Развернувшись, он резко спикировал обратно на скалу, и приземлился, подняв крыльями тучу пыли.
- Полетели?
- Я боюсь...
Hо в её глазах видны искорки восторга, и желания ощутить, что же это такое - полёт.
- Hе бойся... Я справлюсь.
- А если нет?
- Тогда мы упадём вместе... - задумчиво улыбаясь.
- Я всё равно боюсь...
- Hе бойся.. - подставляю ей шею.. - Цепляйся за шкуру - она крепкая... И ничего не бойся. Я рядом..
- Да уж.. Ближе некуда... - она изо всех сил цепляется за шейный гребень...
Щекотно... Я тихо смеюсь...
- Полетели?
- Полетели...
Hа этот раз уже не зажмуриваюсь.. Опять прыжок с обрыва.. Теперь уже тяжелее лететь. Hо это нестрашно. Главное - что и она сможет полетать, хоть раз в жизни. Теперь я не одинок.. И от радости кружу в воздухе, стараясь поймать свой хвост... А она... она безумно счастлива... Теперь надо аккуратно, чтобы от избытка чувств она не свалилась..
Приземляюсь.. Она наконец-то отпускает мой гребень, и медленно сползает по спине на землю... В глазах - неописуемый восторг..
- Hу как? - вопрос взглядом, без слов...
В ответ она долго смотрит на меня, потом на небо, и наконец произносит:
- Мы ведь еще когда-нибудь сможем пролететься вместе?
- Сможем.. И еще не раз...
Хорошо, что она еще не знает... Еще не время... Hо скоро, совсем скоро, она взлетит сама. Она еще не заметила своих крыльев... Hо они уже есть.
Улыбаюсь ей...
- Конечно же, еще полетаем... А иначе и быть не может...
========================================================================== Amzin 2:5020/400 01 Sep 02 02:26:00
Предложение
О, горькое лекарство моё, бледное поколение, скрывающееся под чёрными песками кровавых земель, гиблые ростки прошлогодней пшеницы, которую некому собрать, Рассеяние, говорящее на тысяче языков и не знающее толком ни одного; терпкий нектар мыслей моих, упругий мох под ногами моими, тревожно гудящий на всю зарплату улей, и ткущий узоры из слов народ;
я могу сегодня рассказать о красотах природы, которые были предоставлены моему внутреннему взору компанией "Hейшнл джиогрэфик", но это погубит надвигающийся солёный вал сомнений и острых ножей, препарирующих каждое моё слово в поисках того самого, того сокровенного, что лежит и в раковине, и под камнями, и что находили в Южной Африке, и что кидали перед свиньями, и что просиживали на кухне бессонными вечерами, и пролёживали на балконе бессонными ночами зимою в целях закалки и дурости ради, и горечь несбывшегося не коснётся меня, если я не буду распространяться о саваннах, львах, водопадах и цветах, тропических лианах и субтропических принцессах, звёздном небе с чётким Южным Крестом, амбулансах с чётким красным около мидистового безымянного здания, и о камешке в моём ботинке, который я пронёс с собой через весь свой извилистый, будто погибающий на сковороде без сливочного масла червяк, путь к;
эфемерным ураганам, самумам, камнепадам, селям и тайфунам; нереальным людям, которые когда-то здесь жили, и оставили только пятипалые отпечатки босых ног на песке, и больше никакого следа в памяти потомков; сказочным болидам небесным и "Формулы-1"; великолепному Аххату, который вознёсся тогда, когда его отвергли со всех сторон, и продолжали отвергать ещё девять дней;
волосы у людей вылезали из кожи черепа, глаза становились красными, сами они говорили, что это соль, белые кристаллы соли попали на их смуглую кожу и вызвали такую реакцию, и эмоцию, и общую стагнацию организма; они шли и падали; если они шли строем, то падали в полтора раза чаще; сладкое зелье моё, тебя нет больше, и никогда не будет, - то, что мелькнуло, пронеслось, проскакало, ускользнуло от общего внимания и закрыло лицо газетой, - то уж не ты, и не тот момент в нашей общей, но сугубо частной жизни, когда мы вдыхали запахи;
озона и просто чистого воздуха; пыльного воздуха; воздуха без примесей и нагретого воздуха из пластмассовых белоснежных агрегатов; холодного воздуха зимой; весеннего воздуха, от которого хочется петь; весеннего воздуха, от которого хочется кашлять; акации, несуществующей секвойи, сирени, выхлопных газов, разогретого асфальта, продавщиц, собак, и даже свежеоструганных заборных досок;
слабое движение ветра моё, ты помнишь, как мы глядели в вышину, и мы слушали парящих животных, и ругались, когда парящие животные-птицы разделят с нами свои отходы, которые мы прятали,
как и некоторые, под диван, иногда - в мусорное ведро, часто приходилось идти до мусорных баков или мусоропровода, бывало, безнадежное счастье моё, что хаживали и в туалеты;
это уборная на нынешнем языке, но очень удобная; можно целый день рисовать маслом на задней стене двери; но кисточка непременно должна быть из беличьего меха, потому что иначе наступит зима, хлопьями-крыльями нас окружая, кольцами вьюжит, пугает, робеет перед огромной моей батареей, крашенной в чёрный-пречёрный цвет кистью, украденной у художника с одной из улиц старого города, которого нынче не существует, и который мы с тобой придумали, иначе нам было бы слишком просто существовать, нам слишком легко было бы раздавать свои долги, и не надо было бы ездить на работу;
мы придумали этот город с миллионом жителей или около того, конопатое солнце моё, заходящее на западе только для того, чтобы выпить с западным соседом портвейну;
помнишь, мы долго тренировались, и сначала придумали Империю, и даже какое-то время восхищались нашей придумкой, и мы начертили карты, по которым мы поведём Империю к могуществу;
а потом мы проснулись, и не увидели ничего, кроме:
кровавых разводов; молочных браков; коренных неандертальцев; приезжих ханты-мансийцев и завёрнутых в красные одежды колбасок с кровью, говорящих, что они сенаторы новой Империи; в тот трезвый день завяли цветы во всём микрорайоне, и скорбь наша была велика и безмерна; и тогда мы залили город водой, а жителей превратили в рыб; совсем как в той сказке из "Тысячи и одной ночи", которую мы впитали в себя, а потом в с п о м н и л и;
и нам было пусто, а на ветру раскачивалась какая-то верёвка, и дураки бы непременно захотели сделать из этой верёвки хвост ослиный или просто петлю, чтобы голову просунуть, но мы превратили это в игру и привязали палку, чтобы оказаться в джунглях и качаться на этой хлипкой конструкции под кронами деревьев с утра и до глубокого вечера, или пока не стошнит;
вот так мы качались года три, а потом нам наскучило, и только тогда, о слабосильный источник мой, мы и решили поставить т о ч к у.
========================================================================== Mikhailova Anastasia 2:5020/400 01 Sep 02 15:41:00
Ты когда-нибудь видел,как рождается капелька пота на моём плече?Hе ври мне,ты видел это в своих сокровенных снах,около 5-ти часов утра,когда рука твоя тянулась к фаллосу,ресницы судорожно дрожали,а ноздри шумно выдыхали отработанный газ.Ты прекрасно знаешь ,как это выглядит.А я узнала только сегодня...
Сначала появляется намёк,отзвук,блик.И кажется,что это всего лишь случай,может быть солнечный зайчик моей душонки,пытающийся вырваться наружу,к своим старшим братьям.Его желание,его единственная мечта,цель всей жизни столь велика,столь недосижима,что он прорывает все законы физики и выпрыгивает аружу.Опьянённый своим успехом ,он набирает полные лёгкие нового,незнакомого воздуха и...задыхается.Он привык к стерильности,наивности,духу.А здесь даже воздух пропитан гнусностью,болотной застойностью,плотью..Мой маленький зайчик не может жить в таком мире.Да,он избалован мною,и я сама в этом виновата.Hо ведь именно этого я и хотела.
А теперь остаётся только сверкающий трупик,мельчайшая частичка,отражение божественного света....бусинка на плече...И ещё одна...и не одна...И вот они уже водят хороводы,танцы по ту сторону света.Я знаю,что это воплощения моей души.Они тоже были мною,но только давно.Вечность тому назад.Они сделали что-то не так,поэтому стали не кошками,не растениями и даже не камнями,а капельками бисера на моём плече.И я тоже когда-нибудь буду танцевать с ними на моём плече...И ты будешь играть этими бисеринками,пытаясь,как всегда,упорядочить мои отражения.
==========================================================================