Страница:
– Скажи Джему и Лори, чтобы оставались с Рут на улице.
– Чем вы там занимаетесь? – спросил продрогший Уилкокс.
– Рассматриваем труп старика, – объяснил Марвин.
– Покажите… Черт подери, они его не упустили! Вы считаете, что это Мак-Мюллены?
– Конечно, если только это не местная игра – отрывать у стариков головы, чтобы играть в шары, – резко огрызнулся Марвин.
Уилкокс встал на колени возле тела, потрогал его еще теплую кожу, дотронулся до свернувшейся крови.
– Я думаю, они были здесь не более двух часов тому назад. Они принялись его пожирать, но что-то произошло, и они убрались через тот ход… посмотрите на следы…
Лужи растаявшего снега вели в заднюю комнату, дверь которой была распахнута на пустынный двор. Уилкокс вернулся к телу.
– Не двигайтесь, смотрите… Вот следы, это не ваши, они слишком маленькие, и не мои: у меня не такой рисунок на подошвах. И они еще влажные. Кто-то сюда входил. Я сказал бы, кто-то, кто носит охотничьи сапоги сорок третьего размера. Вот он-то их и вспугнул.
– А почему они на него не набросились?
– Возможно, он был не один. Возможно, снаружи был народ. Они, наверное, не стремятся, чтобы их вычислили, – предположил Уилкокс.
– Значит, они могут рассуждать, – вставила Саманта. – Значит, они преследуют какую-то определенную цель.
– Ага, и эта цель – мы. Им поручено нас ликвидировать. Наверное, мы помешали какому-то божеству из другого мира… Да чего там, это самое обычное дело. Не стоит здесь оставаться, вдруг кто-нибудь вновь сюда заявится… – заключил, выпрямляясь, Уилкокс. – Возьмем все, что необходимо, чтобы пережить пургу в горах, и смоемся.
– Но мы же не можем, Герби, ограбить магазин! – запротестовала Саманта.
– Сэм, душа моя, ты что, всерьез думаешь, что милейший мистер Г. будет еще чем-то здесь заниматься? Ладно, передай-ка мне эту меховую парку.
– Он прав, – согласился Марвин Хейс.
Все это противоречило нормам морали, но сейчас успех дела был важнее.
Сэм, избегая смотреть на тело, лежащее на полу, оделась в черный костюм на мольтоновой подкладке. Марвин разыскал на свой рост только один костюм флюоресцирующего фиолетового цвета и стал похож на ассистента мистера Спока. Они позвали Джема и Лори, чтобы ребята выбрали себе одежду, но предупредили, чтобы они не смотрели на то, что лежит на полу. Мальчики набросились на костюмы сноубордистов. Джем запал на брюки, которые были ему велики на три размера, полярную шапочку и на необъятный желто-красный джемпер, а Лори выбрал костюм из ткани гортекс цвета электрик.
– Скромненько, – одобрил Герби и потеребил усы.
Они заставили Рут надеть плотный анорак цвета бордо. «Это кровавый цвет», – запротестовала старая дама, но ее никто не стал слушать.
– А этикетки! Сорвите же этикетки! – крикнул Лори, когда они собирались выйти на улицу.
Разглядывая прохожих, они спускались по Мэйн-стрит. После многочасовой ходьбы в белом безмолвии гор шум, яркая толпа, звук подъемников казались неуместными и почти враждебными. Трудно было поверить, что на этой веселой лыжной станции они преследовали шайку живых мертвецов. Из хрипящего громкоговорителя на полную мощь разносилось звучание диксиленда Вдруг Лори ухватил Джема за руку:
– Послушай, мужик, а ты умеешь кататься?
– Конечно. Дед никогда не скупился на мои шикарные каникулы на самых классных лыжных курортах… Для торговца металлоломом он был не так уж прост.
– Ну и дурак же ты, Джем. Ты ведь мог ездить по линии центра социальной помощи.
– Угу, мы однажды так ездили за грибами. А ты?
– Что – я?
– А ты как?
– Однажды мы ездили в горы с родителями. Все необходимое отец брал напрокат. Мать…
Голос Лори задрожал, и он умолк. Он вспомнил свою мать, которая не хотела выходить из машины. Опять упилась до смерти, подумал он тогда. И ошибался только наполовину. Его воспитал говорящий и двигающийся труп. Чтобы закончить фразу, ему пришлось сделать над собой усилие:
– Мама не захотела кататься, и мы пошли с папой. Он был такой огромный, и все на него пялились, да и негров там было немного, мне даже казалось, что на этом проклятом белом снегу только мы и были видны. Ну а потом я без конца падал, и мы вернулись, – мрачно закончил Лори.
– О чем вы там, парни? – с улыбкой спросила Саманта.
– Так, ни о чем, – ответил Лори.
И это было правдой. Те времена, когда у них были семьи, давно прошли, завершились, канули в Великое Ничто.
Они решили перекусить и завернули в «Альдо».
– Готов обменять Лори на гамбургер! – закричал Джем, вдыхая запах лука, кетчупа и жареного мяса.
– А Мак-Мюллены с радостью отдали бы гамбургер, только чтобы сожрать тебя! – огрызнулся Лори.
– Ну что ты, Лори! – направляясь к свободному столику, одернула его Саманта. Она с неудовольствием ощутила себя руководительницей детского лагеря отдыха.
И подумать только, что она приехала провести несколько денечков в любви и покое с Герби… Нельзя сказать, что все эти дни они были очень близки. Она нежно пожала Герби руку, а он бросил на нее косой взгляд старого бизона, который ненавидит внешние проявления чувств.
Бадди умирал с голоду. Неужели Аньелло никогда не подкрепляется? Он шел за ним через всю деревню, а теперь вот, надувшись и засунув руки в карманы, лейтенант возвращался обратно. И, о чудо! Наконец-то он остановился перед вывеской «Альдо» и толкнул дверь!
У Аньелло болел живот. Он проглотил две таблетки, запил их стаканом минеральной воды и заказал порцию пиццы «банан с майонезом». Сидя перед стойкой, спиной к залу, он мог видеть всех входящих и выходящих в зеркале, висевшем над барной стойкой. Этот подонок Коул тоже здесь, нет никакой возможности от него отделаться, приклеился как банный лист! Аньелло пренебрежительно фыркнул и принялся за обжигающую пиццу.
Бадди уселся за маленький столик в темном углу. Не заглядывая в меню, он заказал двойную порцию жареного картофеля, блины с кленовым сиропом и говяжью отбивную на косточке. И порцию джина с вермутом, и бутылочку своего любимого пива «Bud». Co вчерашнего дня он ничего не пил, а потому ощущал некоторую слабость. Вытянул вперед руку: она дрожала. С джином дело пойдет лучше. С двумя-тремя порциями джина.
Продолжая насыщаться, он рассеянно взглянул на двух татуированных бугаев, сидевших напротив него. У более толстого и бородатого была бейсболка с тремя «К»[37], другой носил майку цветов американского флага.
Аньелло положил еще немного майонеза на свою пиццу, одновременно отметив, что оба здоровяка насмехаются над манерами Коула. Можно подумать, что этот остолоп не может есть как все остальные, нет, ему надо корчить из себя шута…
– Педик-педик-педик…
Услышав их припев, Бадди поднял голову. А-а, это толстяк в звездной майке. Ему даже показалось, что этот боров подмигнул. Но, вероятно, это ему показалось, успокоил он себя и вернулся к своим блинам.
– Педик-педик-педик…
Опять это бормотание! Ну, ясно, этот тип обращается к нему.
– Вы хотите меня о чем-то спросить? – любезно осведомился Бадди.
Оба толстомясых захихикали, как смущенные девственницы.
– Ты о чем-то его спросил, Билл? – жеманно промурлыкал бородач.
– Ах нет, я так боюсь подцепить СПИД! – ответил Билл тоненьким голоском.
«Все это напоминает эпизод из порнофильма „Деревенская фантазия"», – подумал Бадди, добросовестно отправляя в рот очередную порцию блинов.
– Знаешь что, Билл? Мне кажется, что ты приглянулся мисс…
Они зашлись хохотом, брызгая слюной и хлопая себя по ляжкам.
Бадди отпил немного джина и улыбнулся.
– Что случилось, девчонки? У голубков что-то не ладится? Бородатой толстухе захотелось чего-то новенького?
Бородач вскочил, опрокинув стул.
– Ты чего плетешь, потаскуха?
– Ой! Какая прелестная бейсболочка, а что значат эти буковки? Konnard Kompletement Kon?[38]
– Педик-шлюха, ты поплатишься за свои слова…
Тот, кого звали Билл, хрустнул пальцами и тоже вскочил.
– На колени! И проси прощения!
Бадди вздернул брови, его вилка застыла в воздухе.
– На коленях? Ну, это уже будет стоить сто долларов, дорогуша.
Билл испустил приглушенное рычание, сжал кулаки и прыгнул вперед, но тотчас отступил, потому что вилка Бадди была опасно направлена на его правый глаз.
– А-а-а-х-х-х! Он меня а-р-р-х-х-р…
– Чертов мешок дерьма! Я убью тебя! – изрыгнул бородач, бросаясь на Бадди с ножом в руке. – Я ножом раскрою твой чертов пидорский зад, я отрежу тебе…
– Что там происходит?
Марвин встал. В глубине зала поднялся страшный шум. Громила вопил, его лицо было окровавлено, из щеки торчала вилка; огромный бородач пытался поймать мужика в желтом, который бегал между столиками, все опрокидывая на своем пути…
– Мы пойдем посмотреть! – сказал Джем и вскочил со своего места.
Они с Лори удрали. Саманта, чтобы успокоить Рут, положила ладонь на ее худое запястье.
– Это просто потасовка, ничего страшного.
– Этим займется Кетер.
– Что вы сказали?
– Кетер займется этим. Он здесь, я только что его видела.
– Кетер? Тот мужчина из казино?
– Кетер это Кетер.
Сэм не успела задать следующий вопрос, потому что крики усилились, посетители требовали возврата денег, дети плакали, раздавались звуки затрещин.
– Вызовите полицию!
– Дети, быстро под стол!
– Господи, уберите ногу из моей тарелки спагетти!
– Этот человек ранен, разойдитесь, я помощник ветеринара, разойдитесь!
– Спокойно, без паники, ситуация под контролем!
– Засранец-подойди-сюда-я-раскровавлю-тебе-твойсволочной-зад-малахольного-педика!
– Ух ты! Смотрите, как она возбудилась, эта толстая метелка!
Уилкокс тоже поднялся.
Этот голос…
Он сложил руки рупором и прокричал, перекрывая шум:
– Коул, Бадди Коул!
– Кто в нем нуждается? – откликнулся верзила в ярко-желтом, который перепрыгивал в тот момент через стол.
– Черт! Бадди, что вы там вытворяете?
– Тренируюсь к рождественскому бегу с препятствиями…
Аньелло, положив руку на рукоятку пистолета, напряженно всматривался в зеркало. Вот поднялся шериф-индеец, да они все тут собрались, вон там, в уголке, за растениями! Оба парнишки, нудилы фэбээровцы и бабуся, взятая в заложники. О, черт подери, они ее силой удерживают! Надо просто следовать за ними, и они приведут его к своему логову… Ну, наконец-то он станет капитаном!
Бадди прошелся по чьим-то пальцам, опрокинул какого-то старика, два табурета, сервировочный стол, груду тарелок и оказался перед Уилкоксом. За ним следовали два разъяренных официанта и бородатый верзила с безумными глазами. В правой руке он держал нож, а в левой – бутылку с отбитым горлышком. Уилкокс поднял руку:
– Всем успокоиться!
– Обожаю вас, Герби, когда вы вот так выступаете, – ввернул задыхающийся Бадди, спрятавшись за его спиной.
Оба официанта заколебались, уступив место бородатому громиле, который пер вперед как бык.
– Посторонись, – выдохнул, он в сторону Уилкокса.
– Я сказал «успокоиться». Что случилось?
– А то, что я убью этого сраного дерьмового ублюдка и тебя в придачу, если ты не уберешься отсюда со своей задницей! – прорычал бородач; в уголках его губ виднелась белая пена.
Марвин положил руку ему на плечо.
– Думаю, что вы немного взволнованы, мистер.
– Проклятый нигер, не смей ко мне прикасаться! Не смей ко мне прикасаться! Или хочешь, чтобы я и тебя ухайдохал? – изрыгнул бородач; полоснув ножом, он вспорол новую парку Марвина.
Толпа ахнула, официанты отступили на шаг. Марвин грустно рассматривал разрез. Он едва заметно развернулся, так незначительно, что казалось, он совсем не двигается, но в следующую секунду его левая подошва ударила нападающего под подбородок, отправив его на сервировочную тележку. А Уилкокс, словно он только и ждал этого сигнала, сжал свои тяжеловесные кулаки и со всей силой обрушил их на солнечное сплетение бородача. Тот издал шипящий звук, точь-в-точь похожий на звук лопнувшего надувного матраца, побагровел, и глаза его начали вылезать из орбит.
Аньелло внимательно наблюдал за сценой. Видно, он их недооценил. Динамичные, тренированные и решительные ребята. От этого охота становится еще интереснее. Конечно, следовало бы вмешаться, арестовать Джема и передать его в компетентные органы. Но теперь ставка намного выше, чем Джереми Хокинз. Здесь пахнет космическим заговором, заговором, который преследует цель установить на Земле господство космических созданий. Судьба планеты в его руках. Он покажет всему миру, на что он способен.
Во всеобщей суматохе, среди криков, ругани и ударов, которыми обменивались теперь все посетители ресторана, Уилкокс, Марвин и остальные легко скрылись, уводя с собой Коула. Аньелло соскользнул с табурета, разбил свою бутылку пива о череп какого-то типа, который спросил у него, где выход, и, крадучись вдоль стен, последовал за ними. Навстречу, раздирая воздух воем сирен, двигались «скорая помощь» и черно-белая полицейская машина.
Аллан открыл глаза. Было темно и холодно. Он удобно лежал, голова покоилась на маленькой подушечке. Какое-то мгновение ему казалось, что он лежит на своей постели и наконец-то очнулся после этих ужасных кошмаров. Подняв руку, он наткнулся на препятствие у себя над головой. Дерево. Деревянная доска, гладкая и лакированная. И вдруг он все вспомнил. Зал крематория для прощания с усопшими, табличка «Закрыто до понедельника», маленькое приоткрытое окошечко, их безмолвное блуждание по похоронным залам, роскошные дубовые гробы с блестящими ручками, приподнятые крышки которых выставляли напоказ мягкую стеганую обивку. Язон и Бренда неподвижно застыли перед моделью «First class». «Как будто кроватка Спящей Красавицы», – прошептал Язон. Бренда долго нюхала сухие цветы, а потом шагнула через борт постельки Принцессы, с наслаждением растянулась на красном бархате и скрестила на груди руки.
– Так красиво, папочка?
– Просто замечательно, милая. Ну-ка, Язон, ложись и ты, надо немного отдохнуть.
Язон выбрал черный блестящий гроб, отделанный белым атласом. Какая жалость, что папа не взял с собой фотоаппарат. Ведь он всегда брал его с собой на каникулы!
В приливе нежности Аллан залюбовался детьми. Они выглядели такими красивыми среди этой пышной роскоши, такими красивыми, но такими бледными. Просто синюшными. Он поцеловал каждого в щечку, потом осторожно закрыл тяжелые, налитые свинцом крышки и растянулся и сам в непритязательном гробу из бука с простой лиловой обивкой модели «Far West»[39].
Он вздохнул. Сколько же времени они проспали? Аллан поднялся. В помещении царили тишина и покой. Через приоткрытое окошечко до него долетали слабые отголоски последнего шлягера группы «Оазис». Он поднял крышки гробов, где лежали дети, и посмотрел на их плотно закрытые глаза, на их маленькие тельца, которые не оживляло дыхание. Выделения из культяшек Язона запачкали белый атлас. Несколько крупных черных тараканов неспешно переползали с губ Бренды на красный бархат.
Задумавшись, Аллан схватил одного из них своими исхудавшими пальцами и стал сосать, как ледышку. Маленькие лапки приятно щекотали внутреннюю стенку щек. Он дал ласковый шлепок Язону, слегка потянул Бренду за пересохшие локоны.
– Ну-ка, вставайте, лежебоки!
– Мне приснился страшный сон, – сказала Бренда, потягиваясь своими скелетоподобными ручками. – Мне снилось, что надо идти в школу, что в столовой нам подали шпинат и что я упала, и мне было больно!
– А мне приснилось, что вернулась мама и что теперь мне нельзя уже бегать на четвереньках и чтобы лицо вытягивалось в мордочку… – прибавил Язон и встал. – У-у-у-х! Я в лодке, на озере Лох-Несс поднялась буря, ух-ух-ух!
– Ой, замолчи, Язон, ты нам уже все уши прожужжал. Что мы будем сегодня делать, папочка? Мне хочется кушать.
– Сейчас что-нибудь придумаем. А пока наденьте-ка новую одежду, которую мы нашли в магазине того милого старенького ужина.
– Это некрасиво, это меня полнит!
– Бренда, без обсуждений!
Надувшись, Бренда надела поверх своего разодранного платья толстую красную парку, а голые ноги с обломанными ногтями всунула в черные сапоги. Аллан прищурился: да, так она похожа на обычную девочку. Он помог Язону застегнуть пухлую темно-синюю куртку, нахлобучил на голову бейсболку, чтобы прикрыть дыру на виске, и надел на него бархатные джинсы, подогнув под коленом одну брючину, чтобы не было видно кровавокрасной культяшки.
– Ну вот, теперь вы прекрасны, как солнце!
– А ты, папочка?
– Сейчас посмотрим; пожалуй, я надену этот серый комбинезон и черную вязаную шапочку. Да, не забудьте перчатки.
– А я, папочка, надену только одну?
– Конечно, раз у тебя только одна ручка. И чему только вас учат в школе! Ну, двинулись.
– Папочка, как ты думаешь, здесь есть и другие?
Бренда потянула его за рукав.
– Кто – другие?
– Другие, как мы…
Аллан почесал щеку, сорвав несколько лоскутков кожи.
– Возможно. Там увидим…
Они углубились в темные коридоры крематория и дошли до двери с надписью «Холодильная камера».
Все вместе с Уилкоксом, который тащил за собой Коула, дошли до подножия лыжного спуска и затерялись в веселой предвечерней суматохе.
– Ну ладно, а теперь объясните нам, что к чему, чтобы и мы могли посмеяться… – потребовал Герби от Коула, бесцеремонно прислонив его к стволу лиственницы.
Тот пересказал все свои мытарства, начиная с того момента, когда они с Аньелло устремились в погоню. Марвин нахмурился.
– Значит, лейтенант Аньелло тоже здесь?
– Он даже был в «Альдо» и наверняка вас видел. Уверен, что он и сейчас за нами наблюдает.
По другую сторону огромного ствола Аньелло, улыбаясь, пониже надвинул козырек своей бейсболки.
– Почему же он не вмешался? Ведь этот остолоп уверен, что Джереми serial killer.
«Ах нет, маса агент Хейс, он не серийный убийца, он пришелец-убийца и сам приведет меня в их логово. И тогда своими армейскими сапогами „made in America" я раздавлю все это в зародыше и заодно разобью морду и тебе, маса Хейс, который думает, что все знает, а тебе вообще было бы лучше оставаться со своими братьями и собирать хлопок, как в былые времена… » – стоя за деревом, метал молнии Аньелло.
– Мне кажется, что сейчас самое важное – это не анализировать душевное состояние лейтенанта Аньелло, а найти приют на ночь, – сказала Саманта, мечтавшая о теплой ванне.
– Приют? Ты хочешь сказать, что следует построить что-то вроде иглу? – съязвил Герби.
– Я хочу сказать, что следует найти гостиницу. Почему мы должны спорить на улице? Если Аньелло решил не вмешиваться, то нет необходимости вести себя как беглецы.
– Ну а как же Мак-Мюллены… – решился напомнить Лори.
– Теперь мы сами преследуем Мак-Мюлленов.
– Да ну? Уж не знаю почему, но что-то иногда кажется наоборот… – пробормотал Джем.
– Очень смешно, парень. Саманта, как всегда, права, пойдем искать симпатичную гостиницу, – завершил спор Марвин.
«Симпатичную в каком смысле? » – подумал Джем. Симпатичную в стиле тебе-там-во-сне-перережут-глотку или симпатичную тебя-там-сожрут-на-завтрак? Самое смешное, что он не мог даже вспомнить значение слова «симпатичная».
9
– Чем вы там занимаетесь? – спросил продрогший Уилкокс.
– Рассматриваем труп старика, – объяснил Марвин.
– Покажите… Черт подери, они его не упустили! Вы считаете, что это Мак-Мюллены?
– Конечно, если только это не местная игра – отрывать у стариков головы, чтобы играть в шары, – резко огрызнулся Марвин.
Уилкокс встал на колени возле тела, потрогал его еще теплую кожу, дотронулся до свернувшейся крови.
– Я думаю, они были здесь не более двух часов тому назад. Они принялись его пожирать, но что-то произошло, и они убрались через тот ход… посмотрите на следы…
Лужи растаявшего снега вели в заднюю комнату, дверь которой была распахнута на пустынный двор. Уилкокс вернулся к телу.
– Не двигайтесь, смотрите… Вот следы, это не ваши, они слишком маленькие, и не мои: у меня не такой рисунок на подошвах. И они еще влажные. Кто-то сюда входил. Я сказал бы, кто-то, кто носит охотничьи сапоги сорок третьего размера. Вот он-то их и вспугнул.
– А почему они на него не набросились?
– Возможно, он был не один. Возможно, снаружи был народ. Они, наверное, не стремятся, чтобы их вычислили, – предположил Уилкокс.
– Значит, они могут рассуждать, – вставила Саманта. – Значит, они преследуют какую-то определенную цель.
– Ага, и эта цель – мы. Им поручено нас ликвидировать. Наверное, мы помешали какому-то божеству из другого мира… Да чего там, это самое обычное дело. Не стоит здесь оставаться, вдруг кто-нибудь вновь сюда заявится… – заключил, выпрямляясь, Уилкокс. – Возьмем все, что необходимо, чтобы пережить пургу в горах, и смоемся.
– Но мы же не можем, Герби, ограбить магазин! – запротестовала Саманта.
– Сэм, душа моя, ты что, всерьез думаешь, что милейший мистер Г. будет еще чем-то здесь заниматься? Ладно, передай-ка мне эту меховую парку.
– Он прав, – согласился Марвин Хейс.
Все это противоречило нормам морали, но сейчас успех дела был важнее.
Сэм, избегая смотреть на тело, лежащее на полу, оделась в черный костюм на мольтоновой подкладке. Марвин разыскал на свой рост только один костюм флюоресцирующего фиолетового цвета и стал похож на ассистента мистера Спока. Они позвали Джема и Лори, чтобы ребята выбрали себе одежду, но предупредили, чтобы они не смотрели на то, что лежит на полу. Мальчики набросились на костюмы сноубордистов. Джем запал на брюки, которые были ему велики на три размера, полярную шапочку и на необъятный желто-красный джемпер, а Лори выбрал костюм из ткани гортекс цвета электрик.
– Скромненько, – одобрил Герби и потеребил усы.
Они заставили Рут надеть плотный анорак цвета бордо. «Это кровавый цвет», – запротестовала старая дама, но ее никто не стал слушать.
– А этикетки! Сорвите же этикетки! – крикнул Лори, когда они собирались выйти на улицу.
Разглядывая прохожих, они спускались по Мэйн-стрит. После многочасовой ходьбы в белом безмолвии гор шум, яркая толпа, звук подъемников казались неуместными и почти враждебными. Трудно было поверить, что на этой веселой лыжной станции они преследовали шайку живых мертвецов. Из хрипящего громкоговорителя на полную мощь разносилось звучание диксиленда Вдруг Лори ухватил Джема за руку:
– Послушай, мужик, а ты умеешь кататься?
– Конечно. Дед никогда не скупился на мои шикарные каникулы на самых классных лыжных курортах… Для торговца металлоломом он был не так уж прост.
– Ну и дурак же ты, Джем. Ты ведь мог ездить по линии центра социальной помощи.
– Угу, мы однажды так ездили за грибами. А ты?
– Что – я?
– А ты как?
– Однажды мы ездили в горы с родителями. Все необходимое отец брал напрокат. Мать…
Голос Лори задрожал, и он умолк. Он вспомнил свою мать, которая не хотела выходить из машины. Опять упилась до смерти, подумал он тогда. И ошибался только наполовину. Его воспитал говорящий и двигающийся труп. Чтобы закончить фразу, ему пришлось сделать над собой усилие:
– Мама не захотела кататься, и мы пошли с папой. Он был такой огромный, и все на него пялились, да и негров там было немного, мне даже казалось, что на этом проклятом белом снегу только мы и были видны. Ну а потом я без конца падал, и мы вернулись, – мрачно закончил Лори.
– О чем вы там, парни? – с улыбкой спросила Саманта.
– Так, ни о чем, – ответил Лори.
И это было правдой. Те времена, когда у них были семьи, давно прошли, завершились, канули в Великое Ничто.
Они решили перекусить и завернули в «Альдо».
– Готов обменять Лори на гамбургер! – закричал Джем, вдыхая запах лука, кетчупа и жареного мяса.
– А Мак-Мюллены с радостью отдали бы гамбургер, только чтобы сожрать тебя! – огрызнулся Лори.
– Ну что ты, Лори! – направляясь к свободному столику, одернула его Саманта. Она с неудовольствием ощутила себя руководительницей детского лагеря отдыха.
И подумать только, что она приехала провести несколько денечков в любви и покое с Герби… Нельзя сказать, что все эти дни они были очень близки. Она нежно пожала Герби руку, а он бросил на нее косой взгляд старого бизона, который ненавидит внешние проявления чувств.
Бадди умирал с голоду. Неужели Аньелло никогда не подкрепляется? Он шел за ним через всю деревню, а теперь вот, надувшись и засунув руки в карманы, лейтенант возвращался обратно. И, о чудо! Наконец-то он остановился перед вывеской «Альдо» и толкнул дверь!
У Аньелло болел живот. Он проглотил две таблетки, запил их стаканом минеральной воды и заказал порцию пиццы «банан с майонезом». Сидя перед стойкой, спиной к залу, он мог видеть всех входящих и выходящих в зеркале, висевшем над барной стойкой. Этот подонок Коул тоже здесь, нет никакой возможности от него отделаться, приклеился как банный лист! Аньелло пренебрежительно фыркнул и принялся за обжигающую пиццу.
Бадди уселся за маленький столик в темном углу. Не заглядывая в меню, он заказал двойную порцию жареного картофеля, блины с кленовым сиропом и говяжью отбивную на косточке. И порцию джина с вермутом, и бутылочку своего любимого пива «Bud». Co вчерашнего дня он ничего не пил, а потому ощущал некоторую слабость. Вытянул вперед руку: она дрожала. С джином дело пойдет лучше. С двумя-тремя порциями джина.
Продолжая насыщаться, он рассеянно взглянул на двух татуированных бугаев, сидевших напротив него. У более толстого и бородатого была бейсболка с тремя «К»[37], другой носил майку цветов американского флага.
Аньелло положил еще немного майонеза на свою пиццу, одновременно отметив, что оба здоровяка насмехаются над манерами Коула. Можно подумать, что этот остолоп не может есть как все остальные, нет, ему надо корчить из себя шута…
– Педик-педик-педик…
Услышав их припев, Бадди поднял голову. А-а, это толстяк в звездной майке. Ему даже показалось, что этот боров подмигнул. Но, вероятно, это ему показалось, успокоил он себя и вернулся к своим блинам.
– Педик-педик-педик…
Опять это бормотание! Ну, ясно, этот тип обращается к нему.
– Вы хотите меня о чем-то спросить? – любезно осведомился Бадди.
Оба толстомясых захихикали, как смущенные девственницы.
– Ты о чем-то его спросил, Билл? – жеманно промурлыкал бородач.
– Ах нет, я так боюсь подцепить СПИД! – ответил Билл тоненьким голоском.
«Все это напоминает эпизод из порнофильма „Деревенская фантазия"», – подумал Бадди, добросовестно отправляя в рот очередную порцию блинов.
– Знаешь что, Билл? Мне кажется, что ты приглянулся мисс…
Они зашлись хохотом, брызгая слюной и хлопая себя по ляжкам.
Бадди отпил немного джина и улыбнулся.
– Что случилось, девчонки? У голубков что-то не ладится? Бородатой толстухе захотелось чего-то новенького?
Бородач вскочил, опрокинув стул.
– Ты чего плетешь, потаскуха?
– Ой! Какая прелестная бейсболочка, а что значат эти буковки? Konnard Kompletement Kon?[38]
– Педик-шлюха, ты поплатишься за свои слова…
Тот, кого звали Билл, хрустнул пальцами и тоже вскочил.
– На колени! И проси прощения!
Бадди вздернул брови, его вилка застыла в воздухе.
– На коленях? Ну, это уже будет стоить сто долларов, дорогуша.
Билл испустил приглушенное рычание, сжал кулаки и прыгнул вперед, но тотчас отступил, потому что вилка Бадди была опасно направлена на его правый глаз.
– А-а-а-х-х-х! Он меня а-р-р-х-х-р…
– Чертов мешок дерьма! Я убью тебя! – изрыгнул бородач, бросаясь на Бадди с ножом в руке. – Я ножом раскрою твой чертов пидорский зад, я отрежу тебе…
– Что там происходит?
Марвин встал. В глубине зала поднялся страшный шум. Громила вопил, его лицо было окровавлено, из щеки торчала вилка; огромный бородач пытался поймать мужика в желтом, который бегал между столиками, все опрокидывая на своем пути…
– Мы пойдем посмотреть! – сказал Джем и вскочил со своего места.
Они с Лори удрали. Саманта, чтобы успокоить Рут, положила ладонь на ее худое запястье.
– Это просто потасовка, ничего страшного.
– Этим займется Кетер.
– Что вы сказали?
– Кетер займется этим. Он здесь, я только что его видела.
– Кетер? Тот мужчина из казино?
– Кетер это Кетер.
Сэм не успела задать следующий вопрос, потому что крики усилились, посетители требовали возврата денег, дети плакали, раздавались звуки затрещин.
– Вызовите полицию!
– Дети, быстро под стол!
– Господи, уберите ногу из моей тарелки спагетти!
– Этот человек ранен, разойдитесь, я помощник ветеринара, разойдитесь!
– Спокойно, без паники, ситуация под контролем!
– Засранец-подойди-сюда-я-раскровавлю-тебе-твойсволочной-зад-малахольного-педика!
– Ух ты! Смотрите, как она возбудилась, эта толстая метелка!
Уилкокс тоже поднялся.
Этот голос…
Он сложил руки рупором и прокричал, перекрывая шум:
– Коул, Бадди Коул!
– Кто в нем нуждается? – откликнулся верзила в ярко-желтом, который перепрыгивал в тот момент через стол.
– Черт! Бадди, что вы там вытворяете?
– Тренируюсь к рождественскому бегу с препятствиями…
Аньелло, положив руку на рукоятку пистолета, напряженно всматривался в зеркало. Вот поднялся шериф-индеец, да они все тут собрались, вон там, в уголке, за растениями! Оба парнишки, нудилы фэбээровцы и бабуся, взятая в заложники. О, черт подери, они ее силой удерживают! Надо просто следовать за ними, и они приведут его к своему логову… Ну, наконец-то он станет капитаном!
Бадди прошелся по чьим-то пальцам, опрокинул какого-то старика, два табурета, сервировочный стол, груду тарелок и оказался перед Уилкоксом. За ним следовали два разъяренных официанта и бородатый верзила с безумными глазами. В правой руке он держал нож, а в левой – бутылку с отбитым горлышком. Уилкокс поднял руку:
– Всем успокоиться!
– Обожаю вас, Герби, когда вы вот так выступаете, – ввернул задыхающийся Бадди, спрятавшись за его спиной.
Оба официанта заколебались, уступив место бородатому громиле, который пер вперед как бык.
– Посторонись, – выдохнул, он в сторону Уилкокса.
– Я сказал «успокоиться». Что случилось?
– А то, что я убью этого сраного дерьмового ублюдка и тебя в придачу, если ты не уберешься отсюда со своей задницей! – прорычал бородач; в уголках его губ виднелась белая пена.
Марвин положил руку ему на плечо.
– Думаю, что вы немного взволнованы, мистер.
– Проклятый нигер, не смей ко мне прикасаться! Не смей ко мне прикасаться! Или хочешь, чтобы я и тебя ухайдохал? – изрыгнул бородач; полоснув ножом, он вспорол новую парку Марвина.
Толпа ахнула, официанты отступили на шаг. Марвин грустно рассматривал разрез. Он едва заметно развернулся, так незначительно, что казалось, он совсем не двигается, но в следующую секунду его левая подошва ударила нападающего под подбородок, отправив его на сервировочную тележку. А Уилкокс, словно он только и ждал этого сигнала, сжал свои тяжеловесные кулаки и со всей силой обрушил их на солнечное сплетение бородача. Тот издал шипящий звук, точь-в-точь похожий на звук лопнувшего надувного матраца, побагровел, и глаза его начали вылезать из орбит.
Аньелло внимательно наблюдал за сценой. Видно, он их недооценил. Динамичные, тренированные и решительные ребята. От этого охота становится еще интереснее. Конечно, следовало бы вмешаться, арестовать Джема и передать его в компетентные органы. Но теперь ставка намного выше, чем Джереми Хокинз. Здесь пахнет космическим заговором, заговором, который преследует цель установить на Земле господство космических созданий. Судьба планеты в его руках. Он покажет всему миру, на что он способен.
Во всеобщей суматохе, среди криков, ругани и ударов, которыми обменивались теперь все посетители ресторана, Уилкокс, Марвин и остальные легко скрылись, уводя с собой Коула. Аньелло соскользнул с табурета, разбил свою бутылку пива о череп какого-то типа, который спросил у него, где выход, и, крадучись вдоль стен, последовал за ними. Навстречу, раздирая воздух воем сирен, двигались «скорая помощь» и черно-белая полицейская машина.
Аллан открыл глаза. Было темно и холодно. Он удобно лежал, голова покоилась на маленькой подушечке. Какое-то мгновение ему казалось, что он лежит на своей постели и наконец-то очнулся после этих ужасных кошмаров. Подняв руку, он наткнулся на препятствие у себя над головой. Дерево. Деревянная доска, гладкая и лакированная. И вдруг он все вспомнил. Зал крематория для прощания с усопшими, табличка «Закрыто до понедельника», маленькое приоткрытое окошечко, их безмолвное блуждание по похоронным залам, роскошные дубовые гробы с блестящими ручками, приподнятые крышки которых выставляли напоказ мягкую стеганую обивку. Язон и Бренда неподвижно застыли перед моделью «First class». «Как будто кроватка Спящей Красавицы», – прошептал Язон. Бренда долго нюхала сухие цветы, а потом шагнула через борт постельки Принцессы, с наслаждением растянулась на красном бархате и скрестила на груди руки.
– Так красиво, папочка?
– Просто замечательно, милая. Ну-ка, Язон, ложись и ты, надо немного отдохнуть.
Язон выбрал черный блестящий гроб, отделанный белым атласом. Какая жалость, что папа не взял с собой фотоаппарат. Ведь он всегда брал его с собой на каникулы!
В приливе нежности Аллан залюбовался детьми. Они выглядели такими красивыми среди этой пышной роскоши, такими красивыми, но такими бледными. Просто синюшными. Он поцеловал каждого в щечку, потом осторожно закрыл тяжелые, налитые свинцом крышки и растянулся и сам в непритязательном гробу из бука с простой лиловой обивкой модели «Far West»[39].
Он вздохнул. Сколько же времени они проспали? Аллан поднялся. В помещении царили тишина и покой. Через приоткрытое окошечко до него долетали слабые отголоски последнего шлягера группы «Оазис». Он поднял крышки гробов, где лежали дети, и посмотрел на их плотно закрытые глаза, на их маленькие тельца, которые не оживляло дыхание. Выделения из культяшек Язона запачкали белый атлас. Несколько крупных черных тараканов неспешно переползали с губ Бренды на красный бархат.
Задумавшись, Аллан схватил одного из них своими исхудавшими пальцами и стал сосать, как ледышку. Маленькие лапки приятно щекотали внутреннюю стенку щек. Он дал ласковый шлепок Язону, слегка потянул Бренду за пересохшие локоны.
– Ну-ка, вставайте, лежебоки!
– Мне приснился страшный сон, – сказала Бренда, потягиваясь своими скелетоподобными ручками. – Мне снилось, что надо идти в школу, что в столовой нам подали шпинат и что я упала, и мне было больно!
– А мне приснилось, что вернулась мама и что теперь мне нельзя уже бегать на четвереньках и чтобы лицо вытягивалось в мордочку… – прибавил Язон и встал. – У-у-у-х! Я в лодке, на озере Лох-Несс поднялась буря, ух-ух-ух!
– Ой, замолчи, Язон, ты нам уже все уши прожужжал. Что мы будем сегодня делать, папочка? Мне хочется кушать.
– Сейчас что-нибудь придумаем. А пока наденьте-ка новую одежду, которую мы нашли в магазине того милого старенького ужина.
– Это некрасиво, это меня полнит!
– Бренда, без обсуждений!
Надувшись, Бренда надела поверх своего разодранного платья толстую красную парку, а голые ноги с обломанными ногтями всунула в черные сапоги. Аллан прищурился: да, так она похожа на обычную девочку. Он помог Язону застегнуть пухлую темно-синюю куртку, нахлобучил на голову бейсболку, чтобы прикрыть дыру на виске, и надел на него бархатные джинсы, подогнув под коленом одну брючину, чтобы не было видно кровавокрасной культяшки.
– Ну вот, теперь вы прекрасны, как солнце!
– А ты, папочка?
– Сейчас посмотрим; пожалуй, я надену этот серый комбинезон и черную вязаную шапочку. Да, не забудьте перчатки.
– А я, папочка, надену только одну?
– Конечно, раз у тебя только одна ручка. И чему только вас учат в школе! Ну, двинулись.
– Папочка, как ты думаешь, здесь есть и другие?
Бренда потянула его за рукав.
– Кто – другие?
– Другие, как мы…
Аллан почесал щеку, сорвав несколько лоскутков кожи.
– Возможно. Там увидим…
Они углубились в темные коридоры крематория и дошли до двери с надписью «Холодильная камера».
Все вместе с Уилкоксом, который тащил за собой Коула, дошли до подножия лыжного спуска и затерялись в веселой предвечерней суматохе.
– Ну ладно, а теперь объясните нам, что к чему, чтобы и мы могли посмеяться… – потребовал Герби от Коула, бесцеремонно прислонив его к стволу лиственницы.
Тот пересказал все свои мытарства, начиная с того момента, когда они с Аньелло устремились в погоню. Марвин нахмурился.
– Значит, лейтенант Аньелло тоже здесь?
– Он даже был в «Альдо» и наверняка вас видел. Уверен, что он и сейчас за нами наблюдает.
По другую сторону огромного ствола Аньелло, улыбаясь, пониже надвинул козырек своей бейсболки.
– Почему же он не вмешался? Ведь этот остолоп уверен, что Джереми serial killer.
«Ах нет, маса агент Хейс, он не серийный убийца, он пришелец-убийца и сам приведет меня в их логово. И тогда своими армейскими сапогами „made in America" я раздавлю все это в зародыше и заодно разобью морду и тебе, маса Хейс, который думает, что все знает, а тебе вообще было бы лучше оставаться со своими братьями и собирать хлопок, как в былые времена… » – стоя за деревом, метал молнии Аньелло.
– Мне кажется, что сейчас самое важное – это не анализировать душевное состояние лейтенанта Аньелло, а найти приют на ночь, – сказала Саманта, мечтавшая о теплой ванне.
– Приют? Ты хочешь сказать, что следует построить что-то вроде иглу? – съязвил Герби.
– Я хочу сказать, что следует найти гостиницу. Почему мы должны спорить на улице? Если Аньелло решил не вмешиваться, то нет необходимости вести себя как беглецы.
– Ну а как же Мак-Мюллены… – решился напомнить Лори.
– Теперь мы сами преследуем Мак-Мюлленов.
– Да ну? Уж не знаю почему, но что-то иногда кажется наоборот… – пробормотал Джем.
– Очень смешно, парень. Саманта, как всегда, права, пойдем искать симпатичную гостиницу, – завершил спор Марвин.
«Симпатичную в каком смысле? » – подумал Джем. Симпатичную в стиле тебе-там-во-сне-перережут-глотку или симпатичную тебя-там-сожрут-на-завтрак? Самое смешное, что он не мог даже вспомнить значение слова «симпатичная».
9
Салли Келлерман открыла глаза. Странное ощущение. Кажется, что на желудок что-то давит. Она провела рукой по голому животу и зацепила ногтем какой-то кончик нитки. Слегка потянула, но нитка была вроде бы прикреплена к телу. Она села, недоумевая. Длинная рана, зашитая большими стежками черной ниткой, тянулась от лобка к грудинной кости. Салли зажала рот рукой, чтобы сдержать рвущийся крик. Что такое с ней сделали? Она поступила в больницу ради пустячной операции на костной перегородке носа, а ей располосовали весь живот!
С большой предосторожностью, ожидая появления боли, она спустилась с узкой койки. Но нет, больно не было. Поддерживая низ живота руками, она обошла помещение. Белые кафельные стены, внизу желобки из нержавеющей стали, два стола, похожие на операционные, блестящие хирургические инструменты, разложенные вдоль огромной мойки…
Салли охватила дрожь, но не потому, что в комнате было холодно. Джо всегда насмехался над ней, когда она передавала ему слухи о незаконных экспериментах, которые будто бы проводились тайком в больницах. Он говорил, что ей следовало бы побольше заниматься мотелем, вместо того чтобы целыми днями читать эти идиотские газетенки. «Кто, ну скажи мне, кто еще верит в существование человека с головой теленка или что обезьяньи эмбрионы вживляют в матку добропорядочных гражданок?» – гремел он. Джо был неисправимым скептиком. И вот теперь эти дьявольские врачи похитили ее, Салли Келлерман, и провели над ней какой-то жуткий эксперимент!
Легкий шум заставил ее повернуть голову. Там, в глубине зала стояли в белом свете неоновых ламп три человека. Они разглядывали ее. Один большой и двое совсем маленьких. Она приложила руку к сердцу, заранее уверенная, что оно бешено бьется, но ничего не почувствовала, словно сердца совсем не было. Один из карликов подошел к ней, и Салли увидела его отвратительное синюшное лицо, его мраморную кожу, его безжизненный взгляд, его культяшки, которые плохо скрывала нелепая лыжная одежда. Жертвы экспериментов! Как и она! Салли направилась было к ним, но что-то в пристальном и пустом взгляде карлика ее удержало. А вдруг они работают на этих врачей? Может быть, это их слуги, как в «Острове доктора Моро»?[40] Салли отошла к створчатым дверям.
– Не бойся, Салли, – сказал мужчина. Он сделал шаг ей навстречу и протянул руку.
Боже мой, что же они сделали с его лицом? Оно словно плохой коллаж! И этот тошнотворный запах! Нет, нет! Салли Келлерман толкнула дверь и побежала по длинным пустынным коридорам.
– Погоди, Салли! – закричал мужчина.
– Мы ее поймаем, папочка? – спросил Язон, который никогда прежде не видел голой женщины, да еще с такими большими грудями.
– Нет. Эта идиотка выскочит голой на улицу. А я не хочу, чтобы нас видели.
– Я хочу кушать, папочка, а здесь только мертвечина, – захныкала Бренда, которой было наплевать на Салли Келлерман и ее прелести.
– Угу, я знаю. Ладно, идемте, что-нибудь раздобудем…
Почему все-таки Салли испугалась? Аллан притронулся к ней кончиками пальцев, провел губами по ее губам, впустив в рот Салли жирного таракана, и тогда она вдруг проснулась как от толчка, хватая, как утопленница, ртом воздух. Он отвел детей в сторону, потому что не хотел ее пугать… И вот она… смотрела на них как на чудовищ и вдруг убежала. Возможно, некоторые, переходя из одного состояния в другое, теряют рассудок… Надо бы проверить на других покойниках. Потребуется много испытуемых.
Салли замедлила бег. Казалось, в здании никого не было. По-прежнему голая, она оказалась в помещении, которое походило на бюро. Компьютер, папки с бумагами, телефон. Создание видимости для посетителей. Рану словно слегка щекотали. Она потерла живот, и у нее возникло ощущение, что под кожей что-то шевелится. Что это в нее засунули? Ее охватила паника при мысли о том, что, как в сериале «Пришельцы», из ее тела может вылезти какое-нибудь отвратительное существо. Она прислонилась к холодной стене и увидела себя в зеркале, висевшем возле входной двери. Как она бледна! Ввалившиеся щеки, бескровные губы, а она ведь всегда так хорошо выглядела! И этот распухший зашитый нос. Значит, ее все-таки оперировали… Вдруг она заметила табличку, прикрепленную к большому пальцу левой ноги, и наклонилась за ней. На табличке были две строчки, написанные от руки: «Салли Келлерман – 38 лет – Анестезический шок. Уточн.». Что это могло означать?
И вновь это ощущение, что в животе что-то копошится. Впечатление такое, будто по внутренним органам бегают маленькие лапки. Она подошла к полкам, заполненным папками, расположенными в алфавитном порядке. Ж, 3… Салли взяла папку, обозначенную буквой «К». Она нашла свою историю болезни, которая была помечена: «Скончалась 12 октября 1998 г. – в 21 ч. 35 мин.». Ну, нет! Они хотят заставить поверить, что пациенты умерли, и тогда их переносят в полуподвальное помещение для своих генетических операций! Но тогда это значит, что Джо поверил, что она умерла! Надо вернуться домой, они должны предупредить полицию! Она подняла телефонную трубку и набрала свой номер. Как Джо будет счастлив! Гудки долго звучали в пустоте, наконец трубку взяли.
– Джо! – в отчаянии закричала Салли.
– Кто его спрашивает?
Голос на другом конце провода был женским, несколько грубоватым и, вполне возможно, нетрезвым.
– Я попала к Салли и Джо Келлерманам? – спросила удивленная Салли.
– Чиво вам надо от Джо? – повторил пьяный женский голос.
– Кто вы? И что вы делаете в моем доме?
Издалека послышался голос Джо:
– Кто это?
– Я его жена! – закричала Салли. – Джо, это я!
С большой предосторожностью, ожидая появления боли, она спустилась с узкой койки. Но нет, больно не было. Поддерживая низ живота руками, она обошла помещение. Белые кафельные стены, внизу желобки из нержавеющей стали, два стола, похожие на операционные, блестящие хирургические инструменты, разложенные вдоль огромной мойки…
Салли охватила дрожь, но не потому, что в комнате было холодно. Джо всегда насмехался над ней, когда она передавала ему слухи о незаконных экспериментах, которые будто бы проводились тайком в больницах. Он говорил, что ей следовало бы побольше заниматься мотелем, вместо того чтобы целыми днями читать эти идиотские газетенки. «Кто, ну скажи мне, кто еще верит в существование человека с головой теленка или что обезьяньи эмбрионы вживляют в матку добропорядочных гражданок?» – гремел он. Джо был неисправимым скептиком. И вот теперь эти дьявольские врачи похитили ее, Салли Келлерман, и провели над ней какой-то жуткий эксперимент!
Легкий шум заставил ее повернуть голову. Там, в глубине зала стояли в белом свете неоновых ламп три человека. Они разглядывали ее. Один большой и двое совсем маленьких. Она приложила руку к сердцу, заранее уверенная, что оно бешено бьется, но ничего не почувствовала, словно сердца совсем не было. Один из карликов подошел к ней, и Салли увидела его отвратительное синюшное лицо, его мраморную кожу, его безжизненный взгляд, его культяшки, которые плохо скрывала нелепая лыжная одежда. Жертвы экспериментов! Как и она! Салли направилась было к ним, но что-то в пристальном и пустом взгляде карлика ее удержало. А вдруг они работают на этих врачей? Может быть, это их слуги, как в «Острове доктора Моро»?[40] Салли отошла к створчатым дверям.
– Не бойся, Салли, – сказал мужчина. Он сделал шаг ей навстречу и протянул руку.
Боже мой, что же они сделали с его лицом? Оно словно плохой коллаж! И этот тошнотворный запах! Нет, нет! Салли Келлерман толкнула дверь и побежала по длинным пустынным коридорам.
– Погоди, Салли! – закричал мужчина.
– Мы ее поймаем, папочка? – спросил Язон, который никогда прежде не видел голой женщины, да еще с такими большими грудями.
– Нет. Эта идиотка выскочит голой на улицу. А я не хочу, чтобы нас видели.
– Я хочу кушать, папочка, а здесь только мертвечина, – захныкала Бренда, которой было наплевать на Салли Келлерман и ее прелести.
– Угу, я знаю. Ладно, идемте, что-нибудь раздобудем…
Почему все-таки Салли испугалась? Аллан притронулся к ней кончиками пальцев, провел губами по ее губам, впустив в рот Салли жирного таракана, и тогда она вдруг проснулась как от толчка, хватая, как утопленница, ртом воздух. Он отвел детей в сторону, потому что не хотел ее пугать… И вот она… смотрела на них как на чудовищ и вдруг убежала. Возможно, некоторые, переходя из одного состояния в другое, теряют рассудок… Надо бы проверить на других покойниках. Потребуется много испытуемых.
Салли замедлила бег. Казалось, в здании никого не было. По-прежнему голая, она оказалась в помещении, которое походило на бюро. Компьютер, папки с бумагами, телефон. Создание видимости для посетителей. Рану словно слегка щекотали. Она потерла живот, и у нее возникло ощущение, что под кожей что-то шевелится. Что это в нее засунули? Ее охватила паника при мысли о том, что, как в сериале «Пришельцы», из ее тела может вылезти какое-нибудь отвратительное существо. Она прислонилась к холодной стене и увидела себя в зеркале, висевшем возле входной двери. Как она бледна! Ввалившиеся щеки, бескровные губы, а она ведь всегда так хорошо выглядела! И этот распухший зашитый нос. Значит, ее все-таки оперировали… Вдруг она заметила табличку, прикрепленную к большому пальцу левой ноги, и наклонилась за ней. На табличке были две строчки, написанные от руки: «Салли Келлерман – 38 лет – Анестезический шок. Уточн.». Что это могло означать?
И вновь это ощущение, что в животе что-то копошится. Впечатление такое, будто по внутренним органам бегают маленькие лапки. Она подошла к полкам, заполненным папками, расположенными в алфавитном порядке. Ж, 3… Салли взяла папку, обозначенную буквой «К». Она нашла свою историю болезни, которая была помечена: «Скончалась 12 октября 1998 г. – в 21 ч. 35 мин.». Ну, нет! Они хотят заставить поверить, что пациенты умерли, и тогда их переносят в полуподвальное помещение для своих генетических операций! Но тогда это значит, что Джо поверил, что она умерла! Надо вернуться домой, они должны предупредить полицию! Она подняла телефонную трубку и набрала свой номер. Как Джо будет счастлив! Гудки долго звучали в пустоте, наконец трубку взяли.
– Джо! – в отчаянии закричала Салли.
– Кто его спрашивает?
Голос на другом конце провода был женским, несколько грубоватым и, вполне возможно, нетрезвым.
– Я попала к Салли и Джо Келлерманам? – спросила удивленная Салли.
– Чиво вам надо от Джо? – повторил пьяный женский голос.
– Кто вы? И что вы делаете в моем доме?
Издалека послышался голос Джо:
– Кто это?
– Я его жена! – закричала Салли. – Джо, это я!