Страница:
– Реми Ренатто, лейтенант, авиационный отряд прикрытия.
Последние слова Реми произнес едва слышно и, улыбаясь через силу, пожал руки Хиршу и Шойбле.
Заметив прибавление, официант принес еще тарелку каши и два тоста с вареньем.
– А меду у тебя не найдется, приятель? – воспользовавшись случаем, спросил Шойбле.
– Господин сержант, вы весь мед у нас еще вчера вымели! Или забыли?
– Ну извини, – сказал Шойбле, и официант ушел.
– Так что там у вас приключилось, Реми? – спросил Джек. – Ничего, что я на «ты»?
– Ничего, Джек, – вздохнул летчик. – Видишь, где я завтракаю, из кают-компании меня поперли.
– То есть на тебя свалили всю вину? – попытался угадать Хирш.
– Так точно, сэр.
– Какой я тебе сэр, я тоже лейтенант.
– Извини, мне показалось, ты сказал «капитан Хирш»?
– Показалось, – отмахнулся Хирш.
– Ну, в общем, я лишь попробовал включить неучтенную панель, только включил – ничего больше, и то лишь на стыковке, пока замки срабатывали.
– И что?
– Включил, а она как саданет! Оказалось, что панели на «пуск» заточены! Оказывается, нужна специальная подготовка, а где у нас подготовка, если даже полковник Стоун про эти перехватчики ничего толком не знает?!
Джек, Хирш и Шойбле обменялись понимающими взглядами и временно прекратили расспросы, так много горечи было в словах их нового знакомого.
Они подождали, пока он успокоится и перейдет к тостам с вареньем.
– Так, значит, никто там у вас не разбился? – осторожно спросил Джек.
– Нет, конечно. Это я малость штангу погнул, только и всего. Зато теперь все знают, что будет, если включить джи-панель.
– То есть они благодаря тебе узнали про эту панель, а потом выгнали из кают-компании? – уточнил Хирш.
– Ну… не совсем так. Я сам ушел, потому что видел, как они на меня смотрят и вообще ни во что не ставят. Может, даже спишут скоро.
– Если и спишут, то не скоро, мы слишком далеко от баз, Реми, так что можешь не волноваться.
– А что еще интересного в этой джи-панели? – спросил Джек, заинтригованный проблемами летного отряда.
– Там есть «суперстарт», кнопка, включающая секретный блок двигателя.
– Секретный блок? – переспросил Джек и обменялся с приятелями многозначительными взглядами. – А в чем его сила, почему его засекретили?
– Засекречена его конструкция, а вообще он нужен как экстренный ускоритель. Включил его, и скорость увеличивается в сто раз.
Приятели снова замолчали, им требовалось обдумать услышанное.
«Наверное, он бредит», – предположил Хирш, улыбаясь.
«Неудивительно, что его поперли из кают-компании», – ухмыльнулся Шойбле. А Джек оставался внешне спокойным, и лишь когда Джозеф докушал тост с вареньем, спросил:
– А ты ничего не напутал, камрад? Может, скорость увеличивается в два или в три раза?
– Ну, или хотя бы в пять раз, – добавил Хирш.
– Нет, не напутал. Я инструкцию читал – инструкции нам показывали, а реальных навыков не привили, сказали, времени нет, сказали, не успеваем. Тосты, кстати, классные, нам только бутерброды с икрой дают. А добавку тут можно спросить?
– Возьми мой, – сказал Джек, кладя тост на блюдце Реми.
– И мой! – добавил тост Хирш.
– И мой, – с готовностью отозвался Шойбле, хотя на этот тост у него были планы.
– Откуда же такие скорости, Реми? Как при такой скорости рулить можно? – поразился Джек.
– У нас говорят – маневрировать, – поправил его Реми, принимаясь за дареное угощение. – Но маневрирование – это еще не все, самое интересное – это средства связи, которые используются при включении скорости «марш-два».
– И что же за средства?
– А хрен его знает, что там в коробочке находится. В инструкции говорилось про какие-то прерывания, обратные волны, стоячие волны… И это…
Джозеф перестал жевать, пытаясь вспомнить трудное название.
– Внепространственный импульс нелинейной формации!
– И все в этой коробочке? – уточнил Шойбле.
– Все в ней. И включается она, заметьте, тоже вместе с джи-панелью.
– Лейтенант Ренатто! – послышался вдруг строгий начальственный голос, и все повернулись в сторону выхода. За столиками воцарилась тишина, завтрак прервался.
– Это полковник Стоун… – прошептал Реми и стал торопливо вытирать руки салфеткой.
– Продолжайте трапезу, господа, все в порядке! – объявил майор, пришедший с командиром летного отряда. И все снова вернулись к своим тарелкам.
– Сэр, прошу прощения, я вспылил, – промямлил Реми, поднимаясь из-за стола.
– Мы принимаем ваши извинения, лейтенант. Можете возвращаться в кают-компанию, лейтенанту Скунлаку уже вынесено устное замечание. Он не имел права на такие обвинения.
– Благодарю вас, сэр.
Реми бросил прощальный взгляд на недоеденные тосты и направился к выходу. За ним, коротко взглянув на компанию за столом, направился и командир летчиков, а вот пришедший с ним майор с хитроватой физиономией подошел к столу и уселся на место Реми.
– Не возражаете?
– Возражаем, – сказал Джек, заставив Хирша покачать головой.
– А вы кто такой, капрал?
– Вы знаете, кто я такой, вы читали мое досье.
Майор на мгновение смутился, но лишь на мгновение.
– А с чего вы взяли?
– С того, майор Браун, что все досье с пометками вам необходимо читать по служебной необходимости. На корабле десять тысяч пассажиров, но досье с пометками имеют едва ли полторы сотни.
– А вы, Стентон, еще тот фрукт, – заметил майор.
– В досье и об этом написано, сэр.
– Ладно, дело не в этом. Что вам удалось выведать у лейтенанта Ренатто?
– Он боится, что его спишут, – вмешался Хирш, чтобы Джек не наговорил лишнего.
– И все?
– Не все, – сказал Шойбле, кладя локти на стол. – Он сообщил нам, сэр, что в летной столовой вместо тостов дают икру, я даже подозреваю, что черную.
– Это не тайна. Им это положено по тарифу снабжения. А больше вам сообщить нечего?
– Нечего, майор Браун, – сказал Джек все так же неприветливо.
– А откуда, позвольте узнать, мистер Стентон, вы узнали мое имя?
– А вам не приходило в голову, сэр, что когда вы читаете чье-то досье, кто-то читает ваше?
– Ага, – неопределенно произнес майор, поднимаясь. – Ну ладно, сейчас я уйду, но наш разговор не окончен.
И майор вышел из столовой, а Хирш промокнул салфеткой лоб и сказал:
– Ты всех нас подставляешь, Джек. Откуда ты узнал, кто он и как его зовут?
– Ну, ты же видел, какая у него самодовольная физиономия. И ботинки не от летной формы, а от той, в которой он ходил прежде, – растоптанные, удобные. Из-под штанины торчит тоненькая бирочка от химчистки – «Браун».
– Я тоже заметил, – обронил Шойбле, забирая свой нетронутый тост.
– Но он-то подумал… Страшно даже подумать, что он подумал, Джек!
– Ничего он нам не сделает, Тедди. Пока мы здесь, мы всем нужны, а Брауна мы крепко напугали, он теперь будет думать, что мы какие-нибудь параллельные агенты СГБ.
– Агенты СГБ столько не жрут, – заметил Хирш в адрес Шойбле, который торопливо дожевывал тост.
– Откуда ты знаешь? – возразил тот.
– Я пойду, – сказал Джек, поднимаясь.
– Подожди, сейчас чаек принесут! – сказал Шойбле. – Настоящий листовой, никакого порошка!
– За какие такие заслуги? – спросил Хирш.
– За двадцать ливров на весь рейс.
26
27
28
29
30
Последние слова Реми произнес едва слышно и, улыбаясь через силу, пожал руки Хиршу и Шойбле.
Заметив прибавление, официант принес еще тарелку каши и два тоста с вареньем.
– А меду у тебя не найдется, приятель? – воспользовавшись случаем, спросил Шойбле.
– Господин сержант, вы весь мед у нас еще вчера вымели! Или забыли?
– Ну извини, – сказал Шойбле, и официант ушел.
– Так что там у вас приключилось, Реми? – спросил Джек. – Ничего, что я на «ты»?
– Ничего, Джек, – вздохнул летчик. – Видишь, где я завтракаю, из кают-компании меня поперли.
– То есть на тебя свалили всю вину? – попытался угадать Хирш.
– Так точно, сэр.
– Какой я тебе сэр, я тоже лейтенант.
– Извини, мне показалось, ты сказал «капитан Хирш»?
– Показалось, – отмахнулся Хирш.
– Ну, в общем, я лишь попробовал включить неучтенную панель, только включил – ничего больше, и то лишь на стыковке, пока замки срабатывали.
– И что?
– Включил, а она как саданет! Оказалось, что панели на «пуск» заточены! Оказывается, нужна специальная подготовка, а где у нас подготовка, если даже полковник Стоун про эти перехватчики ничего толком не знает?!
Джек, Хирш и Шойбле обменялись понимающими взглядами и временно прекратили расспросы, так много горечи было в словах их нового знакомого.
Они подождали, пока он успокоится и перейдет к тостам с вареньем.
– Так, значит, никто там у вас не разбился? – осторожно спросил Джек.
– Нет, конечно. Это я малость штангу погнул, только и всего. Зато теперь все знают, что будет, если включить джи-панель.
– То есть они благодаря тебе узнали про эту панель, а потом выгнали из кают-компании? – уточнил Хирш.
– Ну… не совсем так. Я сам ушел, потому что видел, как они на меня смотрят и вообще ни во что не ставят. Может, даже спишут скоро.
– Если и спишут, то не скоро, мы слишком далеко от баз, Реми, так что можешь не волноваться.
– А что еще интересного в этой джи-панели? – спросил Джек, заинтригованный проблемами летного отряда.
– Там есть «суперстарт», кнопка, включающая секретный блок двигателя.
– Секретный блок? – переспросил Джек и обменялся с приятелями многозначительными взглядами. – А в чем его сила, почему его засекретили?
– Засекречена его конструкция, а вообще он нужен как экстренный ускоритель. Включил его, и скорость увеличивается в сто раз.
Приятели снова замолчали, им требовалось обдумать услышанное.
«Наверное, он бредит», – предположил Хирш, улыбаясь.
«Неудивительно, что его поперли из кают-компании», – ухмыльнулся Шойбле. А Джек оставался внешне спокойным, и лишь когда Джозеф докушал тост с вареньем, спросил:
– А ты ничего не напутал, камрад? Может, скорость увеличивается в два или в три раза?
– Ну, или хотя бы в пять раз, – добавил Хирш.
– Нет, не напутал. Я инструкцию читал – инструкции нам показывали, а реальных навыков не привили, сказали, времени нет, сказали, не успеваем. Тосты, кстати, классные, нам только бутерброды с икрой дают. А добавку тут можно спросить?
– Возьми мой, – сказал Джек, кладя тост на блюдце Реми.
– И мой! – добавил тост Хирш.
– И мой, – с готовностью отозвался Шойбле, хотя на этот тост у него были планы.
– Откуда же такие скорости, Реми? Как при такой скорости рулить можно? – поразился Джек.
– У нас говорят – маневрировать, – поправил его Реми, принимаясь за дареное угощение. – Но маневрирование – это еще не все, самое интересное – это средства связи, которые используются при включении скорости «марш-два».
– И что же за средства?
– А хрен его знает, что там в коробочке находится. В инструкции говорилось про какие-то прерывания, обратные волны, стоячие волны… И это…
Джозеф перестал жевать, пытаясь вспомнить трудное название.
– Внепространственный импульс нелинейной формации!
– И все в этой коробочке? – уточнил Шойбле.
– Все в ней. И включается она, заметьте, тоже вместе с джи-панелью.
– Лейтенант Ренатто! – послышался вдруг строгий начальственный голос, и все повернулись в сторону выхода. За столиками воцарилась тишина, завтрак прервался.
– Это полковник Стоун… – прошептал Реми и стал торопливо вытирать руки салфеткой.
– Продолжайте трапезу, господа, все в порядке! – объявил майор, пришедший с командиром летного отряда. И все снова вернулись к своим тарелкам.
– Сэр, прошу прощения, я вспылил, – промямлил Реми, поднимаясь из-за стола.
– Мы принимаем ваши извинения, лейтенант. Можете возвращаться в кают-компанию, лейтенанту Скунлаку уже вынесено устное замечание. Он не имел права на такие обвинения.
– Благодарю вас, сэр.
Реми бросил прощальный взгляд на недоеденные тосты и направился к выходу. За ним, коротко взглянув на компанию за столом, направился и командир летчиков, а вот пришедший с ним майор с хитроватой физиономией подошел к столу и уселся на место Реми.
– Не возражаете?
– Возражаем, – сказал Джек, заставив Хирша покачать головой.
– А вы кто такой, капрал?
– Вы знаете, кто я такой, вы читали мое досье.
Майор на мгновение смутился, но лишь на мгновение.
– А с чего вы взяли?
– С того, майор Браун, что все досье с пометками вам необходимо читать по служебной необходимости. На корабле десять тысяч пассажиров, но досье с пометками имеют едва ли полторы сотни.
– А вы, Стентон, еще тот фрукт, – заметил майор.
– В досье и об этом написано, сэр.
– Ладно, дело не в этом. Что вам удалось выведать у лейтенанта Ренатто?
– Он боится, что его спишут, – вмешался Хирш, чтобы Джек не наговорил лишнего.
– И все?
– Не все, – сказал Шойбле, кладя локти на стол. – Он сообщил нам, сэр, что в летной столовой вместо тостов дают икру, я даже подозреваю, что черную.
– Это не тайна. Им это положено по тарифу снабжения. А больше вам сообщить нечего?
– Нечего, майор Браун, – сказал Джек все так же неприветливо.
– А откуда, позвольте узнать, мистер Стентон, вы узнали мое имя?
– А вам не приходило в голову, сэр, что когда вы читаете чье-то досье, кто-то читает ваше?
– Ага, – неопределенно произнес майор, поднимаясь. – Ну ладно, сейчас я уйду, но наш разговор не окончен.
И майор вышел из столовой, а Хирш промокнул салфеткой лоб и сказал:
– Ты всех нас подставляешь, Джек. Откуда ты узнал, кто он и как его зовут?
– Ну, ты же видел, какая у него самодовольная физиономия. И ботинки не от летной формы, а от той, в которой он ходил прежде, – растоптанные, удобные. Из-под штанины торчит тоненькая бирочка от химчистки – «Браун».
– Я тоже заметил, – обронил Шойбле, забирая свой нетронутый тост.
– Но он-то подумал… Страшно даже подумать, что он подумал, Джек!
– Ничего он нам не сделает, Тедди. Пока мы здесь, мы всем нужны, а Брауна мы крепко напугали, он теперь будет думать, что мы какие-нибудь параллельные агенты СГБ.
– Агенты СГБ столько не жрут, – заметил Хирш в адрес Шойбле, который торопливо дожевывал тост.
– Откуда ты знаешь? – возразил тот.
– Я пойду, – сказал Джек, поднимаясь.
– Подожди, сейчас чаек принесут! – сказал Шойбле. – Настоящий листовой, никакого порошка!
– За какие такие заслуги? – спросил Хирш.
– За двадцать ливров на весь рейс.
26
Поскольку большинство солдат все еще находились в столовых, в коридорах было относительно тихо. То там, то тут пробегал кто-то из опаздывающих к завтраку, и снова воцарялась тишина.
Последнее время Джеку нравилось бывать в одиночестве, скученность его угнетала. Десять тысяч человек в плотной застройке десантного корабля – это не шутки. И не важно, что они были распределены по жилым зонам, Джек ощущал присутствие всей этой людской массы, как будто они отбирали у него воздух.
Он часто отправлялся в столовую раньше всех, чтобы пройтись по опустевшим коридорам, не слушая бесконечной болтовни Шойбле.
Хирш – тот понимал подобные моменты, а Шойбле постоянно навязывался в провожатые, говорил – подожди нас, сейчас доедим и пойдем вместе.
Шойбле не понимал.
Решив посетить туалет, Джек сразу нацелился на серебристую дверь в конце яруса, но неожиданно с одного из кубриков вышел совершенно незнакомый ему человек, одетый в светло-серый обтягивающий комбинезон.
«Как педик», – подумал Джек, не одобрив такой наряд, а незнакомец бросил на него быстрый взгляд и поспешил к дверям туалета.
«И этот туда же», – недовольно подумал Джек и, войдя в туалет, попытался на глаз вычислить кабинку, в которой укрылся этот странный посетитель. Однако на всех шести дверцах горел зеленый огонек, а значит, замок изнутри закрыт не был.
«Извращенец?» – предположил Джек, еще не зная, откуда могли взяться посторонние извращенцы в обтягивающих костюмах.
Разумеется, нарушать интимный процесс было неприлично, но почему не закрываешь кабинку изнутри, если ты не извращенец?
И Джек, одну за другой, стал вышибать ногой дверцы, чтобы «извращенец» схлопотал по носу.
Но никто не схлопотал – все кабинки оказались пустыми.
– Ничего себе, – произнес Джек, занимая одно из мест. – А куда же он подевался?
Между тем в туалете было тихо, и, спокойно сделав все дела, Джек вышел помыть руки, заодно осмотрел помещение туалета и не нашел никаких скрытых ниш, незаметных дверей и даже съемных панелей второго потолка. Все было надежно закрыто, забито, завинчено.
– Не могло же мне это показаться, – сказал себе Джек, выходя из туалета.
Он еще раз оглянулся, вспомнил, как шел от лифта и увидел «педика» в сером трико. Все было наяву, никаких там галлюцинаций, и если рассказать Хиршу, тот неопределенно разведет руками и все, дескать, это к доктору. А если Шойбле… Нет, Шойбле лучше ни слова.
Последнее время Джеку нравилось бывать в одиночестве, скученность его угнетала. Десять тысяч человек в плотной застройке десантного корабля – это не шутки. И не важно, что они были распределены по жилым зонам, Джек ощущал присутствие всей этой людской массы, как будто они отбирали у него воздух.
Он часто отправлялся в столовую раньше всех, чтобы пройтись по опустевшим коридорам, не слушая бесконечной болтовни Шойбле.
Хирш – тот понимал подобные моменты, а Шойбле постоянно навязывался в провожатые, говорил – подожди нас, сейчас доедим и пойдем вместе.
Шойбле не понимал.
Решив посетить туалет, Джек сразу нацелился на серебристую дверь в конце яруса, но неожиданно с одного из кубриков вышел совершенно незнакомый ему человек, одетый в светло-серый обтягивающий комбинезон.
«Как педик», – подумал Джек, не одобрив такой наряд, а незнакомец бросил на него быстрый взгляд и поспешил к дверям туалета.
«И этот туда же», – недовольно подумал Джек и, войдя в туалет, попытался на глаз вычислить кабинку, в которой укрылся этот странный посетитель. Однако на всех шести дверцах горел зеленый огонек, а значит, замок изнутри закрыт не был.
«Извращенец?» – предположил Джек, еще не зная, откуда могли взяться посторонние извращенцы в обтягивающих костюмах.
Разумеется, нарушать интимный процесс было неприлично, но почему не закрываешь кабинку изнутри, если ты не извращенец?
И Джек, одну за другой, стал вышибать ногой дверцы, чтобы «извращенец» схлопотал по носу.
Но никто не схлопотал – все кабинки оказались пустыми.
– Ничего себе, – произнес Джек, занимая одно из мест. – А куда же он подевался?
Между тем в туалете было тихо, и, спокойно сделав все дела, Джек вышел помыть руки, заодно осмотрел помещение туалета и не нашел никаких скрытых ниш, незаметных дверей и даже съемных панелей второго потолка. Все было надежно закрыто, забито, завинчено.
– Не могло же мне это показаться, – сказал себе Джек, выходя из туалета.
Он еще раз оглянулся, вспомнил, как шел от лифта и увидел «педика» в сером трико. Все было наяву, никаких там галлюцинаций, и если рассказать Хиршу, тот неопределенно разведет руками и все, дескать, это к доктору. А если Шойбле… Нет, Шойбле лучше ни слова.
27
Ночью было немного душно и беспокойно, все время мерещились какие-то образы, посторонние звуки.
Накануне вечером Шойбле снова рассказывал старые анекдоты, но даже сам им уже не смеялся. Потом они пили чай, в пятый раз после ужина, а затем легли спать.
– Скорей бы уже на место, – сказал тогда Хирш.
– Я тоже так думаю, – ответил Шойбле.
– Я что, вслух это произнес?
– Вслух.
– Надо же.
«Странно как-то», – тогда еще подумал Джек, и когда коллеги уснули, он еще ворочался и посматривал на дверь кубрика – надо было пойти и отлить, чай просился наружу.
Он вылез из-под одеяла, сунул ноги в казенные тапки и, открыв дверь, оказался в коридоре.
На потолке, потрескивая, горел светильник дежурного освещения. Где-то играла приглушенная музыка – наверное, у механиков, они любили ночные посиделки.
Джек направился к туалету – в дальний конец коридора, но вдруг обнаружил стоящего на дороге незнакомца – того самого, в сером трико.
Еще не успев испугаться или удивиться, он увидел, что никого в коридоре нет и никто не мешает ему пройти до туалета, однако возникшее ощущение неудобства заставило Джека обернуться, и он снова увидел незнакомца уже возле лифтового холла. Тот также стоял посреди коридора, сложив руки за спиной, и глядел на Джека.
«Это все сон. Мне только снится, что я пошел в сортир, а на самом деле я все еще лежу на койке. Не сходить бы под себя, а то Шойбле с Хиршем засмеют».
В туалете было тихо. Капала вода в бачке, негромко шумел вентилятор, а за бортом корабля сотнями тысяч в секунду пролетали космические мили.
Иногда, представив себе такие масштабы, Джек чувствовал легкую тошноту, а иногда ничего такого не происходило.
Войдя в туалет, он вдруг забыл, зачем сюда явился, и даже не смог определить, где он.
«Присядьте, так вам будет удобнее…» – сказали ему, и Джек присел на какой-то топчан.
«А теперь прилягте, так будет лучше… Ножки вытяните – вот так, хорошо».
Джек почувствовал слабость в теле, его глаза почти закрылись, но что-то он еще видел из-под прикрытых век. Дышал ли он? Сказать однозначно было трудно, а попытки сделать глубокий вдох ни к чему не приводили.
«Не нервничайте, это не опасно», – сказали ему, причем этот голос он слышал не снаружи, а откуда-то изнутри себя, как если бы он сам это говорил.
Поняв, что не контролирует собственное тело, Джек попытался какими-то остатками сознания разобраться, где находится. Но ни потолка, ни стен разглядеть не смог, хотя снующие рядом тени он замечал и даже выхватывал фрагменты чужих неприветливых лиц.
Они были совсем никакими. Ни морщин, ни эмоций, ни усов, шрамов и каких-то других примет.
Меж собой тени как-то переговаривались, трелями, словно кузнечики, а сверху, из туманной мглы спускался многозвенный манипулятор – совсем как у боевого робота, только намного сложнее.
Он был черный и опасный, поскольку на его зажиме поблескивало острое лезвие.
«Трим-трим-трим», – сказал один из мутных силуэтов.
«Трим-трим-трим», – ответил другой, и манипулятор с лезвием стал опускаться быстрее.
Догадавшись, для чего предназначен этот инструмент Джек так перетрусил, что его начало трясти, как от разряда током.
«Трим-трим-трим», – зачирикали силуэты, а потом Джек снова услышал голос внутри себя:
«Лежите спокойно и не бойтесь, это не больно. Ну, разве что чуть-чуть…»
И в черном воздухе снова блеснуло лезвие, на которое упал луч от какого-то стробоскопа.
«Какой… ужас…» – подумал Джек, чувствуя, как тяжело поворачиваются его мысли. Он понимал, что сейчас случится, он вспомнил множество историй про похищения людей и опыты над ними. Но неужели это произойдет и с ним тоже?
Сопротивляться Джек не мог, его лишили этой возможности, тогда он вспомнил, как в детстве боролся с ночными кошмарами, когда прямо там, в страшном сне закрывал глаза, представлял себя силачом из комиксов и бил преследовавших его монстров огромной суковатой дубиной.
Случалось, ему это помогало, так почему не попробовать еще раз?
Но как сосредоточиться, если тело превратилось в кисель, а в носу постреливает от излучения стробоскопа? И, тем не менее, Джеку удалось мысленно накачать сказочного верзилу, однако тот оставался недвижим и вскоре растворился без должного применения.
«Ну все, – подумал Джек и, собрав остатки сил, мысленно закричал: – Оставьте меня, твари, оставьте!»
«Что вы сказали?» – склонился над ним один из силуэтов.
«А вот что…» – ответил Джек и мысленно дал ему в ухо. Силуэт вскрикнул, перелетел через кушетку и свалил еще одного. Они все разом закудахтали, затараторили и выбежали куда-то в соседнее помещение. После этого к Джеку вернулись какие-то силы, он приподнял голову и огляделся, но никаких стен, потолка и дверей не обнаружил. Манипулятор со страшным лезвием продолжал пощелкивать где-то высоко за копотным туманом, а стробоскоп и вовсе погас.
«Ну вот что это, сон или реальность?» – подумал Джек. Потом заметил на топчане, рядом с собой, какую-то серебристую вещицу – то ли ключ, то ли брелок. Это был подходящий объект, чтобы ощутить хоть что-то, и, преодолевая слабость, Джек дотянулся до артефакта и сомкнул на нем пальцы, однако ощущения были какими-то ватными.
«Тогда так…» – сказал он себе и чудовищным усилием сумел положить вещицу в карман брюк. И все, на этом силы оставили его, а потом рядом с топчаном снова появились силуэты. Но на этот раз всего пара.
«Это было совсем не умно. Совсем», – сказал голос, и «щелк!», ничего этого не стало.
Накануне вечером Шойбле снова рассказывал старые анекдоты, но даже сам им уже не смеялся. Потом они пили чай, в пятый раз после ужина, а затем легли спать.
– Скорей бы уже на место, – сказал тогда Хирш.
– Я тоже так думаю, – ответил Шойбле.
– Я что, вслух это произнес?
– Вслух.
– Надо же.
«Странно как-то», – тогда еще подумал Джек, и когда коллеги уснули, он еще ворочался и посматривал на дверь кубрика – надо было пойти и отлить, чай просился наружу.
Он вылез из-под одеяла, сунул ноги в казенные тапки и, открыв дверь, оказался в коридоре.
На потолке, потрескивая, горел светильник дежурного освещения. Где-то играла приглушенная музыка – наверное, у механиков, они любили ночные посиделки.
Джек направился к туалету – в дальний конец коридора, но вдруг обнаружил стоящего на дороге незнакомца – того самого, в сером трико.
Еще не успев испугаться или удивиться, он увидел, что никого в коридоре нет и никто не мешает ему пройти до туалета, однако возникшее ощущение неудобства заставило Джека обернуться, и он снова увидел незнакомца уже возле лифтового холла. Тот также стоял посреди коридора, сложив руки за спиной, и глядел на Джека.
«Это все сон. Мне только снится, что я пошел в сортир, а на самом деле я все еще лежу на койке. Не сходить бы под себя, а то Шойбле с Хиршем засмеют».
В туалете было тихо. Капала вода в бачке, негромко шумел вентилятор, а за бортом корабля сотнями тысяч в секунду пролетали космические мили.
Иногда, представив себе такие масштабы, Джек чувствовал легкую тошноту, а иногда ничего такого не происходило.
Войдя в туалет, он вдруг забыл, зачем сюда явился, и даже не смог определить, где он.
«Присядьте, так вам будет удобнее…» – сказали ему, и Джек присел на какой-то топчан.
«А теперь прилягте, так будет лучше… Ножки вытяните – вот так, хорошо».
Джек почувствовал слабость в теле, его глаза почти закрылись, но что-то он еще видел из-под прикрытых век. Дышал ли он? Сказать однозначно было трудно, а попытки сделать глубокий вдох ни к чему не приводили.
«Не нервничайте, это не опасно», – сказали ему, причем этот голос он слышал не снаружи, а откуда-то изнутри себя, как если бы он сам это говорил.
Поняв, что не контролирует собственное тело, Джек попытался какими-то остатками сознания разобраться, где находится. Но ни потолка, ни стен разглядеть не смог, хотя снующие рядом тени он замечал и даже выхватывал фрагменты чужих неприветливых лиц.
Они были совсем никакими. Ни морщин, ни эмоций, ни усов, шрамов и каких-то других примет.
Меж собой тени как-то переговаривались, трелями, словно кузнечики, а сверху, из туманной мглы спускался многозвенный манипулятор – совсем как у боевого робота, только намного сложнее.
Он был черный и опасный, поскольку на его зажиме поблескивало острое лезвие.
«Трим-трим-трим», – сказал один из мутных силуэтов.
«Трим-трим-трим», – ответил другой, и манипулятор с лезвием стал опускаться быстрее.
Догадавшись, для чего предназначен этот инструмент Джек так перетрусил, что его начало трясти, как от разряда током.
«Трим-трим-трим», – зачирикали силуэты, а потом Джек снова услышал голос внутри себя:
«Лежите спокойно и не бойтесь, это не больно. Ну, разве что чуть-чуть…»
И в черном воздухе снова блеснуло лезвие, на которое упал луч от какого-то стробоскопа.
«Какой… ужас…» – подумал Джек, чувствуя, как тяжело поворачиваются его мысли. Он понимал, что сейчас случится, он вспомнил множество историй про похищения людей и опыты над ними. Но неужели это произойдет и с ним тоже?
Сопротивляться Джек не мог, его лишили этой возможности, тогда он вспомнил, как в детстве боролся с ночными кошмарами, когда прямо там, в страшном сне закрывал глаза, представлял себя силачом из комиксов и бил преследовавших его монстров огромной суковатой дубиной.
Случалось, ему это помогало, так почему не попробовать еще раз?
Но как сосредоточиться, если тело превратилось в кисель, а в носу постреливает от излучения стробоскопа? И, тем не менее, Джеку удалось мысленно накачать сказочного верзилу, однако тот оставался недвижим и вскоре растворился без должного применения.
«Ну все, – подумал Джек и, собрав остатки сил, мысленно закричал: – Оставьте меня, твари, оставьте!»
«Что вы сказали?» – склонился над ним один из силуэтов.
«А вот что…» – ответил Джек и мысленно дал ему в ухо. Силуэт вскрикнул, перелетел через кушетку и свалил еще одного. Они все разом закудахтали, затараторили и выбежали куда-то в соседнее помещение. После этого к Джеку вернулись какие-то силы, он приподнял голову и огляделся, но никаких стен, потолка и дверей не обнаружил. Манипулятор со страшным лезвием продолжал пощелкивать где-то высоко за копотным туманом, а стробоскоп и вовсе погас.
«Ну вот что это, сон или реальность?» – подумал Джек. Потом заметил на топчане, рядом с собой, какую-то серебристую вещицу – то ли ключ, то ли брелок. Это был подходящий объект, чтобы ощутить хоть что-то, и, преодолевая слабость, Джек дотянулся до артефакта и сомкнул на нем пальцы, однако ощущения были какими-то ватными.
«Тогда так…» – сказал он себе и чудовищным усилием сумел положить вещицу в карман брюк. И все, на этом силы оставили его, а потом рядом с топчаном снова появились силуэты. Но на этот раз всего пара.
«Это было совсем не умно. Совсем», – сказал голос, и «щелк!», ничего этого не стало.
28
Джек очнулся на полу в том самом туалете, куда заходил по делам. Правда, теперь он уже забыл, по каким, поскольку чувствовал себя очень скверно.
«Наверное, несвежее съел что-то», – подумал он, выходя в коридор, и увидел шедшего навстречу Шойбле.
– Ты чего такой зеленый? Отравился, что ли?
– Вроде, – ответил Джек. – Кашей, наверное.
– Не может быть, я съел две порции, одну при тебе и потом еще.
Шойбле потрогал живот, прислушиваясь к ощущениям.
– Нет, у меня все в порядке. А ты там что – блевал?
– Не помню. Упал просто. Я пойду – лягу…
– Да я тебя провожу, обопрись на меня.
Пока они шли к кубрику, появился Хирш.
– Тедди, Джек чем-то отравился, вызывай врача! – потребовал Шойбле.
– Отравился? – удивился Хирш, но увидев, как выглядит Джек, развернулся и побежал к лифту, а Джек подумал, что это лишнее, ему бы только поспать.
Когда пришел врач, он уже крепко спал. Врач пощупал пульс, потом лоб пациента, но, не удовлетворившись этим, достал из жестяного чемоданчика провода с накладками и с помощью Хирша укрепил их на голове и руках Джека.
Примерно минуту аппаратура в чемоданчике врача тихо попискивала, и Хирш с Шойбле боялись даже дышать, но потом врач пожал плечами и сказал:
– Он в полном порядке, и это точно не отравление. Пусть поспит пару часиков, но если не проснется до ужина, позовите меня снова.
И, собрав свое имущество, врач ушел, а Хирш с Шойбле сели рядышком и стали караулить.
– Надо же, всегда такой крепкий был и вдруг упал, – сказал Хирш. – Что он тебе сказал?
– Сказал, упал, и все. А как сюда дотащился, свалился на кровать и захрапел сразу.
Хирш вздохнул и вернулся к чтению книги, а Шойбле выбрал пару журналов, принесенных из местной библиотеки. Что-то там про технический прогресс.
Так они честно просидели часа два, после чего Джек проснулся сам и, сев на кровати, принялся проверять карманы.
Хирш с Шойбле переглянулись.
– Ты как себя чувствуешь, Джек? – осторожно спросил Хирш.
– Нормально. Вот только сон приснился, как будто я ключ в операционной стащил.
– Какой ключ?
– Ну, может, и не ключ, но уж больно сон был такой – реалистичный, я и решил что-то спереть, чтобы потом проверить – сон это или не сон.
– Ну и что?
– В карманах пусто, значит, сон.
Джек откашлялся и, потянувшись, взял со стола баночку, на которой было написано: «Компот из кизиловых ягод. Двухкомпонентный».
– И ты ничего не помнишь? – спросил Шойбле.
– Про сон?
– Про то, как в туалете упал.
– В туалете упал? – переспросил Джек и замер с банкой в руках. – Когда это было?
– Два часа назад.
– Так, может, я его там выронил? Я пойду проверю!.. – Джек вскочил с койки, но Хирш остановил его, схватив за плечо.
– Стой, мы сами сходим и посмотрим, а ты посиди.
– А чего там смотреть? – возразил Шойбле. – Я когда его притащил, тут же обратно в сортир вернулся, потому что еще от столовой терпел, но на полу ничего не было. Ты чего там выронил, Джек? Ты сказал, ключи какие-то? От чего они?
Джек помолчал немного, потом откупорил компот и сказал:
– Ладно, забудьте, похоже, это сон был.
В дверь постучали.
– Входите! – разрешил Хирш.
Узкая дверца отворилась, и появился лейтенант Реми Ренатто с улыбкой до ушей и пакетиком конфет.
– Не ждали, бронеходы?
– Не ждали, – сказал Хирш, сразу вспоминая про майора эсгэбэшника. Похоже, у него будет новый повод к ним привязаться.
– Я слышал, у вас лучший чай на всем корабле, а мы вроде как недознакомились и не договорили.
– Присаживайся, Реми, – сказал Джек пододвигаясь. – Хочешь компоту?
– Нет, чай давайте, – покачал головой летчик и бросил пакетик с конфетами на стол.
Шойбле поднялся и стал шарить в узком шкафчике, организовывая чаепитие, а Хирш спросил, кивая на конфеты:
– Празднуешь чего-то?
– Чего-то! – повторил Реми и засмеялся. – Вчистую оправдан, лейтенанту Скунлаку дали втык за то, что наезжал на коллегу, то есть на меня, а еще полковник Стоун сказал, что мы теперь будем изучать применение джи-панели и в том числе хождение на сверхмаршевых скоростях.
– Поздравляем, Реми, – сказал Шойбле, садясь напротив. – Сейчас будет чай.
– А чего вы не берете кипяток в столовке?
– Кипяток в напитке столь же важная составляющая, как и заварка. Его нельзя взять где-то, его нужно сделать самому.
– Ух, как важно! Я к этому всегда проще относился.
– Ну и продолжай так относиться, – посоветовал Хирш. – Это у нас Петер с такими заморочками, а сами-то мы ребята простые.
Вскоре чай бы готов, и Шойбле начал разливать его по стаканам всем присутствующим, добавляя по паре конфет из пакета Реми.
– Да, хороший чай, – признался Реми, принимая второй стакан. – А завтра на учениях нас будут поить в кабинах химической жижей.
– У вас завтра учения? – спросил Джек.
– Не только у нас, на всех семнадцати транспортных бортах.
– Что значит – семнадцати? – не понял Хирш, отставляя свой чай.
– Ну, у нас порядковый номер – пятнадцать, а еще есть с первого по четырнадцатый и с шестнадцатого по семнадцатый.
– То есть мы не одни в десант идем? – спросил Джек, бросая на Хирша красноречивый взгляд.
– Нет, конечно, а вы разве не знали?
«Наверное, несвежее съел что-то», – подумал он, выходя в коридор, и увидел шедшего навстречу Шойбле.
– Ты чего такой зеленый? Отравился, что ли?
– Вроде, – ответил Джек. – Кашей, наверное.
– Не может быть, я съел две порции, одну при тебе и потом еще.
Шойбле потрогал живот, прислушиваясь к ощущениям.
– Нет, у меня все в порядке. А ты там что – блевал?
– Не помню. Упал просто. Я пойду – лягу…
– Да я тебя провожу, обопрись на меня.
Пока они шли к кубрику, появился Хирш.
– Тедди, Джек чем-то отравился, вызывай врача! – потребовал Шойбле.
– Отравился? – удивился Хирш, но увидев, как выглядит Джек, развернулся и побежал к лифту, а Джек подумал, что это лишнее, ему бы только поспать.
Когда пришел врач, он уже крепко спал. Врач пощупал пульс, потом лоб пациента, но, не удовлетворившись этим, достал из жестяного чемоданчика провода с накладками и с помощью Хирша укрепил их на голове и руках Джека.
Примерно минуту аппаратура в чемоданчике врача тихо попискивала, и Хирш с Шойбле боялись даже дышать, но потом врач пожал плечами и сказал:
– Он в полном порядке, и это точно не отравление. Пусть поспит пару часиков, но если не проснется до ужина, позовите меня снова.
И, собрав свое имущество, врач ушел, а Хирш с Шойбле сели рядышком и стали караулить.
– Надо же, всегда такой крепкий был и вдруг упал, – сказал Хирш. – Что он тебе сказал?
– Сказал, упал, и все. А как сюда дотащился, свалился на кровать и захрапел сразу.
Хирш вздохнул и вернулся к чтению книги, а Шойбле выбрал пару журналов, принесенных из местной библиотеки. Что-то там про технический прогресс.
Так они честно просидели часа два, после чего Джек проснулся сам и, сев на кровати, принялся проверять карманы.
Хирш с Шойбле переглянулись.
– Ты как себя чувствуешь, Джек? – осторожно спросил Хирш.
– Нормально. Вот только сон приснился, как будто я ключ в операционной стащил.
– Какой ключ?
– Ну, может, и не ключ, но уж больно сон был такой – реалистичный, я и решил что-то спереть, чтобы потом проверить – сон это или не сон.
– Ну и что?
– В карманах пусто, значит, сон.
Джек откашлялся и, потянувшись, взял со стола баночку, на которой было написано: «Компот из кизиловых ягод. Двухкомпонентный».
– И ты ничего не помнишь? – спросил Шойбле.
– Про сон?
– Про то, как в туалете упал.
– В туалете упал? – переспросил Джек и замер с банкой в руках. – Когда это было?
– Два часа назад.
– Так, может, я его там выронил? Я пойду проверю!.. – Джек вскочил с койки, но Хирш остановил его, схватив за плечо.
– Стой, мы сами сходим и посмотрим, а ты посиди.
– А чего там смотреть? – возразил Шойбле. – Я когда его притащил, тут же обратно в сортир вернулся, потому что еще от столовой терпел, но на полу ничего не было. Ты чего там выронил, Джек? Ты сказал, ключи какие-то? От чего они?
Джек помолчал немного, потом откупорил компот и сказал:
– Ладно, забудьте, похоже, это сон был.
В дверь постучали.
– Входите! – разрешил Хирш.
Узкая дверца отворилась, и появился лейтенант Реми Ренатто с улыбкой до ушей и пакетиком конфет.
– Не ждали, бронеходы?
– Не ждали, – сказал Хирш, сразу вспоминая про майора эсгэбэшника. Похоже, у него будет новый повод к ним привязаться.
– Я слышал, у вас лучший чай на всем корабле, а мы вроде как недознакомились и не договорили.
– Присаживайся, Реми, – сказал Джек пододвигаясь. – Хочешь компоту?
– Нет, чай давайте, – покачал головой летчик и бросил пакетик с конфетами на стол.
Шойбле поднялся и стал шарить в узком шкафчике, организовывая чаепитие, а Хирш спросил, кивая на конфеты:
– Празднуешь чего-то?
– Чего-то! – повторил Реми и засмеялся. – Вчистую оправдан, лейтенанту Скунлаку дали втык за то, что наезжал на коллегу, то есть на меня, а еще полковник Стоун сказал, что мы теперь будем изучать применение джи-панели и в том числе хождение на сверхмаршевых скоростях.
– Поздравляем, Реми, – сказал Шойбле, садясь напротив. – Сейчас будет чай.
– А чего вы не берете кипяток в столовке?
– Кипяток в напитке столь же важная составляющая, как и заварка. Его нельзя взять где-то, его нужно сделать самому.
– Ух, как важно! Я к этому всегда проще относился.
– Ну и продолжай так относиться, – посоветовал Хирш. – Это у нас Петер с такими заморочками, а сами-то мы ребята простые.
Вскоре чай бы готов, и Шойбле начал разливать его по стаканам всем присутствующим, добавляя по паре конфет из пакета Реми.
– Да, хороший чай, – признался Реми, принимая второй стакан. – А завтра на учениях нас будут поить в кабинах химической жижей.
– У вас завтра учения? – спросил Джек.
– Не только у нас, на всех семнадцати транспортных бортах.
– Что значит – семнадцати? – не понял Хирш, отставляя свой чай.
– Ну, у нас порядковый номер – пятнадцать, а еще есть с первого по четырнадцатый и с шестнадцатого по семнадцатый.
– То есть мы не одни в десант идем? – спросил Джек, бросая на Хирша красноречивый взгляд.
– Нет, конечно, а вы разве не знали?
29
Спустя сорок минут, покачиваясь от напряжения, Реми вышел из кубрика и направился к лифту.
Вокруг била ключом жизнь, солдаты сновали по коридорам, разговаривали, смеялись. Кто-то менял сигареты на конфеты, кто-то продавал медовый сахар за пару чистых носков, но Реми чувствовал себя престарелой шлюхой, которую использовали, пригрозив ножом, и этим ножом оказалась его карьера.
«Да мне насрать на то, что ты чувствуешь, лейтенант! Одно мое слово, и пойдешь месить дерьмо в какой-нибудь захолустной провинции, где один вылет в год будет для тебя праздником!»
«Но, сэр, эти люди никакие не шпионы. Они нам не враги».
«А это, лейтенант, позволь мне решать – кто враг, а кто нет! Мне за это родина деньги платит, а тебе платит за то, чтобы исполнял приказы вышестоящих лиц, и в данный момент я являюсь для тебя вышестоящим. Твой командир Стоун в курсе».
Теперь майор Браун ждал его в самом низу, у яруса тылового обеспечения.
– Ну что? – спросил он.
– Посидели, попили чаю с вашими конфетами. Хороши, кстати, конфеты.
– Что по делу?
– Я же сказал – посидели, попили чаю. А вы ожидали, что они меня вербовать начнут?
– Ожидал, – сказал Браун и вздохнул.
– Ничего подобного. Поговорили о завтрашнем учении, они оказывается, даже не знали, что десант идет не на одном корабле, а на семнадцати.
– А ты им рассказал?!
– А не надо было?
Ответом было перекошенное от досады лицо майора Брауна, он потряс кулаками и прошипел:
– Ну почему ты такой, Ренатто? Почему ты такой?!
А через пару часов с одного из скрытых за стенной обшивкой передатчиков в тонкий, малопонятный радиосредствам эфир полетело сообщение:
«Первому бюро Эльдеррасу докладываю, что десант муглов движется на предельной скорости. Персонал знает об операции очень мало. Сегодня стало известно, что группа насчитывает семнадцать десантных кораблей типа «кольдерон». Агент САПО «Ливкассо».
Получив взбучку от майора Брауна, Ренатто вернулся в свой кубрик на двух человек, где, кроме него, жил еще один пилот – Чеслав Житинский. Это был молодой человек независимых взглядов, а потому мнение «мускулистой части» эскадрильи, состоявшей из любителей бодибилдинга, он игнорировал, полагаясь лишь на собственное мнение.
– Где был, Реми? – спросил он, перелистывая страницы «Боевого уложения первой части».
– Ходил к бронеходам. Я с ними накануне познакомился.
– Браун этого не одобрит.
«Браун меня туда и погнал, придурок ты индюшатинский!» – хотелось выпалить Ренатто. Он устал от этих интриг и хотел только покоя. Покоя и изучения джи-панели.
– Ничего особенного, просто жест доброй воли. Они меня поддержали в трудный момент, я отнес им конфеты.
– «Чаяновские»?
– Нет, «Рубинштейн дубовый лес».
– Оу! – произнес Житинский, откладывая наставление. – «Рубинштейн дубовый лес» подают только в первом классе, а мы принадлежим ко второму…
– Э-э… Местный повар должен мне за… за пару полезных советов.
– Согласно прейскуранту, «Рубенштейн дубовый лес» стоят восемнадцать ливров. Что же за советы ты давал местному повару, что он оценил их так высоко?
«Вот придурок индюшатинский», – мысленно выругался Ренатто. Его проблема состояла в том, что он не успевал подумать, перед тем как начинал говорить. А еще этот майор Браун, который его окончательно запутал. И конфеты тоже – ну совсем не в кассу, ведь Житинский разбирался в конфетах и жрал по ночам шоколад. Ренатто следовало помнить об этом и обходить обсуждение конфет стороной, а теперь поди, отбейся от такого!
– Я знаю некоторые народные средства от кашля и мозолей на пятках.
– Правда? – удивился Житинский.
– Правда.
– Откуда?
– Сосед работал банщиком, а еще он был запойным и на вторую неделю начинал рассказывать все, что знал. Любому собеседнику.
– И ты все запомнил?
– Не сразу. Но он рассказывал мне это столько раз, что не запомнить было невозможно.
– А теперь ты извлекаешь из этого пользу?
– Так получилось.
– А ты мог бы стать вражеским шпионом, Реми?
– С ума сошел?
– Не обижайся, это я просто так спрашиваю, для получения материала…
– Какого материала?
– К размышлениям.
«Ну и дела», – подумал Ренатто, заваливаясь на кровать. Ему намекали, что Житинский, возможно, гомик, но чтобы такое.
Вокруг била ключом жизнь, солдаты сновали по коридорам, разговаривали, смеялись. Кто-то менял сигареты на конфеты, кто-то продавал медовый сахар за пару чистых носков, но Реми чувствовал себя престарелой шлюхой, которую использовали, пригрозив ножом, и этим ножом оказалась его карьера.
«Да мне насрать на то, что ты чувствуешь, лейтенант! Одно мое слово, и пойдешь месить дерьмо в какой-нибудь захолустной провинции, где один вылет в год будет для тебя праздником!»
«Но, сэр, эти люди никакие не шпионы. Они нам не враги».
«А это, лейтенант, позволь мне решать – кто враг, а кто нет! Мне за это родина деньги платит, а тебе платит за то, чтобы исполнял приказы вышестоящих лиц, и в данный момент я являюсь для тебя вышестоящим. Твой командир Стоун в курсе».
Теперь майор Браун ждал его в самом низу, у яруса тылового обеспечения.
– Ну что? – спросил он.
– Посидели, попили чаю с вашими конфетами. Хороши, кстати, конфеты.
– Что по делу?
– Я же сказал – посидели, попили чаю. А вы ожидали, что они меня вербовать начнут?
– Ожидал, – сказал Браун и вздохнул.
– Ничего подобного. Поговорили о завтрашнем учении, они оказывается, даже не знали, что десант идет не на одном корабле, а на семнадцати.
– А ты им рассказал?!
– А не надо было?
Ответом было перекошенное от досады лицо майора Брауна, он потряс кулаками и прошипел:
– Ну почему ты такой, Ренатто? Почему ты такой?!
А через пару часов с одного из скрытых за стенной обшивкой передатчиков в тонкий, малопонятный радиосредствам эфир полетело сообщение:
«Первому бюро Эльдеррасу докладываю, что десант муглов движется на предельной скорости. Персонал знает об операции очень мало. Сегодня стало известно, что группа насчитывает семнадцать десантных кораблей типа «кольдерон». Агент САПО «Ливкассо».
Получив взбучку от майора Брауна, Ренатто вернулся в свой кубрик на двух человек, где, кроме него, жил еще один пилот – Чеслав Житинский. Это был молодой человек независимых взглядов, а потому мнение «мускулистой части» эскадрильи, состоявшей из любителей бодибилдинга, он игнорировал, полагаясь лишь на собственное мнение.
– Где был, Реми? – спросил он, перелистывая страницы «Боевого уложения первой части».
– Ходил к бронеходам. Я с ними накануне познакомился.
– Браун этого не одобрит.
«Браун меня туда и погнал, придурок ты индюшатинский!» – хотелось выпалить Ренатто. Он устал от этих интриг и хотел только покоя. Покоя и изучения джи-панели.
– Ничего особенного, просто жест доброй воли. Они меня поддержали в трудный момент, я отнес им конфеты.
– «Чаяновские»?
– Нет, «Рубинштейн дубовый лес».
– Оу! – произнес Житинский, откладывая наставление. – «Рубинштейн дубовый лес» подают только в первом классе, а мы принадлежим ко второму…
– Э-э… Местный повар должен мне за… за пару полезных советов.
– Согласно прейскуранту, «Рубенштейн дубовый лес» стоят восемнадцать ливров. Что же за советы ты давал местному повару, что он оценил их так высоко?
«Вот придурок индюшатинский», – мысленно выругался Ренатто. Его проблема состояла в том, что он не успевал подумать, перед тем как начинал говорить. А еще этот майор Браун, который его окончательно запутал. И конфеты тоже – ну совсем не в кассу, ведь Житинский разбирался в конфетах и жрал по ночам шоколад. Ренатто следовало помнить об этом и обходить обсуждение конфет стороной, а теперь поди, отбейся от такого!
– Я знаю некоторые народные средства от кашля и мозолей на пятках.
– Правда? – удивился Житинский.
– Правда.
– Откуда?
– Сосед работал банщиком, а еще он был запойным и на вторую неделю начинал рассказывать все, что знал. Любому собеседнику.
– И ты все запомнил?
– Не сразу. Но он рассказывал мне это столько раз, что не запомнить было невозможно.
– А теперь ты извлекаешь из этого пользу?
– Так получилось.
– А ты мог бы стать вражеским шпионом, Реми?
– С ума сошел?
– Не обижайся, это я просто так спрашиваю, для получения материала…
– Какого материала?
– К размышлениям.
«Ну и дела», – подумал Ренатто, заваливаясь на кровать. Ему намекали, что Житинский, возможно, гомик, но чтобы такое.
30
Утро следующего рабочего дня застало Ренатто в пилотском кресле за штурвалом его перехватчика. Точнее, не совсем его, а резервного, поскольку у его машины еще не были отремонтированы поврежденные захваты.
Подъем, умывание, завтрак, «привет, Ренатто, как твоя несчастная задница?», развод по машинам – все это осталось позади. Потом еще были заправка с левого борта, перекличка, как будто после заправки кто-то мог куда-то пропасть, развод в линию, общая инструкция и наконец конкретные наставления полковника Стоуна.
Подъем, умывание, завтрак, «привет, Ренатто, как твоя несчастная задница?», развод по машинам – все это осталось позади. Потом еще были заправка с левого борта, перекличка, как будто после заправки кто-то мог куда-то пропасть, развод в линию, общая инструкция и наконец конкретные наставления полковника Стоуна.