Глянцевые журналы вызывали у Маши истерику. Какой бред там пишут. Быть нестандартным – это хорошо! Выделяться из толпы – это отлично! Мужчины любят не за фигуру – это факт! Какая же это все ерунда!!! Нынешний мир живет стереотипами. И мыслит стандартами. Любовь, как гончий пес, устремляется к узкому колену, тонкой щиколотке, стройной талии. Желание менее разборчиво, его может взбудоражить и полная грудь, и широкие бедра, и аппетитная попка. Но если ты больше, намного больше всех этих стандартов – ты остаешься на обочине жизни. Если носика не видно из-за тугих щек, если тройной подбородок свисает на грудь, если вместо ног, коленок, талии только одно – жир, жир и еще раз жир, то… То, в общем, все. Не о чем говорить, не на что рассчитывать, мечты и фантазии не могут даже разбиться, потому что разбивается то, что существует… И все равно Маша часами могла разглядывать «Вог» или «Космо»…
Мама родила ее рано, в двадцать лет. И теперь, когда ей «сороковник», на ее фигуру заглядываются, но это так, к слову. Собственное двадцатилетие стало для Маши приговором. Все было, как всегда – подарки родителей, торт с обезжиренными сливками, диетическая кока-кола. Все было невыносимо. Маша не могла отделаться от мысли о том, что в ее годы у родителей появилась она, Машка. А у нее до сих пор не случилось ни одного мало-мальски серьезного события. Она даже с мальчиком ни разу не целовалась. И нет таких слов, чтобы описать, как же это больно.
После того дня рождения в ней что-то сломалось. Словно бы прожектор надежды, робко обещавший счастье, потух навсегда.
– Хороша наша Маша, с каждым днем она все краше! – протягивая ей карточку, как-то совсем некстати пошутил Сергей Макаров.
«Понятно, – мрачно подумала Маша, – не может промолчать. Ну прибавила я еще три кило. Ему-то какая разница! Зачем об этом постоянно напоминать?!»
Ярость закипела в ее груди так сильно, что она начала задыхаться. Ярость и ненависть к этим мужчинам, таким красивым, желанным и недостижимым.
Что ж, пусть ей не дано вызвать их любовь. Зато она заставит их почувствовать страх. Говорят, что перед смертью становится очень, очень страшно…
Выбор способа убийства не вызвал у Маши никаких затруднений. Когда все время пытаешься обуздать выпирающую из джинсов плоть – поневоле сделаешься фармацевтом. Она знала, что в сочетании с белковым коктейлем некоторые препараты становятся смертельно опасными. Бар в фитнес-центре закрывался раньше тренажерного зала на час, поэтому Маше оставалось только ждать, пока затренировавшийся клиент не попросит ее приготовить коктейль…
По той же схеме она отравила Виктора Комарова. И никаких угрызений совести при этом не испытала. Эта копия Антонио Бандераса вечно смотрела на нее, как на часть интерьера. И девушка была немало удивлена тем, что, заказывая свой последний коктейль, Виктор, обратился к ней по имени.
Милиция сбилась с ног, пытаясь вычислить убийцу. Одна из девочек, работавших в баре, не выдержав допросов и подозрений, загремела в больницу с нервным расстройством. А Маша… Она сияла от счастья. Наконец-то в ее жизни стали происходить хоть какие-то события…
Андрей Хлестов в отличие от Виктора и Сергея Маше нравился. Во-первых, он никогда не позволял себе никаких шуток по поводу ее фигуры. Точнее, по поводу полного отсутствия оной. Во-вторых, он приезжал в спортзал на черном тонированном джипе, иногда к нему приходили друзья – такие же коротко стриженные, в черных кожаных куртках, и Маша понимала, что криминальный мир для этих людей – не сюжет лихого боевика. Зачем, зачем же он начал заигрывать с симпатичной худенькой девочкой? Зачем он попросил: «Маша, приготовь коктейль»?..
Она растерялась, занервничала, и, видимо, он что-то почувствовал. Сделав лишь несколько глотков, Андрей оставил стакан с напитком, ушел переодеваться, а потом растворился в ночи на таком же черном, как ее покровы, джипе. Разволновавшись, Маша забыла вытереть с бокала свои отпечатки…
Следственный изолятор, допросы, суд – все это прошло как в тумане. Маша много плакала. Нет, ей не было жалко себя. Она совершенно не жалела о том, что отправила на тот свет троих мужчин. Даже смерть Андрея Хлестова не оставила у нее никаких чувств, кроме легкой досады. Сам виноват: выпил бы весь бокал – испытал куда меньше страданий. Но ей было безумно жаль родителей, мгновенно постаревших, раздавленных обрушившимся на них горем. И Маша поняла, что на самом деле в ее жизни большое место занимала любовь. Очень сильная и самая нежная – к этим двум людям, отдавшим ей все и не получившим взамен ничего, кроме позора.
Приговор – пожизненное заключение – ее не удивил. Адвокат, нанятый родителями, предупреждал: рассчитывать на снисхождение особо не стоит. Но в тот день, когда она собрала свои нехитрые пожитки, готовясь к отправке в колонию, по тюремной почте ей пришло письмо. «Я сделаю все, чтобы вытащить тебя из тюряги. Девочка, ты никогда не знала любви и не останавливалась ни перед какими средствами, мстя за ее отсутствие. И за это я полюбил тебя всей душой…»
Прочитав эту записку, Маша почувствовала, как ее сердце замирает от счастья. Она не знала имени этого человека. Она никогда не видела его лица. И это не имело ровным счетом никакого значения. Потому, что она любила его…
…Дописав последний абзац, Лика посмотрела на часы и ужаснулась. Она не отходила от компьютера восемь часов. Свет настольной лампы стал совсем тусклым в лучах заглядывающего в окна солнца. Поясница ныла так, словно Лика всю ночь разгружала вагоны, а глаза, казалось, были истерты наждачной бумагой.
Тем не менее она сходила на кухню, выкурила там сигарету, потом зачем-то проверила электронную почту, удалила, не читая, целых три письма экс-шефа Андрея Ивановича и лишь тогда упала на постель и провалилась в глубокий сон…
5
Мама родила ее рано, в двадцать лет. И теперь, когда ей «сороковник», на ее фигуру заглядываются, но это так, к слову. Собственное двадцатилетие стало для Маши приговором. Все было, как всегда – подарки родителей, торт с обезжиренными сливками, диетическая кока-кола. Все было невыносимо. Маша не могла отделаться от мысли о том, что в ее годы у родителей появилась она, Машка. А у нее до сих пор не случилось ни одного мало-мальски серьезного события. Она даже с мальчиком ни разу не целовалась. И нет таких слов, чтобы описать, как же это больно.
После того дня рождения в ней что-то сломалось. Словно бы прожектор надежды, робко обещавший счастье, потух навсегда.
– Хороша наша Маша, с каждым днем она все краше! – протягивая ей карточку, как-то совсем некстати пошутил Сергей Макаров.
«Понятно, – мрачно подумала Маша, – не может промолчать. Ну прибавила я еще три кило. Ему-то какая разница! Зачем об этом постоянно напоминать?!»
Ярость закипела в ее груди так сильно, что она начала задыхаться. Ярость и ненависть к этим мужчинам, таким красивым, желанным и недостижимым.
Что ж, пусть ей не дано вызвать их любовь. Зато она заставит их почувствовать страх. Говорят, что перед смертью становится очень, очень страшно…
Выбор способа убийства не вызвал у Маши никаких затруднений. Когда все время пытаешься обуздать выпирающую из джинсов плоть – поневоле сделаешься фармацевтом. Она знала, что в сочетании с белковым коктейлем некоторые препараты становятся смертельно опасными. Бар в фитнес-центре закрывался раньше тренажерного зала на час, поэтому Маше оставалось только ждать, пока затренировавшийся клиент не попросит ее приготовить коктейль…
По той же схеме она отравила Виктора Комарова. И никаких угрызений совести при этом не испытала. Эта копия Антонио Бандераса вечно смотрела на нее, как на часть интерьера. И девушка была немало удивлена тем, что, заказывая свой последний коктейль, Виктор, обратился к ней по имени.
Милиция сбилась с ног, пытаясь вычислить убийцу. Одна из девочек, работавших в баре, не выдержав допросов и подозрений, загремела в больницу с нервным расстройством. А Маша… Она сияла от счастья. Наконец-то в ее жизни стали происходить хоть какие-то события…
Андрей Хлестов в отличие от Виктора и Сергея Маше нравился. Во-первых, он никогда не позволял себе никаких шуток по поводу ее фигуры. Точнее, по поводу полного отсутствия оной. Во-вторых, он приезжал в спортзал на черном тонированном джипе, иногда к нему приходили друзья – такие же коротко стриженные, в черных кожаных куртках, и Маша понимала, что криминальный мир для этих людей – не сюжет лихого боевика. Зачем, зачем же он начал заигрывать с симпатичной худенькой девочкой? Зачем он попросил: «Маша, приготовь коктейль»?..
Она растерялась, занервничала, и, видимо, он что-то почувствовал. Сделав лишь несколько глотков, Андрей оставил стакан с напитком, ушел переодеваться, а потом растворился в ночи на таком же черном, как ее покровы, джипе. Разволновавшись, Маша забыла вытереть с бокала свои отпечатки…
Следственный изолятор, допросы, суд – все это прошло как в тумане. Маша много плакала. Нет, ей не было жалко себя. Она совершенно не жалела о том, что отправила на тот свет троих мужчин. Даже смерть Андрея Хлестова не оставила у нее никаких чувств, кроме легкой досады. Сам виноват: выпил бы весь бокал – испытал куда меньше страданий. Но ей было безумно жаль родителей, мгновенно постаревших, раздавленных обрушившимся на них горем. И Маша поняла, что на самом деле в ее жизни большое место занимала любовь. Очень сильная и самая нежная – к этим двум людям, отдавшим ей все и не получившим взамен ничего, кроме позора.
Приговор – пожизненное заключение – ее не удивил. Адвокат, нанятый родителями, предупреждал: рассчитывать на снисхождение особо не стоит. Но в тот день, когда она собрала свои нехитрые пожитки, готовясь к отправке в колонию, по тюремной почте ей пришло письмо. «Я сделаю все, чтобы вытащить тебя из тюряги. Девочка, ты никогда не знала любви и не останавливалась ни перед какими средствами, мстя за ее отсутствие. И за это я полюбил тебя всей душой…»
Прочитав эту записку, Маша почувствовала, как ее сердце замирает от счастья. Она не знала имени этого человека. Она никогда не видела его лица. И это не имело ровным счетом никакого значения. Потому, что она любила его…
…Дописав последний абзац, Лика посмотрела на часы и ужаснулась. Она не отходила от компьютера восемь часов. Свет настольной лампы стал совсем тусклым в лучах заглядывающего в окна солнца. Поясница ныла так, словно Лика всю ночь разгружала вагоны, а глаза, казалось, были истерты наждачной бумагой.
Тем не менее она сходила на кухню, выкурила там сигарету, потом зачем-то проверила электронную почту, удалила, не читая, целых три письма экс-шефа Андрея Ивановича и лишь тогда упала на постель и провалилась в глубокий сон…
5
Немногочисленная похоронная процессия, провожавшая в последний путь бизнесмена Сергея Макарова, здорово продрогла на студеном ветру. На лицах присутствующих Артем Сидоренко не заметил скорби. Недоумение, раздражение, может, даже страх – да, они прослеживались. Коллеги Сергея Макарова, очевидно, думали: ну и свинью подложил им на рождественские каникулы их шеф. Сколько было мороки, пока они отвечали на вопросы милиции, потом пришлось долго дожидаться разрешения забрать тело из морга, и вот теперь, наконец, все формальности улажены, и дорогой, обшитый черным бархатом гроб, готов опуститься в могилу.
Вот он, финал жизни – два метра кладбищенской землицы. И больше ничего уже Сергею Макарову не надо. И никто по этому поводу особо не убивается. Закономерность?
Вот он, финал жизни – два метра кладбищенской землицы. И больше ничего уже Сергею Макарову не надо. И никто по этому поводу особо не убивается. Закономерность?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента