— Думаю, нет, — Лоренс вмешался, как он надеялся, с непререкаемой твёрдостью. — Мы для них, как вы американцы выражаетесь, мелкая сошка. Они не станут так волноваться из-за нас, как переживали бы из-за бомбардировщика. У них нет причин для охоты на безоружный коммерческий самолёт.
   — Откуда вы знаете так много американских выражений, минхеер Ван Норрис? — спросила девушка, когда дымка облаков окутала самолёт. — Вы когда-нибудь бывали в Америке?
   — Пожалуйста, — улыбнулся он сквозь подсыхающую грязь и потёки машинного масла, — для друзей у меня есть имя. Почему я всегда должен быть «минхеер»? Нет, я никогда не бывал в вашей замечательной стране, но у меня в Америке есть друг, который мне её подробно описывал. Так что мне даже иногда кажется, что я там бывал. Вы говорили, что посещали Нью-Йорк и Радио-Сити, верно? Лоренс мне много о них рассказывал.
   — Да… Отличное место, — с энтузиазмом вмешался Гонг. — Самое грандиозное шоу из всех, что я когда-либо видел. И Таймс-Сквер, и Баттери, и всё остальное. Ты должен это увидеть своими глазами, парень.
   — Возможно, так оно и будет, — добавила Карла.
   Лоренс пожал плечами.
   — Сейчас никто не может сказать, где он будет через год, даже через месяц или неделю.
   — В этом что-то есть, парень, — бодро согласился Гонг. — Три месяца назад я торговал с пристани в Чайнатауне во Фриско и тратил лишние деньги, набирая лётные часы. А сейчас посмотрите на меня — гоняю частную маршрутку с Явы в Австралию. А если удача мне не изменит, скоро я буду гонять джапов в небе над Чунгкингом. Вы очень близко к этой войне, — повторил он утверждение сержанта.
   — Что это вон там? На птицу не похоже, — Карла указала на чёрное пятнышко, быстро увеличивающееся за облачным полем.
   — Конечно, нет! — мягкий юный рот Гонга неожиданно сложился в твёрдую линию. — Это Зеро!
   — Что мы можем сделать? — Лоренс увидел, что ладони Карлы, свободно лежавшие на коленях, конвульсивно сжались.
   — Поиграть в пятнашки! — Гонг потянул полукруг штурвала к животу. Самолёт ринулся в облачное морс, окунувшись в плотный туман. Они вышли уже над слоем облачности. — Он постарается сесть нам на хвост, — пробормотал пилот себе под нос. — А потом пришибёт нас, стоит ему только захотеть.
   — А нельзя его обхитрить?
   Косой взгляд, брошенный Гонгом, сверкал презрением, пока он не увидел, что Лоренс наблюдает за Карлой.
   — Можно попытаться сделать что-нибудь. Ему же надо следить за расходом горючего, он довольно далеко забрался для сухопутного самолёта. Вот он, опять появился, смываемся!
   Они вернулись под сомнительную защиту облака едва ли не раньше, чем Гонг закончил фразу.
   — Далеко ещё до Австралии? — спросила Карла. Она смотрела прямо перед собой, весёлый изгиб её губ превратился в тонкую линию.
   — Слишком далеко для нашего спокойствия. И до любого другого места, от которого нам была бы хоть какая-то польза. Впереди по курсу ничего, кроме пустыни, а это не то место, куда стоило бы направляться.
   Некоторое время казалось, что Зеро лениво удовлетворяется предложенной ими игрой в прятки, или маневры Гонга и в самом деле привели противника в замешательство. Действительно, в эти стремительные мгновения китаец показал себя классным пилотом. Его повороты, развороты, искусное использование каждого облачка на небе поражали Лоренса.
   — Либо эта птичка очень, очень глупая, во что я не верю — глупые курицы не летают на Зеро, — либо у него кончились боеприпасы или мало горючего. Он мог бы сбить нас в любой момент за последние пять минут.
   — Может, он не решается нападать на гражданский самолёт? — предположила Карла.
   Лоренц подумал, что этот вопрос порождён скорее надеждой, нежели здравым смыслом.
   — Ну, так всегда в первый раз, — согласился Гонг — но я бы чувствовал себя куда лучше, если бы знал, что у него в пулемётах.
   — Это не земля? — Карла указала на тёмную линию на горизонте.
   — Да, это Австралия. Теперь мы повернём на запад, чтобы добраться до Дарвина. До которого, похоже, не доберёмся!
   Его голос сорвался — Зеро покончил с игрой и теперь пикировал точнёхонько на них.
   — Сможешь сесть? — вскрикнул Лоренс.
   Едва последнее слово слетело с его губ, как правый мотор заглох, и клубы маслянистого, жирного дыма повалили на них.
   — Таки попал! — ругнулся Гонг — С таким грузом я не смогу дотянуть на одном моторе. Постараюсь совершить вынужденную посадку. Привяжитесь! — велел он Карле — А вы, — бросил он через плечо Лоренсу, — держитесь. Садиться будем тяжело, если я вообще смогу это сделать!
   И Гонг начал свою последнюю отчаянную битву за спасение самолёта. В течение бесконечного промежутка времени они пикировали к земле. Даже Зеро был позабыт, когда они увидели, что береговая линия превращается в жёлтый твердый утёс и земля стремительно надвигается на них. И вот, в последнем невыносимом всплеске грохота и перегрузки, Гонг совершил посадку.
   Лоренс лежал на боку, придавленный к стене кабины одной из связок груза. Он сглотнул и почувствовал липкую сладость крови, наполнявшей рот и стекавшей по подбородку. Попытка пошевелиться была столь же инстинктивной, как и попытка открыть глаза и проглотить жидкость, продолжавшую заполнять его рот. Но он был надёжно придавлен грузом и абсолютно беспомощен.
   Но уже через пару мгновений сплошной паники это, казалось, больше не имело никакого значения. Когда он открыл глаза и попытался поднять голову, смятые стены салона завертелись вокруг него.
   Когда он снова очнулся, повсюду вокруг него был свет и воздух. Он лежал на спине в тени, отбрасываемой покосившимся крылом, голову подпирало свёрнутое пальто. Гонг сидел рядышком на коленях, наклонив голову, пока Карла затягивала повязку у него на лбу. Красноватые пятна украсили спереди подол её платья, а глубокая царапина, покрытая подсыхающей кровью, перечеркивала её скулу.
   — Это всё чепуха! — пилот потроган повязку, когда она закончила. — Спасибо, мисс Картландт. Если этот — этот… — он сглотнул и продолжил более сдержанно, — джап опять вернётся, может, я смогу разглядеть достаточно, чтобы попасть в него из винтовки!
   — Из чего? — голос Лоренса зарождался в глотке как обычно сильным и глубоким, но, достигнув губ, оказался едва ли громче обычного сиплого шёпота.
   — Ох! — Карла подбежала и опустилась на колени рядом с ним. Гонг подошёл следом и рот его растянулся в то, что он хотел бы выдать за ободряющую улыбку.
   — Итак, вы снова в рядах живых, — начал было пилот, когда Лоренс перебил его:
   — Каков ущерб?
   Гонг пожал плечами.
   — Старушка больше ни на что не годится — абсолютно. У меня пробита голова и общая контузия. С мисс Картландт ничего не случилось, а…
   — А я? — подстегнул его Лоренс, в отчаянном требовании впившись в чёрные глаза Гонга. — Предлагаю сказать правду — сейчас нет времени…
   — Подсластить пилюлю? Что ж, это только на пользу. Вас прихлопнуло, когда мы плюхнулись. Один из тюков оборвал растяжки и свалился на вас. Насколько мы смогли выяснить, по меньшей мере сломана нога и…
   Карла протестующе затрясла головой.
   — Всё не так уж страшно, Лоренс. Множество людей ломали себе ноги.
   Боль пока ещё сидела глубоко внутри смутным беспокоящим ощущением. Фактически он ощущал ошеломляющую отстранённость, как будто настоящий Лоренс Ван Норрис отступил от этого изломанного тела, распростёртого под крылом разбитого самолёта. И там он и должен оставаться, пока не ответит Карле. Потому что новый Лоренс боялся, отчаянно боялся того, что должен сделать, сделать таким образом, чтобы по крайней мере один из стоявших возле него не догадался, чего это ему стоит.
   — Это пустыня, — начал он и снова посмотрел в глаза Гонгу. — Я так понимаю, что провизии у нас маловато, — он должен был удержать голову, должен! Бороться, чтобы не дать волне общей слабости, снова накатывающей на него, захлестнуть разум. — Я слышал, что на побережье попадаются миссионерские станции. Если вы пойдёте вдоль береговой линии, то доберётесь до одной из них. Нас никто не ждал и искать не будут.
   Пусть они идут, пусть уйдут побыстрее. Прежде чем он потеряет всякий контроль над собой и начнёт стонать. Это будет непростительно — тогда они не захотят оставить его здесь одного! Только бы ему удержать это за сломанными зубами до тех пор, пока они не окажутся достаточно далеко.
   — Но вы… — Карла вполне способна заставить его потерять самообладание. Даже эти произнесённые два слова значительно усложняли дело. Неужели Гонг не понимает? Неужели он не может просто уйти и забрать её с собой?
   — Вы сможете послать мне помощь из миссии, — как это хорошо сказано, веский аргумент, способный отвлечь их внимание. — Неужели вы не видите, что мой единственный шанс выжить в том, что вы скорее туда доберётесь.
   Но Карла не поднималась. И Гонг не делал попыток поторопить девушку. Она опять заговорила:
   — Пусть Гонг пойдёт. Я выдохлась. Я свалюсь, не пройдя и мили, и тогда стану лишь обузой для него. В одиночку он сможет дойти и привести помощь.
   — Вы должны забрать её с собой, — Лоренс приподнялся на локте, обращаясь непосредственно к китайцу.
   — Ничего подобного он не сделает. А вы ложитесь. Слава богу, у меня хватило здравого смысла высидеть все эти курсы по оказанию первой помощи. Кое-что мне в голову вдолбили. Неужели вы не понимаете, что ваша история про миссию может оказаться правдой? Мы не можем отбрасывать такую возможность. Гонг сейчас самый сильный из нас. У него хорошие шансы найти помощь.
   — Я кое-что знаю об этой части страны, — добавил пилот.
   Он развернул карту на валуне и высчитывал расстояние от одной карандашной отметки до другой.
   — Миссия примерно в двадцати милях отсюда. Я буду придерживаться побережья вот до этих пор, — он сделал ещё одну пометку на карте, — потом возьму направление по компасу. Потом…
   Его слова растворились в гуле, заполнившем сознание Лоренса. Но юноша отчаянно уцепился за одну мысль — он не будет один. Он сделал всё от него зависящее и ничего больше не мог поделать. Он не будет лежать и наблюдать за их уходом. И появился проблеск надежды. Он не видел, как Гонг вскинул на плечо крохотный мешок с провизией и двинулся в необъятную дикую пустыню. И не видел, как Карла неподвижно сидела, наблюдая за его уходом, лишь однажды подняв руку в ободряющем жесте, прежде чем Гонг скрылся из виду.
 
    «… Гонгу не сладко пришлось в пустыне. Скалы, на которые он не мог взобраться, вынудили его удалиться от побережья. Он заблудился. Но через два дня его нашли местные следопыты и доставили в миссию. Так что помощь всё-таки пришла, хотя я об этом ничего не помню.
    Карла какое-то время проболела в доме отдыха. Сейчас она уехала к отцу. Всем нам там было очень хорошо. Для нашего удобства и удовольствия было сделано всё что можно.
    Но всё, о чём я могу думать теперь, это вернуться — как уже сделал Гонг, улетев на бомбардировщике в Индию. Прошлой ночью в новостях, передаваемых здесь по радио, говорили о последнем сообщении, полученном с Явы. Это было:
    «Мы разбиты. Встретимся в лучшие времена. Да здравствует Королева!»
    Может, эти лучшие времена скоро наступят. Такая возможность не исключена, пока такие люди как Де Витт, Хейс, Гонг и ваш генерал Макартур желают этого и работают вместе ради этого.
    Здесь я должен закончить, потому что слышу звуки из коридора, означающие, что сестра несёт ужин. У неё сразу испортится настроение, если она застанет меня с карандашом и бумагой. Даже Пит, который расположился неподалёку и часто меня навещает, пугается её голоса!
    Спокойной ночи и до скорого свидания, мой добрый американский друг!
    Лоренс Ван Норрис».
 
    «Где-то в Соединённых Штатах.
    21 апреля 1942 г.
    Дорогой Лоренс!
    Это написано в поезде где-то между вашим великим городом Нью-Йорком и канадской границей. Мне так жаль, что мы не смогли встретиться во время моего пребывания в вашей стране, но дела приобрели большую срочность.
    У меня появился шанс и я наконец-то ухожу на войну! Мою работу может сделать только один человек. И этого человека зовут Лоренсом Ван Норрисом. Мне это до сих пор кажется странным. Когда всего одна фраза Пита заставила меня это понять…»

Глава 9
Страна сияющих огней

   «… затем я вспомнил, что на всём этом пространстве пустынного моря нет других христиан, чтобы воспринять благоприятный бриз как дар нашего Господа Бога…»
   Лоренс позволил тому, переплетённому в телячью кожу, съехать ниже уровня глаз. Конечно, сейчас никто не смог бы назвать Тихий океан «пустынным морем», независимо от того, каким он показался отчаянному торговцу специями в 1593 году. Он мог увидеть один, два, четыре, пять грузовозов, даже не поворачивая головы. И сторожевой эсминец периодически совершал обход каравана.
   — Опять читаем? Определённо, ты за это время почти исчерпал корабельную библиотеку. Что у тебя на этот раз?
   Рука Пита протянулась у него над плечом, чтобы сгрести книгу.
   — «Правдивое и точное описание путешествий Гуго Зун дер Бега, капитана-навигатора, в морях Восточных Индий, и о чудесных диковинах, найденных им там». О чудесных диковинах… — Пит спрыгнул на край люка рядом с креслом Лоренса. — Держу пари, мы могли бы показать ему кое-какие чудесные диковины, каких он тогда не видел.
   Лоренс передвинул ноющую ногу. Эта мерно пульсирующая боль стала уже такой неотъемлемой его частью, что без неё он будет чувствовать себя каким-то незавершённым. Точно так же юноша уже не понимал толком, каково это ходить свободным шагом, а не прихрамывать.
   — Вроде подводных лодок и пикирующих бомбардировщиков… — прокомментировал он.
   Пит полистал страницы, задерживаясь то и дело, чтобы разобрать строчку-другую чёрных букв, отпечатанных в семнадцатом веке.
   — Не думаю, — продолжал Лоренс, — что мы могли бы на самом деле его этим удивить. У него был раскованный ум, у этого парня. Почитай, что он пишет о специфических трапезных обычаях даяков — если сможешь переварить эти свидетельства очевидца. После пары лет, проведённых в поисках наугад в этом районе мира, будучи первым европейцем, увидевшим большую его часть, он мог бы воспринять любое зрелище или рассказ без недоверия. И всё ради четверти бушеля, или около того, перца, представляешь!
   — Сегодня такое проделывают ради галлона, или около того, нефти, — Пит закрыл книгу. — Иные времена, другие ценности. Нынче вы не можете быть действительно заинтересованным в чём-либо, кроме этих ваших цветных бумаг, а некий китаец видит благосостояние и борется за него на квадратах рисовых полей. Возможно, он и есть тот, кто обнаружил истинное благосостояние. Пища — это богатство, производить пищу — значит богатеть, страна, где производится пища, — богата. И в этой войне именно продовольствие определяет масштабы. Хлеб всегда имеет преимущество перед снарядами. Вот почему твой искатель перца был в какой-то степени прав.
   Лоренс наблюдал за волнами, расходящимися от острого носа ближайшего транспорта. Высоко стоявшее горячее солнце ещё не запустило свои любопытные пальцы в этот клочок тени на палубе. Бриз трепал им волосы и раздувал открытые вороты рубашек.
   — Завтра, как раз в это время, если повезёт, увидим землю, — проговорил Пит. — Наши жёлтые друзья, должно быть, потеряли свою хватку. У нас не было ни одной подлодочной тревоги за всю дорогу.
   — Если они знают, какой шанс упустили, тогда прямо сейчас, должно быть, точат эти свои длинные зубы, которые им всегда пририсовывают карикатуристы, — ухмыльнулся Лоренс. — Капитан Пит Ван Норрис и его ВВС…
   — Что от них осталось! — от клювастого носа Пита до его плотно сжатых губ тянулись глубокие линии, которых не было ещё два месяца назад. А на коричневом, как дубовая кора, лбу розовела отметина от пули. И солнце высвечивало серебряные блики у него в волосах.
   — Если бы мы только могли встретить их самолётами! — его пальцы выстукивали неровный ритм по обрезу «Путешествий Зун дер Бега». — Если бы мы только смогли удержаться в воздухе! У нас были люди, если только…
   — У тебя всё ещё есть люди, — напомнил ему Лоренс.
   — И вы на пути к самолётам. У вас всё в порядке…
   Но он, Лоренс Ван Норрис, хотелось закричать юноше, уже никогда не будет в порядке. Он никогда не сядет в один из этих самолётов, не познает высшего наслаждения от чувства покорности машины его рукам в воздухе. Так же как никогда не перебросит через плечо винтовку и не будет маршировать в строю с другими солдатами. Война продолжается для Пита и для тех двадцати пяти, что плывут из Австралии под его командой — так же как и для строевиков Де Витта на полях Австралии, для Сунга в небе над Моресби, для Гонга в Гунгкине, для Вима Смитса и Ху Шаня, играющих каждый в свою смертельную игру на вражеских территориях. Но для него война закончилась на полоске прибрежной пустыни. Теперь он лишь бесполезный багаж, несмотря на все прекрасные речи Пита об его необходимости. Что он делает на этом транспорте, идущем в Америку? Вместо него можно было бы отправить ещё одного лётчика.
   Только, здесь Пит был прав, не было этого другого. Не сейчас. Слишком многие погибли, сгинули в море и джунглях, ушли во вспышке утолённой мести, как тот парень, что обрушил свой подбитый бомбардировщик на палубу вражеского транспорта.
   — Интересно, что бы йонхеер подумал об этом? — Пит зажёг сигарету. — Не много же осталось теперь от его мира. Или от…
   — Норрисов, — добавил Лоренс. — Во всяком случае, у тебя есть дело. Но, честно, Пит, ты должен признать, что я бесполезен. Покалеченный торговец драгоценностями не принесёт много пользы этому рынку… Какое сегодня число? — Лоренс подался вперёд в кресле и его вопрос выстрелил как приказ. — Какое число?
   — Третье апреля 1942 года, — машинально ответил Пит. — Но что…
   — Третье апреля 1942 года — пятнадцатое мая 1942 года, — медленно повторил Лоренс. — И там Смитс, конечно, там Вим Смитс.
   — Что? — Пит почувствовал, что в эти секунды что-то произошло.
   Но Лоренс знал, что. Потому что он уловил на мгновение контуры грядущих событий. Впервые за последние месяцы он почувствовал что-то, похожее на счастье. Это, должно быть, было знакомо йонхееру, когда он сидел недвижим в своём кресле и отдавал приказы, изменяющие жизненные пути людей за полмира от него. Но он, Лоренс, будет в большей степени участником событий, чем был йонхеер. Поскольку, как отметил Пит, у него всё ещё есть ноги и он может на них удержаться, пусть даже и спотыкаясь время от времени.
   Оставим Питу его самолёты и обучение пилотов. У него же будут Цветы Апельсина и могущество, которое они принесут своему владельцу! В следующем месяце, мае 1942, он раздобудет это могущество.
   — Ты что-то замышляешь! — обвиняющим тоном произнёс Пит. — Что?
   — Кучу всякой всячины! — Лоренс жадно смаковал свой маленький триумф. Все эти последние недели Пит опекал его, навещал, глядя на него, как на калеку, часть военных потерь, которые следовало предусмотреть. Но Пит, при всём своём уме, своей силе, не может добраться до того маленького сейфа, повернуть диск замка и извлечь спрятанную удачу, которая, будучи наложена на масштабы войны, способна повернуть будущее в направлении благосклонности к Нидерландам. Пит может многое, но не это!
   — Я собираюсь домой, — проговорил он медленно, — домой, в имение Норрисов.
   — Что?
   Он полностью завладел вниманием Пита, фактически, его кузен уставился на юношу так, будто увидел перед собой бредящего лунатика.
   — Ты упомянул ресурсы Дома. Это была твоя идея, вспомни, — засмеялся Лоренс. — Что ж, по крайней мере одно сокровище у нас сохранилось, и я единственный, кто может наложить на него руку. Так что я пойду и получу его.
   И он в двух словах поведал брату историю Цветов Апельсина и их нынешнего тайного местонахождения.
   — Хотелось бы, чтобы это было сделано…
   — Хотелось бы! — Лоренс уставился на своего кузена.
   — Но разве я не сказал тебе, что это будет сделано? Нет, у меня не солнечный удар и не белая горячка. Есть способы пробраться в Нидерланды, так же, как я выбрался оттуда. Я пока не знаю какие, но выясню. Если Вим Смитс ещё жив, проблем не будет. В Лондоне имеется местечко, где я могу оставить ему сообщение. И тогда… — он пожал плечами, — всё будет следовать согласно заведённому порядку для такого рода дел. Однажды я доберусь до имения и добуду Цветы; вывезти же их из страны будет довольно легко. Подумай, что их ценность означает для нас!
   — Ничего нельзя сделать так легко, как тебе кажется. И наци всегда настороже, чтобы поймать любого, играющего в подобные игры. Может, они уже вышли на след Цветов и только и ждут от нас каких-нибудь действий? Вся идея нелепа. Власти просто не позволят тебе отправиться в Англию, не говоря уже о том, чтобы помочь перебраться в Голландию…
   — Нет? Тогда ты должен убедить их, Пит. Потому что если ты этого не сделаешь, то мне придётся совершить опасное путешествие зайцем — или предпринять ещё что-нибудь, столь же неприятное. Видишь ли, твоё одобрение или неодобрение очень мало значат для меня. Йонхеер однажды посоветовал тебе заниматься своими самолётами и оставить дела Дома в моих руках. А он всегда славился умением подбирать подходящих для работы людей. Так что я отправлюсь за Цветами пятнадцатого мая 1942 года.
   — Ты сошёл с ума! — в голосе Пита звучала вера в это утверждение. — Я и не собирался с тобой спорить, — он бросил книгу на колени Лоренса и поднялся на ноги. — Оставляю тебя, чтобы дать возможность образумиться.
   Но Лоренс из-под опущенных век заметил, что походка Пита была не столь уж уверенной, когда он повернулся уходить. Мысль была посеяна в коротко остриженной голове его кузена. И он знал, что каким-нибудь образом доберётся до Лондона и затем отправится дальше, к тому, что осталось от старого дома, виденного им в последний раз объятым пламенем на фоне вечернего неба. Это будет его игра, и сыграет он в неё со всем присущим ему искусством.
   Сцепив руки на толстом фолианте Зун дер Бега, он откинулся в длинном кресле. Над головой чайка вовсю копировала тактику пикирующего бомбардировщика, а за серым Каналом будут другие чайки, которых он снова увидит. Надо только составить планы настолько продуманные, чтобы у Пита не возникало вопросов.
   Лоренс заметил, забавляясь про себя и слегка удивляясь этому знаку быстрой победы, что Пит избегал его на протяжении нескольких последующих дней. Во всяком случае, он всегда оказывался очень занят тем или иным делом всякий раз, когда, казалось, появлялась возможность поговорить наедине. Хотя Лоренс должен был признать, что у брата действительно появилась масса всяких забот по прибытии в американский порт.
   Они провели долгие часы, продираясь сквозь волокиту чиновников, пересаживаясь с автобуса на поезд. Лоренс подумал, что первый день в Соединённых Штатах оставит в его сознании только беспорядочную путаницу путешествия. Столько новых впечатлений обрушилось на его глаза и уши. Но несмотря на затемнения и сразу бросающуюся в глаза массу людей в форме, война была далеко отсюда.
   И когда поезд покатил в глубь огромной страны, юноша обнаружил в себе недоумение. Что было реальностью, а что сном? Это комфортабельное мерное движение через невозмутимую страну чем-то напоминало поход через влажные джунгли Суматры. Только тут была страна, где Ганеша, конечно, твёрдо стоял на своём широком основании и не боялся переворачивания.
   А потом они вышли из зоны затемнения. И здесь наконец-то увидели то, что давно стало для них лишь смутным воспоминанием — города, сверкающие огнями, безбоязненно открывающие себя взорам под мирным небом. Для Лоренса это было самым удивительным зрелищем. И весь остаток жизни он вспоминал лежащую к западу страну, как Страну Сверкающих Огней.
   — Только подумать, — Дирк Хейтс перегнулся через юношу и ткнул пальцем в широкое окно пульмановского вагона. — Сегодня один солдат сказал мне, что вдоль северной границы у них нет пограничных застав, ни одной. Потому что у них не было войн с их северным соседом. Что бы мы могли только сделать, если бы нам не приходилось постоянно охранять наши рубежи?
   — Это, — ответил суб-лейтенант Кип Ворст с высоты огромной мудрости своих двадцати лет, — от того, что они обе богаты, понимаете. Поэтому им ничего друг от друга не надо. Помните, что произошло на станции? Сигареты, которые они нам дали, тот сладкий шоколад и иллюстрированные журналы. Такие дорогие вещи и они отдали их путникам!
   Лоренс покачал головой.
   — Не все американцы богаты. Но для тех, кто им нравится, они всегда открывают свои сердца и кошельки. И они всегда дружелюбны…
   — Точно, — Дирк энергично кивнул. — Они такие. Капитан тут как-то сказал, что мы приглашены пообедать с некоторыми американскими семьями, если пожелаем. Я сказал, что пошёл бы — хотя не очень хорошо говорю по-английски, — потому что Марта хотела бы услышать о том, как они здесь живут, эти американские девушки. Моя Марта, — он лучезарно улыбнулся своим слушателям, — она всегда интересовалась, как живут другие народы. Иногда я прошу её написать книгу об этом.
   Так что я беру свою бумажку с написанным на ней адресом этих милых американцев. И показываю её водителю такси. Он говорит: «Верное дело, парень, я доставлю тебя». А потом, когда мы подъехали к дому, он спросил: «Ты один из тех датчан, что приехали учиться в ВВС?»