Лилия сокрушенно покачала головой:
   – О нет! Николас мало кого ненавидит, но такие люди почти не прощают обид. Уж если он с кем-то поссорится, это на всю жизнь!
   – Лилия, прошу вас, расскажите ему правду! Для вас нет другого способа примириться с сыном.
   Лилия побледнела:
   – Но я не могу! И ты, пожалуйста, тоже не рассказывай… Хорошо?
   – Не волнуйтесь, я же обещала, что не выдам вашей тайны. Но если честно, то я не понимаю Николаса. Он такой сложный человек, Лилия!
   – Да, сложный и несгибаемый. Однако в этом есть и хорошая сторона, Алана. Николас будет тебе прекрасным мужем, если сумеет похоронить прошлое. Хотя порою он бывает удивительно безжалостным. Не позволяй ему над собой издеваться, девочка.
   Алана кивнула, пытаясь собраться с мыслями. Выходка Николаса совершенно сбила ее с толку. Казалось, в нем живут два разных человека: один – пылкий любовник, а другой – холодный, равнодушный незнакомец, каким он предстал перед ней сегодняшним утром.
   Николас с наслаждением вдыхал весенний воздух и думал, что хорошо все-таки вновь очутиться дома. Ведь если разобраться, дороже этого поместья для него ничего нет. Даже когда последний представитель рода Беллинджеров отойдет в мир иной, этот чудесный край не прекратит своего существования. Добровольное изгнание далось Николасу нелегко – он безумно скучал по Беллинджер-Холлу и теперь никак не мог им налюбоваться.
   Почти все утро Николас объезжал поля и луга в сопровождении Альберта, бывшего раба, а ныне свободного человека. После войны мать назначила Альберта управляющим, и Николас вынужден был признать, что она сделала правильный выбор.
   Отставной капитан был изумлен, обнаружив, что Беллинджер-Холл не только не пребывает в упадке, но даже процветает. Поля уже засеяли, корма для скотины было вдоволь.
   Николас осмотрел конюшню, амбары… Все содержалось в полном порядке, а на конюшне даже недавно настелили новую крышу. Скрепя сердце Николас вынужден был признать, что Лилия – прекрасная хозяйка, ибо все это стало возможным лишь благодаря ее неустанным трудам и заботам.
   Подъехав к конюшне, Николас спешился и, сунув поводья в руки юному конюху, обратился к управляющему:
   – Альберт, я хочу показать тебе лошадь, которую купил в Арлингтоне. Мне, право, давно не попадались такие красавицы. Ее мне продал Потит Гарвей. Не знаю, слышал ли ты о нем…
   Черные глаза Альберта округлились:
   – Янки Потит Гарвей, который торгует лошадьми? О, это плохой человек, он стольких людей уже разорил! С ним опасно иметь дело, мистер Беллинджер!
   – Может быть, но рыжая кобыла, которую он мне продал, стоит уплаченных за нее денег! Одного взгляда на нее достаточно, чтобы это понять.
   Альберт вдруг остановился как вкопанный.
   – Как вы сказали? Рыжая кобыла?
   – Ну да… По кличке…
   – Погодите, мистер Николас, позвольте мне самому угадать… Ее зовут Рыжая Бетти, верно?
   – Верно. А ты что, о ней уже слышал?
   Альберт помрачнел.
   – Да кто ж о ней не слышал, сэр?! Эту кобылу ни один человек не может объездить. Ни один! Потит нажил на ней целое состояние: он ее продает, а когда новый хозяин хорошенько намучается со строптивицей, выкупает обратно. Но, как нетрудно догадаться, уже за другие денежки.
   – Ты хочешь сказать, янки меня надул? – нахмурился Николас.
   – Вот именно, сэр! Именно надул! Представляю, как он радовался! На берегах Потомака, пожалуй, не найдется плантации, хозяева которой не попались бы на его удочку, но все уже раскусили его хитрость, и у Потита теперь никто не покупает эту кобылу.
   Николас помрачнел и ринулся в конюшню.
   Деревянные стены стойла угрожающе трещали. До Николаса донеслись ругательства Гленна Хаббарда.
   – Держите ее, ребята! – кричал он. – Крепче держите, а то она разнесет к чертям все стойло!
   Когда Николас подбежал к ним, Гленн озабоченно покачал головой.
   – Не знаю, что нам и делать, мистер Беллинджер. Всего час назад привели сюда эту кобылу, а она уже успела распугать всех лошадей и чуть не отправила на тот свет одного из моих парней. Понятия не имею, как ее утихомирить.
   Николас злобно прищурился.
   – Проклятый янки! Но почему два дня назад, когда я у него был, она вела себя смирно?
   – Сдается мне, – сказал Гленн, – этот Потит что-то подмешивает ей в корм, но когда действие снадобья проходит, Рыжая Бетти превращается в дьяволицу. Ее и на развод-то оставить нельзя – она же не подпустит к себе жеребца! Ну, а о том, чтобы ее объездить, не может быть и речи. Я не такой дурак, чтобы рисковать жизнью! Можете меня уволить, мистер Беллинджер, но я к ней не подойду.
   Альберт присоединился к Николасу, и трое мужчин стали с тревогой наблюдать за беснующейся лошадью. Мальчишка-конюх в ужасе забился в дальний угол стойла, а Рыжая Бетти, дико хрипя, била копытом в деревянную перегородку – только щепки летели в разные стороны!
   Николас чуть не задохнулся от ярости:
   – Представляю, как потешался надо мной этот мерзавец янки! Но пусть не надеется заполучить обратно свою лошадь. Да я скорее застрелю ее, чем пойду на поклон к этому плуту!
   Гленн энергично закивал головой.
   – Это вы правильно решили, хозяин! Хоть и жалко убивать такую красавицу, но что поделаешь? Толку-то от нее все равно не будет!
   И словно в подтверждение его слов Рыжая Бетти внезапно сорвалась с места и ринулась в атаку на конюха, метя ему копытом прямо в лоб. Мальчишка взвизгнул и юркнул за дверь.
   – Да, боюсь, другого выхода у вас нет, мистер Николас, – поддержал Гленна Альберт. – Счастье еще, что эта тварь никого не убила.
   Обычно Алана делила свое время между беседами с Лилией и посещением конюшен. Она уже успела подружиться со всеми лошадьми, и главный конюх Гленн Хаббард не уставал удивляться тому, что при виде Аланы они приходили в буйный восторг и кидались ей навстречу, грозя вышибить копытом деревянные перегородки. У Гленна даже закралось подозрение, что Алана обладает какой-то магической властью над животными.
   Около двух часов дня Алана переоделась в серебристо-серую амазонку и пошла в конюшню – в это время она обычно каталась верхом. Лилия научила ее ездить в дамском седле, однако Алана втайне отдавала предпочтение мужской посадке, к которой привыкла с детства: женщины племени шайенов ездили верхом только так.
   Приблизившись к дверям, Алана услышала возбужденные мужские голоса и лошадиное ржание.
   – Дай сюда ружье, Гленн! – рявкнул Николас. – Лучше поскорее покончить с этой историей! Как подумаю, что чертов янки выставил меня на посмешище…
   Алана вбежала в конюшню и увидела насмерть перепуганную кобылу, которая, почуяв опасность, рвалась с привязи.
   Алана решила, что ослышалась.
   – Ты, наверное, шутишь? – воскликнула она. – Разве можно убивать такое прекрасное животное?
   Николас мрачно отметил про себя, что жене очень идет модный костюм для верховой езды, но сейчас ему было не до комплиментов.
   – Иди домой, Алана! – раздраженно отмахнулся он. – Женщинам здесь не место.
   Однако Алана, не обратив внимания на его слова, направилась к стойлу Рыжей Бетти.
   – Успокойся, милая! – ласково обратилась она к лошади. – Быть того не может, чтобы трое бравых мужчин задумали тебя убить. Тебя, такую миленькую лошадку…
   Николас кинулся было за ней, но Гленн схватил его за рукав.
   – Оставьте ее, мистер Беллинджер. Животные почему-то к ней тянутся, как ни к кому другому. Почему – не знаю, может, на них индейский язык действует, но это так.
   – Да ее же растопчет эта зверюга! – воскликнул, вырываясь, Николас, но схватить Алану не успел, ибо случилось нечто необъяснимое: едва она вошла в стойло, лошадь перестала бить копытом и навострила уши.
   Мужчины завороженно смотрели на Алану, а она тихонько заговорила по-шайенски и сделала несколько шагов к Рыжей Бетти.
   – Не бойся, красавица, – ласково сказала Алана. – Тебе нечего бояться. Ты гораздо красивее всех остальных лошадей в нашей усадьбе. С тобой никто не сравнится, можешь мне поверить.
   Она подошла еще ближе и протянула к кобыле руку, но Рыжая Бетти попятилась.
   – Да не обижу я тебя, милая, не обижу! – улыбнулась Алана. – Мы с тобой подружимся, вот увидишь.
   И в следующий раз, когда она попыталась погладить лошадь, та покорно подставила шею.
   Николас глазам своим не верил: жена его сотворила истинное чудо!
   А Алана взяла пригоршню овса и протянула лошади. Та осторожно слизнула с руки зерна и повела ушами, готовая отпрянуть при малейшей опасности.
   – Как ее зовут? – спросила по-английски Алана.
   – Рыжая Бетти, – ухмыляясь, ответил Гленн и торжествующе обратился к Николасу: – Видите, хозяин? Я же говорил, что у вашей жены особый дар! Да кто еще способен укротить эту бешеную скотину? Смотрите, она преспокойно ест из рук миссис Беллинджер!
   – Мда… – задумчиво протянул Николас, – с моей женой нужно держать ухо востро. А то она и из меня, если зазеваюсь, сделает кроткого агнца.
   Гленн прыснул, а Альберт с преувеличенным вниманием принялся разглядывать потолочные балки.
   – Но я все равно не верю, что эту лошадь можно объездить, – упрямо заявил Николас.
   И тут же раздался негромкий голос Аланы:
   – Эй, кто-нибудь! Бросьте-ка мне уздечку. Нашей малышке не терпится побегать.
   – Алана! – злясь на собственное бессилие, предупредил Николас. – Не делай глупостей. Эта лошадь опасна. Очень опасна!
   Однако Алана не шелохнулась.
   – Черт побери, ты послушаешь меня или нет? Сейчас же отойди от нее! – прошипел Николас и шагнул к двери стойла, однако кобыла сразу же насторожилась, и ему пришлось остановиться.
   – Не заходи сюда, Николас, – предостерегла мужа Алана. – Лучше подождать, пока я окончательно завоюю ее доверие.
   Николасу ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и подчиниться, поскольку даже ребенку было понятно, что Рыжая Бетти никого, кроме Аланы, не желала признавать.
   Гленн бросил Алане уздечку. Она поймала ее на лету и проворно надела на лошадь, потом схватила Рыжую Бетти под уздцы и несколько раз подула ей в ноздри.
   Мужчины остолбенели от ужаса, а Алана спокойно пояснила:
   – Она должна запомнить мой запах.
   И действительно, кобыла совсем присмирела и уже смотрела на Алану преданными глазами.
   – Видишь, как она ценит ласковое обращение? – усмехнулась Алана, поглаживая лошадь по холке. – Мы ведь с тобой прекрасно понимаем друг друга, не правда ли, Рыжая Бетти?
   Лошадь ткнулась мордой в ее ладонь. Алана рассмеялась и обняла Рыжую Бетти за голову.
   – Ты меня полюбила, да?
   – Отойди от нее, Алана! – не выдержав напряжения, взмолился Николас. – Говорю тебе, лошадь очень опасна. Ее нельзя объездить. Это никому еще не удавалось, понимаешь? Если не веришь мне, спроси у Гленна.
   Алана улыбнулась и сняла с загородки седло, в котором обычно ездила Лилия.
   – Ошибаешься, Гленн! – в голосе Аланы звучал задорный вызов. – Ее не только можно, но и нужно объездить! Держу пари, она будет этому рада.
   Николас все-таки умудрился подобраться к стойлу и схватил жену за руку.
   – Не смей, Алана! Эта лошадь – убийца!
   – Чепуха, Николас! Лошадей-убийц не бывает. Есть только мужчины, которые не умеют правильно обращаться с пугливыми маленькими лошадками. Такими, как эта!
   Алана ловко вывернулась и, не успел Николас и глазом моргнуть, как она снова оказалась возле Рыжей Бетти.
   Николас не посмел войти за загородку, боясь, как бы кобыла с испугу не лягнула Алану. Кусая губы, он смотрел на жену, а та в считанные секунды оседлала лошадь и вывела ее из стойла.
   – Алана, в последний раз предупреждаю, не делай этого! – процедил сквозь зубы Николас, мысленно видя, как жена истекает кровью под лошадиными копытами.
   Но Алана притворилась, будто не расслышала, и вскочила в седло.
   Все затаили дыхание. Рыжая Бетти замерла.
   Алана нагнулась и что-то прошептала ей на ухо, и… лошадь медленно двинулась по кругу. Потом круги начали расширяться, постепенно рысца перешла в галоп…
   Николас вздохнул и хотел было утереть вспотевший лоб, но внезапно Алана развернула лошадь и понеслась прямо на забор! Еще мгновение – и Рыжая Бетти зависла в воздухе… Мужчины ахнули, а лошадь вместе со всадницей уже приземлилась на зеленом лугу по другую сторону ограды.
   Алана звонко расхохоталась.
   – Будь я проклят! – потрясенно проговорил Гленн. – Много я видел в своей жизни наездников, но никто из них с вашей женой не сравнится, мистер Беллинджер. Такое никому и во сне не снилось. Вы только посмотрите, лошадь слушается ее с полуслова!
   – Ага! – весело подхватил Альберт. – Представляете, как будет взбешен Потит Гарвей, когда поймет, что ему уже не заполучить эту лошадку назад? А уж когда он узнает, что его оставила в дураках ба… прошу прощения, миссис Беллинджер, он лопнет от злости!
   Николас не отрываясь смотрел на удалявшуюся жену. Темные волосы Аланы развевались на ветру, холм, к вершине которого она скакала, был усеян яркими полевыми цветами. Зрелище было восхитительное!
   Глаза Николаса восторженно сияли, лицо озарилось улыбкой. Он гордился своей женой. Такой смелой, ловкой наездницы не было во всей Виргинии! А он… он был счастливым обладателем этой удивительной женщины!
   Николас торжествующе рассмеялся и решил подарить Рыжую Бетти Алане. Во-первых, жена это заслужила. А во-вторых, Рыжая Бетти все равно, наверное, никого, кроме Аланы, к себе не подпустит…
   Алана же неслась быстрее ветра и наслаждалась волшебным чувством полета. Все тревоги и печали остались позади, а впереди ее ждала лишь радость – так ей сейчас казалось.

26

   С тех пор, как Алана укротила Рыжую Бетти, прошло несколько дней. Слух о ее достижении разнесся по округе, и соседи были втайне рады, что кому-то наконец удалось проучить зарвавшегося янки.
   Всех заинтересовало, кто же такая эта новая миссис Беллинджер. И когда стало известно, что Алана – дочь Энсона Кэлдвелла, ее засыпали приглашениями в гости. Однако Алана вежливо отклоняла их, потому что не хотела ездить без Лилии, а ту никуда не звали.
   Днем Алана и Николас почти не виделись – он пропадал на плантации. Встречались они только за ужином, и обстановка за столом была всегда очень напряженной. Нет, он не позволял себе грубить матери, однако смотрел на нее как на пустое место, никогда не заговаривал с нею, а если она к нему обращалась, отвечал холодно и кратко.
   У Аланы разрывалось сердце при этом, но все ее попытки вразумить Николаса разбивались о его ледяное молчание.
   Каждую ночь Николас заключал жену в объятия, однако настоящей близости, о какой мечтала Алана, между ними не возникало. Они принадлежали друг другу телом, но не душой, и она с тоской думала, что долго так продолжаться не может.
   Утро выдалось чудесное. Весна уже вовсю хозяйничала на земле Беллинджер-Холла, и усадьба являла собой прелестное зрелище.
   Николас ушел из дома давно – последнее время он вставал до зари.
   Стоя у окна в гостиной, Алана слушала громкое чириканье воробьев и пение пересмешников, примостившихся на ветвях высокой магнолии.
   За ее спиной раздались шаги.
   В комнату вошла Лилия.
   – Какая прекрасная погода! – сказала Алана. – Посмотрите, на небе ни облачка! Давайте покатаемся верхом.
   Лилия покачала головой и тихо произнесла:
   – Я пришла тебе сообщить важную новость… Я уезжаю в Филадельфию.
   Чувствовалось, что каждое слово дается ей с огромным трудом.
   У Аланы глаза распахнулись от удивления.
   – Но… зачем? Почему? – запротестовала она. – Вы… вы не можете уехать! Здесь ваш дом! А как же я буду без вас? Нет… это невозможно!
   – Поверь, мне было нелегко принять такое решение, но иначе нельзя. Беллинджер-Холл теперь принадлежит тебе и Николасу, а мой дом – в Филадельфии. Я и так слишком долго жила здесь.
   – Вы вернетесь в дом своих родителей? – растерянно пролепетала Алана.
   – Да. Надеюсь, там все осталось по-прежнему, – стараясь сохранять присутствие духа, ответила Лилия. – Мне не терпится повидаться с сестрами и подругами, я же их столько лет не видела…
   – И долго вы намерены пробыть в Филадельфии? – упавшим голосом спросила Алана.
   Свекровь посмотрела в окно.
   – До самой смерти.
   Невестка умоляюще схватила ее за руку:
   – Не говорите так! Вы же любите этот дом, Лилия, и вас отсюда никто не гонит. Зачем вам уезжать?
   Лилия печально улыбнулась:
   – Я долго думала и решила, что так для всех будет лучше. Пока Николаса не было, я следила за хозяйством. Теперь он взял бразды правления в свои руки, и я могу немного пожить для себя.
   – Но я не хочу, чтобы вы уезжали! И Николас не захочет! Я в этом уверена.
   – Николас уже знает о моем решении и ничего не имеет против.
   – Ну, пожалуйста, останьтесь хоть ненадолго! – взмолилась Алана.
   Лилия погладила ее по щеке.
   – Не могу, дорогая. А ты после моего отъезда, пожалуйста, не отказывайся от приглашений в гости. Я знаю, ты отклоняла их из-за меня, но впредь этого делать не следует. Ради ваших будущих детей вы с Николасом должны наладить отношения с соседями.
   – Если вы останетесь, я больше не отклоню ни одного приглашения. Клянусь! И буду любезна и обходительна со всеми, как вы меня учили. Я вообще все-все сделаю, как вы велите, только останьтесь, Лилия! – В глазах Аланы блеснули слезы. – И потом, я же не умею обращаться со слугами. Без вас наш дом придет в запустение.
   – Поэтому я оставляю здесь Китти, – ответила Лилия. – Тебе ни о чем не придется беспокоиться, дорогая. Китти сама со всем справится.
   Она ласково обняла Алану:
   – Я буду очень скучать по тебе, милая. О такой невестке, как ты, можно только мечтать. Но я чувствую, что после моего отъезда ваши отношения с Николасом улучшатся, вы сблизитесь.
   Алана поняла, что переубедить Лилию невозможно.
   – Когда вы уезжаете? – потерянно спросила она.
   – Завтра утром. Николас согласился отвезти меня в город, а там я сяду в дилижанс, который идет на север.
   – Но… почему так скоро?
   – Долгие проводы – лишние слезы, моя дорогая. – Лилия помолчала и добавила: – Я хочу тебя попросить об одном одолжении…
   – Пожалуйста! Я все для вас сделаю.
   – Спасибо, милая, – улыбнулась свекровь. – Так вот, пожалуйста, не отказывайся поехать с нами в Арлингтон. А то мы с Николасом промолчим всю дорогу, и это будет ужасно.
   Алана не представляла себе жизни без доброй, ласковой свекрови, но больше не уговаривала ее остаться: ведь это невыносимо – каждый день ловить на себе осуждающие взгляды сына. Может быть, Лилия попробует устроить свою жизнь и ей удастся на склоне лет обрести счастье?
   – Конечно, я вас провожу! – воскликнула Алана.
   – Вот и хорошо. А теперь поднимемся ко мне: пора укладывать вещи.
   По дороге в город Николас сердито молчал. У Лилии с Аланой, несмотря на все их старания, разговор тоже не клеился, и в конце концов Лилия умолкла и прильнула к окну.
   – Я буду скучать по здешним местам, – после долгого молчания тихо промолвила она. – Беллинджер-Холл слишком долго был моим домом.
   – Из которого вас, между прочим, никто не гонит, матушка, – раздраженно поморщился Николас. – Вы можете жить здесь, сколько хотите.
   Лилия осторожно положила обтянутую перчаткой руку на плечо сына.
   – Николас… Я… мне будет тебя не хватать.
   Однако он не смягчился. Его зеленые глаза смотрели по-прежнему отчужденно.
   – Если вам станет скучно в Филадельфии, вы всегда можете вернуться.
   Лилия убрала руку и, скрывая разочарование, кивнула:
   – Да, конечно. Я всегда могу вернуться.
   – Попроси маму не уезжать! – не выдержала Алана. – Попроси ее остаться, Николас!
   Он холодно взглянул на жену:
   – Моя мать – взрослая женщина и сама знает, что ей нужно.
   Лилия отвернулась к окну, скрывая слезы. У Аланы сердце кровью обливалось при виде ее страданий, но она понимала, что облегчить их может только Николас.
   Когда экипаж подъехал к почтовой станции, Николас помог матери сойти на землю и предложил нанять для нее отдельную карету.
   – Тогда вам не придется терпеть неудобства, путешествуя с чужими людьми, – пояснил он.
   Лилия покачала головой.
   – Не стоит. Я легко переношу дорогу. Тем более что ты отправляешь со мной Альберта и он обо мне позаботится. Как только он отдохнет, я пошлю его назад. Ты же без него как без рук, – Лилия грустно улыбнулась. – Прощай, Николас! Береги Алану.
   – Дайте нам знать, когда доедете до места, – холодно произнес Николас, поворачиваясь к матери спиной.
   Расставание было душераздирающим. Алана обняла Лилию и заплакала:
   – Я буду так скучать!
   – Я тоже, – кусая губы, чтобы не разрыдаться, прошептала свекровь. – Прощай, моя любимая девочка, и заботьтесь друг о друге!
   Альберт усадил госпожу в дилижанс, потом сел сам, и вскоре дилижанс завернул за угол и скрылся из виду.
   Николас мрачно пробурчал, глядя вслед уехавшей матери:
   – Хоть бы раз признала, что отец умер из-за нее! Нет… ни следа раскаяния!
   – А ты бы хотел, чтобы она на коленях вымаливала у тебя прощение, да? Или написала собственной кровью покаянное письмо?
   – Да что ты знаешь об этой истории? – обрушился на жену Николас. – Ты тогда жила в своей индейской хижине и понятия ни о чем не имела. И вообще, тебя это не касается, Алана!
   – Может быть, но я бы никогда так не обращалась со своей матерью.
   Николас иронически усмехнулся.
   – Не знаю, не знаю… Я как-то не заметил, чтобы ты питала особую любовь к своему отцу.
   И, прежде чем Алана успела что-либо возразить, подхватил ее под руку и увлек за собой.
   – Ладно, давай лучше поговорим о другом. Мне тут нужно кое с кем свести счеты. – Глаза Николаса грозно потемнели. – Настала пора проучить одного нахального янки.
   Алана не понимала, о ком идет речь, пока они не подошли к заведению, принадлежавшему Потиту Гарвею. А когда поняла, ей стало не по себе. Она уже знала, что с ее мужем шутки плохи, и напряженно ждала, что же будет с незадачливым Потитом.
   В принадлежавшей ему конюшне стояло несколько лошадей, однако ни одна не могла сравниться с Рыжей Бетти.
   Когда Потит, толстенький седоватый человечек, узнал хозяина Беллинджер-Холла, глаза его лукаво заблестели, а на губах заиграла многозначительная улыбка.
   – А, мистер Беллинджер! Рад вас видеть. Чем могу быть полезен? Чудесная сегодня погода, не правда ли?
   Николас огляделся и небрежно промолвил:
   – Взвесьте мне три фунта гвоздей для подков. А еще я, пожалуй, возьму четыре новые уздечки. Вот эти.
   И он ткнул пальцем в черные кожаные уздечки, висевшие на стене.
   – Еще чего-нибудь не угодно? – предвкушая богатую поживу, спросил Потит.
   Николас покосился на Алану:
   – Нет, пожалуй.
   Потит растерянно перевел взгляд с хозяина Беллинджер-Холла на его супругу.
   – Вы уверены?
   – Вполне.
   Потит помялся, но все же не выдержал:
   – А как поживает рыжая кобылка?
   – Прекрасно, – с достоинством ответил Николас. – Надеюсь, она в этом году возьмет первый приз на скачках. Право, не знаю, как вас и благодарить за такую великолепную лошадь.
   Потит ушам своим не поверил.
   – И что… у вас с ней нет никаких сложностей? А то у меня она порой могла заупрямиться…
   – Неужели? Это очень странно… Мне она показалась такой смирной, что я отдал ее жене – пусть катается. Сам я, знаете ли, предпочитаю более горячих скакунов.
   Потит ему не поверил, прекрасно зная свирепый нрав своей кобылы, и попытался зайти с другой стороны.
   – Но если вдруг она вам надоест, – небрежно промолвил он, – я могу взять ее обратно. Тут один покупатель ею интересовался… Конечно, цену придется немного скинуть, но лишь немного… сущий пустячок.
   В голосе Николаса внезапно зазвучала угроза:
   – А вы случайно не пытаетесь меня обмануть, Гарвей?
   Другие покупатели подошли поближе, желая узнать, как будут разворачиваться события. Потит нервно хихикнул:
   – Вообще-то я подумал и… ладно уж, я верну вам деньги сполна! И даже дам сто долларов сверху, чтобы вы знали: я человек порядочный!
   – Да не суетитесь вы так, Потит! – презрительно скривился Николас. – Мне ваши деньги не нужны. Но впредь запомните – никто, а уж тем более янки, не смеет потешаться над Беллинджерами.
   Униженный Гарвей злобно прищурился и пробормотал:
   – Насчет «потешаться» не знаю, а вот потешиться – это за милую душу. Я слышал, в войну один янки вволю потешился с твоей матушкой, сынок.
   Николас в ярости схватил его за рубашку и прошипел:
   – Ты проклянешь тот день, когда сказал эти слова, негодяй!
   А в следующую секунду Гарвей уже получил в челюсть и с грохотом рухнул навзничь.
   Зрители, заинтересованно наблюдавшие за ссорой Николаса и Гарвея, были явно довольны ее исходом.
   – Только попробуй еще хоть слово сказать про моих родственников, я тебя в порошок сотру, – предупредил Николас. – Понял?
   Маленькие глазки Гарвея забегали по сторонам, он соображал, куда бежать, если Николас решит еще разок поднять на него руку.
   Однако Николас спокойно взял жену под локоть и с достоинством вышел на улицу.
   Алана ликовала.
   «Еще не родился на свет такой человек, которому удастся взять верх над Николасом», – подумала она с гордостью.
   Они медленно шли по улице.
   – Как, по-твоему, Потит Гарвей будет еще мошенничать? – спросила Алана.
   – Вряд ли ему это теперь удастся, – усмехнулся Николас. – Нет, он, конечно, неисправим и скоро изобретет что-нибудь новенькое, но слух о сегодняшней стычке разнесется по всей округе, и ему будет трудно найти желающих иметь с ним дело.