- Тогда почему бы тебе не вернуть его Пурпурному? - поинтересовался
я.
- Что? Или ты считаешь, что я сам неспособен решить эту проблему.
- Да нет же, Шуга, - запротестовал я. - Я уверен, что ты ее решишь. Я
только подумал... ну, если Пурпурный сделал что-то такое, что отменяет
первоначальное заклинание... а ты об этом не знаешь. Возможно, он оскорбил
кого-то из богов.
Шуга задумался.
- Может быть ты и прав. Ты же уверен в моем мастерстве волшебника,
Лэнт?
И он пристально посмотрел на меня. Я поспешил его заверить:
- Шуга, у меня нет никаких сомнений в уровне твоих знаний.
Это несколько успокоило его.
- Хорошо. Без сомнения, теперь мы можем навестить Пурпурного и
узнать, почему устройство перестало работать.
Мы нашли Пурпурного на восточном пастбище. Он что-то колдовал над
своим приспособлением. Я огляделся, но устройства, бросающего красный
огонь, не заметил. Очевидно, он его с собой не взял. Приспособление, с
которым он возился на лугу, казалось безобидным.
Пурпурный прохаживался по лугу, что-то довольно бормоча себе под нос,
когда Шуга прервал его занятие и протянул испорченное устройство.
Пурпурный взял устройство, несколько раз попробовал его включить, затем
открыл и проверил внутренний цилиндр. Он обратил внимание, что его
поверхность стала красной.
- Ну, конечно, он и не должен работать. Батарея сдохла.
Шуга побледнел.
- Батарея? Почему ты мне не сказал, что там внутри живое существо? Я
даже не знал чем его накормить.
- Да нет же, - рассмеялся Пурпурный. - Ты не понял.
- Я понял все достаточно хорошо, - заявил Шуга. - Ты доверил мне
живое существо, даже не сказав об этом. Не стоит удивляться, что оно,
заключенное в этот крошечный ящик без воды и пищи, умерло. Теперь из-за
тебя я повинен в смерти живого существа и должен произнести молитвы за
упокой его души.
Пурпурный справился со смехом.
- Да послушай же меня, Шуга, послушай! Батарея - не живое существо.
Это устройство, предмет, который хранит в себе энергию.
- А-а, - произнес Шуга, - скрытое заклинание.
Он оглядел механизм и спокойно спросил:
- Какого бога мне нужно ублаготворить, чтобы восстановить ее силу?
Пурпурный опять засмеялся.
- Ты опять не понял. Да я это для тебя сделаю.
Он потянулся за устройством, но Шуга воспротивился.
- Почему ты не можешь сказать мне, как ее восстановить? - потребовал
он. - Зачем мне устройство, если я буду постоянно обращаться к тебе, если
его сила истощается? Каким волшебником я буду после этого? А в дальнейшем,
что будет если ты уедешь, как я это восстановлю? Если бы я, по крайней
мере, знал, какие боги...
- Никаких богов, - заявил Пурпурный. - Вообще никаких богов. Ваши
боги не могут восстановить силу этого устройства. Дай его мне, Шуга. Я сам
все сделаю.
Шуга отдернул руку, словно ужаленный.
- Боги не могут восстановить силу устройства! Только ты это можешь
сделать?
- Успокойся, Шуга, - попросил Пурпурный. - Устройство работает без
помощи богов, оно в них не нуждается.
Шуга закрыл устройство рукой и заговорил медленно и осторожно:
- Ты надо мной смеешься? Ни одно устройство не может работать без
помощи богов.
- А это работает. Точно так же, как и остальные мои устройства.
Тон Шуги стал немного резким.
- Пурпурный, это ты не понял. Неужели ты можешь отрицать власть
богов? За такие слова Элкин обрушит молнии на твою голову. Я тебя
предупредил...
- Звучит вполне правдоподобно, - перебил его Пурпурный. - Особенно в
том случае, если бы здесь присутствовал сам Элкин, или другой бог. У вас
этих богов столько, что я до сих пор не успел их пересчитать. Ох уж эти
примитивные суеверия, порожденные невежеством, пытающиеся объяснить
необъяснимое. Я сожалею, Шуга, но не смогу объяснить тебе всего - ты такая
же их жертва, как и хозяин.
Тут он замолчал.
- Это все? - спросил Шуга.
- Да, боюсь, что так, - ответил тот.
Шуга задумчиво посмотрел на устройство, которое все еще сжимал в
руках.
- Пурпурный, - начал он медленно и резко, но в голосе его ощущалась
сдержанность. - Если бы не твои устройства, я бы подумал, что ты либо
дурак, либо богохульствующий красный волшебник. Но возможности твоих
устройств таковы, что ты не можешь быть ни дураком, ни заблуждающимся.
Следовательно, ты должен быть еще кем-то.
Он помолчал, потом добавил:
- Я хочу знать, кто ты такой. В наших беседах ты постоянно
пользуешься понятиями, которые не имеют смысла, но намекают на него. Я
уверен, ты знаешь такие вещи, о которых я и понятия не имею. Твои
устройства это доказывают яснее ясного. Я хочу знать эти секреты.
Он снова замолчал, потом с трудом пересилил себя и спросил:
- Ты меня научишь?
Слова Шуги напугали меня. Никогда раньше я не видел его таким
смирным. Должно быть страстное желание выведать секреты чужака поглотило
его целиком, иначе к чему так унижаться.
Пурпурный долго смотрел на Шугу.
- Да, - сказал он тихо, словно бы себе. - Да... это единственный путь
- учить местных шаманов, дать им знания. Но Шуга, сперва ты должен понять,
что боги - это не боги, а атрибуты вашей веры.
Шуга кивнул.
- Эта теория мне знакома.
- Отлично, - ответил Пурпурный. - Возможно, ты не так примитивен, как
я думал.
- Это теория, - продолжал Шуга, - одна из ключевых теорий, на которых
основана вся магия - боги принимают формы, необходимые для их функции, и
эти функции определяются...
- Нет, нет, - оборвал Пурпурный. - Люди не понимают, как Луны
вызывают приливы, поэтому вы придумали Нэвила - бога приливов и
покровителя картографов. Вы не понимаете, как под воздействием огромных
масс раскаленного воздуха образуется ветер, поэтому придумали Макс-Вотца -
бога ветров. Вы не понимаете связи между причиной и следствием, поэтому вы
и придумали Либа - бога магии.
Шуга хмурился, но кивал. Он очень старался понять.
- Я знаю, как это происходит, Шуга, - сказал Пурпурный
снисходительно. - Неудивительно, что у вас так много богов. Вера в одного
Бога начинается с одного Солнца. А у вас тут два Солнца и одиннадцать Лун.
Вся планетная система скрыта пылевым облаком... - он заметил, что Шуга
нахмурился еще сильнее, и быстро поправился, - нет, забудь об этом. Это
только сбивает тебя с толку.
Шуга кивнул.
- Тогда слушай внимательно, Шуга. Есть нечто большее, чем ваши боги,
но ты и твои соплеменники забыли, что сами их создали, а потом начали
думать наоборот, что боги создали вас.
Шуга поежился, но ничего не сказал.
- Теперь я постараюсь научить тебя тому, что могу. Я был бы рад
этому. Чем скорее ты и твои сородичи отбросят свои примитивные суеверия и
признают единственно правильное... - в этом месте говорящее устройство
снова запнулось, - ...магию, тем скорее вы унаследуете огни в небе.
- Хм! - произнес Шуга. - Что еще за огни в небе? Ты имеешь в виду те
слабые призрачные светлячки, которые изредка появляются, и на одном и том
же месте почти никогда снова.
Пурпурный кивнул.
- Ты не можешь видеть их такими как я, но когда-нибудь, Шуга,
когда-нибудь твой народ построит свои собственные летающие амулеты, и...
- Да, да, конечно, - произнес Шуга страстно. - Покажи мне эти
летающие амулеты. Какие боги?
- Никаких богов, Шуга. Именно это я и стараюсь тебе растолковать.
Летающие устройства созданы не богами, а людьми, такими же как я.
Шуга открыл рот, но чуть не подавился и лишь прохрипел:
- Создано... людьми...
Пурпурный кивнул.
- Тогда это должно быть очень простое устройство, насколько я
представляю... ты меня научишь?
- Я не могу, - запротестовал Пурпурный.
- Не можешь? А сам только что говорил, что будешь меня учить.
- Нет, нет... Я имел в виду, что научу тебя своей... - говорящее
устройство опять не смогло перевести это слово, - магии, но не могу
обучить тебя своим летающим заклинаниям.
Шуга покачал головой, уяснив сказанное.
- Твое летающее устройство - это не магия?
- Наверно. Она... - говорящее устройство опять замкнулось, -
...магия.
Я почувствовал, что терпение Шуги истощилось.
- Так ты собираешься научить меня летать или нет?
- Да... но это твои потомки будут летать...
- Тогда зачем мне это?
- Я имел в виду, что твои дети и твои внуки.
- У меня нет детей, - отрезал Шуга.
- Да не об этом я... Я подразумевал, что дети и внуки твоих
соплеменников. Летающие устройства настолько сложны, что уйдут годы,
прежде чем его изучат и построят.
- Так давай начнем, - потребовал Шуга нетерпеливо.
- Но у нас ничего не получится, - запротестовал Пурпурный, - до тех
пор, пока ты не изучишь основы... магии.
- Я уже знаю основы магии! - воскликнул Шуга. - Учи меня летающему
заклинанию!
- Да не могу я! - воскликнул в ответ Пурпурный. - Это для тебя
слишком сложно.
- Тогда почему ты сказал, что будешь учить, если уже не будешь? -
завопил Шуга, раскрасневшись.
- Я не сказал, что не буду, - громыхнул Пурпурный, - я сказал, что не
могу!
И тут Шуга вышел из себя.
- Пусть у тебя будет множество безобразных дочерей, - начал он. -
Пусть паразиты от десяти тысяч грязных скотов заполнят твои штаны. - Его
голос поднялся до пугающей высоты. - Чтоб разлетелось твое гнездовое
дерево! Чтоб ты никогда не получил подарок, который тебе понравится! Чтоб
бог грома ударил тебя в коленку!
То были только эпитеты, ничего более, но в устах Шуги и этого было
достаточно, чтобы побледнел даже я, невинный храбрый зритель. Я подумал,
не выпадут ли у меня волосы от присутствия при демонстрации такого гнева.
Пурпурный сохранял спокойствие. Я позавидовал его мужеству перед
лицом такой ярости.
- Я уже говорил тебе, Шуга, что твоей магии я не боюсь. Я выше этого.
Шуга набрал побольше воздуха.
- Если ты не прекратишь, я буду вынужден использовать вот это!
И Шуга вытащил из складок своей одежды куклу. По странным пропорциям
и раскраске, я догадался, что кукла изображает Пурпурного. Но Пурпурный
даже не вздрогнул, как сделал бы это любой нормальный человек на его
месте.
- Используй, - согласился он, - иди и используй. Только не мешай мне
работать. Балансировка вашей всепланетной экологической системы
развивалась в инертном направлении. У животных развились очень необычные
железы внутренней секреции для контроля функций тела. Я таких ни разу не
встречал.
Пурпурный опять обратился к своим устройствам, движением пальца
сделал что-то с одним из них - и целый участок восточного пастбища взлетел
вверх.
Шуга в отчаянии нахмурился. Пурпурный только что надругался над
красивейшим пастбищем деревни, одним из самых замечательных пастбищ
Ротна-Эйна - бога овец. Кто знает, каким будет вкус у баранины этой
весной?
И тут Пурпурный принялся собирать кусочки почвы и складывать их в
маленькие контейнеры. Он собирал помет!!! Да разве можно одному человеку
нарушать столько основных законов магии и уцелеть!!! Законы магии очень
строги! Любой глупец каждый день может видеть их в действии - даже я был
знаком с ними - они управляли всем миром и влияние их было просто и
очевидно.
Я не удивился, когда Шуга с мрачной решимостью положил на траву куклу
и поджег ее. Я также не удивился, когда от куклы осталась только горстка
белого пепла, а Пурпурный так и не обратил на это внимания.
Шуга смотрел на него в ужасе. Сама беззаботность Пурпурного
воспринималась в крайней степени оскорблением. Когда мы уходили, он
копался внутри одного из своих щелкающих ящиков. Он даже не заметил, что
мы покинули его.
Шуга пристально всматривался в небо, наморщив лоб. Оба Солнца стояли
еще высоко - крупный красный диск и голубовато-белая точка. Голубое Солнце
стояло на краю красного, готовясь начать долгий путь по его лицу.
- Дух Элкина, - бормотал Шуга, - я не могу воспользоваться Солнцами,
их расположение непостоянно. Остаются только Луны, но они образовали
конфигурацию "Грязевая Вонючка". - Он швырнул через поляну огненный шар. -
Восьмилунная Грязевая Вонючка, - он подбоченился и закричал в небо: - За
что ты меня, Суале! За что? Что я сделал обидного, что ты проклял меня
таким неблагоприятным расположением Лун? Разве я не клялся служить тебе
всю жизнь?
Но ответа не последовало. Я и не думал, что Шуга ждет его. Он
вернулся к своим волшебным атрибутам.
- Ну и ладно. Раз ты подсовываешь мне Вонючку, пусть будет Вонючка.
На, Лэнт, подержи-ка, - и он подтолкнул ко мне большой короб.
Шуга рылся в своем оборудовании, не переставая что-то бормотать.
Вокруг него выстроилась странная коллекция заклинающих устройств.
- Для чего все это? - я указал на кучу.
Шуга, казалось, не слышал моего вопроса, продолжая что-то прикидывать
в голове, потом принялся складывать приспособления назад в короб.
- Так для чего все это? - повторил я.
Шуга взглянул на меня.
- Лэнт, ты глупец! Это, - он со значением приподнял свой груз, -
чтобы доказать чужаку, что нельзя шутить с богами полного живота.
- Мне страшно спрашивать, но все же, что это?
- Заклинания... Тебе остается только подождать и вместе с другими
увидеть их действие.
И он целеустремленно зашагал к лягушачьим прудам. Я поспешил за ним.
Удивительно, как быстро способны нести Шугу его коротенькие тоненькие
ножки.
На возвышении над летающим гнездом уже собралась возбужденная толпа
жителей деревни. Когда появился Шуга, люди взволнованно зашептались - слух
о том, какое оскорбление нанес ему Пурпурный, разнесся быстро. Собравшиеся
напряглись от ожидания.
Шуга игнорировал их присутствие. Он пробился сквозь беспорядочную
толпу и сердито направился к гнезду Пурпурного, не обращая внимания на
грязь, чавкающую у него под ногами и забрызгавшую край его накидки.
Он трижды, не останавливаясь, обошел вокруг гнезда, осматривая его со
всех сторон.
Мне было неясно, то ли он уже начал заклинания, то ли еще только
прикидывал ситуацию. Какое-то время он простоял, разглядывая нижнюю часть
гнезда, напоминая художника, погрузившегося в размышления над чистой
шкурой. Затем он быстро и сосредоточенно шагнул вперед и куском мела
быстро и решительно нарисовал на боку гнезда Пурпурного рогатый знак.
Заинтересованный задумчивый шепот прошел по толпе.
- Рогатый знак... рогатый знак!..
Это заклинание должно было относиться к ведению Ротна-Бэйра -
овечьего бога. Собравшиеся стали деловито обсуждать происходящее.
Ротн-Бэйр не был особенно могущественным, но особенно раздражительным.
Большинство заклинаний Ротна-Бэйра относились к плодородию и собранию
пищи. Мало что могло разгневать овечьего бога, но уж если Ротна-Бэйра
что-то должно было вывести из себя, то Шуга должен был знать заклинание.
Толпа гудела от любопытства. Каждый прикидывал, какую форму примет
законченное заклинание.
Шуга кончил рисовать. Бездумно стряхивая мел с рук, он подошел к
топкому берегу реки. Затем принялся расхаживать взад и вперед вдоль него,
что-то обдумывая. Неожиданно обнаружил то, что искал и как раз над
поверхностью воды. Попытался схватить искомое, погрузив руки в воду без
малейшего всплеска. Когда он выпрямился, рукава накидки были мокрые, а в
руке он сжимал коричневого слизняка. Немного погодя я почувствовал
омерзительный запах грязевого вонючки.
Запах достиг остальных и по толпе пронесся шепот одобрения. Вражда
между Ротн-Бэйром - овечьим богом и Нильном - богом грязевых существ, была
хорошо известна даже непосвященным. Очевидно, Шуга задумал заклинание,
построенное на взаимной антипатии двух богов.
Моя догадка оказалась верной - я гордился своим практическим
пониманием основных заговоров и законов магии.
Грязевый вонючка был разрезан Шугой по брюху. Потом Шуга ловко извлек
вонючую железу, поместив ее в костяную чашку. Я узнал чашку, вырезанную и
освященную для него мной самим. Она была изготовлена из черепа
новорожденного ягненка и посвящена Ротн-Бэйру. Сейчас же он осквернил ее
самой отвратительной частью вонючки. И, несомненно, привлек внимание
овечьего бога.
Он отставил чашку в сторону и вернулся к вонючке, лежащей в болотной
луже, поднял его и умело отрезал голову, даже не вознеся молитву за его
душу. Этим он осквернил ее смерть. И, несомненно, привлек внимание Нильна.
Используя мочевой пузырь слизняка вместо чашки, он начал изготовлять
зелье из растертой кости, экстракты голода, сушеной овечьей крови и
некоторых других компонентов, которые я не мог определить с такого
расстояния. Я подозревал, что все они были предназначены для того, чтобы
вызвать дух Нильна, хотя еще не совсем ясно, каким образом.
Шуга осмотрел гнездо сумасшедшего волшебника со стороны, обращенной к
реке, а затем принялся широкими полосами наносить водяное зелье на черный
бок гнезда, рисуя решетку из одиннадцати полос.
Эта часть заклинания должна была разгневать Нильна. Шуга осквернил
грязевое существо для того, чтобы прославить величие Ротн-Бэйра - рогатый
знак, изображенный на противоположной стороне гнезда.
Он вернулся к костяной чаше с вонючей железой слизняка и с помощью
большой кости растер железу в дурно пахнущую пасту. Затем смешал ее с
овечьей кровью, порченной водой и зеленоватым порошком из своего ранца. Я
узнал порошок - это был экстракт страха, обычно используемый там, где
желательно могущественное заклинание. Его получали из раздробленных копыт
животных. Надо было пожертвовать шесть овец, чтобы получить его небольшое
количество, которое Шуга добавил сейчас к своему зелью. Нагнувшись к
нижней части гнезда, Шуга начал изображать знакомый символ поверх мелового
рисунка рогатого знака. Это был знак Нильна - диагональная полоса с двумя
пустыми кругами с каждого края.
Толпа оценивающе затаила дыхание. Присутствовать при таком
оригинальном нанесении заклинания доставляло истинное наслаждение. Не
удивительно, что его прозвали Шуга-Высокий. Ротн-Бэйр не мог позволить
долго просуществовать подобному ужасному оскорблению своих овец. И Нильн -
бог грязевых существ - недолго будет благодушествовать, если грязевые
вонючки будут приноситься в жертву Ротн-Бэйру.
Вражда двух богов проявлялась всякий раз, когда овец гнали к воде.
Овцы неаккуратны и неуклюжи. Когда они толпятся на берегу, то давят
множество лягушек, змей, ящериц, хамелеонов и прочих амфибий, которые
живут в грязи. В то же время многие из наиболее опасных живых существ,
ядовитых и клыкастых со злобой нападают на овец, раня им ноги, портя
шерсть, заражая паразитами, награждая гноящимися язвами, оставляя кровавые
следы от сердитых укусов и царапин.
Два бога ненавидели друг друга и в своих разнообразных воплощениях -
таких как овцы и грязевые существа - не жалели сил, чтобы уничтожить друг
друга при первой же возможности.
Сейчас же Шуга нарисовал оскорбления обоим на одном и том же гнезде.
Он осквернил воплощения каждого из них для того, чтобы прославить величие
другого. Если Пурпурный немедленно не принесет возмещение, то пострадает
от ярости обоих богов одновременно.
Пурпурный заявил, что он в богов не верит. Он отрицал их
существование. Он отрицал их власть. Он утверждал, что выше магии Шуги.
Я надеялся, что вернется он вовремя, чтобы увидеть действие
заклинания.
Я пошел с Шугой вниз к реке и помог ему в ритуальном очищении. Ему
было необходимо очиститься от следов проступка против обоих богов, иначе
он пострадал бы от собственного проклятия. Боги иногда близоруки. Я
окропил его шестью различными маслами, прежде чем позволил хотя бы
вступить в реку (неразумно обидеть Филфо-Мара - речного бога).
Мы не успели кончить с очищением, как услышали, что действие
проклятия началось. До нас донеслись слитные крики толпы и смутный гул.
Шуга завернулся в накидку и поспешил на холм. Я возбужденно последовал за
ним.
Мы добрались до гребня холма вовремя, чтобы увидеть свирепого барана,
яростно бодающего гнездо Пурпурного. Набежало еще несколько баранов и тоже
ринулись в атаку на черный шар. Гнев их был в основном сосредоточен на
оскверненном знаке Ротн-Бэйра. Казалось, их раздражало само вещество
символа. Запах грязевого вонючки достаточно могуществен, чтобы разъярить
любого.
Тяжело дыша, с покрасневшими глазами, бараны сталкивались, пихались,
даже били в бешенстве друг друга лбами, только чтобы атаковать ненавистный
символ, нанесенный на боку летающего гнезда. При каждом их ударе ужасающий
гул эхом разносился по холмам.
И каждый удар сопровождался громким весельем толпы. Я ожидал, что в
любой момент кто-нибудь из баранов проломится сквозь стенку этого мрачного
жилища - но нет, эти стенки оказались крепче, чем я предполагал. Каждый
раз, когда баран ударял в него, гнездо, казалось, на мгновение немного
приподнималось в грязи и тут же опускалось в нее - это был единственный
эффект, который я мог наблюдать. Блея от бешенства, бараны
неистовствовали, нападая на оскорбительный рисунок - они являли собой
живое воплощение гнева Ротна-Бэйра. Снова и снова бросались они на тусклую
черную поверхность.
Старый Харт, вожак, сбил себе оба рога (они сами по себе священные
атрибуты, и я скорбел, оплакивая потерю). Несколько других баранов тоже
пострадали. Их глаза налились кровью от ярости, ноздри широко раздувались,
дыхание вырывалось горячими выхлопами пара, звуки блеяния и фырканья
наполняли воздух. Пар поднимался от тел, копыта шлепали по грязи, сминали
траву и грязь в сплошную жижу.
Некоторые бараны уже хромали и, пока мы наблюдали, одно из старых
животных поскользнулось и покатилось по грязи, столкнулось с двумя
другими, свалило их. Все трое оказались под ничего не разбиравшими
копытами других баранов. К сердитому фырканью прибавилось хрюканье боли,
шум падения и глухой гул, который раскатывался по склону каждый раз, когда
на стенку гнезда Пурпурного падали удары. Сила и выносливость животных
превосходила все мыслимое, они продолжали карабкаться друг на друга, бодая
оскорбительное заклинание.
При каждой новой атаке гнездо приподнималось от земли и грозило
соскользнуть вниз по склону, и каждый раз помедлив, оседало назад и
выдавливало себе из грязи колыбель. Несколько раз оно придавливало изгибом
стенки зазевавшихся животных.
Я чувствовал, как во мне вздымается волна возбуждения - в любой
момент гнездо Пурпурного должно было завалиться на бок.
И тут внезапно три барана одновременно ударили в гнездо. Оно,
казалось, подпрыгнуло в воздух. В тот момент, когда оно приподнялось из
своего углубления, в него ударил еще один баран, как бы продолжая это
движение. С громким влажным хлюпаньем гнездо вдруг заскользило вниз по
склону. Разъяренные бараны ринулись за ним, бодая всю дорогу, забивая
грязь копытами - через все тщательно террасированные лягушачьи садки Лига
прошел длинный глубокий шрам. Я вопил от восторга вместе со всеми.
Огромный черный шар врезался в реку с громким чмоканьем и брызгами, у
жителей деревни вырвался истошный крик восхищения.
Молчал только я - ужасающее гнездо ни на сколько не отклонилось от
своего правильного вертикального положения. Заметил ли это Шуга? Его
хмурость и озадаченность были не меньше моих.
Но гнездо находилось в реке! Бараны, увязая в грязи, скользили по
склону, уничтожая то, что еще уцелело от лягушачьих прудов, настигая
противника. Чуть ли не весело, они бросились в воду, продолжая наносить
удары по жилищу Пурпурного.
Часть из них толпились на берегу, меся грязь. Грязевые вонючки и
саламандры в панике копошились под их копытами, к кровавым пятнам на боках
обезумевших животных добавились новые оттенки. Раздавленные грязевые
вонючки смешивались с овечьей кровью. Невыносимый запах настиг нас на
вершине холма вместе с истерическим блеянием и хлопками.
Теперь черное гнездо оказалось в пределах досягаемости Нильна. Пока
только Ротн-Бэйр имел возможность отомстить за оскорбление. Сейчас же
берега вскипели, точно живые, когда саламандры, ящерицы, крабы, ядовитые
змеи и прочие речные создания начали выбираться из грязи и темноты. Они
копошились на взбаламученной поверхности и атаковали все, что двигалось,
но чаще - баранов.
Бараны продолжали заниматься гнездом, безразличные к обитателям ила,
запутавшимся в их шерсти, свисающих с боков, бьющим по ногам. Их когда-то
округлые, а теперь изодранные и исцарапанные бока были испещрены красными
пятнами, и широкими полосами ила от грязной речной воды. Это зрелище
внушало благоговение - овцы и речные создания, вместе атакующие
неподвижную черную сферу.
Жители деревни выстроились на гребне холма и радостными криками
приветствовали неистовую активность внизу. Один-два пастуха похрабрее
попытались было спуститься вниз, к реке, но щелканье клешней крабов быстро
прогнало их наверх.
Бараны теперь двигались медленнее, но все же продолжали тесниться
вокруг жилища Пурпурного, все еще продолжая толкать его, вскарабкиваясь на
тела упавших товарищей. Вода стала розовой. По берегам реки кишели
рассерженные грязевые вонючки. Это было зрелище, достойное богов. Толпа
продолжала дико веселиться и даже начала распевать хвалебные гимны в честь
Шуги. Заводилой был Пилг Крикун.
Гнев баранов начал утихать. Некоторые уже взбирались наверх, скользя
и шлепаясь в свою собственную кровь, съезжая назад по илистой почве.
Два-три барана ушли под воду и больше не показывались.
Грязевые создания тоже начали успокаиваться - и пастухи, соблюдая
осторожность, осмелились спуститься вниз, чтобы позаботиться о своем
я.
- Что? Или ты считаешь, что я сам неспособен решить эту проблему.
- Да нет же, Шуга, - запротестовал я. - Я уверен, что ты ее решишь. Я
только подумал... ну, если Пурпурный сделал что-то такое, что отменяет
первоначальное заклинание... а ты об этом не знаешь. Возможно, он оскорбил
кого-то из богов.
Шуга задумался.
- Может быть ты и прав. Ты же уверен в моем мастерстве волшебника,
Лэнт?
И он пристально посмотрел на меня. Я поспешил его заверить:
- Шуга, у меня нет никаких сомнений в уровне твоих знаний.
Это несколько успокоило его.
- Хорошо. Без сомнения, теперь мы можем навестить Пурпурного и
узнать, почему устройство перестало работать.
Мы нашли Пурпурного на восточном пастбище. Он что-то колдовал над
своим приспособлением. Я огляделся, но устройства, бросающего красный
огонь, не заметил. Очевидно, он его с собой не взял. Приспособление, с
которым он возился на лугу, казалось безобидным.
Пурпурный прохаживался по лугу, что-то довольно бормоча себе под нос,
когда Шуга прервал его занятие и протянул испорченное устройство.
Пурпурный взял устройство, несколько раз попробовал его включить, затем
открыл и проверил внутренний цилиндр. Он обратил внимание, что его
поверхность стала красной.
- Ну, конечно, он и не должен работать. Батарея сдохла.
Шуга побледнел.
- Батарея? Почему ты мне не сказал, что там внутри живое существо? Я
даже не знал чем его накормить.
- Да нет же, - рассмеялся Пурпурный. - Ты не понял.
- Я понял все достаточно хорошо, - заявил Шуга. - Ты доверил мне
живое существо, даже не сказав об этом. Не стоит удивляться, что оно,
заключенное в этот крошечный ящик без воды и пищи, умерло. Теперь из-за
тебя я повинен в смерти живого существа и должен произнести молитвы за
упокой его души.
Пурпурный справился со смехом.
- Да послушай же меня, Шуга, послушай! Батарея - не живое существо.
Это устройство, предмет, который хранит в себе энергию.
- А-а, - произнес Шуга, - скрытое заклинание.
Он оглядел механизм и спокойно спросил:
- Какого бога мне нужно ублаготворить, чтобы восстановить ее силу?
Пурпурный опять засмеялся.
- Ты опять не понял. Да я это для тебя сделаю.
Он потянулся за устройством, но Шуга воспротивился.
- Почему ты не можешь сказать мне, как ее восстановить? - потребовал
он. - Зачем мне устройство, если я буду постоянно обращаться к тебе, если
его сила истощается? Каким волшебником я буду после этого? А в дальнейшем,
что будет если ты уедешь, как я это восстановлю? Если бы я, по крайней
мере, знал, какие боги...
- Никаких богов, - заявил Пурпурный. - Вообще никаких богов. Ваши
боги не могут восстановить силу этого устройства. Дай его мне, Шуга. Я сам
все сделаю.
Шуга отдернул руку, словно ужаленный.
- Боги не могут восстановить силу устройства! Только ты это можешь
сделать?
- Успокойся, Шуга, - попросил Пурпурный. - Устройство работает без
помощи богов, оно в них не нуждается.
Шуга закрыл устройство рукой и заговорил медленно и осторожно:
- Ты надо мной смеешься? Ни одно устройство не может работать без
помощи богов.
- А это работает. Точно так же, как и остальные мои устройства.
Тон Шуги стал немного резким.
- Пурпурный, это ты не понял. Неужели ты можешь отрицать власть
богов? За такие слова Элкин обрушит молнии на твою голову. Я тебя
предупредил...
- Звучит вполне правдоподобно, - перебил его Пурпурный. - Особенно в
том случае, если бы здесь присутствовал сам Элкин, или другой бог. У вас
этих богов столько, что я до сих пор не успел их пересчитать. Ох уж эти
примитивные суеверия, порожденные невежеством, пытающиеся объяснить
необъяснимое. Я сожалею, Шуга, но не смогу объяснить тебе всего - ты такая
же их жертва, как и хозяин.
Тут он замолчал.
- Это все? - спросил Шуга.
- Да, боюсь, что так, - ответил тот.
Шуга задумчиво посмотрел на устройство, которое все еще сжимал в
руках.
- Пурпурный, - начал он медленно и резко, но в голосе его ощущалась
сдержанность. - Если бы не твои устройства, я бы подумал, что ты либо
дурак, либо богохульствующий красный волшебник. Но возможности твоих
устройств таковы, что ты не можешь быть ни дураком, ни заблуждающимся.
Следовательно, ты должен быть еще кем-то.
Он помолчал, потом добавил:
- Я хочу знать, кто ты такой. В наших беседах ты постоянно
пользуешься понятиями, которые не имеют смысла, но намекают на него. Я
уверен, ты знаешь такие вещи, о которых я и понятия не имею. Твои
устройства это доказывают яснее ясного. Я хочу знать эти секреты.
Он снова замолчал, потом с трудом пересилил себя и спросил:
- Ты меня научишь?
Слова Шуги напугали меня. Никогда раньше я не видел его таким
смирным. Должно быть страстное желание выведать секреты чужака поглотило
его целиком, иначе к чему так унижаться.
Пурпурный долго смотрел на Шугу.
- Да, - сказал он тихо, словно бы себе. - Да... это единственный путь
- учить местных шаманов, дать им знания. Но Шуга, сперва ты должен понять,
что боги - это не боги, а атрибуты вашей веры.
Шуга кивнул.
- Эта теория мне знакома.
- Отлично, - ответил Пурпурный. - Возможно, ты не так примитивен, как
я думал.
- Это теория, - продолжал Шуга, - одна из ключевых теорий, на которых
основана вся магия - боги принимают формы, необходимые для их функции, и
эти функции определяются...
- Нет, нет, - оборвал Пурпурный. - Люди не понимают, как Луны
вызывают приливы, поэтому вы придумали Нэвила - бога приливов и
покровителя картографов. Вы не понимаете, как под воздействием огромных
масс раскаленного воздуха образуется ветер, поэтому придумали Макс-Вотца -
бога ветров. Вы не понимаете связи между причиной и следствием, поэтому вы
и придумали Либа - бога магии.
Шуга хмурился, но кивал. Он очень старался понять.
- Я знаю, как это происходит, Шуга, - сказал Пурпурный
снисходительно. - Неудивительно, что у вас так много богов. Вера в одного
Бога начинается с одного Солнца. А у вас тут два Солнца и одиннадцать Лун.
Вся планетная система скрыта пылевым облаком... - он заметил, что Шуга
нахмурился еще сильнее, и быстро поправился, - нет, забудь об этом. Это
только сбивает тебя с толку.
Шуга кивнул.
- Тогда слушай внимательно, Шуга. Есть нечто большее, чем ваши боги,
но ты и твои соплеменники забыли, что сами их создали, а потом начали
думать наоборот, что боги создали вас.
Шуга поежился, но ничего не сказал.
- Теперь я постараюсь научить тебя тому, что могу. Я был бы рад
этому. Чем скорее ты и твои сородичи отбросят свои примитивные суеверия и
признают единственно правильное... - в этом месте говорящее устройство
снова запнулось, - ...магию, тем скорее вы унаследуете огни в небе.
- Хм! - произнес Шуга. - Что еще за огни в небе? Ты имеешь в виду те
слабые призрачные светлячки, которые изредка появляются, и на одном и том
же месте почти никогда снова.
Пурпурный кивнул.
- Ты не можешь видеть их такими как я, но когда-нибудь, Шуга,
когда-нибудь твой народ построит свои собственные летающие амулеты, и...
- Да, да, конечно, - произнес Шуга страстно. - Покажи мне эти
летающие амулеты. Какие боги?
- Никаких богов, Шуга. Именно это я и стараюсь тебе растолковать.
Летающие устройства созданы не богами, а людьми, такими же как я.
Шуга открыл рот, но чуть не подавился и лишь прохрипел:
- Создано... людьми...
Пурпурный кивнул.
- Тогда это должно быть очень простое устройство, насколько я
представляю... ты меня научишь?
- Я не могу, - запротестовал Пурпурный.
- Не можешь? А сам только что говорил, что будешь меня учить.
- Нет, нет... Я имел в виду, что научу тебя своей... - говорящее
устройство опять не смогло перевести это слово, - магии, но не могу
обучить тебя своим летающим заклинаниям.
Шуга покачал головой, уяснив сказанное.
- Твое летающее устройство - это не магия?
- Наверно. Она... - говорящее устройство опять замкнулось, -
...магия.
Я почувствовал, что терпение Шуги истощилось.
- Так ты собираешься научить меня летать или нет?
- Да... но это твои потомки будут летать...
- Тогда зачем мне это?
- Я имел в виду, что твои дети и твои внуки.
- У меня нет детей, - отрезал Шуга.
- Да не об этом я... Я подразумевал, что дети и внуки твоих
соплеменников. Летающие устройства настолько сложны, что уйдут годы,
прежде чем его изучат и построят.
- Так давай начнем, - потребовал Шуга нетерпеливо.
- Но у нас ничего не получится, - запротестовал Пурпурный, - до тех
пор, пока ты не изучишь основы... магии.
- Я уже знаю основы магии! - воскликнул Шуга. - Учи меня летающему
заклинанию!
- Да не могу я! - воскликнул в ответ Пурпурный. - Это для тебя
слишком сложно.
- Тогда почему ты сказал, что будешь учить, если уже не будешь? -
завопил Шуга, раскрасневшись.
- Я не сказал, что не буду, - громыхнул Пурпурный, - я сказал, что не
могу!
И тут Шуга вышел из себя.
- Пусть у тебя будет множество безобразных дочерей, - начал он. -
Пусть паразиты от десяти тысяч грязных скотов заполнят твои штаны. - Его
голос поднялся до пугающей высоты. - Чтоб разлетелось твое гнездовое
дерево! Чтоб ты никогда не получил подарок, который тебе понравится! Чтоб
бог грома ударил тебя в коленку!
То были только эпитеты, ничего более, но в устах Шуги и этого было
достаточно, чтобы побледнел даже я, невинный храбрый зритель. Я подумал,
не выпадут ли у меня волосы от присутствия при демонстрации такого гнева.
Пурпурный сохранял спокойствие. Я позавидовал его мужеству перед
лицом такой ярости.
- Я уже говорил тебе, Шуга, что твоей магии я не боюсь. Я выше этого.
Шуга набрал побольше воздуха.
- Если ты не прекратишь, я буду вынужден использовать вот это!
И Шуга вытащил из складок своей одежды куклу. По странным пропорциям
и раскраске, я догадался, что кукла изображает Пурпурного. Но Пурпурный
даже не вздрогнул, как сделал бы это любой нормальный человек на его
месте.
- Используй, - согласился он, - иди и используй. Только не мешай мне
работать. Балансировка вашей всепланетной экологической системы
развивалась в инертном направлении. У животных развились очень необычные
железы внутренней секреции для контроля функций тела. Я таких ни разу не
встречал.
Пурпурный опять обратился к своим устройствам, движением пальца
сделал что-то с одним из них - и целый участок восточного пастбища взлетел
вверх.
Шуга в отчаянии нахмурился. Пурпурный только что надругался над
красивейшим пастбищем деревни, одним из самых замечательных пастбищ
Ротна-Эйна - бога овец. Кто знает, каким будет вкус у баранины этой
весной?
И тут Пурпурный принялся собирать кусочки почвы и складывать их в
маленькие контейнеры. Он собирал помет!!! Да разве можно одному человеку
нарушать столько основных законов магии и уцелеть!!! Законы магии очень
строги! Любой глупец каждый день может видеть их в действии - даже я был
знаком с ними - они управляли всем миром и влияние их было просто и
очевидно.
Я не удивился, когда Шуга с мрачной решимостью положил на траву куклу
и поджег ее. Я также не удивился, когда от куклы осталась только горстка
белого пепла, а Пурпурный так и не обратил на это внимания.
Шуга смотрел на него в ужасе. Сама беззаботность Пурпурного
воспринималась в крайней степени оскорблением. Когда мы уходили, он
копался внутри одного из своих щелкающих ящиков. Он даже не заметил, что
мы покинули его.
Шуга пристально всматривался в небо, наморщив лоб. Оба Солнца стояли
еще высоко - крупный красный диск и голубовато-белая точка. Голубое Солнце
стояло на краю красного, готовясь начать долгий путь по его лицу.
- Дух Элкина, - бормотал Шуга, - я не могу воспользоваться Солнцами,
их расположение непостоянно. Остаются только Луны, но они образовали
конфигурацию "Грязевая Вонючка". - Он швырнул через поляну огненный шар. -
Восьмилунная Грязевая Вонючка, - он подбоченился и закричал в небо: - За
что ты меня, Суале! За что? Что я сделал обидного, что ты проклял меня
таким неблагоприятным расположением Лун? Разве я не клялся служить тебе
всю жизнь?
Но ответа не последовало. Я и не думал, что Шуга ждет его. Он
вернулся к своим волшебным атрибутам.
- Ну и ладно. Раз ты подсовываешь мне Вонючку, пусть будет Вонючка.
На, Лэнт, подержи-ка, - и он подтолкнул ко мне большой короб.
Шуга рылся в своем оборудовании, не переставая что-то бормотать.
Вокруг него выстроилась странная коллекция заклинающих устройств.
- Для чего все это? - я указал на кучу.
Шуга, казалось, не слышал моего вопроса, продолжая что-то прикидывать
в голове, потом принялся складывать приспособления назад в короб.
- Так для чего все это? - повторил я.
Шуга взглянул на меня.
- Лэнт, ты глупец! Это, - он со значением приподнял свой груз, -
чтобы доказать чужаку, что нельзя шутить с богами полного живота.
- Мне страшно спрашивать, но все же, что это?
- Заклинания... Тебе остается только подождать и вместе с другими
увидеть их действие.
И он целеустремленно зашагал к лягушачьим прудам. Я поспешил за ним.
Удивительно, как быстро способны нести Шугу его коротенькие тоненькие
ножки.
На возвышении над летающим гнездом уже собралась возбужденная толпа
жителей деревни. Когда появился Шуга, люди взволнованно зашептались - слух
о том, какое оскорбление нанес ему Пурпурный, разнесся быстро. Собравшиеся
напряглись от ожидания.
Шуга игнорировал их присутствие. Он пробился сквозь беспорядочную
толпу и сердито направился к гнезду Пурпурного, не обращая внимания на
грязь, чавкающую у него под ногами и забрызгавшую край его накидки.
Он трижды, не останавливаясь, обошел вокруг гнезда, осматривая его со
всех сторон.
Мне было неясно, то ли он уже начал заклинания, то ли еще только
прикидывал ситуацию. Какое-то время он простоял, разглядывая нижнюю часть
гнезда, напоминая художника, погрузившегося в размышления над чистой
шкурой. Затем он быстро и сосредоточенно шагнул вперед и куском мела
быстро и решительно нарисовал на боку гнезда Пурпурного рогатый знак.
Заинтересованный задумчивый шепот прошел по толпе.
- Рогатый знак... рогатый знак!..
Это заклинание должно было относиться к ведению Ротна-Бэйра -
овечьего бога. Собравшиеся стали деловито обсуждать происходящее.
Ротн-Бэйр не был особенно могущественным, но особенно раздражительным.
Большинство заклинаний Ротна-Бэйра относились к плодородию и собранию
пищи. Мало что могло разгневать овечьего бога, но уж если Ротна-Бэйра
что-то должно было вывести из себя, то Шуга должен был знать заклинание.
Толпа гудела от любопытства. Каждый прикидывал, какую форму примет
законченное заклинание.
Шуга кончил рисовать. Бездумно стряхивая мел с рук, он подошел к
топкому берегу реки. Затем принялся расхаживать взад и вперед вдоль него,
что-то обдумывая. Неожиданно обнаружил то, что искал и как раз над
поверхностью воды. Попытался схватить искомое, погрузив руки в воду без
малейшего всплеска. Когда он выпрямился, рукава накидки были мокрые, а в
руке он сжимал коричневого слизняка. Немного погодя я почувствовал
омерзительный запах грязевого вонючки.
Запах достиг остальных и по толпе пронесся шепот одобрения. Вражда
между Ротн-Бэйром - овечьим богом и Нильном - богом грязевых существ, была
хорошо известна даже непосвященным. Очевидно, Шуга задумал заклинание,
построенное на взаимной антипатии двух богов.
Моя догадка оказалась верной - я гордился своим практическим
пониманием основных заговоров и законов магии.
Грязевый вонючка был разрезан Шугой по брюху. Потом Шуга ловко извлек
вонючую железу, поместив ее в костяную чашку. Я узнал чашку, вырезанную и
освященную для него мной самим. Она была изготовлена из черепа
новорожденного ягненка и посвящена Ротн-Бэйру. Сейчас же он осквернил ее
самой отвратительной частью вонючки. И, несомненно, привлек внимание
овечьего бога.
Он отставил чашку в сторону и вернулся к вонючке, лежащей в болотной
луже, поднял его и умело отрезал голову, даже не вознеся молитву за его
душу. Этим он осквернил ее смерть. И, несомненно, привлек внимание Нильна.
Используя мочевой пузырь слизняка вместо чашки, он начал изготовлять
зелье из растертой кости, экстракты голода, сушеной овечьей крови и
некоторых других компонентов, которые я не мог определить с такого
расстояния. Я подозревал, что все они были предназначены для того, чтобы
вызвать дух Нильна, хотя еще не совсем ясно, каким образом.
Шуга осмотрел гнездо сумасшедшего волшебника со стороны, обращенной к
реке, а затем принялся широкими полосами наносить водяное зелье на черный
бок гнезда, рисуя решетку из одиннадцати полос.
Эта часть заклинания должна была разгневать Нильна. Шуга осквернил
грязевое существо для того, чтобы прославить величие Ротн-Бэйра - рогатый
знак, изображенный на противоположной стороне гнезда.
Он вернулся к костяной чаше с вонючей железой слизняка и с помощью
большой кости растер железу в дурно пахнущую пасту. Затем смешал ее с
овечьей кровью, порченной водой и зеленоватым порошком из своего ранца. Я
узнал порошок - это был экстракт страха, обычно используемый там, где
желательно могущественное заклинание. Его получали из раздробленных копыт
животных. Надо было пожертвовать шесть овец, чтобы получить его небольшое
количество, которое Шуга добавил сейчас к своему зелью. Нагнувшись к
нижней части гнезда, Шуга начал изображать знакомый символ поверх мелового
рисунка рогатого знака. Это был знак Нильна - диагональная полоса с двумя
пустыми кругами с каждого края.
Толпа оценивающе затаила дыхание. Присутствовать при таком
оригинальном нанесении заклинания доставляло истинное наслаждение. Не
удивительно, что его прозвали Шуга-Высокий. Ротн-Бэйр не мог позволить
долго просуществовать подобному ужасному оскорблению своих овец. И Нильн -
бог грязевых существ - недолго будет благодушествовать, если грязевые
вонючки будут приноситься в жертву Ротн-Бэйру.
Вражда двух богов проявлялась всякий раз, когда овец гнали к воде.
Овцы неаккуратны и неуклюжи. Когда они толпятся на берегу, то давят
множество лягушек, змей, ящериц, хамелеонов и прочих амфибий, которые
живут в грязи. В то же время многие из наиболее опасных живых существ,
ядовитых и клыкастых со злобой нападают на овец, раня им ноги, портя
шерсть, заражая паразитами, награждая гноящимися язвами, оставляя кровавые
следы от сердитых укусов и царапин.
Два бога ненавидели друг друга и в своих разнообразных воплощениях -
таких как овцы и грязевые существа - не жалели сил, чтобы уничтожить друг
друга при первой же возможности.
Сейчас же Шуга нарисовал оскорбления обоим на одном и том же гнезде.
Он осквернил воплощения каждого из них для того, чтобы прославить величие
другого. Если Пурпурный немедленно не принесет возмещение, то пострадает
от ярости обоих богов одновременно.
Пурпурный заявил, что он в богов не верит. Он отрицал их
существование. Он отрицал их власть. Он утверждал, что выше магии Шуги.
Я надеялся, что вернется он вовремя, чтобы увидеть действие
заклинания.
Я пошел с Шугой вниз к реке и помог ему в ритуальном очищении. Ему
было необходимо очиститься от следов проступка против обоих богов, иначе
он пострадал бы от собственного проклятия. Боги иногда близоруки. Я
окропил его шестью различными маслами, прежде чем позволил хотя бы
вступить в реку (неразумно обидеть Филфо-Мара - речного бога).
Мы не успели кончить с очищением, как услышали, что действие
проклятия началось. До нас донеслись слитные крики толпы и смутный гул.
Шуга завернулся в накидку и поспешил на холм. Я возбужденно последовал за
ним.
Мы добрались до гребня холма вовремя, чтобы увидеть свирепого барана,
яростно бодающего гнездо Пурпурного. Набежало еще несколько баранов и тоже
ринулись в атаку на черный шар. Гнев их был в основном сосредоточен на
оскверненном знаке Ротн-Бэйра. Казалось, их раздражало само вещество
символа. Запах грязевого вонючки достаточно могуществен, чтобы разъярить
любого.
Тяжело дыша, с покрасневшими глазами, бараны сталкивались, пихались,
даже били в бешенстве друг друга лбами, только чтобы атаковать ненавистный
символ, нанесенный на боку летающего гнезда. При каждом их ударе ужасающий
гул эхом разносился по холмам.
И каждый удар сопровождался громким весельем толпы. Я ожидал, что в
любой момент кто-нибудь из баранов проломится сквозь стенку этого мрачного
жилища - но нет, эти стенки оказались крепче, чем я предполагал. Каждый
раз, когда баран ударял в него, гнездо, казалось, на мгновение немного
приподнималось в грязи и тут же опускалось в нее - это был единственный
эффект, который я мог наблюдать. Блея от бешенства, бараны
неистовствовали, нападая на оскорбительный рисунок - они являли собой
живое воплощение гнева Ротна-Бэйра. Снова и снова бросались они на тусклую
черную поверхность.
Старый Харт, вожак, сбил себе оба рога (они сами по себе священные
атрибуты, и я скорбел, оплакивая потерю). Несколько других баранов тоже
пострадали. Их глаза налились кровью от ярости, ноздри широко раздувались,
дыхание вырывалось горячими выхлопами пара, звуки блеяния и фырканья
наполняли воздух. Пар поднимался от тел, копыта шлепали по грязи, сминали
траву и грязь в сплошную жижу.
Некоторые бараны уже хромали и, пока мы наблюдали, одно из старых
животных поскользнулось и покатилось по грязи, столкнулось с двумя
другими, свалило их. Все трое оказались под ничего не разбиравшими
копытами других баранов. К сердитому фырканью прибавилось хрюканье боли,
шум падения и глухой гул, который раскатывался по склону каждый раз, когда
на стенку гнезда Пурпурного падали удары. Сила и выносливость животных
превосходила все мыслимое, они продолжали карабкаться друг на друга, бодая
оскорбительное заклинание.
При каждой новой атаке гнездо приподнималось от земли и грозило
соскользнуть вниз по склону, и каждый раз помедлив, оседало назад и
выдавливало себе из грязи колыбель. Несколько раз оно придавливало изгибом
стенки зазевавшихся животных.
Я чувствовал, как во мне вздымается волна возбуждения - в любой
момент гнездо Пурпурного должно было завалиться на бок.
И тут внезапно три барана одновременно ударили в гнездо. Оно,
казалось, подпрыгнуло в воздух. В тот момент, когда оно приподнялось из
своего углубления, в него ударил еще один баран, как бы продолжая это
движение. С громким влажным хлюпаньем гнездо вдруг заскользило вниз по
склону. Разъяренные бараны ринулись за ним, бодая всю дорогу, забивая
грязь копытами - через все тщательно террасированные лягушачьи садки Лига
прошел длинный глубокий шрам. Я вопил от восторга вместе со всеми.
Огромный черный шар врезался в реку с громким чмоканьем и брызгами, у
жителей деревни вырвался истошный крик восхищения.
Молчал только я - ужасающее гнездо ни на сколько не отклонилось от
своего правильного вертикального положения. Заметил ли это Шуга? Его
хмурость и озадаченность были не меньше моих.
Но гнездо находилось в реке! Бараны, увязая в грязи, скользили по
склону, уничтожая то, что еще уцелело от лягушачьих прудов, настигая
противника. Чуть ли не весело, они бросились в воду, продолжая наносить
удары по жилищу Пурпурного.
Часть из них толпились на берегу, меся грязь. Грязевые вонючки и
саламандры в панике копошились под их копытами, к кровавым пятнам на боках
обезумевших животных добавились новые оттенки. Раздавленные грязевые
вонючки смешивались с овечьей кровью. Невыносимый запах настиг нас на
вершине холма вместе с истерическим блеянием и хлопками.
Теперь черное гнездо оказалось в пределах досягаемости Нильна. Пока
только Ротн-Бэйр имел возможность отомстить за оскорбление. Сейчас же
берега вскипели, точно живые, когда саламандры, ящерицы, крабы, ядовитые
змеи и прочие речные создания начали выбираться из грязи и темноты. Они
копошились на взбаламученной поверхности и атаковали все, что двигалось,
но чаще - баранов.
Бараны продолжали заниматься гнездом, безразличные к обитателям ила,
запутавшимся в их шерсти, свисающих с боков, бьющим по ногам. Их когда-то
округлые, а теперь изодранные и исцарапанные бока были испещрены красными
пятнами, и широкими полосами ила от грязной речной воды. Это зрелище
внушало благоговение - овцы и речные создания, вместе атакующие
неподвижную черную сферу.
Жители деревни выстроились на гребне холма и радостными криками
приветствовали неистовую активность внизу. Один-два пастуха похрабрее
попытались было спуститься вниз, к реке, но щелканье клешней крабов быстро
прогнало их наверх.
Бараны теперь двигались медленнее, но все же продолжали тесниться
вокруг жилища Пурпурного, все еще продолжая толкать его, вскарабкиваясь на
тела упавших товарищей. Вода стала розовой. По берегам реки кишели
рассерженные грязевые вонючки. Это было зрелище, достойное богов. Толпа
продолжала дико веселиться и даже начала распевать хвалебные гимны в честь
Шуги. Заводилой был Пилг Крикун.
Гнев баранов начал утихать. Некоторые уже взбирались наверх, скользя
и шлепаясь в свою собственную кровь, съезжая назад по илистой почве.
Два-три барана ушли под воду и больше не показывались.
Грязевые создания тоже начали успокаиваться - и пастухи, соблюдая
осторожность, осмелились спуститься вниз, чтобы позаботиться о своем