Она подчинилась резкому приказу, не смогла противостоять его воле. Гвеннан подняла подвеску, посмотрела на циферблат, где вместо цифр астрологические символы, а вместо стрелок – луч света. Луч снова передвинулся, на циферблате появились и другие линии, очень тонкие, но заметные. Многие символы она не могла понять. Диск показывал время не ее мира, луч на мгновение освещал тот или иной символ, впечатывал ей в память. Как никогда она не забудет лицо Тора Лайла, точно так же не забудет она и последовательности звездного времени.
– Звезды на их орбитах… – сказал он. – Требуется долгое время, чтобы они совершили полный круг. Мы рождаемся, умираем, возрождаемся вновь – а звезды продолжают двигаться своими путями. И когда они занимают нужное положение, сбывается предначертанное.
– Не знаю, о чем вы говорите… – Гвеннан попыталась спастись от него и его тайных познаний.
Тор пожал плечами.
– Пока ваш мозг закрыт. Но он откроется… – Он говорил уверенно; взглянув на его сжатые челюсти, она плотнее взялась за подвеску. Ясно, что он не собирается отпускать ее, пока не получит то, что ему нужно.
– Сарис знала – и я знаю. Невозможно скрыть от нас древнюю кровь. Мы – хранители памяти. Теперь Сила снова возрастает… – он откинул голову и насмешливо рассмеялся. – Ах, какой знак судьбы: время Сарис закончилось как раз в этот критический момент! Когда-то перед ней был выбор – теперь выбор передо мной! Возможно, мне следует поблагодарить вас за прошлое, Гвеннан. Вопреки своему желанию, вы помогли мне найти убежище. На этот раз… – он широко развел руки, направил луч фонаря от себя, в сторону леса… – на этот раз я все знаю, и Сарис не сможет помешать мне!
– Не знаю… – снова начала Гвеннан, но он прервал ее.
– «Не знаю!» – в его голосе звучала насмешка, лицо отвердело и замкнулось, он снова осветил его фонариком. – Не играйте со мной! Да, вы порочны, кровь Лайлов многократно расслаблена в вас браками с низшей кровью. В нашем поколении остаемся только мы с Сарис. Мне… – он мигнул, и рот его искривился, будто от горького… – Мне необходимо получить то, что вы можете дать… хотя бы на время. Я уже могу приказывать. Линии леев почти восстановились, они сильны, в них вновь пульсирует Сила. Мы ждали здесь, в этом укромном месте, ждали так долго, что обычный человек этого даже представить себе не может, надеялись именно на это – что наступит час, когда мы снова сможем воззвать к Силе, и она ответит на наш призыв. Но как много времени потребовалось, чтобы залечились раны, чтобы восстановились разорванные пути, чтобы вспомнилось забытое!
Линии леев? Да, Гвеннан смутно понимает это. Она ухватилась за свои скромные познания.
– Но леи – они в Британии, в Европе, здесь они не нанесены на карты… – она сознательно отреклась от того, что показала ей леди Лайл.
– Они образуют сеть по всей земле, – с отсутствующим видом повторил он, как будто занялся уже другой проблемой. – Эти камни обозначают пересечение двух могучих линий Силы, она снова струится по ним… как раз вовремя…
Гроза уходила, тучи над головой начали расходиться, появились звезды. Тор Лайл молчал, и Гвеннан приободрилась. Она сторонилась нереального. Нужно уйти от камней, вернуться в тепло и безопасность своего дома. А это – не из мира, который она знает.
Но когда девушка уже собиралась уходить, он сделал шаг в сторону насыпи. Направил луч фонарика вверх, прижал ее к камням.
– Идем! У нас много дел… – в его приказе звучала уверенность.
– Нам нечего делать – вместе! – Она вызывающе протянула подвеску. – Я ухожу домой…
– Вы единственная… у вас в руках ключ. Используйте его, вы должны! – Впервые в словах его послышалась неуверенность; он как будто торопился подчинить ее своей воле.
– Я сама по себе! – Она держалась за это убеждение, как в том мире с зеленым освещением, как держалась Орта в умирающем мире. Гвеннан вынуждена была признать, что те сны – когда-то, где-то – были реальностью, что она действительно была в другом времени, в другом мире. Однако сейчас она здесь, а этот мир не признает другие миры и времена. Поэтому Тор Лайл не может заставить ее использовать то, чем она не обладает.
Он как будто прочел ее мысли, понял, что крепнет ее сопротивление. Опять рассмеялся.
– Попробуйте, Гвеннан, попытайтесь освободиться. Вы не можете сбежать от того, что в вас с рождения, не можете убежать от своего будущего. Сарис знала – и теперь я согласен с нею, – что вы одна из нас. Моложе нас по знаниям, ребенок среди тех, кого в прошлом люди называли богами – и будут называть снова. Вы придете… откроете…
Чувствует ли он, как растет ее способность к сопротивлению? Сами камни придавали ей нужную энергию.
– Вы – придете!
Тор откинул голову и пронзительно крикнул. Свет его фонаря устремился от нее, осветил ближайший края леса. Оттуда выползло мускулистое тело; когда Тор отвернул свет, оно поднялось с четырех конечностей на две.
Цвет у него тускло-серый, с черными пятнами; такой цвет обманчив для глаза наблюдателя, позволяет слиться с ночью. Оно подползало все ближе, и с ним появилось зловоние, тот ужасный запах, который повис у дома Гвеннан в ту ночь бури. Чудовище подняло голову, посмотрело на верх насыпи, и Гвеннан снова увидела его красные глаза.
На задних лапах оно ростом с Тора, и тот факт, что оно может при желании передвигаться по-человечески, был так же ужасен, как и вся фигура. Такой зверь – это издевательство над природой.
В нижней части головы пасть, она раскрывается так широко, будто череп раскалывается на части. Над пастью на месте носа черное пятно, а вокруг него торчком стоящие волосы. Такие же жесткие длинные волосы растут над глазами; лба почти нет. Череп покато уходит назад, он зарос шерстью, по обе его стороны торчат маленькие уши.
Плечи узкие, а торс очень длинный, задние конечности кончаются не лапами, а птичьими когтями, а на передних руки с пальцами. Темный язык, черный даже в свете фонарика, свисает меж зубов, и по узкой груди течет струйка слюны.
Подойдя к Тору, существо скорчилось на земле, сжало передние конечности в кулаки, которыми уперлось в затвердевшую от мороза почву, язык взад и вперед двигался по нижней, почти безгубой челюсти. Гвеннан ощутила дурноту и слабость. От этого кошмара исходила волна ужаса, такое зло, такая враждебность ко всему живому, что невозможно было выдержать.
Луч фонарика Тора оторвался от чудовища и снова остановился на Гвеннан.
– Разве я не сказал, что линии снова полны Силы? Если правильно позвать, открываются врата и выходят те, кто живет за пределами нашего мира. И в бесчисленных мирах в других временах есть гораздо более сильные слуги, чем этот. Столетиями люди рассказывают сказки о дьяволах и чудовищах, и над ними только смеются – а ведь они говорят правду. И есть люди, которые проглочены Силой и выброшены в другие миры.
Я уже предложил вам однажды свободу Силы, возможность полностью использовать то, что дремлет в вас. Но без меня вы этого сделать не сможете…
Гвеннан удалось отогнать тошноту, которую вызвало в ней скорчившееся существо. Оно все еще здесь: она видит в темноте его красные глаза. Неужели он хочет использовать его как оружие, чтобы заставить ее подчиниться?
– Вы погубили Орту… – неужели она сказала это? Или просто смешиваются воспоминания?
– Только потому, что мне нужно было знать, где убежище. Не было времени убеждать вас, что я прав. – В голосе Тора звучала спокойная уверенность, он, должно быть, поверил, что все в его власти. У него есть план, как использовать ее сейчас. Какой план?
– Звездное колесо снова повернулось, – сказал он голосом охотника. – Мы не можем остановить его вращение, как не можем передвинуть звезды, изменить их рисунок, чтобы тем самым изменить свою судьбу. Мир снова должен погрузиться в темноту. Но на этот раз, да, на этот раз мы боремся не с силами природы, а с честолюбием самого человека. А то, что может сделать один человек, может изменить другой! Но для этого нужно располагать всей Силой – которая была забыта и опорочена, однако она есть, и она мощнее любого известного оружия. На этот раз погружения в темноту не будет – благодаря таким вождям, которые не думают о защите других и самоограничении.
– И вы должны стать таким вождем?
– А кто еще? Некогда меня сдержала, закрыла мне рот, связала бесплодная вера, что кто-то знает лучше меня. На этот раз… ах, на этот раз! – Голос его взметнулся, как победный крик. – Звезды против Сарис, которая своей хитростью привела вас сюда, она права: в вас есть и дар, и древняя кровь. Но вы недостаточно сильны, вы не знаете природу тех сил, которые можете пробуждать. А Сарис пришлось отказаться от влияния на вас. Меня тоже считали полукровкой… – последнее слово он выплюнул, как грязь. – Никто не знает, как я искал знаний, чему я научился! Даже полукровка, которому недоступно их полное возобновление, не такой короткоживущий, как те, что опустились до состояния животных и теперь медленно поднимаются снова. Я знаю гораздо больше, чем подозревает Сарис.
Я мог бы действовать честно, в соответствии с древними клятвами. Она не может отрицать, что сначала я явился к ней и рассказал ей правду. Но она отвернулась от меня и… – в его хорошо контролируемом голосе звучал гнев… – расправилась бы со мной, если бы смена не произошла слишком быстро для ее планов. Поэтому она обратилась к вам, а вы даже меньше, чем когда были Ортой с зеркалом. В вас только небольшие остатки Силы. Но они смогут вырасти, и вы достигнете того, чего не достигал в прошлом ни один полукровка. Я предлагаю вам шанс – присоединяйтесь ко мне добровольно, и разделите со мной мою победу. Вы получите больше, чем думаете, больше, чем может постигнуть человек. Отвернитесь от меня, как вы пытались в прошлом, и не только обречете на смерть свое тело, но и исказите свою внутреннюю сущность, вместо того чтобы привести ее к свету и победе. Нас ждет война, какой не знал мир, даже в легендах. Хотя в далеком прошлом были такие, кто в своем безумии после великой Смерти пытался пользоваться оружием, которого не понимал, и еще глубже и шире разорвал землю, и раны от этого заживали многие века.
Эта война велась в таком же невежестве, как и та, что ожидает нас. Люди играют орудиями, которых не понимают. Но людей можно покорить, использовать их страхи, их неуверенность, саму их природу. И возникнет новый век, в котором будет править Сила, век вечного мира!
– Мира такого, какой нужен вам?
– Да, моего мира. Неужели вы думаете, что он будет хуже того, что нас ожидает?
– Если у вас такие армии… – Гвеннан рукой указала на уродливое существо, ждавшее приказа Тора.
– Людьми легче всего править с помощью страха. Если мой спутник вызывает не меньше страха, чем целая армия, тогда я прекрасно решу все проблемы.
– Но они убивают. – Гвеннан припомнила, что рассказывают в городе. – И от них несет… Тьмой… злом…
– Тьма… зло… – вернулся прежний насмешливый тон. – Слова. В природе человека инстинктивно бояться и ненавидеть то, чего он не понимает, то, что чуждо ему по форме или отлично по мысли. Я тоже испытал такие страхи. Да – мои существа из другого мира, такова их природа, а здесь они должны питаться. Они питаются жизненно силой, которую можно извлечь только у живого. Разве вы боитесь кошки, которая убивает мышей, человека, поедающего дичь или мясо скота? Сначала посмотрите на свои обычаи, потом критикуйте других. В свое время и на своем месте они в своих правах.
– Слова… – повторила Гвеннан его презрительное замечание. Она чувствовала в себе новые силы. Пришли ли они от подвеска, подарка Сарис? Или они имеют отношение (она взглянула на циферблат: вторичные линии теперь ярче, символы, на которые они указывают, светятся, как драгоценности)… имеют отношение к тому, через что она прошла, к переменам внутри нее, которые она пока еще не осознала? Гвеннан чувствовала эту новую силу. Может быть, несмотря на всю свою самоуверенность, Тор не сможет подчинить ее своей воле?
– Слова, – снова сказала девушка. Она стояла прямо, прижимаясь спиной к камню, руки держала на уровне сердца, у груди, так что тепло подвески проникало сквозь одежду. Слышала ли она на самом деле отдаленный звук рога?
Она не хотела иметь дела и с охотницей, даже если Сила той может дотянуться до других миров. Она не будет ничьим оружием!
Девушка подняла правую руку, прижала обнаженную ладонь к поверхности самого высокого камня. И чуть не отдернула ее. В нее устремился такой поток энергии, как в Орту, когда она в последние мгновения своей жизни осмелилась подняться на трон Голоса. Но только эта энергия не рвалась изнутри, не прорывала плоть и кости, не уничтожала ее, потому что она не могла ее контролировать. Нет, эта энергия скорее вливалась, заполняла пустоту. Гвеннан пила ее, как пьют жаждущие из вновь найденного источника.
Гвеннан забыла о Торе, о существе, скорчившемся у его ног, забыла обо всем, кроме этого наполнения… экстазом. А потом…
Потом удар: ветер, молния, громовой раскат с начавшего расчищаться неба. Гвеннан услышала крик, резкий, требовательный: так кричат в передних рядах битвы, требуя подмоги. И кричала не она. Хотя губы ее производили звуки, слова, но языка такого она не знала. Как будто формула какого-то ритуала.
Гвеннан ослепла от молнии. Молния ли это с неба? Разве не поднялась она от земли? Что-то темное, черное пятно показалось меж вспышками, прыгнуло в воздух и устремилось к ней. Камни засверкали ярче, а Гвеннан пела, прижимая к груди дар Сарис.
Появились новые тени, они собрались, готовясь штурмовать насыпь. Она чувствовала это, хотя и не могла ясно их различить. И не могла повернуть голову, чтобы посмотреть, что ползет к ней сзади. Она не должна думать об этом. Идет борьба воли против воли. Тор пробудил больше, чем сам сознавал. Но она чувствовала продолжение нападения, его стремление покорить ее.
Кожа Гвеннан зудела; то, что в нее вливалось, слегка изменялось. Ей нужно время, чтобы проверить, изучить. Сарис… Тор… они теперь не имеют значения. Это новая форма жизни, это…
Тьма!
Полное отсутствие света на мгновение обдало ее холодным, ужасным страхом. Гвеннан одна, совершенно отрезана от источника тепла и жизни, который только что так изобильно питал ее. Она погибла… забыта…
Назад? Неужели ее тянут назад, в мертвый мир, где боролась Орта? Ей кажется, что она снова дышит отравленным воздухом, пепел забивает ей легкие. И она ничего не видит! Она вернулась в тот момент, когда волна нависла над храмом, готовая поглотить его?
Нет! Внутри нее есть теперь то, что может отослать ее назад, должно отослать назад! Камни, эти горящие свечи, столбы ожившей Силы… Гвеннан нацелила свое сознание на камни, стремилась увидеть их в надвигающейся тьме, почувствовать под пальцами их грубую поверхность, которая оживает под ее прикосновением.
Колесо… Нет, это диск подвески! Он висит перед нею в воздухе, светящиеся линии на нем становятся все ярче, символы яснее. Так уже было когда-то… и потом… и опять так.
Она смотрела на циферблат. Он больше не зажат в ее руке. Скорее заполняет большое пространство вокруг нее. Символы сияют золотым блеском. Световая линия, обозначающая прохождение времени, движется, касаясь одного символа, другого. Время ускоряется, становится игрушкой неизвестной энергии. Оно становится смутным пятном, движется так быстро, что символы сливаются друг с другом. Гвеннан чувствует биение – это не биение ее сердца. Скорее другая часть ее, не принадлежащая физическому телу.
Циферблат теперь огромен. Он заполняет весь мир… ничего не осталось, кроме…
Она ничего не видит, кроме огненного шара, который вьет вокруг нее золотую сеть.
Тепло… свет…
Гвеннан шевельнулась, рука ее коснулась грубой поверхности. Она стоит на коленях, слегка наклонившись вперед, одной рукой упираясь в самый высокий камень. Солнечный свет раннего утра отблескивает на инее на луговой траве. Вот край леса… серая линия крыши дома Лайлов.
Тор?..
Никого нет у подножия насыпи. Ни следа хозяина и того чудовища, что он вызвал. Она посмотрела на циферблат.
Он изменился. Теперь это всего лишь круг фигур зодиака с единственным светлым треугольником. Он мертв… или спит. Гвеннан ощутила потерю. Медленно, неуверенно всматривалась она в себя. Нет слов, чтобы описать, чего она добивалась. Что почти проснулось в ней?
Она коснулась чего-то – и мгновенно отшатнулась. Нет! Она еще не готова. Даже к противостоянию Тору она не была готова. Слишком все перенапряглось, болело, как глубокая рана, от малейшего прикосновения. Она должна подождать… подождать… и тогда узнает…
Гвеннан встала. Камни казались такими же, как всегда – грубыми скальными столбами. Она снова коснулась высокого, подержала на нем руку… но не смела просить ответа. Предупреждение… то, что она так отшатнулась от боли… Еще рано… еще рано!
Тело ее окоченело от холода, она чувствовала себя истощенной; шатаясь, спустилась к тому месту, где стоял – в гордыне и силе – Тор. На заиндевевшей траве не осталось ни следа. Был ли он вообще здесь? Да! Она поняла это по странному чувству, которое шевельнулось в ней, когда она встала на место, где в последний раз его видела. Не хотела бы она снова испытать это чувство.
Следы! Гвеннан застыла. Почерневшее место… еще одно… третье… Они вели по лугу к деревьям. Она уловила слабый запах – зловонный. Земля выгорела, трава сожжена. И на этой почерневшей земле несомненные следы – глубоко впившиеся когти. Тут прошло существо, которому нет места в нормальном мире.
Линия следов вела от леса. Она ошибалась: не туда, а оттуда. Ночной пришелец испарился, исчез на том самом месте, где она видела его скорчившимся у ног хозяина. Вернулся в свой мир? А что с Тором? Девушка стояла, глядя на крышу дома Лайлов. Он считает теперь этот дом своим? Она не могла поверить, что он смирился с поражением.
Гвеннан втянула плечи и отвернулась. Что-то гораздо большее, чем она способна понять, борется в ней. Ей нужно время… возможность расслабиться в повседневном мире. Потому что именно в этом мире – теперь она была в этом уверена – ей предстоит еще одна решительная встреча с Тором.
Глава десятая
Солнце уже довольно высоко, хотя изморозь на траве еще не растопило. Гвеннан плотнее запахнула шарф. Она стремится только в тепло своего дома, в реальный мир, который знала всю жизнь. Слишком многое произошло; эти сны, встречи – все это вызвало у нее усталость и ошеломление.
Идя, она старалась не наступать на эти почерневшие места и держалась как можно дальше от края леса. Ни птиц, ни звуков, только шум ее шагов.
Она переносила тяжесть с ноги на ногу с притупленной решимостью, добралась до стены, перелезла через нее, вышла на дорогу. Мимо не прошла ни одна машина, Гвеннан шла по абсолютно пустой улице, на ней даже следа не было.
Увидев дым над домом Ньютонов, она облегченно передохнула. Это признак реальности. Как можно быстрее прошла к своей двери – и остановилась, прижав руки ко рту, глядя на дорогу перед своим домом, на газон по обе стороны от нее.
Черные, смертельно черные – как будто кто-то взял черную краску и с большой старательностью и искусством вывел этот грязный след. Те же ожоги, оставленные чудовищем, которые она видела на земле у стоячих камней. Гвеннан показалось, что она ощущает знакомое зловоние. Но очень слабое. Эта бродячая угроза побывала тут не так недавно, как позволяли предполагать следы.
Гвеннан не прошла сразу в дом, она прошла по следу. Он огибал дом, и она вернулась к тому месту, с которого начала, где следы внезапно обрывались. Существо, которое в знак угрозы или предупреждения бродило здесь, казалось, вынырнуло из ничего и туда же вернулось. Никаких следов прихода или ухода. Только этот круг доказывал, что ее единственную надежду на безопасность обошел часовой.
Девушка осторожно шагнула в сторону, стараясь не касаться следов. Это всего лишь следы, но она не хотела никакого контакта с тем, что оставило это злое существо.
Ключ – она не может вспомнить, как выходила из дома. Закрыла ли она за собой дверь? Гвеннан задержалась на пороге, рассматривая толстые доски двери. На них старинный защитный рисунок – двойной крест как заклинание от зла, предупреждение тому, что может бродить по ночам. Обрывки сведений, в которых она больше не уверена, то, что она когда-то читала (или все это появилось у нее в голове во время происшествия у камней), – все смешалось в ее голове. Она взглянула выше, на дверную раму. И увидела покрашенную металлическую дугу – подкову с поднятыми вверх концами, чтобы удерживать счастье в доме. Холодное железо по традиции – мощное оружие против невидимого.
Впервые Гвеннан заметила следы рядом с этим деревенским символом счастья. Вот деревянный столб, к которому крепилась подкова. На нем следы, но еле заметные, как те черточки на камне, которые видны только под определенным углом освещения.
Она попыталась рукой проследить неровности дерева, увериться, что глаза ее не обманывают.
Это…
Она опустила руку и отступила на шаг, широко раскрыв глаза.
Она не подсвечивала фонарем этот кусок дерева многолетней давности. Но теперь, как будто прикосновение пальцев оживило их, следы стали ясно видны. Но только на одно-два мгновения, потом они снова слились с серым фоном. Тень упала на дом, на двор: облако закрыло солнце. Подул холодный ветер.
Но она видела… лицо… незнакомое лицо, изо рта его поднимались и огибали голову два стебля. А второй символ ей давно знаком – анк, священный крест, который в древности считался ключом к вечности. Кто вырезал здесь эти знаки? Окруженное ветвями лицо: в памяти у нее всплыла фотография резьбы в одной древней церкви за морем. Зеленый Человек! Ему посвящались лесные обряды…
Гвеннан медленно подошла. Действительно ли она это видела? Теперь дерево казалось совершенно лишенным рисунка. Может, после этой ночи у нее слишком разыгралось воображение?
Она потянула дверь, обнаружила, что действительно оставила ее открытой, прошла в полутемную прихожую. Ее окружили тепло и знакомые запахи дома. Дыхание ее стало похоже на рыдания без слез. Гвеннан побежала в кухню и остановилась наконец посреди домашнего комфорта, стараясь здесь отыскать безопасность, как ребенок кутается в одеяло холодной темной ночью.
Здесь ничего не изменилось, она не видела никаких следов вмешательства. Гвеннан сбросила пальто, шарф, капюшон и торопливо подбросила дров в ждущую печь. В ней оставалось достаточно прикрытых пеплом углей, дрова загорелись. Гвеннан механически начала готовить завтрак, принесла яйца, бекон, поставила на огонь кофейник, нарезала хлеб на тосты. За этими привычными занятиями она постепенно теряла ощущение отстраненности, снова стала той, какой всегда себя считала, все остальное отодвинула подальше.
Взглянув на настенные часы, которые своим привычным тиканьем добавляли ей спокойствия, она вздрогнула. Десять… и заседание совета!.. Документы, которые нужно было подготовить… у нее теперь нет для этого времени. Поесть, переодеться в респектабельный костюм, в каком ее ожидает увидеть миссис Эйберс, поторопиться в город.
Она быстро ела и думала, что случится, если она объяснит опоздание своими ночными приключениями. Совет немедленно займется поисками нового библиотекаря, а бедную Гвеннан Даггерт тут же отправят в какую-нибудь тихую больницу, где ее галлюцинации послужат примером для изучения тамошнего психиатра. Она даже может оказаться героиней одного из романов ужасов, на которые сейчас такой спрос.
Якорь для нее – выполнение привычных обязанностей. Она сложила невымытую посуду – мисс Несса называла это неряшливостью. Резкий звонок телефона заставил ее слегка вскрикнуть, чашка кофе выпала из руки и разбилась, забрызгав пол темными пятнами.
Какое-то время она не могла пошевелиться. Потом прошла на другую половину кухни и хрипло сказала:
– Алло!
– Гвеннан? – Голос у мистера Стивенса удивленный, даже неуверенный.
Она собралась с мыслями.
– Да. Кажется, я слегка простудилась… – По крайней мере это объяснит странности, которые могут заметить в ее поведении сегодня утром. – Но я буду на заседании.
– Уделите мне немного времени после совета, Гвеннан. Мне кое-что нужно обсудить с вами. Хотя лучше дать вам знать пораньше, потому что дело очень важное. Вы придете пешком?
– Конечно. Как всегда.
– У вас там одиноко.
– Нас никто не беспокоит. Мисс Нессе так нравилось. Я приду вовремя, мистер Стивенс.
– Время, да, оно уходит. Ну, помните, что я хочу поговорить с вами после заседания… это важно, иначе я бы не стал настаивать. Ведь сегодня суббота.
Она переоделась, бросив снятую одежду кучкой: мисс Несса очень это не одобрила бы, она долгие годы приучала Гвеннан к аккуратности. И вышла, с чемоданчиком в руке, надеясь во время доклада вспомнить все, что собиралась сказать за последний месяц. Оглянув двор, почему-то не удивилась, увидев, что следы исчезли. Может быть, достигла такого состояния, когда ее уже ничего не удивит.
Привычный распорядок жизни все больше и больше отодвигал прошедшие часы в царство снов, и она наконец начала думать, не привиделось ли ей все. Гвеннан сосредоточилась на отчете, пользуясь искусством, которое усвоила как помощница и представитель мисс Нессы: все внимание уделяла текущей работе, забыв обо всем остальном. Раньше ее отдушиной была скромная личная жизнь, теперь – эти дикие сны. Она очень удивилась, когда в конце заседания престарелая миссис Киттеридж, придя в себя после привычной полудремоты, спросила: