Однако короля ЯндолАнганола невозможно было ненавидеть (что касается КараБансити, то, постоянно размышляя о судьбах родины, он так и не сумел внушить себе это чувство) поскольку ради чего, как не ради блага страны, Орел отвергал свою красавицу жену, королеву королев, и брал в супруги несмышленое дитя, полумади, скрепляя таким образом кровными узами союз Борлиена и его извечного врага, Олдорандо? Король ЯндолАнганол был жесток и неукротим, но небеспричинно - подобно самому захудалому крестьянину, он так же был гоним ветром неумолимых обстоятельств.
   Усиливающееся день ото дня пекло тоже подливало масла в огонь. От поколения к поколению жара нарастала, и недалек был тот день, когда все до одного деревья на свете вспыхнут, как праздничные свечи.
   – Опять стоит мечтает! - прикрикнула Биндла. - Не видишь - эти кандалы раздавят мне руку - сейчас же сними их!
 

Глава 2
 
Прибытие во дворец

 
   Перемены, которых так боялась королева, приближались с неумолимой быстротой. Король ЯндолАнганол направлялся в Гравабагалинен с твердым намерением получить от нее развод.
   Начав свое путешествие из столицы Борлиена Матрассила, он должен был спуститься по реке Такисса до Оттассола, откуда ему предстоял совсем уже короткий путь морем вдоль побережья до узкой бухты Гравабагалинен. По прибытии король ЯндолАнганол при свидетелях представит жене грамоту Святейшего Це'Сарра о разводе, после чего они расстанутся, скорее всего навсегда.
   Таков был план самого короля, и он претворял его в жизнь, сметая на своем пути все преграды. Проследовав в собственном экипаже по кривым улочкам Матрассила, под бравурные звуки труб, в сопровождении двигающегося ровными порядками двора, король прибыл на пристань. В экипаже он находился не один: с ним был рунт Юлий, молодой ручной фагор, его обычный спутник. Рано лишившийся рогов Юлий в ожидании путешествия по столь нелюбимой им воде был беспокоен, не мог усидеть на месте и постоянно крутился на мягком кожаном сиденье рядом с хозяином. Сквозь его белый взрослый мех еще проглядывал коричневый детский подшерсток.
   Завидев прибывший королевский экипаж, капитан корабля вышел вперед и бодро отсалютовал выбирающемуся на брусчатку королю.
   – Отчаливай сразу же, нет времени ждать, - коротко бросил ЯндолАнганол капитану.
   Пять теннеров назад от этой же пристани отплыла в изгнание королева. В отдалении на берегу реки теснились группки горожан, не желающих упустить случай поглазеть на короля, известного такой скандальной репутацией. Мэр города в своем торжественном выступлении церемонно пожелал монарху доброго пути. Со стороны зевак послышались жалкие приветственные выкрики, не идущие ни в какое сравнение с ревом собравшихся провожать в путь королеву МирдемИнггалу.
   Король поднялся на борт. Гребцы дружно навалились на весла и принялись за дело. Свежий ветер наполнил распущенные паруса.
   Как только полоска воды между бортом судна и причалом расширилась, король ЯндолАнганол быстро обернулся и пристально посмотрел на мэра, явившегося вместе со своими советниками, на лицах которых не было и следа воодушевления, на набережную пожелать отбывающему монарху доброго пути. Заметив, что король смотрит на него, мэр отвесил поклон, всем своим видом выражая покорность и преданность, но король знал, что он с трудом скрывает ярость. Монарх крайне неудачно выбрал момент для того, чтобы оставить свою столицу. Пользуясь тем, что главные силы Борлиена были связаны беспрерывными военными действиями на границе с Рандонаном, коварные дикари Мордриата готовили кровавые вылазки на северо-западе, отчего опасность, грозящая столице, становилась более чем реальной.
   Когда корабль отдалился от берега настолько, что стало невозможно точно определить, злится мэр или улыбается, король обратил взор к югу. Реакция мэра была вполне оправданна, он не мог это не признать. Приходящие с возвышенностей Мордриата донесения свидетельствовали о том, что безжалостный военачальник Унндрейд Молот накопил большие силы и вновь поднимает голову. Ввиду постоянно поступающих тревожных сведений было принято решение для повышения морального духа назначить командующим Борлиенской Северной армией сына короля, РобайдайАнганола, однако в день, когда король официально объявил о начале подготовки к разводу, РобайдайАнганол бесследно исчез. Сбежал.
   – Вот и верь сыновьям… - горько сказал ЯндолАнганол порывам ветра. По сути дела, в том, что ему пришлось сесть на корабль и без промедления отправиться в путь, виноват был не кто иной, как его сын.
   Обратив лик к югу, король некоторое время высматривал на берегу приветствующих его подданных. Вокруг на палубе лежали перепутанные тени, отбрасываемые такелажем. Как только в небе во всем своем великолепии появится Фреир, путаница теней удвоится. Не дожидаясь появления из-за горизонта макушки ослепительно-голубого диска, король удалился в свои покои.
   Шелковый королевский шатер был раскинут на корме. Почти все свое трехдневное плавание король провел здесь, иногда в одиночестве, иногда в обществе придворных. В нескольких футах под рубкой его походных покоев, на нижней палубе, сидели на веслах полуголые рабы, в основном пленные рандонанцы, готовые в любой момент, едва стихнет ветер, по команде прийти на помощь слабеющим парусам. Время от времени с нижней палубы поднимался острый запах пота и изнуренных тел и вместе с запахами дерева, дегтя и пеньки достигал королевских ноздрей.
   – Мы сделаем остановку в Осоилима, - объявил король.
   В Осоилима, раскинувшемся на берегу реки знаменитом месте паломничества, он посетит святые места и подвергнет себя бичеванию. Король был глубоко религиозен и, предвидя грядущие испытания, желал получить благословение Акханабы Всемогущего.
   Король ЯндолАнганол, видный мужчина, с угрюмым, грозным лицом, в двадцать пять с небольшим лет был еще молод, но морщины, избороздившие лик повелителя, придавали ему выражение мудрости, которой он, по утверждениям злых вражеских языков, не обладал.
   Подобно своим излюбленным ястребам, он всегда высоко и горделиво держал голову, как и подобало истинному правителю. Его величавая осанка, словно бы олицетворяющая собой несгибаемость нации, всегда привлекала внимание. Сходство ЯндолАнганола с орлом подчеркивали острый крючковатый нос, широкий разлет черных бровей и аккуратно подстриженные борода и усы, почти полностью скрывающие чувственный рот. В темных глазах короля всегда бушевал неукротимый огонь; взор этих глаз, бьющий из-под густых бровей подобно острейшему дротику и не упускающий ничего, заслужил ему в народе прозвище Борлиенского Орла.
   Удостоившиеся чести узнать короля ближе и понять его характер нередко с уверенностью заявляли, что знаменитый Орел по большей части времени сидит в клетке, ключ от которой по сю пору надежно хранится у королевы королев. Король ЯндолАнганол был одержим кхмиром, иначе говоря, приступами неукротимой похоти, что, конечно же, в жарких странах никому не было в диковину.
   Привычка часто, также по-орлиному, внезапно поворачивать голову, оставаясь при этом неподвижным, выдавала в нем натуру, постоянно мучительно просчитывающую в уме вероятность дальнейших неверных шагов.
   Под высокой скалой Осоилима состоялась скромная и краткая церемония с участием короля. Накинув на плечи тунику, сквозь которую тут же проступила кровь, король вернулся на корабль, чтобы немедленно отчалить и продолжить путешествие.
   Желая избавить себя от корабельных запахов, король устроился спать прямо на палубе, приказав постелить себе перину из лебяжьего пуха. Фагор Юлий спал в ногах у хозяина, охраняя его сон.
   В кильватере королевского корабля шло второе судно, бывшая баржа-скотовоз, на которой вслед за королем двигалась его гвардия, лучшая и доверенная часть, Первый полк Фагорской гвардии. Когда на третий день королевский корабль вошел в бухту Оттассола, баржа держалась рядом, прикрывая его с борта.
   В душном туманном мареве Оттассола флаги на мачтах были приветственно приспущены. Собравшиеся на пристани толпы пришли в волнение. Среди флагов и прочих знаков проявления патриотизма проглядывали и транспаранты Непреклонных: «Когда геенна огненная близка и океаны горят, выбор прост - или жизнь с Акхой, или вечный огненный ад Фреира». Пользуясь состоянием всеобщей тревоги и умело подстраиваясь под текущие настроения, церковь торопливо вербовала в свои ряды грешников.
   Промаршировав между складами и развернувшись на набережной, оркестр заиграл вариации на темы королевских гимнов. Аплодисменты, раздавшиеся в момент появления ЯндолАнганола на трапе, были весьма сдержанными.
   Поздравить короля с прибытием явились члены городской скритины и почтенные горожане. Манеру короля вести дела скорейшим и кратчайшим способом хорошо знали все, а потому и приветственные речи были краткими и быстрыми.
   Кратким и скорым было и его ответное слово.
   – Я рад видеть Оттассол, главный порт державы, богатеющим и процветающим. К сожалению, не смогу задержаться здесь надолго. Серьезные дела, о сути которых вы, без сомнения, осведомлены, требуют моего присутствия в других местах. Я твердо намерен освободиться от супружеских уз с теперешней королевой МирдемИнггалой, для чего мной получена грамота, разрешение на бракоразводный процесс, выписанное лично Великим Це'Сарром Киландром IX, Главой Священной Панновальской Империи и Верховным Папой Церкви Акханаба, чьими покорными слугами мы все являемся.
   Представив при назначенных святейшим Це'Сарром свидетелях грамоту королеве и отправив потом эту грамоту с подписью королевы обратно Святейшему, я, по получении им сей грамоты, смогу считать себя свободным от обязательств и взять в жены совершеннолетнего отпрыска королевского дома Олдорандо, Симоду Тал.
   Таким образом, путем установления матримониальной связи я укреплю союз нашей страны и Олдорандо, союз стародавних друзей и равноправных членов Священной Империи.
   Объединившись, мы повергнем общих врагов и поднимем флаг нашего могущества до высоты славных подвигами времен отцов и дедов.
   Ответом были жалкие хлопки и выкрики. Большая часть толпы с увлечением следила за высадкой фагорской гвардии.
   Готовясь явиться народу Оттассола, король решил отказаться от кидранта и обычных одежд в полувоенном стиле. Вместо этого он выбрал черную с желтым тунику без рукавов, выгодно открывающую его мускулистые руки, штаны желтого шелка, облегающие ноги, и сапоги с отворотами из матовой кожи. Единственным оружием был короткий меч в ножнах на поясе. Темные волосы короля оплетал золотой обруч - священный круг Акханаба, чьей милостью он правил своим королевством. Завершив ответное слово, он спокойно рассматривал приветствующих его избранников народа.
   Избранники нерешительно переминались с ноги на ногу. Возможно, они ожидали от него каких-то более конкретных заявлений. Порт Оттассол был влюблен в королеву МирдемИнггалу не меньше столичного Матрассила. Быстро оглянувшись на свою свиту, ЯндолАнганол сошел на берег.
   Пристани по сути дела не было, ее заменяла насыпь из вездесущего лёсса. Специально к прибытию короля часть берега застелили желтыми ткаными дорожками. Даже не ступив на дорожку, король напрямик прошел к ожидающему его экипажу и уселся в него. Слуга закрыл за ним дверцу, кучер стегнул хоксни, и экипаж, миновав арку главных городских ворот, углубился в лабиринт улиц Оттассола. Фагорская гвардия неотступно следовала за своим главнокомандующим.
   Король, ненавидевший в жизни очень многое, среди прочего питал ненависть и к своему дворцу в Оттассоле. Его мрачное расположение духа не улучшилось даже после того, как на пороге дворца его встретил королевский викарий, женоподобный холодноватый АбстрогАзенат собственной персоной.
   – Да благословит вас Великий Акханаба, государь. Мы рады лицезреть ваше величество в столь трудное время, когда из Рандонана от Второй армии без перерыва прибывают тяжелые вести.
   – О делах военных я привык говорить с военными, - коротко бросил в ответ король и прошествовал в приемную залу.
   Несмотря на то, что во дворце всегда, даже в самую страшную жару, царила прохлада, его подземное расположение угнетало короля. Дворец напоминал ему о двух годах, проведенных им в качестве мальчика-служки в Панновале.
   Его отец, ВарпалАнганол, в свое время значительно расширил оттассольский дворец. Надеясь, что сыну понравится результат, он спросил его мнение о новом дворце.
   – Холодно, громоздко и непродуманно, - таким был ответ принца ЯндолАнганола.
   Королю ВарпалАнганолу, всегда далекому от премудростей военного искусства, было невдомек, что подземное сооружение с точки зрения обороны имеет значительно больше слабых мест, чем расположенное на поверхности.
   ЯндолАнганолу был хорошо памятен тот день, когда оттассольский дворец подвергся нападению заговорщиков, хотя в ту далекую пору королю едва минуло три года. В тот день он фехтовал деревянным мечом в одном из подземных дворцовых залов, воображая себя кем-то из знаменитых сказочных героев. Внезапно на его глазах гладкая лёссовая стена зала начала рушиться. Посыпалась земля, и в образовавшуюся дыру в зал один за другим ворвалась дюжина вооруженных людей. Каким-то образом бунтовщикам незаметно удалось прорыть подземный ход. До сих пор, вспоминая, что прежде чем наброситься с игрушечным мечом на неприятеля, он закричал от страха, король ЯндолАнганол испытывал стыд и досаду.
   По счастливому стечению обстоятельств в соседнем зале происходила смена караула, и моментально явившиеся на шум королевские стражники вступили в бой с бунтовщиками. После короткой и яростной схватки нападающие были перебиты. Сооруженный ими подземный ход через несколько лет был искусно включен в ансамбль дворца. Нападение это произошло во время одного из бунтов, в конце концов подавленного ВарпалАнганолом, хотя и без должной энергии и суровости.
   Сейчас старик-король был заточен в крепости Матрассила, а коридоры дворца в Оттассоле охраняли стражники: люди и двурогие. Широко шагая по извилистым дворцовым переходам, король впивался цепким орлиным взором в неподвижные молчаливые фигуры: ни один из стражников, завидев короля, не смел даже моргнуть - в припадке ярости король мог убить на месте того, кто покажется ему нерадивым.
   Новость о том, что король сильно не в духе, мгновенно облетела дворец. Чтобы развлечь короля, было решено устроить увеселения. Монарх же первым делом потребовал отчета о положении на западном фронте.
   – Ударный отряд Второй армии, продвигавшийся через Чвартскую возвышенность с намерением напасть на рандонанский город-порт Пурич, попал в засаду и был атакован превосходящими силами противника. Схватка длилась до наступления ночи, под покровом которой остатки ударного отряда отступили, чтобы предупредить основные силы. Одного из раненых послали передать донесение о происшедшем по семафору Южной Оттассольской дороги.
   – Что слышно от генерала ТолрамКетинета?
   – Он по-прежнему сражается, государь, - ответил гонец.
   Молча выслушав дурные вести, ЯндолАнганол спустился в королевскую часовню для молитвы и бичевания. В таких случаях кнутом обычно орудовал искушенный АбстрогАзенат, благодаря умению которого и без того суровая процедура превращалась в утонченное истязание.
   Положение борлиенских армий, находящихся почти в трех тысячах миль от дворца, мало волновало двор, более озабоченный тем, чтобы разлитие королевской желчи не испортило вечерних увеселений. Таким образом, добровольное истязание ЯндолАнганола было на руку всем.
   Вниз к королевской часовне вела винтовая лестница. Вырытое в глинах, залегающих под поверхностным плодородным слоем лёсса, место преклонения, угнетающее и тесное, было устроено в панновальском духе. Стены, выложенные камнем до половины человеческого роста, выше были покрыты ровными строками изречений из священных писаний. Собирающиеся на стенах часовни капли воды стекали вниз миниатюрными водопадами. За мутноватыми стеклами горели масляные светильники, их неясный свет ложился в напитанном влагой воздухе перемежающимися тенью полосами. Под аккомпанемент тихой мрачной музыки королевский викарий достал свою десятихвостую плеть из-за алтаря с Колесом Акханабы, состоящим из двух кругов, внутреннего и внешнего, соединенных парой извилистых спиц. Висящий позади алтаря вытканный золотом и пурпуром гобелен изображал череду достославных противоречий Великого Акханабы: «два-в-одном», зверь и бог, дитя и чудовище, преходящий и вечный, душевность и жестокость. Встав перед алтарем, король всмотрелся в звериный лик бога. Его преклонение перед Всемогущим было совершенно искренним. Всю жизнь, с юных лет служения в панновальском монастыре, религия вела и направляла его. Равным образом и свое правление страной он осуществлял через религию. Религия - вот что держало в повиновении его двор и его народ.
   Не что иное, как та же общая вера в Акханабу, объединяла Борлиен, Панновал и Олдорандо в неспокойный союз. Без Акханабы мир представлял бы собой хаос, где вершили свое дело темные силы врагов цивилизации.
   АбстрогАзенат жестом приказал королю-грешнику преклонить колени и прочитал над ним короткую молитву.
   – Вот мы перед Тобой, о Акханаба, чтобы просить у тебя прощения и пролить кровь искупления. Среди нас грешных Ты, о Великий Целитель, один можешь посылать боль, и Ты, Всемогущий, вправе отнимать силу. Ты ведешь нас волей своей по узкой дороге меж Льдом и Пламенем, с тем чтобы мы смогли познать тщету своего бытия тут, на Гелликонии, и узреть уже пройденное Тобой во имя наше, вечные муки Жара Огненного и Мороза Жгучего. Прими же эти страдания, о Великий Господи, как мы пытаемся принять Твои.
   Кнут со свистом опустился на королевские плечи. Тонкий женоподобный АбстрогАзенат был крепок руками и прилежен в том, что касалось проведения воли Акханабы.
   За молитвой и покаянием последовало церемониальное омовение; после купания король счел возможным снизойти до утех мирских.
   На смену кнуту пришло кружение юбок в безудержном танце. Толстые и довольные жизнью веселые музыканты играли плясовые. Король позволил себе улыбку, опустив ее на лицо как забрало, вспомнив, что некогда, еще совсем недавно, эти залы были осияны присутствием королевы МирдемИнггалы.
   Стены дворцовой залы были украшены цветами со сладким и душистым ароматом. На столах высились груды фруктов и теснились кувшины с черным вином. Крестьяне могли умирать от голода, но дворец должен был ломиться от яств.
   Король снизошел до кубка черного вина, своеручно разбавленного им фруктовым соком и охлажденного горстью колотого лордриардрийского льда. Пригубив вино, он без всякого выражения уставился на разворачивающееся перед ним действо, очевидно, не замечая его. Осторожные придворные предусмотрительно старались держаться поодаль. К королю были посланы ласковые и умелые наложницы, но он тут же отослал их прочь.
   Перед отъездом из Матрассила король выгнал своего главного советника. Новый главный советник, взятый пока только на пробу, теперь крутился где-то сбоку и позади трона. Еще не пришедший в себя после такого неожиданного назначения и от этого одновременно заискивающий и взволнованный, новый главный советник искал повод завести разговор о подробностях предстоящего вскоре плавания в Гравабагалинен. Наконец, не выдержав, он предпринял попытку начать разговор, но тоже был отослан.
   Задерживаться в Оттассоле надолго король не собирался. Дождавшись посланника Це'Сарра, он намеревался немедленно отправиться вместе с ним в Гравабагалинен. По завершении церемонии подписания грамоты королевой король планировал скорым маршем добраться до Олдорандо; там, вступив в законный брак с принцессой Симодой Тал, он наконец завершит мучительную рокировку. Заручившись поддержкой Олдорандо и Панновала, он разделается с врагами и установит наконец в границах своей страны желанный мир. После этого сам он предастся государственным делам, постоянно пребывая в отъезде, а принцесса Симода Тал будет спокойно жить во дворце в Матрассиле, поскольку веских причин для частых встреч с этой практически еще девочкой король для себя пока не видел. Таков был его план, и он твердо намеревался довести его до конца. Постоянно перебирая детали своего плана, король пытался найти слабые места.
   Король поискал глазами посланника Це'Сарра, элегантного Элама Эсомбера. Первый раз они встретились во время двухлетнего пребывания юного ЯндолАнганола в панновальском монастыре, там же подружились и оставались друзьями по сей день. Элам Эсомбер, теперь важный сановник, должен был стать свидетелем подписания королевой бракоразводной грамоты, чего требовали законы, установленные церковью. Подписанную грамоту надлежало доставить Киландру IХ, и только тогда брак мог считаться законно расторгнутым. Король был рад, что такое тонкое дело поручили Эсомберу, его доброму другу, который, конечно же, во всем будет на его стороне.
   Однако среди толпящихся в зале придворных посланника Эсомбера не оказалось - он прибыл во дворец, но еще оставался в своих покоях. Обстоятельства, задержавшие его там, приняли обличье маленького сутулого плешивого человечка в перепачканной дорожной одежде, туго обтянувшей выпирающий живот, человечка, который смел утверждать, что у него есть к посланнику неотложное дело.
   – Насколько я понимаю, ты не от моего портного?
   Сутулый человечек витиевато и многословно подтвердил, что явился вовсе не от портного, и в конце разглагольствований достал из внутреннего кармана куртки письмо. С выражением глубочайшего почтения человечек протянул его посланнику. Неторопливым изящным движением Элам Эсомбер распечатал поданное ему письмо.
   – Нижайше прошу простить, господин посланник, но, насколько мне известно, вы должны передать это письмо далее, оно предназначено только для глаз его святейшества Це'Сарра, лично. Еще раз прошу прощения.
   – С твоего позволения, я полномочный представитель Це'Сарра в Борлиене, - ровным голосом ответил посланник.
   Пробежав глазами письмо, он кивнул и достал серебряную монету для гонца.
   С поклоном приняв деньги, последний ретировался, бормоча что-то себе под нос. Выбравшись из подземного дворца, СкафБар отвязал своих хоксни и пустился в обратный путь в Гравабагалинен, торопясь доложить королеве об успешно выполненном поручении.
   После ухода гонца посланник некоторое время в задумчивости стоял на месте, улыбаясь своим мыслям и почесывая кончик носа. Элам Эсомбер, мужчина двадцати четырех с половиной лет, худощавый и представительный, был облачен в длинный, до пят, кидрант, полы которого при ходьбе волочились за ним. Размышляя, он задумчиво покачивал письмо, удерживая его за уголок, и рассматривал живописный миниатюрный портрет королевы МирдемИнггалы, ее подарок. Письмо позволяло взглянуть на обстоятельства в несколько новом свете, из чего он, посланник, мог извлечь немалую выгоду, как общеполитическую, так и личную. Гравабагалиненская миссия с самого начала представлялась ему любопытным приключением, и он не собирался скучать ни в пути, ни по приезде на место. Рассуждая наедине с собой, Эсомбер решил, что не станет напускать на себя излишнюю религиозность и благосклонно примет от жизни все то приятное, что ей угодно будет преподнести ему в Гравабагалинене.
   Едва корабль ЯндолАнганола надежно пришвартовался к причалу, как на площади перед королевским дворцом собралась толпа горожан в надежде попытаться донести о своих бедах лично монарху. Согласно закону все прошения на королевское имя следовало подавать через скритину, но древняя традиция бросаться в ноги государю и вымаливать у него милости все еще держалась в народе, тем более что сам король всегда предпочитал дело праздности. Устав от ожидания и обомлевших трясущихся придворных, то и дело в страхе замирающих под его взглядом подобно бездыханным статуям, король согласился устроить в соседнем приемном зальце небольшую аудиенцию для простых просителей. Ручной рунт устроился на маленьком стульчике рядом с хозяином, чтобы тот, опуская руку, мог время от времени поглаживать его по лобастой голове.
   Выслушав и приняв решение по делам двух горожан, король приказал впустить третьего, коим оказался уже знакомый нам Бардол КараБансити, анатом и астролог, по торжественному случаю облачившийся поверх обычного чарфрула в вышитый короткий плащ. Увидев приближающегося уверенной походкой солидного горожанина, король поднял бровь, а вытерпев его вычурный поклон, нахмурился.
   – Имя этого человека - КараБансити, государь, - наклонившись, доложил королю главный советник, стоящий навытяжку по левую руку от трона. - Он известный астролог и анатом, и некоторые из его трудов по описанию повадок звезд и устройства внутренностей есть в дворцовой библиотеке.
   Кивнув, король проговорил:
   – Да, я помню тебя. Ты друг моего бывшего главного советника, СарториИрвраша.
   КараБансити мигнул налитыми кровью глазами.
   – Смею надеяться, ваше величество, что СарториИрвраш по сию пору пребывает в добром здравии, несмотря на то, что теперь к его титулу главного советника прибавилась приставка «бывший».