Страница:
Когда она подошла к больнице, из нее вышел Пеннифезер, на груди которого болтался стетоскоп.
— Вот и вы! — строгим голосом провозгласил он. — Разве можно было уехать одной с двумя бандитами?! Это же просто неразумно!
— Они были не в состоянии причинить мне новые хлопоты, — улыбнулась Модести.
— Возможно, но нам следовало бы вызвать полицию…
— На это ушел бы не один день. Возникли бы лишние сложности, а нам они сейчас совершенно ни к чему.
Она направилась к его домику, а Пеннифезер последовал за ней.
— Не могу сказать, что я пришел в восторг от того полицейского. Слишком упоен своей властью. Но что вы сделали с той парочкой?
Она рассказала ему, и он захохотал:
— Недурно. Теперь, откуда бы они ни приехали, им предстоит долго добираться до дома. Но так им и надо!
— Что они хотели от вас?
— От меня? А, они совсем рехнулись. Их интересовал тот тип, которого подобрали на дороге Джон и Ангел. Которого кто-то страшно пытал. Разве я вам о нем не рассказывал?
— Нет, я только сегодня узнала о нем от Джона. Но продолжайте.
— Ну вот… Когда я сообщил им, что бедняга прожил только сутки, они осведомились о том, что он успел сообщить. Но он ничего мне не сообщал. Он либо был без сознания, либо бредил. Вот так… Но эти ребята просто идиоты, я никак не мог вдолбить им все это. Потом смуглый, коренастый стал лупить меня по животу кастетом, причем очень старался… На такое способен только закоренелый негодяй. — Вдруг он замолчал и удивленно округлил глаза. — Послушайте, Модести. А не они ли часом пытали того беднягу?
— Неужели вы сами не знаете ответа на этот вопрос, Джайлз?
Пеннифезер почесал затылок и медленно проговорил:
— Негодяи… Какие негодяи!.. Если бы я тогда это понял, то сообщил бы им, кто они такие… Но послушайте, лапочка, почему вы держитесь за ваши мягкие части?
— Потому что там порез. Вряд ли что-то серьезное, но хорошо бы вы взглянули. А то мне самой трудно добраться.
— Сейчас, сейчас. Раздевайтесь.
Модести сняла брюки, обнаружила сзади разрез в один дюйм и положила их отмокать в таз с холодной водой, а сама сняла трусики и улеглась грудью на стол. Джайлз взял вату, смыл кровь, потом сказал:
— Все еще кровоточит. Короткий, но довольно глубокий порез. Похоже, тот мерзавец угодил острием ножа. Пожалуй, имеет смысл наложить пару швов.
Модести обернулась через плечо и сказала:
— Спасибо, Джайлз, но мне не хотелось бы подставлять свой зад в качестве материала для вашего упражнения в вышивании.
— Вот как? — ухмыльнулся Джайлз. — Но, по-моему, вы просто оскорбляете меня, мадам.
— Может быть. В таком случае прошу принять извинения. Но обойдемся без швов. Промойте, продезинфицируйте рану и заклейте пластырем. И положите побольше марли. Мне придется много сидеть в ближайшие дни.
— Если я чего не люблю, так когда пациенты учат меня, что делать. Что вы понимаете в ранах?
— Кое-что понимаю. Короче, Джайлз, сделайте, как я прошу, а потом уже обливайте меня презрением, ладно?
Час спустя «команч» взмыл в воздух, сделал круг над деревней, а Модести и Пеннифезер помахали маленьким фигуркам местных жителей, пока самолет набирал высоту.
Пеннифезер сказал:
— До меня вдруг дошло, что на путешествие у нас уйдет несколько дней и нам придется сделать ряд остановок, а у меня практически не осталось наличности. Буквально пара фунтов.
И он привстал с места, судорожно обшаривая карманы. Отправляясь в путешествие, он напялил на себя толстый, не по фигуре костюм, а также длинный, чуть не до пят плащ.
— Насчет денег можете не беспокоиться, — сказала Модести. — У меня хватит на нас обоих.
— Мило с вашей стороны, лапочка, но Бог знает, когда я сумею вернуть долг… Уйдут месяцы, пока я получу то, что мне должна эта страна. Тут всем теперь стали заправлять местные — очень сомнительные типы.
— Не беспокойтесь, даже если не сможете со мной вовремя расплатиться. Я на вас в суд подавать не стану.
Пеннифезер посмотрел на Модести, оглядел кабину, покачал головой:
— Странно… Я как-то раньше об этом не задумывался, но вы, наверное, очень богаты, раз у вас есть свой самолет…
— Самолет я взяла напрокат, но я действительно богата. Я полагаю, вы вообще как-то обо мне не думали.
— Пожалуй, — он посмотрел на нее с легким удивлением. — Вы правы. Вы свалились на нас прямо с неба, нам была необходима помощь, вы стали помогать. Боюсь, я воспринял вас как нечто само собой разумеющееся.
— Похоже, так. Но у вас тогда были серьезные заботы, так что пусть это вас не тревожит.
— Хорошо. И огромное спасибо за все, что вы сделали. Не могу понять, чего хотели те двое мерзавцев. Что, по их мнению, тот бедняга должен был мне сообщить?
— Лучше и не пытайтесь понять, доктор Пеннифезер.
— Пожалуй. Как вы полагаете, мы должны что-то сделать в этой связи?
— Например?
— Ну, сообщить куда-нибудь…
— Можно, только если вы знаете, к кому обращаться, кто отнесется к этому с интересом.
Пеннифезер немного подумал, потом сообщил:
— Боюсь, я не знаю, кого бы это могло заинтересовать.
— В таком случае лучше это забыть. Маловероятно, что эти двое еще раз встретятся на вашем пути, но если такое и случится, бегите без оглядки. Это не ваша пьеса, доктор.
— Кстати, чуть не забыл. — Пеннифезер выпрямился в кресле и строго посмотрел на Модести. — Очень неразумно с вашей стороны было ввязываться в эту заварушку. Все могло бы кончиться куда печальнее, чем порезанная ягодица. Не женское это дело…
— Ничего, я справилась.
Пеннифезер прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания, потом широко открыл их:
— Да уж, вы правы. Я все это плохо помню, потому что вы заехали мне так, что я чуть было концы не отдал. Не помню уж, что там стало с коренастым, но я как раз очухался, когда тот с серебристыми волосами полетел вверх тормашками. — Он резко захохотал, потом нахмурился. — Послушайте, но это так нетипично для женщины… Главное, этот серебристый, похоже, понимал, с кем имеет дело.
— Они оба это понимали, Джайлз, поэтому вам придется смириться с тем, что я нетипичная девушка.
— Начинаю понимать. — Он посмотрел на нее с явным любопытством. — Очень нетипичная и очень богатая. Вы замужем?
— Нет.
— Помолвлены?
— Нет. И я не лесбиянка. Мои гормоны в порядке.
Он издал еще один характерный для себя смешок — легкое хихиканье.
— Я в этом и не сомневаюсь. Но как же, лапочка, вы разбогатели?
Она перевела взгляд с лобового стекла, за которым виднелся зелено-коричневый ковер земли, на своего собеседника, но желание заморозить его, осадить, поставить на место быстро сошло на нет. В его вопросе было нечто от простодушного любопытства ребенка. Модести снова устремила взгляд вперед, сама удивляясь, почему готова сообщить ему чистую правду. — Я разбогатела нечестным путем, Джайлз. Я руководила довольно крупной международной преступной организацией. А потом отошла от дел.
— Отошли от дел? Но вы даже моложе меня.
— Просто я очень рано начала. Раньше, чем может показаться.
— И руководили преступной организацией? Это как-то не укладывается у меня в голове.
— Надеюсь, вы не шокированы?
— Я? Нет, что вы. Меня не может шокировать ничего из того, что вы делали.
— Правда? Но преступники порой бывают малоприятными типами. Как, например, те двое.
— Эти не в счет, — сказал он уверенно. — Мерзавцы! Я сразу это понял, как только взглянул на их физиономии. Потому-то я заартачился, когда они начали задавать свои дурацкие вопросы. Но вы просто прелесть. Поэтому я уверен, что вы не могли натворить ничего ужасного. Пеннифезер никогда не ошибается, — он усмехнулся и добавил: — Хотя, конечно, мое мнение вам безразлично.
Она посмотрела на него и тихо произнесла:
— Напротив, Джайлз, я очень его ценю.
— Ну тогда расскажите…
— О чем?
— О вашей карьере в уголовном мире. Это, наверное, очень увлекательно.
— Скорее, наоборот, Джайлз. Это длинная и временами унылая история.
— Но нам предстоит долгая дорога. Вы сами сказали: тут двадцать шесть часов лета. Ну, давайте, лапочка, рассказывайте.
Модести посмотрела на компас. Ей не хотелось говорить о себе, она не получала от этого удовольствия. Но не без удивления она вдруг поняла, что на сей раз нарушит обыкновение, иначе этот неуклюжий, бестактный экстраверт, который сидит рядом, будет расстроен. А ей почему-то очень не хотелось бы его расстроить. Чудеса да и только…
— Ладно, Джайлз, — сказала она, — я вам расскажу о себе. Но за это и вы окажите мне любезность, пожалуйста, перестаньте называть меня лапочкой.
Глава 2
— Вот и вы! — строгим голосом провозгласил он. — Разве можно было уехать одной с двумя бандитами?! Это же просто неразумно!
— Они были не в состоянии причинить мне новые хлопоты, — улыбнулась Модести.
— Возможно, но нам следовало бы вызвать полицию…
— На это ушел бы не один день. Возникли бы лишние сложности, а нам они сейчас совершенно ни к чему.
Она направилась к его домику, а Пеннифезер последовал за ней.
— Не могу сказать, что я пришел в восторг от того полицейского. Слишком упоен своей властью. Но что вы сделали с той парочкой?
Она рассказала ему, и он захохотал:
— Недурно. Теперь, откуда бы они ни приехали, им предстоит долго добираться до дома. Но так им и надо!
— Что они хотели от вас?
— От меня? А, они совсем рехнулись. Их интересовал тот тип, которого подобрали на дороге Джон и Ангел. Которого кто-то страшно пытал. Разве я вам о нем не рассказывал?
— Нет, я только сегодня узнала о нем от Джона. Но продолжайте.
— Ну вот… Когда я сообщил им, что бедняга прожил только сутки, они осведомились о том, что он успел сообщить. Но он ничего мне не сообщал. Он либо был без сознания, либо бредил. Вот так… Но эти ребята просто идиоты, я никак не мог вдолбить им все это. Потом смуглый, коренастый стал лупить меня по животу кастетом, причем очень старался… На такое способен только закоренелый негодяй. — Вдруг он замолчал и удивленно округлил глаза. — Послушайте, Модести. А не они ли часом пытали того беднягу?
— Неужели вы сами не знаете ответа на этот вопрос, Джайлз?
Пеннифезер почесал затылок и медленно проговорил:
— Негодяи… Какие негодяи!.. Если бы я тогда это понял, то сообщил бы им, кто они такие… Но послушайте, лапочка, почему вы держитесь за ваши мягкие части?
— Потому что там порез. Вряд ли что-то серьезное, но хорошо бы вы взглянули. А то мне самой трудно добраться.
— Сейчас, сейчас. Раздевайтесь.
Модести сняла брюки, обнаружила сзади разрез в один дюйм и положила их отмокать в таз с холодной водой, а сама сняла трусики и улеглась грудью на стол. Джайлз взял вату, смыл кровь, потом сказал:
— Все еще кровоточит. Короткий, но довольно глубокий порез. Похоже, тот мерзавец угодил острием ножа. Пожалуй, имеет смысл наложить пару швов.
Модести обернулась через плечо и сказала:
— Спасибо, Джайлз, но мне не хотелось бы подставлять свой зад в качестве материала для вашего упражнения в вышивании.
— Вот как? — ухмыльнулся Джайлз. — Но, по-моему, вы просто оскорбляете меня, мадам.
— Может быть. В таком случае прошу принять извинения. Но обойдемся без швов. Промойте, продезинфицируйте рану и заклейте пластырем. И положите побольше марли. Мне придется много сидеть в ближайшие дни.
— Если я чего не люблю, так когда пациенты учат меня, что делать. Что вы понимаете в ранах?
— Кое-что понимаю. Короче, Джайлз, сделайте, как я прошу, а потом уже обливайте меня презрением, ладно?
Час спустя «команч» взмыл в воздух, сделал круг над деревней, а Модести и Пеннифезер помахали маленьким фигуркам местных жителей, пока самолет набирал высоту.
Пеннифезер сказал:
— До меня вдруг дошло, что на путешествие у нас уйдет несколько дней и нам придется сделать ряд остановок, а у меня практически не осталось наличности. Буквально пара фунтов.
И он привстал с места, судорожно обшаривая карманы. Отправляясь в путешествие, он напялил на себя толстый, не по фигуре костюм, а также длинный, чуть не до пят плащ.
— Насчет денег можете не беспокоиться, — сказала Модести. — У меня хватит на нас обоих.
— Мило с вашей стороны, лапочка, но Бог знает, когда я сумею вернуть долг… Уйдут месяцы, пока я получу то, что мне должна эта страна. Тут всем теперь стали заправлять местные — очень сомнительные типы.
— Не беспокойтесь, даже если не сможете со мной вовремя расплатиться. Я на вас в суд подавать не стану.
Пеннифезер посмотрел на Модести, оглядел кабину, покачал головой:
— Странно… Я как-то раньше об этом не задумывался, но вы, наверное, очень богаты, раз у вас есть свой самолет…
— Самолет я взяла напрокат, но я действительно богата. Я полагаю, вы вообще как-то обо мне не думали.
— Пожалуй, — он посмотрел на нее с легким удивлением. — Вы правы. Вы свалились на нас прямо с неба, нам была необходима помощь, вы стали помогать. Боюсь, я воспринял вас как нечто само собой разумеющееся.
— Похоже, так. Но у вас тогда были серьезные заботы, так что пусть это вас не тревожит.
— Хорошо. И огромное спасибо за все, что вы сделали. Не могу понять, чего хотели те двое мерзавцев. Что, по их мнению, тот бедняга должен был мне сообщить?
— Лучше и не пытайтесь понять, доктор Пеннифезер.
— Пожалуй. Как вы полагаете, мы должны что-то сделать в этой связи?
— Например?
— Ну, сообщить куда-нибудь…
— Можно, только если вы знаете, к кому обращаться, кто отнесется к этому с интересом.
Пеннифезер немного подумал, потом сообщил:
— Боюсь, я не знаю, кого бы это могло заинтересовать.
— В таком случае лучше это забыть. Маловероятно, что эти двое еще раз встретятся на вашем пути, но если такое и случится, бегите без оглядки. Это не ваша пьеса, доктор.
— Кстати, чуть не забыл. — Пеннифезер выпрямился в кресле и строго посмотрел на Модести. — Очень неразумно с вашей стороны было ввязываться в эту заварушку. Все могло бы кончиться куда печальнее, чем порезанная ягодица. Не женское это дело…
— Ничего, я справилась.
Пеннифезер прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания, потом широко открыл их:
— Да уж, вы правы. Я все это плохо помню, потому что вы заехали мне так, что я чуть было концы не отдал. Не помню уж, что там стало с коренастым, но я как раз очухался, когда тот с серебристыми волосами полетел вверх тормашками. — Он резко захохотал, потом нахмурился. — Послушайте, но это так нетипично для женщины… Главное, этот серебристый, похоже, понимал, с кем имеет дело.
— Они оба это понимали, Джайлз, поэтому вам придется смириться с тем, что я нетипичная девушка.
— Начинаю понимать. — Он посмотрел на нее с явным любопытством. — Очень нетипичная и очень богатая. Вы замужем?
— Нет.
— Помолвлены?
— Нет. И я не лесбиянка. Мои гормоны в порядке.
Он издал еще один характерный для себя смешок — легкое хихиканье.
— Я в этом и не сомневаюсь. Но как же, лапочка, вы разбогатели?
Она перевела взгляд с лобового стекла, за которым виднелся зелено-коричневый ковер земли, на своего собеседника, но желание заморозить его, осадить, поставить на место быстро сошло на нет. В его вопросе было нечто от простодушного любопытства ребенка. Модести снова устремила взгляд вперед, сама удивляясь, почему готова сообщить ему чистую правду. — Я разбогатела нечестным путем, Джайлз. Я руководила довольно крупной международной преступной организацией. А потом отошла от дел.
— Отошли от дел? Но вы даже моложе меня.
— Просто я очень рано начала. Раньше, чем может показаться.
— И руководили преступной организацией? Это как-то не укладывается у меня в голове.
— Надеюсь, вы не шокированы?
— Я? Нет, что вы. Меня не может шокировать ничего из того, что вы делали.
— Правда? Но преступники порой бывают малоприятными типами. Как, например, те двое.
— Эти не в счет, — сказал он уверенно. — Мерзавцы! Я сразу это понял, как только взглянул на их физиономии. Потому-то я заартачился, когда они начали задавать свои дурацкие вопросы. Но вы просто прелесть. Поэтому я уверен, что вы не могли натворить ничего ужасного. Пеннифезер никогда не ошибается, — он усмехнулся и добавил: — Хотя, конечно, мое мнение вам безразлично.
Она посмотрела на него и тихо произнесла:
— Напротив, Джайлз, я очень его ценю.
— Ну тогда расскажите…
— О чем?
— О вашей карьере в уголовном мире. Это, наверное, очень увлекательно.
— Скорее, наоборот, Джайлз. Это длинная и временами унылая история.
— Но нам предстоит долгая дорога. Вы сами сказали: тут двадцать шесть часов лета. Ну, давайте, лапочка, рассказывайте.
Модести посмотрела на компас. Ей не хотелось говорить о себе, она не получала от этого удовольствия. Но не без удивления она вдруг поняла, что на сей раз нарушит обыкновение, иначе этот неуклюжий, бестактный экстраверт, который сидит рядом, будет расстроен. А ей почему-то очень не хотелось бы его расстроить. Чудеса да и только…
— Ладно, Джайлз, — сказала она, — я вам расскажу о себе. Но за это и вы окажите мне любезность, пожалуйста, перестаньте называть меня лапочкой.
Глава 2
Метрдотель «Легенды» стоял у входа на кухню и не спеша оглядывал зал. Поскольку ресторан имел форму буквы L, а служебный вход находился у ее основания, он видел все.
Его звали Рауль, он получал солидное жалованье и совершенно заслуженно. «Легенда» была дорогим рестораном, тут очень хорошо кормили, а кроме того, проявляли разборчивость в отношении тех, кого хотели бы у себя видеть. В отличие от большинства ресторанов Сохо, столики тут стояли на достаточно большом расстоянии друг от друга, а кресла были сконструированы так, чтобы гурманы могли почувствовать уют и получить возможность насладиться трапезой, не испытывая никаких раздражающих моментов извне, даже если они проводили за столом по три часа. Интерьер также создавал атмосферу безмятежного спокойствия.
Если вы начинали регулярно посещать «Легенду», то Рауль уже с третьего раза запоминал, как вас зовут. Вот и сегодня он знал имена половины обедавших, а кроме того, пытался вычислить потенциальных завсегдатаев из представителей второй половины. Одних он окружал особым уважением, другим, напротив, старался неназойливо дать от ворот поворот. Ему вовсе не хотелось, чтобы «Легенда» превратилась в модное местечко, где собираются знаменитости из мира кино, моды и дизайна. Это очень капризная публика, и ты можешь в один прекрасный день проснуться и обнаружить, что все они перекочевали куда-то еще. Нет, Рауля интересовали культурные, разбирающиеся в гастрономии люди. И разумеется, люди с деньгами.
Он обвел взглядом постоянных клиентов и остановил его на столике в углу, где обедало четверо. Мисс Блейз снова посетила «Легенду», а с ней ее верный друг Вилли Гарвин. Рауль был рад видеть их обоих. Это была загадочная парочка. Акцент кокни мистера Гарвина мог сбить с толку. При этом акценте у него были прекрасные манеры, а также чувство стиля, хотя он особенно и не пытался его демонстрировать. Иногда мисс Блейз обедала здесь с другими мужчинами, порой к ним присоединялся и мистер Гарвин. Но проходил месяц-другой, и новый партнер куда-то пропадал, а мистер Гарвин снова появлялся вдвоем с мисс Блейз.
Да, мистер Гарвин не являлся ее воздыхателем, в отличие от многих других джентльменов, которых видел с ней Рауль. Это было довольно странно, но именно так обстояли дела. Рауль прекрасно понимал, в каких отношениях состоят дама и кавалер, оказавшиеся за одним столиком, и он уже давно пришел к выводу, что отношения между мисс Блейз и мистером Гарвином не укладываются в привычные рамки.
Рауль перевел взгляд на молодого человека за их столом. Судя по обрывкам разговора, он был доктором. Откровенно говоря, он был не из числа тех, кого Рауль хотел бы видеть в своем ресторане. Дешевый костюм сидел на нем плохо, голос у него был не то чтобы громкий, но какой-то пронзительный. И еще он отличался редкой неуклюжестью. Он уже успел уронить нож и опрокинуть бокал с вином. Странный компаньон для мисс Блейз… Вроде бы их отношения были лишены интимности, но инстинкт нашептывал Раулю, что тут легко ошибиться. Возможно, он нравился мисс Блейз своей естественностью. Этот врач ничего не соображал в еде и винах, но с энтузиазмом принимал советы Рауля, когда делал заказ. Да, скорее всего, он понравился ей как человек без притворства и лицемерия. Такие люди и впрямь нынче редкость…
Четвертый член компании вообще не производил никакого впечатления. Даже Рауль не мог припомнить, видел он когда-нибудь его раньше или нет. Это был совершенно незапоминающийся субъект. Средних лет, худощавый, на лице любезное, почти заискивающее выражение. Маленький, довольно нервный человечек… Господи, как же его зовут?.. Ах да, кажется, мисс Блейз называла его Фрейзером… Рауль выбросил его из головы как объект, не имеющий в его глазах никакой ценности.
Если бы Джек Фрейзер мог прочитать мысли Рауля, он испытал бы удовлетворение. Не то чтобы его особенно заботило мнение метрдотеля о своей персоне, просто лишний раз укрепило бы его в убеждении, что маска, которую он привык носить годами, по-прежнему производит нужное впечатление. Собственно, Фрейзер уже дважды обедал тут со своим шефом, сэром Джеральдом Таррантом, который возглавлял один небольшой и не стремившийся к рекламе отдел в министерстве иностранных дел. Отдел, в задачу которого входили тайные, порой весьма мрачные операции, являвшиеся частью сложного противостояния разведок и спецслужб.
В течение многих лет Фрейзер находился на оперативной работе в самых разных точках планеты и лишь потом оказался помощником Тарранта. Все те годы маска услужливости и смирения, которую он надевал при исполнении своих обязанностей, служила ему верой и правдой. За ней скрывался жесткий, не ведающий сомнений человек, который много раз рисковал, совершал действия, связанные с печальной необходимостью, и ни разу не проявил колебаний или душевных терзаний.
Рауль при всем своем опыте так и не смог разглядеть того, что скрывалось за сооруженным Фрейзером фасадом. Он лишь бегло оглядел этого посетителя и тут же потерял к нему интерес. После этого Рауль взял под наблюдение столики в другой части зала. Да, немало завсегдатаев со своими друзьями, но есть и новые лица… Ничего такого, что требовало бы особого внимания. Если не считать троих, уже заканчивавших еду и подходивших к стадии бренди и сигары.
Один из них представлял собой весьма благодатный материал в качестве завсегдатая, хотя и не он был сегодня главным за столом. Дорогой костюм, манеры и интонации, указывавшие на отличное воспитание. Удивляли его седые — серебристые — волосы. И это при молодом, загорелом лице. Второй, напротив, не отличался изысканными манерами. Коренастый, с грубым лицом. Пил вино большими глотками. Иностранец, хотя из какой страны, сразу не скажешь. Волосы коротко стриженые, черные. Лицо коричневое, хотя загар тут ни при чем. Толстая шея. Весь излучает какую-то агрессивность…
Столик заказывал третий, мистер Брунель. С ним вроде бы все было в порядке, не к чему придраться, и все же от присутствия Брунеля Раулю делалось несколько не по себе. Может, дело в его внешности? Мистер Брунель был почти что карликом. Четыре фута девять дюймов или что-то в этом роде. Лет пятидесяти с небольшим. Запоминающееся лицо. Густые черные волосы, зачесанные назад. Одежда дорогая и сидит на нем отлично. Хорошие манеры. Держится незаметно, но уверен в себе. С таким не поспоришь. Спокойное лицо, спокойные глаза с тяжелыми веками. И все же… В этом спокойствии было что-то нездоровое… Оно исходило не от душевного равновесия, но от какой-то внутренней пустоты. Да, именно в этом все дело. В могильном склепе тоже царит спокойствие, но стоит лишь заглянуть в него, и вы испытаете примерно те же чувства, что возникали при взгляде на мистера Брунеля.
Рауль одернул себя, заставил перестать фантазировать. Одно дело уметь оценивать клиентов — это необходимое занятие, но нельзя давать простор воображению. На его лице появилась приветливая вежливая улыбка, и он начал переходить от столика к столику.
— Все, как вы хотели, мисс Блейз?
— Да, Рауль, все превосходно. Огромное спасибо.
— Я очень рад. Вы долго отсутствовали. Побывали в солнечных краях?
— Да, я недавно вернулась из Танзании.
— Надеюсь, у вас была интересная поездка. Очень приятно снова видеть вас у нас.
— Спасибо, Рауль.
Рауль отвесил легкий поклон Вилли Гарвину, чуть ниже поклонился Модести и удалился.
Джайлз Пеннифезер удрученно посмотрел на груду костей на своей тарелке и сказал:
— По-моему, он не доволен тем, как я обошелся с палтусом по-дуврски.
— По крайней мере, бедняга палтус до этого уже успел скончаться, — постарался утешить его Вилли. — Я хочу сказать, было бы куда хуже, если бы ты так вот обошелся с кем-то из твоих пациентов.
Пеннифезер улыбнулся.
— Теперь, когда я вернулся в Англию, у меня нет больше возможности упражняться в хирургии. Одно дело африканская глушь, а другое — цивилизованная Англия. Тут мы говорим: «А! У вас чирей на шее. Вот вам направление, идите туда-то и туда-то, и там вам помогут». Жаль. Я бы не хотел терять полезные навыки. Чародею надо упражняться в своем магическом искусстве. — Он посмотрел на Модести и спросил: — А как твой зад, дорогая?
Модести вздохнула.
— Джайлз, ты не задавал этот вопрос мне уже неделю и вдруг спохватился. Нашел время и место! При всем честном народе.
— Виноват, но все-таки как он?
— Отлично, — сказала Модести и, обращаясь уже к Фрейзеру, пояснила: — Немножко порезалась в Африке.
Фрейзер пожал плечами.
— Чего еще можно ждать от этих танзанийцев? Только и норовят всадить тебе нож в спину или в зад, стоит только отвернуться.
— Нет, это сделали вообще-то не танзанийцы, — решил внести в вопрос полную ясность Пеннифезер.
— Мистер Фрейзер просто демонстрировал учтивое нежелание проявлять любопытство, Джайлз, — пояснила Модести.
— Я тебя понял. Не хочешь допускать общей дискуссии на тему своего зада? Ну, так о чем мы бишь говорили? — Его взор упал на останки палтуса, которые мгновение спустя вместе с тарелкой проворно убрал официант. — Ах да, насчет хирургии. Знаете ли вы, что, когда я был студентом, мне нужно было делать первое вскрытие. Чья-то рука…
— Правая или левая? — деловито осведомился Вилли.
— Это мне установить так и не удалось. Я взял скальпель и собирался уже было сделать разрез, как вдруг грохнулся в обморок. Очнулся на больничной койке весь в бинтах. Упал на скальпель и получил дыру в груди в три дюйма глубиной. — Он весело захохотал. — Помню, как старина Меридью заметил по этому поводу: «Еще на дюйм правее, Пеннифезер, и сотни твоих будущих пациентов были бы избавлены от ужасной участи стать жертвами твоих хирургических издевательств». Разумеется, он шутил. — Пеннифезер обернулся к Фрейзеру. — А вы, простите, чем занимаетесь?
— Я государственный служащий.
— Вот как? Интересная у вас работа?
— Просто захватывающая. Новая система сопоставления объемов импорта и экспорта выглядит просто потрясающей. — Фрейзер покивал головой, словно оказавшись под впечатлением только что сказанного.
— Рад это слышать. Из меня чиновник никудышный, но все-таки было бы здорово, если бы вы попробовали растолковать мне эту вашу новую систему.
Фрейзер перестал жевать и уставился в пространство. Его обычно находчивый ум оказался бессилен перед невинно-простодушной готовностью Пеннифезера принять его легенду за чистую монету. Он обратил внимание, что Модести и Вилли получают явное удовольствие от его замешательства.
— Это все довольно запутанная… — забормотал он, но тут Модести пришла ему на помощь, глянув на часы и сказав:
— Джайлз, а не пора ли тебе на дежурство?
— Неужели уже так поздно? Боже, мне и правда надо лететь! — Он быстро встал из-за стола. — Прошу прощения, но увы… Спасибо за кормежку. Пока, Вилли. Счастливо оставаться, мистер Фрейзер. Модести, милая, не надо меня ждать, я вернусь не раньше половины пятого, если, конечно, ничего не случится. Я шмыгну тихо, как мышка. — Он коснулся руки Модести, улыбнулся так, что все его лицо осветилось, потом повернулся и, неуклюже размахивая руками, удалился.
Трое оставшихся за столом внимательно следили за его отходом, испытав легкий приступ тревоги, когда рука его чуть было не смахнула большой клубничный десерт с тележки со сладостями. Затем все с облегчением вздохнули.
Вилли сказал, обращаясь к Фрейзеру:
— На днях ходил с ним на ленч к Долли, и он ухитрился зацепить запонкой прическу дамы. Махнул рукой и содрал с нее парик. Я скрылся в сортире и не вылезал оттуда минут десять.
— Трус, — заметила Модести, и Вилли закивал, соглашаясь с такой оценкой.
— Куда он умчался? — спросил Фрейзер.
— У него временная работа на месяц. Подменяет врачей на ночных дежурствах. Насчет месяца это я так… Трудно сказать, сколько он продержится. Но у него есть одно важное для врача качество. Его пациенты поправляются.
— Возможно, глядя на него, им становится жутко интересно, что он еще выкинет, и они не могут, не утолив любопытства, покинуть этот мир, — изрек Фрейзер.
— Скорее всего, — Модести помахала рукой официанту, давая понять, что пора подавать кофе.
— Наверное, с моей стороны бестактно задавать этот вопрос, но все же, что вы в нем нашли? — спросил Фрейзер.
— В высшей степени бестактно, но я вас прощаю, потому что сама задала себе однажды. Ответ: он милый человек.
Фрейзер фыркнул. Возможно, в силу своей профессии он не особенно жаловал простаков. Более того, он вообще не переносил их общества, если это позволяли обстоятельства. Он решил, что интерес Модести Блейз к Джайлзу Пеннифезеру может быть объяснен исключительно причудами женской натуры.
— Милый человек, — повторил он. — Не могли бы вы несколько раскрыть это утверждение?
— Могла бы, но не буду. Оставим его в покое, Джек, и вернемся к предмету нашего разговора. Как-никак мы принимаем вас здесь, не жалея средств, потому что хотим получить от вас кое-что.
— Что же именно?
— Информацию. Точнее, гипотезу. Что, по-вашему, мы могли бы подарить сэру Джеральду на день рождения, отчего он получил бы удовольствие?
Фрейзер вытаращил глаза в притворном испуге.
— Боже правый! Вы зря потратили на меня деньги. Я плохо разбираюсь в тонком вопросе, кому что дарить. Я даже не знал, что у сэра Джеральда скоро день рождения.
— На следующей неделе. Он к тому времени вернется из Штатов?
— Да, он прибывает в среду.
— Мы безуспешно ломали голову над тем, что ему понравится. Клюшки для гольфа, рыболовные снасти, картины, что-то антикварное… Но все это как-то банально, неинтересно. Поэтому мы решили привлечь вас. В конце концов он ваш шеф и вы должны знать его вкусы.
— Почему вам взбрело в голову покупать ему подарок на день рождения? Если что он для вас и сделал, так это отправлял на такие дела, после которых вы чудом оставались живыми. Сколько у каждого из вас осталось шрамов, под которыми должна стоять его подпись?
Вилли усмехнулся.
— Вас послушать, так вы терпеть не можете старика. А на самом деле готовы отдать за него руку или ногу.
— Ерунда. Просто он мой начальник.
— Если бы они попробовали его заменить кем-то, вы бы живо от злости рехнулись бы.
Фрейзер уставился в стол. Внезапно в его глазах появилась горечь.
— Вы нащупали у меня слабину, — медленно произнес он. — Я расскажу вам кое-что о Тарранте… Наверное, мне не следовало бы этого делать, но вы так или иначе все равно скоро все узнали бы…
Он поднял голову и вдруг понял, что Модести не слушает его, а смотрит куда-то мимо. Она тихо сказала: «Вилли», отчего нервы Фрейзера натянулись как струны. Вилли Гарвин, откинувшийся в кресле, вроде бы не изменил своей расслабленной позы, но его глаза устремились туда же, куда смотрела Модести, после чего он чуть отодвинул кресло от стола.
Фрейзер повернул голову и увидел троих, ранее обедавших в другом конце зала. Они остановились в нескольких шагах от их столика и смотрели на Модести. Фрейзер тотчас узнал одного из них, потом и двух остальных, отчего про себя скверно выругался, хотя на лице его блуждала вкрадчивая улыбочка.
Брунель.
А также Адриан Шанс и Джако Мухтар, исполнявшие роль помощников и телохранителей Брунеля, а когда было нужно, и ликвидаторов. Шанс что-то сказал Брунелю, чуть наклонившись для этого, тот кивнул, затем двинулся между столиков, а двое других последовали за ним. Малый рост никоим образом не лишал Брунеля уверенности и спокойствия. Он остановился у столика Модести, коротко поклонился и сказал:
— Мисс Блейз? Меня зовут Брунель.
— Да?
Фрейзер обратил внимание, что она смотрела в упор на Брунеля, словно не обращая внимания на его сообщников. Вилли, напротив, игнорируя Брунеля, следил за двумя другими, и, хотя вроде бы сохранял полнейшее спокойствие, тренированный глаз Фрейзера подсказывал, что он готов в любую секунду мгновенно отреагировать на любое лишнее движение этой парочки.
Конечно, было маловероятно, что в «Легенде» может произойти столкновение, хотя полностью исключать такой вариант Вилли и Модести не могли. Нет, в жизни может случиться всякое. Фрейзер собственноручно отправил на тот свет двойного агента в переполненном берлинском баре с помощью зажигалки, которая была заряжена синильной кислотой. Он преспокойно нажал кнопку, выпустил смертоносные пары в лицо жертве, а затем как ни в чем не бывало удалился, прежде чем кто-то спохватился, что на полу валяется бездыханное тело.
— Насколько я понимаю, мисс Блейз, вы имели случай познакомиться с моими коллегами, — заговорил Брунель и, махнув в их сторону рукой, представил их: — Джако Мухтар и Адриан Шанс.
Его звали Рауль, он получал солидное жалованье и совершенно заслуженно. «Легенда» была дорогим рестораном, тут очень хорошо кормили, а кроме того, проявляли разборчивость в отношении тех, кого хотели бы у себя видеть. В отличие от большинства ресторанов Сохо, столики тут стояли на достаточно большом расстоянии друг от друга, а кресла были сконструированы так, чтобы гурманы могли почувствовать уют и получить возможность насладиться трапезой, не испытывая никаких раздражающих моментов извне, даже если они проводили за столом по три часа. Интерьер также создавал атмосферу безмятежного спокойствия.
Если вы начинали регулярно посещать «Легенду», то Рауль уже с третьего раза запоминал, как вас зовут. Вот и сегодня он знал имена половины обедавших, а кроме того, пытался вычислить потенциальных завсегдатаев из представителей второй половины. Одних он окружал особым уважением, другим, напротив, старался неназойливо дать от ворот поворот. Ему вовсе не хотелось, чтобы «Легенда» превратилась в модное местечко, где собираются знаменитости из мира кино, моды и дизайна. Это очень капризная публика, и ты можешь в один прекрасный день проснуться и обнаружить, что все они перекочевали куда-то еще. Нет, Рауля интересовали культурные, разбирающиеся в гастрономии люди. И разумеется, люди с деньгами.
Он обвел взглядом постоянных клиентов и остановил его на столике в углу, где обедало четверо. Мисс Блейз снова посетила «Легенду», а с ней ее верный друг Вилли Гарвин. Рауль был рад видеть их обоих. Это была загадочная парочка. Акцент кокни мистера Гарвина мог сбить с толку. При этом акценте у него были прекрасные манеры, а также чувство стиля, хотя он особенно и не пытался его демонстрировать. Иногда мисс Блейз обедала здесь с другими мужчинами, порой к ним присоединялся и мистер Гарвин. Но проходил месяц-другой, и новый партнер куда-то пропадал, а мистер Гарвин снова появлялся вдвоем с мисс Блейз.
Да, мистер Гарвин не являлся ее воздыхателем, в отличие от многих других джентльменов, которых видел с ней Рауль. Это было довольно странно, но именно так обстояли дела. Рауль прекрасно понимал, в каких отношениях состоят дама и кавалер, оказавшиеся за одним столиком, и он уже давно пришел к выводу, что отношения между мисс Блейз и мистером Гарвином не укладываются в привычные рамки.
Рауль перевел взгляд на молодого человека за их столом. Судя по обрывкам разговора, он был доктором. Откровенно говоря, он был не из числа тех, кого Рауль хотел бы видеть в своем ресторане. Дешевый костюм сидел на нем плохо, голос у него был не то чтобы громкий, но какой-то пронзительный. И еще он отличался редкой неуклюжестью. Он уже успел уронить нож и опрокинуть бокал с вином. Странный компаньон для мисс Блейз… Вроде бы их отношения были лишены интимности, но инстинкт нашептывал Раулю, что тут легко ошибиться. Возможно, он нравился мисс Блейз своей естественностью. Этот врач ничего не соображал в еде и винах, но с энтузиазмом принимал советы Рауля, когда делал заказ. Да, скорее всего, он понравился ей как человек без притворства и лицемерия. Такие люди и впрямь нынче редкость…
Четвертый член компании вообще не производил никакого впечатления. Даже Рауль не мог припомнить, видел он когда-нибудь его раньше или нет. Это был совершенно незапоминающийся субъект. Средних лет, худощавый, на лице любезное, почти заискивающее выражение. Маленький, довольно нервный человечек… Господи, как же его зовут?.. Ах да, кажется, мисс Блейз называла его Фрейзером… Рауль выбросил его из головы как объект, не имеющий в его глазах никакой ценности.
Если бы Джек Фрейзер мог прочитать мысли Рауля, он испытал бы удовлетворение. Не то чтобы его особенно заботило мнение метрдотеля о своей персоне, просто лишний раз укрепило бы его в убеждении, что маска, которую он привык носить годами, по-прежнему производит нужное впечатление. Собственно, Фрейзер уже дважды обедал тут со своим шефом, сэром Джеральдом Таррантом, который возглавлял один небольшой и не стремившийся к рекламе отдел в министерстве иностранных дел. Отдел, в задачу которого входили тайные, порой весьма мрачные операции, являвшиеся частью сложного противостояния разведок и спецслужб.
В течение многих лет Фрейзер находился на оперативной работе в самых разных точках планеты и лишь потом оказался помощником Тарранта. Все те годы маска услужливости и смирения, которую он надевал при исполнении своих обязанностей, служила ему верой и правдой. За ней скрывался жесткий, не ведающий сомнений человек, который много раз рисковал, совершал действия, связанные с печальной необходимостью, и ни разу не проявил колебаний или душевных терзаний.
Рауль при всем своем опыте так и не смог разглядеть того, что скрывалось за сооруженным Фрейзером фасадом. Он лишь бегло оглядел этого посетителя и тут же потерял к нему интерес. После этого Рауль взял под наблюдение столики в другой части зала. Да, немало завсегдатаев со своими друзьями, но есть и новые лица… Ничего такого, что требовало бы особого внимания. Если не считать троих, уже заканчивавших еду и подходивших к стадии бренди и сигары.
Один из них представлял собой весьма благодатный материал в качестве завсегдатая, хотя и не он был сегодня главным за столом. Дорогой костюм, манеры и интонации, указывавшие на отличное воспитание. Удивляли его седые — серебристые — волосы. И это при молодом, загорелом лице. Второй, напротив, не отличался изысканными манерами. Коренастый, с грубым лицом. Пил вино большими глотками. Иностранец, хотя из какой страны, сразу не скажешь. Волосы коротко стриженые, черные. Лицо коричневое, хотя загар тут ни при чем. Толстая шея. Весь излучает какую-то агрессивность…
Столик заказывал третий, мистер Брунель. С ним вроде бы все было в порядке, не к чему придраться, и все же от присутствия Брунеля Раулю делалось несколько не по себе. Может, дело в его внешности? Мистер Брунель был почти что карликом. Четыре фута девять дюймов или что-то в этом роде. Лет пятидесяти с небольшим. Запоминающееся лицо. Густые черные волосы, зачесанные назад. Одежда дорогая и сидит на нем отлично. Хорошие манеры. Держится незаметно, но уверен в себе. С таким не поспоришь. Спокойное лицо, спокойные глаза с тяжелыми веками. И все же… В этом спокойствии было что-то нездоровое… Оно исходило не от душевного равновесия, но от какой-то внутренней пустоты. Да, именно в этом все дело. В могильном склепе тоже царит спокойствие, но стоит лишь заглянуть в него, и вы испытаете примерно те же чувства, что возникали при взгляде на мистера Брунеля.
Рауль одернул себя, заставил перестать фантазировать. Одно дело уметь оценивать клиентов — это необходимое занятие, но нельзя давать простор воображению. На его лице появилась приветливая вежливая улыбка, и он начал переходить от столика к столику.
— Все, как вы хотели, мисс Блейз?
— Да, Рауль, все превосходно. Огромное спасибо.
— Я очень рад. Вы долго отсутствовали. Побывали в солнечных краях?
— Да, я недавно вернулась из Танзании.
— Надеюсь, у вас была интересная поездка. Очень приятно снова видеть вас у нас.
— Спасибо, Рауль.
Рауль отвесил легкий поклон Вилли Гарвину, чуть ниже поклонился Модести и удалился.
Джайлз Пеннифезер удрученно посмотрел на груду костей на своей тарелке и сказал:
— По-моему, он не доволен тем, как я обошелся с палтусом по-дуврски.
— По крайней мере, бедняга палтус до этого уже успел скончаться, — постарался утешить его Вилли. — Я хочу сказать, было бы куда хуже, если бы ты так вот обошелся с кем-то из твоих пациентов.
Пеннифезер улыбнулся.
— Теперь, когда я вернулся в Англию, у меня нет больше возможности упражняться в хирургии. Одно дело африканская глушь, а другое — цивилизованная Англия. Тут мы говорим: «А! У вас чирей на шее. Вот вам направление, идите туда-то и туда-то, и там вам помогут». Жаль. Я бы не хотел терять полезные навыки. Чародею надо упражняться в своем магическом искусстве. — Он посмотрел на Модести и спросил: — А как твой зад, дорогая?
Модести вздохнула.
— Джайлз, ты не задавал этот вопрос мне уже неделю и вдруг спохватился. Нашел время и место! При всем честном народе.
— Виноват, но все-таки как он?
— Отлично, — сказала Модести и, обращаясь уже к Фрейзеру, пояснила: — Немножко порезалась в Африке.
Фрейзер пожал плечами.
— Чего еще можно ждать от этих танзанийцев? Только и норовят всадить тебе нож в спину или в зад, стоит только отвернуться.
— Нет, это сделали вообще-то не танзанийцы, — решил внести в вопрос полную ясность Пеннифезер.
— Мистер Фрейзер просто демонстрировал учтивое нежелание проявлять любопытство, Джайлз, — пояснила Модести.
— Я тебя понял. Не хочешь допускать общей дискуссии на тему своего зада? Ну, так о чем мы бишь говорили? — Его взор упал на останки палтуса, которые мгновение спустя вместе с тарелкой проворно убрал официант. — Ах да, насчет хирургии. Знаете ли вы, что, когда я был студентом, мне нужно было делать первое вскрытие. Чья-то рука…
— Правая или левая? — деловито осведомился Вилли.
— Это мне установить так и не удалось. Я взял скальпель и собирался уже было сделать разрез, как вдруг грохнулся в обморок. Очнулся на больничной койке весь в бинтах. Упал на скальпель и получил дыру в груди в три дюйма глубиной. — Он весело захохотал. — Помню, как старина Меридью заметил по этому поводу: «Еще на дюйм правее, Пеннифезер, и сотни твоих будущих пациентов были бы избавлены от ужасной участи стать жертвами твоих хирургических издевательств». Разумеется, он шутил. — Пеннифезер обернулся к Фрейзеру. — А вы, простите, чем занимаетесь?
— Я государственный служащий.
— Вот как? Интересная у вас работа?
— Просто захватывающая. Новая система сопоставления объемов импорта и экспорта выглядит просто потрясающей. — Фрейзер покивал головой, словно оказавшись под впечатлением только что сказанного.
— Рад это слышать. Из меня чиновник никудышный, но все-таки было бы здорово, если бы вы попробовали растолковать мне эту вашу новую систему.
Фрейзер перестал жевать и уставился в пространство. Его обычно находчивый ум оказался бессилен перед невинно-простодушной готовностью Пеннифезера принять его легенду за чистую монету. Он обратил внимание, что Модести и Вилли получают явное удовольствие от его замешательства.
— Это все довольно запутанная… — забормотал он, но тут Модести пришла ему на помощь, глянув на часы и сказав:
— Джайлз, а не пора ли тебе на дежурство?
— Неужели уже так поздно? Боже, мне и правда надо лететь! — Он быстро встал из-за стола. — Прошу прощения, но увы… Спасибо за кормежку. Пока, Вилли. Счастливо оставаться, мистер Фрейзер. Модести, милая, не надо меня ждать, я вернусь не раньше половины пятого, если, конечно, ничего не случится. Я шмыгну тихо, как мышка. — Он коснулся руки Модести, улыбнулся так, что все его лицо осветилось, потом повернулся и, неуклюже размахивая руками, удалился.
Трое оставшихся за столом внимательно следили за его отходом, испытав легкий приступ тревоги, когда рука его чуть было не смахнула большой клубничный десерт с тележки со сладостями. Затем все с облегчением вздохнули.
Вилли сказал, обращаясь к Фрейзеру:
— На днях ходил с ним на ленч к Долли, и он ухитрился зацепить запонкой прическу дамы. Махнул рукой и содрал с нее парик. Я скрылся в сортире и не вылезал оттуда минут десять.
— Трус, — заметила Модести, и Вилли закивал, соглашаясь с такой оценкой.
— Куда он умчался? — спросил Фрейзер.
— У него временная работа на месяц. Подменяет врачей на ночных дежурствах. Насчет месяца это я так… Трудно сказать, сколько он продержится. Но у него есть одно важное для врача качество. Его пациенты поправляются.
— Возможно, глядя на него, им становится жутко интересно, что он еще выкинет, и они не могут, не утолив любопытства, покинуть этот мир, — изрек Фрейзер.
— Скорее всего, — Модести помахала рукой официанту, давая понять, что пора подавать кофе.
— Наверное, с моей стороны бестактно задавать этот вопрос, но все же, что вы в нем нашли? — спросил Фрейзер.
— В высшей степени бестактно, но я вас прощаю, потому что сама задала себе однажды. Ответ: он милый человек.
Фрейзер фыркнул. Возможно, в силу своей профессии он не особенно жаловал простаков. Более того, он вообще не переносил их общества, если это позволяли обстоятельства. Он решил, что интерес Модести Блейз к Джайлзу Пеннифезеру может быть объяснен исключительно причудами женской натуры.
— Милый человек, — повторил он. — Не могли бы вы несколько раскрыть это утверждение?
— Могла бы, но не буду. Оставим его в покое, Джек, и вернемся к предмету нашего разговора. Как-никак мы принимаем вас здесь, не жалея средств, потому что хотим получить от вас кое-что.
— Что же именно?
— Информацию. Точнее, гипотезу. Что, по-вашему, мы могли бы подарить сэру Джеральду на день рождения, отчего он получил бы удовольствие?
Фрейзер вытаращил глаза в притворном испуге.
— Боже правый! Вы зря потратили на меня деньги. Я плохо разбираюсь в тонком вопросе, кому что дарить. Я даже не знал, что у сэра Джеральда скоро день рождения.
— На следующей неделе. Он к тому времени вернется из Штатов?
— Да, он прибывает в среду.
— Мы безуспешно ломали голову над тем, что ему понравится. Клюшки для гольфа, рыболовные снасти, картины, что-то антикварное… Но все это как-то банально, неинтересно. Поэтому мы решили привлечь вас. В конце концов он ваш шеф и вы должны знать его вкусы.
— Почему вам взбрело в голову покупать ему подарок на день рождения? Если что он для вас и сделал, так это отправлял на такие дела, после которых вы чудом оставались живыми. Сколько у каждого из вас осталось шрамов, под которыми должна стоять его подпись?
Вилли усмехнулся.
— Вас послушать, так вы терпеть не можете старика. А на самом деле готовы отдать за него руку или ногу.
— Ерунда. Просто он мой начальник.
— Если бы они попробовали его заменить кем-то, вы бы живо от злости рехнулись бы.
Фрейзер уставился в стол. Внезапно в его глазах появилась горечь.
— Вы нащупали у меня слабину, — медленно произнес он. — Я расскажу вам кое-что о Тарранте… Наверное, мне не следовало бы этого делать, но вы так или иначе все равно скоро все узнали бы…
Он поднял голову и вдруг понял, что Модести не слушает его, а смотрит куда-то мимо. Она тихо сказала: «Вилли», отчего нервы Фрейзера натянулись как струны. Вилли Гарвин, откинувшийся в кресле, вроде бы не изменил своей расслабленной позы, но его глаза устремились туда же, куда смотрела Модести, после чего он чуть отодвинул кресло от стола.
Фрейзер повернул голову и увидел троих, ранее обедавших в другом конце зала. Они остановились в нескольких шагах от их столика и смотрели на Модести. Фрейзер тотчас узнал одного из них, потом и двух остальных, отчего про себя скверно выругался, хотя на лице его блуждала вкрадчивая улыбочка.
Брунель.
А также Адриан Шанс и Джако Мухтар, исполнявшие роль помощников и телохранителей Брунеля, а когда было нужно, и ликвидаторов. Шанс что-то сказал Брунелю, чуть наклонившись для этого, тот кивнул, затем двинулся между столиков, а двое других последовали за ним. Малый рост никоим образом не лишал Брунеля уверенности и спокойствия. Он остановился у столика Модести, коротко поклонился и сказал:
— Мисс Блейз? Меня зовут Брунель.
— Да?
Фрейзер обратил внимание, что она смотрела в упор на Брунеля, словно не обращая внимания на его сообщников. Вилли, напротив, игнорируя Брунеля, следил за двумя другими, и, хотя вроде бы сохранял полнейшее спокойствие, тренированный глаз Фрейзера подсказывал, что он готов в любую секунду мгновенно отреагировать на любое лишнее движение этой парочки.
Конечно, было маловероятно, что в «Легенде» может произойти столкновение, хотя полностью исключать такой вариант Вилли и Модести не могли. Нет, в жизни может случиться всякое. Фрейзер собственноручно отправил на тот свет двойного агента в переполненном берлинском баре с помощью зажигалки, которая была заряжена синильной кислотой. Он преспокойно нажал кнопку, выпустил смертоносные пары в лицо жертве, а затем как ни в чем не бывало удалился, прежде чем кто-то спохватился, что на полу валяется бездыханное тело.
— Насколько я понимаю, мисс Блейз, вы имели случай познакомиться с моими коллегами, — заговорил Брунель и, махнув в их сторону рукой, представил их: — Джако Мухтар и Адриан Шанс.