Страница:
Лучше бы нас приняли за врагов…
День уже давным-давно перевалил за половину. Солнце, смекнув, что под горку катиться куда проще, поразительно быстро подбиралось к горизонту. Хорошо хоть вслед за ним постепенно спадала жара. Лошади, чувствуя приближение вечера, последние два часа не халтурили, обещая к закату добраться до места ночлега. Позади усердно поднимали пыль тяжеловозы, тащившие обоз. Они тоже хотели попасть в деревушку, прежде чем стражники закроют хлипкие скрипящие ворота. Впрочем, с их скоростью и без остановок они успеют вовремя.
Мы тоже. Причем с остановкой, так как в животе уже давно бурчало, напоминая, что завтрак успешно переварился и теперь требуется хорошая порция обеда. Разнежился я в кресле герцога. Раньше мог скакать на коне весь день без передышки и всю ночь. Не есть, не спать и тут же с разгону кидаться в самую гущу битвы. А теперь полдня всего едем, а зад уже отваливается. Как бы мне жирком не заплыть от хорошей жизни. Покосившись на остальных, я увидел, что дочка уже жует что-то, вытащенное из мешка с припасами. Маришка копается в своей сумке с крайне кровожадным выражением лица. А Квер печально нюхает пакетик из-под пирожков. Так что, если меня это успокоит, не один я голодный.
Съехав с тракта под специально установленные тенты – для желающих перекусить в уютной тени или же для тех, кого ночь застала в дороге, – мы устроились на небольшой привал.
Роланд – так обозвала груду оживших железок начитавшаяся рыцарских романов Юльтиниэль – также спешился, устроившись рядом с дочкой. Доспех оказался на удивление молчалив. Только вот прыгал вокруг своей хозяйки, как маленький восторженный щенок. Квер философски заметил, что такой помощник в дороге очень пригодится. Не ест, не спит, быстр, силен – в общем, идеальный телохранитель. Подумав, я согласился с лейтенантом. Только вот боюсь, жители окрестных деревень быстро узнают своего рыцаря. Да впрочем, что зря нервы себе трепать заранее? Что будет, то будет.
Я покосился на большой кусок вяленого мяса, который уютно устроился на куске хлеба и другим таким же куском был прикрыт, чтобы было вкуснее и сытнее. Справа расположилась громко хрустевшая яблоком Маришка. Причем сидела она как-то подозрительно близко и хрустела тоже странно громко. Так. Все ясно, начинается паранойя. Я постарался незаметно отодвинуться в другую сторону и столкнулся с голодным взглядом Юльтиниэль, которая глядела на мой бутерброд с совершенно определенными намереньями: отобрать и съесть, оставив папу голодным.
Ладно, если со своими страхами я могу разобраться попозже, то бутерброд ждать не станет. Поэтому, недолго думая, я откусил настоящее произведение искусства с кружевной оборкой салатных листьев по краям. Бутерброд сделал подлость, подсунув мне только хлеб и салатный лист. Мясо, издеваясь, выглянуло с другой стороны. Так, я вроде не собирался становиться вегетарианцем? Осторожно вернув мясо на место, я с удовольствием продолжил трапезу. Юльтиниэль печально вздохнула. Не дочь – троглодит какой-то. Хотя если вспомнить, сколько всегда ела Лареллин, поражая всех нещадным истреблением продуктов (как все помещалось в миниатюрную женщину?), было ясно, что доченька пошла в маму. Тут бутерброд попытался спастись бегством, развалившись на две неравные части. Ту, что больше, я, подумав, все-таки протянул Юльтиниэль. Дочка благодарно улыбнулась и вцепилась в угощение крепкими зубками.
– Госпожа, – прогудел Роланд, посмотрев на солнце, – чтобы успеть до заката, нам нужно заканчивать привал.
А действительно, доспех прав. Пора отправляться дальше. Вон нас насколько обоз успел обогнать – пыль виднеется далеко-далеко, словно купцы надеются догнать солнце и по нему вскарабкаться на небосвод. Так что спасибо этому дому, а мы к деревне.
Успели аккурат перед закрытием. Стражники, увидев пять фигурок в начавших сгущаться сумерках, специально повременили с закрытием ворот. Это на теплом безопасном юге не принято обносить дубовым забором деревни и села и закрывать ворота на ночь. Там такое только в городах. А у нас каждая деревня как отдельный город. Первое правило: закрывай ворота, если жить хочешь. И дела нет, что последние девятнадцать лет ничего не происходило. Говорят, до этого случалось и такое – нерадивые стражники забывали закрывать ворота, всего на пять минут после захода солнца опаздывали, а с утра путник какой подъедет, уже живого никого нет. Словно люди, нелюди, собаки, кошки, скотина, даже крысы просто ушли, оставив все на своих местах. Ни следов, ни даже крови… Это теперь тенты по обочинам тракта натянули, вольности разрешили: что можно подождать припозднившихся путников и путешественникам позволить себе задержаться. А еще двадцать лет назад остаться ночью одному за спасительным забором было равнозначно самоубийству.
Герцога во мне стражники признали сразу. Помогло этому то, что один из трех пареньков оказался приятелем того самого незадачливого любителя разрешений на ношение оружия.
Денег за проезд, слава Алив, не взяли. Косились странно. Когда мы уже собирались выезжать на главную улицу, паренек неловко заметил:
– Ваша светлость, вам бы это, на постоялый двор не ехать. Енре, он горазд языком чесать. И вспыльчив больно. Перебрал, да такое понарассказывал, что и слушать противно, да только люд, наоборот, собираться начал. Мы его с другом пытались отговорить, да где уж там. К тому же староста обязательно захочет с вами встретиться… и отец святой…
– Спасибо за совет. Только разве я перестал быть хозяином здешних земель? – Посмотрев, как стражник принялся изо всех сил мотать головой, я улыбнулся. – Замолвлю словечко перед императором, что службу хорошо несешь. И о Енре скажу. Старосте пока не стоит говорить о моем приезде.
Когда мы отъехали на приличное расстояние от ворот, Квер все-таки осмелился спросить с изрядной долей сомнения в голосе:
– А нужно ли нам в трактир ехать? Ну их… потом сразу императору все расскажите, герцог. Сейчас на первом месте другие дела.
– Квер, ты пойми, какой из меня герцог, когда последний мальчишка позволяет себе такое в мой адрес?! – В голосе прорезалась нешуточная угроза.
Ох, не ограничусь я тем, что лишу этого стражника чина и хлебной должности. Надо только послушать, что он там болтать вздумал.
Только в сказках люди, наделенные властью, лишены пороков и являют из себя образец добродетели, помогая всем направо и налево. Я добр только к тем, кто добр ко мне и в ком я уверен.
Постоялый двор представлял собой поистине жалкое зрелище. Покосившееся трухлявое двухэтажное здание подслеповато взирало на мир провалами окон, кое-где в них отсутствовали стекла. На первом этаже пробивался яркий неровный свет и слышался одобрительный гул собравшегося народа. Оставив лошадей тощему мальчишке и кинув ему мелкую монетку на сладости, я первым зашел в пропахший дрянным пивом, самогоном, табаком и потом зал.
На барной стойке восседал стражник Енре, он был весьма пьян и громким голосом рассказывал собравшимся людям, а их, надо заметить, было немало, занятную историю.
– А уж взгляд у него недобрый, мама не горюй! – заплетающимся языком поведал он. – Вроде глядишь, глазища синие-синие, словно камни драгоценные. Никогда подобных глаз не видел. Но холодные они, такие ледяные… и равнодушные-равнодушные… смотришь и озноб по спине. Словно в бездну вглядываешься, а в этой бездне смерть сидит. И ухмылка у него… бр-р. До сих пор страшно! Остальные спутники у него нормальные. Думаю, чего к девке привязался? Ну обвешана оружием, как барышня какая украшениями. Ну и пусть, так ведь краси-ива-ая! – мечтательно протянул он. – Думаю, дай подъеду, пошучу, а потом извинюсь. Вдруг улыбку-то заработаю? А тут этот. Кольцо показывает – герцог. Да только какой из него герцог? Видел я нашего герцога. Только глаза у того добрые, теплые, словно отцовские. А тут внешность его, а внутри словно кто-то другой сидит. Не-е, други. Не наш это герцог уже, не наш… – Трактирщик, правильно расценив паузу в рассказе, плеснул в кружку стражнику еще самогона. Тот разом опрокинул в себя чарку и, закатив глаза, обмяк, успев только прошептать: – Страшный человек…
Юльтиниэль фыркнула на весь трактир, перепугав посетителей.
– Да, папочка. Тут послушать, так ты у нас сам наместник Хель – почти воплощение зла! – весело сказала она, отодвигая меня в сторону и танцующей походкой проходя меж столов к барной стойке.
– Можешь начинать бояться, – в тон ей хмыкнул я, двигаясь следом.
За мной поспешили Квер с Маришкой, Роланд остался возле дверей, не зная, что ему делать. Есть все равно не будет, веса его дубовые лавки, скорее всего, не выдержат, но охранять госпожу надо.
Народ начал боязливо расползаться в стороны. Каждый так и норовил заглянуть мне в глаза, проверить слова стражника. Не стал их расстраивать. Взгляд у меня сейчас был добрый-предобрый. Таки наполнял обшарпанную обстановку трактира теплом и светом. Вот и верьте после этого пьяным стражникам! Правда, улыбка вышла кривая, но это уже мелочи.
Юльтиниэль тем временем уже добралась до Енре, который в невменяемом состоянии успел сползти под стол в обнимку с чаркой. Дочка пихнула стражника носком сапога и презрительно скривилась.
– Так, – я огляделся и, к своему удивлению, все-таки нашел капитана стражи, – любезнейший, я надеюсь, вы понимаете, что поведение, подобное тому, которое показал вам этот молодой человек, недопустимо?
– Да, ваша светлость… два дежурства вне очереди… три…
– Нет. Подобное никуда не годится. Я позабочусь о том, чтобы этот человек больше никогда не получил места в страже. Пусть пропалывает огороды. Донесите, пожалуйста, до него эти сведения, как только он проспится. Оружие отобрать, заработанных денег не выплачивать. Как очнется, отослать, к Хель, из деревни. Понятно?
Капитан закивал, с сочувствием косясь на паренька.
– Замечательно! Трактирщик, выдели нам две лучшие двухместные комнаты и принеси сытный ужин. Все понял?
Тут случился небольшой конфуз. Спешившие убраться подальше от злого герцога люди у выхода столкнулись с мило улыбающимися доспехами. Послышался предынфарктный хрип, чья-то молитва Пресветлой матери и проклятья в адрес Убийцы Хель… Или, наоборот? – с испугу-то и ошибиться можно. Товарищи со слабыми нервами отправились в глубокие обмороки, а те, что порезвее, решили воспользоваться окнами, как запасными выходами.
– Это что же, рыцарь ожил?! Что же творится? – раздался по углам встревоженный шепот. – Надо бы в церковь бежать… а то тут такое…
Квер покосился в мою сторону – святой отец, если он не Тонио, это нехорошо. Я покачал головой. Мол, поедим, посмотрим, а там все обойдется, если будем сидеть по комнатам, как мыши под веником. Взяв у трактирщика ключи от комнат с наказом принести ужин как можно быстрее, мы поднялись на второй этаж.
Юльтиниэль придирчиво оглядела две обшарпанные каморки, скривилась после того, как разбитная служанка, смерив дочку завистливым взглядом, объяснила, что удобства тут на этаже. После чего моя язвочка заметила, что проще было заночевать где-нибудь в лесу. Маришка пожала плечами, брезгливо рассматривая заповедник клопов, также именуемый кроватью.
– Если устроиться на полу, то, может, и сойдет, – неуверенно предложила она.
Тут вернулся Квер, ходивший проверять «удобства», и, по глубокому отвращению, которое выражало его лицо, я подумал, что еще не поздно устроиться где-нибудь на улице. Мысль в голове сформировалась, но высказать вслух я ее не успел. Расплачиваясь за дневную жару, по карнизам бойко застучали первые капли теплого летнего дождика. Значит, придется заночевать тут. Как раз подоспел трактирщик, который, желая услужить лично, притащил огромный поднос, заставленный тарелочками и мисочками с едой. Пахло сносно, выглядело вполне аппетитно, так что, подумав, мы решили остаться тут хотя бы на ужин. А там, глядишь, и дождик кончится, и удастся уговорить какую-нибудь старушку пустить нас к ней на ночлег.
Однако дождь не закончился ни через полчаса, ни через полтора, твердо решив нас задержать в этом трактире. На первом этаже устроился Роланд, не захотев ржаветь под ливнем. В общем, переглянувшись, мы таки решили ложиться спать. Поймав Маришку на выходе из комнаты, я настоятельно попросил девушку проследить, чтобы мое чадо ничего не учудило. Она покивала, обещая, что, если чего случится, доложит. Хотя, зная девичью дружбу, скорее можно предположить, что она тотчас сообщит Юльтиниэль о моей просьбе, а потом постарается, чтобы дочка не отправилась на подвиги в одиночестве: вдвоем-то пакостить куда интереснее.
Вернувшись в комнату, я застал Квера за приготовлениями ко сну. Лейтенант, встав на четвереньки, расстилал на полу свой плащ, явно собираясь устроить клопам забастовку. При этом он выглядел ужасно несчастным – еще бы, вот она, кровать, совсем рядом, а спать приходится в условиях, приближенным к боевым. Вот она, доля молодого и перспективного лейтенанта, которого злобный герцог потащил с собой в столицу.
– Друг мой, что это ты делаешь? Хочешь, чтобы я, встав ночью, споткнулся о тебя и сломал себе что-нибудь жизненно важное? – уточнил я, показно хмуря брови.
– Но ведь клопы, ваша светлость… – Квер проворно вскочил на ноги, смотря на меня с большой надеждой.
Ну, не мог я разочаровать мальчишку. Хорошо хоть заклинание против клопов относится к бытовым и мне пока под силу.
Так что через пять минут я растянулся на тоненьком матрасе, чувствуя себя великим героем. В неплотно зашторенное окошко с любопытством заглянула освободившаяся из оков дождевых туч луна. Бледные лучики, проскальзывая, вплетались в лунную дорожку.
Квер почти сразу же уснул и теперь тихо сопел. За стеной веселое шушуканье стихло тоже довольно быстро – уморились девочки: столько эмоций за один день, когда раньше неделями могла тянуться однообразная скучная жизнь. Ничего, глядишь – завтра лучше будет.
Я же лежал и наблюдал за этим мертвым и некрасивым лунным светом. Не люблю ночи. Наверное, потому, что они напоминают о слишком многих тайнах, которые связывают меня по рукам и ногам. Ночь – время, когда обычные люди и нелюди спят и власть полностью переходит к созданиям Хель. Хотя сколько лет охотники за нечистью не встречали даже захудалого вампира или оборотня? Кажется, последний вампир положил начало легенде о происхождении Маришки. Больше о нечисти ничего не было слышно ни с одного конца нашей большой и процветающей империи.
Не спится мне в такие ночи. Стараясь не разбудить Квера, я тихо поднялся на ноги и подошел к окну. В небольшой, смазанной дождем церкви горел крошечный огонек. Похоже, здешнему святому отцу уже доложили о нашем прибытии. Завтра не избежать разговора с ним. Очень надеюсь, что человек попадется толковый, а не полоумный фанатик.
Наконец луна снова скрылась за неплотным слоем туч. Надо скорее засыпать. Не хочу завтра опять напоминать злобное умертвие. Проходя мимо пыльного старого зеркала, я кинул быстрый скучный взгляд на свое отражение.
Взгляд оказался именно таким, каким его запомнил бедный мальчик-стражник, чья вина была только в том, что он не умел держать язык за зубами.
Глава 4
Утро началось с того, что в коридоре кто-то что-то уронил. Уронил громко и требовательно, именно для того, чтобы разбудить немногочисленных постояльцев трактира. То бишь меня, Квера, дочку и Маришку. Кстати, а где мы оставили рыцаря? Впрочем, лично я окажусь не против того, если новая игрушка Юльтиниэль как можно скорее потеряется. Но не это главное. Главное – кто посмел? Герцог я или не герцог, в конце концов?!
Что-то последнее время мне приходится спрашивать это у себя все чаще и чаще… – скоро усомнюсь и скажу: не герцог. Эх… старые добрые времена, когда я был обычным рыцарем и никто не знал о моей высокородной семейке и ее тайнах. Лениво открыв глаза, тут же снова зажмурился – ласковое солнце с точностью эльфийского снайпера целилось яркими лучами прямо мне в лицо.
– Милорд? – осторожно поинтересовались с соседней кровати.
Лейтенант уже наполовину сполз со своего лежбища, косясь на дверь с нескрываемой ненавистью. Конечно, не мне ведь идти выяснять, что же там случилось.
– Да, Квер, меня тоже разбудили, и теперь очень хочется узнать, что же такого произошло, будто Пресветлая мать снизошла до этого трактира, забытого и самой Убийцей. Точнее, наоборот… – Я провел ладонями по лицу, сгоняя остатки неприятного сна и отмечая, что неплохо бы чуток укоротить бороду.
Ею я обзавелся назло придворным щеголям, сверкающим синими гладковыбритыми щеками. Но все-таки всему есть разумные пределы.
Тем временем лейтенант прошлепал босыми ступнями по полу в сторону двери. Тонко звякнула перевязь. Молодец, охранничек, не забывает про то, что опасность следует ждать со всех сторон и всегда брать с собой оружие. Дверь протяжно скрипнула, после чего наступила тишина. Я даже расслышал, как за тонкой деревянной стенкой о чем-то перешептываются девочки.
– А, это вы, лейтенант, – через мгновение послышался разочарованный голос трактирщика.
Неужели он и правда ожидал, что сам герцог выбежит в коридор с мечом наголо?
– Да, что-то произошло, уважаемый? – Голос у Квера был хриплым ото сна и тихим, словно он приготовился к нападению.
– Староста деревни и святой отец хотят говорить с его светлостью, просили, как проснется, – сразу передать.
Странно… Внутри шевельнулся ледяной комок, осторожно намекающий на опасность. Что же случилось? Пересилив лень, я приподнялся на подушке и еще раз все переосмыслил. Хель, точно… тишина. Не может быть в большой деревне такой тишины. Слышу, как коровы где-то мычат. Гогот домашней птицы. А где разговоры? Перекрикивания кумушек? Смех работающих мужиков? Ледяной комок разросся, требуя немедленных действий. Благо, спал я, не раздеваясь. Что-то, видимо, еще с вечера подсказывало, что лучше быть начеку.
Натянув обувь и пригладив ладонью русую гриву, дабы выглядеть более внушительно (главное, чтобы не глупо), я вышел вслед за Квером в коридор. Первое, что бросалось в глаза, – небольшой медный таз, разлегшийся посреди коридора. Похоже, он и послужил тем самым будильником. Квер стоял так, чтобы закрыть меня собой. Нерационально, если учесть, что кроме нас и тазика в коридоре находился только трактирщик с отвратительным выражением лица.
– Что тут происходит? – Вопрос прозвучал в должной степени грозно, однако масленая улыбка трактирщика не стала менее отвратительной.
– С добрым утром, ваша светлость. Легким ли был ваш сон? – поинтересовался он, почтительно расшаркиваясь перед своим герцогом.
– Благодарность Алив, сон был хорош. Но мой вопрос остался без ответа. – Квер, почувствовав мое настроение, начал вытягивать из ножен меч.
– Ничего, ваша светлость. Тиска, растяпа, уронила таз и тут же убежала, боясь вашего гнева.
Видимо, Тиска – это та самая разбитная служанка. Ну да, а убегала она, видимо, по воздуху. Не помню я торопливых шагов, вообще шагов не помню. Слух-то у меня хороший. Так что трактирщик врал, не краснея, ибо могу поклясться своим титулом, что таз уронил именно он.
– Прикажете наказать? – уточнил трактирщик.
– Не стоит, – пришлось покачать головой. Девка, конечно, образцом честности и целомудрия не показалась, но страдать попусту не будет. – Лучше принесите нам завтрак, – приказал я.
– Никак не могу, ваша светлость, – трактирщик в притворной печали развел руками, – святой отец попросил вас сразу к нему спуститься…
Спустя мгновение к толстой шее мужика страстно прижималось лезвие меча Квера. Вот теперь отвратительная улыбка соизволила покинуть краснощекое лицо трактирщика. Да и эпитет «краснощекое» к нему больше не подходил. Белое с зеленоватым отливом – в точку.
– Как ты разговариваешь со своим господином?! – нежно вопросил Квер и чуть-чуть надавил лезвием, чтобы сталь оставила на шее мужика небольшую царапину.
– Мне велели… там… староста деревни… и святой отец… люди… требовали… – промямлил он что-то совсем невразумительное.
– Что-то случилось? Папочка, нужна помощь? – Обернувшись, я увидел, как из-за двери соседней комнаты на происходящее действие с любопытством смотрят лиловые глаза.
– Нет, милая, тебя я позову, когда мне потребуется сровнять эту деревеньку с землей. – Юльтиниэль недовольно фыркнула, услышав за своей спиной хихиканье Маришки, и, топнув босой ножкой, удалилась обратно в комнату. – Проследи, чтобы она не выходила из комнаты, и сама не выходи, лучше вообще на ключ дверь заприте, – тихо попросил я темноглазую девушку.
Маришка кивнула и захлопнула дверь.
Так. Дочка в относительной безопасности, теперь можно спуститься вниз и узнать, какая Хель приключилась, что я срочно понадобился самым важным шишкам деревушки.
– Отпусти его, – приказав Кверу, я быстрым шагом направился к лестнице.
Ледяной комок в груди только рос, словно намекая, что лучше, схватив вещи, просто сбежать от Хель подальше. Однако природное упрямство требовало во всем разобраться и немедленно поставить распустившуюся собственность на место. Никогда так не думал о подданных. Вот отец-тиран часто и обращался с ними именно как с мебелью. Одобрения это не вызывало ни у матушки, ни у старшего брата, и, когда он до срока встретился с Убийцей – все были только рады. Но вот теперь, ни Хель не понимая в происходящем, я четко знал – если не покажу, кто тут главный, совсем распустятся.
В нижнем зале трактира не обнаружилось ни души. Точнее, обнаружилась. Вышеупомянутая Тиска выпрыгнула на меня из-за барной стойки, вцепившись тоненькими ручками в рубаху.
– Господин, не ходите туда! Лучше через черный вход! – На меня уставились полубезумные серые глаза.
– Успокойся, милая, ничего они мне не сделают. – Попытавшись придать голосу больше уверенности, я невольно замешкался.
Кажется, все знали что-то крайне важное, что я успел благополучно проспать. Квер за спиной недовольно кашлянул, напоминая о своем присутствии.
– Не пристало герцогу, подобно крысе, бежать. Может, там ничего страшного-то и нет, – философски заметил я, толкнув плечом входную дверь – опять привет из юности, еще бы сапогом ее пнул… Однако додумать мысль я не успел, увидев, что творится на улице…
Деревня в полном составе собралась на небольшом пятачке перед трактиром. Я увидел и суровые лица мужчин, и любопытные мордашки молоденьких девушек, настороженных детей. Впереди, то есть ближе всего к входной двери трактира, стояли староста деревни – плотный миловидный мужчина – и святой отец – также нестарый мужчина с удивительно живыми серыми глазами, сейчас в его взгляде легко читались угроза и гнев.
А вот за ними возвышался наскоро сколоченный помост, на котором обычно казнили обвиненных в служении Хель. Рядом с помостом валялась груда доспехов, бывшая когда-то Роландом. Как там Юльтиниэль любила говорить? Ой? Так вот… ой-ой-ой… надо было послушать служанку и тихо убраться через черный ход, прихватив и дочку с Маришкой. А то, думается мне, сейчас добрые крестьяне попробуют изготовить удивительно вкусное блюдо под названием «Жаркое из герцога». Или удастся разойтись с миром?
Сделав вид, что не понимаю, что тут к чему, я шагнул навстречу священнику и старосте деревни. Дар на груди чуть-чуть нагрелся, словно кто-то его положил на растопленную печь. Вообще-то небольшой крест с серединой в форме ромба, заключенный в правильный круг, – знак Пресветлой Алив – изначально было положено носить только священнослужителям. Но после того как несколько столетий назад доказали – нечисть не может вынести прикосновения этого знака, император подписал указ о том, что каждый добросовестный светловерец обязан носить на шее маленькую копию дара. В противном случае его могут подвергнуть ряду неприятных проверок, а то и вовсе сжечь без суда и следствия.
– Доброе утро, господа! Что же заставило вас просить милейшего хозяина трактира будить своего господина столь грубым способом, отрывая от изумительных сновидений? – вопросил я, чуть хмуря брови, но при этом улыбаясь самой доброжелательной улыбкой, которая только отыскалась в моем арсенале гримас.
– И вам доброе утро, ваша светлость, – осторожно откликнулся староста, явно ожидая от меня какой-то другой реакции на этот фарс. – Приносим извинения, но нам срочно потребовалась ваша помощь, – признался он, потупив взор, словно нецелованный парнишка.
– Помощь? Тогда все понятно! Никаких извинений не нужно! Я с большим удовольствием помогу вам в меру своих возможностей, ибо долг любого господина – делать все возможное, чтобы люди и нелюди на его землях богатели, не зная ни тревог, ни бед.
Видимо, врал я так вдохновенно, что даже у святого отца прояснилось лицо, а в его глазах осталось лишь благожелательное спокойствие. Простой люд тоже заулыбался. Фух… кажись, беда начала обходить стороной.
– Благодарствуем, ваша светлость. – Святой отец кивнул на груду доспехов. – Именно эта проблема заставила нас так невежливо разбудить вас. Вероятно, вы узнали в этом нашего рыцаря?
Я внимательно оглядел груду металлолома – а ну как подделку какую-нибудь подсунули? Но это точно был Роланд, только, снимая наложенное дочкой заклятие, кто-то сильно перестарался, превратив хороший рабочий материал в кучу бесполезных железяк.
День уже давным-давно перевалил за половину. Солнце, смекнув, что под горку катиться куда проще, поразительно быстро подбиралось к горизонту. Хорошо хоть вслед за ним постепенно спадала жара. Лошади, чувствуя приближение вечера, последние два часа не халтурили, обещая к закату добраться до места ночлега. Позади усердно поднимали пыль тяжеловозы, тащившие обоз. Они тоже хотели попасть в деревушку, прежде чем стражники закроют хлипкие скрипящие ворота. Впрочем, с их скоростью и без остановок они успеют вовремя.
Мы тоже. Причем с остановкой, так как в животе уже давно бурчало, напоминая, что завтрак успешно переварился и теперь требуется хорошая порция обеда. Разнежился я в кресле герцога. Раньше мог скакать на коне весь день без передышки и всю ночь. Не есть, не спать и тут же с разгону кидаться в самую гущу битвы. А теперь полдня всего едем, а зад уже отваливается. Как бы мне жирком не заплыть от хорошей жизни. Покосившись на остальных, я увидел, что дочка уже жует что-то, вытащенное из мешка с припасами. Маришка копается в своей сумке с крайне кровожадным выражением лица. А Квер печально нюхает пакетик из-под пирожков. Так что, если меня это успокоит, не один я голодный.
Съехав с тракта под специально установленные тенты – для желающих перекусить в уютной тени или же для тех, кого ночь застала в дороге, – мы устроились на небольшой привал.
Роланд – так обозвала груду оживших железок начитавшаяся рыцарских романов Юльтиниэль – также спешился, устроившись рядом с дочкой. Доспех оказался на удивление молчалив. Только вот прыгал вокруг своей хозяйки, как маленький восторженный щенок. Квер философски заметил, что такой помощник в дороге очень пригодится. Не ест, не спит, быстр, силен – в общем, идеальный телохранитель. Подумав, я согласился с лейтенантом. Только вот боюсь, жители окрестных деревень быстро узнают своего рыцаря. Да впрочем, что зря нервы себе трепать заранее? Что будет, то будет.
Я покосился на большой кусок вяленого мяса, который уютно устроился на куске хлеба и другим таким же куском был прикрыт, чтобы было вкуснее и сытнее. Справа расположилась громко хрустевшая яблоком Маришка. Причем сидела она как-то подозрительно близко и хрустела тоже странно громко. Так. Все ясно, начинается паранойя. Я постарался незаметно отодвинуться в другую сторону и столкнулся с голодным взглядом Юльтиниэль, которая глядела на мой бутерброд с совершенно определенными намереньями: отобрать и съесть, оставив папу голодным.
Ладно, если со своими страхами я могу разобраться попозже, то бутерброд ждать не станет. Поэтому, недолго думая, я откусил настоящее произведение искусства с кружевной оборкой салатных листьев по краям. Бутерброд сделал подлость, подсунув мне только хлеб и салатный лист. Мясо, издеваясь, выглянуло с другой стороны. Так, я вроде не собирался становиться вегетарианцем? Осторожно вернув мясо на место, я с удовольствием продолжил трапезу. Юльтиниэль печально вздохнула. Не дочь – троглодит какой-то. Хотя если вспомнить, сколько всегда ела Лареллин, поражая всех нещадным истреблением продуктов (как все помещалось в миниатюрную женщину?), было ясно, что доченька пошла в маму. Тут бутерброд попытался спастись бегством, развалившись на две неравные части. Ту, что больше, я, подумав, все-таки протянул Юльтиниэль. Дочка благодарно улыбнулась и вцепилась в угощение крепкими зубками.
– Госпожа, – прогудел Роланд, посмотрев на солнце, – чтобы успеть до заката, нам нужно заканчивать привал.
А действительно, доспех прав. Пора отправляться дальше. Вон нас насколько обоз успел обогнать – пыль виднеется далеко-далеко, словно купцы надеются догнать солнце и по нему вскарабкаться на небосвод. Так что спасибо этому дому, а мы к деревне.
Успели аккурат перед закрытием. Стражники, увидев пять фигурок в начавших сгущаться сумерках, специально повременили с закрытием ворот. Это на теплом безопасном юге не принято обносить дубовым забором деревни и села и закрывать ворота на ночь. Там такое только в городах. А у нас каждая деревня как отдельный город. Первое правило: закрывай ворота, если жить хочешь. И дела нет, что последние девятнадцать лет ничего не происходило. Говорят, до этого случалось и такое – нерадивые стражники забывали закрывать ворота, всего на пять минут после захода солнца опаздывали, а с утра путник какой подъедет, уже живого никого нет. Словно люди, нелюди, собаки, кошки, скотина, даже крысы просто ушли, оставив все на своих местах. Ни следов, ни даже крови… Это теперь тенты по обочинам тракта натянули, вольности разрешили: что можно подождать припозднившихся путников и путешественникам позволить себе задержаться. А еще двадцать лет назад остаться ночью одному за спасительным забором было равнозначно самоубийству.
Герцога во мне стражники признали сразу. Помогло этому то, что один из трех пареньков оказался приятелем того самого незадачливого любителя разрешений на ношение оружия.
Денег за проезд, слава Алив, не взяли. Косились странно. Когда мы уже собирались выезжать на главную улицу, паренек неловко заметил:
– Ваша светлость, вам бы это, на постоялый двор не ехать. Енре, он горазд языком чесать. И вспыльчив больно. Перебрал, да такое понарассказывал, что и слушать противно, да только люд, наоборот, собираться начал. Мы его с другом пытались отговорить, да где уж там. К тому же староста обязательно захочет с вами встретиться… и отец святой…
– Спасибо за совет. Только разве я перестал быть хозяином здешних земель? – Посмотрев, как стражник принялся изо всех сил мотать головой, я улыбнулся. – Замолвлю словечко перед императором, что службу хорошо несешь. И о Енре скажу. Старосте пока не стоит говорить о моем приезде.
Когда мы отъехали на приличное расстояние от ворот, Квер все-таки осмелился спросить с изрядной долей сомнения в голосе:
– А нужно ли нам в трактир ехать? Ну их… потом сразу императору все расскажите, герцог. Сейчас на первом месте другие дела.
– Квер, ты пойми, какой из меня герцог, когда последний мальчишка позволяет себе такое в мой адрес?! – В голосе прорезалась нешуточная угроза.
Ох, не ограничусь я тем, что лишу этого стражника чина и хлебной должности. Надо только послушать, что он там болтать вздумал.
Только в сказках люди, наделенные властью, лишены пороков и являют из себя образец добродетели, помогая всем направо и налево. Я добр только к тем, кто добр ко мне и в ком я уверен.
Постоялый двор представлял собой поистине жалкое зрелище. Покосившееся трухлявое двухэтажное здание подслеповато взирало на мир провалами окон, кое-где в них отсутствовали стекла. На первом этаже пробивался яркий неровный свет и слышался одобрительный гул собравшегося народа. Оставив лошадей тощему мальчишке и кинув ему мелкую монетку на сладости, я первым зашел в пропахший дрянным пивом, самогоном, табаком и потом зал.
На барной стойке восседал стражник Енре, он был весьма пьян и громким голосом рассказывал собравшимся людям, а их, надо заметить, было немало, занятную историю.
– А уж взгляд у него недобрый, мама не горюй! – заплетающимся языком поведал он. – Вроде глядишь, глазища синие-синие, словно камни драгоценные. Никогда подобных глаз не видел. Но холодные они, такие ледяные… и равнодушные-равнодушные… смотришь и озноб по спине. Словно в бездну вглядываешься, а в этой бездне смерть сидит. И ухмылка у него… бр-р. До сих пор страшно! Остальные спутники у него нормальные. Думаю, чего к девке привязался? Ну обвешана оружием, как барышня какая украшениями. Ну и пусть, так ведь краси-ива-ая! – мечтательно протянул он. – Думаю, дай подъеду, пошучу, а потом извинюсь. Вдруг улыбку-то заработаю? А тут этот. Кольцо показывает – герцог. Да только какой из него герцог? Видел я нашего герцога. Только глаза у того добрые, теплые, словно отцовские. А тут внешность его, а внутри словно кто-то другой сидит. Не-е, други. Не наш это герцог уже, не наш… – Трактирщик, правильно расценив паузу в рассказе, плеснул в кружку стражнику еще самогона. Тот разом опрокинул в себя чарку и, закатив глаза, обмяк, успев только прошептать: – Страшный человек…
Юльтиниэль фыркнула на весь трактир, перепугав посетителей.
– Да, папочка. Тут послушать, так ты у нас сам наместник Хель – почти воплощение зла! – весело сказала она, отодвигая меня в сторону и танцующей походкой проходя меж столов к барной стойке.
– Можешь начинать бояться, – в тон ей хмыкнул я, двигаясь следом.
За мной поспешили Квер с Маришкой, Роланд остался возле дверей, не зная, что ему делать. Есть все равно не будет, веса его дубовые лавки, скорее всего, не выдержат, но охранять госпожу надо.
Народ начал боязливо расползаться в стороны. Каждый так и норовил заглянуть мне в глаза, проверить слова стражника. Не стал их расстраивать. Взгляд у меня сейчас был добрый-предобрый. Таки наполнял обшарпанную обстановку трактира теплом и светом. Вот и верьте после этого пьяным стражникам! Правда, улыбка вышла кривая, но это уже мелочи.
Юльтиниэль тем временем уже добралась до Енре, который в невменяемом состоянии успел сползти под стол в обнимку с чаркой. Дочка пихнула стражника носком сапога и презрительно скривилась.
– Так, – я огляделся и, к своему удивлению, все-таки нашел капитана стражи, – любезнейший, я надеюсь, вы понимаете, что поведение, подобное тому, которое показал вам этот молодой человек, недопустимо?
– Да, ваша светлость… два дежурства вне очереди… три…
– Нет. Подобное никуда не годится. Я позабочусь о том, чтобы этот человек больше никогда не получил места в страже. Пусть пропалывает огороды. Донесите, пожалуйста, до него эти сведения, как только он проспится. Оружие отобрать, заработанных денег не выплачивать. Как очнется, отослать, к Хель, из деревни. Понятно?
Капитан закивал, с сочувствием косясь на паренька.
– Замечательно! Трактирщик, выдели нам две лучшие двухместные комнаты и принеси сытный ужин. Все понял?
Тут случился небольшой конфуз. Спешившие убраться подальше от злого герцога люди у выхода столкнулись с мило улыбающимися доспехами. Послышался предынфарктный хрип, чья-то молитва Пресветлой матери и проклятья в адрес Убийцы Хель… Или, наоборот? – с испугу-то и ошибиться можно. Товарищи со слабыми нервами отправились в глубокие обмороки, а те, что порезвее, решили воспользоваться окнами, как запасными выходами.
– Это что же, рыцарь ожил?! Что же творится? – раздался по углам встревоженный шепот. – Надо бы в церковь бежать… а то тут такое…
Квер покосился в мою сторону – святой отец, если он не Тонио, это нехорошо. Я покачал головой. Мол, поедим, посмотрим, а там все обойдется, если будем сидеть по комнатам, как мыши под веником. Взяв у трактирщика ключи от комнат с наказом принести ужин как можно быстрее, мы поднялись на второй этаж.
Юльтиниэль придирчиво оглядела две обшарпанные каморки, скривилась после того, как разбитная служанка, смерив дочку завистливым взглядом, объяснила, что удобства тут на этаже. После чего моя язвочка заметила, что проще было заночевать где-нибудь в лесу. Маришка пожала плечами, брезгливо рассматривая заповедник клопов, также именуемый кроватью.
– Если устроиться на полу, то, может, и сойдет, – неуверенно предложила она.
Тут вернулся Квер, ходивший проверять «удобства», и, по глубокому отвращению, которое выражало его лицо, я подумал, что еще не поздно устроиться где-нибудь на улице. Мысль в голове сформировалась, но высказать вслух я ее не успел. Расплачиваясь за дневную жару, по карнизам бойко застучали первые капли теплого летнего дождика. Значит, придется заночевать тут. Как раз подоспел трактирщик, который, желая услужить лично, притащил огромный поднос, заставленный тарелочками и мисочками с едой. Пахло сносно, выглядело вполне аппетитно, так что, подумав, мы решили остаться тут хотя бы на ужин. А там, глядишь, и дождик кончится, и удастся уговорить какую-нибудь старушку пустить нас к ней на ночлег.
Однако дождь не закончился ни через полчаса, ни через полтора, твердо решив нас задержать в этом трактире. На первом этаже устроился Роланд, не захотев ржаветь под ливнем. В общем, переглянувшись, мы таки решили ложиться спать. Поймав Маришку на выходе из комнаты, я настоятельно попросил девушку проследить, чтобы мое чадо ничего не учудило. Она покивала, обещая, что, если чего случится, доложит. Хотя, зная девичью дружбу, скорее можно предположить, что она тотчас сообщит Юльтиниэль о моей просьбе, а потом постарается, чтобы дочка не отправилась на подвиги в одиночестве: вдвоем-то пакостить куда интереснее.
Вернувшись в комнату, я застал Квера за приготовлениями ко сну. Лейтенант, встав на четвереньки, расстилал на полу свой плащ, явно собираясь устроить клопам забастовку. При этом он выглядел ужасно несчастным – еще бы, вот она, кровать, совсем рядом, а спать приходится в условиях, приближенным к боевым. Вот она, доля молодого и перспективного лейтенанта, которого злобный герцог потащил с собой в столицу.
– Друг мой, что это ты делаешь? Хочешь, чтобы я, встав ночью, споткнулся о тебя и сломал себе что-нибудь жизненно важное? – уточнил я, показно хмуря брови.
– Но ведь клопы, ваша светлость… – Квер проворно вскочил на ноги, смотря на меня с большой надеждой.
Ну, не мог я разочаровать мальчишку. Хорошо хоть заклинание против клопов относится к бытовым и мне пока под силу.
Так что через пять минут я растянулся на тоненьком матрасе, чувствуя себя великим героем. В неплотно зашторенное окошко с любопытством заглянула освободившаяся из оков дождевых туч луна. Бледные лучики, проскальзывая, вплетались в лунную дорожку.
Квер почти сразу же уснул и теперь тихо сопел. За стеной веселое шушуканье стихло тоже довольно быстро – уморились девочки: столько эмоций за один день, когда раньше неделями могла тянуться однообразная скучная жизнь. Ничего, глядишь – завтра лучше будет.
Я же лежал и наблюдал за этим мертвым и некрасивым лунным светом. Не люблю ночи. Наверное, потому, что они напоминают о слишком многих тайнах, которые связывают меня по рукам и ногам. Ночь – время, когда обычные люди и нелюди спят и власть полностью переходит к созданиям Хель. Хотя сколько лет охотники за нечистью не встречали даже захудалого вампира или оборотня? Кажется, последний вампир положил начало легенде о происхождении Маришки. Больше о нечисти ничего не было слышно ни с одного конца нашей большой и процветающей империи.
Не спится мне в такие ночи. Стараясь не разбудить Квера, я тихо поднялся на ноги и подошел к окну. В небольшой, смазанной дождем церкви горел крошечный огонек. Похоже, здешнему святому отцу уже доложили о нашем прибытии. Завтра не избежать разговора с ним. Очень надеюсь, что человек попадется толковый, а не полоумный фанатик.
Наконец луна снова скрылась за неплотным слоем туч. Надо скорее засыпать. Не хочу завтра опять напоминать злобное умертвие. Проходя мимо пыльного старого зеркала, я кинул быстрый скучный взгляд на свое отражение.
Взгляд оказался именно таким, каким его запомнил бедный мальчик-стражник, чья вина была только в том, что он не умел держать язык за зубами.
Глава 4
А вы умеете вызывать демонов правильно?
Не стоит уповать на удачу!
Удача
Утро началось с того, что в коридоре кто-то что-то уронил. Уронил громко и требовательно, именно для того, чтобы разбудить немногочисленных постояльцев трактира. То бишь меня, Квера, дочку и Маришку. Кстати, а где мы оставили рыцаря? Впрочем, лично я окажусь не против того, если новая игрушка Юльтиниэль как можно скорее потеряется. Но не это главное. Главное – кто посмел? Герцог я или не герцог, в конце концов?!
Что-то последнее время мне приходится спрашивать это у себя все чаще и чаще… – скоро усомнюсь и скажу: не герцог. Эх… старые добрые времена, когда я был обычным рыцарем и никто не знал о моей высокородной семейке и ее тайнах. Лениво открыв глаза, тут же снова зажмурился – ласковое солнце с точностью эльфийского снайпера целилось яркими лучами прямо мне в лицо.
– Милорд? – осторожно поинтересовались с соседней кровати.
Лейтенант уже наполовину сполз со своего лежбища, косясь на дверь с нескрываемой ненавистью. Конечно, не мне ведь идти выяснять, что же там случилось.
– Да, Квер, меня тоже разбудили, и теперь очень хочется узнать, что же такого произошло, будто Пресветлая мать снизошла до этого трактира, забытого и самой Убийцей. Точнее, наоборот… – Я провел ладонями по лицу, сгоняя остатки неприятного сна и отмечая, что неплохо бы чуток укоротить бороду.
Ею я обзавелся назло придворным щеголям, сверкающим синими гладковыбритыми щеками. Но все-таки всему есть разумные пределы.
Тем временем лейтенант прошлепал босыми ступнями по полу в сторону двери. Тонко звякнула перевязь. Молодец, охранничек, не забывает про то, что опасность следует ждать со всех сторон и всегда брать с собой оружие. Дверь протяжно скрипнула, после чего наступила тишина. Я даже расслышал, как за тонкой деревянной стенкой о чем-то перешептываются девочки.
– А, это вы, лейтенант, – через мгновение послышался разочарованный голос трактирщика.
Неужели он и правда ожидал, что сам герцог выбежит в коридор с мечом наголо?
– Да, что-то произошло, уважаемый? – Голос у Квера был хриплым ото сна и тихим, словно он приготовился к нападению.
– Староста деревни и святой отец хотят говорить с его светлостью, просили, как проснется, – сразу передать.
Странно… Внутри шевельнулся ледяной комок, осторожно намекающий на опасность. Что же случилось? Пересилив лень, я приподнялся на подушке и еще раз все переосмыслил. Хель, точно… тишина. Не может быть в большой деревне такой тишины. Слышу, как коровы где-то мычат. Гогот домашней птицы. А где разговоры? Перекрикивания кумушек? Смех работающих мужиков? Ледяной комок разросся, требуя немедленных действий. Благо, спал я, не раздеваясь. Что-то, видимо, еще с вечера подсказывало, что лучше быть начеку.
Натянув обувь и пригладив ладонью русую гриву, дабы выглядеть более внушительно (главное, чтобы не глупо), я вышел вслед за Квером в коридор. Первое, что бросалось в глаза, – небольшой медный таз, разлегшийся посреди коридора. Похоже, он и послужил тем самым будильником. Квер стоял так, чтобы закрыть меня собой. Нерационально, если учесть, что кроме нас и тазика в коридоре находился только трактирщик с отвратительным выражением лица.
– Что тут происходит? – Вопрос прозвучал в должной степени грозно, однако масленая улыбка трактирщика не стала менее отвратительной.
– С добрым утром, ваша светлость. Легким ли был ваш сон? – поинтересовался он, почтительно расшаркиваясь перед своим герцогом.
– Благодарность Алив, сон был хорош. Но мой вопрос остался без ответа. – Квер, почувствовав мое настроение, начал вытягивать из ножен меч.
– Ничего, ваша светлость. Тиска, растяпа, уронила таз и тут же убежала, боясь вашего гнева.
Видимо, Тиска – это та самая разбитная служанка. Ну да, а убегала она, видимо, по воздуху. Не помню я торопливых шагов, вообще шагов не помню. Слух-то у меня хороший. Так что трактирщик врал, не краснея, ибо могу поклясться своим титулом, что таз уронил именно он.
– Прикажете наказать? – уточнил трактирщик.
– Не стоит, – пришлось покачать головой. Девка, конечно, образцом честности и целомудрия не показалась, но страдать попусту не будет. – Лучше принесите нам завтрак, – приказал я.
– Никак не могу, ваша светлость, – трактирщик в притворной печали развел руками, – святой отец попросил вас сразу к нему спуститься…
Спустя мгновение к толстой шее мужика страстно прижималось лезвие меча Квера. Вот теперь отвратительная улыбка соизволила покинуть краснощекое лицо трактирщика. Да и эпитет «краснощекое» к нему больше не подходил. Белое с зеленоватым отливом – в точку.
– Как ты разговариваешь со своим господином?! – нежно вопросил Квер и чуть-чуть надавил лезвием, чтобы сталь оставила на шее мужика небольшую царапину.
– Мне велели… там… староста деревни… и святой отец… люди… требовали… – промямлил он что-то совсем невразумительное.
– Что-то случилось? Папочка, нужна помощь? – Обернувшись, я увидел, как из-за двери соседней комнаты на происходящее действие с любопытством смотрят лиловые глаза.
– Нет, милая, тебя я позову, когда мне потребуется сровнять эту деревеньку с землей. – Юльтиниэль недовольно фыркнула, услышав за своей спиной хихиканье Маришки, и, топнув босой ножкой, удалилась обратно в комнату. – Проследи, чтобы она не выходила из комнаты, и сама не выходи, лучше вообще на ключ дверь заприте, – тихо попросил я темноглазую девушку.
Маришка кивнула и захлопнула дверь.
Так. Дочка в относительной безопасности, теперь можно спуститься вниз и узнать, какая Хель приключилась, что я срочно понадобился самым важным шишкам деревушки.
– Отпусти его, – приказав Кверу, я быстрым шагом направился к лестнице.
Ледяной комок в груди только рос, словно намекая, что лучше, схватив вещи, просто сбежать от Хель подальше. Однако природное упрямство требовало во всем разобраться и немедленно поставить распустившуюся собственность на место. Никогда так не думал о подданных. Вот отец-тиран часто и обращался с ними именно как с мебелью. Одобрения это не вызывало ни у матушки, ни у старшего брата, и, когда он до срока встретился с Убийцей – все были только рады. Но вот теперь, ни Хель не понимая в происходящем, я четко знал – если не покажу, кто тут главный, совсем распустятся.
В нижнем зале трактира не обнаружилось ни души. Точнее, обнаружилась. Вышеупомянутая Тиска выпрыгнула на меня из-за барной стойки, вцепившись тоненькими ручками в рубаху.
– Господин, не ходите туда! Лучше через черный вход! – На меня уставились полубезумные серые глаза.
– Успокойся, милая, ничего они мне не сделают. – Попытавшись придать голосу больше уверенности, я невольно замешкался.
Кажется, все знали что-то крайне важное, что я успел благополучно проспать. Квер за спиной недовольно кашлянул, напоминая о своем присутствии.
– Не пристало герцогу, подобно крысе, бежать. Может, там ничего страшного-то и нет, – философски заметил я, толкнув плечом входную дверь – опять привет из юности, еще бы сапогом ее пнул… Однако додумать мысль я не успел, увидев, что творится на улице…
Деревня в полном составе собралась на небольшом пятачке перед трактиром. Я увидел и суровые лица мужчин, и любопытные мордашки молоденьких девушек, настороженных детей. Впереди, то есть ближе всего к входной двери трактира, стояли староста деревни – плотный миловидный мужчина – и святой отец – также нестарый мужчина с удивительно живыми серыми глазами, сейчас в его взгляде легко читались угроза и гнев.
А вот за ними возвышался наскоро сколоченный помост, на котором обычно казнили обвиненных в служении Хель. Рядом с помостом валялась груда доспехов, бывшая когда-то Роландом. Как там Юльтиниэль любила говорить? Ой? Так вот… ой-ой-ой… надо было послушать служанку и тихо убраться через черный ход, прихватив и дочку с Маришкой. А то, думается мне, сейчас добрые крестьяне попробуют изготовить удивительно вкусное блюдо под названием «Жаркое из герцога». Или удастся разойтись с миром?
Сделав вид, что не понимаю, что тут к чему, я шагнул навстречу священнику и старосте деревни. Дар на груди чуть-чуть нагрелся, словно кто-то его положил на растопленную печь. Вообще-то небольшой крест с серединой в форме ромба, заключенный в правильный круг, – знак Пресветлой Алив – изначально было положено носить только священнослужителям. Но после того как несколько столетий назад доказали – нечисть не может вынести прикосновения этого знака, император подписал указ о том, что каждый добросовестный светловерец обязан носить на шее маленькую копию дара. В противном случае его могут подвергнуть ряду неприятных проверок, а то и вовсе сжечь без суда и следствия.
– Доброе утро, господа! Что же заставило вас просить милейшего хозяина трактира будить своего господина столь грубым способом, отрывая от изумительных сновидений? – вопросил я, чуть хмуря брови, но при этом улыбаясь самой доброжелательной улыбкой, которая только отыскалась в моем арсенале гримас.
– И вам доброе утро, ваша светлость, – осторожно откликнулся староста, явно ожидая от меня какой-то другой реакции на этот фарс. – Приносим извинения, но нам срочно потребовалась ваша помощь, – признался он, потупив взор, словно нецелованный парнишка.
– Помощь? Тогда все понятно! Никаких извинений не нужно! Я с большим удовольствием помогу вам в меру своих возможностей, ибо долг любого господина – делать все возможное, чтобы люди и нелюди на его землях богатели, не зная ни тревог, ни бед.
Видимо, врал я так вдохновенно, что даже у святого отца прояснилось лицо, а в его глазах осталось лишь благожелательное спокойствие. Простой люд тоже заулыбался. Фух… кажись, беда начала обходить стороной.
– Благодарствуем, ваша светлость. – Святой отец кивнул на груду доспехов. – Именно эта проблема заставила нас так невежливо разбудить вас. Вероятно, вы узнали в этом нашего рыцаря?
Я внимательно оглядел груду металлолома – а ну как подделку какую-нибудь подсунули? Но это точно был Роланд, только, снимая наложенное дочкой заклятие, кто-то сильно перестарался, превратив хороший рабочий материал в кучу бесполезных железяк.