Страница:
У государственного обвинителя и защитника подсудимого общая цель и соответственно этому в принципе единые интересы: способствовать суду в установлении истины и вынесении правомерного и обоснованного приговора. На это обращал внимание еще А. Ф. Кони. «Прокурору, – писал он, – не приличествует забывать, что у защиты, теоретически говоря, одна общая с ним цель содействовать, с разных точек зрения, суду в выяснении истины доступными человеческим силам средствами…»[72]. Но способы достижения этой общей цели у названных лиц в силу их процессуальных функций различны. Хотя бы потому, что защитник не является субъектом оценки доказательств по внутреннему убеждению (ст. 71 УПК), и потому, что он обязан выяснять лишь обстоятельства, оправдывающие подзащитного или смягчающие его ответственность (ст. 51 УПК).
Во-вторых, в уголовном судопроизводстве во многих случаях сталкиваются интересы не только общества и лица, обвиняемого в совершении преступления, или последнего и лица, пострадавшего от посягательства, но и других лиц, не имеющих непосредственного отношения к исследуемому уголовно-правовому конфликту, но в том или ином качестве, по тем или иным причинам вовлеченных в орбиту уголовного процесса или заинтересованных в определенном его исходе (свидетели, родственники и близкие обвиняемого и потерпевшего, представители общественности и т. п.). Причем интересы этих лиц или способы их удовлетворения часто могут совпадать с общественными интересами лишь в принципе, а иногда им осознанно противоречить.
Третьим фактором возможности возникновения конфликтов общественных и личных интересов в уголовном судопроизводстве является то, что содержащаяся в уголовно процессуальном законодательстве объективированная воля общества лишь в принципе совпадает с его, общества, интересами, ибо последние изменяются быстрее, чем на то может реагировать правовая система[73]. Опосредованным следствием этого выступают многочисленные и в значительной своей части обоснованные предложения по изменению действующего процессуального законодательства в направлениях дальнейшей демократизации уголовного процесса и оптимизации деятельности по судебному доказыванию (например, о введении свидетельского иммунитета, об участии защитника с момента предъявления обвинения по всем категориям уголовных дел и т. п.).
Попутно отметим, что в рассматриваемом плане не чем иным, как презюмированием возможности возникновения конфликтов между общественными и личными интересами и указанием на способы их предупреждения и разрешения служит глава 4 УПК, регламентирующая обстоятельства, исключающие возможность участия в судопроизводстве, и отводы. Действительно, деятельность по защите своих личных интересов потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, их родственников и представителей (не говоря уже о родственниках и законных представителях обвиняемого) социально и психологически несовместима с деятельностью по обеспечению общественных интересов, т. е. по объективному расследованию уголовных дел и отправлению правосудия. Именно поэтому потерпевший и другие названные лица не могут участвовать в рассмотрении данного дела в качестве судей и следователей. Более того, специфика отдельных процессуальных функций профессионального участника уголовного процесса по реализации общественных интересов исключает возможность его участия в рассмотрении дела, например, в качестве судьи, если он участвовал в этом же деле в качестве эксперта, специалиста, переводчика, лица, производящего дознание, следователя, обвинителя или защитника (ст. 59 УПК). Эти же основания исключают возможность для следователя участвовать в расследовании уголовного дела (ст. 64 УПК).
Тенденция предупреждения возможного конфликта интересов законодательным путем последовательно и отчетливо проявилась в новелле об обстоятельствах, исключающих участие в деле адвоката, представителя общественной организации в качестве защитника или представителя потерпевшего, гражданского истца и гражданского ответчика (ст. 67 УПК, введенная Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 августа 1983 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»)[74].
Образование «общественные и личные интересы в уголовном судопроизводстве» представляет собой сложную, открытую и динамическую систему. В ней находят свое выражение неразрывное единство, различие и соотношение составляющих ее элементов (подсистем), в качестве которых выступают: а) интересы общества в уголовном судопроизводстве (общественные интересы); б) интересы личности в уголовном судопроизводстве (личные интересы).
Нет сомнений, что субъектом, в интересах которого разрешается подавляющее большинство конфликтных противоречий при социализме, в том числе и в области уголовного судопроизводства, является общество в целом. Надо сказать, что основные общественные интересы в уголовном судопроизводстве нашли свое законодательное выражение. Статья 2 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик указала на цели (интересы) социалистического уголовного судопроизводства: чтобы каждый, совершивший преступление, был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден. Эти общественные интересы достигаются решением задач быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и обеспечения правильного применения закона.
Также совершенно очевидно, что названные общественные интересы принципиально едины с наиболее существенными интересами личности в судопроизводстве. Действительно, основными интересами гражданина является то, чтобы он, будучи невиновным, не был привлечен к уголовной ответственности и осужден и чтобы ему, в случае совершения им преступления, было назначено справедливое наказание. Это же единство общественных и личных интересов выражено в принципах советского уголовного процесса, в том числе и нашедших себе конституционное закрепление, таких, как осуществление правосудия только судом (ст. 151), обеспечение обвиняемому права на защиту (ст. 158), презумпция невиновности (ст. 160) и др.
Тем не менее личные интересы в уголовном судопроизводстве далеко не всегда совпадают с интересами общественными и принципиальное их единство не исключает сложности взаимоотношений общественных и личных интересов, а в ряде случаев и прямого между ними конфликта[75]. Например, интерес лица, совершившего преступление, избежать ответственности явно и осознанно противоречит общественным интересам неотвратимости наказания за каждое совершенное преступление. В такой же конфликт с общественными интересами вступает личный интерес свидетеля не давать правдивых показаний по существу известных ему обстоятельств расследуемого или рассматриваемого уголовного дела, реализуемый в уклонении от явки к следователю или в суд, в отказе от дачи показаний, в даче заведомо ложных показаний и т. д.
Можно, думается, говорить о двух видах конфликтов интересов в уголовном судопроизводстве, разрешаемых в соответствии с процессуальным законом принципиально различно, – в пользу либо личных, либо общественных интересов.
Так, общественные интересы требуют, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и чтобы закон применялся правильно. Несоблюдение этих положений влечет возникновение конфликта между общественными и личными интересами. Однако в соответствии со ст. 340 УПК при рассмотрении дела в кассационном порядке по жалобе осужденного суд не вправе усилить наказание, а равно применить закон о более тяжком преступлении. Пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора, определения или постановления суда по мотивам мягкости наказания или необходимости применения к осужденному закона о более тяжком преступлении, а также оправдательного приговора допускается лишь в течение года по вступлении его в законную силу (ст. 373 УПК). Не позднее этого же срока со дня открытия новых обстоятельств допускается, в соответствии со ст. 385 УПК, возобновление дела по мотивам мягкости наказания или необходимости применения к осужденному закона о более тяжком преступлении. И все это даже в тех случаях, когда оправдание обвиняемого или назначенное ему наказание очевидно не соответствовали общественным интересам неотвратимости и справедливости наказания!
Нет также сомнений в том, что достижение рациональным образом интересов правосудия (общественных интересов) во многих случаях обусловливает необходимость получения от обвиняемых правдивых показаний. Однако такое требование зачастую вступает в конфликт с насущными интересами личности, реализуемыми в праве на защиту, и потому законодатель наделил обвиняемого правом, а не обязанностью давать объяснения по предъявленному ему обвинению и не установил ответственности за отказ обвиняемого от дачи показаний и за дачу им заведомо ложных показаний. Можно было бы продолжить перечень подобных примеров, когда конфликт между общественными и личными интересами в уголовном судопроизводстве законодательно решается в пользу последних.
В других случаях конфликт между общественными и личными интересами законодательно решается в пользу общественных интересов. Примерами этого может служить право следователя на производство следственных действий, связанных с принуждением даже в отношении лиц, непричастных к совершению преступления. Так, следователь (суд) имеет право и, более того, обязан назначить экспертизу для определения психического или физического состояния свидетеля или потерпевшего, когда возникает сомнение в их способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания (ст. 79 УПК); следователь имеет право на производство обыска при наличии достаточных оснований полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица (даже и непричастного к совершению, преступления) имеются искомые им объекты (ст. 168 УПК), и т. д. Конфликт между личными и общественными интересами разрешается в пользу последних и при применении таких мер процессуального принуждения, как задержание подозреваемого в порядке ст. 122 УПК, привод свидетеля или потерпевшего. Личные интересы потерпевшего или свидетеля могут вступать в резкое, осознанное противоречие (т. е. облекаться в форму конфликта) с их законной обязанностью давать объективные показания, и т. д.
Разрешение конфликтов общественных и личных интересов, примеры которых мы привели, не представляет, думается, особой сложности для следователя (или суда), ибо способы этого разрешения однозначно предусмотрены уголовно-процессуальным законом, достаточно определенно регламентированы субъективными правами и корреспондирующими с ними обязанностями того или иного участника уголовного процесса. На той же основе – путем разъяснения
субъективных прав и обязанностей – преимущественно осуществляется и предупреждение конфликтов интересов. Например, предупреждение свидетеля или потерпевшего об их социальной и процессуальной обязанности явиться к следователю и дать правдивые показания, сочетаемое с разъяснением возможных последствий неисполнения этих обязанностей, во многих случаях выступает достаточным средством предупреждения возникновения конфликтов между общественными и личными интересами конкретного лица. Это же в ряде случаев служит удовлетворительным и достаточным способом для разрешения уже возникшего следственного конфликта – для изменения установки этого лица на уклонение от явки к следователю или дачу заведомо ложных показаний.
Более сложно обстоит дело с разрешением и предупреждением конфликтов между общественными и личными интересами, не опосредованными субъективными правами а обязанностями в процессуальном законодательстве. Личные интересы далеко не сводимы к тем, которые реализуются в субъективных правах определенных участников процесса они значительно разнообразнее и специфичнее. Не случайно поэтому многие законы, принятые в последние годы, наряду с понятием «права личности» широко используют понятие «законные интересы личности». Сошлемся хотя бы на ст. 10 Закона СССР о прокуратуре СССР, обязывающую прокурора принимать меры к защите законных интересов личности; на ст. 1 Закона СССР об адвокатуре в СССР, в соответствии с которой содействие охране прав и законных интересов личности граждан признано наиболее важной задачей адвокатуры; на ряд других статей этого же Закона, регламентирующих право члена коллегии адвокатов представлять законные интересы лиц, обратившихся за юридической помощью (ст. 6), и обязывающих адвоката использовать все предусмотренные законом средства и способы защиты их прав и законных интересов (ст. 7).
Как видим, в законодательных новеллах речь идет в законных интересах личности. Следовательно, если интерес личности незаконен, то нет сомнений, что возникший конфликт между общественными интересами и интересом личности должен разрешаться в пользу общественных интересов. Интерес лица, совершившего преступление, избежать ответственности незаконен. Напротив, законные общественные интересы требуют, чтобы ни одно преступление не осталось безнаказанным. Именно поэтому следователь обязан предпринять все входящие в его компетенцию действия, в том числе связанные с мерами принуждения, для разрешения возникшего конфликта между общественными и личными интересами этого лица, для изобличения виновного и предоставления его суду, а суд – назначить виновному справедливое наказание.
Если по УПК РСФСР потерпевший не только имеет право, но и обязан давать правдивые показания, то в уголовном процессе УССР дача показаний лишь право, а не обязанность этого лица. В этой связи естественно, что личный интерес потерпевшего, реализуемый в отказе от дачи показаний, в названных союзных республиках должен быть оценен различно: в РСФСР – как незаконный, в УССР – как законный. Представляется, что на этой же основе – путем разъяснения законности или незаконности имеющегося у лица конкретного интереса и действий, направленных на осознание лицом такого характера своего интереса, – следует предупреждать возникновение конфликтов между общественными и личными интересами в уголовном судопроизводстве.
Однако задача предупреждения и разрешения конфликтов между общественными и личными законными интересами, а значит, и конфликтов в деятельности следователя, более сложна, чем это может представиться из сказанного выше. Ведь право, в том числе и уголовно-процессуальное, не раскрывает, что понимает законодатель под охраняемыми законом интересами личности (законными интересами). Это позволило отдельным авторам прийти к выводу, что «законными интересами обвиняемого являются только те его существенные интересы, которые выражены в нормах права, признаны ими»[76]. В таком понимании, как видим, законные интересы сливаются, отождествляются с правами личности в уголовном судопроизводстве. По существу здесь ставится знак равенства между законными интересами личности и теми его интересами, которые регламентированы его правами. Насколько ясны были бы способы предупреждения и разрешения рассматриваемых конфликтов, если это было бы так! Однако такое понимание законных интересов личности, на наш взгляд, ошибочно. Об этом свидетельствуют в первую очередь приведенные выше законодательные новеллы, говорящие о правах и законных интересах личности как о различных, хотя и в чем-то близких по своей внутренней природе институтах.
Законные интересы личности – это не столько те, которые выражены в субъективных ее правах, сколько те, которые не противоречат закону, не являются противоправными, хотя им, законом, прямо не предусмотрены. Совершенно правы, на наш взгляд, ученые, пришедшие к выводу, что «об охраняемом законом интересе («законном интересе») может идти речь только в случаях, когда объективное и субъективное право данный интерес так или иначе не опосредовало»[77]. Таким образом, в рассматриваемом плане за-; конные интересы личности – это такие его интересы, которые не опосредованы уголовно-процессуальным законом, но ему, уголовно-процессуальному закону, не противоречат. Будучи неотъемлемым элементом правового статуса личности[78], они являются реализацией в уголовном судопроизводстве основных конституционных прав граждан. Каждое несоблюдение законных интересов личности по существу свидетельствует и о принципиально недопустимом ущемлении ее прав, гарантированных Конституцией СССР. Это положение, думается, должно быть основополагающим при разрешении конфликтов в уголовном судопроизводстве, в частности в деятельности следователя.
Принципиальными и требующими обоснованного и однозначного решения при рассмотрении конфликтов между) общественными и личными интересами представляются два вопроса: о возможностях оценки следователем законности того или иного личного интереса и о критериях такой оценки. От этого зависят в целом пути и способы разрешения следователем конкретных конфликтов интересов, возникающих при расследовании преступлений.
Существует мнение, что лишь суд вступившим в законную силу приговором может оценить, является тот или иной обсуждаемый интерес личности (обвиняемого, потерпевшего и других лиц) законным или незаконным[79]. На наш взгляд, с этим положением согласиться нельзя. В таком случае было бы бессмысленно говорить не только о путях и способах, но и о самой возможности удовлетворительного разрешения рассматриваемых конфликтов в стадиях, предшествующих вступлению приговора в законную силу: в стадиях предварительного расследования, предания суду и рассмотрения дела судом первой инстанции (в случаях обжалования или опротестования постановленного приговора или определения). А, как известно, именно на этих стадиях в большинстве своем оценивается законность определенного интереса личности и в соответствии с произведенной оценкой тем или иным образом разрешается возникший конфликт между общественными и личными интересами.
Более того, закон в ряде случаев прямо предоставляет следователю право и обязывает его оценивать те или иные интересы участников процесса с позиции их соответствия закону. Примером служит хотя бы ч. 6 ст. 47 УПК, в соответствии с которой одно и то же лицо не может быть защитником двух обвиняемых, если интересы одного из них противоречат интересам другого. В противном случае вынесенный приговор будет неправосудным и подлежащим, как указал Верховный Суд РСФСР, безусловной отмене[80]. Определение же законности интересов двух обвиняемых иметь одного защитника и интереса защитника осуществлять защиту этих двух обвиняемых находится в прямой компетенции следователя, прокурора, суда (судьи) в зависимости от конкретных обстоятельств дела[81].
Сказанное, безусловно, не исключает того очевидного факта, что окончательная оценка законности определенного интереса личности (так же, как и признание обвиняемого виновным) принадлежит суду и констатируется вступившим в законную силу решением суда (приговором, определением, постановлением). В этом случае суд не только решает вопрос об оценке законности конкретного личного интереса, но в сущности и оценивает то, насколько правильно были решены конфликты между общественными и личными интересами на предыдущих стадиях уголовного процесса, и при необходимости разрешает эти конфликты иным образом.
По делу Н., обвиняемого по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР, имеющего 3-ю группу инвалидности в связи с большой близорукостью (Н. носил очки – 22 диоптрии), следователь оценил как незаконный интерес обвиняемого иметь защитника с момента предъявления обвинения по мотивам наличия У него физического недостатка, препятствующего самому осуществлять право на защиту. Отказав в удовлетворении заявленного ходатайства, следователь таким образом решил возникший конфликт между общественными и личными интересами. Суд в распорядительном заседании счел, что в Данном случае интерес обвиняемого иметь защитника с момента предъявления обвинения являлся законным, конфликт интересов тем самым следователем был решен неудовлетворительно, и возвратил уголовное дело по обвинению Н. на дополнительное расследование. Определение суда опротестовано не было, и защитник принял участие с момента перепредъявления Н. обвинения.
Какие же критерии должны быть положены в основу оценки законности того или иного интереса личности, а значит, в основу действий следователя по разрешению конфликтов между общественными и личными интересами? Думается, можно говорить о трех критериях. Законным интересом личности является такой ее интерес, который: а) соответствует правам граждан, гарантированным им Конституцией СССР, и не противоречит их конституционным обязанностям; б) не противоречит уголовно-процессуальному законодательству (Основам уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик и уголовно-процессуальному кодексу соответствующей союзной республики); в) соответствует закономерностям неуклонной дальнейшей демократизации уголовного процесса и расширения гарантий правового статуса личности.
В приведенном примере неверная оценка следователем законности интереса обвиняемого Н. именно с позиций последнего критерия и послужила, думается, причиной ошибочного разрешения им возникшего конфликта интересов. Если вопрос о том, является ли близорукость Н. физическим недостатком, препятствующим ему осуществлять самому свое право на защиту, допускает весьма субъективную оценку (следователь, в частности, мотивировал отказ в удовлетворении ходатайства Н. с позиций фактических обстоятельств дела достаточно убедительно: Н. детально излагал обстоятельства инкриминируемого ему преступления, написал показания собственноручно, безошибочно узнавал предметы, предъявленные ему для опознания, активно участвовал в проводимых при расследовании очных ставках), то оценка законности его интереса с позиций дальнейшего расширения прав граждан на защиту и демократизации уголовного процесса должна была привести следователя к признанию интереса Н. законным, т. е. к решению конфликта интересов путем предоставления обвиняемому возможности иметь защитника с момента предъявления обвинения.
В свете сказанного, на наш взгляд, можно говорить о нескольких основных взаимосвязанных и взаимообусловленных путях разрешения и предупреждения конфликтов между общественными и личными интересами в уголовном судопроизводстве, в частности в деятельности следователя.
Во-первых, это строжайшее соблюдение норм процессуального права и процессуальной формы во всех звеньях и всеми работниками органов уголовной юстиции. Это положение очевидно и не требует какой-либо дополнительной аргументации, ибо «любой закон живет только тогда, когда он выполняется – выполняется всеми и повсеместно»[82]. Уголовно-процессуальное законодательство, регламентированная им процессуальная форма расследования, опосредованные законом субъективные права и обязанности его участников – действенное средство предупреждения и разрешения конфликтов в уголовном судопроизводстве.
Во-вторых, высокое правосознание следователя, его правовая идеология и правовая психология, а также строжайшее соблюдение им норм общей и профессиональной морали. Как известно, многие нравственные требования, предъявляемые к деятельности следователя, закреплены в законе относительно производства не всех следственных действий. Так же обстоит дело с отдельными процессуально-тактическими приемами и рекомендациями. (В уголовно-процессуальном законе, сколь бы он ни был совершенен, в принципе невозможно исчерпывающе и детально регламентировать всю I многогранную деятельность по доказыванию.) Например, запрещение унижать честь и достоинство текстуально закреплено в УПК лишь в отношении лиц, участвующих в следственном эксперименте и освидетельствовании (ст. ст. 181, 183); обязанность следователя принимать меры к тому, чтобы не были оглашены обстоятельства интимной жизни лиц, возложена на него законом только при производстве обыска и выемки (ст. 170); запрещение задавать наводящие вопросы допрашиваемым касается в соответствии со ст. 158 УПК только допроса свидетеля и потерпевшего и т. п. Нет никаких сомнений, что в приведенных случаях, как и во многих других, высокое правосознание и мораль следователя лежат в основе конкретных способов предупреждения и разрешения конфликтов между общественными и личными интересами.
Во-вторых, в уголовном судопроизводстве во многих случаях сталкиваются интересы не только общества и лица, обвиняемого в совершении преступления, или последнего и лица, пострадавшего от посягательства, но и других лиц, не имеющих непосредственного отношения к исследуемому уголовно-правовому конфликту, но в том или ином качестве, по тем или иным причинам вовлеченных в орбиту уголовного процесса или заинтересованных в определенном его исходе (свидетели, родственники и близкие обвиняемого и потерпевшего, представители общественности и т. п.). Причем интересы этих лиц или способы их удовлетворения часто могут совпадать с общественными интересами лишь в принципе, а иногда им осознанно противоречить.
Третьим фактором возможности возникновения конфликтов общественных и личных интересов в уголовном судопроизводстве является то, что содержащаяся в уголовно процессуальном законодательстве объективированная воля общества лишь в принципе совпадает с его, общества, интересами, ибо последние изменяются быстрее, чем на то может реагировать правовая система[73]. Опосредованным следствием этого выступают многочисленные и в значительной своей части обоснованные предложения по изменению действующего процессуального законодательства в направлениях дальнейшей демократизации уголовного процесса и оптимизации деятельности по судебному доказыванию (например, о введении свидетельского иммунитета, об участии защитника с момента предъявления обвинения по всем категориям уголовных дел и т. п.).
Попутно отметим, что в рассматриваемом плане не чем иным, как презюмированием возможности возникновения конфликтов между общественными и личными интересами и указанием на способы их предупреждения и разрешения служит глава 4 УПК, регламентирующая обстоятельства, исключающие возможность участия в судопроизводстве, и отводы. Действительно, деятельность по защите своих личных интересов потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, их родственников и представителей (не говоря уже о родственниках и законных представителях обвиняемого) социально и психологически несовместима с деятельностью по обеспечению общественных интересов, т. е. по объективному расследованию уголовных дел и отправлению правосудия. Именно поэтому потерпевший и другие названные лица не могут участвовать в рассмотрении данного дела в качестве судей и следователей. Более того, специфика отдельных процессуальных функций профессионального участника уголовного процесса по реализации общественных интересов исключает возможность его участия в рассмотрении дела, например, в качестве судьи, если он участвовал в этом же деле в качестве эксперта, специалиста, переводчика, лица, производящего дознание, следователя, обвинителя или защитника (ст. 59 УПК). Эти же основания исключают возможность для следователя участвовать в расследовании уголовного дела (ст. 64 УПК).
Тенденция предупреждения возможного конфликта интересов законодательным путем последовательно и отчетливо проявилась в новелле об обстоятельствах, исключающих участие в деле адвоката, представителя общественной организации в качестве защитника или представителя потерпевшего, гражданского истца и гражданского ответчика (ст. 67 УПК, введенная Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 августа 1983 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»)[74].
Образование «общественные и личные интересы в уголовном судопроизводстве» представляет собой сложную, открытую и динамическую систему. В ней находят свое выражение неразрывное единство, различие и соотношение составляющих ее элементов (подсистем), в качестве которых выступают: а) интересы общества в уголовном судопроизводстве (общественные интересы); б) интересы личности в уголовном судопроизводстве (личные интересы).
Нет сомнений, что субъектом, в интересах которого разрешается подавляющее большинство конфликтных противоречий при социализме, в том числе и в области уголовного судопроизводства, является общество в целом. Надо сказать, что основные общественные интересы в уголовном судопроизводстве нашли свое законодательное выражение. Статья 2 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик указала на цели (интересы) социалистического уголовного судопроизводства: чтобы каждый, совершивший преступление, был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден. Эти общественные интересы достигаются решением задач быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и обеспечения правильного применения закона.
Также совершенно очевидно, что названные общественные интересы принципиально едины с наиболее существенными интересами личности в судопроизводстве. Действительно, основными интересами гражданина является то, чтобы он, будучи невиновным, не был привлечен к уголовной ответственности и осужден и чтобы ему, в случае совершения им преступления, было назначено справедливое наказание. Это же единство общественных и личных интересов выражено в принципах советского уголовного процесса, в том числе и нашедших себе конституционное закрепление, таких, как осуществление правосудия только судом (ст. 151), обеспечение обвиняемому права на защиту (ст. 158), презумпция невиновности (ст. 160) и др.
Тем не менее личные интересы в уголовном судопроизводстве далеко не всегда совпадают с интересами общественными и принципиальное их единство не исключает сложности взаимоотношений общественных и личных интересов, а в ряде случаев и прямого между ними конфликта[75]. Например, интерес лица, совершившего преступление, избежать ответственности явно и осознанно противоречит общественным интересам неотвратимости наказания за каждое совершенное преступление. В такой же конфликт с общественными интересами вступает личный интерес свидетеля не давать правдивых показаний по существу известных ему обстоятельств расследуемого или рассматриваемого уголовного дела, реализуемый в уклонении от явки к следователю или в суд, в отказе от дачи показаний, в даче заведомо ложных показаний и т. д.
Можно, думается, говорить о двух видах конфликтов интересов в уголовном судопроизводстве, разрешаемых в соответствии с процессуальным законом принципиально различно, – в пользу либо личных, либо общественных интересов.
Так, общественные интересы требуют, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и чтобы закон применялся правильно. Несоблюдение этих положений влечет возникновение конфликта между общественными и личными интересами. Однако в соответствии со ст. 340 УПК при рассмотрении дела в кассационном порядке по жалобе осужденного суд не вправе усилить наказание, а равно применить закон о более тяжком преступлении. Пересмотр в порядке надзора обвинительного приговора, определения или постановления суда по мотивам мягкости наказания или необходимости применения к осужденному закона о более тяжком преступлении, а также оправдательного приговора допускается лишь в течение года по вступлении его в законную силу (ст. 373 УПК). Не позднее этого же срока со дня открытия новых обстоятельств допускается, в соответствии со ст. 385 УПК, возобновление дела по мотивам мягкости наказания или необходимости применения к осужденному закона о более тяжком преступлении. И все это даже в тех случаях, когда оправдание обвиняемого или назначенное ему наказание очевидно не соответствовали общественным интересам неотвратимости и справедливости наказания!
Нет также сомнений в том, что достижение рациональным образом интересов правосудия (общественных интересов) во многих случаях обусловливает необходимость получения от обвиняемых правдивых показаний. Однако такое требование зачастую вступает в конфликт с насущными интересами личности, реализуемыми в праве на защиту, и потому законодатель наделил обвиняемого правом, а не обязанностью давать объяснения по предъявленному ему обвинению и не установил ответственности за отказ обвиняемого от дачи показаний и за дачу им заведомо ложных показаний. Можно было бы продолжить перечень подобных примеров, когда конфликт между общественными и личными интересами в уголовном судопроизводстве законодательно решается в пользу последних.
В других случаях конфликт между общественными и личными интересами законодательно решается в пользу общественных интересов. Примерами этого может служить право следователя на производство следственных действий, связанных с принуждением даже в отношении лиц, непричастных к совершению преступления. Так, следователь (суд) имеет право и, более того, обязан назначить экспертизу для определения психического или физического состояния свидетеля или потерпевшего, когда возникает сомнение в их способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания (ст. 79 УПК); следователь имеет право на производство обыска при наличии достаточных оснований полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица (даже и непричастного к совершению, преступления) имеются искомые им объекты (ст. 168 УПК), и т. д. Конфликт между личными и общественными интересами разрешается в пользу последних и при применении таких мер процессуального принуждения, как задержание подозреваемого в порядке ст. 122 УПК, привод свидетеля или потерпевшего. Личные интересы потерпевшего или свидетеля могут вступать в резкое, осознанное противоречие (т. е. облекаться в форму конфликта) с их законной обязанностью давать объективные показания, и т. д.
Разрешение конфликтов общественных и личных интересов, примеры которых мы привели, не представляет, думается, особой сложности для следователя (или суда), ибо способы этого разрешения однозначно предусмотрены уголовно-процессуальным законом, достаточно определенно регламентированы субъективными правами и корреспондирующими с ними обязанностями того или иного участника уголовного процесса. На той же основе – путем разъяснения
субъективных прав и обязанностей – преимущественно осуществляется и предупреждение конфликтов интересов. Например, предупреждение свидетеля или потерпевшего об их социальной и процессуальной обязанности явиться к следователю и дать правдивые показания, сочетаемое с разъяснением возможных последствий неисполнения этих обязанностей, во многих случаях выступает достаточным средством предупреждения возникновения конфликтов между общественными и личными интересами конкретного лица. Это же в ряде случаев служит удовлетворительным и достаточным способом для разрешения уже возникшего следственного конфликта – для изменения установки этого лица на уклонение от явки к следователю или дачу заведомо ложных показаний.
Более сложно обстоит дело с разрешением и предупреждением конфликтов между общественными и личными интересами, не опосредованными субъективными правами а обязанностями в процессуальном законодательстве. Личные интересы далеко не сводимы к тем, которые реализуются в субъективных правах определенных участников процесса они значительно разнообразнее и специфичнее. Не случайно поэтому многие законы, принятые в последние годы, наряду с понятием «права личности» широко используют понятие «законные интересы личности». Сошлемся хотя бы на ст. 10 Закона СССР о прокуратуре СССР, обязывающую прокурора принимать меры к защите законных интересов личности; на ст. 1 Закона СССР об адвокатуре в СССР, в соответствии с которой содействие охране прав и законных интересов личности граждан признано наиболее важной задачей адвокатуры; на ряд других статей этого же Закона, регламентирующих право члена коллегии адвокатов представлять законные интересы лиц, обратившихся за юридической помощью (ст. 6), и обязывающих адвоката использовать все предусмотренные законом средства и способы защиты их прав и законных интересов (ст. 7).
Как видим, в законодательных новеллах речь идет в законных интересах личности. Следовательно, если интерес личности незаконен, то нет сомнений, что возникший конфликт между общественными интересами и интересом личности должен разрешаться в пользу общественных интересов. Интерес лица, совершившего преступление, избежать ответственности незаконен. Напротив, законные общественные интересы требуют, чтобы ни одно преступление не осталось безнаказанным. Именно поэтому следователь обязан предпринять все входящие в его компетенцию действия, в том числе связанные с мерами принуждения, для разрешения возникшего конфликта между общественными и личными интересами этого лица, для изобличения виновного и предоставления его суду, а суд – назначить виновному справедливое наказание.
Если по УПК РСФСР потерпевший не только имеет право, но и обязан давать правдивые показания, то в уголовном процессе УССР дача показаний лишь право, а не обязанность этого лица. В этой связи естественно, что личный интерес потерпевшего, реализуемый в отказе от дачи показаний, в названных союзных республиках должен быть оценен различно: в РСФСР – как незаконный, в УССР – как законный. Представляется, что на этой же основе – путем разъяснения законности или незаконности имеющегося у лица конкретного интереса и действий, направленных на осознание лицом такого характера своего интереса, – следует предупреждать возникновение конфликтов между общественными и личными интересами в уголовном судопроизводстве.
Однако задача предупреждения и разрешения конфликтов между общественными и личными законными интересами, а значит, и конфликтов в деятельности следователя, более сложна, чем это может представиться из сказанного выше. Ведь право, в том числе и уголовно-процессуальное, не раскрывает, что понимает законодатель под охраняемыми законом интересами личности (законными интересами). Это позволило отдельным авторам прийти к выводу, что «законными интересами обвиняемого являются только те его существенные интересы, которые выражены в нормах права, признаны ими»[76]. В таком понимании, как видим, законные интересы сливаются, отождествляются с правами личности в уголовном судопроизводстве. По существу здесь ставится знак равенства между законными интересами личности и теми его интересами, которые регламентированы его правами. Насколько ясны были бы способы предупреждения и разрешения рассматриваемых конфликтов, если это было бы так! Однако такое понимание законных интересов личности, на наш взгляд, ошибочно. Об этом свидетельствуют в первую очередь приведенные выше законодательные новеллы, говорящие о правах и законных интересах личности как о различных, хотя и в чем-то близких по своей внутренней природе институтах.
Законные интересы личности – это не столько те, которые выражены в субъективных ее правах, сколько те, которые не противоречат закону, не являются противоправными, хотя им, законом, прямо не предусмотрены. Совершенно правы, на наш взгляд, ученые, пришедшие к выводу, что «об охраняемом законом интересе («законном интересе») может идти речь только в случаях, когда объективное и субъективное право данный интерес так или иначе не опосредовало»[77]. Таким образом, в рассматриваемом плане за-; конные интересы личности – это такие его интересы, которые не опосредованы уголовно-процессуальным законом, но ему, уголовно-процессуальному закону, не противоречат. Будучи неотъемлемым элементом правового статуса личности[78], они являются реализацией в уголовном судопроизводстве основных конституционных прав граждан. Каждое несоблюдение законных интересов личности по существу свидетельствует и о принципиально недопустимом ущемлении ее прав, гарантированных Конституцией СССР. Это положение, думается, должно быть основополагающим при разрешении конфликтов в уголовном судопроизводстве, в частности в деятельности следователя.
Принципиальными и требующими обоснованного и однозначного решения при рассмотрении конфликтов между) общественными и личными интересами представляются два вопроса: о возможностях оценки следователем законности того или иного личного интереса и о критериях такой оценки. От этого зависят в целом пути и способы разрешения следователем конкретных конфликтов интересов, возникающих при расследовании преступлений.
Существует мнение, что лишь суд вступившим в законную силу приговором может оценить, является тот или иной обсуждаемый интерес личности (обвиняемого, потерпевшего и других лиц) законным или незаконным[79]. На наш взгляд, с этим положением согласиться нельзя. В таком случае было бы бессмысленно говорить не только о путях и способах, но и о самой возможности удовлетворительного разрешения рассматриваемых конфликтов в стадиях, предшествующих вступлению приговора в законную силу: в стадиях предварительного расследования, предания суду и рассмотрения дела судом первой инстанции (в случаях обжалования или опротестования постановленного приговора или определения). А, как известно, именно на этих стадиях в большинстве своем оценивается законность определенного интереса личности и в соответствии с произведенной оценкой тем или иным образом разрешается возникший конфликт между общественными и личными интересами.
Более того, закон в ряде случаев прямо предоставляет следователю право и обязывает его оценивать те или иные интересы участников процесса с позиции их соответствия закону. Примером служит хотя бы ч. 6 ст. 47 УПК, в соответствии с которой одно и то же лицо не может быть защитником двух обвиняемых, если интересы одного из них противоречат интересам другого. В противном случае вынесенный приговор будет неправосудным и подлежащим, как указал Верховный Суд РСФСР, безусловной отмене[80]. Определение же законности интересов двух обвиняемых иметь одного защитника и интереса защитника осуществлять защиту этих двух обвиняемых находится в прямой компетенции следователя, прокурора, суда (судьи) в зависимости от конкретных обстоятельств дела[81].
Сказанное, безусловно, не исключает того очевидного факта, что окончательная оценка законности определенного интереса личности (так же, как и признание обвиняемого виновным) принадлежит суду и констатируется вступившим в законную силу решением суда (приговором, определением, постановлением). В этом случае суд не только решает вопрос об оценке законности конкретного личного интереса, но в сущности и оценивает то, насколько правильно были решены конфликты между общественными и личными интересами на предыдущих стадиях уголовного процесса, и при необходимости разрешает эти конфликты иным образом.
По делу Н., обвиняемого по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР, имеющего 3-ю группу инвалидности в связи с большой близорукостью (Н. носил очки – 22 диоптрии), следователь оценил как незаконный интерес обвиняемого иметь защитника с момента предъявления обвинения по мотивам наличия У него физического недостатка, препятствующего самому осуществлять право на защиту. Отказав в удовлетворении заявленного ходатайства, следователь таким образом решил возникший конфликт между общественными и личными интересами. Суд в распорядительном заседании счел, что в Данном случае интерес обвиняемого иметь защитника с момента предъявления обвинения являлся законным, конфликт интересов тем самым следователем был решен неудовлетворительно, и возвратил уголовное дело по обвинению Н. на дополнительное расследование. Определение суда опротестовано не было, и защитник принял участие с момента перепредъявления Н. обвинения.
Какие же критерии должны быть положены в основу оценки законности того или иного интереса личности, а значит, в основу действий следователя по разрешению конфликтов между общественными и личными интересами? Думается, можно говорить о трех критериях. Законным интересом личности является такой ее интерес, который: а) соответствует правам граждан, гарантированным им Конституцией СССР, и не противоречит их конституционным обязанностям; б) не противоречит уголовно-процессуальному законодательству (Основам уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик и уголовно-процессуальному кодексу соответствующей союзной республики); в) соответствует закономерностям неуклонной дальнейшей демократизации уголовного процесса и расширения гарантий правового статуса личности.
В приведенном примере неверная оценка следователем законности интереса обвиняемого Н. именно с позиций последнего критерия и послужила, думается, причиной ошибочного разрешения им возникшего конфликта интересов. Если вопрос о том, является ли близорукость Н. физическим недостатком, препятствующим ему осуществлять самому свое право на защиту, допускает весьма субъективную оценку (следователь, в частности, мотивировал отказ в удовлетворении ходатайства Н. с позиций фактических обстоятельств дела достаточно убедительно: Н. детально излагал обстоятельства инкриминируемого ему преступления, написал показания собственноручно, безошибочно узнавал предметы, предъявленные ему для опознания, активно участвовал в проводимых при расследовании очных ставках), то оценка законности его интереса с позиций дальнейшего расширения прав граждан на защиту и демократизации уголовного процесса должна была привести следователя к признанию интереса Н. законным, т. е. к решению конфликта интересов путем предоставления обвиняемому возможности иметь защитника с момента предъявления обвинения.
В свете сказанного, на наш взгляд, можно говорить о нескольких основных взаимосвязанных и взаимообусловленных путях разрешения и предупреждения конфликтов между общественными и личными интересами в уголовном судопроизводстве, в частности в деятельности следователя.
Во-первых, это строжайшее соблюдение норм процессуального права и процессуальной формы во всех звеньях и всеми работниками органов уголовной юстиции. Это положение очевидно и не требует какой-либо дополнительной аргументации, ибо «любой закон живет только тогда, когда он выполняется – выполняется всеми и повсеместно»[82]. Уголовно-процессуальное законодательство, регламентированная им процессуальная форма расследования, опосредованные законом субъективные права и обязанности его участников – действенное средство предупреждения и разрешения конфликтов в уголовном судопроизводстве.
Во-вторых, высокое правосознание следователя, его правовая идеология и правовая психология, а также строжайшее соблюдение им норм общей и профессиональной морали. Как известно, многие нравственные требования, предъявляемые к деятельности следователя, закреплены в законе относительно производства не всех следственных действий. Так же обстоит дело с отдельными процессуально-тактическими приемами и рекомендациями. (В уголовно-процессуальном законе, сколь бы он ни был совершенен, в принципе невозможно исчерпывающе и детально регламентировать всю I многогранную деятельность по доказыванию.) Например, запрещение унижать честь и достоинство текстуально закреплено в УПК лишь в отношении лиц, участвующих в следственном эксперименте и освидетельствовании (ст. ст. 181, 183); обязанность следователя принимать меры к тому, чтобы не были оглашены обстоятельства интимной жизни лиц, возложена на него законом только при производстве обыска и выемки (ст. 170); запрещение задавать наводящие вопросы допрашиваемым касается в соответствии со ст. 158 УПК только допроса свидетеля и потерпевшего и т. п. Нет никаких сомнений, что в приведенных случаях, как и во многих других, высокое правосознание и мораль следователя лежат в основе конкретных способов предупреждения и разрешения конфликтов между общественными и личными интересами.