воскликнул Алекс. – Как, черт побери, он сможет поймать рыбу?
   – Я перечислила то, что мне нужно, Макдан, – невозмутимо ответила Гвендолин. – Если ты не сможешь достать все это, я не смогу ворожить.
   Затем она спокойно принялась зашивать руку Бродика.
   – Прекрасно! – кивнул он. – Что-нибудь еще?
   – Нет, – ответила она. – Это все.
   Маленький воин перекинул лук через плечо и исчез среди деревьев.
   Зашить руку Бродика оказалось гораздо легче, чем грудь Макдана. Когда пришло время заняться головой Камерона, Гвендолин почувствовала уверенность в своей способности зашивать раны.
   – Ну вот и все, – сказала она, завязывая последний узелок. – Береги от грязи, и все быстро заживет.
   – Благодарю вас, миледи, – сказал Камерон, вставая. – Моя жена сильно расстроилась бы, если бы я вернулся домой с дыркой в голове. Она прямо-таки приходит в неистовство, когда дело касается моих ран.
   Его голос звучал грубо, но Гвендолин почувствовала, как сильно воин любит свою жену.
   – Не думаю, что Нед сумеет найти все, что мне нужно для колдовства, – задумчиво произнесла она, испытывая от этой мысли явное облегчение. – Вероятно, мы просто…
   В этот момент среди деревьев показалась хрупкая фигура Неда. Он подошел прямо к Гвендолин и опустил к ее ногам завязанный мешок, в котором что-то трепыхалось.
   – Тебе лучше поторопиться, – посоветовал он. – Эта рыба долго не протянет.
   Гвендолин неохотно развязала мешок и выложила на землю его содержимое. Она внимательно исследовала каждый предмет, пытаясь к чему-нибудь придраться.
   – А как насчет шести капель крови? – спросила она, ища спасения в отсутствии одного из ингредиентов.
   Нед протянул руку:
   – Сделаешь надрез, когда понадобится.
   – Впрочем, мне вряд ли понадобится кровь для этого заклинания, – быстро поправилась она, ужаснувшись мысли, что ради ее маленькой хитрости придется резать руку Неду. – Я справлюсь и без нее.
   Она разыграла целое представление, располагая камни вокруг костра и время от времени поглядывая на луну и звезды, чтобы создать впечатление, что она руководствуется сложными небесными законами. Когда все камни наконец оказались на своих местах, она разорвала мох, положила кусочек под каждый камень и бросила сверху немного земли. Затем она стала позади одного из камней, опустила успевшую издохнуть рыбу к своим ногам и положила рядом полоску коры и перо, придав им форму креста.
   – Теперь каждый из твоих воинов должен взять ровно по четыре сосновые иголки и занять место за оставшимися камнями, – распорядилась она низким мрачным голосом.
   Бродик, Камерон и Нед в нерешительности переглянулись.
   – Но я не ранен, – запротестовал Нед.
   – Это не имеет значения, мне нужно, чтобы вы все приняли участие, – сказала Гвендолин. – Только Макдан может смотреть.
   Три воина неохотно заняли свои места.
   – У тебя один лишний камень, – указал Бродик, наклоняясь, чтобы поднять его.
   – Это для духов, – на ходу придумала Гвендолин. – А теперь медленно разомните иголки между большим и указательным пальцами, чтобы освободить древнего духа лесов, поднесите их к самому носу, закройте глаза и сделайте глубокий вдох.
   Три воина скептически смотрели на нее.
   – Вы должны делать то, что я говорю, – настаивала Гвендолин. – Иначе заклинание не подействует.
   Чувствуя себя довольно глупо, они тем не менее выполнили ее указания.
   – Хорошо. Теперь нужно подождать, – сказала она, закрыла глаза и простерла над костром свои обнаженные руки. – Духи должны заговорить.
   В этот момент зашевелилась очнувшаяся от обморока Изабелла. Взглянув на них, она вскрикнула и снова свалилась без чувств. От ее громкого вопля в воздух прямо над их головами взвилась, пронзительно вереща, стая летучих мышей.
   – Господи, – прошептал Камерон, отмахиваясь от летучей мыши. – Что, черт возьми, происходит с этой девицей?
   – Это духи заговорили, – мрачно произнесла Гвендолин, не открывая глаз.
   Бродик приоткрыл один глаз.
   – Закрой глаза, Бродик, – сделала ему выговор Гвендолин.
   Он послушался, недоумевая, откуда она узнала, если ее собственные глаза были крепко зажмурены.
   – О, великие духи тьмы, – протяжно произнесла Гвендолин, разводя руками над огнем. – Заклинаю вас уменьшить страдания этих слабых, неразумных, невежественных, маленьких смертных.
   – Эта девица назвала нас маленькими? – переспросил Камерон, обиженный таким определением.
   – Наверное, она имела в виду Неда, – предположил Бродик.
   – Что ты этим хочешь сказать? – спросил Нед, открывая глаза.
   – Но не обо мне же она говорила, Недди, – усмехнулся Камерон. – Думаю, это совершенно ясно.
   – И не обо мне, – добавил Бродик.
   – Тогда, наверное, вы неразумные и невежественные смертные, – насмешливо предположил Нед.
   Гвендолин открыла глаза и рассерженно уперла руки в бока.
   – Так вы хотите, чтобы я ворожила, или нет?
   Воины еще раз обменялись угрюмыми взглядами и закрыли глаза.
   – Прекрасно, – пробормотала она. – Будем надеяться, что вы не потревожили духов и они не ушли.
   Она закрыла глаза и опять стала медленно водить руками над огнем.
   – О, могучие духи, я заклинаю освободить слабые тела этих воинов от ядов, болезней, боли и наполнить их силой, – продолжала она, и голос ее постепенно креп. – Снимите оболочку страданий с их чувствительных смертных тел, чтобы они смогли как следует отдохнуть ночью и с восходом солнца почувствовать себя лучше.
   Внезапно ночную тьму прорезал серебристый зигзаг молнии, и тишину нарушил глухой удар грома. Зловещие темные тучи закрыли чистый небосвод, и лес зашумел от порывов сильного ветра.
   – Боже милосердный, девушка, – удивился Камерон; длинные рыжие волосы неистово развевались вокруг его головы. – Похоже, ты действительно разбудила этих духов.
   Бродик с опаской посмотрел на небо.
   – Думаешь, она их рассердила?
   – Может, они всегда так реагируют, – предположил Нед.
   Небо прорезал еще один огненный зигзаг, сопровождаемый ударом грома.
   – Так и должно быть, девушка? – крикнул Камерон; шум ветра заглушал его голос.
   Гвендолин в замешательстве посмотрела на небо. Она никогда в жизни не видела такой резкой перемены погоды.
   – Все прекрасно, – громко заявила она. – Духи услышали мою молитву.
   Они остались стоять в кругу, наблюдая, как небо вспыхивает и раскалывается на кусочки. Холодный ветер трепал их волосы и одежду. А потом буря кончилась, так же внезапно, как и началась. Ветер утих, облака растворились в темноте, и с неба опять полился мягкий и спокойный свет луны и звезд.
   – Бог мой, вот это да! – воскликнул Камерон, дружески хлопнув Бродика по спине. – Ты видел когда-нибудь что-то подобное?
   – А ты видел, Алекс? – спросил Бродик своего командира; вид у него был обеспокоенный.
   – Да, – кивнул Алекс. – Видел.
   Бродик поднял руку и осторожно согнул ее в локте.
   – Кажется, моя рука получше. – Он выглядел скорее встревоженным, чем обрадованным.
   – А я точно знаю, что голова у меня болит меньше! – радостно воскликнул Камерон. – А как насчет тебя, Недди?
   – У меня нет ран, которые нужно было бы лечить, – нахмурился Нед и пожал плечами. – Но вот что странно, – добавил он, медленно поворачивая голову из стороны в сторону. – Последние несколько недель у меня ныла шея. А теперь я вдруг перестал чувствовать боль.
   Гвендолин сложила руки на груди и торжествующе посмотрела на них, скрывая свое облегчение. Как она и надеялась, внушение, что они должны почувствовать себя лучше, возымело действие. К счастью, погода помогла ее маленькому представлению.
   – Твое колдовство действует на всех? – поинтересовался Камерон, все еще взволнованный произошедшим.
   – Не на всех, – осторожно ответила она. – И мои заклинания не всегда помогают.
   – Что ты имеешь в виду? – спросил Алекс.
   – Успех ворожбы зависит от многих вещей, – уклончиво ответила она. Хотя Макдан, вне всякого сомнения, верил в ее могущество, ей не хотелось, чтобы он думал, будто она может произнести несколько слов и сокрушить целую армию. – Моя сила действует не на всех.
   – Мне и не нужно, чтобы она действовала на всех, черт побери, – проворчал он. – Достаточно, если только она подействует на одного человека. Камерон будет караулить первым, – резко добавил он. – Остальные могут немного поспать. С рассветом мы тронемся в путь.
   Бродик взял еще один плед и укрыл им неподвижное тело Изабеллы. Затем он лег на землю всего в нескольких футах от нее, чтобы иметь возможность ночью присматривать за девушкой. Нед и Макдан тоже растянулись на земле, завернувшись в свои пледы поплотнее.
   – Ты что, спишь стоя? – раздраженно спросил Макдан.
   – Нет, – ответила Гвендолин.
   – Тогда ложись. Впереди у нас долгое путешествие.
   Она предполагала, что они намерены привязать ее к дереву. Но под бдительным оком Камерона ей все равно бы не удалось уйти далеко, если попробовать бежать ночью. Очевидно, точно так же думал и Макдан. Обрадованная, что ее не свяжут, она устало опустилась на землю. Завтра будет достаточно времени, чтобы найти возможность сбежать.
   Маленький лагерь затих; слышалось только редкое потрескивание костра. Скоро в воздухе разнеслось тихое посапывание. Гвендолин недоумевала, как им удалось быстро заснуть в таких суровых условиях. Огонь потух, земля была сырой и холодной, и Гвендолин свернулась клубком, крепко обхватив себя обнаженными руками. Это не помогло. С каждой секундой она замерзала все сильнее, и вскоре все ее тело сотрясалось от озноба.
   – Гвендолин, – тихо позвал Макдан, – иди сюда.
   Девушка привстала, пристально вглядываясь в темноту.
   – Зачем? – с подозрением спросила она.
   – Ты так стучишь зубами, что не даешь мне спать, – проворчал он. – Ляжешь рядом и укроешься моим пледом.
   Гвендолин в ужасе посмотрела на него.
   – Со мной все в порядке, Макдан, – торопливо заверила она его. – Тебе нечего беспокоиться о…
   – Иди сюда.
   – Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Я могу быть твоей пленницей, но не лягу с тобой в постель…
   Она ожидала, что он начнет спорить. Вместо этого он что-то невнятно пробормотал, поправил сползший с груди плед и снова закрыл глаза. Довольная, что одержала победу в этой небольшой, но очень важной битве, она энергично растерла руки и свернулась на земле.
   Ее зубы начали стучать так громко, что ей пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы хоть как-то унять дрожь.
   – Ради Бога, – простонал Макдан.
   В следующую секунду он уже лежал рядом с ней, укрывая их обоих своим пледом.
   – Как ты смеешь прикасаться ко мне! – прошипела Гвендолин и откатилась в сторону.
   Макдан схватил ее за запястье и подтащил назад, обхватив своим огромным, теплым, едва прикрытым телом.
   – Успокойся! – нетерпеливо приказал он.
   – Я не успокоюсь, отвратительный сумасшедший насильник! – Она изо всех сил ударила его по ноге.
   – Господи Иисусе, – застонал он и слегка ослабил хватку.
   Гвендолин попыталась вырваться. Но он тут же сжал ее еще сильнее. Осознав свою беспомощность, она открыла рот, чтобы закричать.
   Ладонь Макдана грубо накрыла ее губы.
   – Послушай меня! – приказал он, каким-то образом ухитряясь говорить довольно тихо. – У меня и в мыслях не было насиловать тебя, понимаешь?
   Гвендолин, не отрываясь, смотрела на него; ее груди быстро и часто вздымались и опускались, задевая его перебинтованную грудь.
   – Возможно, меня считают сумасшедшим, – продолжал он. – Но, насколько мне известно, я еще не заработал репутацию насильника, ты меня слышишь?
   Его голубые глаза смотрели прямо на нее. Она попыталась найти в них хотя бы намек на обман, но не могла. Она различала лишь смешанный с усталостью гнев.
   – Я уже и так рисковал больше, чем имел право, чтобы спасти твою жизнь и привезти к себе домой, Гвендолин Максуин. И я не позволю, чтобы все кончилось тем, что ты заболеешь и умрешь, простудившись сегодня ночью. – Он выждал несколько секунд, пока его слова помогут ей преодолеть страх, а затем осторожно убрал ладонь с ее губ. – Лежи тихо, – хриплым голосом приказал он. – Я согрею тебя, и ничего больше. Даю тебе слово.
   Она с недоверием смотрела на него.
   – Ты клянешься, что не оскорбишь меня, Макдан? Честью клянешься?
   – Клянусь.
   Она неохотно легла рядом с ним. Макдан накрыл ее своим пледом и обнял. Его рука обвила талию девушки, и она оказалась внутри теплой колыбели, какою стало его сильное тело. Гвендолин замерла, не смея пошевелиться или вздохнуть. Она ждала, что он нарушит клятву.
   Вместо этого он принялся тихо похрапывать.
   Казалось, он излучает тепло, которое медленно проникает в ее продрогшее тело. «Оно согревает даже мягкую ткань накидки», – подумала Гвендолин, еще плотнее заворачиваясь в плед. Ее окутывал приятный мужской запах – запах лошадей, кожи и леса. Мало-помалу ощущение от лежащего рядом сильного тела Макдана из пугающего превратилось в успокаивающее, особенно по мере того, как похрапывание становилось громче.
   До этого момента она практически ничего не знала о физической близости. Ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, а отец, хотя и любил ее, но никогда открыто не проявлял свои чувства. Незнакомые ощущения от теплого и сильного тела Макдана, обнимавшего и защищавшего ее, были непохожи на то, что она когда-либо могла вообразить. Она была его пленницей, и он спас ей жизнь только из-за алчного желания использовать ту силу, которой, как он ошибочно полагал, она обладала. Тем не менее она испытывала странное чувство безопасности. «Ты принадлежишь мне, – заявил он ей. – Я всегда защищаю свое имущество». Она никому не принадлежит, в полусне размышляла Гвендолин, и никто не сможет защитить ее от людей, подобных Роберту, или от ненависти и страха, которые обязательно вспыхнут среди людей в клане Макдана, как только они увидят ее. Она должна убежать до того, как они достигнут его владений. Завтра она ускользнет от этих воинов, чтобы получить возможность забрать камень, вернуться в свой клан и убить Роберта. Роберт должен умереть – это важнее всего. Она заставит его заплатить за то, что он убил отца и разрушил ее жизнь.