Страница:
* * *
Жизнь без стана-кипариса для меня полна тоской,
Как умру я, посадите кипарис вы надо мной!
На плечах гора разлуки. Я стремлюсь и с грузом к ней,
Не страшна мне эта ноша, пусть я телом — лист сухой.
Я, слабея, эти косы гиацинтами зову,
Ночь длинна больному в марте так же, как и ночь зимой.
Сердце душу к ней ревнует, этой распре нет конца,
Точно так же и богатству мы завидуем порой.
Сотню раз клинок разлуки ты вонзила в грудь мою.
Если рана это довод, сто есть доводов за мной.
Не дивись, коль взором страсти Навои пронзил твой взор, —
Для неверных тот, кто верит, человек всегда пустой.
* * *
Кипарис мой, — ты сказала, — жди меня! — и не пришла.
Я не спал всю ночь, дождался света дня, — ты не пришла.
Поминутно выходил я на дорогу ждать тебя,
Поминутно умирал я, жизнь кляня, — ты не пришла.
Думал я, что опасалась ты соперницы-луны,
Но и в полной тьме забыла ты меня и не пришла.
Я в разлуке с милой пери, как помешанный, рыдал.
Кто смеялся молчаливо, кто — дразня: «Вот, не пришла!»
Издевались: «Что так щедро воду ты струишь из глаз?»
В эту ночь я кровью плакал, ту виня, что не пришла.
Друга нет. Но прах дороги под ногою у тебя —
След красавицы, что клятвы не храня, к нам не пришла.
Навои, хмельною чашей сердца дом развесели:
Где вино — там скорбь не гостья, не родня, — чтоб не пришла!
* * *
Над головой моею осенних дней листопад.
Но что тебе в том? — С тобою весенний ликует сад.
Возможно ль живым остаться, когда ты выйдешь пьяна,
С подколотою полою, тюрбан надев наугад?
Мое изранено тело, и кровь ручьями течет:
Я рвал его сам зубами, все раны мои горят.
Что солнце в пыли — не диво. Но тонкая пыль пушка
На солнечном лике милой чудеснее во сто крат.
С утра в кабачке сижу я, и сделал мне мальчик-маг
Зуннары из кос любимой, как то предписал обряд.
Прекрасен дворец для сердца, но сто опасностей в нем.
В лачуге пьянства свободу и боль обрести я рад.
О Навои, если хочешь спокойствия хоть на миг,
Храни от раздумий сердце и сам не гляди назад.
* * *
Уже белеет голова, да и зубов уж многих нет.
Пора собраться в дальний путь, кончай свои дела, поэт.
Давно ли молодость цвела, а смотришь — старость тут как тут.
Как ни хитри — один конец в долине горьких зол и бед.
Кто, сорок лет давно пройдя, переступил за пятьдесят,
Тот знает, что добра не жди, когда уже ты стар и сед.
Твой посох — тетива, твой стан согбен, как лук; что скоро сам
Стрелой из мира улетишь — других не надобно примет.
Когда со всех шести сторон ожесточились семь небес,
Что пользы шестьдесят тебе иль семьдесят минуло лет.
Известно: молодость — весна, а зрелость — осень. Если так,
То старость сравнивать с зимой поэтам я даю совет.
Увы! Ни осень, ни весна мне счастья больше не сулят.
Пришла моя зима — и в снег, как в саван, я уже одет.
Непоправимо устает от долгой жизни человек!
Сосед сказал: «Сто лет живи!» — тебя он проклял, твой сосед.
Свой путь все люди на земле к забвенью держат, Навои!
Когда стремишься к цели ты, иди и сам за ними вслед.
Часть 3.
Сердце взял мое сын мага, кубки магов срок подать,
Ведь теперь для нас не благо — в праведности пребывать.
Разлучился я с луною, вне себя я быть хочу:
Чаши мне подай, о кравчий, небу вечному под стать.
Нам, кабацким забулдыгам, пить вино разрешено.
В том, кто видит мир в руинах, поселилась благодать.
Кравчий, мы впитали душу жизненосного вина,
Но уста усладу пьющих не желают уставать.
Хмель сродни душе и крови, не затем ли мудрый врач,
Кровь пустив, ее частицы склонен «душами» назвать?
Поутру б опохмелиться, да закрыт питейный дом,
Вот и я зову аллаха — «Все способный отверзать!»
Отчего в питейном гомон? Видно, с девушкой-лозой
Навои, подобно пиру, любит шашни затевать.
* * *
От синих язв камней разлуки я погорел средь бела дня,
Гумно мое заполыхало в ночи от серного огня.
Мою унылую лачугу огонь разлуки озарил,
Из-под ее убогой кровли тьму непроглядную гоня.
На коже родинку и алиф ты, взяв индиго, навела;
И алифы стал вырезать я, и язвы прижигать, браня.
Для стрел ее метою сделал я сердце — и разбогател:
Дороже яхонта отныне стрела любая для меня!
Украсив золотой фольгою обличья роз в моем саду,
Она ушла, осенним тленом цветник весенний осеня.
Спасенья от самодовольства я и мечети не сыщу.
Я в винном кабачке, отшельник, — там и отыщешь ты меня.
О Навои, пятном родимым она мне заслонила свет,
И вот я, раздирая ворот, скриплю каламом, жизнь кляня.
* * *
Сердце кровью из ран обагрить я сумел
И в багряный тюльпан превратить я сумел.
Льдистым взором — рой капель на стрелах твоих —
В градин полную горсть остудить я сумел.
Ту луну, что зеницею ока была,
Чернотою тоски окружить я сумел.
Гнать меня? Просыпаться не стала она!
До утра как собака провыть я сумел.
А узрев пузырьки на поверхности вод,
Нежность уст твоих вообразить я сумел.
Хоть небесная мне и грозила карга,
Козни злобные предотвратить я сумел.
Знак несчастья на желтом лице Навои
Мыслью в желтый тюльпан обратить я сумел.
* * *
О соперники! Вам чаша вожделенья и желанья,
Нам — приют тоски недужной и тревоги расставанья.
Я любовью весь истерзан, тело все в кровавых ранах,
Будто недруги решили, чтоб платил им кровью дань я.
Дом Фархада и Меджнуна — это горы и долины.
Я от их оков свободен в бесприютности скитанья.
В миг, когда младая пери поселилась в сердце мудром,
Обернулись безрассудством все дотошные познанья.
Нет, в душе шалуньи этой не вписал я свое я имя:
В ней бесследность, безымянность, отраженье без прозванья.
Я сражен любовью насмерть, но — умри сто мне подобных:
В сердце, ласковом лишь с виду, не отыщешь состраданья!
Старца древнего, о боже, ты смутила мимоходом;
Так пускай пройдет во благе гордость самолюбованья!
Все грехи прости, кабатчик, мне, отшельнику дурному:
Мне за зло — добром платил ты с постоянством упованья.
Ты про Навои сказала, будто любит он другую:
О творец, бессчетны этих подозрений сочетанья!
* * *
Знайте, что все розы мира — колкости шипов не стоят.
Розоцветных вин кувшины — бед хмельных оков не стоят.
Если шах тысячелетье всей подлунной будет править,
То и мига униженья дни всех тех веков не стоят.
Все отрады в продолженье жизни сотен поколений
И минуты лицемерных властных пустяков не стоят.
Коль сандал или алоэ ты швырнуть захочешь в пламя,
Дым окутает жаровню — и жаркое дров не стоит!
Все манящие в походы царства дальних небосклонов
Едкой пыли от походных грубых башмаков не стоят.
Ежели в любимой близость длится месяцы и годы,
Но соперник есть — услада пары медяков не стоит!
Горний мир небытия ты, Навои, иному миру
Предпочти. Все ласки света двух хромых шажков не стоят!
* * *
Луна в носилках, о постой, постой,
В моих глазах останься на постой!
Твои глаза убийцами слывут,
Но злей их — яд, коварный и густой.
Вздыхать я стал бы у твоих дверей, —
Вздох обернется смертной пустотой!
Я стал Меджнуном у второй Лейли.
Чудак смешон своею простотой.
Не диво, что полудремотных глаз
Полудобычей стал певец простой.
На родинку бы милую взглянуть
И захлебнуться счастья высотой.
О Навои, не думай о себе:
Твой идол полн бесцельной суетой!
* * *
Зеркало становится водою от лица, что темень гонит прочь.
Точно так, как ледяным сосулькам солнца вешнего не превозмочь.
Приподняв платок, ты показала, что равно прелестны лик и стан,
Будто это в самый миг навруза, где спешат сравниться день и ночь!
Коль зашить расселины захочешь — в сердце, обращенном в сто кусков,
То стрела, сшивающая сердце, станет для тебя иглой точь-в-точь.
Дремлют искорки разлуки в теле, превращенном в неостывший прах,
Будто пламя, что булат из камня высекает, хлещет во всю мочь!
Что ж ты мое сердце изловила, что ж ты столько раз меня гнала:
Ведь бежав из плена, зверь не станет больше до ошейника охоч!
Кравчий, в моем сердце скорбь вселенной, вековечной горестности дщерь, —
Сделается пусть огонь печали чашею веселия точь-в-точь!
Откажись же от души и тела, Навои, — ведь нет в любви земной
Средства против горестей и жалоб: лишней мукой сердце не морочь!
* * *
Правоверные, слышите вы себялюбца стенанья?
Взвился вопль до небес из страны, где живут мусульмане.
Обещал мне лобзания твой животворный рубин:
Хоть была это ложь, оживили меня обещанья!
Солнце вырвалось ало из ласковых прядей твоих,
Словно птица из плена, безумец — из пут назиданья!
В дни разлуки забыла меня луноликая та:
Если близость найду, позабуду про дни расставанья.
Если в чаше вина отражен мой прелестный кумир,
Нечестивцем я стану, расставшись с той сладкою данью.
Ты, что чести и славы все требуешь от Навои,
Знай — от чести и славы ушел он в земные скитанья.
* * *
Цвет прядей твоих — это амбра иль мускус Китая?
Вкус губ твоих — сахар иль меда струя золотая?
Бесчестья зуннаром не стали ли пряди твои?
Не клонят ли смертные выю, его обретая?
Не сердца ль огнем пламенеет твой жаркий рубин?
Не в чаше ль твоей — роза светится, как огневая?
Сердечной казны не стрела ль твоя стала замком,
Где свежие губы, как перстня оправа литая?
«Хмельного влюбленного я умертвила!» — скажи.
Противились шейхи, но ты их взманила, блистая!
Дехканин, меня в ее сад и цветник не тяни —
Жасмин или роза верней? Вот задача простая!
Как лед ее сердце… Что ж сделаешь ты, Навои:
Издашь ли ты вопль, иль заплачешь, тоски не скрывая?
* * *
Соловей, лишенный розы, умолкает, не поет;
Попугай, лишенный лакомств, красноречье где найдет?
Я твоей любви лишился. Словно пламя — каждый вздох.
Я вздыхаю, опасаясь, чтоб не вспыхнул небосвод.
И за то, что я не плачу, ты не упрекай меня:
Кто давно от скорби умер, разве может плакать тот?
День и ночь молю аллаха — умертви, но не карай!
Лучше потерять мне душу, чем терпеть разлуки гнет.
Вкруг свечи своей улыбки ночью вился мотылек,
Он свечи своей лишился в час, когда заря встает.
Навои с тобой в разлуке птицей безголосой был.
Не лишай раба отныне царственных своих щедрот!
* * *
Стрелы милой полетели в грудь мне, обнаружив путь
Смерти — к сердцу, ну а сердцу входом в жизнь тот служит путь.
Как с окружности высокой к центру линии ведут,
Так с небес несутся стрелы, намечая в душу путь.
Стрелами я весь изранен, горем я пронзен насквозь,
В ливне стрел моя дорога, мой все хуже, хуже путь.
Пусть моей разлуки раны будут, как пути чертеж.
Пусть моей прекрасной пери будет нужен этот путь.
У меня перед глазами ярких уст твоих мечта.
Кровь из глаз моих струится — с мукой дружен этот путь.
Как же в кабачок свиданья, виночерпий, мне пройти? —
Держит молодой и старый в сторону все ту же путь.
Навои, я зашиваю раны на груди своей,
Чтоб осталась пери в сердце, чтобы закрыть наружу путь.
* * *
Недруги меня чернят. Кто подскажет, как мне быть?
Пери, я не виноват. Кто подскажет, как мне быть?
Обижаемый людьми, их обидчиком слыву,
Все в стране меня бранят. Кто подскажет, как мне быть?
Пери — наилучший врач. У меня любимой нет,
Смерти избегу навряд. Кто подскажет, как мне быть?
Я народу нес добро, а народ со мной жесток,
Милостью господь богат — пусть он скажет, как мне быть?
Навои, покину я родину — в родном краю
Ничему уже не рад. Кто подскажет, как мне быть?
* * *
Если б был я быстрым ветром, я б своей любви достиг.
В прах у ног твоих прекрасных уронить хочу свой лик.
Меж камней в пустыне дикой окровавленный тюльпан —
Я камнями милой ранен, я того цветка двойник.
Плачет все, когда я плачу, посмотрите на меня —
Каждый глаз мой полон крови — он кровавых слез родник.
Клюв у ворона как будто красных губ твоих рубин, —
Будто бы к губам любимой хищник в степь любви проник.
Глаз мой — цель, стрела-ресница, целься, целься прямо в глаз,
Чтобы образ нежной пери из жемчужных слез возник.
Небо, красотой своею не торгуй — твоя звезда
Драхмы для слепца не стоит, в темноте он жить привык.
Пишет Навои о пери, рассыпает жемчуг слов,
Пери же в него кидает только камни каждый миг.
Сорок четверостиший
Арбаин Кирк Хадис
Причина создания стихов
Хвала, вложившему в уста Посланца Своего,
Слова о мудрости для мироздания всего.
Посланник людям передал прекрасные слова,
Заметив: назидания не праздная молва.
Найдите от невежества в них избавление,
Укрывшись мудростью прибежища учения.
И обретайте в них спасение от муки ада,
Блаженствуя душой своей в раю средь сада.
Да не умолкнет меж людей, хвала величию Его,
И приумножится почтение к Посланцу от Него.
***
Джами — в сиянии вождь людей благочестивых,
Подобен кубку, совершенному от линий зримых,
Он близок мне и правит мною, с тёплой добротой,
К нему склоняюсь я, он и наставник, и учитель и мой.
Наполнен мир всем тем, что он народу написал,
Собрания стихов и сочинёнья в прозе он создал.
От хиджрата восемьсот и восемьдесят шесть лет прошло,
Сказал народ, что вновь Джами сияние взошло.
Нет, это больше дара, «Арбаин» собою удивляет,
Стихи его на языке фарси, святое в прозе украшают.
Безбрежием души все сорок назиданий расцветали,
И сердцем наслаждаясь ими, люди цели достигали.
Но наслаждались люди «Арбаин» лишь на языке фарси,
А тюрки с пользою постичь стихи те не могли.
Тогда я цель поставил пред собою: для народа моего,
Переложу стихи, не пропустив из «Арбаина» ничего.
И мой порыв сложить стихи на тюркском языке —
Он поддержал как друг, дав благословение мне.
Промчался день в трудах, второй догнал его,
«Чихил хадис» я написал до срока своего.
Цель добрая моя, достигла своего свершения,
Итог — стихи, на них лежит его благословение.
Мой шах, надёжная опора Шариата,
Почтеньем украшающий заветы Мухаммада,
Надеюсь, строки мною сложенных стихов,
Оставят в сердце отпечаток ясных слов.
И с наслаждением святую прозу постигая,
Познает вновь её, стихами правду обретая.
И вслушавшись сегодня в строки назидания,
Поймёт, что стражник преподнёс ему познания.
1
Не является мумином (правоверным) ни один из вас,
Кто ближнему не позволяет то, что позволяет самому себе.
Не будет в жизни правоверным тот из нас,
Кто, в вере получая сотню наслаждений,
Живёт, не позволяя совести своей,
Собрату получать от блага тех же постижений.
2
Всё, что Аллах позволил и запретил, повелел любить и ненавидеть,
совершенствует веру.
Любовь и ненависть, запрет и разрешение,
Всё от Него, и всё Его определение.
Добьётся милости, идущий за Аллахом,
Кто вере предан правоверным украшение.
3
Муслим есть тот, от языка и рук которого муслимы в безопасности.
Кто правоверным хочет стать, лишь душу отдаёт,
Пусть знает: это так немного и почти не в счёт.
Тот истинным по праву мусульманином зовётся,
От дел которого в спокойствии народ живёт.
4
У мусульман не должно быть двух качеств:
скупости и плохого поведения.
Себя, считая правоверным, над миром жемчуга рассыпь,
Живи, как все, и для народа свечой гори, душой светись.
Скупое сердце — мир без света, и не создание Творца,
Бесчестно то, что не от Бога, копить бесчестие стыдись.
5
Человек стареет, но у него молодеют две черты характера:
Скаредность и долгие надежды.
У человека с восхождением к старости своей,
В делах препятствий больше среди дней.
Но два явления в душе всё больше молодеют,
Скупой характер, и мечты, не ставшие бедней.
6
Кто не благодарствует людям, тот не благодарствует Аллаху.
Кто благодарности души Творцу желает принести,
Пусть для начала благодарности народу преподносит.
Кто не живёт без уважения к подобному себе,
Тот и Творцу устами ложь души своей возносит.
7
Кто не милостив к народу, к тому не милостив Аллах.
Себе желая милости Творца,
Дай милости народу — от себя.
Кто милостив к народу не бывает,
Тому и милости Его одна мечта.
8
Мир подвергнут отвержению, и отвергнуто всё, что в нём есть,
за исключением произносимого имени Аллаха.
Весь мир и всё что, связь имеет с ним,
Он проклял и отверг для нашего сознания.
Лишь тот, кто имя Бога произносит,
Живёт по милости Его благодеяния.
9
Прокляты рабы динара, прокляты рабы дирхема.
Хвала, кто чист душой и лишь добро творит,
Не замечая золота и серебра монет не согрешит.
Но проклят, будет тот, кто, став рабом, средь дня,
Перед монетами из золота и серебра не устоит.
10
Движение при омовении увеличивает твою долю.
Кто постоянно омовения себе вершит,
С того и грязь с водою тело покидает.
От чистоты и жизнь в благодеяньях длина,
Ну а печаль тому, кто воду отвергает.
11
Правоверному не причиняют боли из одной дыры дважды.
Почувствовав в укусе зубы близкого тебе,
Не медля расставайся с ним, подумав о себе.
Не жалит правоверного змея, два раза
Познавшего укус змеи, таящейся в норе.
12
Обещание — долг.
Тот, кто словами что-то обещал,
Обязан выполнить, что сделать намечал.
Ведь обещание не меньше суммы долга —
Так исполняй всё так, как Он нам наказал.
13
Собрания предполагают благонадёжность.
Услышанное в узком обществе людей,
Храни надёжно и по ветру не развей.
Слова из уст предательством взлетев,
К тебе вернутся недоверием людей.
14
Советчик — доверенное (лицо).
Тот кто доверил свой секрет другой душе,
Весь в ожидании хорошего совета.
Но утаит совет лукавый человек,
Укрыв совет в душе без искры света.
15
Выгадывает щедрый.
Раздай, что нажил — в щедрости вся выгода твоя,
Ведь в мир иной имущество с собою не возьмёшь.
Всё то, что ты скопил, оставишь в этой жизни,
И только память благодарную с собою возьмёшь.
16
Долг — порок веры.
Спеши исполнить обязательства свои,
Не украшают совесть все твои долги.
Возврат долгов — закон для правоверных,
Не исполнение их — неверные шаги.
17
Довольствуйся те, что не превышает.
От корысти и жадности избавиться сумей —
Они богатство лишь пороков твоих дней.
Умеренность во всех желаньях хороша,
Она плодит добро безмерностью своей.
18
Утренний сон отклоняет долю.
Кто пред зарёю убежит от сна ночного,
С добра начнёт и милости Его восславит.
А спящий сладко в таинстве рассвета,
Во сне себе желанное добро представит.
19
Гибель щедрости от упрёка.
Услугу, оказав кому-то чем-то где-то,
Ни голосом, ни в мыслях не кричи про это.
Напоминанием услуг обиду порождают —
Ведь скромностью услуга от души согрета
20
Счастлив кто учится у других.
Один от безразличья глупостью цветёт,
Не ведая, что делает и как живёт его народ.
Другой живёт познанием мудрости людей,
Постигший знания народа счастье обретёт.
21
Повторения услышанного достаточно для обретения греха.
Грех разглашать услышанное от людей,
Их тайна не твоя, о ней молчать умей.
Лишь горы вторят эхом чьё-то слово,
За этот грех сердца их из камней.
22
Смерть достаточный наставник.
Смерть матери, отца и горе и беда,
Им блага от Него, и память от тебя.
Но в неизбежном наставленье тебе,
Без лжи чужих — она не изживёт себя.
23
Лучший человек тот, кто принёс большую пользу людям.
Спросил ты: кто же лучший из людей?
Вниманием к ответу, все сомнения развей.
Тот лучший, кто живёт заботой о народе,
Делами пользу принося превыше всех людей.
24
Аллах любит равных, живых, весёлых.
Если с народом ты един и сердцем и в словах,
Любовь свою и милости воздаст тебе Аллах.
Начни с улыбки речь свою среди людей,
Открытая для всех душа не вызывает страх.
25
Дарите любя.
Подарки — символ уваженья и признанья,
Таящие в себе тепло сердечного внимания.
Что может превзойти подарок дружбы?
Лишь радость бескорыстного сознания.
26
Пожелай себе добра у приятного внешностью.
О, если вдруг тебя постигала среди дня нужда,
Проси того, кто больше всех приятен для тебя.
Пусть, даже он откажет в помощи — но прежде,
Его увидев, обретёшь покой, желанный для тебя.
27
Редкое свидание — приятный гость.
Чем реже видятся друзья друг с другом,
Тем крепче дружба, встречи красивей,
Стремление к общению порождает
Желание устроить встречу побыстрей.
28
Раскаиваться за свою вину (лучше),
Чем за вину людей.
Сумевшему признать вину свою, хвала,
Поступок равный славе сотни мудрецов.
Признанье-занавес, висящий пред глазами,
Он отделяет от тебя чужой вины покров.
29
В желании иметь богатство, так похожи мы,
И получить его с людей надеждой мы живём,
Но лучшее и вечное богатство только то,
Что не от суеты людей, а от Него вне суеты.
30
Кто хочет красиво выглядеть в зеркале ислама,
Тот не допускает недозволенного.
Желает правоверный отражением ислама засиять
И жизнью праведной сияние веры подтверждать.
Не надо жить делами, не угодными и Богу и народу,
Лишь на пути к Аллаху сумеешь отражением стать.
31
Не тот герой, кто победит противника,
Тот герой, кто сдерживает себя в гневе.
Не тот богатырём зовётся, кто богатыря подняв
Над головой, опустит в низ его, с землёй сравняв.
Того признай богатырём, кто, запылав от гнева,
Сумеет выше страсти стать, к земле её прижав.
32
Богат не тот, у кого много имущества,
А тот, кто богаче своего имущества.
Богат не тот, кто в изобилии достатка своего,
Не устаёт от наслаждений в обладании его.
Богат душой лишь тот, кто милостью Творца,
Имеет клад, в котором нет порока для него.
33
Осторожность взамен подозрительности.
Кто, рассуждая здраво, от подозренья отойдёт.
В благоразумных выводах спокойствие найдёт.
О людях думай здраво в рассуждениях своих-
Живи без подозренья, груз оков с тебя сойдёт.
34
Наука не скупа.
Учёный, мудростью цвети, живя своей наукой,
Пусть доля, данная Творцом, тебе не будет мукой.
Имея долю, не мешай идущему к познаниям,
Не ставь преград, а поощряй стремленье быть с наукой.
35
Приятные слова уже помощь
Когда не можешь накормить, дав долю от себя,
Тепло и хорошо ответь тому, кто просит у тебя.
Ещё Посланник говорил правдивые слова:
Все добрые слова из уст, как милость от тебя.
36
Чрезмерный смех убивает душу.
Не надо громко хохотать над глупостью любой,
Живое сердце может умереть, не совладав с собой.
Кто осознает это разумом и глубиной души,
Не будет сердцу потакать ненужною игрой.
37
Рай находится у ног матери.
У ног любимых матерей цветы садов из рая,
Как верноподданный любви, живи их охраняя.
И если хочешь в рай войти и сам найти цветы,
У ног пред матерью своей, будь прахом, не вставая.
38
К несчастью приводит слово.