Окас Джон. Исповедь куртизанки

   – Разницы ему не заметить, – заявила она.
   Я была восхищена ее находчивостью.
   – Запомни, – сказала она. – Если у тебя возникают какие-то проблемы, если тебе нужен совет или помощь, если у тебя плохое настроение, если клиент плохо обращается с тобой или тебе кажется, что он нездоров, прошу тебя, обращайся ко мне. И еще один совет, последний: никогда не смешивай работу с личной жизнью.
   Мадам Луиза отвела меня вниз. Пройдя по коридорам, мы через заднюю дверь вышли в сад, который был идеально приспособлен для любовных утех. Высокая каменная ограда, увитая плющом, надежно скрывала его от посторонних глаз. Здесь были открытые лужайки, купы деревьев, заросли кустарника, оранжереи, несколько деревенских домиков и витиевато украшенный шелковый шатер. Весна, нежная и яркая, уже набрала силу. Откуда-то доносился очаровательный скрипичный дивертисмент. Мадам Луиза провела меня вдоль лабиринта высоких изгородей к фонтану, где расположился струнный квартет. На скамейке сидел импозантный пожилой джентльмен с моноклем. Перед ним на четвереньках примостилась темноволосая девушка в платье с глубоким вырезом и пышной юбкой. Левая рука мужчины была за ее пазухой, правая – под юбкой, и он под музыку двигал девушку взад-вперед. Когда мы проходили мимо, оба поприветствовали нас вежливыми улыбками и вернулись к своему занятию, не пропустив ни единого такта.
   За лабиринтом стоял шатер. Перед ним, на патио, несколько девочек развлекали компанию джентльменов. Ален и Морис обносили их сыром и вином. Мадам Гурдон, потягивая вино, сидела за столиком с хорошо одетым мужчиной лет сорока пяти. У мужчины были темные волосы с проседью и небольшой животик, но от него исходили флюиды уверенности и опыта, и я сочла его вполне привлекательным.
   Мадам Гурдон поприветствовала нас, а мадам Луиза представила меня как Нарцисс. Я протянула руку, и месье Креон – так представился понравившийся мне мужчина – поцеловал ее.
   – Это самая прекрасная молодая леди в Париже, не так ли, месье? – сказала мадам Гурдон. – Такая свежая, такая невинная и такая желанная.
   Я поняла, что эти комплименты должны не только поднять мою цену в глазах месье Креона, но и польстить моему самолюбию.
   Креон поинтересовался, качалась ли я когда-нибудь на качелях. Напустив на себя вид скромной юной девы, я вспыхнула и сказала, что нет, и это было правдой. Да, у меня было тело взрослой женщины, и я уже успела вкусить взрослых развлечений, но у меня было так мало детства. Многое все еще оставалось для меня неизведанным.
   – Все юные девушки любят качаться на качелях, – сказал он.
   Он приобнял меня, и я, прильнув к нему, позволила увести себя на небольшую полянку с аккуратно подстриженной травой, посреди которой рос огромный бук, самая нижняя ветка которого находилась метрах в пяти над землей. На ней и висели качели – обтянутое бархатом сиденье с четырьмя длинными атласными лентами на медных цепочках.
   Креон усадил меня на сиденье и привязал двумя лентами. Затягивая узлы, он вел себя весьма вольно.
   – Я привязываю вас исключительно из соображений безопасности, – пояснил он. – Я же не хочу, чтобы вы упали.
   Он встал за моей спиной, нежно поцеловал в затылок и приласкал грудь.
   – Юные девушки – такие ветреные создания. Грешно портить синяками эту прекрасную кожу. Если вас унесет слишком высоко, с помощью этих лент я смогу вернуть вас с небес на землю.
   Он обхватил руками мою талию и легонько подтолкнул. Я качнулась вперед и вернулась назад. Он толкнул сильнее. Я взлетела чуть выше. В желудке появился странный, но приятный трепет.
   – Оттолкнитесь ногами, чтобы взлететь выше, – посоветовал он.
   Желая повиноваться ему, я повела бедрами вперед и вверх. Качели взлетели вверх. Моя юбка развевалась на ветру. Мужчина, который проходил в этот момент по полю, обнимая двух девушек, остановился передо мной, засмотревшись на мои обнаженные ноги. Я увидела, как расширились его глаза, когда я оттолкнулась и полетела вверх. Какой беззаботной чувствовала я себя тогда! Я расставила ноги, чтобы он посмотрел. Мужчина зааплодировал, но, увидев, что я с Креоном, двинулся дальше.
   Месье Креон решил, что я уже накачалась. Потянув за ленту, он осторожно привлек меня к себе и снова поцеловал.
   – Мадам Гурдон сказала, что вы девственны, милая моя, – сказал он.
   – Это правда, месье, – ответила я. – Мой цветок не достался еще никому.
   – Но ты ведешь себя как маленькая шлюшка – показываешь себя незнакомым мужчинам.
   Я не знала, чего он ждет от меня – страсти или робости, и прошептала:
   – Месье, вы сами сможете определить, была ли я с мужчиной. Я в полном вашем распоряжении. Только, прошу вас, будьте нежным.
   Он провел рукой по моей ноге, забрался под юбку и обнаружил, что мои трусики уже влажные. Он сказал, что хочет посмотреть, где я сплю. Я взяла его за руку и отвела в свою комнатку. Лоран прибрался там, откинул покрывала и приготовил бутылку охлажденного шампанского.
   Пока месье Креон откупоривал вино, я расстегнула его брюки. Он был уже возбужден и захотел, чтобы я поцеловала его пенис.
   Я застенчиво отвернулась.
   – Ну же, он не кусается, – сказал Креон, поглаживая его.
   И снова, балансируя на тонкой грани между робостью и энтузиазмом, я опустилась перед ним на колени, взяла его пенис в ладони и легонько сжала. Появилось несколько капелек смазки. Я слизнула их, посмотрела ему в глаза и прошлась язычком по губам.
   – Он такой вкусный, месье, – выдохнула я. И добавила, хотя была уверена в обратном: – Но он такой большой! Вдруг он не поместится в моей маленькой норке?
   – Давай-ка посмотрим, – сказал он, поднял меня, положил на кровать, поднял до талии подол тонкого шелкового платья и стянул трусики.
   Я лежала не шевелясь и дрожала от страха и возбуждения, не понимая, какие эмоции были естественными, а какие наигранными.
   – Мне будет больно?
   – Я буду осторожен, мое милое дитя, – пообещал он.
   Чтобы показать, что я полностью ему доверяю, я закинула руки за голову, ухватилась за спинку кровати, вытянула ноги, закрыла глаза и выдохнула:
   – Я готова.
   Он склонился надо мной, закрыл мне рот поцелуем и подался вперед. Я почувствовала, как рвется ягнячья кожа, и выгнулась, словно от острой боли. Я бы закричала, но из-за его языка смогла лишь стонать.
   Кровь на простыне убедила месье Креона, что я действительно была девственницей. Он оставался до глубокой ночи, овладев мной еще дважды, и ушел, производя впечатление полностью удовлетворенного клиента.
   Из-за всех этих поз и притворства я, хоть и была сильно возбуждена, не смогла достичь пика наслаждения. Сон не шел. Я ворочалась в постели, ласкала себя, но нервы мои были на пределе, и я не могла сконцентрироваться на своих ощущениях. В конце концов я встала. В доме было тихо. В кухне я увидела Лорана, он занимался уборкой.
   – Могу ли я что-нибудь сделать для вас, мадемуазель?
   Мне нравилось притворяться светской дамой.
   – Я бы выпила теплых сливок, мальчик, – ответила я с подчеркнуто аристократическим прононсом. – Подай мне их в комнату.
   Когда он пришел со сливками, я лежала на постели совершенно нагая и готовая закончить то, что начала несколькими часами ранее.
   Насладившись Лораном, я провалилась в крепкий сон. Проснулась только в полдень, умылась и спустилась вниз в поисках еды. К моей радости, стол был накрыт, за ним сидели мадам Луиза и несколько моих коллег в повседневной одежде. Перед ними дымились тарелки с едой. На буфете стояло множество закусок, фруктовый салат, тарелки со свежей ветчиной, теплыми булочками и омлет. Мадам Луиза представила мне Афродиту, Эсмеральду, Ирис и Дезире. Все они тепло поприветствовали меня. Морис вскочил, готовый прислуживать мне, и спросил, не нужно ли приготовить чего-то особенного.
   Я попросила горячий шоколад, положила себе немного еды и села за стол рядом с мадам Луизой. Люсьен, кавалер мадам Гурдон, спустился в столовую за едой для своей госпожи. Я поняла, что она привыкла завтракать в постели. Вскоре появились еще семь девочек – Топаз, Астарта и Анжелика снова поздоровались со мной, а я познакомилась с Камиллой, Изис, Амбер и Маржери.
   Дезире и Камилла были теми самыми девушками, которых я видела, когда качалась на качелях. Дезире пообещала показать мне позы, которые можно принимать на качелях.
   Красавицу брюнетку Маржери я видела вчера на четвереньках – это ее ласкал мужчина с моноклем.
   – Месье Шейло, – вздохнула она. – Он из тех, кто не может получить удовольствие, не унижая объект своих чувств.
   Топаз рассказала мне, как три ночи назад один джентльмен склонял ее к содомии, собираясь использовать золотой наконечник своей трости. Над столом носился визг, хохот и хихиканье. Мадам Луиза спросила, смогу ли я позволить мужчине унизить себя, чтобы доставить ему удовольствие. Я ответила, что боюсь показаться маленькой и глупой.
   – Не стоит принимать это близко к сердцу, – сказала она. – Не забывай, что это твой заработок. Чем изощреннее и эксцентричнее желания, тем выше плата за них. Если мужчина щедро платит тебе, о его превосходстве над тобой не может быть и речи.
   – Разумеется, – ответила я. – Но не понимаю, какое удовольствие мужчины могут получать от таких низостей.
   – Мужчинам свойствен не только эгоизм, но и неистребимая потребность во власти над женщиной. Фетишизм – лишь одно из изобретений мужского ума. Это их темная сторона, которую они пытаются спрятать под философией, политикой, искусством и математикой.
   – Но не каждый мужчина мечтает, чтобы ты пресмыкалась перед ним, – заметила Маржери. – Мужское стремление к подчинению принимает самые разнообразные формы. У тебя будут сотни мужчин, которые возведут тебя на пьедестал и будут поклоняться тебе. Есть и те, которым для счастья нужно вытирать об тебя ноги. Кстати, сегодня ночью к нам собирался зайти месье Саблон.
   Это сообщение было встречено хихиканьем и аплодисментами. Месье Саблон, как пояснила Маржери, был страстным любителем порки и щедро раздавал чаевые.
   – Мужчины не виноваты, что их обуревают столь странные желания, – сказала мадам Луиза. – Здесь не обошлось и без женщины. Мужчин так или иначе калечат матери. Они либо перехваливают сыновей, считая их даром Божьим человечеству, либо недооценивают, либо и то и другое вместе. Все сыновья хотят жениться на своих матерях. Разумеется, это желание приходится подавлять. В результате возникает конфликт, из-за которого и рождаются самые невероятные фантазии. Жены здесь помочь не могут. Они в большинстве своем не намерены выносить эксцентричность своих мужей. Поэтому мужчины приходят с этими фантазиями к нам. А мы согласны на любые игры.
   – И в отличие от их жен мы не требуем от них невозможного, – добавила Анжелика. – Клиент однажды сказал мне: «Я плачу тебе не за любовь, я плачу, чтобы ты отпустила меня».
   – Хорошая куртизанка выполняет любые желания любого мужчины, – продолжала мадам Луиза. – Кого бы он ни хотел увидеть – богиню или шлюху, королеву или крестьянку, – она знает, как доставить мужчине удовольствие, подарить ему иллюзию любви и могущества, дать ему почувствовать себя значимым, особенным. Даже если мужчина хочет, чтобы ты была с ним дрянной девчонкой, обращалась с ним как с ничтожеством, ему нужно льстить, умасливать его. И искреннее благодарности быть не может.
   – До сих пор мужчины, с которыми я имела дело, не требовали от меня чего-то из ряда вон выходящего, – сказала я. – Кажется, им доставляет удовольствие одно только обладание моим роскошным телом.
   – Это потому, что ты молода и красива, – ответила мадам Луиза. – Девушек твоего возраста мужчины любят независимо от того, говоришь ли ты умные вещи, чепуху или молчишь. Но действительно приятная компаньонка должна иметь не только милое личико и точеную фигуру. Если ты захочешь заниматься этим делом и после тридцати лет, тебе придется развивать интеллект.
   – В ваших устах искусство доставлять удовольствие кажется таким простым, мадам, – заметила я.
   – Это и в самом деле просто, – ответила она. – Но мы не должны терять бдительность. Так уж сложилось, что отношения между полами редко строятся на справедливости. И дело здесь не только в чувстве вины, которое заставляет мужчин несправедливо порочить и преследовать представительниц профессии, единственная цель которой – доставлять им удовольствие. Мужчины инстинктивно стремятся ограничивать женщин; загонять их в рамки.
   – Библия запрещает плотскую любовь вне брака. Мужчины понимают, что эта заповедь противоречит самой природе, но благодарят Бога за данное им невыполнимое правило, ведь оно ограничивает женщин сильнее, чем мужчин. Их хватает ненадолго. В подростковом возрасте мальчики созревают позже, чем мы, девочки, а к сорока годам их сила иссякает, им требуется больше времени, чтобы прийти в боевую готовность. Они уже не способны заниматься любовью так же часто. В конце концов их способности сходят на нет. Женщины же благодаря своей конституции могут совокупляться сколь угодно часто, возраст нам не помеха. А в самом расцвете женщина может без особых усилий удовлетворить дюжину мужчин. Но в Библии говорится, что Господь создал женщину, чтобы та служила мужчине.
   – Но ведь понятно, – добавила я, восхищенная ее точкой зрения, – что эти правила устраивают мужчин потому, что им легче им следовать.
   – К тому же, – продолжала мадам Луиза, – хотя мужчины не в состоянии соблюдать эти законы, от женщин они ожидают полного им подчинения.
   Везде в так называемом цивилизованном мире у женщин отнимают то, что полагается им по рождению. Если бы мужчины действительно стремились к справедливости, они бы жили с одной женщиной, как и требует заповедь, а женщинам позволили бы иметь гаремы.
 
   Дни шли своей чередой. Каждый день я прочитывала книгу, иногда две. Каждый день у меня был новый любовник, иногда два. Были и мужчины, которые хотели видеть во мне не только прелестную мордашку.
   Желания месье Ледуа, например, были совершенно примитивны. Эта большая обезьяна хотела, чтобы я сопротивлялась, когда он закидывал меня на плечо и тащил по лестнице в мою комнату. Я пиналась. Я кричала. Я молотила его кулачками по спине изо всех сил. Он бросал меня на постель и задирал юбку. Я делала вид, что не желаю, чтобы он прикасался ко мне, я извивалась, отбивалась, кричала: «Нет!» Он силой раздвигал мои колени и овладевал мною.
   Герр Рихтер, настоящий морж с огромным брюхом, усами и парой самых настоящих бивней, заставлял меня целовать его огромную мошонку, стоя на коленях. Потом он использовал меня в качестве тахты – клал на меня ноги и мастурбировал.
   Месье Рей, совершенно изможденный человек, требовал, чтобы я выгуливала его в ошейнике и на поводке.
   Месье Саблон падал передо мной на колени. Он говорил, что я королева, а он – мой раб, готовый выполнить любой приказ.
   – Делай со мной что хочешь, – умолял он. – Твое удовольствие – мое удовольствие. Если я не смогу угодить тебе – накажи!
   – Имею ли я право, месье? – смеялась я. – Вы важный человек, управляете сотнями чиновников в министерстве финансов. Зачем вам пресмыкаться перед беззащитной девочкой?
   – Я боюсь, что не смогу доставить вам удовольствие, – ответил он.
   Я попросила разрешения взглянуть на его кошелек. Монет и купюр там было на сотню ливров, не больше.
   – Берите все, – воскликнул он. – Это мой подарок.
   Я обошлась с ним очень сурово: сказала, что предлагать эти жалкие гроши просто возмутительно. Как раз для таких случаев у меня была приготовлена шелковая лента. Я привязала его к столбику кровати и отколотила щеткой для волос. Когда я позволила ему излить сперму на мои туфли, он, бездыханный от экстаза, упал к моим ногам. Я даже испугалась, что он больше не встанет.
   Однажды, когда вечером мы с девочками сидели в гостиной, в заведение вошел щегольски одетый аристократ. Герцог д'Омон был приглашен на день рождения к графу Шоме и собирался преподнести ему в качестве подарка женщину. Шоме был известным ценителем хорошеньких попок, а потому д’Омон хотел посмотреть, у кого из нас самый впечатляющий зад. По сигналу мадам Луизы мы должны были задрать юбки и представить себя на его суд. Я отказалась, а вместе со мной Маржери и Дезире. Мы что, говяжье филе на рынке? Но мадам Луиза заверила нас, что Омон щедро заплатит, так что перепадет всем нам.
   Первой пошла Маржери. Омон потрепал ее, ущипнул и презрительно прокомментировал: «Чересчур худа!» Шлепнул Астарту: «Слишком жирна!» Затем он так же бесцеремонно отверг Дезире, Камиллу и Топаз. Я надела туфли на самых высоких каблуках. Когда подошла моя очередь, я занервничала, но виду не подала. Подняв подол, я прошлась по гостиной так, что Омон мог смотреть, но не трогать.
   – О! Вот эта мне нравится! – воскликнул он.
   Он заплатил мадам Луизе пятьсот ливров и увез меня, всю в лентах и бантах, к Шоме.
   Стремясь угождать всем мужчинам во всем, я часами стояла у зеркала, отрабатывая жесты и позы, оттачивая свой шарм.
   Для месье Лавиня я одевалась элегантной парижской сиреной. Для месье Клода я становилась деревенской простушкой с широкой улыбкой, звонким смехом и цветами в волосах. Мне нравилось одеваться в мужскую одежду. Я покорила сердце месье Клемона в образе изнеженного денди в брюках, мужской жилетке, галстуке и шляпе с плюмажем. Для месье Расина я превращалась в амазонку, едва прикрытую доспехами, с позолоченным обручем в волосах и цепями на талии. Моим оружием была красота, и я взяла его в плен. Для месье Жака я была богиней любви на высоких каблуках, в коротких лосинах и перчатках до локтя. Для месье де Ляшеза я становилась соблазнительной матушкой. Для месье Юбера – королевой ночи. Я запудривала лицо до мертвенной бледности, густо подводила глаза и надевала черный пеньюар с длинными широкими рукавами и черную же накидку с капюшоном. Я упивалась им, моей покорной жертвой, смакуя весьма болезненные для него укусы. Для месье Домэ я была красоткой, растворившейся в собственном отражении в зеркале.
   Фетишем месье Бордо была кожа. Я воплощала его эротические мечты в ботинках, ошейниках и с хлыстом.
   Когда фантазия иссякала, я обходилась восхитительной наготой. Как сказала мадам Луиза, «ни одна одежда не сравнится с ее отсутствием».
   Джентльмены часто обсуждали со мной свои проблемы. У одних были неприятности в делах, у других – проблемы с женами. Я узнала оборотную сторону историй, которые слышала в примерочной у Лабилля. Мужчины говорили, что жены необходимы для выходов в свет, для продолжения рода, но считали их ненасытными чудовищами, которые разбрасываются деньгами направо и налево, изводят мужей бесконечными придирками и ничего не делают просто так.
   Но бывали и исключения. Один из моих клиентов, добрейшей души пожилой господин по имени Морье, недавно овдовел. Он очень любил свою жену и буквально обезумел от горя. Он как ребенок плакал в моих объятиях, и я прониклась к нему глубокой жалостью. Воркуя, я расстегнула сорочку и дала ему грудь. Он начал сосать ее, и я почувствовала, что соски мои разбухли и затвердели. Он успокоился, и я поняла, что могу не только возбуждать, но и успокаивать, исцелять.
   Когда он вошел в меня, я ощутила мощное наслаждение. Потом Морье удивил меня предложением руки и сердца. Я задумалась. Не могла же я провести у мадам Гурдон всю жизнь, да и статус новой мадам Морье казался весьма заманчивой перспективой. Он был хорошим человеком, богатым и, несмотря на свой солидный возраст, мог доставить мне физическое удовольствие. Я не знала, что и ответить.
   Я обратилась за советом к мадам Луизе.
   – Если мужчина делает тебе предложение, можешь быть уверена – ты хорошо поработала, – сказала она. – Но будь осторожна. Отдаваясь материнскому инстинкту и проявляя симпатию, ты можешь навредить себе. Мы здесь не для того, чтобы жертвовать собой. Предложение Морье не стоит воспринимать всерьез. Он может настаивать – пускай. Но не принимай это близко к сердцу. Каким бы он ни был старым, он всегда останется маленьким мальчиком, которому нужна мамина похвала.
   Когда Морье пришел в следующий раз, он повторил свое предложение. Я сказала ему, что должна подумать еще. Как ни странно, он начал видеть во мне образец добродетели и почитал меня, словно Матерь Божью.
   Месье Корбэ обожал надевать мои трусики и платья. Он был милый, чистенький, с ангельским личиком. Я с удовольствием потакала его маленьким прихотям.
   Хотела бы я сказать то же самое о месье Колиньи. Он был похож на жабу, вонял, как тухлое яйцо, и любил оральный секс. Стараясь отделаться от него как можно скорее, я массировала его мерзкие яйца и как могла сжимала губы. В момент оргазма этот тошнотворный тип испортил воздух, но я проглотила его семя, словно это была холодная вода, а я умирала от жажды. Он ушел, полностью довольный собой. Я прополоскала горло коньяком и вызвала рвоту.
   Месье ле Февр хотел бороться, и мы катались по полу. Он признал меня победительницей, когда и зажала его голову между ногами, сев на лицо своей мягкой муфточкой.
   Успешный торговец каретами по имени месье Дести пришел к мадам Гурдон, потому что для него это был показатель статуса. Этот мещанин во дворянстве не мог говорить ни о чем другом, кроме доходов, которые приносит его процветающее дело, и вещей, которые он может себе позволить. Он был пресным, как молочный суп, а его пуританская натура не позволяла ему даже раздеться. От моего прикосновения он кончил прямо в брюки.
   Месье Кларэ, постоянный клиент Маржери, привел ко мне своего тринадцатилетнего сына Эдуара, чтобы я обучила его премудростям плотской любви. Этот милый мальчик так возбудился, что все было кончено еще до того, как он исследовал все интересующие его подробности моего тела.
   – Нет, если ты хочешь быть счастлив в этой жизни, так не пойдет, – сказала я. – Твоя жена замучает тебя упреками, и ты никогда не найдешь подружку, если не научишься сдерживаться и заботиться об удовольствии женщины.
   За несколько уроков я научила его контролировать возбуждение, льстить, целовать и ласкать меня.
   Для большинства мужчин фантазии были значительно ярче реальности. Месье Гальяра в мечтах тянуло на авантюры. Он хотел, чтобы он был разбойником, а я – его пленницей. Месье Клюни играл в доктора и осматривал меня со всей тщательностью. Месье де Файель прикидывался посыльным из цветочной лавки, которого я соблазняла.
   Фетишем месье де ля Бретона, распутника с глазами-бусинками, были женские стопы и обувь. Я надевала красные туфли на высоком каблуке и расхаживала перед ним, поднимая юбки и обнажая икры. Это вводило его в гипнотический транс.
   Он падал на колени и лизал пальцы на моих ногах. Это вызывало у меня омерзение. Я едва сдерживалась, чтобы не лягнуть его в лицо.
   Месье Клодель стремился держать меня в полном подчинении. Мне не дозволялось смотреть ему в глаза и говорить без его требования или команды.
   Я всегда старалась выглядеть как можно лучше и делать все, что в моих силах. Я бывала чопорной, робкой, своенравной, но всегда была беспрекословно услужливой. Как часто повторяла мадам Луиза, клиент всегда прав. Я ублажала десятки самых разных мужчин, и лишь немногие доставляли мне истинное удовольствие. Но я покорно закрывала глаза, и их всхлипы, хныканье, крики экстаза вызывали во мне ответную дрожь. Я, не дыша, восхищалась их орудиями любви. Я говорила, что они сделали меня счастливой.
   Так я трудилась по ночам. Иногда по утрам я падала в постель в полном эмоциональном истощении, ощущая бесчувственность, благодаря которой женщины способны ради денег выносить мужские объятия. Но чаще всего я оставалась довольна достигнутым. Я спала крепким сном, испытывая удовлетворение от хорошо выполненной работы.
   Это была отличная идея – держать бессловесных мальчиков, чтобы они работали по дому, защищали и обхаживали девочек. Мадам Луиза, которая придумала это, наняла в помощь тем троим, что уже обслуживали нас, еще двоих – Макса и Денниса. Моим фаворитом оставался Лоран, и он был очарован мною полностью.
   Каждое утро он приносил мне горячий шоколад и букетик, который собирал в саду. Я видела, как сияют его глаза, как он рад видеть меня. Он опускался на колени у постели и говорил, что любит меня, а я протягивала к нему руки и целовала его – жадно, словно умирающий от голода, которому подали любимое блюдо.
   После обеда я всегда звала его к себе. Он приходил вымытый и надушенный, в чистой одежде с аккуратно причесанными волосами. Я приглашала его в свою постель и пробовала на нем все новые приемы, которые планировала использовать вечером, – лизала, стегала, царапала, била, гладила, ласкала, кусала, пинала, шлепала. Это было безопасно, и я не чувствовала себя обязанной доставлять ему удовольствие. Я могла делать с ним все, что мне заблагорассудится, полностью отдаваясь чувственным наслаждениям.
   Если джентльмен унижал меня, я принимала это с улыбкой, но внутри была напряжена, словно пружина, и кипела от ярости. Если ночью мне не спалось, я звала Лорана. Он знал, где погладить, где потереть, а где приласкать, чтобы я расслабилась.
   Я продавала свое сокровище за большие деньги, а Лоран отдавал мне свою любовь безвозмездно. Он был благороден в своей преданности, чистой и безыскусной. Мое же пристрастие к чинам и деньгам было вульгарным. Да, я действительно любила милого простодушного Лорана и не знала, что причиняло мне большую боль – чувство, что Лоран не заслуживает меня из-за своего низкого положения или что я не достойна его преданности. Запутавшись во всем этом, я отправилась за советом к мадам Луизе.