Но кое-что из прочитанного задержалось в памяти. Я помнил слова, которые вызвали ответ; впрочем, я не собирался воспользоваться ими снова. Теперь нужны другие сведения.
Шанс есть. Я извлек из памяти картину. Страница пергамента, покрытая витым архаичным почерком. Из тех слов, что я сумел прочесть, могут пригодиться немногие. Скрывается ли во мне сила? Унаследовал ли я от отца способность переступить через ограничения нашего пола и быть более одаренным, чем другие мужчины Древней расы?
Я достал из кармана шарф. Начал расправлять его пальцами, медленно и осторожно превращая в веревку. Материал был такой нежный, что напоминал ленту. Я связал концы и положил перед собой кольцом. Шарф ярким пятном выделялся на камне.
Сосредоточившись на нем, я привлек всю свою волю. У меня нет подготовки в таких делах. В моем распоряжении только несколько строк на пергаменте, жажда успеха и воля, которая может оказаться недостаточной для него.
Каттея… мысленно я вызвал образ Каттеи, возможно, не такой, какова она в жизни, а такой, какой она представляется мне. Долго и сосредоточенно представлял себе ее стоящую в центре кольца. Теперь все то, что я знаю или думаю, что знаю, подвергается испытанию.
Я медленно пошевелил руками и произнес три слова.
Затаив дыхание, я смотрел и ждал. Сине-зеленое кольцо задрожало… один его край приподнялся. Теперь шарф превратился в обруч, стоящий на боку. Обруч медленно покатился с открытого места в сторону каменных деревьев, лишенных вершин и ветвей. Я пошел за ним в надежде, что нашел проводника.
Глава 7
Глава 8
Шанс есть. Я извлек из памяти картину. Страница пергамента, покрытая витым архаичным почерком. Из тех слов, что я сумел прочесть, могут пригодиться немногие. Скрывается ли во мне сила? Унаследовал ли я от отца способность переступить через ограничения нашего пола и быть более одаренным, чем другие мужчины Древней расы?
Я достал из кармана шарф. Начал расправлять его пальцами, медленно и осторожно превращая в веревку. Материал был такой нежный, что напоминал ленту. Я связал концы и положил перед собой кольцом. Шарф ярким пятном выделялся на камне.
Сосредоточившись на нем, я привлек всю свою волю. У меня нет подготовки в таких делах. В моем распоряжении только несколько строк на пергаменте, жажда успеха и воля, которая может оказаться недостаточной для него.
Каттея… мысленно я вызвал образ Каттеи, возможно, не такой, какова она в жизни, а такой, какой она представляется мне. Долго и сосредоточенно представлял себе ее стоящую в центре кольца. Теперь все то, что я знаю или думаю, что знаю, подвергается испытанию.
Я медленно пошевелил руками и произнес три слова.
Затаив дыхание, я смотрел и ждал. Сине-зеленое кольцо задрожало… один его край приподнялся. Теперь шарф превратился в обруч, стоящий на боку. Обруч медленно покатился с открытого места в сторону каменных деревьев, лишенных вершин и ветвей. Я пошел за ним в надежде, что нашел проводника.
Глава 7
Обруч петлял в каменном лесу, и мне много раз казалось, что он поворачивает назад и ведет меня кругами. Но он оставался моей единственной надеждой: только с ним я могу миновать это зачарованное место. Иногда солнце светило мне в глаза, и я вспоминал древнее предупреждение: когда тень человека лежит за ним и он не может на нее взглянуть, зло может незаметно подобраться к нему. Но хотя это место было мне совершенно чужим, я не воспринимал его как злое; скорее это препятствие на пути тех, кто ему чужд. Наконец мы вышли по другую сторону столбов, и обруч покатился по открытой местности. Он раскачивался из стороны в сторону, как будто поддерживавшая его энергия иссякала. Но по-прежнему катился прямо вперед; здесь не было высеченной в скалах дороги, только каменная поверхность, изъеденная бурями и временем.
Обруч привел меня на самый край этого плато и упал, снова превратившись в обычный шелковый шарф. Если сила, которую я привлекал, подействовала, значит Каттея проходила здесь. Но зачем? И как она прошла дальше?
Я снова сложил шарф и спрятал его, идя вдоль каменного обрыва и глядя вниз. Никаких видимых средств для спуска: обрыв крутой и глубокий.
Убедившись в этом, я вернулся и внимательно осмотрел место, на котором упал мой обруч. При свете заходящего солнца увидел углубление в скале. Сюда когда-то упиралось что-то очень тяжелое. Я посмотрел на противоположную сторону пропасти. Там ровная площадка. Должно быть, когда-то через пропасть был переброшен мост. Но если даже и так, мост исчез. Я потер бедро — рана почти не напоминала о себе — и попытался мысленно измерить расстояние до противоположного края.
Только отчаявшийся человек может решиться на такой прыжок. Но теперь, подгоняемый страхами, я и есть отчаявшийся. Я привязал меч к мешку с припасами. Взял мешок за лямку, дважды покрутил над головой и бросил. Услышал, как лезвие звякнуло о камень на той стороне, увидел, что мешок упал в футе от края пропасти.
Затем я снял сапоги, связал их своим поясом и тоже перебросил. Камень под босыми ногами оказался теплым, нагретым солнцем. Я отошел к опушке каменного леса, хотя не стал углубляться в него. Затем собрал всю решимость и энергию, побежал к краю пропасти, изогнулся в прыжке, не смея думать ни о чем другом, только о благополучном приземлении по ту сторону.
И ударился о камень с такой силой, что мог сломать кости. Лежал, тяжело дыша, совершенно истощенный, пока с радостью не осознал, что все-таки пересек пропасть. Но когда сел и принялся осматриваться, все тело у меня болело. Прихрамывая, я обулся и надел мешок на спину.
По эту сторону следы, которыми я руководствовался, видны были яснее. Вот царапины, как будто здесь что-то тащили. Не имея других указателей, я пошел по ним и обнаружил мост. Он был сделан из трех бревен, связанных кожаными ремнями. То, что мост спрятали, означает, что им собираются снова воспользоваться. Я задумался. Неужели это тайный путь в Долину? Может, в интересах тех, кого я покинул, уничтожить этот мост? Но как? У меня нет сил, чтобы передвинуть его и сбросить в пропасть. Поджечь… Но дым выдаст мое присутствие. К тому же я сомневался, что те, кого мы опасаемся, могут легко проходить через каменный лес.
Спрятавшие мост оставили и другие следы. В горах Эсткарпа я получил хорошую подготовку как следопыт. Эти люди — конечно, если это люди — не скрывали свой след. На полоске почвы отчетливо видны следы рентанцев. Клок шерсти прицепился к ветви куста. Да, по эту сторону пропасти не только голый камень. Здесь есть растительность, хотя и чахлая: слишком сильный ветер и тощая почва.
Я пошел по следу, который на почве читать было легче, спустился по крутому склону и оказался среди причудливо изогнутых деревьев, которые вначале едва достигали мне до подбородка. Но постепенно они становились выше, хотя и оставались изогнутыми, и вскоре я оказался в лесу, куда не проникал луч солнца. Здесь царила сероватая полумгла. Я увидел, что со стволов свешивается густой мох, так что деревья, хоть и лишенные листвы, заслоняют свет. Кое-где мох образовал длинные раскачивающиеся полотнища, словно между деревьями развесили порванный занавес. Отряд, за которым я шел, проходил здесь, и оборванный мох грудами лежал на земле, издавая легкий пряный аромат.
Мох не только свисал с деревьев, он рос прямо на земле. Мягкий и пружинящий под ногами, и тут и там из него поднимались стройные стебли, увенчанные бледными цветами. Когда я проходил мимо, цветы начинали дрожать. В этом моховом подлеске мелькали какие-то огоньки. И сам лес, в котором становилось все темнее, начал светиться призрачным фосфоресцирующим светом. Огоньки имели форму шестиконечной звезды. Когда я наклонился, чтобы рассмотреть их, они побледнели и стало видно нечто вроде сероватой паутины поверх щупалец мха.
Приближалась ночь, в темноте я не могу идти по следу. Но ночевать в этом месте мне не хотелось. До сих пор я не слышал и не видел никаких признаков жизни в лесу, но это вовсе не означает, что в нем не скрываются какие-нибудь неприятные неожиданности.
Нужно найти место для отдыха или возвращаться назад. Чем дальше я углублялся в лес, тем гуще становились заросли мха. Я обнаружил, что время от времени останавливаюсь и внимательно прислушиваюсь. Легкий ветерок, проникавший в глубину леса, шевелил вершины, и в лесу постоянно слышался глухой шепот. Мне казалось, что я улавливаю какие-то странные слова, обрывки речи, которой обмениваются преследующие меня существа.
Наконец я остановился у толстого ствола, который, несмотря на свой серо-зеленый занавес, давал возможность ощутить за спиной прочную и надежную стену. Мне нужно поесть, попить и отдохнуть. Я устал, все тело ноет, я не могу заставлять себя идти дальше, да и не хочется мне неосторожно наткнуться на вражеский лагерь.
Прижавшись спиной к стволу, я почувствовал себя в безопасности. Тьма сгустилась, и свечение цветов и шестиконечных звезд стало заметней. Ощущался легкий приятный аромат, который доносил ветерок.
Я умеренно поел и отпил несколько глотков воды. К счастью, пищевой рацион зеленого племени рассчитан так, чтобы нескольких глотков хватало на день. Но желудок продолжал требовать наполнения. Поэтому я испытывал легкое неудовлетворение, хотя сознание говорило мне, что крошек, которые я слизал с пальцев, достаточно для насыщения.
Накануне вечером подъем по лестнице утомил меня до изнеможения; теперь же меня охватила какая-то дрожащая слабость. Уснуть сейчас — настоящее безумие… настоящее безумие… Я помню, как какое-то внутреннее предупреждение пыталось меня поднять, но волны сна накатывались, смыкались надо мной.
Вокруг вода, она все выше и выше, я задыхаюсь. Я потерял Орсию и тону в реке…
Задыхаясь, я проснулся. Нет, это не вода. Я погребен под грудой мха, который достигает подбородка, его щупальца раскачиваются над головой. Страх придал мне силы, я попытался сбросить это одеяло. Но руки и ноги были связаны, словно прочной веревкой. Я не мог даже отодвинуться от дерева, к которому прислонился, потому что мох привязал меня к нему! Неужели я на самом деле утону в нем? Я принялся вертеть головой и понял, что мох держит меня за плечи, но не касается головы. И хотя движения у меня ограничены, меня сжимают не настолько сильно, чтобы затруднить кровообращение или помешать дыханию. Я в плену, но жизни моей пока ничто не угрожает.
Однако это слабое утешение. Я прислонил голову к стволу и перестал бороться. Было очень темно, и в темноте ярко светили звезды. Они привлекли мое внимание. Раньше я не замечал никакого порядка в их расположении, но сейчас увидел два ряда, ведущие от места моего пленения влево. Как будто сознательно намечена тропа! Тропа для кого — или чего?
Под ветром мох шептался. Но не слышно ни насекомых, ни голосов ночных охотников.
Я обратил свое внимание на мох. Жесткие пряди растут не из земли, а с ветвей. При фосфоресцирующем свете звезд я видел, что они отсоединились от ветвей, чтобы опуститься на меня. Я вспомнил рассказы моряков салкаров о странных южных растениях, которые питаются живой плотью и кровью, они хватают добычу, как звери. И тут, бессознательно попытавшись облегчить боль в теле, я обнаружил, что могу слегка двигаться. Как будто то, что держало меня, уловило эту мою потребность и ответило на нее.
Уловило из сознания? Но это невероятно — совершенно невероятно! Как может растение читать мои мысли? Растение ли это? О, да: вокруг меня растение. Но возможно, это орудие в чьих-то руках?
— Кто ты? — Я сознательно направил во мглу мысль. — Кто ты? Что ты сделаешь со мной?
Не думаю, чтобы я ожидал ответ. Но хоть и не получил ответа, нащупал
— что-то! Как тогда, когда Орсия общалась с асптом, я на мгновение ощутил другой мысленный уровень и тут же утратил его. Не похоже на мышление зеленого племени или кроганов — гораздо менее «человеческое». Животное? Почему-то я в это не верил. Я сосредоточился, но не для физической борьбы со мхом, а для мысленного поиска.
— Кто — ты?
Снова это почти неощутимое прикосновение. Но его достаточно, чтобы я продолжал бороться. Однако оно исчезло, прежде чем я сумел определить, высокая ли это частота, как та, что использовала Орсия, или слишком низкая для меня.
Свет… становится гораздо светлей… начинается день? Нет, свет исходит от звезд слева от меня, он распространяется видимыми жемчужными лучами. И в этих лучах какое-то ожидание.
— Кто — ты? — На этот раз я попробовал нижние частоты, решив, что то, что я ищу, не вверху, а внизу.
И я уловил ответ, но задержал его недостаточно долго, чтобы обменяться мыслью. Ощутил возбуждение, шок и страх.
Страх мне нужен меньше всего: страх может толкнуть на отчаянные действия.
— Кто ты? — Снова я воспользовался нижним уровнем. Но на этот раз никакой реакции; никакого мысленного прикосновения. Как будто тот, боящийся меня, прочно закрыл дверь.
Свечи, появившиеся над звездами, горели все ярче. Не похоже на огни, предвещающие зло, потому что я не испытываю озноба. Хоть солнце не светит, но в лесу стало светло, как в облачный день.
На тропе появилась фигура. Маленькая и сгорбленная. Но нет того ощущения, как при появлении тасов. Фигура приближалась очень медленно, время от времени останавливаясь и опасливо разглядывая меня. Страх…
Когда она подошла и остановилась между двумя ближайшими звездами, я смог лучше разглядеть ее. Серая, как древесный мох, и ее длинные волосы невозможно отличить от мха. Она развела пряди, чтобы лучше разглядеть меня, и я увидел маленькое сморщенное лицо с плоским носом и большими глазами с густыми ресницами. Снова она отбросила пряди волос на плечи, и я увидел, что это женщина. Большие груди и отвислый живот только частично прикрываются чем-то вроде сетки, сплетенной из мха. В сетку вплетены дикие цветы — жалкая попытка приукраситься.
И тут я вспомнил сказки своего детства. Это моховица. Согласно легенде, моховицы охотятся за людьми, пытаясь привлечь к себе их внимание. В сказаниях говорится, что моховицы хотят иметь детей, которых вырастили бы люди. И если кто-то соглашается на такую сделку, моховица верой и правдой служит ему, открывает тайные сокровища и тому подобное.
В легендах это добрые застенчивые существа, которые никому не желают зла; когда их уродливая внешность пугает людей, с которыми они хотят подружиться, они приходят в отчаяние. Насколько истинна эта легенда? Похоже, скоро я узнаю.
Моховица неуверенно приблизилась на шаг-два. Она кажется очень старой, но так ли это на самом деле, не могу судить. В сказках их всегда описывают такими. И еще — ни разу не упоминаются их мужчины.
Она стояла и смотрела. Я снова попытался использовать мысленное прикосновение, но безрезультатно. Если с ней я установил контакт раньше, то теперь она воздвигла между нами барьер. Однако от нее исходила волна добрых намерений, робких добрых волн, словно она не желает мне зла, но опасается, что я не испытываю того же по отношению к ней.
Я отказался от использования мысли. Напротив, заговорил вслух и таким тоном, чтобы внушить ей: я не причиню ей зла; напротив, мне нужна ее помощь. Мы уже знали, что в Эскоре повсюду используется язык Древней расы, хотя с другим произношением и архаичными оборотами, и нас всюду могут понять.
— Друг… — Я старался говорить мягко. — Я друг… друг народа мха.
Она пристально смотрела мне в глаза.
Как это в старой поговорке: «Друг — полудруг — недруг».
Я не произнес этого вслух, но готов был принять от нее название «полудруг», лишь бы не «недруг».
Она пожевала губами, прежде чем в свою очередь заговорила вслух.
— Друг… — Она говорила шепотом, не громче ветра, шуршавшего в мшистых занавесях.
И продолжала смотреть мне в глаза. И тут, словно приоткрылась дверь, мысль ее устремилась мне в сознание.
— Кто ты, идущий через страну мха?
— Я Кемок Трегарт из-за гор. — Но эти слова, которые могут значить что-то для других обитателей Эскора, для нее ничего не значили. — Из Долины Зеленой Тишины, — добавил я, и это она поняла.
Снова произнесла слово, и на этот раз я ощутил теплую уверенность. Ибо слово, которое она произнесла, хоть и свистящим шепотом, было знаком добра в этой земле безымянного зла — древним словом силы:
— Эютаян.
Я быстро ответил — ответил вслух, не мысленно, чтобы она была уверена: я могу произнести это слово, не опасаясь быть сожженным.
Она высвободила руки из-под потока волос-мха. Руки мягко двигались, как ветви под ветром. И тут же мох, который привязал меня к дереву, зашевелился, распался, освободив меня. Я остался сидеть в гнезде из мха.
— Идем!
Она поманила меня, и я встал. Она тут же отступила, как будто мой рост ее пугал. Но, закутавшись в волосы, как в плащ, повернулась и пошла по тропе из звездных свеч.
Взяв мешок, я пошел за ней. Свечи продолжали освещать наш путь, хотя за пределами их свечения царила ночь, и я подумал, что до рассвета еще далеко. Здесь древесные лампы располагались дальше друг от друга и светили не так ярко. Я торопился, чтобы не потерять проводницу. Несмотря на хрупкую фигуру и как будто слабые ноги, она шла очень быстро.
Все гуще и гуще становились занавеси из мха. Иногда они казались сплошными стенами меж деревьями, слишком плотными, чтобы их пошевелил ветер. Я сообразил, что они напоминают стены и что, возможно, я иду между жилищами. Моя проводница руками развела одну такую стену и поманила меня за собой.
Я оказался на открытом пространстве под очень большим деревом. Его чешуйчатый ствол служил центральной опорой жилища. Мшистые занавеси образовали стены, а под ногами густым ковром рос мох. К стволу были прикреплены светящиеся звезды — от самого подножия до первых ветвей. И свет их напоминал свет костра.
На мху сидели мои — хозяйки? судьи? пленительницы? Я знал только, что все они моховицы, настолько напоминающие ту, что привела меня, что я бы не отличил одну от другой. Та, что была ближе всех к усаженному звездами стволу, жестом пригласила меня сесть.
Снова последовал период молчаливой оценки, как и с моей проводницей. Потом та, которую я считал старшей, назвала сначала себя, потом остальных — она проделала это в той формальной манере, какая свойственна всем существам, живущим далеко от Эсткарпа.
— Фуусу, Форув, Фроно, Фингри, Фубби… — Фубби — имя той, что привела меня.
— Кемок Трегарт, — ответил я, как следовало. Затем согласно обычаю Эсткарпа, который, может быть, здесь не принят, добавил:
— Никакой угрозы от меня дому Фуусу и ее сестер, их клану, их крыше, урожаю и стадам…
И они поняли — если не слова, то добрые намерения за ними. Ибо Фуусу сделала еще один жест, и Форув, сидевшая справа от нее, достала чашку и налила в нее вина из каменной бутылки. Она коснулась губами края чаши и поднесла ее мне.
Я помнил предупреждение Дахаун о том, что нельзя ничего есть и пить в этой дикой местности, однако не решился отказаться от чаши гостя. С некоторым страхом глотнул. Напиток оказался кислым и чуть горьковатым. Я был рад, что не нужно пить до дна. Но я согласно обычаю наклонил чашу вправо и влево, пролил несколько капель на ковер из мха и пожелал удачи дому и земле.
Потом поставил чашу и вежливо ждал, чтобы Фуусу продолжила. Мне не пришлось долго ждать.
— Куда ты направляешься через землю мха, Кемок Трегарт? — Она чуть споткнулась, произнося мое имя. — И зачем?
— Я ищу ту, что была у меня отобрана, и след привел меня сюда.
— Были здесь те, что пришли и ушли.
— Куда ушли? — Я не мог сдержать нетерпения. Моховица медленно покачала головой.
— Они ушли тайным путем и оставили за собой завесу слепоты. Никто не может следовать за ними.
Завеса слепоты? Я не понимал, что она имеет в виду. Но, возможно, она расскажет больше…
— Была ли с ними девушка? — спросил я.
Фуусу кивнула Фубби.
— Пусть она ответит. Она видела, как они проходили.
— Да, была девушка и другие. Был Темный Великий… Темный Великий. Мысленно я повторял эти слова. Неужели я ошибся? Не Динзил, но один из врагов…
— Она принадлежала свету, но ехала с темными. Быстро, быстро, быстро они проехали. Потом пошли тайным путем и оставили заклятье слепоты, — сказала Фубби.
— Вы можете показать мне их путь? — невежливо прервал я ее. Динзил, конечно, опасен, но если Каттея с одним из наших врагов… Время — время теперь тоже наш враг.
— Могу, но ты не сможешь пройти.
Я ей не поверил. Возможно, то, что я прошел так далеко, добавило мне самоуверенности. Слова о заклятье слепоты ничего мне не говорили.
— Покажи ему, — приказала Фуусу. — Он не поверит, пока сам не увидит.
Помню, как вежливо попрощался с Фуусу и ее двором, но за пределами ее древесного дома меня охватило нетерпение. Звездные свечи больше не горели, и Фубби схватила меня за руку. Кожа ее казалась сухой и жесткой, как прядь мха. Она сжала пальцы и потащила меня.
Без ее помощи я никогда бы не выбрался из этого мохового леса. Наконец лес поредел, стало светлее. Пошел дождь, его капли исчезали во мху. Я увидел на почве, выглядывавшей из-под мха, следы рентанцев, и понял, что снова иду по следу.
Деревья постепенно сменились кустарником, стало еще светлей, и я увидел темную высокую скалу. В нее вплеталась широкая красная полоса, и вообще эта скала не походила на другие. Я такой никогда не встречал. След вел прямо к ней — и в нее. Но нет никакой двери, ни малейшего признака входа. Ничего, кроме следа, уходящего в камень, который я напрасно ощупывал.
Я не верил собственным глазам. Но камень не поддавался нажиму, и тем не менее, следы, которые размывал дождь, вели в него.
Фубби завернулась в волосы, как в плащ, и вода стекала по нему, так что она была защищена от сырости. Она смотрела на меня, и мне показалось, что в ее взгляде смех.
— Они прошли туда, — вслух сказал я. Может, хотел, чтобы она мне возразила. Но она только уверенно повторила мои слова:
— Да, они прошли туда.
— Куда?
— Кто знает? Это заклятие слепоты. Спроси у Лоскиты; может, она покажет тебе будущее.
— Лоскита? А кто это?
Фубби повернулась, высунула руку из-под волосяного плаща и показала на восток.
— Лоскита из Сада Камней, читающая по песку. Если она согласится прочесть, может быть, ты узнаешь.
После этого загадочного замечания, она снова закуталась в волосы и быстро пошла назад — слилась с кустами, прежде чем я смог ее окликнуть.
Обруч привел меня на самый край этого плато и упал, снова превратившись в обычный шелковый шарф. Если сила, которую я привлекал, подействовала, значит Каттея проходила здесь. Но зачем? И как она прошла дальше?
Я снова сложил шарф и спрятал его, идя вдоль каменного обрыва и глядя вниз. Никаких видимых средств для спуска: обрыв крутой и глубокий.
Убедившись в этом, я вернулся и внимательно осмотрел место, на котором упал мой обруч. При свете заходящего солнца увидел углубление в скале. Сюда когда-то упиралось что-то очень тяжелое. Я посмотрел на противоположную сторону пропасти. Там ровная площадка. Должно быть, когда-то через пропасть был переброшен мост. Но если даже и так, мост исчез. Я потер бедро — рана почти не напоминала о себе — и попытался мысленно измерить расстояние до противоположного края.
Только отчаявшийся человек может решиться на такой прыжок. Но теперь, подгоняемый страхами, я и есть отчаявшийся. Я привязал меч к мешку с припасами. Взял мешок за лямку, дважды покрутил над головой и бросил. Услышал, как лезвие звякнуло о камень на той стороне, увидел, что мешок упал в футе от края пропасти.
Затем я снял сапоги, связал их своим поясом и тоже перебросил. Камень под босыми ногами оказался теплым, нагретым солнцем. Я отошел к опушке каменного леса, хотя не стал углубляться в него. Затем собрал всю решимость и энергию, побежал к краю пропасти, изогнулся в прыжке, не смея думать ни о чем другом, только о благополучном приземлении по ту сторону.
И ударился о камень с такой силой, что мог сломать кости. Лежал, тяжело дыша, совершенно истощенный, пока с радостью не осознал, что все-таки пересек пропасть. Но когда сел и принялся осматриваться, все тело у меня болело. Прихрамывая, я обулся и надел мешок на спину.
По эту сторону следы, которыми я руководствовался, видны были яснее. Вот царапины, как будто здесь что-то тащили. Не имея других указателей, я пошел по ним и обнаружил мост. Он был сделан из трех бревен, связанных кожаными ремнями. То, что мост спрятали, означает, что им собираются снова воспользоваться. Я задумался. Неужели это тайный путь в Долину? Может, в интересах тех, кого я покинул, уничтожить этот мост? Но как? У меня нет сил, чтобы передвинуть его и сбросить в пропасть. Поджечь… Но дым выдаст мое присутствие. К тому же я сомневался, что те, кого мы опасаемся, могут легко проходить через каменный лес.
Спрятавшие мост оставили и другие следы. В горах Эсткарпа я получил хорошую подготовку как следопыт. Эти люди — конечно, если это люди — не скрывали свой след. На полоске почвы отчетливо видны следы рентанцев. Клок шерсти прицепился к ветви куста. Да, по эту сторону пропасти не только голый камень. Здесь есть растительность, хотя и чахлая: слишком сильный ветер и тощая почва.
Я пошел по следу, который на почве читать было легче, спустился по крутому склону и оказался среди причудливо изогнутых деревьев, которые вначале едва достигали мне до подбородка. Но постепенно они становились выше, хотя и оставались изогнутыми, и вскоре я оказался в лесу, куда не проникал луч солнца. Здесь царила сероватая полумгла. Я увидел, что со стволов свешивается густой мох, так что деревья, хоть и лишенные листвы, заслоняют свет. Кое-где мох образовал длинные раскачивающиеся полотнища, словно между деревьями развесили порванный занавес. Отряд, за которым я шел, проходил здесь, и оборванный мох грудами лежал на земле, издавая легкий пряный аромат.
Мох не только свисал с деревьев, он рос прямо на земле. Мягкий и пружинящий под ногами, и тут и там из него поднимались стройные стебли, увенчанные бледными цветами. Когда я проходил мимо, цветы начинали дрожать. В этом моховом подлеске мелькали какие-то огоньки. И сам лес, в котором становилось все темнее, начал светиться призрачным фосфоресцирующим светом. Огоньки имели форму шестиконечной звезды. Когда я наклонился, чтобы рассмотреть их, они побледнели и стало видно нечто вроде сероватой паутины поверх щупалец мха.
Приближалась ночь, в темноте я не могу идти по следу. Но ночевать в этом месте мне не хотелось. До сих пор я не слышал и не видел никаких признаков жизни в лесу, но это вовсе не означает, что в нем не скрываются какие-нибудь неприятные неожиданности.
Нужно найти место для отдыха или возвращаться назад. Чем дальше я углублялся в лес, тем гуще становились заросли мха. Я обнаружил, что время от времени останавливаюсь и внимательно прислушиваюсь. Легкий ветерок, проникавший в глубину леса, шевелил вершины, и в лесу постоянно слышался глухой шепот. Мне казалось, что я улавливаю какие-то странные слова, обрывки речи, которой обмениваются преследующие меня существа.
Наконец я остановился у толстого ствола, который, несмотря на свой серо-зеленый занавес, давал возможность ощутить за спиной прочную и надежную стену. Мне нужно поесть, попить и отдохнуть. Я устал, все тело ноет, я не могу заставлять себя идти дальше, да и не хочется мне неосторожно наткнуться на вражеский лагерь.
Прижавшись спиной к стволу, я почувствовал себя в безопасности. Тьма сгустилась, и свечение цветов и шестиконечных звезд стало заметней. Ощущался легкий приятный аромат, который доносил ветерок.
Я умеренно поел и отпил несколько глотков воды. К счастью, пищевой рацион зеленого племени рассчитан так, чтобы нескольких глотков хватало на день. Но желудок продолжал требовать наполнения. Поэтому я испытывал легкое неудовлетворение, хотя сознание говорило мне, что крошек, которые я слизал с пальцев, достаточно для насыщения.
Накануне вечером подъем по лестнице утомил меня до изнеможения; теперь же меня охватила какая-то дрожащая слабость. Уснуть сейчас — настоящее безумие… настоящее безумие… Я помню, как какое-то внутреннее предупреждение пыталось меня поднять, но волны сна накатывались, смыкались надо мной.
Вокруг вода, она все выше и выше, я задыхаюсь. Я потерял Орсию и тону в реке…
Задыхаясь, я проснулся. Нет, это не вода. Я погребен под грудой мха, который достигает подбородка, его щупальца раскачиваются над головой. Страх придал мне силы, я попытался сбросить это одеяло. Но руки и ноги были связаны, словно прочной веревкой. Я не мог даже отодвинуться от дерева, к которому прислонился, потому что мох привязал меня к нему! Неужели я на самом деле утону в нем? Я принялся вертеть головой и понял, что мох держит меня за плечи, но не касается головы. И хотя движения у меня ограничены, меня сжимают не настолько сильно, чтобы затруднить кровообращение или помешать дыханию. Я в плену, но жизни моей пока ничто не угрожает.
Однако это слабое утешение. Я прислонил голову к стволу и перестал бороться. Было очень темно, и в темноте ярко светили звезды. Они привлекли мое внимание. Раньше я не замечал никакого порядка в их расположении, но сейчас увидел два ряда, ведущие от места моего пленения влево. Как будто сознательно намечена тропа! Тропа для кого — или чего?
Под ветром мох шептался. Но не слышно ни насекомых, ни голосов ночных охотников.
Я обратил свое внимание на мох. Жесткие пряди растут не из земли, а с ветвей. При фосфоресцирующем свете звезд я видел, что они отсоединились от ветвей, чтобы опуститься на меня. Я вспомнил рассказы моряков салкаров о странных южных растениях, которые питаются живой плотью и кровью, они хватают добычу, как звери. И тут, бессознательно попытавшись облегчить боль в теле, я обнаружил, что могу слегка двигаться. Как будто то, что держало меня, уловило эту мою потребность и ответило на нее.
Уловило из сознания? Но это невероятно — совершенно невероятно! Как может растение читать мои мысли? Растение ли это? О, да: вокруг меня растение. Но возможно, это орудие в чьих-то руках?
— Кто ты? — Я сознательно направил во мглу мысль. — Кто ты? Что ты сделаешь со мной?
Не думаю, чтобы я ожидал ответ. Но хоть и не получил ответа, нащупал
— что-то! Как тогда, когда Орсия общалась с асптом, я на мгновение ощутил другой мысленный уровень и тут же утратил его. Не похоже на мышление зеленого племени или кроганов — гораздо менее «человеческое». Животное? Почему-то я в это не верил. Я сосредоточился, но не для физической борьбы со мхом, а для мысленного поиска.
— Кто — ты?
Снова это почти неощутимое прикосновение. Но его достаточно, чтобы я продолжал бороться. Однако оно исчезло, прежде чем я сумел определить, высокая ли это частота, как та, что использовала Орсия, или слишком низкая для меня.
Свет… становится гораздо светлей… начинается день? Нет, свет исходит от звезд слева от меня, он распространяется видимыми жемчужными лучами. И в этих лучах какое-то ожидание.
— Кто — ты? — На этот раз я попробовал нижние частоты, решив, что то, что я ищу, не вверху, а внизу.
И я уловил ответ, но задержал его недостаточно долго, чтобы обменяться мыслью. Ощутил возбуждение, шок и страх.
Страх мне нужен меньше всего: страх может толкнуть на отчаянные действия.
— Кто ты? — Снова я воспользовался нижним уровнем. Но на этот раз никакой реакции; никакого мысленного прикосновения. Как будто тот, боящийся меня, прочно закрыл дверь.
Свечи, появившиеся над звездами, горели все ярче. Не похоже на огни, предвещающие зло, потому что я не испытываю озноба. Хоть солнце не светит, но в лесу стало светло, как в облачный день.
На тропе появилась фигура. Маленькая и сгорбленная. Но нет того ощущения, как при появлении тасов. Фигура приближалась очень медленно, время от времени останавливаясь и опасливо разглядывая меня. Страх…
Когда она подошла и остановилась между двумя ближайшими звездами, я смог лучше разглядеть ее. Серая, как древесный мох, и ее длинные волосы невозможно отличить от мха. Она развела пряди, чтобы лучше разглядеть меня, и я увидел маленькое сморщенное лицо с плоским носом и большими глазами с густыми ресницами. Снова она отбросила пряди волос на плечи, и я увидел, что это женщина. Большие груди и отвислый живот только частично прикрываются чем-то вроде сетки, сплетенной из мха. В сетку вплетены дикие цветы — жалкая попытка приукраситься.
И тут я вспомнил сказки своего детства. Это моховица. Согласно легенде, моховицы охотятся за людьми, пытаясь привлечь к себе их внимание. В сказаниях говорится, что моховицы хотят иметь детей, которых вырастили бы люди. И если кто-то соглашается на такую сделку, моховица верой и правдой служит ему, открывает тайные сокровища и тому подобное.
В легендах это добрые застенчивые существа, которые никому не желают зла; когда их уродливая внешность пугает людей, с которыми они хотят подружиться, они приходят в отчаяние. Насколько истинна эта легенда? Похоже, скоро я узнаю.
Моховица неуверенно приблизилась на шаг-два. Она кажется очень старой, но так ли это на самом деле, не могу судить. В сказках их всегда описывают такими. И еще — ни разу не упоминаются их мужчины.
Она стояла и смотрела. Я снова попытался использовать мысленное прикосновение, но безрезультатно. Если с ней я установил контакт раньше, то теперь она воздвигла между нами барьер. Однако от нее исходила волна добрых намерений, робких добрых волн, словно она не желает мне зла, но опасается, что я не испытываю того же по отношению к ней.
Я отказался от использования мысли. Напротив, заговорил вслух и таким тоном, чтобы внушить ей: я не причиню ей зла; напротив, мне нужна ее помощь. Мы уже знали, что в Эскоре повсюду используется язык Древней расы, хотя с другим произношением и архаичными оборотами, и нас всюду могут понять.
— Друг… — Я старался говорить мягко. — Я друг… друг народа мха.
Она пристально смотрела мне в глаза.
Как это в старой поговорке: «Друг — полудруг — недруг».
Я не произнес этого вслух, но готов был принять от нее название «полудруг», лишь бы не «недруг».
Она пожевала губами, прежде чем в свою очередь заговорила вслух.
— Друг… — Она говорила шепотом, не громче ветра, шуршавшего в мшистых занавесях.
И продолжала смотреть мне в глаза. И тут, словно приоткрылась дверь, мысль ее устремилась мне в сознание.
— Кто ты, идущий через страну мха?
— Я Кемок Трегарт из-за гор. — Но эти слова, которые могут значить что-то для других обитателей Эскора, для нее ничего не значили. — Из Долины Зеленой Тишины, — добавил я, и это она поняла.
Снова произнесла слово, и на этот раз я ощутил теплую уверенность. Ибо слово, которое она произнесла, хоть и свистящим шепотом, было знаком добра в этой земле безымянного зла — древним словом силы:
— Эютаян.
Я быстро ответил — ответил вслух, не мысленно, чтобы она была уверена: я могу произнести это слово, не опасаясь быть сожженным.
Она высвободила руки из-под потока волос-мха. Руки мягко двигались, как ветви под ветром. И тут же мох, который привязал меня к дереву, зашевелился, распался, освободив меня. Я остался сидеть в гнезде из мха.
— Идем!
Она поманила меня, и я встал. Она тут же отступила, как будто мой рост ее пугал. Но, закутавшись в волосы, как в плащ, повернулась и пошла по тропе из звездных свеч.
Взяв мешок, я пошел за ней. Свечи продолжали освещать наш путь, хотя за пределами их свечения царила ночь, и я подумал, что до рассвета еще далеко. Здесь древесные лампы располагались дальше друг от друга и светили не так ярко. Я торопился, чтобы не потерять проводницу. Несмотря на хрупкую фигуру и как будто слабые ноги, она шла очень быстро.
Все гуще и гуще становились занавеси из мха. Иногда они казались сплошными стенами меж деревьями, слишком плотными, чтобы их пошевелил ветер. Я сообразил, что они напоминают стены и что, возможно, я иду между жилищами. Моя проводница руками развела одну такую стену и поманила меня за собой.
Я оказался на открытом пространстве под очень большим деревом. Его чешуйчатый ствол служил центральной опорой жилища. Мшистые занавеси образовали стены, а под ногами густым ковром рос мох. К стволу были прикреплены светящиеся звезды — от самого подножия до первых ветвей. И свет их напоминал свет костра.
На мху сидели мои — хозяйки? судьи? пленительницы? Я знал только, что все они моховицы, настолько напоминающие ту, что привела меня, что я бы не отличил одну от другой. Та, что была ближе всех к усаженному звездами стволу, жестом пригласила меня сесть.
Снова последовал период молчаливой оценки, как и с моей проводницей. Потом та, которую я считал старшей, назвала сначала себя, потом остальных — она проделала это в той формальной манере, какая свойственна всем существам, живущим далеко от Эсткарпа.
— Фуусу, Форув, Фроно, Фингри, Фубби… — Фубби — имя той, что привела меня.
— Кемок Трегарт, — ответил я, как следовало. Затем согласно обычаю Эсткарпа, который, может быть, здесь не принят, добавил:
— Никакой угрозы от меня дому Фуусу и ее сестер, их клану, их крыше, урожаю и стадам…
И они поняли — если не слова, то добрые намерения за ними. Ибо Фуусу сделала еще один жест, и Форув, сидевшая справа от нее, достала чашку и налила в нее вина из каменной бутылки. Она коснулась губами края чаши и поднесла ее мне.
Я помнил предупреждение Дахаун о том, что нельзя ничего есть и пить в этой дикой местности, однако не решился отказаться от чаши гостя. С некоторым страхом глотнул. Напиток оказался кислым и чуть горьковатым. Я был рад, что не нужно пить до дна. Но я согласно обычаю наклонил чашу вправо и влево, пролил несколько капель на ковер из мха и пожелал удачи дому и земле.
Потом поставил чашу и вежливо ждал, чтобы Фуусу продолжила. Мне не пришлось долго ждать.
— Куда ты направляешься через землю мха, Кемок Трегарт? — Она чуть споткнулась, произнося мое имя. — И зачем?
— Я ищу ту, что была у меня отобрана, и след привел меня сюда.
— Были здесь те, что пришли и ушли.
— Куда ушли? — Я не мог сдержать нетерпения. Моховица медленно покачала головой.
— Они ушли тайным путем и оставили за собой завесу слепоты. Никто не может следовать за ними.
Завеса слепоты? Я не понимал, что она имеет в виду. Но, возможно, она расскажет больше…
— Была ли с ними девушка? — спросил я.
Фуусу кивнула Фубби.
— Пусть она ответит. Она видела, как они проходили.
— Да, была девушка и другие. Был Темный Великий… Темный Великий. Мысленно я повторял эти слова. Неужели я ошибся? Не Динзил, но один из врагов…
— Она принадлежала свету, но ехала с темными. Быстро, быстро, быстро они проехали. Потом пошли тайным путем и оставили заклятье слепоты, — сказала Фубби.
— Вы можете показать мне их путь? — невежливо прервал я ее. Динзил, конечно, опасен, но если Каттея с одним из наших врагов… Время — время теперь тоже наш враг.
— Могу, но ты не сможешь пройти.
Я ей не поверил. Возможно, то, что я прошел так далеко, добавило мне самоуверенности. Слова о заклятье слепоты ничего мне не говорили.
— Покажи ему, — приказала Фуусу. — Он не поверит, пока сам не увидит.
Помню, как вежливо попрощался с Фуусу и ее двором, но за пределами ее древесного дома меня охватило нетерпение. Звездные свечи больше не горели, и Фубби схватила меня за руку. Кожа ее казалась сухой и жесткой, как прядь мха. Она сжала пальцы и потащила меня.
Без ее помощи я никогда бы не выбрался из этого мохового леса. Наконец лес поредел, стало светлее. Пошел дождь, его капли исчезали во мху. Я увидел на почве, выглядывавшей из-под мха, следы рентанцев, и понял, что снова иду по следу.
Деревья постепенно сменились кустарником, стало еще светлей, и я увидел темную высокую скалу. В нее вплеталась широкая красная полоса, и вообще эта скала не походила на другие. Я такой никогда не встречал. След вел прямо к ней — и в нее. Но нет никакой двери, ни малейшего признака входа. Ничего, кроме следа, уходящего в камень, который я напрасно ощупывал.
Я не верил собственным глазам. Но камень не поддавался нажиму, и тем не менее, следы, которые размывал дождь, вели в него.
Фубби завернулась в волосы, как в плащ, и вода стекала по нему, так что она была защищена от сырости. Она смотрела на меня, и мне показалось, что в ее взгляде смех.
— Они прошли туда, — вслух сказал я. Может, хотел, чтобы она мне возразила. Но она только уверенно повторила мои слова:
— Да, они прошли туда.
— Куда?
— Кто знает? Это заклятие слепоты. Спроси у Лоскиты; может, она покажет тебе будущее.
— Лоскита? А кто это?
Фубби повернулась, высунула руку из-под волосяного плаща и показала на восток.
— Лоскита из Сада Камней, читающая по песку. Если она согласится прочесть, может быть, ты узнаешь.
После этого загадочного замечания, она снова закуталась в волосы и быстро пошла назад — слилась с кустами, прежде чем я смог ее окликнуть.
Глава 8
Дождь быстро размывал следы тех, кто ушел в скалу. Я сгорбился под его ударами и оглянулся на лес мха. Но все во мне протестовало против отступления. Значит, на восток. Где эта Лоскита и ее Сад Камней? В легендах о них ничего не говорится.
Я шел вдоль черно-красной стены, насквозь промокнув под дождем. Если здесь и есть какая-то дорога, я ее разглядеть не мог. И растут здесь не деревья и даже не кусты и травы, какие я встречал раньше; меня окружали низкие растения с толстыми мясистыми листьями и стеблями. К своему неудовольствию, поскользнувшись на мокрой почве и упав, я обнаружил, что растения эти снабжены острыми колючками. Растения желтые, и на некоторых стеблях мелкие цветы, сейчас плотно закрытые. Под листьями скрывались бледные насекомые, и мне их вид не понравился.
Пытаясь избежать встречи с листвой, я петлял, потому что растения становились все выше, так что вскоре их стебли поднялись выше моей головы. С неба спустилось крылатое существо, со змеиной шеей и внешностью рептилии, хотя и пернатое, и повисло вниз головой над одним из стеблей, поедая насекомых, которых ловило стремительными бросками узкой головы. Когда я проходил мимо, существо на мгновение застыло, но не проявило никакого страха, просто с любопытством смотрело на меня маленькими черными бусинками глаз.
Мне его внешность понравилась не больше территории, на которой оно охотится. Что-то здесь есть чуждое, такое же отталкивающее, как в каменном лесу. Тем не менее, мне не казалось, что это заколдованное место. Нет, просто неподходящее для моего племени.
Капли дождя ударялись о мясистые стебли, образуя лужицы. Я видел, как растения выпускают щупальца, погружают их в эти лужи, раскачиваются, всасывая воду. Мне показалось, что темная листва тоже раздувается, впитывая влагу.
Я был голоден, но не хотел останавливаться для еды в таком месте. Поэтому пошел быстрее, надеясь миновать растительность. И вдруг она неожиданно кончилась. Я словно наткнулся на невидимую стену: перед ней растения, за ней — гладкий песок. И таким ярким было это впечатление, что я вытянул руку. Но встретил только воздух. Дождь проделал бороздки в земле. Но на песок он не падал, на песке никаких следов.
Я повернул голову справа налево. С одной стороны черно-красный утес. К югу мясистые растения. Впереди, справа от меня, стена из камней, плотно подогнанных друг к другу, а между ней и утесом ровная, не тронутая дождем поверхность песка.
Я не решался ступить на эту ровную поверхность. В болотах Тора есть такие предательские участки, которые на взгляд кажутся прочными, как морской песок. Но стоит ступить на них, и они тебя проглотят.
Осмотревшись, я нашел камень размером с кулак. Бросил его перед собой. Камень не погрузился в песок. Но… может, что-то потяжелее? Тяжелее мой меч в ножнах. Я бросил его.
Он остался лежать на месте, где упал. И тут я заметил еще одну необычную особенность поверхности. Обычный песок настолько мягок, что меч в него слегка погрузился бы. Но здесь не так. Поверхность, которая кажется покрытой обычным песком, на самом деле как будто твердая. Я наклонился и осторожно потрогал ее пальцами. Мягкий песок, на ощупь похожий на пыль. Но как я на него ни нажимал, не смог сделать никакого углубления.
Идти по нему можно. Но стена, ограждающая его с юга, поставлена не зря. Не знаю, владение ли это Лоскиты. Но выглядит обнадеживающе.
Я сделал шаг, и этот единственный шаг перенес меня в совершенно сухое место.
Надел пояс с мечом. Прямо передо мной утес и параллельная ему стена резко поворачивают на север, так что мне не видно, что находится впереди. Стена сложена из грубых камней. Размер у камней разный — от крупных в основании до совсем мелких вверху. Камни искусно подогнаны друг к другу, так что вряд ли я смог бы просунуть нож в щель между ними.
Повернув, я обнаружил перед собой бассейн. Стена огибала его с трех сторон, утес образовал четвертую стену. Прямо передо мной крутой спуск на дно. То, что лежит внизу, привлекло мое внимание. Песчаная поверхность, но голубого цвета. Из нее поднимаются одинокие камни, грубо обработанные и расположенные в непонятном мне порядке. Камни окружены длинными волнистыми линиями в песке.
Продолжая смотреть на них, я испытал странное ощущение. Передо мной не камни в песке. Нет, я повис высоко над океаном, по которому разбросаны острова; океан не смог их поглотить. А теперь подо мной высочайшие горы, и я парю над ними, как некий дух; равнина, на которой возвышаются эти горы, превращается в туманную пустоту…
Я шел вдоль черно-красной стены, насквозь промокнув под дождем. Если здесь и есть какая-то дорога, я ее разглядеть не мог. И растут здесь не деревья и даже не кусты и травы, какие я встречал раньше; меня окружали низкие растения с толстыми мясистыми листьями и стеблями. К своему неудовольствию, поскользнувшись на мокрой почве и упав, я обнаружил, что растения эти снабжены острыми колючками. Растения желтые, и на некоторых стеблях мелкие цветы, сейчас плотно закрытые. Под листьями скрывались бледные насекомые, и мне их вид не понравился.
Пытаясь избежать встречи с листвой, я петлял, потому что растения становились все выше, так что вскоре их стебли поднялись выше моей головы. С неба спустилось крылатое существо, со змеиной шеей и внешностью рептилии, хотя и пернатое, и повисло вниз головой над одним из стеблей, поедая насекомых, которых ловило стремительными бросками узкой головы. Когда я проходил мимо, существо на мгновение застыло, но не проявило никакого страха, просто с любопытством смотрело на меня маленькими черными бусинками глаз.
Мне его внешность понравилась не больше территории, на которой оно охотится. Что-то здесь есть чуждое, такое же отталкивающее, как в каменном лесу. Тем не менее, мне не казалось, что это заколдованное место. Нет, просто неподходящее для моего племени.
Капли дождя ударялись о мясистые стебли, образуя лужицы. Я видел, как растения выпускают щупальца, погружают их в эти лужи, раскачиваются, всасывая воду. Мне показалось, что темная листва тоже раздувается, впитывая влагу.
Я был голоден, но не хотел останавливаться для еды в таком месте. Поэтому пошел быстрее, надеясь миновать растительность. И вдруг она неожиданно кончилась. Я словно наткнулся на невидимую стену: перед ней растения, за ней — гладкий песок. И таким ярким было это впечатление, что я вытянул руку. Но встретил только воздух. Дождь проделал бороздки в земле. Но на песок он не падал, на песке никаких следов.
Я повернул голову справа налево. С одной стороны черно-красный утес. К югу мясистые растения. Впереди, справа от меня, стена из камней, плотно подогнанных друг к другу, а между ней и утесом ровная, не тронутая дождем поверхность песка.
Я не решался ступить на эту ровную поверхность. В болотах Тора есть такие предательские участки, которые на взгляд кажутся прочными, как морской песок. Но стоит ступить на них, и они тебя проглотят.
Осмотревшись, я нашел камень размером с кулак. Бросил его перед собой. Камень не погрузился в песок. Но… может, что-то потяжелее? Тяжелее мой меч в ножнах. Я бросил его.
Он остался лежать на месте, где упал. И тут я заметил еще одну необычную особенность поверхности. Обычный песок настолько мягок, что меч в него слегка погрузился бы. Но здесь не так. Поверхность, которая кажется покрытой обычным песком, на самом деле как будто твердая. Я наклонился и осторожно потрогал ее пальцами. Мягкий песок, на ощупь похожий на пыль. Но как я на него ни нажимал, не смог сделать никакого углубления.
Идти по нему можно. Но стена, ограждающая его с юга, поставлена не зря. Не знаю, владение ли это Лоскиты. Но выглядит обнадеживающе.
Я сделал шаг, и этот единственный шаг перенес меня в совершенно сухое место.
Надел пояс с мечом. Прямо передо мной утес и параллельная ему стена резко поворачивают на север, так что мне не видно, что находится впереди. Стена сложена из грубых камней. Размер у камней разный — от крупных в основании до совсем мелких вверху. Камни искусно подогнаны друг к другу, так что вряд ли я смог бы просунуть нож в щель между ними.
Повернув, я обнаружил перед собой бассейн. Стена огибала его с трех сторон, утес образовал четвертую стену. Прямо передо мной крутой спуск на дно. То, что лежит внизу, привлекло мое внимание. Песчаная поверхность, но голубого цвета. Из нее поднимаются одинокие камни, грубо обработанные и расположенные в непонятном мне порядке. Камни окружены длинными волнистыми линиями в песке.
Продолжая смотреть на них, я испытал странное ощущение. Передо мной не камни в песке. Нет, я повис высоко над океаном, по которому разбросаны острова; океан не смог их поглотить. А теперь подо мной высочайшие горы, и я парю над ними, как некий дух; равнина, на которой возвышаются эти горы, превращается в туманную пустоту…