Мортимер Кэрол. Маленькая художница

   – Вы уже потеряли мисс Волтерс? – мило произнесла Мак, наблюдая, как Эми беседует с каким-то мужчиной в другом конце зала.
   В голубых глазах Джонаса заискрились огоньки, словно чертовщинка пробежала.
   – Эми здесь по своим делам, – ответил он беззаботно.
   – Не думала, что для вас есть что-то помимо ваших интересов, – усмехнулась Мак.
   – Надеюсь, вы оба меня простите? – извиняющимся тоном вставил в их перепалку свою вежливую фразу Джереми. – Я должен поздороваться еще кое с кем.
   – Конечно, я буду счастлив остаться в обществе… Мак. – Джонас на шаг придвинулся к ней.
   Эта близость тяготила ее. Дело в том, что Мак ни на минуту не забывала о своей студии. Уже несколько месяцев то один, то другой представитель Бьюкенена приходили к ней, пытаясь уговорить ее продать свой дом, чтобы снести его, построив на этом участке элитное жилье. А потом явился сам Джонас Бьюкенен! Личный интерес хозяина строительной компании к этому вопросу подействовал на Мак не самым лучшим образом.
   – Вы сегодня прекрасно выглядите!
   – Не дайте внешнему виду ввести вас в заблуждение. Завтра я снова надену свой комбинезон! – Мак перебила его слишком категорично.
   Но она никогда и никому не позволит видеть в себе исключительно красивую обертку! – И кстати, мистер Бьюкенен, что вы тут делаете?
 
   Прищурившись, Джонас изучал Мэри Мак Макгуайр. В его голове не укладывалось, что эта женщина одевается как оборванка, потому что сама этого хочет.
   – Эми попросила меня быть на сегодня ее кавалером.
   Блеск на ее губах завораживающе переливался.
   – Должно быть, вам льстит, что вас пригласила такая красивая женщина?
   – Всегда рад провести вечер с кузиной. – Он пристально смотрел на Мак.
   – Эми Волтерс – ваша кузина?! – Глаза Мак расширились от удивления.
   – В это так трудно поверить?
   Конечно, в это было нетрудно поверить. Но это означало, что Джонас сегодня не на свидании со своей любовницей, как Мак изначально подумала. И почему это вообще ее волновало? У нее что, была какая-то личная заинтересованность? Неужели она… Боже, только не это!
   То, что Джонас оказался самым привлекательным мужчиной, которого Мак видела в своей жизни, не шло ни в какое сравнение с тем, что именно он пытался заставить ее покинуть дедушкин дом!
   – Не вижу семейного сходства!
   Она поймала на себе его изучающий взгляд.
   – Может, это потому, что Эми женщина, а я мужчина?
   Да, мужчина. Кто бы сомневался! И Мак очень опасалась этого мужчины. Чуть больше полутора метров ростом и весом в сорок пять килограммов – и это рядом с высоким и мощным Джонасом! – она не на шутку опасалась за свое положение. И к сожалению, за сексуальную уязвимость….
   – Я, правда, должна идти общаться с другими гостями, – сказала она, поставив пустой бокал из-под шампанского на столик.
   – Может, я пойду с вами? – Джонас остановил ее, взяв за локоть.
   Это касание словно отдалось электрическим разрядом по всей руке, дойдя до груди. Ее соски тут же набухли, упершись во внутреннюю часть бюстгальтера. Для Мак это было новое, чуждое чувство. После одних неудачных личных отношений в университете лет шесть назад она увлекалась только живописью. И вот теперь… Джонас Бьюкенен привлекал ее физически. Но это был последний человек в мире, с которым Мак хотела бы завести роман! Самое ужасное, что ее примитивные инстинкты оказались сильнее разума. Тепло его руки будто бы разлилось по всему телу, достигнув высшей точки где-то внизу живота. Мак тяжело задышала от обрушившегося на нее возбуждения.
   Она подняла испуганный взгляд на Джонаса, его такое жесткое и такое мужественное лицо оказалось совсем рядом. Так близко, что она могла рассмотреть все до мельчайших подробностей. Можно было заметить голубую радужку удивительно красивых глаз. И что самое ужасное, его губы медленно двигались к ней…
   – Что вы делаете?! – Мак резко вырвалась из его объятий.
   Действительно, что он делает? На долю секунды Джонас забыл, что вокруг полно народу. Черт побери, он настолько увлекся, что готов был поцеловать художницу в присутствии всей этой толпы наблюдателей!
   Джонас резко осадил себя. Ее соблазнительный вид этим вечером – всего лишь иллюзия. Сегодня мисс Мэри Макгуайр – лишь художник, чья цель – продать свои картины, а для этого ей самой надо понравиться всей этой публике.
   Но тот факт, что эта крошечная женщина заставила его настолько забыться, лишь увеличил его недовольство собой.
   – Не смею больше вас задерживать, – процедил он, сделав шаг в сторону.
   В его тоне Мак ясно услышала что-то похожее на презрение.
   Глядя на его сжатые губы сейчас, уже невозможно было представить, что секунду назад они были такими чувственными и тянулись к ней…
   «Держи себя в руках, Мак!» – велела себе она. То, что Джонас Бьюкенен выглядел столь великолепно в черном костюме и что он был одним из самых шикарных мужчин, которых она когда-либо видела, не имело значения. Он – ее враг!
   – Следуя правилам вежливости, мне бы надо сказать, что буду очень рада снова вас увидеть, мистер Бьюкенен. Но мы оба знаем, что это ложь.
   Он улыбнулся в знак понимания этого притворства.
   – Сомневаюсь, что вы видите меня в последний раз, – покачал головой Джонас.
   – Искренне надеюсь, что вы ошибаетесь, – сладким голосом протянула Мак.
   – Я редко ошибаюсь, когда дело касается бизнеса, – произнес он, расплывшись в улыбке.
   – Очень скромно. Вы беспредельно талантливы! А теперь еще раз прошу простить меня. – Не дожидаясь ответа, она направилась в другой конец зала, откуда Мангус уже несколько минут подавал ей знаки, пытаясь привлечь ее внимание.
 
   Джонас стоял неподвижно, наблюдая за перемещениями Мак Макгуайр. С другими она вела себя совсем иначе – широко и искренне улыбалась, кивала, что-то говорила. Обтягивающее красное платье подчеркивало все изгибы точеной фигурки при каждом ее движении. Вот край платья слегка приподнялся, приоткрыв бедро…
   Джонас с недовольством заметил, что многие мужчины не отрывали глаз от Мак. А один, особо настойчивый, даже схватил ее за запястье, стараясь привлечь к себе ее внимание. Но она ловко освободилась и присоединилась к Мангусу Лэйвуду.
   – Что ты думаешь о нашей маленькой художнице?
   Джонас повернулся к Эми. Он настолько засмотрелся на Мак, что не заметил появления своей кузины. Его кузина по материнской линии – статная, красивая рыжеволосая женщина была не из тех, кого мужчины оставляют без внимания.
   – Что я думаю о Мэри Макгуайр? – Джонас до сих пор был очень удивлен преображению художницы. – Она выглядит очень… юной. Честно говоря, я не понимаю, чем вызван весь этот ажиотаж. – Он взял у официанта пару бокалов шампанского и протянул один кузине.
   – Молодая, но очень талантливая, – заверила та, сделав глоток.
   – Высокая оценка. – Джонас задумался – его кузина не бросала слов на ветер, когда дело касалось творчества.
   – Иди посмотри на ее картины! – посоветовала Эми.
 
   Мак продолжала беседовать с одним из коллекционеров, который выразил неподдельный интерес к ее работам. Это было как раз вовремя, так как она опасалась приближения к ней Джонаса Бьюкенена и его кузины. Те как раз шли по галерее вдоль стен, рассматривая развешанные на них картины.
   Джонас внимательно изучал каждое полотно. По его лицу трудно было понять, какое впечатление производили на него ее работы. Вероятно, это было неприятие. Такому мужчине скорее импонировало современное искусство, а не этот божественный стиль с незначительным вкраплением ярких красок.
   «И зачем только он пришел сюда?» – с досадой размышляла Мак. Джонас Бьюкенен согласился пойти сюда только потому, что его визит наверняка подкосит уверенность Мак в себе! Но и без его помощи Мак была сыта всем этим по горло. Ей была чужда вся эта надуманность. Пустую болтовню гостей она находила утомительной. Но еще больше ее раздражали меркантильные пожилые коллекционеры, пытающиеся с похотливой улыбкой незаметно ухватить ее за ягодицы.
   Мак потихоньку стала отходить от очередного коллекционера, при этом в ее глазах читалось негодование.
   – Я уверена, что Джереми будет счастлив помочь вам, ответив на все интересующие вас вопросы, – уверяла она неприятного ей «джентльмена».
   – Он не в моем вкусе. – Мужчина средних лет, усмехнувшись, подвинулся ближе к ней.
   Мак начала терять самообладание. Единственное, что ее останавливало, – дюжина репортеров, присутствующих в галерее. Она представила, как в завтрашних газетах вместо описания выставки появится броский заголовок: «Художница дала пощечину потенциальному покупателю».
   – Я не думаю… – Мак помотала головой.
   – Дорогая, прости, что заставил долго ждать, – перебил ее Джонас Бьюкенен. Его рука проскользнула на ее талию. – Здесь такой ажиотаж!
   Пожилой низенький коллекционер сразу отступил, теперь он выглядел смущенным.
   – Ну, я, пожалуй, пойду? Все-таки прислушаюсь к вашему совету и переговорю с Джереми. – И старикашка торопливо растворился в толпе.
   Мак испытывала смешанные чувства. С одной стороны, еще свежи неприятные ощущения от общения с этим престарелым ловеласом, пускающим слюни при виде хорошенькой художницы, с другой – Джонас продолжал крепко держать ее.
   Мак пугало тепло его тела. Он взглянул на бледное лицо девушки, решительно развернул ее к двери, после чего убрал руку с ее талии.
   – Давай выйдем на воздух, – предложил Джонас.
 
   Заметив, как Мак дрожит на холоде, Джонас снял пиджак и набросил ей на плечи. Застегивая на ней пуговицы, Джонас ощутил тепло ее груди. Она посмотрела на него огромными глазами:
   – Теперь вам будет холодно.
   В этом огромном пиджаке она выглядела маленькой девочкой. Его полы доставали ей до колен. Но во взгляде дымчато-серых глаз и притягательности пухлых алых губ не было ничего детского…
   – Сколько тебе на самом деле?
   – Какое это имеет значение? – Она сощурилась.
   Он равнодушно пожал плечами:
   – Когда я увидел тебя в первый раз, ты выглядела как чья-то младшая сестра. А сегодня ты выглядишь как младшая сестра лучшего друга, причем в очень тайных и скрытых фантазиях…
   – И каково это? – усмехнулась она.
   «Это плохая, плохая идея, Джонас! Даже не думай!»
   Его взгляд при этом был направлен на ее влажные, сочные губы. Как бы он хотел ощутить их вкус… Черт побери! Он попытался задуматься о стройке вдоль реки. О том, что с этой женщиной связан его бизнес. А бизнес с удовольствием смешивать никак нельзя. Но один-единственный поцелуй… Какое это было бы наслаждение – целовать эти пухлые губы!
   – В этом платье ты выглядишь как женщина, готовая к жаркому, дикому сексу.
   – Я буду носить то, что мне захочется!
   Его взгляд проскользил вниз, до ее обнаженного бедра.
   – Заметно.
   – Ты не лучше того идиота, от которого только что меня спас! – Выскользнув из пиджака, Мак бросила его Джонасу в руки, повернулась и пошла в галерею.
   «Как грубо! Отвратительно. Обидно… Черт!»

Глава 3

   Утром в понедельник за дверью своего кабинета Джонас услышал чьи-то крики, а затем раздался громкий голос секретарши:
   – Я сейчас вызову охрану!
   В следующий момент дверь распахнулась, и в его кабинет ворвалась Мак:
   – Занят мистер Бьюкенен или нет, мне плевать! Я хочу поговорить с ним прямо сейчас!
   Она была в черном джемпере и широких голубых джинсах, шелковистые черные волосы спадали на спину… Мак выглядела как дикая кошка, готовая на него накинуться.
   Джонас поднялся навстречу из-за стола – красивый, элегантный. Он посмотрел на ошарашенную секретаршу, стоявшую в дверях:
   – Мэнди, не нужно вызывать охрану. Я уверен, мисс Макгуайр не задержится надолго.
   – Я задержусь настолько, насколько мне потребуется! Пока не скажу все, что думаю о твоих методах работы! – Мак угрожающе на него посмотрела.
   – Слегка озадачен твоим столь ранним визитом, – попытался смягчить обстановку Джонас.
   – Ах, ты озадачен? А я просто в бешенстве!
   Это было видно и так. Вот только причину столь яростного негодования Джонас пока не мог угадать.
   К счастью, когда в субботу он вернулся с улицы в выставочный зал, Эми уже была готова уйти. И это было выходом из ситуации, так как Джонас уже не мог контролировать себя. Он боялся, что, оставшись там, опять затащит куда-нибудь Мак, лишь бы сорвать с этих алых уст поцелуй, такой сладкий, такой пьянящий…
   Через тридцать шесть часов после посещения выставки Джонас решил, что влечение к Мак тем вечером было обыкновенной, нормальной мужской реакцией. Просто эта художница выглядела так чертовски сексуально в красном шелковом платье!
   Но почему и сейчас он поддавался соблазну?..
   Сегодня на Мак не было ни капли макияжа, волосы распущены, да и простая, повседневная одежда, что была на ней… Ничего сексуального! Но, увидя эти полные чувственные губы, Джонас вновь почувствовал, что вот-вот перестанет удерживать над собой контроль…
   Он нервно теребил ручку, которой до этого подписывал документы:
   – Не потрудишься объяснить, что тебя так взбесило? И при чем тут я?
   – Не переживай, сейчас ты все поймешь! И ты прекрасно знаешь, что имеешь к этому отношение!
   – Мак, я правда сейчас очень занят…
   – Пора идти запугивать еще кого-то? Ах, прости, совсем забыла, что у тебя для этого есть куча прихвостней. Так вот, я их не боюсь!
   – Успокойся и объясни, о чем ты говоришь.
   – Ты знаешь, о чем я говорю! – Мак задрала подбородок и гневно уставилась на Джонаса.
   – Если бы знал, не стал бы тебя спрашивать. – Джонас развел руками и попытался улыбнуться.
   – Ты знал, что меня не будет дома в субботу, что я буду в галерее. И ты нагло этим воспользовался. Ты…
   – Мак, если ты не перестанешь голословно бросаться обвинениями, я попрошу тебя уйти. – Джонас бросил ручку и обошел стол.
   Гнев Мак нарастал с субботнего вечера. Все воскресенье она пребывала в раздумьях. И только мысль о том, что в понедельник, прямо с утра, она отправится к нему в офис, позволила ей слегка успокоиться. Она непременно добьется приема у мистера Бьюкенена! Чего бы ей это ни стоило!
   – Моя студия была разгромлена в субботу вечером. Но для тебя же это не новость? Ты…
   – Стоп! – Джонас приблизился к ней.
   Мак инстинктивно сделала шаг назад. Сегодня он выглядел таким… серым – в сером костюме, серой рубашке, да еще и с серым галстуком. Волосы были уложены назад, открывая словно вылепленные скульптором черты лица.
   – Ты говоришь, что студия была разгромлена, пока ты была на выставке?
   – Тебе это и так известно! – бросила Мак. – Зачем повторять?
   – Мак, для того чтобы выдвигать такие серьезные обвинения, нужны доказательства. Они у тебя есть?
   – Полиция ничего не нашла. – Мак покачала головой. – Но они и не смогли бы ничего найти. Ты же гораздо умнее полицейских!
   – Мак! – укоризненно покачал головой Джонас.
   Ей было наплевать на его отрицание собственной вины. Мак твердо знала, что это сделал кто-то, кто работает на Бьюкенена. Кому еще мог понадобиться заброшенный с виду дом?

* * *

   Терпение Джонаса было на пределе. И не потому, что сейчас на него накричала эта маленькая художница, а потому, что была разрушена ее студия. Будь Мак в субботу вечером дома, она могла бы серьезно пострадать…
   – Что-нибудь украли?
   – Я ничего не заметила. Но…
   – Давай обратимся к фактам. – У него на висках пульсировали жилки.
   – Итак, в субботу поздно вечером я приехала и увидела… разгромленную студию. Единственная радость – если это можно так назвать – то, что большинство моих работ находились в тот момент в галерее.
   – Значит, был нанесен не самый большой урон?
   – Но мой дом! – взвилась Мак. – Моя собственность. Она пострадала!
   Он прекрасно понимал, каково ей сейчас. Но главное, что она сама не пострадала.
   – По крайней мере, у тебя был повод вызвать полицию.
   – Я же не идиотка!
   Джонас ни в коем случае не считал ее идиоткой.
   – Я такое не говорил, – сухо ответил он.
   – Ты имел это в виду, говоря «по крайней мере».
   Он злился. Злился на самого себя. Сейчас, когда Мак явилась к нему со своей проблемой, он не мог ни о чем думать, кроме как о… Все его внимание приковывала ее грудь, обтянутая черным трикотажем свитера. Как же он ошибался, первоначально приняв ее за молоденькую девочку! Джонас с горечью задумался, что сегодня эта маленькая художница снова другая. Сегодня она не была роковой женщиной, как в субботу, но, так или иначе, Джонас не мог отвести от нее взгляда. Сейчас перед ним стояла очень сердитая, даже взбешенная, но красивая женщина двадцати с лишним лет. Да уж, мужчина никогда не соскучится с Мак Макгуайр! Ему останется лишь гадать – какой она будет на следующий день?
   – Каково было заключение полиции? – поинтересовался Джонас.
   – Полицейские не нашли никаких свидетельств, что это сделали твои люди! Они пришли к выводу, что это просто подростковое хулиганство.
   – Может, они правы? – Он осторожно попытался одобрить выводы полиции.
   – Дети могут украсть, но не разрушить! А у меня в доме есть много чего, что привлекло бы внимание подростков! Сорокадвухдюймовый домашний кинотеатр, новый проигрыватель, ультрасовременная музыкальная система и уйма дисков. И ничего из этого не тронуто! Разве малолетние оболтусы оставили бы это все? Сомневаюсь…
   – Значит, целью была только студия… – пробормотал себе под нос Джонас.
   – Только студия? Ты, видимо, чего-то не понимаешь. – Она с горечью отвернулась.
   Он все понимал. Слишком хорошо понимал. Глядя на ее работы, он видел, как много они для нее значат. Мак вкладывала душу в свои картины! И этот отвратительный случай вандализма глубоко затронул ее ранимую натуру.
   – Ты убеждена, что я за это в ответе? – тихо спросил Джонас.
 
   Если не он, то кто? Даже не кто, а почему? Ничего ценного не взяли. Жилая часть дома была не тронута. Разрушена только студия. Кто бы это ни был, он отлично знал Мак. Ведь студия – это ее душа и сердце.
   И сделал это не Джонас Бьюкенен, ведь они только дважды виделись. А этого недостаточно, чтобы хорошо узнать друг друга. Он не мог знать, как дорога ей студия…
   – Я не знаю, чему верить. – Мак покачала головой.
   – Почему ты так уверена, что это сделал я или кто-то из моих сотрудников? Кто мог желать навредить тебе? Может, это художник, завидующий твоему успеху? Или бывший любовник?
   – Очень смешно!
   Странно, последнее предположение показалось ему весьма занятным. Джонас ясно представил себе их обнаженные переплетающиеся тела…
   Он резко выпрямился и снова сел за стол:
   – Я сейчас, правда, очень занят. Через пять минут у меня встреча. Давай встретимся во время ланча и все обсудим?
   – Ты приглашаешь меня на ланч? – Мак бросила на него недоверчивый взгляд.
   Нет, Джонас не будет приглашать ее на ланч! Предыдущие фантазии, так взбудоражившие его, насторожили столь серьезного мужчину. И он решил, что чем меньше будет общаться с этой постоянно меняющейся мисс Мэри Мак Макгуайр, тем лучше.
   – Нет, просто когда будешь проходить мимо моего секретаря, договорись о встрече со мной на время, подходящее для нас обоих.
   Конечно, это более удобно! Для них обоих. Только когда Мак, вернувшись с выставки, увидела свою разгромленную студию, а затем провела выходные в полном бардаке, она решила, что будет лучше как можно быстрее разрешить эту проблему.
   Ее родители, живущие в Девоншире, и без того беспокоятся за свою дочь. Когда они переехали туда, Мак осталась вообще одна в Лондоне… Родители с тех пор очень за нее беспокоятся. А тут еще этот погром в студии… Они будут в шоке, узнав про это происшествие.
   Да и ланч с Джонасом Бьюкененом не лучшая идея. Пусть даже Джонас выглядит искренним, несмотря на его отказ признать вину… А если он действительно ни при чем, она непременно принесет свои извинения.
   – Мне идея с ланчем нравится больше. – Мак резко изменила свое мнение. – Только это я приглашаю тебя на ланч!
   – Это значит, что мне нужно будет надеть мешок и подпоясаться веревкой?
   Мак смутилась:
   – Это значит, что я приношу извинения за мое вторжение к тебе в кабинет…
   – Спасибо и на этом, – проворчал Джонас.
   – Не упустите удачу, мистер Бьюкенен! Я предложила это только потому, что ситуация вышла из-под контроля.
   Она действительно вела себя утром как ребенок. Влетела, бросалась беспочвенными обвинениями… И если бы он захотел, то мог бы затаскать мисс Мэри Макгуайр по судам.
   Джонас не собирался принимать ее приглашение на ланч. Только… Мак его заинтриговала. Она волновала его воображение так, как ни одна из женщин до этого, многие годы. Если нечто подобное случалось вообще… Мак была не похожа на тех женщин, которые обычно привлекали внимание Джонаса Бьюкенена. Обычно это были красивые, изысканные женщины, которые точно знали, что хотят. И максимум, на что они могли рассчитывать, – это пара дорогих побрякушек за пару недель или месяц мимолетного романчика с Джонасом Бьюкененом.