1948
«Я больше не пишу ни прозы, ни стихов…»
26 мая 1948
Я больше не пишу ни прозы, ни стихов,
К молчанью тайному приготовляя душу,
Очарованьем древним стройных слов
Покой души крылатой не нарушу.
Соблазн певучий страшен и велик.
Как смертный грех – словесное распутство.
И черной магией в веках страницы книг,
И искушением лежит в веках Искусство.
Бесовской прелестью завороженный слух
Приносит в мир лукавый ветер страсти,
И человеческий бессмертный дух
Не ищет мудрости, а ищет счастья.
И беспокойная, как музыка, любовь
Врывается, враждебная и злая,
Крутую человеческую кровь
Кромешным пламенем печали зажигая.
Дождь
1 июня 1948
Провода рокочут домброй,
Ветер рвет тугие струны,
И в волнах качают дом мой
Луж просторные лагуны.
Дыма черный к небу парус
(В дальнем плаваньи по свету);
Мелкий сыплется стеклярус,
Легким звоном вторит ветру.
На пиратские просторы
В дальний путь уходит судно, —
Позади – пустыни, горы,
Каменистый берег трудный.
Впереди – лазурь и тучи
Над свободным океаном,
Молнии огонь летучий
И неведомые страны…
«Так, жизнь листая заново…»
7 октября 1948
Так, жизнь листая заново,
Я слышу в первый раз:
Душа ведет под занавес
Трагический рассказ.
И говорит вполголоса
В пустой холодный зал, —
Поблескивают волосы,
И светятся глаза
Спокойною усталостью…
Но от холодных фраз,
От этих слов безжалостных,
Безжалостнее глаз,
Куда уйдешь? И надо ли?
Замучают в пути….
Кричала, шла и падала,
Но не могла уйти.
«Благодарную песню сложи…»
28–30 октября 1948
Благодарную песню сложи
За осенний пылающий сад,
И за облачные этажи,
И за цезарский пурпур – закат.
И любивших тебя помяни
Беспокойным, как юность, стихом, —
И прошедшее сохрани
В старой книге засохшим цветком.
Горький запах поблекших листов
Пусть расскажет уставшей тебе
О веселых огнях городов,
О шальной человечьей судьбе,
О зеленых далеких морях,
О медовых лесах на заре,
О светящихся кораблях,
О звезде на вечерней горе.
О встревоженном гуле людей
На арене ночных площадей.
И никто не сумеет отнять
Эту грусть, эту память и грусть, —
Пусть мой дом засыпает опять
Злой метелью пустыня. И пусть
Сквозь чужой нелюбимый снег
Рыжей шкурой земля сквозит —
Он проходит везде, человек,
С грузом древним любви и обид.
Он повсюду несет с собой
Драгоценную кладь годов.
Над шальной челов<ечьей> судьбой
Вечен только полет облаков.
Вечен звездный тишайший свет,
Что несет через жизнь поэт.
«Отпели, отпили, отпраздновали…»
1948
Отпели, отпили, отпраздновали —
На смену пришла тишина…
Не пыткою ли, не казнью ли
Легли на душе имена.
Какими словами бесстрашными
Утешишь себя и простишь?
Над жизнью моею вчерашнею
Предгрозовая тишь.
Задернут тяжелый занавес,
И черная тень лежит. —
Я жизнь просмотрела заново —
И я разлюбила жизнь.
И надо ль стирать кровавые,
Стирать со стены следы, —
Возмездьем грозят и славою
Крылатые дни беды…
«Всё больнее, всё глубже утраты…»
Т. Лапшиной
24 декабря 1948
Всё больнее, всё глубже утраты,
С каждым годом разлука острей
С переулочками Арбата,
С шумом улиц и площадей.
И сквозь тысячи верст я слышу,
Сквозь метели и снег смотрю,
Как спускается солнце по крышам
К Ново-Девичьему монастырю.
На закате звенят трамваи
По-особенному, нежней,
И гудки над Москвой проплывают
Легче, ласковей и грустней.
Дед-Мороз в переулках бродит,
Пахнет хвоей на площадях,
И снежинки танец заводят
В загорающихся огнях.
Наклонились в витринах розы,
Лиловеет сирень слегка,
На старинной зеленой бронзе
След невиданного цветка.
И повсюду, повсюду елки,
И повсюду огни, огни —
Приближаются втихомолку
Новогодние в город дни.
«Я с Пушкиным встречаю Новый Год…»
3 января 1949
Я с Пушкиным встречаю Новый Год.
Метель медведицей за окнами ревет,
Царапается снежными когтями
В убогое неверное жилье;
Ночь до краев наполнена стихами,
Бокал хрустальный ветер не прольет.
Я медленно тяну певучее вино —
И согревает сердце мне оно.
В изгнании, в глуши, забытой богом,
Вдали от родины и от друзей
Звучит твой стих, и ветреный, и строгий,
Под необжитой кровлею моей.
Летят года изгнаний и утрат,
И ты со мною. С Новым Годом, брат!
Блоку
4 января 1949
Гитару твою ль цыганскую
Я слушаю по ночам,
Как бы, одинокий, странствуешь
Мечтательно по кабакам.
Склонивши лицо за столиком,
Сидишь – Франсуа Виллон;
Над рыцарем и невольником
Сверкающий небосклон.
И Песня Судьбы тревожная
С далекой летит звезды, —
И полночь нисходит вьюжная
В кабацкий угарный дым.
Над арфами и над скрипками
Она просквозит Кармен,
Она ворожит улыбками
И музыкой тайной измен.
Геранью в окне пригрезится
Спокойная тишина,
По солнцу цыганскому – месяцу
Дорога одна видна.
И только дорогой этою
Идти суждено тебе
За странниками и поэтами
К Прекрасной Даме – Судьбе.
«Гудит буран. В трубе бессонной воет…»
Гудит буран. В трубе бессонной воет.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента