Ольга Арсентьева. Влюбленный Дед Мороз

   Надо поменять перегоревшую лампочку. Прочистить сток в раковине. Купить новые лезвия. И, да, попробовать метод Таниямы-Симуры.
   Черт, была же еще какая-то мысль! Про другую сторону. Совсем про другую. А кто по другую сторону от меня? Ну правильно, ученики. Дети.
   Почему бы и нет, – думал Олег Павлович по дороге в школу. – Я, конечно, не верю во все эти психологические штучки, но иногда это действительно работает.
   Объясняешь им какую-нибудь тему, объясняешь, объясняешь… пока сам, наконец, не поймешь.
   Это называется «проговаривание». Проговаривание проблемы вслух. Можно, конечно, говорить вслух с самим собой, но вероятность услышать в ответ полную чушь, которая, как ни странно, может навести на нужную мысль, в этом случае равна нулю…»

* * *

   – Для любого натурального числа n > 2 уравнение an + bn = cn не имеет решений…
 
   – А чего тут сложного-то? – искренне удивился твердый хорошист Кузьмин. – Та же теорема Пифагора, только наоборот… И не с квадратами, а с кубами… ну, или там, с четвертыми или пятыми степенями!
   Класс дружно поддержал Кузьмина.
   Олег Павлович молчал, загадочно улыбаясь краешками тонких губ, как настоящий Чингачгук.
   – И вообще, мне кажется, Ферма был не прав, – брякнул Митя Соболев, который изо всех сил старался произвести на Олега Павловича хорошее впечатление, – такие числа наверняка есть. Ну… они просто должны быть, правда? Для n = 2 они же есть!
   – Точняк, – уверенно заявил Кузьмин. – Должны быть. Так что теорему Ферма проще не доказать, а наоборот… опрова… опрово…
   – Опровергнуть, – мягко подсказал Олег Павлович.
   – Ну да, вот я и говорю! А что будет тому, кто это… опровергнет?
   – Ну, Нобелевскую премию по математике, к сожалению, не дают, – вкрадчиво отозвался Олег Павлович, – но можно получить Золотую медаль Филдса и сто тысяч евро. А от меня лично – пятерку за год по алгебре.
   – Ух ты! Пятерку за год! По алгебре! Обещаете?!

* * *

   Екатерина Сергеевна последовала советам подруг по Клубу, но, разумеется, не полностью, а частично. Вместо светлых волос, чулок в сеточку и мини-юбки она пришла в школу в новых духах.
   Их тонкий, нежный, напоминающий японские ирисы аромат был едва заметен среди волн бодрого, энергичного и напористого учительского запаха. И все же кое-кто почувствовал его и проводил Екатерину Сергеевну озадаченным взглядом.
   К сожалению, Олег Павлович ничего не заметил. Ни на большой перемене, когда Екатерина Сергеевна зашла в кабинет математики, чтобы окончательно выяснить оценки 7-го «Б» за вторую четверть, ни после, на педсовете, где она специально села поближе к нему – не рядом, разумеется, за одну парту, а по соседству, через проход.
   Олег Павлович вообще никого и ничего на педсовете не замечал. Перед ним на столе лежал одинокий лист бумаги, испещренный непонятными символами, и остро оточенный карандаш. Время от времени Олег Павлович принимался крутить карандаш тонкими длинными пальцами. На бледное чело математика под черными индейскими волосами набегала задумчивая складка. Аквамариновые глаза лучились фанатическим блеском.
   Вот оно, с благоговением думала Екатерина Сергеевна. Вот он, путь к его сердцу! Какая жалость, что она ничего, ровнешенько ничего не смыслит в высшей математике!
 
   От горестных размышлений Екатерину Сергеевну отвлек завибрировавший в кармане мобильный телефон. Екатерина Сергеевна выскользнула из-за парты, пробормотала извинения и на цыпочках побежала в коридор.
   – У меня для тебя кое-что есть, – услыхала она в трубке голос Лилии Бенедиктовны, – приходи в Клуб. Прямо сейчас.

* * *

   Екатерина Сергеевна колебалась ровно полминуты.
   Раз Лилия сказала – прямо сейчас, – значит, надо идти.
   От школы до Клуба пешком идти пятнадцать минут, а если очень постараться, то и все десять. Десять минут туда, пять минут там, десять обратно. Через полчаса она вернется и, как ни в чем не бывало, займет свое место. К тому времени директор кончит свое выступление насчет модернизации образования, но его место за кафедрой займет председатель профсоюза.
   А это, думала Екатерина Сергеевна, сбегая по лестнице к боковому выходу и на ходу застегивая крючки старенького кроличьего жакетика, еще минут на двадцать, не меньше… Так что можно особенно не спешить.
   Но все же она спешила и из-за спешки едва не растянулась на заново обледеневшем крыльце Клуба (дворник в это время отмечал с коллегами получение премии).

* * *

   – Вот тебе два билета на мюзикл «Последнее танго Ферма», – сразу же обрадовала ее Лилия Бенедиктовна, – сегодня, в семь часов вечера, в бывшем ДК металлургов – знаешь, где это? Только один спектакль, в честь десятилетия со дня доказательства теоремы.
   – Ух ты! – восхитилась Екатерина Сергеевна. – Но как вы…
   – Все тебе расскажи, – загадочно улыбнулась владелица Клуба.
   На самом деле Лилия, блуждая в Интернете, случайно, по побочной ссылке попала на театральную афишу. Тут же, на сайте, заказала билеты, которые и были доставлены курьером полчаса назад.
   Но клиентке об этом знать не следовало. Пусть думает, что у Лилии такие магические способности.
   Порозовевшая Екатерина Сергеевна полезла в сумочку за деньгами.
   И тут до нее дошла вторая половина информации.
   – Как – уже доказали? А зачем же тогда Олег…
   – Ну, не все приняли доказательство Уайлса, – блеснула свежеприобретенными знаниями Лилия Бенедиктовна, – некоторые считают его неполным, нелаконичным и неизящным…
   Екатерина Сергеевна с мольбой посмотрела на Лилию.
   – Лилия Бенедиктовна, а не могли бы вы… ну, в двух словах объяснить мне, в чем суть этой теоремы?
   – Ну, мать, это уж ты сама, – решительно возразила Лилия Бенедиктовна, – ты же все-таки учительница, хотя и литературы! В энциклопедию загляни… или в Википедию, – добавила она для очистки совести. – Все, иди. Сегодня мне некогда, но завтра после трех можешь позвонить или прийти. Заодно расскажешь, как все прошло.
   Екатерина Сергеевна поспешно убрала билеты и встала.
   – Ах, Лилия Бенедиктовна, голубушка, если бы вы знали!..
   – Да знаю я, знаю. – И царственным жестом белой руки в опалах и бриллиантах Лилия отпустила Екатерину Сергеевну.

* * *

   Когда та вернулась в школу и тихонечко проскользнула через дверь лаборантской на свое место за предпоследней партой, педсовет был еще в самом разгаре.
   Профсоюзного деятеля сменила бодрая, отдохнувшая на недельном больничном завуч. Шел традиционный «разбор полетов» по поводу выставленных за четверть двоек.
   «Школе нашего уровня, – внушала провинившимся учителям завуч, – не пристало иметь неуспевающих учеников. Двойка ученика – это всегда ваша недоработка, уважаемые коллеги. Необходимо принять меры, чтобы в третьей четверти ситуация изменилась к лучшему».
   Провинившиеся учителя, чтобы не смотреть на завуча, мрачно изучали висевшую у нее над головой таблицу Менделеева (педсовет проходил в кабинете химии).
   Остальные педагоги занимались кто чем – проверяли тетради, заполняли журналы, шушукались и потихоньку вязали под партами носки для внуков.
   Олег Павлович по-прежнему сидел за партой в гордом одиночестве, и по-прежнему перед ним лежали лист бумаги и карандаш. Только символов на бумаге прибавилось.
   Еще немного усилий, и можно будет перевернуть лист на другую сторону, подумала Екатерина Сергеевна.
   Очень тихо и осторожно она достала из сумочки один билет и кончиком пальца пододвинула его к краю парты. Глянцевый билет, с крупно напечатанным золотой краской словом «Ферма», поколебавшись мгновение, мягко спланировал вниз. Описав изящную дугу, он опустился как раз у серого замшевого ботинка.
   – Олег Павлович, – тихо позвала Екатерина Сергеевна, – не могли бы вы…
   Олег Павлович, в глазах которого плыли и изгибались эллиптические кривые, посмотрел на Екатерину Сергеевну рассеянным взглядом. Потом повернул голову и посмотрел вниз. Нагнулся, поднял билет, и тут (о, вот он, момент истины! Вот оно, начало нашего совместного будущего!), вместо того, чтобы отдать его Екатерине Сергеевне, впился глазами в магическое золотое слово.
   К счастью, педсовет уже шел к завершению. Через каких-нибудь пятнадцать минут задавания вопросов, общего учительского гвалта и выяснения отношений народ принялся с грохотом ставить стулья на парты.
   – Разрешите, я вам помогу, – обратился Вещий Олег к Екатерине Сергеевне.
   Та, разумеется, не отказалась.
   За более чем двухчасовой педсовет педагоги так устали и так спешили покинуть кабинет, что на них никто не обратил внимания. И никто (даже учительница химии, скрывшаяся в своей лаборантской) не заметил, что Олег Павлович и Екатерина Сергеевна остались в кабинете одни.
   Олег Павлович все еще держал в руках билет.
   – Никогда бы не подумал, что вы интересуетесь теоремой Ферма…
   – Очень! – с жаром заверила его Екатерина Сергеевна. – Очень интересуюсь! Настолько, что сегодня, в десятую годовщину доказательства Уайлса, решила сходить с подругой на этот мюзикл. А подруга, представляете, только что позвонила и сказала, что не сможет!
   Олег Павлович сдвинул красивые черные брови.
   – То есть, получается, этот билет у вас лишний?
   – Получается, так, – скромно потупилась Екатерина Сергеевна.

* * *

   – Я вообще-то не любитель мюзиклов, – сообщил Олег, когда они вошли в ярко освещенное и по-новогоднему украшенное здание ДК металлургов. – Мне с детства медведь на ухо наступил. – Он отряхнул снег со своего длинного черного пальто, в котором со спины походил на Киану Ривза из «Матрицы», и помог снять пальто Екатерине Сергеевне.
   – Надо же, – искренне удивилась та, – а я думала, что все математики немного музыканты… в душе…
   – Интересная мысль, – одобрительно отозвался Олег. – В душе – да. Поэтому я здесь.
   Екатерина Сергеевна, стоя перед большим зеркалом рядом с гардеробом, застенчиво глянула на отражение математика. Хорош, ничего не скажешь, хорош! Высокий, тонкий, изящный… хоть спереди и не походит на Киану Ривза, а все равно хорош! Если б не слишком умное выражение лица, был бы вообще красавец.
   Но и она сегодня выглядела недурно – два часа между педсоветом и встречей с Олегом у метро «Горьковская» были потрачены не зря.
   Волосы почти не примялись меховой шапкой. Французская тушь на ресницах не осыпалась и не растеклась от налипших снежинок.
   На щеках – нежный румянец, на губах – грамотно подобранный оттенок вишневой помады. Любимое темно-зеленое, под цвет глаз, платье выгодно облегает фигуру, подчеркивая то, что следует подчеркнуть, и маскируя то, чему лучше остаться незамеченным.
   – Я очень рассчитываю на сегодняшний вечер, – доверительно сообщил Олег, когда они поднялись по лестнице к холлу.
   Екатерина Сергеевна вздохнула; сердце ее радостно затрепетало.
   «Ну и что с того, что я на три года старше, – вдруг пронеслась в голове шальная и, конечно же, преждевременная мысль. – Какое это имеет значение? Я еще и родить могу!»
   Но Вещий Олег тут же разрушил очарование.
   – Я застрял на одном месте и никак не могу двинуться дальше. В таком случае любая мелочь, любой пустяк могут послужить… А уж музыкальная вещь с таким названием… Вы понимаете?
   Екатерина Сергеевна уныло кивнула.
   Они вошли в зрительный зал.
   – Поэтому я здесь, – повторил Олег, уверенно ведя свою даму к шестому ряду партера.
   – Но что привело сюда вас, литератора и вообще гуманитария?
   Екатерина Сергеевна запаниковала. Сказать, что в свободное время она так же, как и он, мучается над альтернативным доказательством? Ага, а если он заведет с ней разговор, так сказать, по существу?
   Делая вид, что не слышит вопроса, она оглянулась по сторонам.
   – Ой! – радостно воскликнула она, – смотрите! Там, на другом конце ряда, Нина Соболева с отцом! Ну, Нина, мама моего Мити Соболева!
   Никогда еще Екатерина Сергеевна не была так рада видеть Нину.
   Олег, не догадываясь о причинах подобного восторга, нехотя оглянулся.

* * *

   – Ой, – радостно воскликнула Нина, – ой, папа, смотри! Там, на другом конце ряда, – Катя со своим Олегом! Ну, Катя, Екатерина Сергеевна, Митькина классная руководительница! Я тебе про нее рассказывала!
   Александр Васильевич Соболев, не догадываясь о причинах подобного восторга, повернул в ту сторону свою увенчанную роскошной серебристой шевелюрой голову.
   – Где-то я уже видел этого молодого человека, – задумчиво произнес он.
   – Какая же Лилия молодец! – продолжала восхищаться Нина. – Только вчера Катя сказала в Клубе, что хочет сойтись с математиком, а он весь из себя такой неприступный… и вот вам, пожалуйста! Сегодня они вдвоем пришли на мюзикл!..
   – Уже третий звонок, – мягко прервал ее Александр Васильевич, – в антракте, если хочешь, подойдем к ним. А кто такая Лилия?
   Но тут в зале погас свет, и Нина не успела ответить.

* * *

   – Знакомое лицо, – сказал Олег, – где-то я уже видел этого почтенного старца.
   – Да? – удивилась Екатерина Сергеевна. – Он живет в Великом Устюге и в Питер приезжает редко. Вы, наверное, ошиблись.
   – Может, и ошибся, – согласился Олег. – Хотя у меня хорошая зрительная память, а он…
   Но тут раздались звуки увертюры, и на него зашикали сзади.

* * *

   Музыка, если честно, оказалась так себе. По крайней мере, для Екатерины Сергеевны, любившей мелодии гармоничные и плавные, с выдержанным тактом и четким, но ненавязчивым ритмом.
   Не очень ей понравились и исполнители, которые пели и плясали как-то лениво, без огонька. Но, глянув осторожно на сидевшего рядом Олега Павловича, она удивилась: на его худом горбоносом лице присутствовало выражение самого живого интереса.
   «Скажу, что пришла сюда, потому что очень нравится музыка, – решила она. На всякий случай полезла в программку, уточнить фамилию композитора. Розенблюм… ни о чем не говорит. Ладно, не важно это! А важно, что ему нравится…»
   Олег издал какой-то странный звук – то ли всхлипнул, то ли судорожно вздохнул.
   Сзади зашипели. Екатерина Сергеевна, испугавшись, накрыла ладонью его вцепившуюся в подлокотник кисть. Олег, увидев у Екатерины Сергеевны программку, жестом попросил ее себе.
   – Эврика? – нагнувшись к нему, шепотом спросила Екатерина Сергеевна.
   Он буркнул что-то невразумительное – в зубах у него был зажат колпачок от паркеровской шариковой ручки. Сама ручка быстро записывала что-то на белых полях программки, которую Олег положил себе на колено. Екатерина Сергеевна, перегнувшись через подлокотник, попыталась разобрать, что он там пишет; но единственным знакомым ей символом оказался знак «равно».
   – Интегрирование по эллиптическим контурам. Численным методом. В банаховом пространстве, – блестя глазами, сообщил ей Олег.
   – Ну разве что в банаховом, – неуверенно согласилась Екатерина Сергеевна.
   – А скоро антракт?
   – Молодые люди, потише! Сколько же можно любезничать?!
   – Извините, – обернувшись, виновато прошептала Екатерина Сергеевна.

* * *

   – Вы не обидитесь, если я сейчас уйду? – едва дождавшись антракта, спросил Олег.
   – Нисколько, – мужественно ответила Екатерина Сергеевна. – Мне и самой здесь не очень нравится. Этот мюзикл – не самая лучшая вещь Розенблюма…
   При этих словах Олег взглянул на нее как-то странно.
   – Кроме того, я обещала навестить заболевшую подругу, – продолжала Екатерина Сергеевна, – так что я тоже пойду.
   Остатки джентльменских чувств заставили Олега спросить:
   – А где живет ваша подруга?
   – На Митрофаньевском шоссе, в доме номер тридцать шесть.
   – Так это неподалеку от меня, я живу в тридцать восьмом.
   «Знаю, – подумала Екатерина Сергеевна. – За небольшую шоколадку секретарше я досконально изучила твое личное дело. И про подругу наполовину правда – в тридцать шестой дом недавно переехала Нина Соболева со своим Митькой».
   Вслух же она сказала:
   – Надо же, какое совпадение! Значит, нам по пути!

* * *

   – Ты смотри, они уже смылись! – воскликнула Нина. – Как у них быстро пошло на лад! Нет, все-таки Лилия – гений!..
   – Ты второй раз произносишь это имя, – заметил Александр Васильевич.
   – Ну да, да, Лилия – хозяйка нашего Клуба… Помнишь, я говорила тебе, что записалась в Клуб?
   Александр Васильевич слегка поморщился.
   – Но ты еще не знаешь, чем мы там занимаемся. – Нина, понизив голос, отвела отца в оконную нишу, подальше от бродящих по фойе и разглядывающих макеты и фотографии зрителей.
   – Ты, верно, думаешь, что это обычная служба знакомств – так нет! Мы там…
   И Нина начала рассказывать. Александр Васильевич слушал внимательно, и ироническое выражение его красивого, моложавого под седыми кудрями лица, которое очень оживляли ярко-синие глаза, постепенно смягчалось.
   – То есть получается, что мы с этой Лилией – коллеги, – совсем уж доброжелательно усмехнулся он, когда Нина, смолкнув, стала осматриваться в поисках буфета.
   – Получается, так, – согласилась Нина, – только ты занимаешься чудесами под Новый год, а она и весной, и летом, и осенью… А вот где бы нам с тобой выпить чаю?
   – Похоже, что негде. В соседнем зале только водка, коньяк и минеральная вода. Но знаешь, какая мысль пришла мне в голову?
   – Нет, – радостно улыбнулась Нина, знавшая, что отцу приходят в голову лишь удачные мысли.
   – Ну его, этот мюзикл. Не знаю, как тебе, а у меня Пьер де Ферма, одетый в лиловое трико и поющий каким-то фальцетом, не вызывает никакого доверия. Поедем лучше в «Восточный экспресс», там метрдотелем мой старинный знакомый и бывший сотрудник. Это нам по дороге, так что успеем вернуться домой до полуночи, как и обещали Мите.

* * *

   Екатерина Сергеевна никогда раньше не бывала на Митрофаньевском шоссе и не представляла себе, где в этой мрачноватой, плохо освещенной, со старинными зданиями местности может располагаться дом номер тридцать шесть. Оказалось, что в самом конце, перед Кубинской улицей. Там год назад возвели три новостройки, но еще не успели облагородить территорию.
   Но Олег, разумеется, хорошо знал свои окрестности и уверенно вел Екатерину Сергеевну сквозь белесую от свежевыпавшего снега темноту к самому дальнему семиэтажному силуэту.
   Екатерина Сергеевна лихорадочно обдумывала дальнейшие действия. Олег явно стремился как можно скорее исполнить джентльменский долг, довести ее до нужного подъезда и вернуться домой к компьютеру.