– Гиперборейская колдунья, – проворчал Конан.
– Ну, это громко сказано. Я всегда была слишком ленивой ученицей, чтобы овладеть подлинной силой гиперборейской магии. Умею толковать полет птиц, расположение брошенных на блюдо зерен, руны на сосновых дощечках… Не много, но достаточно, чтобы быть уверенной в своей счастливой судьбе.
– И для полного счастья тебе понадобился я?
– Я же сказала, что ты страшно догадливый! – звонко рассмеялась Гаякуль. – Да, киммериец, мне нужен ты, сильный, обладающий железной волей, умеющий добиваться своей цели. Руны сказали мне, где искать такого человека – я не случайно оказалась во дворце Айодхьи. И я все сделала для того, чтобы мы встретились в нужном месте и в нужное время.
– Но зачем?!
– Чтобы стать королевской четой, повелевающей миром!
Конан молчал. Да и что он мог сказать? За словами гиперборейки скрывалось либо безумие, либо нечто такое, отчего кровь начинала стыть в жилах.
– Слыхал ли ты о садах Иштар? – спросила Ганкуль, не отрывая от лица варвара немигающего взгляда огромных зеленых глаз.
– Сады Асуры, сады Иштар… Кажется, у каждого небожителя есть свой участок. Много чего я слышал, да не всему можно верить.
– Настоящий киммериец! – снова рассмеялась девушка. – Но сады Иштар существуют, и я в них бывала.
– Бывала на небесах?
– Чудесные места расположены гораздо ближе, чем мы часто думаем. Ну, может, не сами места, а вход, через который в них можно проникнуть.
– И где же находится калитка в кущи Небесной Девы?
– То там, то здесь, в зависимости от воли богов. Я нашла ее в пустынях Шема.
– Каким ветром тебя туда занесло?
– О, я побывала во многих местах, зачастую весьма удивительных. У каждого своя судьба, и не следует донимать богов вопросами, почему они ведут нас теми или иными дорогами. Скажу только, что я была пленницей дикого племени, но мне удалось бежать. Проскитавшись среди песков два дня, я не нашла ни одного оазиса, ни капли воды. Наконец показалась одинокая пальма, а рядом обнаружился пересохший колодец. Проклиная судьбу, я упала на горячий песок и приготовилась умереть. Солнце мало-помалу погружалось в золотистый туман, веки мои слипались…
Когда я открыла глаза, было уже утро, а рядом, всего в десяти шагах, высились стены неизвестного города. Сначала я подумала, что неведомая сила перенесла меня ночью к его воротам, но потом, увидев пальму и высохший колодец, поняла, что город возник сам собой в силу неясных пока причин.
В надежде разыскать воду, я вошла в ворота. За ними лежали прямые широкие улицы, вдоль которых высились великолепные здания, на площадях шумели фонтаны, крытые рынки могли бы вместить тысячи торговцев, а между тем город казался необитаемым, и таинственное молчание господствовало повсюду.
Побродив по улицам и переулкам, я очутилась перед дворцом, окруженным прелестными садами. Кругом виднелись бассейны с прозрачнейшей водой, окруженные душистыми рощами и деревьями, гнувшимися под тяжестью плодов. Я утолила жажду и голод, так и не встретив ни единой души.
Не знаю почему, но тайный страх овладел мною в этом безлюдном месте, и я поспешно выбежала из дворца, пробежала по улицам и захлопнула за собой створки ворот.
Очутившись среди песков, я обернулась, чтобы еще раз взглянуть на чудесное явление, но увидела только бесплодную пустыню и желтые барханы, простирающиеся до самого предела земного круга.
Я побрела, сама не зная куда, проклиная себя за то, что не догадалась запастись водой и фруктами в странном городе. Боги смилостивились: на следующий день мне повстречался небольшой оазис, где, в полном уединении, жил старый отшельник, которому я рассказала свое приключение.
«Дочь моя, – сказал этот старик, – ты видела дворец и сады Иштар, чудо пустыни, являемое путникам для возобновления их утраченного мужества. Потом, когда упоительное зрелище неги и роскоши исчезает, странник, сгибаемый голодом и усталостью, с новым ужасом видит перед собой лишь мертвую пустыню. Таким образом Небесная Дева напоминает людям о бренности всего земного и ничтожестве наших усилий обрести покой в земных царствах».
«Неужели никому не дозволено остаться в садах Иштар навсегда?» – воскликнула я, пораженная несправедливостью светлой богини.
«Такое по силам лишь душам просветленным, – отвечал пустынник, – полностью отрешившимся от всего сиюминутного и преходящего. Либо же, как я слышал, обладателям магической силы, превосходящей всякое волшебство, которое мне известно. Но об этом я говорить не хочу…»
Конан поймал себя на мысли, что перестает улавливать смысл ее слов, а слушает лишь мелодичное журчание девичьего голоса, не в силах оторвать взора от ее по-детски припухших розовых губок. Он мотнул головой, стряхивая наваждение, и сказал:
– Ладно, не забивай мне голову высокими материями. Я всего лишь варвар и мало что в этом смыслю. Все эти просветленные души кажутся мне либо прохиндеями, либо недоумками, по которым плачет скорбный дом. Что же касается магии и чародеев, я их не люблю. И скажу тебе так: если есть ворота, их лучше открывать добрым тараном либо перебраться через стену с помощью веревки с железной кошкой на конце.
На этот раз Ганкуль лишь слегка улыбнулась.
– Зачем нужен таран, когда есть ключ?
– А он есть?
– Да, и совсем неподалеку. Арр-Магарбан обладает древним стигийским манускриптом, в котором есть все нужные заклинания. Осталось только…
– Осталось только заставить его перенести сюда ворота чудесного города, – перебил варвар насмешливо.
– Он уже сделал это. Старик пылает ко мне страстью, вызванной эликсиром молодости, который стигиец принимает по два раза в день. Ради моей любви он готов на все, и уже доказал это, воздвигнув возле своей пещеры врата, через которые можно проникнуть в сады Небесной Девы. Теперь мы завладеем свитком Сета (ибо только он позволяет отворять и закрывать вход), укроемся за стенами, неприступными ни для одного войска, и станем оттуда повелевать миром!
– Мы? – переспросил варвар, – Почему ты так уверена, что я соглашусь на твое предложение?
– Согласишься! – Голос гиперборейки стал жестким. – Ты ведь мечтаешь о собственном королевстве, я знаю. А что может быть величественнее державы, объемлющей собою все земные пределы! Не сомневайся во мне, Конан, мне вовсе незачем тебя обманывать. Послушай мой план. Стигиец давно выпрашивал меня у шахсара, но Дастан ни за что не соглашался, хотя и обязан колдуну всеми своими победами. Тогда я рассказала ему о чудесном городе и предложила то же, что и тебе – укрыться за его волшебными стенами и с помощью стигийского манускрипта стать властелином мира, ибо в рукописи содержатся формулы, способные вызвать такие силы, что они сметут с лица земли любое государство, осмелившееся нам перечить.
– Думаю, немедиец не стал артачиться, – вставил Конан.
– Еще бы! Но Дастан не тот, кто мне нужен. Он всего лишь пешка в моей игре. А вот Арр-Магарбан – фигура поважней. Я тайно переговорила со стигийцем, объявив, что готова принадлежать ему, если он откроет вход в сады Иштар.
Старик чуть с ума не сошел от радости и, когда Дастан обратился к нему по моему наущению с той же просьбой, охотно согласился. Теперь оба надеются, что будут наслаждаться моим обществом в чудесном дворце, где нет течения времени и жизнь продолжается вечно, и даже не подозревают, что вход откроется совсем для другого человека. Для тебя, Конан-варвар!
Киммериец помолчал, о чем-то раздумывая.
– Да, – сказал он, – Вендия потеряла в твоем лице настоящий клад. Ты всех готова обвести вокруг пальца – дэви, шахсара, колдуна – ради достижения своей цели.
– Нашей цели, Конан, нашей с тобой великой цели! Конан Король Мира – звучит, а?
– Звучит, – кивнул киммериец, – поглядим, что из этого выйдет. Но как мы завладеем свитком?
– Это твоя задача. Я сведу немедийца и колдуна возле входа, именуемого Вратами Вечности, и сделаю все, чтобы между ними вспыхнула ссора. Ты воспользуешься ситуацией и отберешь у стигийца манускрипт.
– А как я попаду к воротам?
– Ты забыл, что сдался, чтобы поступить на службу к шахсару? Дурень Бравгард ударил тебя по голове не затем, чтобы убить, а чтобы покрасоваться перед приятелем, объявив, что пленил тебя силой. Одно мое слово, и ты станешь личным телохранителем Дастана!
– Ты говоришь очень убедительно, – согласился варвар, – я даже забываю, что на тебе нет одежды.
– А зря, – улыбнулась юная красавица. – Теперь, когда мы обо всем договорились, можешь об этом вспомнить.
– Уже, – сказал Конан. – Жду тебя, моя королева!
– Сначала я приму ванну и воспользуюсь своими мазями, чтобы немного поправить внешность, – кокетливо проворковала Ганкуль, поднимаясь со стула. – Вон за той занавеской есть небольшая купальня. Подожди, мой король!
И она легкой походкой удалилась в нишу в конце комнаты.
– Воспользуюсь мазями, – пробормотал про себя варвар, – где это видано, чтобы юная девушка…
Он замолчал, приподнялся на локте и огляделся.
На нем была нижняя туника и короткие штаны – кто-то снял доспехи и куртку, прежде чем уложить его в постель. Рядом на столике лежала кожаная сумка.
Открыв ее, Конан достал хрустальный шар, задумчиво повертел в руках, потом встал с ложа и, неслышно ступая босыми ногами, направился в сторону купальни. Слегка отодвинув занавеску, он увидел Ганкуль, сидевшую к нему спиной перед большим зеркалом.
Варвар уже подносил к глазам хрустальное око демона, когда забранное цветными стеклами окно со звоном лопнуло и в деревянную панель чуть выше его головы вонзилась тяжелая длинная стрела.
ГЛАВА 11
– Ну, это громко сказано. Я всегда была слишком ленивой ученицей, чтобы овладеть подлинной силой гиперборейской магии. Умею толковать полет птиц, расположение брошенных на блюдо зерен, руны на сосновых дощечках… Не много, но достаточно, чтобы быть уверенной в своей счастливой судьбе.
– И для полного счастья тебе понадобился я?
– Я же сказала, что ты страшно догадливый! – звонко рассмеялась Гаякуль. – Да, киммериец, мне нужен ты, сильный, обладающий железной волей, умеющий добиваться своей цели. Руны сказали мне, где искать такого человека – я не случайно оказалась во дворце Айодхьи. И я все сделала для того, чтобы мы встретились в нужном месте и в нужное время.
– Но зачем?!
– Чтобы стать королевской четой, повелевающей миром!
Конан молчал. Да и что он мог сказать? За словами гиперборейки скрывалось либо безумие, либо нечто такое, отчего кровь начинала стыть в жилах.
– Слыхал ли ты о садах Иштар? – спросила Ганкуль, не отрывая от лица варвара немигающего взгляда огромных зеленых глаз.
– Сады Асуры, сады Иштар… Кажется, у каждого небожителя есть свой участок. Много чего я слышал, да не всему можно верить.
– Настоящий киммериец! – снова рассмеялась девушка. – Но сады Иштар существуют, и я в них бывала.
– Бывала на небесах?
– Чудесные места расположены гораздо ближе, чем мы часто думаем. Ну, может, не сами места, а вход, через который в них можно проникнуть.
– И где же находится калитка в кущи Небесной Девы?
– То там, то здесь, в зависимости от воли богов. Я нашла ее в пустынях Шема.
– Каким ветром тебя туда занесло?
– О, я побывала во многих местах, зачастую весьма удивительных. У каждого своя судьба, и не следует донимать богов вопросами, почему они ведут нас теми или иными дорогами. Скажу только, что я была пленницей дикого племени, но мне удалось бежать. Проскитавшись среди песков два дня, я не нашла ни одного оазиса, ни капли воды. Наконец показалась одинокая пальма, а рядом обнаружился пересохший колодец. Проклиная судьбу, я упала на горячий песок и приготовилась умереть. Солнце мало-помалу погружалось в золотистый туман, веки мои слипались…
Когда я открыла глаза, было уже утро, а рядом, всего в десяти шагах, высились стены неизвестного города. Сначала я подумала, что неведомая сила перенесла меня ночью к его воротам, но потом, увидев пальму и высохший колодец, поняла, что город возник сам собой в силу неясных пока причин.
В надежде разыскать воду, я вошла в ворота. За ними лежали прямые широкие улицы, вдоль которых высились великолепные здания, на площадях шумели фонтаны, крытые рынки могли бы вместить тысячи торговцев, а между тем город казался необитаемым, и таинственное молчание господствовало повсюду.
Побродив по улицам и переулкам, я очутилась перед дворцом, окруженным прелестными садами. Кругом виднелись бассейны с прозрачнейшей водой, окруженные душистыми рощами и деревьями, гнувшимися под тяжестью плодов. Я утолила жажду и голод, так и не встретив ни единой души.
Не знаю почему, но тайный страх овладел мною в этом безлюдном месте, и я поспешно выбежала из дворца, пробежала по улицам и захлопнула за собой створки ворот.
Очутившись среди песков, я обернулась, чтобы еще раз взглянуть на чудесное явление, но увидела только бесплодную пустыню и желтые барханы, простирающиеся до самого предела земного круга.
Я побрела, сама не зная куда, проклиная себя за то, что не догадалась запастись водой и фруктами в странном городе. Боги смилостивились: на следующий день мне повстречался небольшой оазис, где, в полном уединении, жил старый отшельник, которому я рассказала свое приключение.
«Дочь моя, – сказал этот старик, – ты видела дворец и сады Иштар, чудо пустыни, являемое путникам для возобновления их утраченного мужества. Потом, когда упоительное зрелище неги и роскоши исчезает, странник, сгибаемый голодом и усталостью, с новым ужасом видит перед собой лишь мертвую пустыню. Таким образом Небесная Дева напоминает людям о бренности всего земного и ничтожестве наших усилий обрести покой в земных царствах».
«Неужели никому не дозволено остаться в садах Иштар навсегда?» – воскликнула я, пораженная несправедливостью светлой богини.
«Такое по силам лишь душам просветленным, – отвечал пустынник, – полностью отрешившимся от всего сиюминутного и преходящего. Либо же, как я слышал, обладателям магической силы, превосходящей всякое волшебство, которое мне известно. Но об этом я говорить не хочу…»
Конан поймал себя на мысли, что перестает улавливать смысл ее слов, а слушает лишь мелодичное журчание девичьего голоса, не в силах оторвать взора от ее по-детски припухших розовых губок. Он мотнул головой, стряхивая наваждение, и сказал:
– Ладно, не забивай мне голову высокими материями. Я всего лишь варвар и мало что в этом смыслю. Все эти просветленные души кажутся мне либо прохиндеями, либо недоумками, по которым плачет скорбный дом. Что же касается магии и чародеев, я их не люблю. И скажу тебе так: если есть ворота, их лучше открывать добрым тараном либо перебраться через стену с помощью веревки с железной кошкой на конце.
На этот раз Ганкуль лишь слегка улыбнулась.
– Зачем нужен таран, когда есть ключ?
– А он есть?
– Да, и совсем неподалеку. Арр-Магарбан обладает древним стигийским манускриптом, в котором есть все нужные заклинания. Осталось только…
– Осталось только заставить его перенести сюда ворота чудесного города, – перебил варвар насмешливо.
– Он уже сделал это. Старик пылает ко мне страстью, вызванной эликсиром молодости, который стигиец принимает по два раза в день. Ради моей любви он готов на все, и уже доказал это, воздвигнув возле своей пещеры врата, через которые можно проникнуть в сады Небесной Девы. Теперь мы завладеем свитком Сета (ибо только он позволяет отворять и закрывать вход), укроемся за стенами, неприступными ни для одного войска, и станем оттуда повелевать миром!
– Мы? – переспросил варвар, – Почему ты так уверена, что я соглашусь на твое предложение?
– Согласишься! – Голос гиперборейки стал жестким. – Ты ведь мечтаешь о собственном королевстве, я знаю. А что может быть величественнее державы, объемлющей собою все земные пределы! Не сомневайся во мне, Конан, мне вовсе незачем тебя обманывать. Послушай мой план. Стигиец давно выпрашивал меня у шахсара, но Дастан ни за что не соглашался, хотя и обязан колдуну всеми своими победами. Тогда я рассказала ему о чудесном городе и предложила то же, что и тебе – укрыться за его волшебными стенами и с помощью стигийского манускрипта стать властелином мира, ибо в рукописи содержатся формулы, способные вызвать такие силы, что они сметут с лица земли любое государство, осмелившееся нам перечить.
– Думаю, немедиец не стал артачиться, – вставил Конан.
– Еще бы! Но Дастан не тот, кто мне нужен. Он всего лишь пешка в моей игре. А вот Арр-Магарбан – фигура поважней. Я тайно переговорила со стигийцем, объявив, что готова принадлежать ему, если он откроет вход в сады Иштар.
Старик чуть с ума не сошел от радости и, когда Дастан обратился к нему по моему наущению с той же просьбой, охотно согласился. Теперь оба надеются, что будут наслаждаться моим обществом в чудесном дворце, где нет течения времени и жизнь продолжается вечно, и даже не подозревают, что вход откроется совсем для другого человека. Для тебя, Конан-варвар!
Киммериец помолчал, о чем-то раздумывая.
– Да, – сказал он, – Вендия потеряла в твоем лице настоящий клад. Ты всех готова обвести вокруг пальца – дэви, шахсара, колдуна – ради достижения своей цели.
– Нашей цели, Конан, нашей с тобой великой цели! Конан Король Мира – звучит, а?
– Звучит, – кивнул киммериец, – поглядим, что из этого выйдет. Но как мы завладеем свитком?
– Это твоя задача. Я сведу немедийца и колдуна возле входа, именуемого Вратами Вечности, и сделаю все, чтобы между ними вспыхнула ссора. Ты воспользуешься ситуацией и отберешь у стигийца манускрипт.
– А как я попаду к воротам?
– Ты забыл, что сдался, чтобы поступить на службу к шахсару? Дурень Бравгард ударил тебя по голове не затем, чтобы убить, а чтобы покрасоваться перед приятелем, объявив, что пленил тебя силой. Одно мое слово, и ты станешь личным телохранителем Дастана!
– Ты говоришь очень убедительно, – согласился варвар, – я даже забываю, что на тебе нет одежды.
– А зря, – улыбнулась юная красавица. – Теперь, когда мы обо всем договорились, можешь об этом вспомнить.
– Уже, – сказал Конан. – Жду тебя, моя королева!
– Сначала я приму ванну и воспользуюсь своими мазями, чтобы немного поправить внешность, – кокетливо проворковала Ганкуль, поднимаясь со стула. – Вон за той занавеской есть небольшая купальня. Подожди, мой король!
И она легкой походкой удалилась в нишу в конце комнаты.
– Воспользуюсь мазями, – пробормотал про себя варвар, – где это видано, чтобы юная девушка…
Он замолчал, приподнялся на локте и огляделся.
На нем была нижняя туника и короткие штаны – кто-то снял доспехи и куртку, прежде чем уложить его в постель. Рядом на столике лежала кожаная сумка.
Открыв ее, Конан достал хрустальный шар, задумчиво повертел в руках, потом встал с ложа и, неслышно ступая босыми ногами, направился в сторону купальни. Слегка отодвинув занавеску, он увидел Ганкуль, сидевшую к нему спиной перед большим зеркалом.
Варвар уже подносил к глазам хрустальное око демона, когда забранное цветными стеклами окно со звоном лопнуло и в деревянную панель чуть выше его головы вонзилась тяжелая длинная стрела.
ГЛАВА 11
Впереди – вечность
– Прости, что испортил тебе шлем, – сказал Бравгард, умирая. Конан закрыл немедийцу глаза и поднял свой окровавленный меч. Узкий проулок был завален трупами мехемцев. Проулок оканчивался тупиком – было ошибкой укрыться здесь от погони. Клинки киммерийца и немедийского рыцаря удачи славно поработали, отражая натиск восставших, и все же стрела одного из мехемцев пронзила грудь начальника янпачей.
Где те янпачи, дворцовая гвардия шахсара, раздери их Нергал?! Частью перебиты, частью перекинулись на сторону победителей. Из дружины Дастана тоже немногие уцелели: коварные лехемцы вырезали большую часть ничего не подозревавших наемников, пьянствовавших по поводу славной победы над вендийцами, к которой не имели, если говорить честно, ни малейшего отношения.
Судьба немедийцев мало тревожила Конана. Но ему нужно было попасть к Вратам Вечности возле пещеры стигийского колдуна, попасть вместе с Дастаном и Ганкуль, поэтому киммериец сражался, прикрывая их бегство, бок о бок с воинами удачи, многие из которых почти разучились владеть мечом от долгого безделья за стенами хранимого магией Эль-Мехема.
Все они были убиты. Последним пал Бравгард, единственный немедиец, к которому Конан испытывал нечто вроде уважения: дрался Бравгард отчаянно и ругался при этом так, что Нергал зажимал уши на Серых Равнинах.
Восстание вспыхнуло неожиданно для шахсара. Кто-то распустил среди народа слух, что стигийский маг готовится навсегда уйти под землю, оставив город на произвол судьбы. Без защиты волшебника мехемцы становились легкой добычей любого, кто пожелал бы овладеть княжеством. Более всего жители страшились вендийских войск, готовых отомстить за гибель своих товарищей. Многие вельможи присоединились к бунтовщикам, надеясь вымолить прощение дэви Жазмины, повесив Дастана и киммерийца на крючья возле Балдахских ворот.
И все же Дастану и Ганкуль удалось бежать через потайную калитку в городской стене. Теперь Конану предстояло их догонять.
Легко подтянувшись, варвар перевалил через кладку, запиравшую проулок, и спрыгнул в маленький дворик, где сушилось на веревках белье и разгуливали куры. Выбив ногой дверь, он ворвался в жилище какого-то мехемца, не обращая внимания на вопли женщин, ринулся к выходу и выскочил на соседнюю улицу.
По улице с победными воплями метались горожане, вооруженные пиками, кольями, топорами и трофейными немедийскими мечами. Опьянев от крови, восставшие тщетно искали врагов, которые все уже полегли на мостовых и во дворах Эль-Мехема.
Явление киммерийца вызвало дикий переполох: часть бунтовщиков бросилась врассыпную, другие ринулись на варвара, намереваясь тут же с ним расправиться. Те, кто вовремя унес ноги, оказались умнее: нападавшие мехемцы полегли под ударами тяжелого меча Конана, как сухой тростник.
Сбив с лошади какого-то вельможу, тщетно пытавшегося достать его саблей, варвар вскочил в седло и во весь опор помчался вдоль улицы, ведущей к Балдахским воротам. Ворота были открыты: жители готовились встретить передовые отряды вендийцев и продемонстрировать таким образом свое повиновение.
Успев заметить несколько трупов немедийцев и иранистанских янпачей, висевших на вбитых в стену крючьях, Конан вихрем промчался мимо разинувших рот горожан и погнал коня по пыльной дороге, убегавшей к горам Тайдук-Нубас. Он опасался, что Дастан и Ганкуль скроются в скалах прежде, чем он их заметит, и тогда найти пещеру колдуна станет делом почти безнадежным.
Ему повезло: вдали он увидел облачко пыли и вскоре настиг шахсара, сопровождаемого преданным Махрой, и девушку.
– Ты один? – спросил Дастан, придерживая коня. – Где дружина, где Бравгард?
– Все убиты, – отвечал киммериец. – Бравгарду я сам закрыл глаза. Он пал с честью.
– Да примет Митра его душу, – грустно молвил Дастан, осеняя лицо круговым движением ладони – знак в честь Светлого Бога.
Он молча поехал вперед, шемит, гиперборейка и киммериец последовали за ним.
Когда они поднялись на террасу, вырубленную в скале, из-за камня со скрежетом выступил железноголовый страж. Из отверстий едва сочились тонкие струйки желтого дыма. Страж двигался с большим трудом, внутри у него что-то щелкало и позванивало.
– Уйди, урод, не до тебя, – бросил немедиец чудищу и проехал мимо.
Монстр так и остался стоять возле камня, не сделав попытки преградить всадникам дорогу.
Спешились возле входа в пещеру. Арр-Магарбан встретил их внутри, лежа на атласном диване. Возле его ног сидели несколько миловидных девушек, тихо перебирая струны ситар и эльудов. Стигиец подозрительно глянул на Конана, но ни о чем не стал спрашивать.
– Чего еще может желать бедный дряхлый старик, кроме спокойного места для своей старости? – заговорил колдун слабым голосом, обводя широким жестом пещеру, более похожую на залу роскошного дворца. – Я больше не честолюбив, не жажду удовольствий и наград. Я исполнил твое последнее желание, о шахсар, единственно для того, чтобы доказать тебе искренность моей дружбы. Не требую ничего из твоей сокровищницы за свою работу, но, думаю, ты не откажешь в единственной безделице, о которой я тебя просил.
– Просьба твоя мне удивительна, – отвечал немедиец, – но я не стану вникать в надобности твоего магического искусства. Видно то, о чем ты просишь, необходимо тебе для совершения каких-то ритуалов. Быть посему! Отведи же нас поскорее к вратам, ведущим в сады Иштар. Хочу убедиться, что они так прекрасны, как о них рассказывают.
Маг поднялся и, опираясь на посох, повел гостей через анфиладу вырубленных в скале комнат, роскошно убранных и полных самой изысканной утвари и украшений. Когда они вышли на солнечный свет с противоположной стороны убежища колдуна, Конан увидел стоявшую на каменистой площадке черную арку локтей десяти высотой. С одной стороны на гладком граните была вытесана рука с раскрытой ладонью, с другой – изображение ключа.
– Вот, – торжественно молвил чернокнижник, – вход в самое надежное убежище, где нет ни страданий, ни бега времени. Там можно вечно наслаждаться покоем среди прекрасных садов и фонтанов, слушая пение птиц и…
– Но там ничего нет, – оборвал его Дастан, заглянув в проем арки. – Только камни и какие-то колючки…
– В этой-то способности оставаться скрытым от всех глаз и заключается безопасность этого убежища, – нетерпеливо объяснил стигиец, – сады Иштар предстанут твоим глазам не прежде, чем ты переступишь через порог ворот. И, пока кто-нибудь не завладеет манускриптом и не узнает формулу, заставляющую мраморную руку схватить каменный ключ, никакая сила, ни человеческая, ни чародейская, не одолеет владыку этих мест, ибо врата будут заперты наглухо.
– Так открывай их, да поживее, – вскричал немедиец, позабыв о всякой восточной учтивости.
Маг злобно зыркнул на него темными глазами, но промолчал и вытащил из-за пазухи свиток. Развернул и, уткнувшись в пергамент носом, пробормотал несколько странно звучащих слов.
В тот же миг под аркой полыхнул яркий язык пламени, и красная огненная черта пробежала через основание входа.
– Врата открыты, – возгласил стигиец торжественно, – можно входить!
– Но первой войдет дама, – раздался решительный голос гиперборейки. – Надеюсь, все вы достаточно вежливы, чтобы соблюдать этикет?
Не дожидаясь ответа, она шагнула за огненную черту и исчезла. Все те же камни и сорная трава были видны за входом, а девушка словно растворилась в воздухе.
– Куда она делась? – с тревогой спросил Дастан. – Отвечай, колдун!
– Она уже в садах… – начал было стигиец, но тут из пустоты прозвучал мелодичный голос девушки.
– О, как здесь прекрасно, какое великолепие и свет, свет!
Дастан поспешил было ко входу, но чернокнижник решительно загородил ему дорогу.
– Помнишь ли ты свое обещание? – вскричал он, широко раскинув руки и выставив вперед седую бороду.
– Да, – несколько растерянно отвечал немедиец, – ты должен получить первого кузнечика, который скакнет за черту. Но я не понимаю…
– Предлагаю тебе сдержать слово и уступить мне девушку, ибо ее имя на гиперборейском языке и значит «кузнечик»!
Дастан захохотал, сочтя слова чародея за шутку, но когда тот с важностью повторил свое предложение, схватился за рукоять ятагана и, побледнев от гнева, воскликнул:
– Арр-Магарбан, перестань столь неосторожно насмехаться надо мной! Я поклялся именем Митры Пресветлого и знаю всю святость этой клятвы и наказание, которое налагает Податель Жизни на отступника. Но ты говорил о насекомом, а не о женщине!
– Правда? – подбоченился мат. – Ты можешь назвать хоть одного свидетеля, который подтвердит, что я упоминал насекомое? Нет, о шахсар, я сказал «кузнечик» и только «кузнечик», а это слово произносится на разных языках по-разному и может относиться к кому угодно. В данном случае оно звучит – Ганкуль!
– Оставим этот спор, старик, – Дастан едва сдерживал злость, клокотавшую в его груди, – возьми из моих, сокровищниц столько золота, сколько захочешь, но оставь в покое девушку!
Стигиец разразился сухим лающим смехом.
– Сокровища! Что мне в твоих ничтожных богатствах? Если бы я захотел, то мог бы собрать у своих йог все золото мира! Кроме того, у тебя за душой нет ни гроша: в подвалах эльмехемского дворца давно хозяйничают бунтовщики. Это бедствие послано тебе в наказание за то, что не хотел прислушиваться к моим предостережениям!
– Все твои предостережения вызваны одним желанием – завладеть моей женщиной!
– Да, и я это сделаю, даже если вынужден буду принудить тебя соблюдать клятву силой!
– Ты принудишь меня?! – возопил Дастан, дав наконец волю гневу. – Ты, ничтожный старик, которого я освободил из застенков! Такова твоя благодарность, проклятый фокусник! С каких это пор бродяга, земной червь смеет восставать против своего повелителя?!
– Ты – мой повелитель? – прервал его стигиец, заходясь еще более диким смехом. – А давно ли грязный наемник считает себя способным бороться с могуществом человека, ведающего тайны стигийской магии? Это ты – червь под моими ногами! Отныне я лишаю тебя своего покровительства. Дамбаллах-гард-осса-манту!
Не успел волшебник произнести эти слова, как на вершине башни, высившейся над скалой, что-то оглушительно треснуло и сверху посыпались осколки бронзовых досок. Магическое войско стигийца распалось в прах.
– Убей его, Махра! – выкрикнул Дастан срывающимся голосом.
Немой телохранитель сунул руку за пазуху, но, прежде чем он успел извлечь хассак, чернокнижник поднял посох, ослепительная искра сорвалась с его наконечника и ударила в грудь шемита, обратив несчастного в горстку пепла. Конан не стал больше медлить. Резким движением он вырвал из цепких пальцев стигийца свиток, быстро сунул себе за пояс, потом ухватил обомлевшего мага поперек туловища и поднял над головой. Старик повис в воздухе, болтая руками и ногами…
– Я жду тебя, Конан! – раздался из-под арки голос Ганкуль, низкий и повелительный, и не было в нем больше и следа прежней напевной мелодичности.
– Пожалуй, я уступлю место старшему, – рявкнул в ответ киммериец и швырнул тело колдуна в ворота.
Ужасный вой, полный тоски и злобы, вырвался из-за врат, раздался грохот, словно рушились стены сотен крепостей, черный монолит треснул и стал рассыпаться. По земле побежали разломы, из которых ударило пламя…
… Конан и Дастан успели вскарабкаться по склону горы и теперь сидели на камнях, наблюдая, как меркнет подземный огонь в трещинах и оседает пыль, поднятая рухнувшими воротами.
– Проклятая баба, – ворчал немедиец, утирая пот с толстых щек. – Так она предала меня и хотела уйти в сады Иштар с тобой?
– Ты говоришь «проклятая баба», а еще недавно готов был положить к ее ногам все золото мира и самую жизнь свою, – усмехнулся варвар, разглядывая стигийский свиток.
Пергамент был ветхим, осыпавшимся по краям, и знаки, покрывавшие его, если смотреть на них долго, вызывали головокружение и легкую тошноту.
– Она просто лишила меня разума, – сказал Дастан. – Сейчас, как ее вспомню, так мороз по коже. Чем только делал бодейский губернатор свою дочь?
– Думаю, бодейский губернатор даже не подозревает о существовании нашей с тобой знакомой. Она – гиперборейская колдунья…
И Конан коротко пересказал немедийцу то, что узнал сегодня утром, не умолчав и о предложении стать повелителем мира.
– Не понимаю, – сказал Дастан, выслушав варвара, – отчего ты отказался? Ты что, так предан своей Жазмине?
Киммериец хмыкнул.
– Я лишь исполнил то, что обещал дэви Вендии. Проник в Эль-Мехем, поступил к тебе на службу (для того и отпускал Бравгарда), разгадал тайну твоей непобедимости и уничтожил ее причину. Ну, не я уничтожил, а маг, но это все равно. Теперь вендийцы могут снова задарма пить целебную воду.
Дастан задумчиво почесал бороду.
– Я должен бы тебя убить, но отчего-то мне не хочется этого делать. Ты мне нравишься, киммериец. Словно пелена упала с глаз, когда исчезла ведьма. И все же объясни – отчего ты отказался от предложения гиперборейки и не ушел с ней?
– Видишь ли, – сказал Конан, доставая из сумки хрустальный шар, – есть у меня вот эта штука, которая показывает истинный облик всего сущего. Прежде чем мехемцы пошли на штурм дворца, я успел разглядеть через нее «прекрасное создание» поближе.
– И что ты увидел?
– Лучше тебе не знать, с кем ты собирался провести остаток вечности. Знаешь, что я думаю, немедиец? Я думаю, что лучше видеть женщину такой, какой она хочет казаться. И пусть все остается, как есть: колдунья сидит в очарованных садах под присмотром Иштар, а земные красавицы всегда радуют нас своими прелестями.
Высказав столь глубокие умозаключения, варвар размахнулся и швырнул свиток Сета и хрустальный шар в тлеющую внизу расщелину.
– Правильно, – одобрил Дастан, – всяким магическим штукам место в Нижнем Мире. Куда теперь думаешь податься, киммериец? В Айодхью?
– Нет, брат, жара мне порядком надоела. Да и мыслю, что Жазмина тоже не прочь упрятать меня в свои «очарованные кущи». А это скучно, согласись, немедиец. Хочу податься в Коф и подороже продать свой меч принцу Альмурику.
– Пожалуй, я отправлюсь с тобой, – сказал Дастан, – если ты не против.
– Не против, Лис. Интересно, уцелели ли наши лошади?
Кони оказались невредимы, не пострадало и жилище мага в недрах скалы. Варвара и немедийца встретили испуганные невольницы.
– Я освобождаю вас властью шахсара, – объявил им Дастан, – отныне вы свободны и можете идти куда захотите.
– И наберите столько добра, сколько сможете унести, – добавил Конан, – мы же возьмем лишь несколько монет на дорожные расходы. Я не хочу марать руки о золото, к которому прикасался колдун.
Варвар не стал марать руки. Он всегда носил в сумке перчатки с шипами, очень полезные в кулачной драке. На сей раз они пригодились для гораздо более мирного занятия: чтобы наполнить мешки.
Вскоре облако пыли скрыло двух всадников, спешивших покинуть место, еще долго после описанных событий считавшееся среди мехемцев дурным и опасным.
Говорят, что какой-то пастух, бродя многие годы спустя возле опустевшего и полуосыпавшегося жилища колдуна, обнаружил в скалах трещину, из которой пробивался неясный свет. Приникнув к щели, он увидел прекрасный сад, фонтан, широкое ложе, стоящее в тени персиковых деревьев, и двух обитателей таинственного места.
Зрелище так понравилось пастуху, что он ходит туда до сих пор. И каждый раз, подсматривая сквозь расщелину, видит одну и ту же картину: горбоносую старуху, раскинувшуюся на богатых подушках, и бледного седобородого старика, сидящего у ее ног и перебирающего костлявыми пальцами серебряные струны эльуда.
Иногда старуха на что-то гневается и колотит старика длинным посохом, покрытым таинственными знаками.
И так будет длиться целую вечность – пока существуют зачарованные сады Иштар.
Где те янпачи, дворцовая гвардия шахсара, раздери их Нергал?! Частью перебиты, частью перекинулись на сторону победителей. Из дружины Дастана тоже немногие уцелели: коварные лехемцы вырезали большую часть ничего не подозревавших наемников, пьянствовавших по поводу славной победы над вендийцами, к которой не имели, если говорить честно, ни малейшего отношения.
Судьба немедийцев мало тревожила Конана. Но ему нужно было попасть к Вратам Вечности возле пещеры стигийского колдуна, попасть вместе с Дастаном и Ганкуль, поэтому киммериец сражался, прикрывая их бегство, бок о бок с воинами удачи, многие из которых почти разучились владеть мечом от долгого безделья за стенами хранимого магией Эль-Мехема.
Все они были убиты. Последним пал Бравгард, единственный немедиец, к которому Конан испытывал нечто вроде уважения: дрался Бравгард отчаянно и ругался при этом так, что Нергал зажимал уши на Серых Равнинах.
Восстание вспыхнуло неожиданно для шахсара. Кто-то распустил среди народа слух, что стигийский маг готовится навсегда уйти под землю, оставив город на произвол судьбы. Без защиты волшебника мехемцы становились легкой добычей любого, кто пожелал бы овладеть княжеством. Более всего жители страшились вендийских войск, готовых отомстить за гибель своих товарищей. Многие вельможи присоединились к бунтовщикам, надеясь вымолить прощение дэви Жазмины, повесив Дастана и киммерийца на крючья возле Балдахских ворот.
И все же Дастану и Ганкуль удалось бежать через потайную калитку в городской стене. Теперь Конану предстояло их догонять.
Легко подтянувшись, варвар перевалил через кладку, запиравшую проулок, и спрыгнул в маленький дворик, где сушилось на веревках белье и разгуливали куры. Выбив ногой дверь, он ворвался в жилище какого-то мехемца, не обращая внимания на вопли женщин, ринулся к выходу и выскочил на соседнюю улицу.
По улице с победными воплями метались горожане, вооруженные пиками, кольями, топорами и трофейными немедийскими мечами. Опьянев от крови, восставшие тщетно искали врагов, которые все уже полегли на мостовых и во дворах Эль-Мехема.
Явление киммерийца вызвало дикий переполох: часть бунтовщиков бросилась врассыпную, другие ринулись на варвара, намереваясь тут же с ним расправиться. Те, кто вовремя унес ноги, оказались умнее: нападавшие мехемцы полегли под ударами тяжелого меча Конана, как сухой тростник.
Сбив с лошади какого-то вельможу, тщетно пытавшегося достать его саблей, варвар вскочил в седло и во весь опор помчался вдоль улицы, ведущей к Балдахским воротам. Ворота были открыты: жители готовились встретить передовые отряды вендийцев и продемонстрировать таким образом свое повиновение.
Успев заметить несколько трупов немедийцев и иранистанских янпачей, висевших на вбитых в стену крючьях, Конан вихрем промчался мимо разинувших рот горожан и погнал коня по пыльной дороге, убегавшей к горам Тайдук-Нубас. Он опасался, что Дастан и Ганкуль скроются в скалах прежде, чем он их заметит, и тогда найти пещеру колдуна станет делом почти безнадежным.
Ему повезло: вдали он увидел облачко пыли и вскоре настиг шахсара, сопровождаемого преданным Махрой, и девушку.
– Ты один? – спросил Дастан, придерживая коня. – Где дружина, где Бравгард?
– Все убиты, – отвечал киммериец. – Бравгарду я сам закрыл глаза. Он пал с честью.
– Да примет Митра его душу, – грустно молвил Дастан, осеняя лицо круговым движением ладони – знак в честь Светлого Бога.
Он молча поехал вперед, шемит, гиперборейка и киммериец последовали за ним.
Когда они поднялись на террасу, вырубленную в скале, из-за камня со скрежетом выступил железноголовый страж. Из отверстий едва сочились тонкие струйки желтого дыма. Страж двигался с большим трудом, внутри у него что-то щелкало и позванивало.
– Уйди, урод, не до тебя, – бросил немедиец чудищу и проехал мимо.
Монстр так и остался стоять возле камня, не сделав попытки преградить всадникам дорогу.
Спешились возле входа в пещеру. Арр-Магарбан встретил их внутри, лежа на атласном диване. Возле его ног сидели несколько миловидных девушек, тихо перебирая струны ситар и эльудов. Стигиец подозрительно глянул на Конана, но ни о чем не стал спрашивать.
– Чего еще может желать бедный дряхлый старик, кроме спокойного места для своей старости? – заговорил колдун слабым голосом, обводя широким жестом пещеру, более похожую на залу роскошного дворца. – Я больше не честолюбив, не жажду удовольствий и наград. Я исполнил твое последнее желание, о шахсар, единственно для того, чтобы доказать тебе искренность моей дружбы. Не требую ничего из твоей сокровищницы за свою работу, но, думаю, ты не откажешь в единственной безделице, о которой я тебя просил.
– Просьба твоя мне удивительна, – отвечал немедиец, – но я не стану вникать в надобности твоего магического искусства. Видно то, о чем ты просишь, необходимо тебе для совершения каких-то ритуалов. Быть посему! Отведи же нас поскорее к вратам, ведущим в сады Иштар. Хочу убедиться, что они так прекрасны, как о них рассказывают.
Маг поднялся и, опираясь на посох, повел гостей через анфиладу вырубленных в скале комнат, роскошно убранных и полных самой изысканной утвари и украшений. Когда они вышли на солнечный свет с противоположной стороны убежища колдуна, Конан увидел стоявшую на каменистой площадке черную арку локтей десяти высотой. С одной стороны на гладком граните была вытесана рука с раскрытой ладонью, с другой – изображение ключа.
– Вот, – торжественно молвил чернокнижник, – вход в самое надежное убежище, где нет ни страданий, ни бега времени. Там можно вечно наслаждаться покоем среди прекрасных садов и фонтанов, слушая пение птиц и…
– Но там ничего нет, – оборвал его Дастан, заглянув в проем арки. – Только камни и какие-то колючки…
– В этой-то способности оставаться скрытым от всех глаз и заключается безопасность этого убежища, – нетерпеливо объяснил стигиец, – сады Иштар предстанут твоим глазам не прежде, чем ты переступишь через порог ворот. И, пока кто-нибудь не завладеет манускриптом и не узнает формулу, заставляющую мраморную руку схватить каменный ключ, никакая сила, ни человеческая, ни чародейская, не одолеет владыку этих мест, ибо врата будут заперты наглухо.
– Так открывай их, да поживее, – вскричал немедиец, позабыв о всякой восточной учтивости.
Маг злобно зыркнул на него темными глазами, но промолчал и вытащил из-за пазухи свиток. Развернул и, уткнувшись в пергамент носом, пробормотал несколько странно звучащих слов.
В тот же миг под аркой полыхнул яркий язык пламени, и красная огненная черта пробежала через основание входа.
– Врата открыты, – возгласил стигиец торжественно, – можно входить!
– Но первой войдет дама, – раздался решительный голос гиперборейки. – Надеюсь, все вы достаточно вежливы, чтобы соблюдать этикет?
Не дожидаясь ответа, она шагнула за огненную черту и исчезла. Все те же камни и сорная трава были видны за входом, а девушка словно растворилась в воздухе.
– Куда она делась? – с тревогой спросил Дастан. – Отвечай, колдун!
– Она уже в садах… – начал было стигиец, но тут из пустоты прозвучал мелодичный голос девушки.
– О, как здесь прекрасно, какое великолепие и свет, свет!
Дастан поспешил было ко входу, но чернокнижник решительно загородил ему дорогу.
– Помнишь ли ты свое обещание? – вскричал он, широко раскинув руки и выставив вперед седую бороду.
– Да, – несколько растерянно отвечал немедиец, – ты должен получить первого кузнечика, который скакнет за черту. Но я не понимаю…
– Предлагаю тебе сдержать слово и уступить мне девушку, ибо ее имя на гиперборейском языке и значит «кузнечик»!
Дастан захохотал, сочтя слова чародея за шутку, но когда тот с важностью повторил свое предложение, схватился за рукоять ятагана и, побледнев от гнева, воскликнул:
– Арр-Магарбан, перестань столь неосторожно насмехаться надо мной! Я поклялся именем Митры Пресветлого и знаю всю святость этой клятвы и наказание, которое налагает Податель Жизни на отступника. Но ты говорил о насекомом, а не о женщине!
– Правда? – подбоченился мат. – Ты можешь назвать хоть одного свидетеля, который подтвердит, что я упоминал насекомое? Нет, о шахсар, я сказал «кузнечик» и только «кузнечик», а это слово произносится на разных языках по-разному и может относиться к кому угодно. В данном случае оно звучит – Ганкуль!
– Оставим этот спор, старик, – Дастан едва сдерживал злость, клокотавшую в его груди, – возьми из моих, сокровищниц столько золота, сколько захочешь, но оставь в покое девушку!
Стигиец разразился сухим лающим смехом.
– Сокровища! Что мне в твоих ничтожных богатствах? Если бы я захотел, то мог бы собрать у своих йог все золото мира! Кроме того, у тебя за душой нет ни гроша: в подвалах эльмехемского дворца давно хозяйничают бунтовщики. Это бедствие послано тебе в наказание за то, что не хотел прислушиваться к моим предостережениям!
– Все твои предостережения вызваны одним желанием – завладеть моей женщиной!
– Да, и я это сделаю, даже если вынужден буду принудить тебя соблюдать клятву силой!
– Ты принудишь меня?! – возопил Дастан, дав наконец волю гневу. – Ты, ничтожный старик, которого я освободил из застенков! Такова твоя благодарность, проклятый фокусник! С каких это пор бродяга, земной червь смеет восставать против своего повелителя?!
– Ты – мой повелитель? – прервал его стигиец, заходясь еще более диким смехом. – А давно ли грязный наемник считает себя способным бороться с могуществом человека, ведающего тайны стигийской магии? Это ты – червь под моими ногами! Отныне я лишаю тебя своего покровительства. Дамбаллах-гард-осса-манту!
Не успел волшебник произнести эти слова, как на вершине башни, высившейся над скалой, что-то оглушительно треснуло и сверху посыпались осколки бронзовых досок. Магическое войско стигийца распалось в прах.
– Убей его, Махра! – выкрикнул Дастан срывающимся голосом.
Немой телохранитель сунул руку за пазуху, но, прежде чем он успел извлечь хассак, чернокнижник поднял посох, ослепительная искра сорвалась с его наконечника и ударила в грудь шемита, обратив несчастного в горстку пепла. Конан не стал больше медлить. Резким движением он вырвал из цепких пальцев стигийца свиток, быстро сунул себе за пояс, потом ухватил обомлевшего мага поперек туловища и поднял над головой. Старик повис в воздухе, болтая руками и ногами…
– Я жду тебя, Конан! – раздался из-под арки голос Ганкуль, низкий и повелительный, и не было в нем больше и следа прежней напевной мелодичности.
– Пожалуй, я уступлю место старшему, – рявкнул в ответ киммериец и швырнул тело колдуна в ворота.
Ужасный вой, полный тоски и злобы, вырвался из-за врат, раздался грохот, словно рушились стены сотен крепостей, черный монолит треснул и стал рассыпаться. По земле побежали разломы, из которых ударило пламя…
… Конан и Дастан успели вскарабкаться по склону горы и теперь сидели на камнях, наблюдая, как меркнет подземный огонь в трещинах и оседает пыль, поднятая рухнувшими воротами.
– Проклятая баба, – ворчал немедиец, утирая пот с толстых щек. – Так она предала меня и хотела уйти в сады Иштар с тобой?
– Ты говоришь «проклятая баба», а еще недавно готов был положить к ее ногам все золото мира и самую жизнь свою, – усмехнулся варвар, разглядывая стигийский свиток.
Пергамент был ветхим, осыпавшимся по краям, и знаки, покрывавшие его, если смотреть на них долго, вызывали головокружение и легкую тошноту.
– Она просто лишила меня разума, – сказал Дастан. – Сейчас, как ее вспомню, так мороз по коже. Чем только делал бодейский губернатор свою дочь?
– Думаю, бодейский губернатор даже не подозревает о существовании нашей с тобой знакомой. Она – гиперборейская колдунья…
И Конан коротко пересказал немедийцу то, что узнал сегодня утром, не умолчав и о предложении стать повелителем мира.
– Не понимаю, – сказал Дастан, выслушав варвара, – отчего ты отказался? Ты что, так предан своей Жазмине?
Киммериец хмыкнул.
– Я лишь исполнил то, что обещал дэви Вендии. Проник в Эль-Мехем, поступил к тебе на службу (для того и отпускал Бравгарда), разгадал тайну твоей непобедимости и уничтожил ее причину. Ну, не я уничтожил, а маг, но это все равно. Теперь вендийцы могут снова задарма пить целебную воду.
Дастан задумчиво почесал бороду.
– Я должен бы тебя убить, но отчего-то мне не хочется этого делать. Ты мне нравишься, киммериец. Словно пелена упала с глаз, когда исчезла ведьма. И все же объясни – отчего ты отказался от предложения гиперборейки и не ушел с ней?
– Видишь ли, – сказал Конан, доставая из сумки хрустальный шар, – есть у меня вот эта штука, которая показывает истинный облик всего сущего. Прежде чем мехемцы пошли на штурм дворца, я успел разглядеть через нее «прекрасное создание» поближе.
– И что ты увидел?
– Лучше тебе не знать, с кем ты собирался провести остаток вечности. Знаешь, что я думаю, немедиец? Я думаю, что лучше видеть женщину такой, какой она хочет казаться. И пусть все остается, как есть: колдунья сидит в очарованных садах под присмотром Иштар, а земные красавицы всегда радуют нас своими прелестями.
Высказав столь глубокие умозаключения, варвар размахнулся и швырнул свиток Сета и хрустальный шар в тлеющую внизу расщелину.
– Правильно, – одобрил Дастан, – всяким магическим штукам место в Нижнем Мире. Куда теперь думаешь податься, киммериец? В Айодхью?
– Нет, брат, жара мне порядком надоела. Да и мыслю, что Жазмина тоже не прочь упрятать меня в свои «очарованные кущи». А это скучно, согласись, немедиец. Хочу податься в Коф и подороже продать свой меч принцу Альмурику.
– Пожалуй, я отправлюсь с тобой, – сказал Дастан, – если ты не против.
– Не против, Лис. Интересно, уцелели ли наши лошади?
Кони оказались невредимы, не пострадало и жилище мага в недрах скалы. Варвара и немедийца встретили испуганные невольницы.
– Я освобождаю вас властью шахсара, – объявил им Дастан, – отныне вы свободны и можете идти куда захотите.
– И наберите столько добра, сколько сможете унести, – добавил Конан, – мы же возьмем лишь несколько монет на дорожные расходы. Я не хочу марать руки о золото, к которому прикасался колдун.
Варвар не стал марать руки. Он всегда носил в сумке перчатки с шипами, очень полезные в кулачной драке. На сей раз они пригодились для гораздо более мирного занятия: чтобы наполнить мешки.
Вскоре облако пыли скрыло двух всадников, спешивших покинуть место, еще долго после описанных событий считавшееся среди мехемцев дурным и опасным.
Говорят, что какой-то пастух, бродя многие годы спустя возле опустевшего и полуосыпавшегося жилища колдуна, обнаружил в скалах трещину, из которой пробивался неясный свет. Приникнув к щели, он увидел прекрасный сад, фонтан, широкое ложе, стоящее в тени персиковых деревьев, и двух обитателей таинственного места.
Зрелище так понравилось пастуху, что он ходит туда до сих пор. И каждый раз, подсматривая сквозь расщелину, видит одну и ту же картину: горбоносую старуху, раскинувшуюся на богатых подушках, и бледного седобородого старика, сидящего у ее ног и перебирающего костлявыми пальцами серебряные струны эльуда.
Иногда старуха на что-то гневается и колотит старика длинным посохом, покрытым таинственными знаками.
И так будет длиться целую вечность – пока существуют зачарованные сады Иштар.