– От Трибунала уволь! – резко ответил мастер Гримгор. – Но со мной дети. Я должен обеспечить их безопасность.
   – Поживут у меня. Хочешь в Павловской слободе, хочешь в деревне на Волге, – предложил боярин.
   – Нельзя, – возразил колдун. – Если дело наше раскроют, до твоих имений могут добраться.
   – Ладно, – неохотно согласился Морозов. – Есть одно место на примете, секретное да неприступное. В случае чего устроим судьбу детишек. Если возьмешься за дело, считай, ты на государственной службе, по секретному поручению, и ребятки твои под охраной!
   Мастер Гримгор еще раз испытующе посмотрел на старого друга и решил:
   – Договорились!
   Колдуны пожали руки.

4
Дороги, железные и не очень

   На следующее утро путешественники позавтракали и отправились дальше на восток. Колдуны ехали верхом, и по большей части молча, с каменными лицами. Видно, обдумывали предстоящее. Оливия и Николас успели заскучать в повозке. Дорога была вполне обыкновенная, только менее ухоженная. Да леса по сторонам казались дремучими и бескрайними. Лишь однажды произошел примечательный случай, когда путники оказались на берегу реки. Она была не слишком широкой, но повозка не преодолела бы ее, да и верховым пришлось бы вымокнуть. Морозов постучал в небольшую рыбачью избушку:
   – Эй, Кузьмич! Выходи, переправь нас!
   Скрипучая дверь отворилась, на крыльцо вышел хмурый мужик в линялой шинели. Недобро глянул на путешественников опухшими глазками, сунул два пальца в рот и громко свистнул, а потом стал приговаривать:
   – Хозяин речной, Тимофей Ипатьевич, почтенный, не обессудь на старика, перевези сих достойных господ через стихию водную, дабы ноженек белых не намочили.
   Из воды у крутого берега показалась широкая черная спина. Николас выпрыгнул из повозки, чтобы рассмотреть подводное чудище, и увидел, что это огромный сом. Он перегораживал собой добрую половину реки. Путешественники перебрались по нему на другой берег, как на пароме! Телегу, правда, пришлось поддержать с помощью колдовства, на что Кузьмич посмотрел неодобрительно. Но получив от боярина двойную плату, сменил гнев на милость.
   Когда путешествие продолжилось, Николас спросил:
   – А что, на Руси колдовство не запрещено? Я слышал, что по договору…
   – Это шаманство, восходящее к гиперборейской традиции, – пояснил мастер Гримгор. – Единожды приручив питомца, шаман больше не прибегает к колдовству. Хотя вопрос с научной точки зрения спорный, по мирному договору так.
   – Велика Русь-матушка! – рассмеялся боярин Морозов. – Тут за каждым не уследишь, кто колдовать вздумает.
   – Нечестно как-то получается, – заметила Оливия.
   – А что, думаете, в Лемурии договор соблюдают? Или на Диком Западе Соединенной Британии? – Михаил Всеволодович покачал головой и подкрутил черный с легкой проседью ус.
   На этом примечательная часть путешествия подошла к концу. Путники прибыли на железнодорожную станцию, выпили чаю в домике смотрителя и через пару часов сели на московский поезд. Стоило составу тронуться, как по вагонам пошел дикого вида книжный торговец. Специально для деток малых он предложил в аренду прирученный заговоренный букварь.
   – Еще дед мой по нему грамоте ученый, – сказал коммерсант.
   Книжка выпрыгнула из сумки на столик и раскрылась. Картинки в ней были яркие и красивые, а буквы по большей части незнакомые. Но стоило Николасу пристально взглянуть на одну из страниц, как в его голове зазвучал смешной голосок:
   – Посадил дед репку. Смотри, мальчик, вот эта здоровая желтая штука – репка. Ты таких и не пробовал небось. Кстати, с этим тебе повезло – вкус у репки на любителя.
   В общем, Оливия и Николас заинтересовались букварем. Торговец получил за чудесную книжку цельный червонец и наказал букварю вернуться, как только деток грамоте обучит. Ребята без всяких уговоров тут же взялись за обучение, тем более что за окном простирался дикий лес и делать больше было нечего.
   После полудня местность стала более обжитой. И ребята прильнули к окну, разглядывая ярко раскрашенные избы и храмы с луковичными куполами.
   – Они прямо как кремовый торт, – сказала Оливия. – Так бы и съела парочку за чаем.
   Еще забавней были русские костюмы. Особенно на маленьких станциях. Местные жители выходили к поезду как на праздник – в парадных платьях и красных рубахах. В крупных городах одевались более чинно, а кое-кто и на европейский манер. Оливия приходила в восторг от диковинных нарядов и головных уборов. Девочка громко восклицала:
   – Ой, что это, что это у нее на голове, как рыбий плавник?
   – Кокошник… – отвечал боярин Морозов, отрываясь от чтения газеты, и качал головой – мол, эка невидаль.
   Через минуту Оливия снова не выдерживала и кричала:
   – Смотрите! Смотрите! Что у этого джентльмена с ногами?
   Небритый джентльмен в лаптях, штанах из мешковины и рубахе навыпуск как раз тащил к паровозу мешок угля.
   От объяснений Морозова спасла высокая розовощекая торговка в цветастом платке.
   – Пряники печеные, тульские, ученые! – кричала она, подходя с подносом к самому окну.
   На подносе устроились аккуратные пряничные воробушки в сахарной глазури. Птички расхаживали из стороны в сторону, клевали собственные крошки.
   Боярин Морозов рывком открыл окно и недобро спросил:
   – По какому праву из заговоренного теста печете, барышня?
   Торговка отступила на шаг, но отвечала уверенно:
   – Так то не я. Бабка моя, Лукерья Степанова. Наследственный рецепт, в приказе тайных дел разрешенный.
   – Ну, коли разрешенный… – неопределенно проговорил Михаил Всеволодович, после чего купил парочку воробушков.
   Оливия отказалась есть птичку. Даже когда Морозов скомандовал «Замри» и воробушки стали обыкновенными пряниками. Николас тоже не стал пробовать пряник, хотя еще долго смотрел на глазированного воробья – слишком уж аппетитным был его медовый аромат.
   Так путешествие продолжалось почти два дня. И это время ребята почти не отрывались от чудесной книги. Но вот поезд прибыл на большой вокзал, там путешественники пересели в конный экипаж. Букварь распрощался с ними, объявив, что дальше лучше не учиться, мол, проблемы могут быть из-за слишком книжного языка, и что как никогда доволен результатами своих учеников. Николас пожелал ему удачи, и книжка укатила обратно в Полоцк тем же поездом.
   Когда ближе к вечеру экипаж остановился, Николас готов был тут же выпрыгнуть и упасть на землю, так ему надоело сидеть и трястись! Но отдыхать было еще рано. Боярин Морозов повел путешественников по тропинке прямиком в лесную чащу. И вскоре они добрались до необычного места. Там самые разные деревья срослись стволами, так что образовалась непроходимая стена.
   – Сегодня недолго, – проговорил Морозов. – Видать, заприметили наше приближение.
   – Открывайте! Это я, боярин Морозов! – закричал Михаил Всеволодович.
   Деревья пошевелились, и меж ними появилась голова старушки с крючковатым носом. Зыркнув глазками, она проговорила:
   – Опять с проверкой, что ли? Подати у нас все уплочены! Указы соблюдены! А проверками изводить – то дело последнее.
   – Никаких проверок! Постояльцы для вас есть! – поспешно отвечал Михаил Всеволодович. – Открывайте, баба Фрося!
   Старушка приговаривала:
   – Постояльцы, ишь чего удумали! – И принюхивалась, водя по сторонам своим выдающимся носом.
   – Крови колдовской, хорошие, – был ее вердикт. – Авось и выйдут обратно.
   – А могу не выйти? – поинтересовался мастер Гримгор. – Что это вообще за место такое?
   – Заповедная роща! Говорят, еще от гиперборейцев осталась, но на хорошем счету, – отвечал боярин.
   Тем временем стволы деревьев разошлись, открыв тропинку. Николас увидел, что баба Фрося сидит в неестественной позе со скрещенными ногами прямо в воздухе, на высоте человеческого роста.
   – Чего уставился? Что бабку-йогу никогда не видел? – раздраженно поинтересовалась Фрося.
   После этих слов все путешественники принялись рассматривать старушку.
   – Первый раз вижу такую технику, – восхищенно проговорил мастер Гримгор.
   А бабка-йога махнула рукой и полетела в глубь заповедной рощи.
   – Пап, нам идти туда? – поинтересовалась Оливия.
   Мастер Гримгор кивнул и обнял дочь на прощание.
   – Слушайте Ефросинию Александровну, сами в лес далеко не заходите, – напутствовал ребят боярин Морозов.
   Николас первым шагнул за стену деревьев, следом за ним Оливия.
   Стволы тут же сомкнулись за ребятами. Колдуны немного постояли молча. А потом Морозов сказал:
   – Что ж, и нам пора в путь!

5
Все в этом лесу грубияны!

   Следуя за бабкой-йогой, Николас заметил необычное поведение местного леса. Деревья явно переговаривались между собой шепотом листьев и расступались перед Ефросинией Александровной, так что тропинка прокладывалась сама собой.
   – Долго нам еще идти? – поинтересовалась Оливия где-то через полчаса.
   – Долго ли, коротко ли – всё равно придем, – отвечала баба Фрося.
   Ей-то что! Она левитировала[4], а не топала на своих двоих. Случайно или нет, но дальше по сторонам тропинки стали часто попадаться кусты, усыпанные малиной и ежевикой. Сладкие ароматные ягоды немного скрасили путешествие. Вскоре лес расступился, и путники оказались на поляне. Впереди в низине у круглого озера лежала небольшая деревенька с пшеничным полем, огородами и аккуратными избами. Поселок показался путникам совершенно пустым и безлюдным.
   На окраине, еще перед озером, среди стройных сосен располагалась платформа на высоких сваях. Она была явно обжитой. Над глиняным очагом поднимался дым, на веревках между шалашами сушились травы, рубахи и простыни. Молодой человек и девушка в простых белых одеждах устроились на краю платформы. Парочка спокойно болтала о чем-то своем. Баба Фрося ускорилась, подлетела к ним и принялась укорять:
   – Что ж вы, лентяи-то такие, бездельничаете! Я вам чего велела-то?
   – Отрабатывать защитную позицию на огненном потоке! – без запинки ответила девушка. – Так мы и отрабатывали, матушка! Теперь надобно, чтобы вы поглядели.
   – Не матушка, а гуру Евфросиния! – поправила дочку баба Фрося.
   – И скоро вы присоединитесь к нам, гуру Ефросиния?
   – Вот только сплавлю наших гостей и сразу же вами займусь, – сердито отвечала бабка-йога.
   Николас и Оливия переглянулись. Баба Фрося спустилась вниз и повела ребят дальше через пустую с виду деревню. Впрочем, она не казалась заброшенной. Домики стояли ухоженные, с кружевными занавесочками. Наличники на окнах были выкрашены. Над печными трубами слоился горячий воздух. Дальше за деревней, на другом ее конце, на холме, посреди молодой березовой рощи, лежал большой красноватый камень. Туда-то бабка-йога и отвела детей. Приблизившись, она прокричала сварливым, срывающимся голосом:
   – Ермолка, дурак старый! Хорош прятаться, выходи! Гости к тебе пожаловали!
   На ее зов явился бородатый краснощекий мужик в богато расшитой одежде из синей парчи, с меховыми и шелковыми вставками. Он как будто вышел прямо из камня.
   – Вот он, ребятки, верховный шаман – Ермолай Константинович, прошу любить и жаловать, – представила мужика баба Фрося. – Вручаю вас его заботам, а мне пора учениками заниматься. – И Ефросиния Александровна стремительно улетела прочь. Ермолай Константинович только покачал головой, посмотрел на ребят и пробормотал:
   – Что же мне с вами, детки, делать…
   – А вы, правда, верховный шаман? – поинтересовалась Оливия.
   Ермолай кивнул, продолжая смотреть куда-то в сторону.
   – Почему она тогда с вами так обращается? Это же невежливо? – не унималась девочка.
   – Какая она стала злая… – задумчиво проговорил шаман. – А так неплохо раньше жили. Говорил ей, не доведет йога до добра.
   – Так она ваша жена! – догадалась Оливия. – Тогда всё понятно. Но ведь она уже старенькая…
   – Расходует всю свою жизненную силу на глупый прожект, – покачал головой Ермолай Константинович. – А ведь какая красавица была.
   Потом шаман все-таки посмотрел на ребят и заговорил по-другому:
   – Так-так… Что же с вами делать? Ночь уже скоро. Надобно вам местечко сыскать. Деревце высокое да раскидистое… – Ермолай Константинович принялся оглядываться, ища подходящее дерево.
   – Спать на дереве? – удивилась Оливия. – Там же избушки, симпатичные такие. Натопленные стоят, я видела! Или вы в них сами живете, а гостей на деревья загоняете?
   Верховный шаман посмотрел на Оливию снисходительно:
   – В деревне мы не живем. Там домовые злющие как собаки! Это они в избушках заправляют и порядок наводят. К себе никого не пускают. Да и в лесу нам привычнее.
   – Вот и отлично! – заявила дочь колдуна. – Тогда мы будем жить в избушке. Ник, тебе какая нравится?
   – Ну… – начал Николас.
   Мальчик хотел было сказать, что лучше согласиться с шаманом и не связываться со злобными неизвестно кем, но Оливия выглядела такой решительной, поэтому Ник промямлил что-то вроде:
   – Вон та крайняя… Там красивый конек на крыше… Но, может, нам туда не ходить, раз шаман говорит…
   – Ерунда! – заявила Оливия. – Идем устраиваться на ночлег. А завтра с утра поговорим с уважаемым шаманом о нашем обучении.
   Девочка испытующе посмотрела на Ермолая Константиновича. Тот только пробурчал недовольно:
   – Наказание одно с вашим женским полом… – И скрылся внутри камня.
   – Какие все в этом лесу грубияны! – скривила губки Оливия и добавила: – Ладно, идем в деревню. А то солнце скоро сядет.
   Николас тяжело вздохнул, подобрал чемодан и побрел вниз с холма.

6
А тут миленько!

   Оливия решительно шла первой, но уже в деревне Николас ее опередил, чтобы, на всякий случай, первым постучать в дверь. Никто даже и не думал открывать. Тогда мальчик потянул на себя грубую деревянную ручку. Дверь отворилась легко и без скрипа. В лицо Николасу пахнуло теплым духом дерева, полыни и сушеных грибов. Мальчик осторожно зашел в избу и как будто нырнул в густой малиновый полумрак. Немного света проходило сквозь окна, да в каменной печке едва заметно шевелился огонь.
   В единственной комнате, разделенной надвое короткой стенкой, было пусто. Но все равно Нику показалось, что кто-то кашлянул, когда Оливия перешагнула порог.
   – А тут миленько! – объявила девочка, оглядываясь.
   И снова кто-то тихо откашлялся.
   – Надо поздороваться, – шепнул Ник, и тут же громко сказал: – Добрый вечер, господин домовой!
   – Приятно познакомиться, – добавила Оливия. – Много слышали про вас… хорошего.
   Изба казалась жилой и уютной, хоть немного неухоженной. На столе чистая скатерть, стеклянная ваза с цветами, глиняный кувшин и тарелка с яблоками. У дальней стенки, возле печки, две застеленные глаженым бельем кроватки. На одной одеяло с вытканным парусником, на другой – с цветами и птицами.
   Оливия плюхнулась на кровать прямо в одежде и сказала в подушку:
   – Всё, сил моих больше нет! Завтра умоюсь и зубы почищу.
   Николас тоже устал неимоверно, но сделал над собой усилие, снял штаны и курточку, повесил их на спинку кровати, а после этого залез под одеяло с корабликом. Давно он не ощущал такого блаженства! Тут снова кто-то откашлялся. Но ребята уже заснули.
   – Хм… – сказал этот невидимый кто-то.
   Ночь спустилась на деревню. Первые звезды заглянули в окна. Потом из-за леса появился месяц и разлил молочно-белый свет. Тогда в избе начали скрипеть двери, лавки и половицы. Сначала тихо и редко, а потом устроили самый настоящий концерт. Ребята не просыпались. Загромыхали кастрюли, захрустели запасы сушеных трав, зашелестели занавески и скатерти. Николас перевернулся с боку на бок. Оливия что-то пробормотала во сне.
   – Хм… – опять сказал кто-то невидимый.
   Тогда сверху на ребят полетели корзины с бельем.
   – Что за шутки? – спросонья Николасу показалось, что он на ткацкой фабрике, и мальчишки-подмастерья устроили ночную бузу.
   Оливия громко вскрикнула, села в кровати и принялась недоуменно оглядываться. Через минуту на столе сама собой вспыхнула свеча, а с печки спрыгнули прямо на скатерть три упитанные серые мышки. Они пробежались через стол, повернули обратно. Запрыгали, как лошадки, и наконец уселись на центральном узоре скатерти. Тут же с потолка на паутине спустился вниз крупный паук-крестовик и принялся раскачиваться над столом.
   – Если представление закончено, я ложусь спать! – решительно заявила Оливия.
   – Отличное представление, господин домовой. Нам очень понравилось, – пробормотал спросонья Ник.
   – Да, спасибо большое за представление, но спать очень хочется, – зевнула Оливия.
   Тогда кровать взбрыкнула и сбросила девочку. Через мгновение Николас тоже оказался на полу. Изба заходила ходуном. Со стропил вниз посыпался мусор, опилки и, кажется, тараканы. Одичавшие кровати принялись выталкивать ребят, и вскоре Николас с Оливией оказались на крыльце. Изба выплюнула вещи незваных гостей и громко хлопнула дверью.
   – Никакого воспитания! – раздраженно проговорила дочь колдуна.
   Избушка заскрипела бревнами и снова хлопнула дверью. Николас показал на высокий стог сена:
   – Может, там переночуем?
   – Придется, – неохотно согласилась Оливия. – Но завтра обязательно приструним этих невоспитанных домовых.
   На это избушка выпустила из трубы большое облако дыма. Ник надел штаны и направился к стогу. Когда-то давно, еще на ферме, он часто прятался в сене. Действуя скорее неосознанно, мальчик устроил в стогу гнездо для себя и Оливии. Ребята устроились в сене, но еще долго не могли заснуть. Слишком уж яркими были звезды. А еще в лесу бродил кто-то тяжелый и огромный, легко сдвигая вековые стволы. Настоящий крепкий сон пришел уже под утро. Проснулись ребята ближе к полудню, когда солнце поднялось высоко и сено сделалось почти горячим. Николас выбрался из стога, размял затекшие руки и не сдержал смешок при взгляде на Оливию. Волосы девочки были всклокочены. Вся с ног до головы в сене, дочь колдуна больше не казалась недосягаемой принцессой.
   – Ах, ты еще и смеешься! – Оливия нахмурила брови и решительно зашагала прочь.
   Но тут же споткнулась о торчащий из земли корень. Николас поспешил на помощь девочке.
   – Ты все равно самая красивая! И сено тебе очень даже идет! – примирительно сказал он.
   Оливия продолжала хмуриться, оценивая этот двусмысленный комплимент. «Самая красивая» одержало верх, и девочка сменила гнев на милость.
   – Смотри, там для нас еду оставили! – воскликнул Николас.
   Впереди на берегу озерца стоял длинный деревянный стол. На него неизвестный доброжелатель положил буханку хлеба, яблоки, груши, ягоды, тарелку творога и мед в сотах.
   – Или не для нас? – вдруг задался вопросом Ник.
   Но Оливия уже смешала ягоды с медом и творогом. Попробовав, девочка объявила:
   – Хоть что-то в этом лесу хорошее!
   Подкрепившись, ребята отправились на холм к огромному камню. Ник считал, что лучше пока не тревожить шамана, не досаждать ему своими требованиями. Как-никак – они тут в гостях. Оливия отмахнулась от доводов мальчика:
   – Вот именно, мы гости! А какой нам прием устраивают?
   Возразить было нечего.
   Дочь колдуна поднялась на холм в березовую рощицу и остановилась возле камня. Сегодня он почему-то казался больше – даже не камнем, а небольшой скалой. Ник видел, как слоится вокруг него разогретый воздух и тонкие березки качают веточками, задавая тихий умиротворяющий ритм. Постояв минутку, Оливия решила не церемониться и постучалась в камень, как в дверь:
   – Господин верховный шаман! Вы должны учить нас! – выждав немного, девочка добавила: – Чтобы мы смогли жить здесь. Ну, и вообще!
   Неизвестно, что в конечном итоге убедило Ермолая Константиновича. Вполне возможно, что именно «вообще». Так или иначе, шаман вышел из-за камня.
   – Поучить можно, – сказал Ермолай Констанинович. – Только с домовым это вам вряд ли поможет. По крайней мере, в ближайшие двадцать лет обучения.
   – Может, нам тогда в другой дом попробовать? – спросил Ник.
   – А вот это ни в коем случае! – строго ответил шаман.
   – Но почему? – удивилась Оливия, заметив, что Ермолай Константинович в первый раз проявил твердость.
   – Видите ли, барышня! Вы и ваш спутник, можно сказать, понравились Тимофею Спиридоновичу, домовому той избушки. – Шаман махнул рукой в сторону деревни.
   – Понравились? – Глаза Николаса округлились. – Так он же нас из дому выгнал!
   – Это он так, для острастки, – пояснил шаман. – Если б не понравились, он бы на порог не пустил. Или того хуже…
   Ермолай Константинович не стал уточнять, а просто сказал:
   – В общем, к другим домовым соваться даже не думайте. Обида будет смертельная! Тут даже я вам помочь не смогу…
   – Учтем, – сказал Ник.
   Оливия обернулась на деревню, нахмурилась, но промолчала. Ермолай Константинович тоже ничего не говорил. Тогда Ник решил взять дело в свои руки:
   – Мастер Гримгор всегда с таким уважением отзывался о русских шаманах… – начал он, – если бы вы смогли дать нам пару уроков, это была бы большая честь.
   Ермолай Константинович тяжело вздохнул и проговорил:
   – Вижу, вы не отвяжетесь… Ладно, встречаемся в деревне. Через полчаса подойду.

7
Демонстрация колдовства

   Ребята сидели за длинным деревянным столом, а Ермолай Константинович расхаживал перед ними по берегу озерца.
   – Ежели вы решили взяться за исконное русинское шаманство, то должны сломать ваш западный стиль мышления. При всей внешней схожести классическая анимация идет совершенно другим путем.
   Ермолай Константинович поглядел на ребят. Не нашел в их глазах понимания и решил покончить со вступительной теоретической частью.
   – Будьте любезны, продемонстрируйте ваше искусство классической анимации!
   Кажется, Оливия посчитала это вызовом и поспешила его принять. На столе еще оставалась большая глиняная миска из-под творога. Дочь колдуна направила на нее руку и попыталась именовать ее, естественно, по-русски:
   – Тарелка!
   Миска не двигалась. Оливия начала перебирать варианты:
   – Миска! Ведерко! Блюдо!
   Девочка разозлилась и раскраснелась. Попробовала немецкий и польский языки. Не помогло.
   Неожиданно Николаса осенило:
   – Глина! – воскликнул он.
   Миска задрожала, и мальчик ее анимировал:
   – Глина, лети.
   Посудина поднялась в воздух и повисла над столом.
   – Хорошая работа, – оценил Ермолай Константинович. – Кажется, мы так нежно выделывали эту мисочку, что она до сих пор считает себя куском глины.
   Оливия фыркнула и скрестила руки на груди.
   – А теперь позвольте мне показать вам кое-что… – Шаман подошел к парящей посудине и принялся что-то нашептывать.
   Тихая мелодичная речь Ермолая Константиновича лилась плавно и звучала успокаивающе. Ник слышал лишь обрывки:
   – …В прохладном подземье лежала ты мирно… Округлы и изящны бока твои…
   Покончив с шепотом, шаман сказал:
   – Опустись на стол, будь любезна.
   Миска спокойно легла на стол.
   – А теперь попробуйте ее анимировать, – велел Ермолай Константинович.
   – Глина, лети! – выкрикнул заклинание Николас.
   Миска задрожала, закачалась и начала подниматься в воздух, но шаман строго проговорил:
   – Думаю, не стоит тебе летать. Лежи спокойненько.
   Миска замерла и больше не двигалась, сколько мальчик ни приказывал ей лететь.
   – Глина, прыжок! – попробовал Ник с тем же отрицательным результатом.
   Ермолай Николаевич, демонстративно отвернувшись, проговорил:
   – Слетай-ка, милочка, помойся. А-то гости наши не приучены после еды посуду за собой очищать.
   Миска поднялась в воздух, полетела к озеру, плюхнулась в воду, два раза окунулась, потом зачерпнула на берегу песочку и снова залетела в пруд. Посудина купалась еще пару минут и вернулась на стол.
   – Так вот… – торжествующе сказал Ермолай Константинович, – если классическая анимация сосредоточена на имени предметов и элементарных манипуляциях, то наше родное шаманство ищет душу предмета. Главное – подобрать нужные слова, чтобы она вас услышала! Так-то!
   Верховный шаман развернулся, собираясь уходить. Миска поползла по столу следом за ним. Ермолай Константинович оглянулся на звук. Взгляд у него уже был рассеянный, отсутствующий.
   – Посиди тут, милая, – велел он.
   Миска покорно опустилась на стол.
   – Постойте! – воскликнула Оливия. – Вы не можете так уйти! Вы должны дать нам задание!
   Ермолай Константинович заморгал и, подумав, согласился:
   – Конечно… Просто говорите со всем, что вам встретится. Ищите родственные души.
   Когда шаман скрылся в своей роще, Оливия не выдержала:
   – Да он издевается! Говорить со всем подряд! Бред сумасшедшего какой-то!

8
Изольда Мортенсен

   В то же самое время мастер Гримгор вышел на Дмитровку из московского благородного собрания. Не оглядываясь, быстрым шагом колдун направился в сторону Охотного Ряда.
   – Интриганы и демагоги! – возмутилась недобрая половинка мастера Гримгора. – Привыкли жар чужими руками разгребать. А чуть что – сами в кусты!
   – Вполне ожидаемое и даже единственно возможное поведение, – ответил колдун сам себе. – Главное, что они крайне озабочены сложившейся ситуацией. Значит, не передумают и не станут нам мешать.
   – Тебе лишь бы отомстить некромантам! Ты живешь прошлым, вместо того чтобы думать о будущем! – выкрикнула обиженная половинка.
   Мастер Гримгор вышел на Охотный Ряд и, оттолкнув прохожего приказчика, запрыгнул на подножку трамвая. На этом спор двух частей колдуна прекратился.
   На трамвае мастер Гримгор доехал до Китай-города и скрылся в переулках. Нужно было замести следы. Колдун отлично понимал, что его новые друзья-бояре наверняка попробуют организовать слежку, чтобы первыми узнать об успехе или неудаче опасного предприятия. А еще в надежде разгадать чародейские секреты рода Гримгоров. Один из них никак нельзя было предавать огласке, другие просто нежелательно.
   Колдун покружил в узких улочках. Прошмыгнул через черный ход рюмочной и взял случайного извозчика, но покатался недолго. Отпустил ваньку возле портняжной лавки, прикупил там красный зипун, сапоги кирзовые со скрипом и шапку треух. Переодевшись, мастер Гримгор превратился из загадочного иностранца в свирепого вида разночинца. Обывателю он мог бы показаться странствующим актером или просто мошенником, вырядившимся в праздничное платье, чтобы морочить голову простакам. Метаморфоза вполне удовлетворила колдуна, и он продолжил выполнять намеченный план. К Курскому вокзалу он пошел пешком, то появляясь на людной Покровке, то сворачивая в переулки. Прогулку мастер Гримгор закончил в весьма злачном трактире на Садовом кольце, где за десять копеек снял тесную чердачную комнату.
   Оставшись в одиночестве, колдун расстегнул рубаху. Под ней обнаружилось множество артефактов на цепочках и веревочках. Мастер Гримгор взял один из них – крохотный ножик из темного металла. Тонкое, чуть изогнутое лезвие в длину было не больше мизинца. Колдун прочитал заклинание на странном древнем языке и вдруг с силой вонзил крохотный кинжал себе в грудь. В глазах у мастера Гримгора потемнело, он повалился на пол, опрокинул шаткий деревянный стол. И только произнесенное заклинание не позволило лезвию задеть сердце. Оно остановилось на волосок от сердечного клапана. Как и было задумано.
   – Глупый неоправданный риск! – мысленно воскликнула вечно недовольная половинка колдуна.
   Мастер Гримгор услышал далекий холодный смех и провалился в забытье.
   Два дня колдун лежал в горячке. Вставал лишь освежиться, да когда трактирщик Степаныч принялся стучать в дверь к странному жильцу. Утром третьего дня мастер Гримгор почувствовал себя лучше. Спустился в обеденную залу, взял себе целую кулебяку, тарелку бульона и жареных куропаток. Съел все подчистую, а от предложенной Степанычем рюмки отказался со странной формулировкой:
   – Благодарствуйте, но трансмутацией спирта в магическую энергию не владею.
   Вечером мастер Гримгор отправился на вокзал встречать поезд из Севастополя. Когда состав подали, колдун проследовал к тринадцатому вагону и подождал, пока пассажиры разойдутся. Только тогда в дверях появилась странная высокая женщина неопределенного возраста. Она была одета во все черное. Исключением являлись разве что белый кружевной воротник и сеточка из жемчуга и серебряных нитей в волосах. Женщина подала мастеру Гримгору руку в бархатной перчатке, и колдун помог гостье спуститься на перрон. За спиной у женщины висел черный шелковый чехол, скрывавший некий длинный предмет. Возможно, копье или нечто подобное. Поверх чехла лежали длинные, черные, заплетенные в косу волосы.
   – Давненько… – проговорила женщина. – Насовсем или как обычно?
   Голос у нее был стальной, как будто два отменных кинжала сильно прижимались друг к другу, а потом со звоном разлетались в стороны.
   – Как обычно. С некромантом одним поквитаться нужно, – отвечал мастер Гримгор.
   Женщина протянула руку и прикоснулась к груди мастера Гримгора. Сидящий под сердцем крохотный кинжал тут же налился ледяным холодом. Колдун судорожно вдохнул. Женщина покачала головой:
   – Что ж, некромант так некромант. Но ты все же подумай о другом варианте. Не наскучило на белом свете? Есть ведь и другие…
   – Нет, – решительно заявил мастер Гримгор. – И давай, пока мы тут, среди людей, буду звать тебя Изольдой, госпожой Мортенсен.
   – Как скажешь. Хотя я бы предпочла, чтобы ты называл меня Моя Смерть.
   Колдун заглянул в серые глаза Смерти. Их цвет был каким-то невероятно глубоким. Казалось, радужка соткана из клубов густого дыма, что поднимается из необозримых глубин. Мастер Гримгор выдержал взгляд, улыбнулся и сказал:
   – Позвольте, я провожу вас в отель, госпожа Мортенсен.
   Смерть благосклонно кивнула. Она, конечно же, не стала бы останавливаться в заштатном трактиришке, поэтому мастер Гримгор поймал извозчика и велел вести госпожу в пятизвездочный «Метрополь». Там Изольда Мортенсен сняла для себя номер с видом на Большой театр и тут же потребовала сигару с коньяком. Спирт и никотин не производили никакого действия на организм Изольды Мортенсен. Просто ей нравилось всё, что убивает людей.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента