Наталья Орбенина. Адвокат чародейки

   – К тому же, судя по выражению его лица, он узрел пред смертью нечто ужасающее, – задумчиво произнес следователь, вглядываясь в искаженные черты покойника.
   – Или понял, что смерть его неминуема, – добавил доктор. – А помощи нет!
   – Но кто сегодня работал здесь? Кто-то из фельдшериц или медицинская сестра?
   – Мы уже опросили всех. Никто не накладывал грязь Боровицкому в этот час. На этот час сегодня вообще не было назначений!
   – Но ведь кто-то сделал это! Не мог же он сам так измазать себя и умориться до смерти!
   – Вот то-то и оно! – поднял палец управляющий. – Вот почему мы попросили вашей помощи в этом странном деле.
   Сердюков с доктором еще долго осматривали труп. Необходимо было побыстрее закончить с этим малоприятным занятием, чтобы омыть покойного и убрать его с глаз долой. Ведь на следующий день лечебница должна как ни в чем не бывало отпускать грязи!
   Покинув грязелечебницу, полицейский двинулся к номерам семейства Боровицких. Константин Митрофанович невольно медлил, его просто ноги не несли. Единственное для него облегчение заключалось в том, что ужасающую новость управляющий уже сообщил семье. Потоптавшись перед дверью номера, следователь наконец собрался с духом, постучался и вошел.
   Боровицкие занимали просторный трехкомнатный номер, в котором им было довольно-таки тесно. Сердюков ожидал услышать крики и плач, но вокруг стояла тишина. Навстречу ему быстрыми шагами вышла, с красными от слез глазами, Зина.
   – Вы знаете?! – вскричала она. – Ах, вижу, знаете!
   Она всплеснула руками и осталась стоять в оцепенении.
   – Зинаида Ефремовна! Приношу вам свои глубочайшие соболезнования! Какое страшное несчастье для вашего семейства!
   После этих слов Сердюкова, высказанных с самым искренним чувством, Зина бросилась ему на шею. Он аккуратно погладил ее по спине и тихонько отстранил от себя.
   – Я бы хотел высказать свои соболезнования и госпоже Боровицкой. Могу ли я видеть ее?
   Зина с плачем повела полицейского в соседнюю комнату. Там на широкой двуспальной кровати лежала пластом несчастная вдова. Она смотрела в потолок пустыми невидящими глазами и беззвучно шевелила губами.
   – Вот, поглядите. И так – с самого утра. С того самого мига, как узнала. Упала и лежит!
   – А дети? Где же дети?
   – Я их отослала, с няней! Они еще ничего не знают, да и не понять им!
   – Сударыня! – Сердюков приблизился к кровати. – Примите мои искренние соболезнования! – Полицейский присел на краешек кровати и взял Боровицкую за безжизненно простертую на покрывале руку. – Таисия Семеновна! Я тут не только как ваш добрый знакомый. Я буду вести дело о смерти вашего супруга. Доверьтесь мне, ради бога, я попытаюсь вам помочь.
   – Ах! – снова всплеснула руками Зина. – Я так и знала, что это не просто случайность! Это убийство, убийство!
   – Почему вы так подумали? – следователь обернулся к плачущей девушке.
   – Он не должен был нынче брать процедуры. Поэтому вчера в ресторане он выпил много вина. Надо знать Анатоля – если доктор предписывал ему накануне процедур не есть тяжелой пищи, не пить вина, он неуклонно это выполнял!
   – Но почему он сегодня утром пошел в грязелечебницу, кто его туда пригласил? Доктор? Медицинская сестра?
   – Я не знаю, – растерянно покачала головой девушка. – Я была, как всегда, занята с детьми!
   – Таисия Семеновна, голубушка! Посмотрите на меня! – Следователь легонько потрепал Боровицкую по щеке. – Вы меня слышите?
   Женщина замотала головой и застонала.
   – Как я буду жить без него! Смерти! И мне смерти! – Боровицкая привстала, а потом снова откинулась на подушки.
   Зина из-за этих слов невестки зарыдала еще пуще и кинулась прикладывать к голове вдовы холодный компресс.
   – М-да! – протянул следователь. – Таисия Семеновна! Может, вы все же что-нибудь припомните?
   – Он… он пройтись вышел, после завтрака… чтобы не ждать, пока детей соберут гулять. Его это раздражало… Крики, плач, возня… Долго… Уговорились встретиться в парке лечебницы, в тени… Мы долго ждали, вернулись сюда. Потом, – она начала судорожно всхлипывать, – потом пришел управляющий и сказал… Он сказал… А… А!..
   Дальше продолжать разговор с вдовой было бессмысленно. Она зашлась в истерическом плаче. Зина металась вокруг, трясущимися руками накапала успокоительное лекарство и себе, и Таисии. Позвали горничную, велели ей принести холодной воды. Сердюкову ничего не оставалось, как удалиться.
   Выйдя из здания гостиницы, полицейский увидел, как по дорожке, прямо навстречу ему, с радостным шумом приближается веселая ватага детей Боровицких под приглядом няньки. Сердюков вздрогнул и поспешил перейти на другую сторону дорожки и свернуть за угол.

Глава 5

   Погода на Иматре переменилась внезапно. Разом исчезла жара, пропал зной. Небо затянулось серыми тучами, и уже третий день подряд по крыше дома барабанил дождь.
   – Ах, какая досада! Нет бы, пролилось грозой, да и распогодилось! Так ведь нет, дождь тянется и тянется, точно осенью! – недовольно ворчала в гостиной Полина Карповна.
   Как добропорядочная супруга, она вязала мужу теплые носки на зиму. Но работа явно не клеилась. То петля соскользнет, то она нить сильно затянет, то ошибется в счете. Нитка запуталась! Тьфу, господи, боже ты мой!
   Боровицкая с раздражением опустила спицы на колени и уставилась в окно. Муж с утра не выходил из своей комнаты, все читал газеты. Молодежь, проскучав два дня взаперти, надумала идти в лес по грибы. Желтовскому послали записку – составить компанию, и весь вечер собирались. Но Сережа на этот раз не принял приглашения, и молодые Боровицкие пошли одни. В обществе Розалии Марковны. Полина Карповна встала – спина затекла. Распахнула окно. В комнату ворвался упоительный свежий ветер, принесший с собою запах сырой травы и мокрых елей.
   – Как славно в лесу после дождя! – воскликнула Зина, вдыхая ароматы леса. – Только уж больно сыро!
   – Да и грибы что-то не попадаются! – иронично заметил Анатоль, кивнув в сторону пустой корзинки сестры.
   – Это все потому, что ты впереди меня бежишь и все мои грибы собираешь, – захныкала Зина.
   – Зина, гриб не любит суеты, тебе надо проявить терпение, – наставительно произнесла Розалия Марковна. – Я же учила вас, по каким приметам ищут грибы. Видите мухомор? Значит, надо искать вокруг: где-то поблизости прячется белый гриб. А высокая трава кого скрывает? Чья это красная шляпка?
   И Розалия Марковна, грациозно наклонившись, выхватила из мокрой травы плотный крепкий подосиновик.
   Зина надулась. Грибное счастье гувернантки совершенно невыносимо! И почему грибы так и прыгают ей навстречу? Как заговоренные! Даже Анатолю не удается набрать столько!
   – Зато я вместо грибов видела в лесу нечто иное! – злорадно произнесла Зина и поправила на голове платок.
   – И что же вы такое видели? – спокойно, с улыбкой спросила госпожа Киреева. – Неужто кикимору?
   Зина оглянулась. Сама она кикимора! «Ну, сейчас ты у меня получишь, сразу перестанешь улыбаться своей постоянной вежливой улыбочкой!» – подумала она.
   Брат отошел в сторону и уже не слышал разговора девушек.
   – Я видела нечто неприличное, ужасно неприличное! – Зина тянула удовольствие, желая попытать гувернантку смутными подозрениями.
   – Вероятно, вы имеете в виду книжку непристойного содержания, которую вы прячете у себя в постели? Там и впрямь очень неприличные картинки! – гувернантка по-прежнему оставалась невозмутимой. Зина же мгновенно стала пунцовой из-за этого неожиданного разоблачения.
   – Вовсе нет! Вовсе не книжку! – вскричала Зина, уличенная в недостойном проступке. И кем! – Я видела, как вы целовались с моим братом. И не только целовались! На траве валялись! И юбка у вас была испачкана!
   – Наверное, о том, что подглядывать за взрослыми нехорошо, вы тоже прочитали в вашей книжке! – засмеялась Розалия Марковна.
   Зина опешила. Гувернантка не испугалась, не смутилась, не стала шикать на нее и умолять сохранить все в тайне.
   – Я все маменьке расскажу! – зло выпалила девушка, надеясь, что хоть эта угроза испугает Кирееву.
   – Когда? – вдруг неожиданно оживилась ее собеседница. – Когда вы собираетесь совершить столь высоконравственный поступок?
   Розалия Марковна сорвала травинку и закусила ее зубами. Взгляд ее стал внимательным и напряженным, глаза сузились, точно у кошки.
   – Нынче же! – выдохнула Зина.
   – Очень хорошо! – Розалия Марковна удовлетворенно кивнула головой. – Тогда поспешим домой, ведь вам так не терпится! Так мучительно хранить тайну, да еще какую! Точно горячий пирожок под рубашкой!
   Гувернантка двинулась вперед как ни в чем не бывало, поднимая ветки и раздвигая палочкой траву в поисках грибов. Зина осталась стоять, совершенно ошарашенная. Опять все вышло совсем не так, как она себе представляла!
   – Розалия Марковна! Да у вас полная корзина! – послышался голос молодого Боровицкого. – А мне кажется, тут и нет ничего, я все вокруг обшарил и ни одного гриба не нашел! Хотя запах вокруг стоит прямо грибной!
   – Еще бы! – засмеялась Киреева. – Вы же наступили на гриб!
   Они оба одновременно наклонились к траве и соприкоснулись лбами.
   – Какие, к черту, грибы! Я только тебя и вижу! – прошептал Анатоль.
   – Тс-с, – Розалия приложила пальчик к губам, удовлетворенно улыбнулась и оглянулась. Где это там задержалась ее наблюдательная подопечная?
   Выйдя из зарослей высоких елей, Зина с испугом остановилась в нескольких шагах от брата. По выражению его лица девушка поняла, что гувернантка уже сообщила ему, что их тайна раскрыта.
   – Так-с, значит, ты, Зинуля, ненаглядная моя сестрица, ничего-таки не набрала, ни одного грибочка? Плохо смотришь по сторонам! Не туда глядишь! – и он с силой вырвал корзинку из рук перепуганной сестры.
   Молодой человек сильно пнул ногой корзинку, она полетела в сторону, ударилась о ствол дерева и развалилась.
   Желтовские в плохую погоду не скучали никогда. Им обоим всегда было чем себя занять. Александра Матвеевна страстно любила читать. И не просто читать, а с разбором. Не всякие там глупости, предназначенные для «неразвитого» женского ума, а настоящие труды по истории, философии. Высокую поэзию, иностранных авторов. Она и Сережу пристрастила к этому занятию, рассказывая мальчику, что его покойный отец обрел столь блестящий ум и широкие познания именно благодаря систематическому и правильному чтению. Начитавшись до головной боли, мать и сын с жаром принимались обсуждать прочитанное. Вольтер, Руссо, Дидро, Гюго, Дюма были просто членами семьи. Результат не замедлил сказаться. Сережа с легкостью выдержал экзамены, поступил в училище правоведения и слыл там одним из лучших учеников. И даже теперь, летом, он не расставался с книгой. Правда, в последние годы у юноши появилась еще одна страсть. По утрам он непременным образом изнурял свое тело физическими упражнениями. Мать со страхом наблюдала, как он поднимает гантели – вдруг у него что-нибудь лопнет внутри? Сергей мог часами крутить педали велосипеда, объезжая живописные окрестности Иматры. Александра Матвеевна хоть и тревожилась, но не без внутреннего удовольствия наблюдала, как из тщедушного, худого подростка вдруг сделался крепкий статный молодой человек. Вот и теперь, несмотря на мелкий моросящий дождь, он накинул плащ и оседлал своего двухколесного друга. Вчера от Боровицких принесли приглашение принять участие в прогулке за грибами, но, к удивлению Желтовской, сын на сей раз повертел записку в руках и ответил вежливым отказом. Александра Матвеевна видала, что Сережу что-то гнетет, что он стал реже бывать у Боровицких и вообще, уже без прежней охоты ездил к ним. Она попыталась было заговорить с ним об этом, но Сережа отшутился, и это еще больше растревожило душу матери. Ведь они всегда были так близки! Она всегда знала, что происходит в душе ее сына. Но теперь он вдруг захлопнулся, как раковина. Что ж, мальчик взрослеет, сам пытается осмысливать жизнь. Ничего, у него столько мудрых советчиков! Она бросила взгляд на корешки многочисленных книг. Однако Сереже уже давно пора бы и вернуться.
   Александра Матвеевна с нарастающим беспокойством открыла крышечку часиков, висевших на цепочке у нее на груди. Часики издали легкий мелодичный звон и показали четверть пятого. Может, он все же заехал на велосипеде к Боровицким?

Глава 6

   Домой, ему уже давно пора домой. Да и ноги устали крутить педали. Только пусть уж лучше изнуряющая усталость тела, чем непроходящая боль души! Этот гибкий стан, эти выразительные миндалевидные глаза, высокая грудь, от вида которой у него просто перехватывает дыхание! Сережа на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл их… прямо перед ним, в мороке дождя, на дорожке стояла его мечта, его греза – Розалия Марковна.
   Молодой человек тряхнул головой, отгоняя наваждение, прекрасное видение засмеялось и исчезло. Велосипед наехал на корень старого дерева, и юноша, не удержав равновесия, упал. Сережа ударился очень больно, потер ушибленное место и с трудом поднялся. Что ж, это даже хорошо, что он упал. С неба – на землю! Размечтался! Приди в себя, дружище! Что толку мучиться несбыточными мечтами? Не суждено, нет, не суждено сбыться твоим снам и грезам!
   От горького осознания своего бессилия сердце его сжалось, захотелось плакать. Сережа даже всхлипнул слегка, ведь никто его не видит в этот миг. Он покатил велосипед рядом с собой – слишком неровной была дорожка под ногами. Он далеко заехал, дома и дачи скрылись за деревьями, вокруг высились могучие ели, пружинил мох, покрытый брусничными кустами. Тут уж дорога не для велосипеда. Надо вернуться обратно.
   Сережа брел, опустив голову. Светлые волосы падали ему на лицо, слезы текли словно сами собою. Мама давала ему разные книги, и он читал их со всею жадностью юного пытливого ума. И постепенно в его сознании возник некий образ, зыбкий, но притягательный. Образ его будущей возлюбленной, его невесты, его богини, которой он будет поклоняться и любить ее всей душой. Поначалу все это было только смутным предчувствием. Но однажды оно вдруг обрело более явственные, реальные черты. Возвращаясь зимой домой из училища, Сережа вдруг увидел идущую навстречу ему по тротуару молодую девушку. Она зябко прятала носик в пушистый ворот шубки, а руки – в муфту. Проходя мимо него, девушка вдруг поскользнулась, охнула и едва не упала. Сережа подхватил ее, да так, что она очутилась в его объятиях.
   – Ах, сударь! Простите! – Она сверкнула на него своими выразительными глазами.
   – Это вы меня простите! – пролепетал молодой человек, сраженный взором этих глаз. Он поклонился и хотел было представиться, но девушка, подарив ему еще одну волшебную улыбку, устремилась дальше по улице и быстро скрылась из виду.
   С этих пор мечты Сережи обрели зримые черты той прекрасной незнакомки. Он рисовал ее в своем воображении – в легком платье, с распущенными волосами; они вели долгие захватывающие беседы. Они кружились в вальсе, он держал ее за тонкую талию, вдыхал аромат ее кожи, прикасался к щеке. А рядом были ее губы – властные, зовущие, страстные… Ох!..
   И каково же было удивление Сергея, когда, приехав летом на дачу в Финляндию к Боровицким, он увидел там свой идеал! В первый момент у него что-то так сильно перехватило в груди, что он не смог вымолвить ни слова. Несколько дней юноша не мог ни есть, ни спать. Одна мысль точила его. Она тут, рядом, почти в двух шагах, полчаса ходьбы! Как хорошо, что Боровицкие без конца их с маменькой приглашают, не надо изобретать повода для визита. Но плохо иное. Он – в присутствии своего ангела – и двух слов связать не сумел! Когда же наконец Сережа немного успокоился, взял себя в руки и попытался обратить на себя внимание Розалии Марковны, тут его и поджидала настоящая трагедия. Она была влюблена, несомненно, влюблена! В Анатоля! В эту красивую пустоту! Сереже не нужно было никаких фактов, он просто это почувствовал, так как и сам заболел любовью. Он, точно зверь, чуял, что чувство это разлито вокруг, по всему дому Боровицких. Оно сияет ярким нимбом над головами молодых людей. Ему, несомненно, не тягаться с Анатолем! Он рядом с кузеном – точно мышь, рожденная в подполье! Анатоль подобен яркому павлину: тут тебе и оперение, и осанка!
   Ах, боже мой!
   Сережа встряхнул велосипед и поднял взор от дороги. В нос ему ударил запах гари. Пожар? Молодой человек поспешил вперед и очень скоро увидел перед собой клубы черного дыма, языки огня и суетящихся вокруг людей. Горела церковь Святой Троицы, единственный православный храм в округе. Уже прибыла пожарная команда, окрестные жители, православные и лютеране, спешили на выручку. Сережа бросил велосипед у дороги, включился в работу и принялся подносить ведра с водой и засыпать песком огонь.
   – Что случилось-то? – спросил он на ходу у мужика, катившего бочку.
   – Да говорят, молния ударила в дерево, от него и загорелось.
   – А разве была гроза? – изумился Сережа. Впрочем, пока он шел по дороге и предавался печальным размышлениям, что-то, кажется, и впрямь громыхало вдали, да только он не обратил на это внимания. Дождь, гроза – какая разница!
   В это время раздался странный звук, треск, здание церкви покосилось и начало крениться, заваливаясь набок, как карточный домик.
   – Спасайся! Разойдись! – послышались крики.
   Храм рухнул со стоном, подобно умирающему человеку. В небо взлетел огромный столб ярких веселых искр. И в тот же миг раздался чей-то ужасающий крик, почти вой. Это кричала матушка, жена старенького попа, погребенного под крышей рухнувшей церкви. Толпа ахнула, кто-то заплакал, кто-то молился.
   – Господи, прими его душу!
   Сережа перекрестился и прошептал молитву побелевшими губами. На душе у него стало черно, как от пожара вокруг.
   Разразившаяся вдруг гроза застала молодых людей недалеко от дома. Промокшие до нитки, они вбежали на веранду просторной дачи, отряхивая с себя воду. Полина Карповна встретила молодежь легким ворчанием: уж больно долго их не было, да еще под дождь попали, насквозь вымокли…
   – Ну, показывайте вашу добычу. И это все? Сынок, опять Розалия Марковна больше всех набрала! Зина, а что с твоей корзиной приключилось?
   – Я, маменька, споткнулась о корягу, упала прямо на корзинку, она и сломалась, – понурилась дочь.
   – Вечно с тобой что-нибудь эдакое случается!
   Позвали молодую финку-чухонку, помощницу повара. Та с недоумением воззрилась на грибы: разве можно это есть? Однако безропотно потащила корзины в кухню.
   – Забавные эти чухонцы! – засмеялся Анатоль. – Не признают белых, коровий гриб у них такой сорт называется!
   – А какие грибы они признают? – поинтересовалась гувернантка.
   – Да, кажется, только лисички.
   Девушки поспешили наверх, переодеваться. Анатоль замешкался внизу. Ему показалось, что мать хочет сказать ему нечто особенное.
   – Что, маменька?
   Лицо Боровицкой приняло торжественное и немного загадочное выражение.
   – Я сегодня получила очень важное известие, – она сделала паузу. Сын нетерпеливо переминался с ноги на ногу, желая поскорее снять сапоги. – Гнедины прибыли! Они тут, неподалеку! На курорт приехали, отдыхать! – выпалила Полина Карповна.
   – Да? – Анатолий не знал, как ему следует отнестись к этой новости.
   – Они с Тосенькой приехали. И к нам заедут, может быть, даже погостят день-два.
   – У нас? Погостят? – испугался Анатолий.
   – А отчего ты волнуешься? – Полина Карповна не поняла причины волнения сына. – Я всю зиму их приглашала. Я надеялась, ждала. Простыни новые припасла. Серебро столовое с собой сюда прихватила. Нам нечего стыдиться, мы сможем их и на даче принять пристойно. За стол тоже можешь не волноваться, даром я, что ли, из Петербурга вожу с собою повара, никогда не нанимаю местную прислугу, чтобы не оконфузиться!
   – Да я вовсе не о том, маман! – Анатоль с досадой махнул рукой и хотел было устремиться к себе, наверх.
   – Постой! – она придержала его за рукав. – Я понимаю твое волнение. Я тоже сама не своя от этой новости. Но ведь это как раз то, о чем мы все тайно мечтали: наконец появилась для тебя такая возможность. Такая партия! Такая удача! Они смирились, они сами ее сюда везут, пойми это! Ты не должен упустить эту возможность! Ведь Гнедин-то – действительный статский советник! Какую протекцию он может оказать своему будущему зятю!
   Анатолий замычал что-то нечленораздельное, замотал головой и вырвался из цепких пальцев матери.
   – Учти, отец уже предупрежден, он намерен поговорить с тобой, – крикнула Боровицкая в спину уходящему сыну. – Нынче же!
   – О, господи!
   Во время обеда за столом царила напряженная тишина. Раздавалось только звяканье приборов.
   – Зина, ты почему ничего не ешь и надутая такая, как мышь на крупу? Опять Анатоль тебя чем-то обидел?
   Зина подняла голову и встретила напряженный, злой взгляд брата и ироничную усмешку гувернантки.
   – Мама, Зина злится из-за того, что она не набрала грибов, – сказал как можно спокойнее Анатоль. – Ей не дает покоя корзина Розалии Марковны, куда уж их и класть было некуда.
   Зина набрала в грудь воздуха и негромко произнесла:
   – Отчего некоторые люди слишком высокого о себе мнения? Без роду, без племени, а туда же, в калашный ряд! И только потому, что Бог ее наградил красотой и она книжек много умных прочитала?
   Боровицкие с изумлением воззрились на свое дитя. Что это на нее нашло? Ответ на реплику Зины последовал незамедлительно.
   – А те, кого Создатель не наградил ни красотой, ни умом, ни доброй душой, должны быть еще более скромными. Богатство, благородное происхождение – это еще не повод задирать нос! – резким тоном парировала гувернантка.
   Степень изумления старших Боровицких все возрастала. Этого еще не хватало – чтобы гувернантка позволяла себе дерзкие рассуждения, споры, да еще и со своей подопечной!
   – Конечно. Можно строить куры, вить амуры в надежде уловить богатого жениха, и вырваться из бедности и безродности. Да только не выйдет у вас ничего! Не выйдет! – Зина прихлопнула ладошками по столу.
   – Это вы о чем? – угрожающе рыкнул Ефрем Нестерович. – Я желаю понять, что происходит в моем доме!
   Розалия Марковна явно ожидала, что Зина продолжит и выдаст ее злополучную тайну. По лицу Анатоля расползлась предательская бледность.
   – Зина! Прекрати! – с нажимом произнес молодой Боровицкий.
   – Нет, я… – девушка запнулась. Все взоры за столом были устремлены на нее. Ей вдруг сделалось страшно.
   – Ну, что же вы, Зина? – Розалия Марковна смяла в руке салфетку и положила ее на стол пред собой.
   – Уж не знаю, какая кошка между вами пробежала, – сердито продолжил хозяин дома. – Только, милейшая Розалия Марковна, меня совершенно не устраивают ни тон, ни содержание бесед, которые ведутся вами в присутствии моей дочери, вашей воспитанницы, и всего моего семейства. Я, разумеется, отдаю дань вашей удивительной образованности, но вольнодумство и непочтительность, которые вы столь открыто проявляете в последнее время, переходят всякие разумные рамки. Не знаю, что с вами обеими сталось, но только я бы желал не слышать более всех этих дерзких вольнодумных рассуждений. Я желал бы видеть в своем доме прежде всего гувернантку. Именно гувернантку! Подумайте над моими словами!
   – Разумеется, вы можете отказать мне от места! – спокойно пожала плечами госпожа Киреева. – Но вовсе не означает, что я тотчас же покину вашу семью.
   – Что вы такое говорите?! Вы намекаете, что мы не сможем сразу выплатить вам все жалованье? – всколыхнулась Полина Карповна.
   – Нет, я… – но Розалии Марковне не удалось закончить фразу, да ее уже и не услышали.
   В этот миг послышались чьи-то быстрые шаги, дверь распахнулась, и в столовую ворвался Сережа. Его лицо и руки были перепачканы сажей, волосы спутались.
   – Сереженька, голубчик мой, что с вами такое приключилось?! – всплеснула руками Боровицкая.
   – Церковь Святой Троицы сгорела, батюшка на пожаре погиб! – выпалил юноша.
   – Сгорела?! Целиком? – Анатоль вскочил. – Дотла?
   Сережа, Анатоль и Розалия молча смотрели друг на друга. Розалия вдруг тоже побелела и закусила губу. Зина с удивлением заметила на лице гувернантки то, что так жаждала увидеть. Испуг и растерянность.

Глава 7

   Ссора за столом завершилась суетой вокруг Желтовского. Ему принесли воды, чтобы он мог привести в порядок руки, лицо, платье. Усадили его за стол, и дальше весь разговор велся вокруг сгоревшей церкви и смерти священника. Розалия Марковна, как и Зина, более не проронили ни слова. Стало темнеть. Ветер стих, деревья стояли неподвижно, с них изредка капало. Воздух был насыщен влагой. Уставший и поникший Сережа заторопился домой: маменька, должно быть, уже с ума сходит. С уходом Желтовского столовая вмиг опустела. Никому не хотелось затягивать напряженную обеденную атмосферу.
   – Вот, что, сынок, – отец решительно стукнул трубкой по столу. – Мать тебе сообщила о визите Гнединых?
   Анатоль весь сжался, как собака, которая ждет удара палкой от хозяина.
   – Подумай на досуге, как бы тебе половчее и покрасивее поступить. В подобных делах я тебе не советчик, с матерью поговори. Да только знай: второй раз тебе такое везение не выпадет! Так закрутить голову барышне! Да еще какой! Лови удачу и не будь дураком, а то будешь, как я, всю жизнь…