Страница:
«Бей!»
Танри видела, как двинулась ее рука. Но тут та, другая ее часть вспыхнула в героическом усилии.
«Я Танри! — слабый крик против могучих чар. — Салкар ни перед кем не склоняется!»
Фальконер повернулся, внимательно посмотрел на нее. В глазах его не было страха, только холодная ненависть. Птица у него на плече расправила крылья, закричала. Танри не была уверена: ей показалось, что красный вихрь привязывает птицу к плечу человека, не дает взлететь.
— Дьяволица! — воин бросился на девушку. Оставив попытки завладеть мечом, он поднял руку, чтобы ударить Танри по лицу. В воздухе взвился красный туман, окутал запястье поднятой руки, и хотя фальконер яростно задергался, рука его оказалась в плену.
«Бей быстрее!» — принуждение давило со страшной силой.
«Я не убиваю!» — палец за пальцем Танри заставляла свою руку раскрыться. Кинжал, выпав, зазвенел на каменном полу.
«Дура!» — сила вызывала в голове яростную боль. Танри закричала и пошатнулась. Ее вытянутая рука упала на тот самый меч, который пытался вырвать у статуи фальконер. Меч повернулся и высвободился быстро и легко.
«Убей!»
Девушку заполнил поток ненависти и силы. Тело кололо, вспыхнул жар, как факел, который окунули в масло.
«Убей!»
Она не могла справиться с каменным мечом. Обе руки сомкнулись на холодной рукояти. Танри подняла меч. Мужчина перед ней даже не пошевельнулся, пытаясь уклониться. Живы были только его глаза — полные не страха, а только ненависти, такой же горячей, как та, что заполняет ее.
Сражаться… она должна сражаться, как с волнами бурного моря. Она — Танри — салкар, она не орудие какого-то зла, давно ушедшего в Среднюю Тьму.
«Убей!»
Огромными усилиями она заставила свое тело двигаться, боролась с волей, которая пока еще не смогла ее победить. Меч упал.
Камень ударился о камень — правда ли это? Снова воздух дрогнул, заколебался; жизнь одолела древнюю смерть, но только на мгновение, промежуток между двумя ударами сердца. Меч ударился о Йонкару.
Донесся затихающий крик:
«Дура!..»
Никакой рукояти меча в руке, только пыль меж пальцами. И ни искры жизни в красных глазах женщины-статуи. На том месте, где меч ударился в изваяние, — на плече, появились трещины. Фигура на глазах раскрошилась и рухнула. И все остальные тоже ломались, превращаясь в пыль, от которой Танри раскашлялась и закрыла глаза руками.
Зло ушло. Холодное помещение опустело, больше в нем ничего не ждет. Рука схватила девушку за плечо, рванула к выходу.
— Наружу! — голос человеческий. — Наружу, Салзарат рушится!
Танри покорно позволила увести себя, вытирая по дороге горевшие от пыли глаза. Слышался треск, грохот. Поблизости свалился большой каменный блок, девушка съежилась от страха. Они бежали, уклоняясь, увертываясь. И наконец, все еще кашляя, со слезами, текущими из глаз, с лицами в серой пыли, оказались под открытым небом.
Их подхватил свежий ветер с запахом моря. Танри скорчилась на прошлогодней траве, сквозь которую уже начали пробиваться свежие весенние побеги. Рядом, так что плечи их соприкасались, сидел фальконер. Птица его исчезла.
Они сидели на небольшом холме. Танри не помнила, как они сюда поднялись. Внизу, между ними и морем, лежали груды разбитых камней. Невозможно было определить, где находились стены или проходы. Спутник девушки повернул голову и посмотрел ей прямо в лицо. В глазах его стояло огромное удивление.
— Все ушло! Проклятие ушло. Она наконец побеждена. Но ты же женщина, а Йонкара всегда действовала через женщин, в этом была ее сила и наша погибель. Она держала в своих руках всех женщин. Зная это, мы и создали свою защиту. Мы не могли верить ни одной женщине, потому что они готовы были открыть страшные двери Йонкары. Почему же ты не убила меня? Моя кровь освободила бы ее, а она поделилась бы с тобой властью, как поступала всегда.
— Она не будет мною командовать! — с каждым вдохом уверенность возвращалась к Танри. — Я салкарка, а не одна из ваших женщин. Так эта Йонкара — из-за нее вы ненавидите всех женщин?
— Может быть. Она правила нами. И проклятие ее держало нас в ее власти, пока не умер Лангвард. Как ты видела, он погиб от руки своей королевы, но его смерть частично освободила нас. Он долго искал возможности заключить дух Йонкары. И отчасти ему это удалось. И тогда мы бежали, как говорят легенды, и больше не допускали женщин в свои крепости.
Он потер руками лицо, стирая пыль исчезнувшего Салзарата.
— Это древняя земля. Я думаю, сейчас в ней никто не живет. Мы можем остаться здесь — если только тебя не станут разыскивать твои родичи. Иначе на нас падет тень другого проклятия.
Танри пожала плечами.
— Я салкарка, но не осталось никого, кто назвал бы меня сестрой по клану. Я работала на «Диком борове» без родственных связей. Никто не станет искать меня, — девушка встала, положила руки на бедра и отвернулась от моря.
— Фальконер, если на нас ляжет проклятие, придется жить с ним. Но пока человек живет, его может ожидать в будущем разное: и хорошее, и плохое. Надо только смотреть в лицо тому, что придет.
С неба до них донесся протяжный крик. Тучи разошлись, и в слабом солнечном свете показался сокол. Танри откинула голову, следя за ним.
— Земля твоя, а море мое. Что скажешь, фальконер? Он тоже встал.
— Меня зовут Ривери. И в твоих словах есть смысл. Проклятиям пора уйти в тень, а мы пойдем в свете и увидим, что лежит впереди.
Плечом к плечу они спустились с холма, сокол парил у них над головами.
Танри видела, как двинулась ее рука. Но тут та, другая ее часть вспыхнула в героическом усилии.
«Я Танри! — слабый крик против могучих чар. — Салкар ни перед кем не склоняется!»
Фальконер повернулся, внимательно посмотрел на нее. В глазах его не было страха, только холодная ненависть. Птица у него на плече расправила крылья, закричала. Танри не была уверена: ей показалось, что красный вихрь привязывает птицу к плечу человека, не дает взлететь.
— Дьяволица! — воин бросился на девушку. Оставив попытки завладеть мечом, он поднял руку, чтобы ударить Танри по лицу. В воздухе взвился красный туман, окутал запястье поднятой руки, и хотя фальконер яростно задергался, рука его оказалась в плену.
«Бей быстрее!» — принуждение давило со страшной силой.
«Я не убиваю!» — палец за пальцем Танри заставляла свою руку раскрыться. Кинжал, выпав, зазвенел на каменном полу.
«Дура!» — сила вызывала в голове яростную боль. Танри закричала и пошатнулась. Ее вытянутая рука упала на тот самый меч, который пытался вырвать у статуи фальконер. Меч повернулся и высвободился быстро и легко.
«Убей!»
Девушку заполнил поток ненависти и силы. Тело кололо, вспыхнул жар, как факел, который окунули в масло.
«Убей!»
Она не могла справиться с каменным мечом. Обе руки сомкнулись на холодной рукояти. Танри подняла меч. Мужчина перед ней даже не пошевельнулся, пытаясь уклониться. Живы были только его глаза — полные не страха, а только ненависти, такой же горячей, как та, что заполняет ее.
Сражаться… она должна сражаться, как с волнами бурного моря. Она — Танри — салкар, она не орудие какого-то зла, давно ушедшего в Среднюю Тьму.
«Убей!»
Огромными усилиями она заставила свое тело двигаться, боролась с волей, которая пока еще не смогла ее победить. Меч упал.
Камень ударился о камень — правда ли это? Снова воздух дрогнул, заколебался; жизнь одолела древнюю смерть, но только на мгновение, промежуток между двумя ударами сердца. Меч ударился о Йонкару.
Донесся затихающий крик:
«Дура!..»
Никакой рукояти меча в руке, только пыль меж пальцами. И ни искры жизни в красных глазах женщины-статуи. На том месте, где меч ударился в изваяние, — на плече, появились трещины. Фигура на глазах раскрошилась и рухнула. И все остальные тоже ломались, превращаясь в пыль, от которой Танри раскашлялась и закрыла глаза руками.
Зло ушло. Холодное помещение опустело, больше в нем ничего не ждет. Рука схватила девушку за плечо, рванула к выходу.
— Наружу! — голос человеческий. — Наружу, Салзарат рушится!
Танри покорно позволила увести себя, вытирая по дороге горевшие от пыли глаза. Слышался треск, грохот. Поблизости свалился большой каменный блок, девушка съежилась от страха. Они бежали, уклоняясь, увертываясь. И наконец, все еще кашляя, со слезами, текущими из глаз, с лицами в серой пыли, оказались под открытым небом.
Их подхватил свежий ветер с запахом моря. Танри скорчилась на прошлогодней траве, сквозь которую уже начали пробиваться свежие весенние побеги. Рядом, так что плечи их соприкасались, сидел фальконер. Птица его исчезла.
Они сидели на небольшом холме. Танри не помнила, как они сюда поднялись. Внизу, между ними и морем, лежали груды разбитых камней. Невозможно было определить, где находились стены или проходы. Спутник девушки повернул голову и посмотрел ей прямо в лицо. В глазах его стояло огромное удивление.
— Все ушло! Проклятие ушло. Она наконец побеждена. Но ты же женщина, а Йонкара всегда действовала через женщин, в этом была ее сила и наша погибель. Она держала в своих руках всех женщин. Зная это, мы и создали свою защиту. Мы не могли верить ни одной женщине, потому что они готовы были открыть страшные двери Йонкары. Почему же ты не убила меня? Моя кровь освободила бы ее, а она поделилась бы с тобой властью, как поступала всегда.
— Она не будет мною командовать! — с каждым вдохом уверенность возвращалась к Танри. — Я салкарка, а не одна из ваших женщин. Так эта Йонкара — из-за нее вы ненавидите всех женщин?
— Может быть. Она правила нами. И проклятие ее держало нас в ее власти, пока не умер Лангвард. Как ты видела, он погиб от руки своей королевы, но его смерть частично освободила нас. Он долго искал возможности заключить дух Йонкары. И отчасти ему это удалось. И тогда мы бежали, как говорят легенды, и больше не допускали женщин в свои крепости.
Он потер руками лицо, стирая пыль исчезнувшего Салзарата.
— Это древняя земля. Я думаю, сейчас в ней никто не живет. Мы можем остаться здесь — если только тебя не станут разыскивать твои родичи. Иначе на нас падет тень другого проклятия.
Танри пожала плечами.
— Я салкарка, но не осталось никого, кто назвал бы меня сестрой по клану. Я работала на «Диком борове» без родственных связей. Никто не станет искать меня, — девушка встала, положила руки на бедра и отвернулась от моря.
— Фальконер, если на нас ляжет проклятие, придется жить с ним. Но пока человек живет, его может ожидать в будущем разное: и хорошее, и плохое. Надо только смотреть в лицо тому, что придет.
С неба до них донесся протяжный крик. Тучи разошлись, и в слабом солнечном свете показался сокол. Танри откинула голову, следя за ним.
— Земля твоя, а море мое. Что скажешь, фальконер? Он тоже встал.
— Меня зовут Ривери. И в твоих словах есть смысл. Проклятиям пора уйти в тень, а мы пойдем в свете и увидим, что лежит впереди.
Плечом к плечу они спустились с холма, сокол парил у них над головами.