Страница:
Возвращение Ричарда Львиное Сердце в Англию (1194) практически предопределяло англофранцузскую войну. Однако реально она развернулась лишь три года спустя, в 1197 г., и объясняется это не только необходимостью сбора средств, подготовки войска и т. п. Время показало всю глубину противоречий между двумя королевствами и невозможность их разрешения с помощью коротких единовременных ударов, которые наносили друг другу Генрих II и Людовик VII. Требовалась международная подготовка, тем более что опыт прошлого (особенно события 1173 г.) доказал возможность вовлечения в англо-французскую борьбу европейских государств, заинтересованных в ослаблении того или другого соперника.
Ричард I в первую очередь постарался вновь обезопасить Англию со стороны Шотландии. Кентерберийская хартия 1189 г. вполне оправдала себя: Английское королевство в течение пяти лет не ощущало обычной со времени Генриха II опасности на севере. Ричард I решил подтвердить независимый статус Шотландского королевства за очень крупную денежную сумму, примерно равную размерам его выкупа (апрель 1194 г.). Это вымогательство, конечно, подчеркивало непрочность независимости, полученной из рук английского короля. Тем не менее пока тяжелое условие было принято, и Шотландия на ближайшие годы вышла из активного участия в англо-французской борьбе. Это лишало французскую монархию потенциального ценного союзника. Появление такого союза в будущем зависело от того, станут ли преемники Генриха Плантагенета продолжать и развивать его экспансионистские замыслы. Большое внимание Ричард I уделил юго-западным областям своих владений, которые со времени его юности неоднократно были объектом его тревог и усилий. Дух независимости, в высшей степени присущий французскому юго-западу, опирался на своеобразие исторической судьбы этого региона, глубокую этническую самобытность его населения, отсутствие реальной связи как с Английским, так и с Французским королевством. Если бы эти области имели большую административную целостность, они могли бы претендовать на независимое развитие не меньше, чем Шотландия или Фландрия. Сознавая важность юго-западных границ, Ричард I постарался урегулировать давние сложные отношения с фактически независимым Тулузским графством, подкрепить военно-политические контакты с Наваррой.
Важным политическим достижением английского короля стало заключение союза с графом Фландрским (1157), который, в отличие от довольно осторожных соглашений 60-х и 80-х гг. XII в., теперь занял более определенную политическую позицию: «отказался от клятвы верности французскому королю и примкнул к королю Англии»[11]. Истоком этой большей определенности была прежде всего политика Филиппа II Августа: начиная с 90-х гг. он оказывал усиленный нажим на Фландрию. Потеснив границы фактически независимого графства еще в середине 80-х гг., французский король затем начал распоряжаться там как в своей вотчине. Его официальные письма показывают, что он стремился вникнуть в любой, даже мелкий вопрос, поставить под свой контроль каждое действие графа. Опасность поглощения Францией толкнула Фландрию на сближение с Англией, в которой графы Фландрские когда-то видели главного врага. Не последнюю роль в такой переориентации играли и крепнущие торговые связи фландрских городов с Англией, а также некоторые соображения субъективного характера. При Генрихе II Плантагенете английская опасность представлялась более реальной еще и потому, что ее носителем была сильная личность, в то время как французский престол занимали гораздо менее яркие фигуры. На рубеже XII и XIII вв. ситуация изменилась. Филипп II все более убедительно демонстрировал качества политика и военачальника.
Папство и Германская империя также не остались в стороне от назревания очередного (но, как ощущалось, более крупного, чем прежде) конфликта между английской и французской монархиями. В империи после смерти Генриха VI (1197) началась борьба претендентов на престол – Оттона Брауншвейгского и Филиппа Швабского. Первый из них был племянником английского короля, сохранившим тесные связи с английским двором. Франция, естественно, решительно приняла сторону второго. Филипп Швабский стал в 1198 г. союзником Филиппа II Августа, обещав ему поддержку против английского короля (и его племянника), а также против неверного вассала графа Фландрского. Оттон IV, избранный «антикоролем» в противовес брату Генриха VI Филиппу Швабскому, обещал помощь Иоанну против французского короля. Папа Иннокентий III, которого вполне устраивала в тот момент междоусобная борьба в Германии, в столкновении Англии и Франции поначалу занял более благожелательную позицию по отношению к Ричарду I. Иннокентий III справедливо рассматривал его как потенциального активного участника крестоносного движения, с которым были связаны грандиозные политические замыслы папства. С Филиппом II у папы произошел конфликт на почве семейных дел короля, что препятствовало в тот момент их сближению.
Однако в целом папство пока не проявляло сколько-нибудь глубокой заинтересованности в урегулировании отношений между Англией и Францией. Разногласия между ними объективно были на руку Иннокентию III, который в любой политической ситуации стремился к укреплению авторитета папской власти. Новое соприкосновение противоречий между империей и папством с англо-французскими, как и прежде, не привело к каким-либо серьезным реальным последствиям. Договоры и папские призывы оставались на бумаге, английская и французская поддержка борющимся в Германии претендентам на престол носила преимущественно моральный, политический и дипломатический характер. Жизненно важные для обеих монархий проблемы решались в тот момент в Нормандии.
Уже со времени своего возвращения из плена Ричард I начал вытеснять Филиппа II из Нормандии, действуя и силой оружия, и дипломатическим путем, в 1197—1199 гг. развернулась настоящая война за Нормандию. Успех сопутствовал английскому королю, и Филипп II был вынужден постепенно отдать все, что получил от Иоанна. Военное поражение Филипп II решил компенсировать с помощью дипломатии. Он сделал ставку на поддержку папы, пытаясь восстановить его против Оттона IV и английского короля. От лица своего ставленника французский король посулил папе значительное денежное возмещение. Большое внимание французский король уделил Фландрии. Стремясь добиться разрыва опасного союза графа Фландрского с Англией, Филипп II объявил, что он «прощает» неверного вассала, мирно разделив с ним спорные владения. Умный и дальновидный политик, Филипп II едва ли мог не осознавать, что все эти политические шаги крайне малоэффективны перед угрозой откровенно готовившейся Ричардом I новой войны против Франции.
Ситуацию резко изменил случай – внезапная гибель Ричарда I в одном из континентальных владений. Филипп II вновь проявил себя как ловкий политик, который умеет тщательно рассчитывать свои политические шаги и извлекать максимальную пользу из благоприятных обстоятельств. Он превратил право сюзерена континентальных владений Англии в действенное средство политики французской монархии. Филипп II признал справедливыми притязания Артура Бретонского – племянника нового английского короля Иоанна – на часть «анжуйского наследства» – Анжу, Мен и Турень. Эта политическая акция была апогеем многолетней практики лавирования французского короля между наследниками Генриха II, претендовавшими на раздел созданной им «империи». Использовав в своих политических интересах последовательно каждого из сыновей Генриха Плантагенета, Филипп II нанес последнему из них, Иоанну, сокрушительный удар. Он проигнорировал договор 1192 г., по которому Иоанн – тогда еще английский принц – стал его союзником.
В то время как Филипп II все более убедительно демонстрировал качества политика и военачальника, в Англии корона перешла к младшему сыну Генриха II Иоанну (1199—1216), получившему со временем прозвище Безземельного, потому что, в отличие от старших братьев, не получил владений во Франции, а затем потерял почти все владения Плантагенетов на континенте.
В ранге короля он стал врагом французской монархии. Решение Филиппа II выступить в защиту прав Артура Бретонского ярко показало, насколько условными сделались к концу XII в. вассально-ленные связи в отношениях между монархиями. Там, где они соответствовали интересам крепнущего государства, они признавались и действовали. В противоположном случае – отбрасывались. Филипп II, в отличие, например, от Ричарда Львиное Сердце, был правителем нового типа.
Для него государственный интерес определенно стоял выше традиционных вассально-ленных отношений и норм рыцарской морали.
Удар по позициям английской короны на континенте был нанесен стремительно и внезапно: спустя несколько месяцев после смерти Ричарда I французские войска вторглись в Нормандию под предлогом защиты прав Артура Бретонского. Союзники Иоанна (германский король Оттон IV, граф Бодуэн IX Фландрский) не успели даже получить его призыв о помощи. В мае следующего, 1200 г. английский король капитулировал и подписал унизительный договор с Филиппом II. По существу, он предопределял полный распад «державы Генриха II»: Иоанн получил подтверждение своих прав на владения во Франции, уступив Филиппу II несколько замков и феодов в Нормандии и на юго-западе. Это было куплено за очень высокую плату: английский король обязался уплатить 20 тыс. марок и отрекся от своих союзников. Несмотря на то что в 1199 г. был подтвержден его союз с графом Фландрским, что Иоанн и Бодуэн IX поклялись не заключать сепаратного мира с Францией, Иоанн подписал договор с Филиппом II без участия Фландрии и более того – согласился, что «граф Фландрский должен принести французскому королю «тесный оммаж»[12]. Он обещал также не оказывать финансовой или военной помощи графу Фландрскому и Оттону Брауншвейгскому. Довершая свою наметившуюся политическую изоляцию, Иоанн в том же году вступил в противоречия с папой Иннокентием III по финансовым вопросам, приближая будущий глубокий и очень тяжелый для Англии политический конфликт. Единственным союзником Иоанна в Европе остался король Наварры Санчо VII, который обещал при необходимости предоставить ему войско и деньги, а также не заключать без его согласия мира с Кастилией и Арагоном.
Положение Филиппа II было на рубеже веков совсем иным. Он возвратил под власть короны практически независимую Фландрию, в очередной раз включив часть владений графа в состав королевского домена. В том же, 1200 г. французский король заключил очень важное династическое соглашение о браке своего наследника Людовика и дочери короля Кастилии. До этого времени пиренейские страны находились почти исключительно в сфере внимания и влияния Плантагенетов, страховавших свои обширные владения на юго-западе Франции. Королей Кастилии и Наварры связывали с домом Генриха II династические узы и военные обязательства; они неоднократно выступали на стороне английского короля с оружием в руках и признали его арбитром в решении своих противоречий; король Арагона оказывал военную помощь Генриху II в юго-западных владениях, а Ричард I во время крестового похода помогал королю Португалии в борьбе с арабами. Кастильская принцесса, просватанная за наследника французского престола, приходилась племянницей Иоанну Безземельному, а ее отец Альфонс VIII уже тридцать лет ждал перехода под его власть Гаскони – приданого дочери Генриха II. Устроенный Филиппом II «французский брак» дочери Альфонса открывал путь вмешательству Франции в отношения между Англией и странами Пиренейского полуострова. С целью обретения поддержки Иннокентия III Филипп II занял позицию энтузиаста провозглашенного папой в 1199 г. Четвертого крестового похода. Тем самым он закрепил и свои контакты с германским императором Филиппом Швабским, который был заинтересован в антивизантийских замыслах крестоносцев.
Несмотря на шумную словесную поддержку крестового похода, Филипп II не принял в нем реального участия. В отличие от многих современных ему правителей, французский король сумел отодвинуть на второй план эффектные перспективы завоеваний на Востоке и возможности приобретения императорской короны. Борьба с Плантагенетами решала более насущный вопрос собирания французских земель. Обстановка подсказывала, что столкновение из-за «анжуйских владений» вступало в решающую фазу. Борьба за континентальные владения английского дома органично соединялась с внутренней политикой Филиппа II, его централизаторскими усилиями. Эта линия его внешней политики фактически была прямым продолжением внутренней. «Крестоносные заботы», судьба Германской и Византийской империй могли быть лишь частью экспансионистских замыслов, которые, как правило, опирались на относительно высокие достижения в укреплении государственности (Англия при Генрихе II) либо подменяли собой выполнение этой задачи (Германская империя в XI—XIII вв.). Французская монархия на рубеже XII—XIII вв. являла собой иной, третий вариант – она подошла к порогу первых крупных достижений в укреплении феодального государства, и, для того чтобы они стали реальностью, Филиппу II остро требовалось в первую очередь увеличить свой домен и доходы, следовательно – воевать с Англией. Не будь этой острой необходимости, роль Франции в истории Четвертого крестового похода и Латинской империи[13] могла быть совсем иной.
В 1202 г. Филипп II нашел подходящее юридическое основание для того, чтобы объявить Иоанна Безземельного «непокорным вассалом» и начать против него войну. За четыре года он отвоевал у английского короля Нормандию, Мен, Анжу и Турень (области на севере и северо-западе Франции). В сочетании с успехами в ослаблении Фландрии и наметившимся еще в конце XII в. союзом с Шотландией это принципиально меняло международное положение Франции. Капетинги реально властвовали над половиной французских земель и могли рассчитывать на внешнюю поддержку в дальнейшей борьбе против английской монархии. По существу, «Анжуйская империя» перестала существовать. Согласно условиям перемирия 1206 г., под властью английской короны остались только области на юго-западе Франции: Гасконь, Сентонж, Ангумуа, Пуату. Нормандия и владения в долине Луары были утрачены, и, как показало время, безвозвратно. Надо сказать, что современники ощущали значительность происходящих событий для судеб Англии и Франции. Это отразил и уверенный победный тон распоряжений Филиппа II, и скорбный стиль рассказа английского хрониста, например, о капитуляции Руана, которую сопровождали зловещие небесные знамения. Английский король не только понес огромные территориальные утраты. Его поражение было более значительным. Во-первых, оно вызвало недовольство королем в Англии, ощутившей финансовые тяготы в связи с безрезультатными войнами короля. Во-вторых, пошатнулся авторитет Иоанна в Европе, где стала известна его жестокая расправа со сторонниками Артура Бретонского и причастность к убийству самого Артура. И, наконец, в ходе англо-французской войны произошло событие, положившее начало утрате позиций Англии в пиренейских странах. В 1204 г. умерла Алиенора Аквитанская, кастильский король Альфонс VIII немедленно ввел войска в Гасконь, которая по договору тридцатипятилетней давности должна была отойти к Кастилии как приданое дочери Генриха II. По существу, Кастилия приняла участие в войне на стороне Франции: в Нормандии против Иоанна Безземельного сражались войска Филиппа II, Сентонж, Перигор и Пуату признали власть французского короля, а войска короля Кастилии оккупировали Гасконь. Путем большого напряжения сил Иоанну удалось выбить кастильские гарнизоны из Гаскони. Решающую роль в этом сыграли гасконские города, которые прочно связали свои торговые интересы с Англией. Здесь впервые проявилось огромное значение крепнущих англо-гасконских экономических связей в политической судьбе французского юго-запада. Так же как и опыт военно-политического сближения Франции и Кастилии, этот фактор стал одним из важнейших в англо-французских отношениях несколько позже – примерно с середины XIII в.
После заключения перемирия 1206 г. в отношениях между Английским и Французским королевствами наступило непродолжительное затишье. Иоанн Безземельный, естественно, рассматривал свое поражение как временное и готовился к борьбе за возвращение континентальных владений. Не мог не сознавать неизбежности продолжения борьбы и Филипп II. Об этом убедительно говорит тот факт, что заключенное сроком на два года перемирие не было продлено ни в 1208 г., ни в следующие пять лет – вплоть до возобновления войны в 1213 г. Однако короли Англии и Франции готовились к предстоящему столкновению по-разному. Прежде всего, глубоко различным было положение обоих монархов. Переход к Франции обширных континентальных владений перераспределил доходы в пользу Филиппа II. Из правителя, ограниченного в средствах, как и все его предшественники, и окруженного фактически независимыми крупными феодалами, он превратился в обладателя обширного домена. Богатые отвоеванные области, среди которых первое место бесспорно занимала Нормандия, давали огромные доходы. Собрание распоряжений Филиппа II неоспоримо свидетельствует о том, что король в первые годы XIII в. уделял очень большое внимание экономической жизни своих земель, в первую очередь – городам. Он не скупился на пожалования новых привилегий крупным городам, одновременно подтверждая прежние, поощрял и регулировал развитие торговли, заботился об обеспечении расположения церкви. Пожалования, которые Филипп II раздавал из фонда приобретенных земель, были немногочисленны и, как правило, за счет конфискованных владений бежавших в Англию подданных Иоанна Безземельного. Значительного успеха добился французский король в борьбе с сепаратизмом высшей знати. В королевской распорядительной документации первого десятилетия XIII в. крупные феодалы все чаще выступают как «homes liges» короля, который вмешивается в вопросы распоряжения их владениями и имуществом. В международной жизни в эти годы французский король сделал главную ставку на укрепление контактов с папством. Это была хорошая ставка не только потому, что Иннокентий III все больше утверждал в Европе свой авторитет влиятельного политика. Папа мог оказать Франции неоценимую услугу в предстоящей борьбе с английским королем еще и потому, что постепенно становился очевидным конфликт между ним и Иоанном Безземельным.
Относительно высокая степень централизации государства в Англии привела к тому, что здесь значительно раньше, чем во Франции, началась борьба за приоритет между светской властью и церковью. Еще в 60-х гг. XII в. всю Европу потрясло столкновение Генриха II с архиепископом Фомой Бекетом. В начале XIII в. король Иоанн отказался принять навязанного ему архиепископа Стефана Ленгтона. В ответ на папский интердикт[14] в связи с этим отказом (1208) король начал сбор церковных доходов в Англии. Эти действия Иоанна, видимо, были непосредственно связаны не только с проблемой приоритета светской или церковной власти, но и с реальной перспективой неизбежной войны против Франции. Английская монархия, как никогда прежде, остро нуждалась в деньгах и должна была искать способа возместить болезненные земельные потери. Как раскаты приближающейся грозы гремели на всю Европу угрожающие письма папы Иннокентия III и Иоанна Безземельного. В Англии крепло недовольство политикой короля, его финансовыми вымогательствами, наступлением на права церкви, ссорой с папой и т. п.
На международной арене Иоанн мог твердо рассчитывать только на германского императора Оттона IV. Однако его собственное положение в Германии было до 1208 г. (до убийства политического соперника Филиппа Швабского) крайне непрочным. Против него действовали все более сближавшиеся между собой Иннокентий III и Филипп II Август. Посетив в 1206 г. Лондон, Оттон IV обещал английскому королю помощь против Франции, имея в виду будущее, а пока сам получил от Иоанна 5 тыс. марок. Едва укрепившись в 1208 г. на императорском престоле, Оттон IV уже в 1210 г. вступил в конфликт с Иннокентием III из-за прав на Сицилийское королевство и был отлучен от церкви. В 1207 г. Иоанн попытался возместить ослабление английских позиций за Пиренеями, заключив союз с Леонским королевством, которое постоянно испытывало угрозу своему существованию со стороны Кастилии. Однако это сближение не имело реальных политических последствий. Оно не повлияло ни на судьбу Леона, который в 1230 г. окончательно объединился с Кастилией, ни на англо-французскую борьбу. На международном положении Англии и судьбе будущего столкновения с Францией существенно отразился другой политический шаг Иоанна Безземельного. В 1209 г. он силой оружия заставил шотландцев в очередной раз заплатить за свою независимость. Под военным давлением Англии король Шотландии Уильям Лев был вынужден согласиться на мирный договор с южным соседом за 11 тыс. марок. Помимо денег с него потребовали «pro bono pacis» заложников – двух его сыновей. Этим, по существу, было предрешено дальнейшее франко-шотландское сближение и участие Шотландии в борьбе против Англии. Английский король в очередной раз продемонстрировал ненадежность Кентерберийской хартии 1189 г. как гарантии независимого статуса Шотландского королевства.
Сходная политическая ситуация, но с другими участниками событий, сложилась во Фландрии. Начиная с 80-х гг. XII в. это фактически независимое графство испытывало угрозу своей самостоятельности со стороны Франции. Попытка графа Фландрского Бодуэна IX выступить в 1197 г. против французской монархии совместно с Ричардом Львиное Сердце закончилась неудачей, после которой Филипп II окончательно перестал считаться с традициями фактической политической автономии Фландрии. Его распоряжения свидетельствуют о том, что королевский сюзеренитет в первые годы XIII в. осуществлялся во Фландрии очень последовательно[15]. Более того, французский король откровенно страховал себя от возможности рецидива вмешательства опасного вассала в англо-французскую борьбу. В 1206 г. он заключил договор с близким соседом Фландрии – графом Намюра, который признал себя вассалом французской короны. В договоре специально оговаривалось, что граф Намюра обещает королю помощь «против всех, включая его брата, графа Фландрского»[16]. Буквально на пороге англо-французского вооруженного конфликта династическими узами был привязан к французскому правящему дому герцог Брабантский. Ситуация во Фландрии, по-прежнему и даже отчетливее, чем в XII в., тяготевшей к независимости, была, таким образом, объективно сходной с положением в Шотландии. Стремление к самостоятельному развитию опиралось в обоих случаях прежде всего на этническую самобытность. В Шотландии оно подкреплялось пограничным положением, своеобразием исторической судьбы и политическим статусом королевства, во Фландрии – растущей экономической независимостью городов. Наиболее естественным потенциальным союзником Фландрии в борьбе против поглощения ее французской монархией была Англия, противоречия которой с Капетингами к началу XIII в. все более отчетливо выдвигались в центр международной жизни Западной Европы. Аналогичным образом Шотландское королевство неизбежно должно было со временем все более сближаться с Францией – своим столь же естественным политическим союзником. Таким образом, уже в самом начале XII в. наметилось распределение сил на международной арене в русле развития обостряющихся англо-французских противоречий. Казалось, семейные истоки этой вражды ушли в бесконечно далекое прошлое. Однако за прошедшие годы противостояние Капетингов и Плантагенетов обросло множеством разнообразных (экономических и политических) мотивов и стало привычной формой отношений между королевствами.
Ричард I в первую очередь постарался вновь обезопасить Англию со стороны Шотландии. Кентерберийская хартия 1189 г. вполне оправдала себя: Английское королевство в течение пяти лет не ощущало обычной со времени Генриха II опасности на севере. Ричард I решил подтвердить независимый статус Шотландского королевства за очень крупную денежную сумму, примерно равную размерам его выкупа (апрель 1194 г.). Это вымогательство, конечно, подчеркивало непрочность независимости, полученной из рук английского короля. Тем не менее пока тяжелое условие было принято, и Шотландия на ближайшие годы вышла из активного участия в англо-французской борьбе. Это лишало французскую монархию потенциального ценного союзника. Появление такого союза в будущем зависело от того, станут ли преемники Генриха Плантагенета продолжать и развивать его экспансионистские замыслы. Большое внимание Ричард I уделил юго-западным областям своих владений, которые со времени его юности неоднократно были объектом его тревог и усилий. Дух независимости, в высшей степени присущий французскому юго-западу, опирался на своеобразие исторической судьбы этого региона, глубокую этническую самобытность его населения, отсутствие реальной связи как с Английским, так и с Французским королевством. Если бы эти области имели большую административную целостность, они могли бы претендовать на независимое развитие не меньше, чем Шотландия или Фландрия. Сознавая важность юго-западных границ, Ричард I постарался урегулировать давние сложные отношения с фактически независимым Тулузским графством, подкрепить военно-политические контакты с Наваррой.
Важным политическим достижением английского короля стало заключение союза с графом Фландрским (1157), который, в отличие от довольно осторожных соглашений 60-х и 80-х гг. XII в., теперь занял более определенную политическую позицию: «отказался от клятвы верности французскому королю и примкнул к королю Англии»[11]. Истоком этой большей определенности была прежде всего политика Филиппа II Августа: начиная с 90-х гг. он оказывал усиленный нажим на Фландрию. Потеснив границы фактически независимого графства еще в середине 80-х гг., французский король затем начал распоряжаться там как в своей вотчине. Его официальные письма показывают, что он стремился вникнуть в любой, даже мелкий вопрос, поставить под свой контроль каждое действие графа. Опасность поглощения Францией толкнула Фландрию на сближение с Англией, в которой графы Фландрские когда-то видели главного врага. Не последнюю роль в такой переориентации играли и крепнущие торговые связи фландрских городов с Англией, а также некоторые соображения субъективного характера. При Генрихе II Плантагенете английская опасность представлялась более реальной еще и потому, что ее носителем была сильная личность, в то время как французский престол занимали гораздо менее яркие фигуры. На рубеже XII и XIII вв. ситуация изменилась. Филипп II все более убедительно демонстрировал качества политика и военачальника.
Папство и Германская империя также не остались в стороне от назревания очередного (но, как ощущалось, более крупного, чем прежде) конфликта между английской и французской монархиями. В империи после смерти Генриха VI (1197) началась борьба претендентов на престол – Оттона Брауншвейгского и Филиппа Швабского. Первый из них был племянником английского короля, сохранившим тесные связи с английским двором. Франция, естественно, решительно приняла сторону второго. Филипп Швабский стал в 1198 г. союзником Филиппа II Августа, обещав ему поддержку против английского короля (и его племянника), а также против неверного вассала графа Фландрского. Оттон IV, избранный «антикоролем» в противовес брату Генриха VI Филиппу Швабскому, обещал помощь Иоанну против французского короля. Папа Иннокентий III, которого вполне устраивала в тот момент междоусобная борьба в Германии, в столкновении Англии и Франции поначалу занял более благожелательную позицию по отношению к Ричарду I. Иннокентий III справедливо рассматривал его как потенциального активного участника крестоносного движения, с которым были связаны грандиозные политические замыслы папства. С Филиппом II у папы произошел конфликт на почве семейных дел короля, что препятствовало в тот момент их сближению.
Однако в целом папство пока не проявляло сколько-нибудь глубокой заинтересованности в урегулировании отношений между Англией и Францией. Разногласия между ними объективно были на руку Иннокентию III, который в любой политической ситуации стремился к укреплению авторитета папской власти. Новое соприкосновение противоречий между империей и папством с англо-французскими, как и прежде, не привело к каким-либо серьезным реальным последствиям. Договоры и папские призывы оставались на бумаге, английская и французская поддержка борющимся в Германии претендентам на престол носила преимущественно моральный, политический и дипломатический характер. Жизненно важные для обеих монархий проблемы решались в тот момент в Нормандии.
Уже со времени своего возвращения из плена Ричард I начал вытеснять Филиппа II из Нормандии, действуя и силой оружия, и дипломатическим путем, в 1197—1199 гг. развернулась настоящая война за Нормандию. Успех сопутствовал английскому королю, и Филипп II был вынужден постепенно отдать все, что получил от Иоанна. Военное поражение Филипп II решил компенсировать с помощью дипломатии. Он сделал ставку на поддержку папы, пытаясь восстановить его против Оттона IV и английского короля. От лица своего ставленника французский король посулил папе значительное денежное возмещение. Большое внимание французский король уделил Фландрии. Стремясь добиться разрыва опасного союза графа Фландрского с Англией, Филипп II объявил, что он «прощает» неверного вассала, мирно разделив с ним спорные владения. Умный и дальновидный политик, Филипп II едва ли мог не осознавать, что все эти политические шаги крайне малоэффективны перед угрозой откровенно готовившейся Ричардом I новой войны против Франции.
Ситуацию резко изменил случай – внезапная гибель Ричарда I в одном из континентальных владений. Филипп II вновь проявил себя как ловкий политик, который умеет тщательно рассчитывать свои политические шаги и извлекать максимальную пользу из благоприятных обстоятельств. Он превратил право сюзерена континентальных владений Англии в действенное средство политики французской монархии. Филипп II признал справедливыми притязания Артура Бретонского – племянника нового английского короля Иоанна – на часть «анжуйского наследства» – Анжу, Мен и Турень. Эта политическая акция была апогеем многолетней практики лавирования французского короля между наследниками Генриха II, претендовавшими на раздел созданной им «империи». Использовав в своих политических интересах последовательно каждого из сыновей Генриха Плантагенета, Филипп II нанес последнему из них, Иоанну, сокрушительный удар. Он проигнорировал договор 1192 г., по которому Иоанн – тогда еще английский принц – стал его союзником.
В то время как Филипп II все более убедительно демонстрировал качества политика и военачальника, в Англии корона перешла к младшему сыну Генриха II Иоанну (1199—1216), получившему со временем прозвище Безземельного, потому что, в отличие от старших братьев, не получил владений во Франции, а затем потерял почти все владения Плантагенетов на континенте.
В ранге короля он стал врагом французской монархии. Решение Филиппа II выступить в защиту прав Артура Бретонского ярко показало, насколько условными сделались к концу XII в. вассально-ленные связи в отношениях между монархиями. Там, где они соответствовали интересам крепнущего государства, они признавались и действовали. В противоположном случае – отбрасывались. Филипп II, в отличие, например, от Ричарда Львиное Сердце, был правителем нового типа.
Для него государственный интерес определенно стоял выше традиционных вассально-ленных отношений и норм рыцарской морали.
Удар по позициям английской короны на континенте был нанесен стремительно и внезапно: спустя несколько месяцев после смерти Ричарда I французские войска вторглись в Нормандию под предлогом защиты прав Артура Бретонского. Союзники Иоанна (германский король Оттон IV, граф Бодуэн IX Фландрский) не успели даже получить его призыв о помощи. В мае следующего, 1200 г. английский король капитулировал и подписал унизительный договор с Филиппом II. По существу, он предопределял полный распад «державы Генриха II»: Иоанн получил подтверждение своих прав на владения во Франции, уступив Филиппу II несколько замков и феодов в Нормандии и на юго-западе. Это было куплено за очень высокую плату: английский король обязался уплатить 20 тыс. марок и отрекся от своих союзников. Несмотря на то что в 1199 г. был подтвержден его союз с графом Фландрским, что Иоанн и Бодуэн IX поклялись не заключать сепаратного мира с Францией, Иоанн подписал договор с Филиппом II без участия Фландрии и более того – согласился, что «граф Фландрский должен принести французскому королю «тесный оммаж»[12]. Он обещал также не оказывать финансовой или военной помощи графу Фландрскому и Оттону Брауншвейгскому. Довершая свою наметившуюся политическую изоляцию, Иоанн в том же году вступил в противоречия с папой Иннокентием III по финансовым вопросам, приближая будущий глубокий и очень тяжелый для Англии политический конфликт. Единственным союзником Иоанна в Европе остался король Наварры Санчо VII, который обещал при необходимости предоставить ему войско и деньги, а также не заключать без его согласия мира с Кастилией и Арагоном.
Положение Филиппа II было на рубеже веков совсем иным. Он возвратил под власть короны практически независимую Фландрию, в очередной раз включив часть владений графа в состав королевского домена. В том же, 1200 г. французский король заключил очень важное династическое соглашение о браке своего наследника Людовика и дочери короля Кастилии. До этого времени пиренейские страны находились почти исключительно в сфере внимания и влияния Плантагенетов, страховавших свои обширные владения на юго-западе Франции. Королей Кастилии и Наварры связывали с домом Генриха II династические узы и военные обязательства; они неоднократно выступали на стороне английского короля с оружием в руках и признали его арбитром в решении своих противоречий; король Арагона оказывал военную помощь Генриху II в юго-западных владениях, а Ричард I во время крестового похода помогал королю Португалии в борьбе с арабами. Кастильская принцесса, просватанная за наследника французского престола, приходилась племянницей Иоанну Безземельному, а ее отец Альфонс VIII уже тридцать лет ждал перехода под его власть Гаскони – приданого дочери Генриха II. Устроенный Филиппом II «французский брак» дочери Альфонса открывал путь вмешательству Франции в отношения между Англией и странами Пиренейского полуострова. С целью обретения поддержки Иннокентия III Филипп II занял позицию энтузиаста провозглашенного папой в 1199 г. Четвертого крестового похода. Тем самым он закрепил и свои контакты с германским императором Филиппом Швабским, который был заинтересован в антивизантийских замыслах крестоносцев.
Несмотря на шумную словесную поддержку крестового похода, Филипп II не принял в нем реального участия. В отличие от многих современных ему правителей, французский король сумел отодвинуть на второй план эффектные перспективы завоеваний на Востоке и возможности приобретения императорской короны. Борьба с Плантагенетами решала более насущный вопрос собирания французских земель. Обстановка подсказывала, что столкновение из-за «анжуйских владений» вступало в решающую фазу. Борьба за континентальные владения английского дома органично соединялась с внутренней политикой Филиппа II, его централизаторскими усилиями. Эта линия его внешней политики фактически была прямым продолжением внутренней. «Крестоносные заботы», судьба Германской и Византийской империй могли быть лишь частью экспансионистских замыслов, которые, как правило, опирались на относительно высокие достижения в укреплении государственности (Англия при Генрихе II) либо подменяли собой выполнение этой задачи (Германская империя в XI—XIII вв.). Французская монархия на рубеже XII—XIII вв. являла собой иной, третий вариант – она подошла к порогу первых крупных достижений в укреплении феодального государства, и, для того чтобы они стали реальностью, Филиппу II остро требовалось в первую очередь увеличить свой домен и доходы, следовательно – воевать с Англией. Не будь этой острой необходимости, роль Франции в истории Четвертого крестового похода и Латинской империи[13] могла быть совсем иной.
В 1202 г. Филипп II нашел подходящее юридическое основание для того, чтобы объявить Иоанна Безземельного «непокорным вассалом» и начать против него войну. За четыре года он отвоевал у английского короля Нормандию, Мен, Анжу и Турень (области на севере и северо-западе Франции). В сочетании с успехами в ослаблении Фландрии и наметившимся еще в конце XII в. союзом с Шотландией это принципиально меняло международное положение Франции. Капетинги реально властвовали над половиной французских земель и могли рассчитывать на внешнюю поддержку в дальнейшей борьбе против английской монархии. По существу, «Анжуйская империя» перестала существовать. Согласно условиям перемирия 1206 г., под властью английской короны остались только области на юго-западе Франции: Гасконь, Сентонж, Ангумуа, Пуату. Нормандия и владения в долине Луары были утрачены, и, как показало время, безвозвратно. Надо сказать, что современники ощущали значительность происходящих событий для судеб Англии и Франции. Это отразил и уверенный победный тон распоряжений Филиппа II, и скорбный стиль рассказа английского хрониста, например, о капитуляции Руана, которую сопровождали зловещие небесные знамения. Английский король не только понес огромные территориальные утраты. Его поражение было более значительным. Во-первых, оно вызвало недовольство королем в Англии, ощутившей финансовые тяготы в связи с безрезультатными войнами короля. Во-вторых, пошатнулся авторитет Иоанна в Европе, где стала известна его жестокая расправа со сторонниками Артура Бретонского и причастность к убийству самого Артура. И, наконец, в ходе англо-французской войны произошло событие, положившее начало утрате позиций Англии в пиренейских странах. В 1204 г. умерла Алиенора Аквитанская, кастильский король Альфонс VIII немедленно ввел войска в Гасконь, которая по договору тридцатипятилетней давности должна была отойти к Кастилии как приданое дочери Генриха II. По существу, Кастилия приняла участие в войне на стороне Франции: в Нормандии против Иоанна Безземельного сражались войска Филиппа II, Сентонж, Перигор и Пуату признали власть французского короля, а войска короля Кастилии оккупировали Гасконь. Путем большого напряжения сил Иоанну удалось выбить кастильские гарнизоны из Гаскони. Решающую роль в этом сыграли гасконские города, которые прочно связали свои торговые интересы с Англией. Здесь впервые проявилось огромное значение крепнущих англо-гасконских экономических связей в политической судьбе французского юго-запада. Так же как и опыт военно-политического сближения Франции и Кастилии, этот фактор стал одним из важнейших в англо-французских отношениях несколько позже – примерно с середины XIII в.
После заключения перемирия 1206 г. в отношениях между Английским и Французским королевствами наступило непродолжительное затишье. Иоанн Безземельный, естественно, рассматривал свое поражение как временное и готовился к борьбе за возвращение континентальных владений. Не мог не сознавать неизбежности продолжения борьбы и Филипп II. Об этом убедительно говорит тот факт, что заключенное сроком на два года перемирие не было продлено ни в 1208 г., ни в следующие пять лет – вплоть до возобновления войны в 1213 г. Однако короли Англии и Франции готовились к предстоящему столкновению по-разному. Прежде всего, глубоко различным было положение обоих монархов. Переход к Франции обширных континентальных владений перераспределил доходы в пользу Филиппа II. Из правителя, ограниченного в средствах, как и все его предшественники, и окруженного фактически независимыми крупными феодалами, он превратился в обладателя обширного домена. Богатые отвоеванные области, среди которых первое место бесспорно занимала Нормандия, давали огромные доходы. Собрание распоряжений Филиппа II неоспоримо свидетельствует о том, что король в первые годы XIII в. уделял очень большое внимание экономической жизни своих земель, в первую очередь – городам. Он не скупился на пожалования новых привилегий крупным городам, одновременно подтверждая прежние, поощрял и регулировал развитие торговли, заботился об обеспечении расположения церкви. Пожалования, которые Филипп II раздавал из фонда приобретенных земель, были немногочисленны и, как правило, за счет конфискованных владений бежавших в Англию подданных Иоанна Безземельного. Значительного успеха добился французский король в борьбе с сепаратизмом высшей знати. В королевской распорядительной документации первого десятилетия XIII в. крупные феодалы все чаще выступают как «homes liges» короля, который вмешивается в вопросы распоряжения их владениями и имуществом. В международной жизни в эти годы французский король сделал главную ставку на укрепление контактов с папством. Это была хорошая ставка не только потому, что Иннокентий III все больше утверждал в Европе свой авторитет влиятельного политика. Папа мог оказать Франции неоценимую услугу в предстоящей борьбе с английским королем еще и потому, что постепенно становился очевидным конфликт между ним и Иоанном Безземельным.
Относительно высокая степень централизации государства в Англии привела к тому, что здесь значительно раньше, чем во Франции, началась борьба за приоритет между светской властью и церковью. Еще в 60-х гг. XII в. всю Европу потрясло столкновение Генриха II с архиепископом Фомой Бекетом. В начале XIII в. король Иоанн отказался принять навязанного ему архиепископа Стефана Ленгтона. В ответ на папский интердикт[14] в связи с этим отказом (1208) король начал сбор церковных доходов в Англии. Эти действия Иоанна, видимо, были непосредственно связаны не только с проблемой приоритета светской или церковной власти, но и с реальной перспективой неизбежной войны против Франции. Английская монархия, как никогда прежде, остро нуждалась в деньгах и должна была искать способа возместить болезненные земельные потери. Как раскаты приближающейся грозы гремели на всю Европу угрожающие письма папы Иннокентия III и Иоанна Безземельного. В Англии крепло недовольство политикой короля, его финансовыми вымогательствами, наступлением на права церкви, ссорой с папой и т. п.
На международной арене Иоанн мог твердо рассчитывать только на германского императора Оттона IV. Однако его собственное положение в Германии было до 1208 г. (до убийства политического соперника Филиппа Швабского) крайне непрочным. Против него действовали все более сближавшиеся между собой Иннокентий III и Филипп II Август. Посетив в 1206 г. Лондон, Оттон IV обещал английскому королю помощь против Франции, имея в виду будущее, а пока сам получил от Иоанна 5 тыс. марок. Едва укрепившись в 1208 г. на императорском престоле, Оттон IV уже в 1210 г. вступил в конфликт с Иннокентием III из-за прав на Сицилийское королевство и был отлучен от церкви. В 1207 г. Иоанн попытался возместить ослабление английских позиций за Пиренеями, заключив союз с Леонским королевством, которое постоянно испытывало угрозу своему существованию со стороны Кастилии. Однако это сближение не имело реальных политических последствий. Оно не повлияло ни на судьбу Леона, который в 1230 г. окончательно объединился с Кастилией, ни на англо-французскую борьбу. На международном положении Англии и судьбе будущего столкновения с Францией существенно отразился другой политический шаг Иоанна Безземельного. В 1209 г. он силой оружия заставил шотландцев в очередной раз заплатить за свою независимость. Под военным давлением Англии король Шотландии Уильям Лев был вынужден согласиться на мирный договор с южным соседом за 11 тыс. марок. Помимо денег с него потребовали «pro bono pacis» заложников – двух его сыновей. Этим, по существу, было предрешено дальнейшее франко-шотландское сближение и участие Шотландии в борьбе против Англии. Английский король в очередной раз продемонстрировал ненадежность Кентерберийской хартии 1189 г. как гарантии независимого статуса Шотландского королевства.
Сходная политическая ситуация, но с другими участниками событий, сложилась во Фландрии. Начиная с 80-х гг. XII в. это фактически независимое графство испытывало угрозу своей самостоятельности со стороны Франции. Попытка графа Фландрского Бодуэна IX выступить в 1197 г. против французской монархии совместно с Ричардом Львиное Сердце закончилась неудачей, после которой Филипп II окончательно перестал считаться с традициями фактической политической автономии Фландрии. Его распоряжения свидетельствуют о том, что королевский сюзеренитет в первые годы XIII в. осуществлялся во Фландрии очень последовательно[15]. Более того, французский король откровенно страховал себя от возможности рецидива вмешательства опасного вассала в англо-французскую борьбу. В 1206 г. он заключил договор с близким соседом Фландрии – графом Намюра, который признал себя вассалом французской короны. В договоре специально оговаривалось, что граф Намюра обещает королю помощь «против всех, включая его брата, графа Фландрского»[16]. Буквально на пороге англо-французского вооруженного конфликта династическими узами был привязан к французскому правящему дому герцог Брабантский. Ситуация во Фландрии, по-прежнему и даже отчетливее, чем в XII в., тяготевшей к независимости, была, таким образом, объективно сходной с положением в Шотландии. Стремление к самостоятельному развитию опиралось в обоих случаях прежде всего на этническую самобытность. В Шотландии оно подкреплялось пограничным положением, своеобразием исторической судьбы и политическим статусом королевства, во Фландрии – растущей экономической независимостью городов. Наиболее естественным потенциальным союзником Фландрии в борьбе против поглощения ее французской монархией была Англия, противоречия которой с Капетингами к началу XIII в. все более отчетливо выдвигались в центр международной жизни Западной Европы. Аналогичным образом Шотландское королевство неизбежно должно было со временем все более сближаться с Францией – своим столь же естественным политическим союзником. Таким образом, уже в самом начале XII в. наметилось распределение сил на международной арене в русле развития обостряющихся англо-французских противоречий. Казалось, семейные истоки этой вражды ушли в бесконечно далекое прошлое. Однако за прошедшие годы противостояние Капетингов и Плантагенетов обросло множеством разнообразных (экономических и политических) мотивов и стало привычной формой отношений между королевствами.